Сборы прошли быстро и немного сумбурно: с самого утра надлежало запастись провизией — заработанные мной деньги мы ещё не потратили — построить маршрут и узнать у Иво побольше о том, что же происходит на границе. Я слышал, что Великие Плато до сих пор, несмотря на мирный договор и частые дипломатические миссии, являются спорной и напряжённой территорией, где нет-нет да происходят перепалки между погранпатрулями. К моей радости, болтать с Иво вызвалась Магда, и я отправился на рынок Фарси: еда, пара мотков верёвки, заживляющая мазь и смазка для меча. На оставшиеся деньги я решил прикупить кинжал: посох — это здорово, конечно, но лучше иметь что-то в дополнение. Да, мне было не впервой пускаться в длинные путешествия, но в этот раз я почему-то ощутимо нервничал, оглядывал скромные домики и городскую площадь, словно готовился навсегда с ними проститься. «Как будто прежним я уже не вернусь, — я присел на лавку, почесал подбородок и махнул рукой: — Ерунда, надумал себе невесть что после Сколифона…» Когда я собирался покинуть площадь, мой взгляд выхватил из толпы чей-то силуэт, силуэт поразительно знакомой молодой женщины с пшеничными мягкими волосами. Я растерянно оглядывался, пока какой-то мужичок не толкнул меня плечом, велев пошевеливаться. «Ерунда…» — повторил я себе снова и отправился к Одергард-тич.

Магдалена выглядела раздражённой, но переговоры прошли успешно:

— В последний раз разрозненные отряды заметили восточнее Великих Плато, — говорила она, укладывая поклажу на лошадь. — Это только нам на руку, но путь будет непрост: пойдём на юго-запад, лесом, а живности в этой части Искольда предостаточно. Ты всё успел купить? — я кивнул. — Отлично, тогда по сёдлам, хочу поскорее уехать отсюда. Поближе к Линнее, подальше от Иво.

— А что вы с ним не поделили? — задал я давно интересовавший меня вопрос, но почти сразу о нём пожалел — Магда сердито фыркнула и осуждающе на меня посмотрела:

— Если кратко: он — мерзавец, которых свет ещё не видел. За более полным рассказом обратись к нему напрямую — мне интересно, что он тебе наплетёт.

Мы оседлали лошадей и двинулись в путь. «И почему мне кажется, что мы во дворе были не одни?» — мелькнула мысль в голове, едва за нами закрылись врата.

* * *

Утро безжалостно жгло кожу, и Длинношей скрылся в тени под крыльцом. «Пойдём, спустимся под тот круглый мост, прямо к троллю в логово!» — яркой вспышкой пронеслось воспоминание о маленьком мальчике с тёмными кудрявыми волосами. Рыцарь уже не помнил, кто это: случайно встреченный сорванец или одна из его бесчисленных целей? Взгляд его скользнул по балахону, но, как и всегда, ничего не смог разобрать. Ни одному из Рыцарей Дюжины неведомо, сколько было жертв и что с ними сталось: «Такие, как мы, не заслуживают даже памяти» — холодно подумал Длинношей, наблюдая за сборами той, что с мечом, и второго, с посохом. Но их лошади… Их сильные большие сердца, горячая кровь, жёсткое мясо, волокна, хрящи, кости, потроха… Голод — одно из немногих чувств, что остаются с Рыцарями и незримо следуют за ними. Длинношей облизнул кривые длинные зубы, и несколько капель густой, как слизь, чёрной слюны коснулись земли. Однажды он чуть не распробовал их коней, но пришлось всё же вернуть их в целостности. «Странно», — каждый раз подмечал Длинношей, когда вспоминал об этом. Почему он пожалел путников тогда? Почему он следит за ними сейчас? Ответить на эти вопросы Рыцарь не смог — слишком силён стал зов Второго. Тело чудовища рассыпалось в пыль и устремилось вдаль — вместе с пыльцой и ветром.

* * *

Уже в первые часы путешествия я ощутил, насколько более энергичным себя чувствую: не было ни ноющих суставов, ни скованности в движениях, да и мир вокруг казался более красочным, завлекающим, полным. В голову лезло лишь одно сравнение, глупое и примитивное: словно я с рождения страдал от насморка, и в один день добрый волшебник отвёл от меня недуг, и я смог вдохнуть полной грудью, ощутив в полной мере великолепие запахов лугов, гор, таверн и портов. «Вот, каково оно — быть молодым», — понял я, с восторгом глядя на леса. Казалось, что даже эмоции мои стали ярче, но пока ещё я не был в этом уверен.

Несмотря на то, что Иво выдал нам разрешение на проезд, Магда избегала дорог и держалась под сенью деревьев. В глубине души меня это даже расстраивало: мне хотелось увидеть Великие Плато издали и по возможности их запечатлеть. Пускай многое я, хотя бы обрывочно, но мог вспомнить, однако всё, что касалось моего первого путешествия на территорию М`Ка-Шеввы, ускользало от меня. Это злило, но я — увы — был бессилен. Оставалось только украдкой выглядывать очертания Плато между крон деревьев, которые становились всё ниже, зеленее и светлее.

