Двое сидели на кухне. В ванной журчала вода.

– Филипочек, солнце моё бездонное, а ты не хочешь Илюшкинсона на дачу свозить? – Оксана умилялась сыну, вылизывавшему тарелку после её фирменного лукового супа. Мальчик кивнул на автомате и протянул блюдо: “Нальёшь ещё?”

Луковый суп она готовила по-французски. Не как в высокой кухне, а как в бедной крестьянской семье: немного картошки, немного репы (рецепт дорожает на глазах), лук-порей, головка чеснока, сливки (или сливочное масло, если их нет), и много-много лука в небольшом глиняном горшочке при случайной температуре. Два часа – и прекрасный кашицеобразный суп готов. Посыпать тёртым сыром и положить ломтики бекона в тарелку по желанию, есть до набитого живота и выплёвывать плёнку от луковых перьев. Даже привередливый Сергей выедал всё до дна, если его не опережали. Поэтому горшочков чаще всего готовилось несколько.

– Ты ему не говори, – она наклонилась и выкрутила свои динамики на минимум, несмотря на то, что Илья был в ванной и что-то напевал, – но у Яночки кое-какие проблемы с разводом…

– Нифига! – прошамкал Фил и вытер рот рукавом, – Там настолько серьёзно?!

– Тш! – Оксана зажала его рот рукой и скорчила злобное лицо, – Глушня! Я тебе говорю: там проблемы, ей бы перекантоваться. Папка твой предложил твою комнату…

– Чё!? Он тоже зна… – фразу он домычал.

– Сына, молчи и вникай: Ян-чка не хочет, чтоб Илюшкинсон переживал. Она сообщит ему пост фактум: так и так, живём теперь вдвоём, хуй без соли не доедаем, не целуем.

Фил гоготнул, подавился и со слезами вытащил из носа луковое перо.

– Папк тебе скинет на карманные.

– А школа? – он заискивающе прищурился.

– А я… – Мать задумалась, – А я скажу, что у тебя дизентерия. 

“Звучит серьёзно” – подумалось мальчику. Он внимательно посмотрел на Оксану и протянул ей руку для заключения сделки по-Уолстритовски:

– Идёт. 

***

Мальчишки очень испугались, когда по завершении шести фильмов вышли из комнаты, и в вечернем полумраке коридора встретили взъерошенный силуэт. Едва ли выспавшаяся Оксана тоже не была готова к столкновению с двумя орущими лбами, но вовремя вспомнила, что в квартире может быть минимум два орущих лба. Она быстро направила одного на кухню, чистить картошку и мыть горшочки, а второго в ванну (он сам попросился), показала ему все свои скрабы и гели, достала пену Сергея и открыла новую бритву. Один уже не орущий лоб остался в ванной, преисполненный любовью к маленьким радостям жизни, а второй самозабвенно начищал овощи, вытирая сопли и проклиная свойства лука. 

***

– А когда ехать-то, мам? – Филипп вымыл свою и её тарелку и повернулся, когда щеколда в ванной, наконец, дрогнула.

– О! Явление Христа народу! – Оксана помахала краснокожему мальчишке рукой и повернулась к сыну, – Завтра, зайчик, завтра надо.

Илья засмущался и протёр полотенцем гладкое личико. Пижама Фила пришлась ему как раз, но над ней как будто работали дизайнеры EA games: кто в здравом уме и при свежей памяти купит себе пижаму с фиолетовыми баклажанами? 

– Ты ему мою любимую дала?! Ну ма-ам…

– Да ты всё равно не носишь!

– Так это мой кринж-артефакт, я им только любуюсь.

Муромов скукурузил лицо, потому что слэнговые словечки резанули по уху.

– Не кринж, а рофл, сына! Ты и на Илюшке ей можешь любоваться.

Теперь лицо скукурузили оба. Оксана рассмеялась и поставила чашку супа поближе к Илье. Он брезгливо подёрнулся от вида плавающей в тарелке луковицы, но живот заурчал, влекомый запахом копчёного чеснока и куриного бульона. 

