В середине осени пришло сообщение о добровольной сдаче Липецка.

«Они встретили врага с хлебом и солью», – гневно сообщил ему Тамбов.

«Дорогой Валерий, слёзно прошу, прости меня. Мой долг – защищать своих жителей, даже если это значит пропустить врага дальше. Ты справишься, я знаю, верю в тебя всем своим грешным сердцем.

Липов Антон Павлович»

Воронеж порвал телеграмму надвое. Позвонить духу не хватило, всё ясно. К нынешнему моменту уже были захвачены Курск и Орёл, немцы шли по Дону прямо сюда. Антон пропустил их к Воронежу, и если Валерий не сможет выстоять, откроется беспрепятственный путь на Москву. Нужно было позвонить Михаилу Юрьевичу... или хотя бы телеграмму послать. Воронеж потёр переносицу, стараясь сохранять спокойствие. Он готовился. Всё лето пробыл в глубоком тылу, недавно встретился лично со Сталиным и формировал партизанские отряды.

Валерий поднял руки над столом. Пальцы била дрожь, будто ему уже девяносто, а не двадцать четыре. Он глубоко вздохнул и глянул в мутное зеркало. Уже через несколько минут завязанный резинкой чёрный хвост громко упал на линолеум. Волосы рассыпались, кончиками задевая скулы.

* * *

– ...как там Александр Петрович?

Новость о блокаде Ленинграда выбила его из калеи. Для кого как, но для Валерия Саша всё ещё оставался тем маленьким мальчиком, которого он учил строить корабли. Смышлёный, упрямый, он...

– Держится, – выдохнул в трубку Москва – Ты о себе думай. Линию фронта всё ещё держите? Как город?

Валерий посмотрел в окно, по-прежнему сидя, склонившись к столу.

– Мы в порядке. И я, и Воронеж.

Огромным трудом удавалось держать немцев на расстоянии. В городе вода и электричество работали бесперебойно, даже транспорт ходил. Только вот...

Завыла сирена, и Валерий качнул головой.

– У нас воздушная тревога. Честь имею, Михаил Юрьевич, – и положил трубку, не дождавшись ответа.

Быстро вышел из кабинета, сбежал по лестнице и ринулся в бомбоубежище. На улице сирена кричала ещё громче, люди бежали организованно, толп почти не было.

– Куда собрался, Толик? – Валерий схватил за шкирку двенадцатилетнего мальчишку.

– Пустите, Валерий Семёнович, мне нужно-–

– Тебе нужно спрятаться, – он потащил сопротивляющегося мальчика к бомбоубежищу. Где-то в душе Валерий был благодарен своему маленькому центру. Развернуться есть где и сбежать легко.

– Нет!

Их ударила волна с Московского Проспекта. Облако дыма поднялось в рассекаемое немецкими самолётами небо. Валерий заломал брови переживая боль в плече, продолжил быстро идти. Глупый, недоделанный противник коммунизма всё продолжал упираться. Под крики людей взорвалась чижовка, боль прострелила виски. Валерий наконец сбежал в подвал и швырнул Толика на пол между людьми.

– Валерий Семёнович-– начал кто-то.

– Тихо. Следите за ним, чтобы не посмел выйти.

А самому нужно было смотреть. С каждой ступенькой обратно к поверхности жгло кожу. Валерий отвернул рукав военного кителя. По предплечью распространялся кровавый ожог. Он стиснул зубы. Трудности нужно переносить достойно, у него нет варианта не выстоять. Просто нет.

* * *

В мае сорок второго пал Харьков. В конце июня захвачен Брянск, Старый Оскол держал оборону из последних сил. Бедный, маленький мальчик стал последним препятствием на пути к Воронежу. Он пал, едва продержавшись три дня. Валерий получил от него телеграмму: «Взять вас – их главная цель, они бросят все силы. Отступите, если можете».

Валерий опустил руку, и по ней быстро забрался его чёрный хорёк. Река-Воронеж в последние дни весь трясся, отказывался есть и не отходил от хозяина ни на шаг. Но они были готовы.

Четвёртого июля Сталин приказал Брянску бросить все силы на помощь Воронежу.