Во время отдыха альбом почти не покидал моих рук, меня поражало всё: деревья, кусты, цветочки, насекомые, животные… Так, совсем недавно, я встретил цветистого прыгуна — очень яркую и редкую ящерку, носящую на голове цветок, как правило, лотоса, лилии или шиповника. Как я узнал от Магды, эти цветы для прыгунов так же важны, как панцири для улиток или раков-отшельников, приобретают их прыгуны в первые же дни жизни и больше с ними не расстаются. «Бутон становится частью их организма, — говорила мне воительница в один из вечеров. — И по некоторым данным их корни сливаются с мозгом прыгунов». Несложно догадаться, что после того разговора прыгуны перестали казаться мне такими уж милыми. Встречались и не такие редкие, но всё равно удивительные существа, например, мюркай — сумеречный охотник — достаточно крупный хищник из семейства кошачьих. Мы видели его лишь издали — Магда тут же свернула лагерь, и мы покинули очень уютную поляну — но я успел рассмотреть и запечатлеть его тёмную, лоснящуюся шкуру, способную незначительно менять оттенок для лучшей маскировки, а также четыре змеиных глаза. Что уж говорить о привычных барсуках, лисах, ястребах, зайцах, гадюках и прочей живности — их на юге Искольда пруд пруди. Казалось, на юге всё кричит о жизни, что мне очень нравилось и придавало сил двигаться дальше.

Правда, на Магдалену живительная сила юга не действовала: с каждым днём девушка становилась всё мрачнее и мрачнее, она часто спрашивала меня о видении, пришедшем в Сумеречном Зале, а после надолго замолкала или вовсе уходила на охоту. В остальное время она была тиха и задумчива, и мне казалось, что что-то её гложет. Воительница иногда что-то бормотала во время ночных дежурств, но я не мог расслышать, что именно, и не знал, как к этой теме подступиться. Тревожило меня и то, что принцесса будто специально отгораживалась от мира и от меня в частности: как и всегда, Магда с большим интересом засматривалась на диковинные растения во время отдыха, но стоило ей заметить свою оживлённость, как взгляд её затухал, и тут же находилось множество неотложных дел. Бывало, она по нескольку раз проверяла подпругу лошадей или запасы провианта. Разговоры с ней потеряли былую лёгкость — всё развивалось по точно такому же сценарию: заинтересованность, осведомлённость, отрешение. Я не понимал, что творится в её голове, но знал: с ней необходимо об этом поговорить. Последние несколько дней я пытался выгадать удачный момент, но тщетно.

— И даже елей нет… — с удивлением отметил я на одной из стоянок, надеясь разговорить спутницу.

Девушка усмехнулась, поглаживая лошадь по мордочке:

— А скоро начнутся степи, — моё оживление, видимо, было очень заметным, и Магда поспешила добавить: — Я не думаю, что ты сможешь их зарисовать. Поедем ночью и без остановок, за один заезд мы должны добраться до Великих Плато.

Воительница снова окинула взглядом небеса. Мне начинало казаться, что она так делает всегда, когда нуждается в поддержке или совете кого-то сведущего: я решил не упускать момент и сделать набросок на скорую руку — возможно, хоть он смог бы её порадовать? Вернувшись к реальности, девушка опустила голову и уставилась на меня. В глазах её проскочил отблеск интереса, я даже заметил, как она дёрнулась, чтобы подойти поближе, но нет. Как и прежде, девушка нахмурилась и отвернулась к лошади. Я хмыкнул и преисполнился решимости докончить рисунок.

— Магда, смотри! — воскликнул я и указал в сторону зарослей. — Ты видела?

— Что именно?

Воительница повернулась, встревоженно вглядываясь в кусты. Рука её коснулась гарды каролинга, и девушка машинально расставила ноги шире. Такая нервозность также не была свойственна ей раньше. Напряжённый взгляд Магдалены переметнулся на меня, и я с большим трудом подавил улыбку — заодно смог подметить особенности её лица, глаз и перенести их на бумагу. «Стоило прикупить угольную палочку», — посетовал я, проведя пальцами по огрызкам собственной. Магдалена отпустила меч и упёрла руки в бока — я заметил это краем глаза. Я поднял голову, и улыбка всё же проступила на моём лице: моя безобидная шалость и повеселила девушку — уголки её губ дрогнули, пряча улыбку, — и вызвала недоумение. Кажется, она ждала от меня объяснения, давать которое я не был намерен. Спустя полминуты воительнице надоела игра в гляделки, она проворчала:

— Глупость какая-то… Не говори, что только из-за рисунка ты меня отвлёк.

— Отвлёк? — я хмыкнул. — Ты уже раз в третий к лошадям подходишь и то с уздечкой, то с седлом копошишься. Я думаю, с ними всё давно в порядке, расслабься.

— «Расслабься»… Конечно, — проговорила она совсем уж тихо и хотела было снова заняться лошадьми, но одёрнула себя. Я покачал головой, поднялся и подошёл к спутнице, протянув альбом.

— На твоё лицо очень красиво легли солнечные лучи, и я не удержался. Правда, получилось и вполовину не так симпатично, но я старался. С твоими художествами не сравнится, конечно, но как могу, Ваше Превосходительство.

Магда поколебалась, но всё же взяла альбом. Она отступила от меня на полшага и склонила голову, молча оглядывая рисунок — и всё же я смог заметить, как улыбка тронула её губы. Впрочем, принцесса быстро её подавила. Девушка полистала книжицу, рассматривая другие наброски, прохладно глянула на меня и вернула книгу.