– М-м-м!.. – Илья сжал ложку, а довольный Фил толкнул мать в бок, переглядываясь, мол, не на ту профессию ты отучилась, мам, – Очень вкусно!

***

– Добрых снов, мальчики, – Женщина помахала рукой ребятам, отправляющимся в комнату после ужина, – Фил, – её голос стал более серьёзным, – не забудь.

– Не забыть что? – спросил Илья, укладываясь на кровать.

– Ай… Короче, – Фил поудобнее устроился на кресле и пошевелил мышку, – Поехали завтра в Лейпясуо?

– Куда-ку… А школа?

– А ты туда планируешь? 

– А ты?

Закинув руки за голову, Черных раскрутился на стуле:

 –Не. Да пофик, поехали. У нас там дача. Шашлыки, озеро, грибы, если остались, ночёвка на чердаке, каша из печки, все дела. Развеемся с тобой, а то плесенью покроешься.

– Блин. 

Думать нужно было долго и основательно, но спать хотелось больше. Илья вздохнул и повернулся на бок: 

– Завтра скажу.

– Э не-ет! Электричка в шесть, нам до Уделки ещё ехать и собираться! 

– Бля-ять… – мальчик накрылся с головой и пробурчал: “чё ты меня тогда грузишь на ночь глядя, дай выспаться… А то ехать хуй пойми куда…”

– Ну выспись, выспись. 

“Па, скинь пж на дачу”

“Бомбу?”

“Деньги”

“А когда ты поедешь?”

“Завтра утром”

“Посмотрел электрички. Отправлю в 6:27 ровно.”

Гифка с Уолтером Вайтом, празднующим годовщину. 

Эмоджи пальца вверх, эмоджи круассана. 

Филипп надел наушники и включил Скайрим. Часы показывали половину второго, жужжание компьютера напоминало стук ливня по карнизу, а подключенный специально для спокойного сна джойстик вибрировал от атак очередного ссаного дракона, вылетевшего из ниоткуда на деревню данмеров, пока Довакин справлял нужду в огороде.

***

Злые, сонные и замёрзшие, они стояли на платформе поездов пригородного следования станции Удельная. Прогноз погоды обещал +25 к позднему утру, но провожали их только ебучие финский ветер и балтийский дождь. Сейчас бы не помешал сладкий горячий чай, но Оксана положила им по термосу с мороженым. “Возьми мои резиновые сапоги, пригодятся,” – сказал утром Филя, закидывая в рюкзак всё самое необходимое: нинтендо, зарядники, зубную пасту, трусы и носки. Илья помотал головой, надел свою свежестиранную одежду, вымытые мартинсы и, поколебавшись, сунул в рюкзак к тетрадке по немецкому пижаму с баклажанами: “Мне надо будет купить бельё”. Двое Черных подумали про ажурные трусы-ленточки и рассмеялись.  

– А мы через Выборг едем? – почесал взъерошенные рыжие вихры мальчик и на всякий случай осмотрел свой тренч на предмет новых пятен и помятостей. Если бы не благосклонное Оксанино “поезжай, Люшк, развеетесь там”, он бы с бОльшим удовольствием устроился где-нибудь в задней части кладовки, чтобы никому не мешать.

– Мы до него не доезжаем, – Филипп открыл карты и сунул телефон ему прямо под нос.

– О-о… – Муромов внимательно изучал маршрут, – а нам в СНТ или в деревню?

– А я разве говорил: “Поехали в СНТ”? 

– Да чё ты выёбываешься-то, я ж по делу спрашиваю… – Он насупился и повернулся лицом к удаляющимся путям. 

– Ой, с тобой… – Черных махнул рукой и обогнул косплеера тетерева так, чтобы говорить с лицом, а не с огузком, – Короче. У нас там много СНТ-шек разных, но дом сам в посёлке. Если честно, разница между ними минимальная. Я б даже сказал, СНТ поблагороднее будет. У нас-то кроме железки и пары ларёчков нет ничего. 