– Валера! – в тот день он, стоя на площади под памятником вождя революции, обернулся, будучи уверенным, что чисто физически невозможно прибыть за несколько часов.

Но она удивляла его каждый раз.

– Даша, – он сцепил руки за спиной, гордо глядя в глаза Брянску.

– Как ты? – девушка схватилась за его плечи, глядя в глаза – Как...

Секунда, флёр посыпался, и они сцепились в крепких объятиях.

– Не могу спать, только хожу туда-сюда, высматриваю, где же они, – шептал он – В глаза глянуть хочу.

– Я понимаю, – Даша потёрла его спину – Мы справимся.

Днём позже они наконец встретились. Валерий истерично смеялся, глядя на трусливый побег немецкой армии. Даша стояла с ним плечом к плечу. Никакой организации, первая атака просто смехотворна. Даже интересно, что будет дальше. Река-Воронеж всё ещё чуть ли не зубами держался за китель хозяина, но Даша успокаивала его, как могла.

Они рано обрадовались.

Второй удар был нанесён ночью.

Гудела воздушная тревога, по улицам шли солдаты в круглых касках. Магазины разворованы, от Юго-Западного остались лишь руины.

Валерий вытер с лица кровь. Даша держала его за плечи, пока он переживал очередной приступ боли где-то под рёбрами. Перед ними стоял человек. Высокий блондин в чистой немецкой форме, с сияющими голубыми глазами, и смотрел он снисходительно. За его спиной – немецкие солдаты, за спинами Валерия и Даши – партизаны и гражданские.

Воронеж выпрямился, превозмогая боль, и сделал несколько шагов вперёд. Лицом к лицу.

– Берхард Шпрее, собственной персоной, – произнёс он ровным тоном.

– Wir gehen nach Moskau, – превосходяще, глядя будто сверху вниз, сказал Берлин – und du störst uns.

– Максимум, вы идёте нахуй, – прошипела Даша, и Берхард рассмеялся.

– Dumme Russische. Ich gebe euch eine Chance zu fliehen.

Валерий мог бы вспылить на «Глупые русские», но он лишь удержал Дашу, порывающуюся со всей силы врезать этому самодовольному немцу.

– Даш, нет, – как бы горько, как бы обидно ни было, он должен сказать. Он не тот, кто будет корчить из себя хрен пойми что зная, как на самом деле слаб – Я не выстою.

Девушка тут же замерла. Берхард, видно, предполагая, о чём речь, улыбнулся ещё шире.

– Lauft, russisch.

Валерий развернул Дашу к ним спиной, медленно подталкивая назад.

Кто тут глуп, так это Берхард. Не прошло и получаса, как на него обрушилась волной русская армия. Валерий не мог присутствовать, лишь наблюдал. Он горел, ощущая каждый выстрел, каждую гранату, каждую каплю крови своих жителей. Пал северо-восточной плацдарм. Немцы уверенно шли, прорываясь сквозь ярое сопротивление.

– Валер, глаза... – Даша взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть на себя.

Ярость. Чистая ярость кипела в венах людей, играла алыми отблесками в некогда карих глазах их города.

– Я здесь, – равно выдохнул он, и по щеке покатилась кровавая капля – Я здесь... – и вздрогнул, задержал дыхание.

Чижовский плацдарм разбомблен.

– Мы должны бежать.

Даша, перекинув его руку через себя, вытащила их из здания. Руины. Одни лишь руины и снующие по ним солдаты в разной форме. Даша поймала пулю в спину, но не остановилась, продолжала идти.

– Валерий Семёнович! – послышался издалека детский голос, и уже через секунду Толик оказался рядом – Валерий Семёнович, что с вами? Дарья Романовна, вы... ваша спина...

– Доведи его до машины, – она сняла с себя чужую руку – и скажи всем ехать в Левобережный.

Валерий тут же, будто и не было никаких ран, схватил её за плечи и уронил голову в район ключиц.

– Дашенька... прошу, взорви Чернавский мост.

Девушка опешила, но собралась очень быстро.

– Да... хорошо, а ты иди, быстрее, – передала его Толику и со всех ног побежала к машинам.