— Недурно. Портрет моего авторства, правда, устарел, это надо будет исправить.

Как и всегда, она поспешила вернуться к делам, и я вдруг почувствовал себя… уязвлённым? Едва ли мой рисунок смог бы развеять её хандру, но всё же… «Почему, когда не надо, она может одним взглядом и убить, и поднять из мёртвых, а когда надо… — в сердцах подумал я, но так и не довёл мысль до конца — стало стыдно: — Что я, в самом деле, как ребёнок. Не стоять же ей на ушах от радости, что я что-то нацарапал». Засунув альбом в сумку и сказав, что схожу за водой, я хотел отправиться к реке, но принцесса меня остановила:

— Не стоит в этих лесах ходить в одиночку. Ты и сам видел, что живности здесь на порядок больше, и далеко не вся она безобидна.

Словно в подтверждение её слов из леса раздался раскатистый рёв, распугавший птиц и белок, но встревоженность воительницы не задержалась надолго — впервые за долгое время она выглядела заинтригованной и не спешила этого скрыть. «На рисунок бы так смотрела», — в сердцах пожаловался я, снова искупавшись в стыде.

— Что это?

— Похоже на митива, — Магда потрепала лошадей по загривку, вглядываясь вдаль.

— Что? — я нахмурился, и рука моя сама собой потянулась к сумке и альбому. — Митив? Разве они не…

— Да, некоторые считают, что они вымерли, но это не так. Ещё и все эти байки вокруг них… Многие люди вообще неправильно представляют себе этих существ, — увидев журнал у меня в руках, Магда покачала головой. — Мы туда не пойдём.

— Как ты вообще поняла, что это митив?

— Я просто предположила, — девушка пожала плечом. — Если верить россказням, митивы — отколовшиеся когда-то куски Великих Плато, которые оживают, когда мир близится к закату. И я бы сказала, что со всеми этими культами, Новыми Богами и другими вещами, миру действительно немного осталось.

Магдалена взглянула на меня — огонёк интереса уже затух. На краткий миг мне показалось, что она выглядит измотанной: девушка немного сутулилась, взгляд стал блёклым и безжизненным. «С ней точно стоит поговорить», — окончательно убедился я.

Из леса снова донёсся рёв, приглушённый и скрипучий, и девушка устремила взгляд в гущу деревьев.

— Они опасны?

— Это сложный вопрос… Каждый митив уникален, пока никто не смог установить, в какой момент и на кого они могут отреагировать агрессивно, — Магдалена продолжала вглядываться в рощу, и я отметил, что её любопытство всё же берёт верх: девушка больше не хмурилась, а заморенный вид исчез, как наваждение. Не так-то просто бороться с искушением взглянуть на «кусок Великого Плато». — Как правило, они ходят себе спокойно в поисках камней — и всё.

— Ну, нам всё равно нужно набрать воды, — я запихнул альбом за пояс и подхватил с земли бурдюки. — Почти пустые.

— Почти пустые… — задумчиво проговорила девушка. Она нахмурилась и надолго замолчала, и лишь спустя пару минут протянула: — Если и идти, то только вместе, лошадей будет не на кого оставить…

— Возьмём их с собой.

Магдалена покачала головой:

— Плохая идея. Митив точно их напугает, и кто их вылавливать из леса будет? Ты что ли? Нет, давай позже пополним запасы.

— Но это, кажется, наша последняя стоянка. К вечеру, как ты говорила, мы доберёмся до края леса, дадим лошадям передохнуть немного, и отправимся. А там степи, пустыня… Будем гораздо дальше от реки — да вообще хоть от какого источника воды! — продолжал уговаривать я. Может, хоть эта встреча выведет девушку из оцепенения и тоски? — И вообще, что тебе мешает спрятать их, как в прошлый раз? Наколдуешь что-нибудь — делов-то…

— Я не уверена, что поблизости нет существ, чувствительных к Эфиру. Придётся пополнить вечером.

— Ага, когда к берегу стянутся ещё митивы или кто похуже.

Поколебавшись ещё немного, Магдалена настороженно кивнула, мы забросили пожитки на коней и, держа их за узду, пошли в глубь рощи. Спустя время я почувствовал, как земля дрожит под ногами.

— Ты тоже это чувствуешь? — спросил я у воительницы. Она шикнула на меня и одними губами, пожав плечом, произнесла:

— Митив.

Шли молча, тряска нарастала, и я даже усомнился: стоило ли настаивать? Так ли я хочу увидеть монстра, которого в балладах воспевают как Дитя Камня, как живой обломок Великих Плато? «Тем более, что их появление предвещает передел мира, — подумал было я, но тут же усмехнулся: — Хотя Магда права: как будто и без них не ясно, что мир катится в русалкин хвост». Деревья стали редеть, Магдалена остановилась и крепко привязала лошадей к берёзке, после чего жестом приказала следовать за ней. Её рука крепко сжимала рукоять меча. Теперь уже я мог слышать мощные, громыхающие шаги множества ног, я настороженно завертел головой, а мой ц`саш стал на порядок теплее. Через минут пять мы вышли к пологому песчаному пляжу и широкой реке, вдоль которой бродило существо высотой метров десять. Шестиногий каменный колосс имел три головы, две из которых я поначалу принял за подобие ручек — они были мелкими и держались на неустойчивых каменных шейках, торчащих из нескольких глыб, по-видимому, они образовывали подобие грудных мышц. Средняя голова крепко сидела на толстой, как столетний дуб, шее, была слегка вытянутой и выглядела издали, как мешанина мелких камешков и валунов среднего размера. На широкой мощной спине возвышалось три пика: «Точно маленькая копия Трёх Старцев», — с восхищением подумал я. Ноги митива напоминали базальтовые столбы, и я абсолютно не мог взять в толк, как же он ходит на таких негибких опорах. Я попытался присмотреться к его лицам, но митив был слишком далеко. Пляж покрывали десятки глубоких рытвин.