Илья стиснул зубы: новых трусов ему не видать. Оксана отдала ему нераскрытую упаковку-недельку, которую, вроде как, собиралась отдать мужу, но совпадут ли размеры? Стирать вещи в колодце вообще не прикольно, а ходить в мокрых трусах не прикольно вдвойне.

– А вода там есть?

– О, приехала! – Фил схватил Муромова за рукав и, расталкивая только накапливающуюся толпу бабок-дачниц, рванул к сидячим местам. – Не, ну а чё, толкаться потом?

Было хотя бы не так холодно, как на улице. Все полтора часа Филлип прятал за собой напуганного Муромова, отстаивая их права сидеть перед бабками, женщинами, семейными парами и просто любящими поругаться взрослыми. Илья запомнил диалоги лишь обрывками.

– Сидели бы дома, раз устали!

– Много ты понимаешь, утырок малолетний! Лоб большой, а сидишь! И дружок твой!

– Ну так лоб-то тяжёлый, вдруг голова оторвётся, если встану.

– Ишь какой! Вставай, пока волоком не стащили!

– Стойте молча, пока не втащили! – раунд!

– А ну уступи место женщине с ребёнком!

– Обернитесь – там место свободное.

– Вот ты и пересядь, раз умный такой!

– Как-то неэффективно. Ты огород свой, наверное, мочой поливаешь? Смотри, сейчас не обоссысь!

Из электрички они выскочили одновременно: напуганный пубертатной язвой Илья и взъерошенный, трясущийся от волнения, сорвавший голос, но очень довольный собой Филипп. Больше на станции никто не вышел. 

– Да я бы встал, чего ты там устроил-то… Это ж взрослые. – Муромов произнёс последнее слово с благоговейным трепетом и уставился на мальчика.

– И? Они ж себя как свиньи вели, – Фил огляделся, поправил рюкзак и расстегнул куртку, – поэтому я и ответил.

– А если бы они драку начали? – Илья на всякий случай осматривал его на предмет ранений.

– Вышли б раньше. Пойдём? 

Черных направился в сторону пешеходных переходов. Солнца на очистившемся небе достаточно для того, чтобы температура начала повышаться. Деревья по сторонам железки приветливо шумят.

– Мы!? 

– Они, дубинушка. В электричках дежурные есть, сам знаешь. И ты б побежал им стучать – вдруг я бабульку-другую ударю. 

Илья разозлился, испугался и смутился одновременно. 

– Да я не стукач!

– Да я не об этом. Я, типа, – Фил остановился и неловко пожал плечами, – тебе доверился.

– Ого… 

Теперь они шли молча. По надземному переходу ребята вышли к импровизированному перекрёстку. Асфальт пересекал железнодорожные пути и уходил дальше по шоссе, а узкая грунтовая дорожка вела к большим домикам. Птицы о чём-то щебетали, прореженный хвойный лес вторил шороху щебёнки под ногами, мартинсы недовольно скрипели, тренч шуршал от трения с рукавами и рюкзаком, кроссовки тихо чпокали, когда от них отлетали камешки, а синяя плюшевая куртка не издавала звуков. 

Домик был огорожен высоченным забором. Серо-зелёная шиферная крыша блестела и слепила глаза. Филипп похлопал по своим карманам в поисках ключей, а Илья прикрыл глаза ладонью. Калитка противно скрипнула.

– Входи давай.

Заросший участок выглядел не очень приветливо, ещё не высохшие капли росы оставались на ботинках. Высокий деревянный дом на курьих ножках и сарайчик рядышком тоже доверия не внушали. Пахло сыростью и пылью. Дом тихо посипывал, отдыхая от шумных жильцов. Фил придирчиво осмотрелся, прошёл на цыпочках к веранде и уселся на деревянную лестницу. 

– Надо будет покосить тут всё. 