На полном ходу добраться до мостов они смогли за несколько минут. Валерий выглянул из машины, когда берег вспыхнул, и пламенное облако медленно поднялось к на секунды почерневшему небу. Тупая боль ударила меж лопаток, из носа потекла тонкая струйка крови.

Вогрэс взорвать они не успели.

– Валерий Семёнович! – стоило пересечь водохранилище, навстречу им выбежал Бобров.

– Иди сюда, малыш, – еле ковыляя, Воронеж упал на колени и крепко его обнял.

Люди тоже начали выходить. Военные тут же начали инструктаж, пока прямо посреди дороги на мост стояли двое.

Бобров давился слезами.

– Мы проиграли?.. Пап, мы...

– Нет, – Воронеж глянул на быстро организовывающихся людей. Машины перегоняли, ставя баррикаду. Эти люди... Они шли из сёл и деревень левого берега, они шли, чтобы защитить свой дом.

– Мы не посмеем проиграть.

* * *

Правый берег захвачен полностью.

Массовые расстрелы больных в госпиталях, детей в школах... Это делали люди из Курска, что перешли на сторону врага.

Разрушено трамвайное депо по улице Девятое Января, немцы используют его как гараж для танков.

Дотла сожжена городская публичная библиотека и музей изобразительного искусства. У Валерия ожог на шее не заживал уже несколько недель.

Исторический музей Петра Первого разграблен, первый этаж используется как конюшни.

Памятники Ленину и Петру Первому сломаны и увезены на переплавку.

Детские ясли превратили в офицерское здание.

– Твари... – выругался Валерий, пока хорёк с горем пополам, уже полчаса пытался поесть с его руки. После такого количества сброшенного в реку мусора, обломков и бомб он совсем ослаб.

Красная Армия подтягивалась со всех концов страны, но это не помогало. Большую часть воронежских лётчиков Валерий отправил на помощь Сталинграду. Сам он не имел права жаловаться, когда Григорий в это же время переживал самую кровавую битву в истории России. Он был смелым. Он был чертовски силён и непоколебим, и Валерий должен был держаться не хуже. Он ещё Саше поможет, как только выкарабкается сам. Он ещё себя покажет.

К нему приехали Арина и Борис, остальные были под оккупацией, но даже им двоим Валерий был смертно рад. Их солдаты здесь, защищают его одного. Даша долго обнималась с Ариной и была счастлива до тех пор, пока в дверях не показалась светлая макушка.

– Антон, – Валерий коротко поприветствовал его.

Руки Даши упали вдоль тела. Она уставилась на вошедшего.

– Ты... – в несколько шагов преодолела расстояние до двери – Сраный предатель!

Кулак влетел в его челюсть раньше, чем Липецк сумел что-либо понять.

– Предатель! Предатель! – орала Даша, продолжая яростно наносить удары несопротивляющемуся парню.

Валерий махнул рукой, и Борис оттащил её.

– Успокойся!

– Пустил к себе немцев, мразь! – кричала Даша, но железная хватка её удерживала – Как ты смеешь сюда приходить!? Мы истекали кровью, пока ты, блядь, обслуживал фашистов!

– У меня не было выбора.

– Да ты что! Нас всех тут убивают, но мы не опускаемся до уровня немецкой подстилки!

– Молчать. – Валерий ударил по столу, и оба затихли – Арин, покорми Воронеж, – осторожно передал ей хорька – А вы... займитесь делом и рассредоточьте армию.

Удерживать один лишь мост вскоре станет недостаточно.

* * *

Двадцать шесть немецких дивизий были в пух и прах разгромлены под Воронежем. Валерий, глотая кровь, гордо смотрел на отчёт о том, что пленных они захватили больше, чем Сталинград. Он, перевязанный, горящий от боли, участвовал в боях родных улиц. Под его ногами открылся сначала Чернавский мост, а позже идущий в гору широкий проспект, присыпанный белым снегом. Он стрелял в немцев на площади Ленина, пока холодных ветер бил в лицо.

По всей стране разносились газеты, на первых страницах которых крупным шрифтом было написано:

«25 января войска Воронежского фронта, перейдя в наступления в районе Воронежа, опрокинули части немцев и полностью овладели городом Воронеж. Восточный берег р. Дон в районе западнее и юго-западнее города также очищен от немецко-фашистских войск».