Существо стояло неподвижно, мне почему-то казалось, что даже напряжённо — и не спроста: в следующий миг митив поднял вверх две передние ноги, взвыл и с силой опустил их на землю, меня пошатнуло, пришлось ухватиться за ствол дерева. Из-под базальтовых ног брызнули ввысь мелкие камушки, зависли в воздухе и понеслись к телу митива. Воочию увидев мощь существа, я замер, от восхищения не осталось ни следа — только трепет и страх. Я тихо выдохнул:

— Что он делает?

— Размножается, — непринуждённо ответила принцесса, наблюдая за митивом.

Часть камушков поднялась к головам монстра, и я увидел, как затылок той, что поменьше, округлился. Лучше от этого она выглядеть не стала. Воительница потянулась в мою сторону и торопливо зашептала:

— Голов может быть сколь угодно много, и каждая из них стремится взять контроль над телом. Со временем все они станут слишком тяжёлыми, слишком сильными для тела, валуны растрескаются, и туловище распадётся на куски. В такие моменты головы, как правило, тоже раскалываются и мельчают.

Митив тем временем зашагал по побережью в нашу сторону, я присмотрелся и заметил, что на правой и средней головах тёмно поблёскивает по паре глаз, на левой же глаз было три. У каждой из голов в центре «лица» виднелся продолговатый камень, напоминающий нос, а также кривая чёрная полоса. «Рты», — понял я. Существо казалось слишком неестественным, порочащим замысел природы, каким бы он ни был. Принцесса подпихнула меня в бок и указала на северную часть побережья.

— Пробежим вдоль деревьев к участку, где лес подступает к воде ближе всего. Держи митива в поле зрения.

Пригнувшись, Магдалена бесшумно устремилась вперёд, я, с чуть меньшей ловкостью, за ней. Митив замер на том же месте, где проделал кратер, буря взглядами песок. «Интересно, а он вообще разумен? — задался я вопросом. — Или он может следовать лишь циклу распад-размножение?» Добравшись до места, воительница юркнула к речке, быстро пополнила бурдюк и скользнула под кроны деревьев — всё это заняло около минуты, но митив оживился. Каменный гигант поднял в воздух передние ноги и угрожающе ими замахал, как конь, закричал и скакнул вперёд. Земля заходила ходуном, и Магдалена, в то время ещё бежавшая к подлеску, чуть не запнулась о старый пень. Она обернулась, покачала головой и пробормотала себе под нос:

— Так и знала, что не стоит этого делать… — Взглянув на меня, воительница протянула руку и бросила: — Давай бурдюк.

Митив не двигался, однако его головы недобро вглядывались в подлесок — отпускать спутницу в ещё один забег мне точно не хотелось.

— Я справлюсь, сиди тут.

Магда нахмурилась и требовательно махнула ладонью:

— Он оказался агрессивен, я не могу тебя… — девушка запнулась, и я заметил тревогу в её взгляде. Воительница шумно выдохнула и с запозданием продолжила: — Просто дай мне бурдюк, лучше я…

— Ты сама сказала, что причина агрессии этих существ неясна. Может, у него только на тебя такая реакция? Не стоит рисковать лишний раз.

— А кому стоит? — принцесса явно не хотела этого говорить: брови её вскинулись, да и в целом выглядела девушка растерянной. Тряхнув головой, она принялась торопливо пояснять: — Может, ему не понравилось резкое движение — кто знает? В конце концов, в мантии это будет не так удобно, и у меня наверняка получится быстрее.

Не дав мне возразить, воительница выхватила бурдюк и направилась в сторону пляжа, на этот раз медленно и осторожно — стоило лишь её ноге ступить на гальку, как митив взревел и приготовился снова взмыть в воздух. Я метнулся к девушке и затащил её в лес.

— Убедилась? Довольна? — прошипел я.

Она гордо вскинула голову и с ледяным спокойствием ответила:

— Убедилась. Но лишь в том, что второй бурдюк можно пополнить и позже. Пойдём отсюда.

Магдалена шагнула к лошадям, однако я остался на месте — среди бликов на поверхности воды я снова увидел знакомую женщину со светлыми волосами, лицо которой никак не мог разглядеть. Как и в прошлые разы, я чувствовал — знал, — что мне необходимо вспомнить, кто это, необходимо любой ценой. Одним усилием воли я закрыл глаза, ожидая, что она опять исчезнет, но нет — фигура по-прежнему стояла на мелководье. И я снова ощутил это: запах хлеба, молока, корицы и земли, звон колокольчика на входной двери… Не отдавая себе отчёта, я на ватных ногах двинулся в сторону пляжа. Звон становился всё ближе, всё громче, я ускорился… И почувствовал, как Магдалена с силой потянула меня назад.