Илья последовал примеру, но предусмотрительно снял верхнюю одежду:

– Зачем? 

– Через месяц сюда родители засобираются. А им вообще во двор не пролезть будет. 

Муромов понимающе кивнул и посмотрел наверх: прямо под крышей веранды было свито гнездо, и сейчас оттуда доносились писки и чириканья. 

– Ласточки? 

Филипп поднял голову и пригляделся:

– Не, кто-то другой. Мыши, может.

– Мыши?! 

– Нет, мастеры Сплинтеры. Летучие, чел. 

– Летучие?! 

– Маленькие Бэтмены.

– Пизде-ец…  

Однажды Кира принесла в живой уголок маленького перепончатого мышонка. Илья тогда очень испугался: они ведь переносят бешенство и всякую заразу. Но ему быстро растолковали, что если он не поможет бедненькому малышу, то точно чем-нибудь заболеет. Например, перекрутом левого яичка. Брезгливость не исчезла, но желание позвонить в отлов постепенно сошло на нет. 

– Надо будет в ветеринарку позвонить, привить их.

– Да не. Они как улетят все, мы снимем гнездо и нафталин под крышу заложим. 

– Зачем? 

– Чтоб не летали сюда. 

– О-о… – в голову закрались подозрения, и лицо Ильи исказилось от страха, – А… они могут… Ну…

– Быть в доме? – проговорили они синхронно: Черных устало, а Муромов – тихонько и заискивающе. 

– Ага. Могут.

Мальчики переглянулись. 

– Поможешь нафталин в рамы заложить?

– Помогу, – Илья почти радостно кивнул. – А как он выглядит? 

– У-у-у-у… Дерёвня! – он рассмеялся, хлопнул себя по коленкам перед тем, как встать, открыл входную дверь и поманил товарища пальчиком, – Пошли, покажу тебе всё.

***

Белые шарики оказались вонючими. Фил вытащил их из – почему-то – трёх вакуумных пакетов, всучил Илье перчатки и смешную маску с фильтром-пятачком. 

– Беби-сталкер? – спросил Илья, разглядывая снаряжение.

– Ниф-ниф и наф-наф, – ответил школьник, натягивая на лицо агрегат ещё смешнее. 

Допотопный пылесос прожужжал по всем углам и, кажется, никого летучего не всосал. Муромов брезгливо пошарился там, где пылесос бы не справился, и Филипп не упустил шанс его подъебать: “Смотри, летит!!!”, “А-а-а-а, мышь!!!”, “Глаза ползут!”, “ЛЕГУЩЬКА” и прочие смехуёчки прямо на ушко.

– Открывай окно, клади по углам рамы шарики и закрывай. 

– А ты?

– А я на второй этаж – а то свалишься ещё.

– Смотри, ноги не сломай, Филиппок.

 Дачный домик Черных был похож на жилище Льюиса Кэрролла – снаружи дом больше, чем внутри, а внутри просторнее, чем снаружи. Три комнаты: узкая длинная кухня при входе, две двери, одна из которых ведёт в банное помещение и душ с туалетом, а вторая в первую спальню-гостиную с печкой, видимо, родительскую. В этой спальне – очень крутая лестница на чердачный этаж. Там, помимо второй спальни (филипповской), расположилась вторая душевая кабина и второй толчок. Всё светлое, деревянное и шёлковое. Кажется, вся мебель, включая двери, ручной работы, а на окнах блестит противоударное покрытие.

– У тебя мать любит светлые тона? – как-то между делом прокричал наверх высунувшийся из окошка Илья.

– А?! Не слышу!

– Оксана… – он попытался вспомнить отчество, но не смог, поэтому пробурчал что-то с чётким окончанием -вна, – интерьер выбирала?

– Не! Отец отыгрывается! 

– Ого… 

– Ты закончил там? – Фил высунулся почти наполовину и наклонился поближе к первому этажу, – Пошли на речку? 

– Ты чё!? – мальчик поëжился от одной мысли о температуре воды, – Холодно! 