— Что ты творишь?! — девушка с недоумением и ужасом смотрела на меня, и я указал в сторону реки — фигура всё ещё была там. Воительница окинула взглядом побережье и фыркнула: — И что? Там ничего нет. Может, хватит на сегодня детских шуток?

«Не говори ей, — пронёсся в моей голове голос — чужой, но до жути знакомый. — Не говори, что видел меня». Я открыл рот и сам удивился тому, что сказал:

— Видишь, на меня он не реагирует.

— Что?..

— Я вышел на пляж, но митив даже не взглянул в мою сторону. Давай, я схожу за водой.

Я протянул руку, и Магдалена отпрянула.

— Исключено. Лир, это опасно. Достаточно. Я… Я не хочу, чтобы из-за меня ещё кто-либо пострадал.

Последние слова сорвались с уст Магды так быстро, что я едва смог их разобрать. Девушка отвернулась к реке и прижала бурдюк к себе. «Может быть, это и есть причина её дурного настроения? — осенило меня, но тогда же незнакомый голос снова дал о себе знать. — Тебе нужно вспомнить… Сделай шаг, подойди поближе». Словно заговорённый, я коснулся бурдюка и мягко потянул к себе:

— Не пострадает никто. Давай, я знаю, что всё пройдёт хорошо.

С минуту Магда вглядывалась в моё лицо. Девушка была бледна, но всё же руки её расцепились. Голос её звучал приглушённо:

— Как хочешь. Имей в виду: лекарь из меня никакой.

Я вытащил из-под пояса альбом и бросил на землю, закинул бурдюк за плечо и вышел на пляж. Митив смотрел на меня без интереса и спустя пару мгновений вовсе отвернулся. Фигура у воды помахала мне рукой, и я ускорился, а после, незаметно для себя — побежал. Песок и галька скользили под ногами, но это не так сильно мне мешало. Добравшись до воды, я услышал рёв слева от себя, опустил бурдюк в воду и обернулся: митив снова яростно махал ногами, но, в отличие от прошлого раза, он не ударил ими оземь, а прыгнул в мою сторону. За секунду громадная туша оказалась метрах в десяти от меня, ударная волна сбила меня с ног, я едва не выронил сосуд и чуть не повалился в воду. Подняв взгляд, я замер: никакой фигуры в воде уже не было, а моя решимость исчезла, так же стремительно размывались и воспоминания об этой женщине. Митив наклонился ко мне, я слышал, как трещат и похрустывают камушки в его шеях. Глаза монстра были заполнены какой-то тёмной парящей жидкостью, она же сочилась из его ртов, капала на песок с тихим шипением. Я замер, пытаясь лихорадочно найти выход, успокаивало лишь одно — ц`саш пламенел, готовый к бою. «Нужно бы научиться контролировать его», — я медленно потянул на себя переполненный бурдюк, на полшага сместился назад и бросил взгляд на воительницу: она замерла в кустах бледная, но решительная. Головы митива неотступно следовали за мной, иногда я слышал, как его внутренности рокочут. Хороший ли это знак? Я не знал, но верил в лучшее всей душой.

Так, шаг за шагом, я приближался к лесу, пару раз митив шагнул поближе ко мне, неспешно и осторожно. Головы он всё время держал низко, словно разъярённый гусь, и при желании я мог бы коснуться их рукой. «Кажется, всё хорошо», — подумал я ровно тогда, когда наткнулся на злосчастный пень. Моя мантия зацепилась за его неровный край, потянула вниз, и я повалился на спину. Вода оросила лица митива, монстр взревел — как мне показалось, от боли. Я замахнулся бурдюком и ещё раз окатил его, вода затекала в трещины, размывала глаза и рты существа — оно выло, трясло головами. Митив то подавался назад, заваливаясь на ноги-колонны, то рвался вперёд — я воспользовался его замешательством и забежал в лес, Магда схватила меня за руку, и мы понеслись к лошадям. Монстр ещё долго рокотал и бился о песок, пока одна из голов не взяла верх — именно тогда мы услышали (и почувствовали), как колосс гонится за нами. Он стремительно приближался, из-за тряски бежать становилось всё труднее, и вдруг Магда остановилась.

— Ты что?! — крикнул я, резко затормозив. Девушка выскочила из леса на пляж и крикнула мне:

— Вылей на него воду! На счёт три! Раз…

Громадный прыжок — митив существенно сократил дистанцию, его приземление по громкости я мог сравнить разве что с раскатом грома в добротную грозу. Я подскочил к Магде, широко расставил ноги и приготовился.

— Два…

Митив издал боевой клич и устремил к нам головы.

— Три!