– Да нам просто пару часов подождать бы где-то вне дома, пока мыши не скукурузятся.

– Это их убьëт? – он почувствовал дыхание Киры на своём затылке. 

– Не, только напугает. Запах им не нравится, вот они и улетают подальше. 

– Ну ладно… – дыхание оказалось дневным ветерком. – но я бы потом ванну принял.

– Опять два часа!? – вспомнить-вздрогнуть, даже “на подрочить” слишком долго, – Нет! Лучше в сауну потом сходим! 

Почему-то повисла неловкая тишина. Илья молча закрыл окно, а Фил недоумённо почесал репу и всосался обратно в комнату. Это значит “да”? Или “ Иди нахуй, Черных”? Непонятно. Может, идея тащить его к чёрту на куличики не была достаточно обдуманной? Они как будто проходят квест в симуляторе гуся, только нравится этот симулятор только одному. Да и… Вряд ли такая компания Муромова вообще устраивает. Надо будет позвонить матери вечером. Филипп взглянул на экран: 9:17. День обещает быть долгим… 

– Ты идёшь? – За спиной послышались тяжёлые шаги. Да-а, лестница здесь должна выдавать ачивку каждому новому гостю.

– Иду, иду! – он захлопнул окошко и сбежал вниз, обогнав кряхтящего, бледного и впившегося в перила Илью.

Интересно, а мыши умеют смеяться?

***

Они сидели на траве двора и смотрели ютуб после десятиминутной перепалки о том, почему им двоим не стоит никуда идти. Мороженое не успело растаять и оказалось довольно вкусным. Последний раз Илья ел крем-брюле года два назад, когда Мать дала карманные за хорошо законченный год. Но тогда стаканчик показался ему водянистым. Есть надо было быстро, чтобы родители не увидели: вдруг заспавнятся за спиной, как эндермены. Причём тут майнкрафт? Понаберётся всякого от всяких там… Но это – вкусное. Хотя марка та же. Может, тогда попалось старое, которое в холодильнике полжизни провело, причём не своей, а Муромовской? 

– Как тебе? – Илья вопросительно кивнул.

– Хорошо, – Филипп уселся поудобнее, – мне тут нравится. Мне кажется, Ленобласть как… ну, этот… – сплюнул и виновато улыбнулся. – Не помню. Тамриэль, типа.

Илья сделал вид, что понял, какое отношение к этому монологу имеет ирландский виски.  

– Я про мороженое. Вкусно?

– М? – он поднялся на локтях и прищурился, – так у тебя такое же. Не вкусно разве?

– Да нет, наоборот… – почему-то стало неловко, – просто узнать хотел.

– Из вежливости?

Муромов пожал плечами.

– Я больше лёд люблю, типа почемучки. А ты какое?

– Это, наверное. 

***

Планам на день не было суждено сбыться. Как только получасовое видео кончилось, Фил достал приставку и предложил красный джойстик Илье. Потом солнце почему-то начало сильно припекать, и мальчики спрятались на прохладной кухне, но нинтендо быстро села. Они повздыхали, попили чаю со льдом и пошли подключать плойку к телевизору, вспомнив только про нафталин. 

– Да с какой стати я-то Коди?! И что за белки уебанские!? Я в это больше играть не буду! – Муромов положил джойстик рядом с собой и встал с кровати, –До скольки тут ларьки работают?

Черных поставил игру на паузу:

– Да чё ты выделываешься! Хочешь, поменяемся?

– Хочу.

Мальчик рассмеялся и потянулся к телефону. Улыбка медленно сползла с лица: 23:49, 4 пропущенных от контакта “Мамон💅”, 7 сообщений от контакта “Папон💰”, 46 сообщений в 3 чатах Телеграмма. 

– Ларёк уже закрыт.