Я тотчас тряхнул бурдюк, прицелившись в лица митива. Едва вода достигла поверхности камушков, Магдалена вскинула руку, вода заискрилась и стала расширяться, образуя длинные ледяные иглы. Принцесса медленно и с большим усилием сжимала пальцы в кулак, её рука начала трястись, митив же замер на секунду и яростно замотал головами. Магда выругалась сквозь сжатые зубы, подняла вторую руку и, наконец, смогла сомкнуть пальцы — раздался треск, по лицам колосса побежали трещины. Последний рык не успел вырваться из его глотки, существо развалилось на сотни и тысячи камушков. Я смотрел на гибель Дитя Камня, как завороженный, и едва не подставился под град обломков — к счастью, Магдалена не утратила бдительности и с силой потянула меня назад, прикрываясь плащом. Базальтовые ноги митива дрогнули и с глухим стуком обрушились на гальку, за чем мы наблюдали уже из леса. Девушка смахнула пыль и песок с лица, сплюнула и недовольно цокнула языком.

— Он мёртв?

— Нет, — она указала на обломки. — Присмотрись. Видишь шевеление?

И правда, казалось, что из-под груды камней кто-то настойчиво хочет выбраться. Вот один из валунов откатился в сторону, и следом за ним на песок скатилась одна из трёх голов, у которой теперь были тонкие маленькие ножки: «Как у краба, — подумал тогда я. — Разве что у этого семь ног, а не шесть». Голова неуклюже переминалась из стороны в сторону, посмотрела на нас, развернулась и посеменила к кучке небольших камушков. Маленький митив поднял три передние конечности, ударил ими по основанию свалки — гранитная пыль дымкой зависла в воздухе и облепила существо. Вскоре к нему присоединилась ещё одна голова, та, что была с тремя глазами. Большой не было видно.

— Может, они агрессивны только во время деления… — пробормотала воительница, наблюдая за митивами.

— Либо они боятся к нам лезть, — предположил я.

— Не стоило сюда идти, — со вздохом сказала Магда, и я заметил, как снова погрустнели её глаза. — И подпускать тебя к воде тоже. Если бы я знала… Глупо, очень глупо, — прошептала девушка последние слова.

— В том и дело, что ты не могла подумать, что он так взбесится. Зорово око, я даже не думал, что эта махина может прыгать! Не вини себя. Магда, слушай, ты…

Принцесса лишь махнула рукой и покачала головой.

— Не стоит ничего говорить. Из-за меня ты мог пострадать, — её лицо сделалось непроницаемым. Девушка старалась не смотреть на меня и неопределённо указала в сторону побережья: — Пойду поищу бурдюк. Выронила его, пока бежала.

Я шагнул было за ней, но резко передумал: разговор сейчас точно ни к чему не приведёт — я побрёл к реке. «Надеюсь, сейчас я смогу набрать воды без происшествий», — подумалось мне. Я хотел почесать живот, но мои пальцы коснулись чего-то липкого и холодного: кинув взгляд на пояс, я увидел большое тёмное пятно. Стало противно.

— Обслюнявил меня… — пробормотал я, стягивая пояс. Пятно просочилось и на мантию, однако на полноценную стирку ни времени, ни желания у меня не было. Я наполнил сосуд, флягу и поболтал в воде пояс — пятно быстро посветлело и скоро исчезло совсем.

Магдалена нашла пропажу почти сразу, но возвращаться на берег, к Лиру, ей совсем не хотелось. «И чем я только думала? — сокрушалась она, с раздражением пиная мысками сапог низкорослые заросли. — Любопытство не должно затуманивать разум, Магда. Когда же я это, наконец, запомню?» Воительница тяжело вздохнула, невольно вспомнив десятки историй, когда по вине своей любознательности она оказывалась на волосок от смерти или тяжёлых увечий. «Как тогда, на мысе Роттагроп…» — девушка присела на валун и уставилась на свои руки. Грязные и мозолистые — крестьянские, как говорил её отец. Впрочем, они почти всегда такими были.

* * *

Были они такими и в тот день, когда одиннадцатилетняя Магдалена захотела покорить небеса. Мыс Роттагроп, по-простому называвшийся Крысиной ямой, полнился сетью разномастных пещер, и помимо грызунов привлекал к себе детишек со всей округи. То тут то там в пещерах можно было наткнуться и на шалаши, и на деревянные бастионы, и на свежие кострища, и группа ребят, с которой Магдалена дружила, тоже обустроила себе форт.

Девушка помнила, как однажды, выбравшись из дворца, она отправилась исследовать пещеры и увидела узкий отвесный лаз. Другие дети боялись в него заползать, но Магдален решила: если уж она смогла сбежать, надо выжать из этого дня всё. Она ползла выше и выше, извиваясь в узкой пещере, вскоре она увидела свет и выбралась на самый верх мыса Роттагроп. Принцесса до сих пор помнила свои ощущения тогда — трепет и окрыляющую радость, возможно, она даже была счастлива в тот момент. С мыса открывался чудесный вид на Эйрихус, чьи крепостные стены, дома и улочки казались с высоты игрушечными, незначительными и почти смешными, но более завораживающе выглядел Мархоллин, возвышавшиеся за ним горы Сейтидр и простиравшееся до горизонта серое холодное море. Магде казалось, что её вот-вот заметят из окон замка, и оттого ей становилось и страшно, и безудержно весело: будто бы кто-то из взрослых сможет залезть сюда.

— Давайте сюда! — крикнула она в пещеру. — Поднимайтесь живее!

Пересиливая страх и неуверенность, её друзья, в их числе и Финн, тогда ещё совсем тощенький и низкий мальчуган с вечно перепачканным носом, полезли вверх и, добравшись, порешили: здесь будет их тайная база. Они играли на мысе целый день, и принцесса с удовольствием отмечала, что стража стала куда активнее шнырять по городским улицам. «Ищут», — с усмешкой подумала она тогда. Перед уходом она окинула взглядом море, небо, замок и горы и сказала себе: «Полечу».

Магдалена ещё долго вынашивала планы о постройке летательного аппарата, она смогла уговорить и преподавателей из Машинного Зала помочь ей — смотрели они на этот проект сквозь пальцы, потому почти не вмешивались. Вероятно, именно это и разрушило весь план.

Спустя месяц аппарат был готов, под покровом ночи девочка выбралась из замка и на самом выходе натолкнулась на Линнею. Сестра была уверена, что это — глупая затея, но Магда не желала с ней соглашаться. Добравшись до мыса, где её ждали друзья и Парящий — так они вместе назвали устройство — принцесса не теряла времени. «Никто ещё не покорил небеса», — чётко вспомнила Магдалена свои мысли, когда она надевала на себя Парящего. Пара шагов назад, разбег — ноги девочки больше не касались поверхности мыса. Как сейчас воительница помнила ликование, охватившее её… И ужас, когда Парящий начал крениться влево, а после — пикировать вниз, к скалам и чёрному, как дёготь, морю. И только одно спасло её: Линнея, чуя неладное, выбралась к берегу и настороженно всматривалась в небо. Заметив, как Парящего повело в сторону, юная заклинательница постаралась сгустить под ним воздух, чтобы замедлить падение, но было слишком далеко. Тогда младшая сестра бросилась в воду, доплыла до одной из плоских стал и попыталась достать до аппарата оттуда — получилось! Магдалена плавно опустилась в море, сбросила с себя чудо техники и погребла к сестре. Сердце стучало в голове, пальцы дрожали, но чувствовала себя девочка восхитительно — на один шаг ближе к покорению неба. «Из-за тебя я вся в тине перпачкалась!» — ясно помнила она недовольный голос Линнеи. «Извини, — сказала она тогда и играючи наслала на сестру волну. — Во имя Школы Материи!» Они вместе вернулись к мысу Роттагроп, забрались в деревянный форт в одной из пещер, развели огонь и наперебой принялись рассказывать ребятам о том, как прошёл, по версии Магды, эксперимент, по версии Линнеи — катастрофа.

* * *

Воительница всё смотрела на свои руки, смотрела и думала: «Она так часто спасала меня от любопытства… А я даже на миг не могу его укротить. Отправилась на звук барабанов, оставив Линнею одну — может, это и сгубило её тело? Отдала Джилрою ещё одну монету — хотя нет, в принципе начала отдавать ему монеты… Расписалась в странной книге… Теперь вот пошла смотреть на митивов, а ведь время дорого, как никогда! Ввязалась в ненужную драку… В которой чуть не пострадал Лир и я сама». С тяжёлым сердцем Магда поднялась и поплелась к берегу. «Не будь ты любознательна, не отправилась бы в путь вообще и не узнала бы, что происходит с Линнеей, — зазвучал другой внутренний голос. — Не пошла бы проверять, что за возня началась у реки, когда Лир столкнулся с русалками… И где бы он сейчас был? Где была бы Линнея? И где была бы ты сама? В руках какого-нибудь восточного принца? Купеческого сынка?» — от последнего воительнице стало особенно не по себе. И снова, снова она не могла понять, что правильно и верно, а что — нет. Тревога ворочалась под сердцем, как стайка крыс, и принцесса всё никак не могла выкинуть из головы мысли: «Куда мы идём? Какая наша цель? Всё ли я так делаю? Откуда мне знать, что наш путь действительно ведёт к Великим Плато?» У воительницы не было чёткого плана, и это пугало даже больше, чем падение в холодное тёмное море.

Лира она нашла подле груды камней: парень сидел с альбомом в руках, подкидывал митивам мелкую гальку и на скорую руку делал наброски. «И чем его любопытство, в сущности, отличается от моего?» — задумалась девушка. Этот вопрос и пугал её, и необъяснимым образом успокаивал. Решив, что сейчас не лучшее время для томных рассуждений, воительница ускорилась — решила прервать порочный круг неуёмной любознательности. Монах услышал её, махнул рукой и крикнул:

— Они больше любят кварц! Здорово, правда?

Магда остановилась рядом с ним и замерла в нерешительности: девушка разрывалась между желанием поучаствовать в эксперименте — ей и самой были безумно интересны эти живые камни — и необходимостью вмешаться, продиктованной голосом разума. Воительница неуверенно начала:

— Они могут быть опасны, я бы… — она в который раз за последние дни удивилась тому, насколько чужеродными казались эти слова. Они могли принадлежать кому угодно, пусть даже Линнее, но не ей самой. «Будь благоразумна, — напомнила она себе. — И делай, что должно». Только она набрала в грудь воздуха, как Лир отозвался:

— Да ну, брось. Ты была права — пока они не делятся, они не опасны. Я одного носил на руках…

— Ты что?! — Магдалена не знала, восхищаться ли ей или негодовать.

— Он стащил мой пояс и не хотел отдавать. И я решил не бить его посохом, а поднести к воде — они её ох как боятся, — монах беззаботно пожал плечами и улыбнулся. — Я всё это записал в альбом.