“Филипп, вы доехали?”“Твоя мать просит передать, что Яна разместилась. “Постарается не залезть в твои грязные трусы.””“Твоя мать спрашивает, как участок себя чувствует.”“Не поцарапайте там ничего.”“Фильчик, сфоткайтесь потом, я Янчику покажу. Мамик💃💃💃”“Твоя мать начинает негодовать, Филипп. Опять в компьютере? Ждём фотоотчёт.”“Филюш, споки-ноки. Я свой мобильник вырубила, чтоб с работы не звонили, так что пиши папчику, если что-то надо. Любим!”Ещё были сообщения о домашке из чата класса, шутки про понос в общем чате с товарищами (их-то и набралось под сорок), а ещё личное сообщение от Артёма: “втф бро”– В смысле закрыт!? Издеваешься!? 

– Время видел?

Илья тихонечко присвистнул и серьёзно призадумался: не ходить же в грязном.

– Завтра обратно?

– Не-е, какой там!

Он едва ли не всплакнул: 

– Нитки с иголкой есть? 

– Найдём. 

Фил свернул игру и тоже слез с кровати. 

– Мама просила сэлфи с тобой скинуть. Готов?

– Я?! Зачем? Нет! – он замахал руками и отошёл на пару шагов, – Ты в инсту выложишь!

– Пф-ф… Я отдыхаю от соцсетей!

– Значит потом выложишь!

– Да это для твоей.

Муромов оторопел и затаил дыхание. Язык снова превратился в толстого слизняка, глаза заслезились, а руки задрожали. Мать расскажет отцу, что он прохлаждается чёрт пойми где, и он заставит его жить в шкафу у мусорки, запретит ходить куда-то – причём именно ходить, а не добираться на транспорте – кроме учебы. Или изобьёт – вдруг захочется.

– Ты… С моей матерью переписываешься? – голос сорвался на шёпот.

– Нет, – мальчик посерьёзнел и обеспокоенно округлил брови, – она у моей сейчас гостит.

– Почему?

Фил поджал губы. Оксана просила ничего не говорить, но молчать теперь тоже не выйдет: Илью хватит инсульт. Опять не сдержит обещание. Где-то под лёгкими неприятно кольнуло.

– Короче. Ты не переживай только, – стало только хуже: мальчишка прислонился к стене немного сполз по ней, – Блять, дай руку! – он послушно протянул Черных дрожащую кисть, и он крепко сжал её в своей ладони, – Ма сказала, что твои, ну… Разводятся вроде как.

Раз. Два. Три. 

В глазах не темнеет, голова не кружится, сердце в ушах не стучит. Ладно? Ладно. 

– Ладно! – Муромов, сам не понимая, разулыбался и выпрямился, – Ладно! 

– Ладно? – наверное, от стресса, – Ты не напуган?

– Нет! Мне почему-то легче стало. Я… не знаю. Спасибо?

– Не за что? В баню пойдешь? Отпустит, может.

– Ага! А потом поиграем ещё? 

– Ну… Да?

***

Тихая попса разливалась по кухне. Под столом прятались две бутылки просекко, а на столе их близняшкам составлял компанию Баллантайн AC/DC.

– …Да пошёл он нахуй! – возмутилась Оксана, поправляя свой бокал. Сергей вернулся днём, поработал личным водителем по маршруту ЗАГС-МФЦ-Дом Муроровых-магазин-Дом Черных, подготовил стол, помог разложить вещи привередливой Яне, а сейчас крутил в стакане лёд, уложив голову на плечо жены.

– Не выражайся, Ксюш. Михаил не самый плохой человек. Просто… – женщина грела шампанское в руках и поминутно поджимала губы, – Просто он не семейный.

– Ян, ты дура или притворяешься? – она удивлённо захлопала глазами.

– Илья ведь тоже не подарок.

Сергей недовольно цокнул и стукнул стаканом по столу: 

– Ясно. Дура, – Оксана хотела попросить его не встревать, но передумала, молча поставила на пол очередную пустую бутылку и с хлопком открыла новую. – Даже шавок блохастых на улицу стараются не выкидывать. А если бы Сын внимания не обратил? А если бы его в ментовку забрали? Это ублюдство самое настоящее, и нельзя ни в коем ему потакать.