— Здорово… — бесцветным голосом сказала воительница. Тревога начинала её истощать, и с самого утра она чувствовала себя уставшей и бессильной. «Может, не стоило так говорить? — снова всколыхнулась неуверенность. — Ты так только поощряешь его интерес к этим существам, да и свой собственный тоже».

— Да что с тобой в последнее время такое? — Лир нахмурился.

— Да что со мной такое? — повторила Магда и вздохнула: — Тебя чуть не раздавила ожившая глыба, Линнея мертва и Новый Бог на подходе — вот, что со мной такое. Мы идём под моим началом незнамо куда, у нас нет плана — да вообще ничего нет. Ещё из-за меня ввязались в это вот…

— Вообще-то это я настоял, — монах поднялся. — Не думаю, что одна ты бы пошла смотреть на митива.

— Тогда я виновата, что…

— А кто-то должен быть виноватым? Слушай, я сам полез к митиву, и ты не в ответе за мои действия, — предвосхитив возражения Магды, Лир добавил: — Если я захотел идти за тобой, это не значит, что теперь всё, что со мной случается — результат твоих решений. Хорошо, ты не знаешь точно, куда идти — а хоть кто-то знает? Ты не знаешь, что делать — и я уверен, что никто не знает. Кроме детей, ладно. Они то всегда уверены в том, что делают, даже если собираются свернуть себе шею, — парень весело подмигнул. — Тогда, получается, лучше делать хоть что-то, чем сокрушаться и бездействовать?

— Не знаю… Это всё так сложно, — Магда подняла взгляд к облакам.

— Всё всегда сложно, — повисло молчание, Лир кашлянул и осторожно проговорил: — Если… если хочешь, мы можем обсудить это и позже, — девушка кивнула, и он с прежней весёлостью подытожил: — Тогда давай, ноги в руки, к лошадям и в путь.

Монах подхватил с камня, на котором сидел, пояс, и лишь тогда девушка заметила чёрное пятно на его робе.

— Что это? — настороженно спросила она.

— Грязь. Хоть этим не забивай себе голову, — Лир отмахнулся и подвязал одеяния. — Веди, Магдален.

Ночь на юге была вязкой, тёмной и беззвёздной, казалось, что шелест редких травинок и кустиков заглушает собой все прочие звуки — Магда всё ещё не избавилась от тревожных мыслей, и это лишь больше действовало ей на нервы. Кроме того, чем ближе становились Великие Плато, тем чаще её мучили вопросы: не ошиблась ли она, решив следовать к Плато, как было указано на картах Линнеи? Стоило ли вместо этого искать её саму, её стоянки, пытаясь ориентироваться по описанной Лиром местности? С каждой новой сотней метров воительница чувствовала себя всё глупее и глупее. Не добавляли спокойствия и лошади, то и дело всхрапывавшие и нервно водящие ушами, Магдалена думала: «Не к добру это». К исходу ночи путники достигли Великих Плато, и вблизи они выглядели ещё более странно и неестественно. Отвесные, будто отполированные склоны красноватого цвета, в темноте казавшиеся бордовыми, устремлялись ввысь, до самых облаков.

— Как будто бесконечные, — пробормотал Лир. — Куда теперь?

— Ты не помнишь, куда конкретно указывала метка на карте Линнеи? Помню, что в её записях Плато просто были обведены.

Монах задумался, и Магда поймала себя не мысли: «Около Плато стало куда тише, — девушка замерла, вглядываясь в темноту и прислушиваясь. — И даже ветра нет… Странно». Магдалена окинула взглядом неприступные скалы и поджала губы.

— Кажется, — неуверенно начал парень. — Это было какая-то определённая точка… Где-то между двумя столпам Плато.

Магдалена посмотрела направо, туда, где Плато образовывали длинный узкий каньон, и по её спине пробежал холодок. Она не была суеверной, не была чрезмерно набожной, но почему-то ей казалось, что идти там — не самая лучшая идея. В очередной раз она пожалела, что так мало знает и об Эфире, и о магии, и об этих треклятых Плато. Кивнув, принцесса повернула лошадь и жестом позвала за собой Лира.

Минут через десять они оказались у входа в каньон. Как правило, в таких узких глубоких проходах очень ветрено, однако сейчас стоял абсолютный штиль. Девушка оглянулась на путника и заметила, что листва худосочного кустика за его спиной, метрах в пятидесяти от них, рвётся и мечется, как во время шторма. «Значит, не показалось», — с тяжёлым сердцем заключила Магда. покрепче схватив узду, она пришпорила лошадь и направилась в узкий каменный коридор.

— Опять чувство, будто к монстру в пасть лезем, да? — невесело усмехнулся Лир позади.

— Будем надеяться, что это просто чувство, — отозвалась Магдалена.

Если бы хоть кто-то из них хотел обернуться или посмотреть вверх, они бы поняли, что ощущения их не беспочвенны: стены каньона сдвигались. Медленно и плавно, как глина в руках опытного гончара, склоны Плато замуровывали путников, первым делом отрезав пути к отступлению — глухая каменная стена высилась там, где был раньше вход — после Плато поглотили небо, и тоннель незаметно для Магды и Лира устремился вниз, в глухое чрево Мондлана.