Оксана довольно кивнула. Яна сжала кулаки.

– Ваш “сын”!...

– Молчи лучше. Филюшку не тронь! Серёжика научила уже, даже на оценки больше не реагирует: тройки тройками, пятёрки пятёрками. А Илья… – Она опустошила бокал, – бедный мальчик, забитый, напуганный, кроме оценок в своей жизни ничего не видел. Скажи спасибо, что я в опеку не поехала. 

Повисла тяжёлая тишина. Нарушила её снова Черных старшая.

– Давай тебя к психологу запишем? Пока у нас, я с тобой схожу. А потом в магазины, хочешь? 

Муромова опустила голову и пожала плечами. Ещё немного и из глаз польются слёзы.

– Давай.

– Вот и хорошо! Умничка моя! – она перевалилась через стол, обняла женщину и потрепала её кулаком по волосам, задержав дыхание. Послышались сдавленные всхлипы, – Серёжик, поставь фильм какой-нибудь?

Сергей согласно кивнул и ушёл в комнату Фила, а Оксана пересела на стул поближе. 

– Ну, чего ты? – она бережно убрала налипшие на её лицо волосы, вытерла слезы, заглянула прямо в глаза и несильно щёлкнула по носу, – Вы оба можете лучше жить. И мозга друг другу не ебать. Если одной тяжело будет к нормальной жизни привыкнуть, мы поможем. Я помогу.

– Ты уже говорила.

– Я знаю. 

***

– А смазка нужна?

Вероятно, это должно было произойти. Не совсем понятно, что стало спусковым сигналом: радость ли от новости о разводе, благодарность ли за помощь, испуг ли от подозрительно-мышиного писка где-то за печкой, головокружение ли от духоты – однако сейчас они сидели в густом горячем тумане друг напротив друга, тяжело дышали, хватая воздух губами, и прижимались друг к другу членами.

– Я… Я не думаю, – Илья помотал головой и придвинулся ближе, – Можно, я…

– Что захочешь, – Филипп старался не сводить с него взгляда.

 Случайные касания коленок ощущались такими интимными, что сердце заходилось в панк-ритме. Руки тёрлись о руки, касались головок, сжимали волосы. Губы оставляли мятые следы на шеях, щеках, плечах и ушах – ниже спускаться было страшно. Глаза смотрели в глаза и изредка прятались за веками.

Илья обхватил оба члена свободной рукой, а Фил устроил обе на его плечах. Дыхание спёрто, углекислый газ от камней наполняет комнату медленнее, чем из их лёгких. 

– Тут душно, – прошептал Черных, неощутимо приближаясь

– Давай потом в душ? – рука двигается быстро, пальцы гуляют по стволу и неловко касаются уретры: ему, видимо, самому так больше нравится.

– Вместе?

Он кивнул, стиснув зубы. Мальчишка беззвучно рассмеялся в ответ и одними губами проговорил: “Кто быстрее, тот скорострел”. 

Проигрывают оба. По мнению Ильи. Фил говорит, что разница в долю секунды всё-таки была, и скорострел тут только один. “Ага. Ты.” – получает в ответ.

Мочалка слишком мягкая. Они трут ею друг друга, стоя под холодной водой. Надеются поскорее прийти в себя. Дышат всё ещё ртом, поэтому вода затекает прямо в него. Когда один сглатывает, второй вторит ему, и член едва заметно вздрагивает – мышца, наверное, слишком длинная.

Постельное бельё пахнет пылью и лавандой – В шкафу лежат пластинки от моли. Они не собираются ложится раздельно и так же молча устраиваются в полутораспальной кровати Филиппа, потому что кровать родителей трогать нельзя, “они же там ебались”.

– Спокойной ночи.

– Спокойной.

На первом этаже по-прежнему горит экран с плоечной надписью: “It Takes Two”.