Вечер. На улице стрекочут светлячки. Кухня. Любимый чай — Моли Юй Лун Тао[1]. И фильм «Влюблённые бабочки»[2]. Сакура вдохнула нежный, цветочный аромат золотистого напитка. Глянула на стеклянный чайник; связанные в шарик листья уже полностью раскрылись, обратившись в причудливый цветок. Напоминающий хризантему. Отпила из своей чашки и откинулась на спинку стула.

Сегодняшний день особенный — годовщина свадьбы бабушки с дедушкой. Семидесятая. Интересно, есть ли в Конохе подобные пары? Что тоже чуть ли не с детства вместе и даже после смерти одного партнёра остаются «вместе»? Из ближайшего окружения вспоминаются только Цунаде-шишо и её покойный жених Дан, ну и Кушина-сан. Имя мужа последней узнать так и не удалось. Даже будучи в одной команде: невзирая на болтливость Узумаки старшая действительно умеет хранить секреты. Господина Сандаймё уже как четыре года нет, а множество тайн так и остаются нераскрытыми. Неужели среди них бродят агенты из-за границы? Или союз с Суной считают настолько ненадёжным, что опасаются утечек?

Сакура вздохнула, прикрывая глаза. От подобных мыслей нет проку. Она займется разгадыванием тайн селения дома, сразу после трудных миссий и долгих часов дежурств в больнице. Сейчас девушка отдыхает с бабушкой, поминая дедулю. Выпрямившись, ирьёнин допила свою порцию чая. Повернулась к пожилой женщине, сжимающей полную чашку. Сакаки весь день молчит. Погружённая в воспоминания о любимом, не замечает ничего вокруг. Лишь смотрит сквозь телевизор. Так тоскливо, печально. В эту годовщину как-то особенно. Возможно, так кажется из-за возраста Харуно старшей? Как никак почти девяносто два года. Положила ладонь на острое плечо.

— Я отойду ненадолго, — бабушка только согласно хмыкает, водя подушечкой большого пальца по краю посуды.

Встала и вышла в зал, раскрыв сёдзи. И тут же их закрыв. Оглянулась, смотря на мутный силуэт, что просвечивается через расписную бумагу. Некоторые витиеватые узоры выглядят странно, с резкими углами в изгибах, излишне прямыми линиями. Сразу узнаётся почерк дедушки: чёткий, с наклоном вправо, с несколькими лишними элементами. Не каллиграфичный, но понятный. В самый раз для чертежа. Бабушкино письмо отличалось плавностью, тонкостью, множеством завитков и «кругов». Что для языков Огня не совсем приемлемо. Стоит признать — последние почеркушки Сакуры очень походят на бабушкины. Только количество завитков значительно меньше. Невольно взгляд зацепился за фикус с синим платком, обернутым вокруг веток. На котором нарисована мордашка огородного пугала. Откуда это тут взялось — первое, что подумала Сакура. Но тут же вспомнила про рассказ бабушки о её ленивом соседе, который на каждый юбилей дарит женщине исключительно зелёные комнатные растения и саркастичные комментарии по поводу возраста. Зачем и почему — не ясно. Может в знак их своеобразной межпоколенческой дружбы? С другой стороны, бабуля часто упоминала, что они невзлюбили друг друга с первого взгляда. С младенческого возраста «Пугала-куна». Не поэтому ли внучка не видела другие подарки чудаковатого соседа? Интересно, где же бабуля их спрятала…

Девушка подошла к дедушкиному алтарю, спрятанному в шкафу. На полке выше, без створок, лежит раскрытый конверт с письмами Фудзи Харуно. Отправленными вдове спустя двадцать лет с его отъезда, вместе с запиской от администрации. Бабушка разрешила девушке прочесть их только после недавнего дня рождения. Робко взяв пожелтевшую бумагу, раскрыла листы.

Моя Дорогая Мандаринка,

Я прибыл. Дорога была тяжёлой, полной препятствий, врагов, что кишат повсюду… Я был бы больше рад тиграм, гуарам, лисицам и иным хищникам из родных джунглей. Но, к сожалению, даже пестрые певчие птицы, — которыми Великая Империя Огня славилась — скрылись от глаз посторонних. Песчаники, Туманники и Каменьщики всех распугали. Однако я словами не смогу передать всю ту радость, испытанную мной при виде цветущих влажных лесов. Таких родных, ярких и всё таких же живых. Непостоянная погода, мокрая земля, чей аромат витает в воздухе, с запахом прелых листьев и нектара, мелодичный шелест… И эти реки… Как сейчас помню: я с моим младшим и толпой мальчишек из деревни бежим играть в кораблики, потом окунаемся с головой в журчащую воду, плескаясь и сражаясь за право первым убежать домой.

Должен признаться, Заветный город меня поразил. Это и правда, город-памятник. Каждое здание, от жилых домов и великой стены, до храмов и мэрии — произведение архитектурного искусства. Прекрасное сочетание чёрно-серо-алых тонов с золотыми вставками. Острые крыши, украшенные фигурами драконов и фениксов. На стенах вырезаны элементы нашего фольклора. Повсюду клумбы, мини-сады во внутренних двориках и на окнах, питьевые фонтаны (помнишь того путника из Страны Ветра, что назвал наш народ изнеженным?), пруды, статуи, алтари с Вечным Священным огнём… Но с другой стороны: наша родина выглядела почти также. Только дома деревянные, а не полукаменные…

Моя милая Мандаринка,

Не хотел жаловаться: но живётся мне тяжело. Сплю на холодном каменном полу, спина постоянно болит, из еды — пресный рис и водица. Я живу в наружной части великой стены, что смотрит в Страну Водоворотов и море Кандзоку. Ветрено. Пахнет солью и плесенью, не смотря на регулярную уборку. Переболел простудой… Напоминает наш переезд в Коноху, только тебя рядом нет…

Моя Мандаринка,

Погиб мой младший. Отец умер. Матушку похитили. Похорон не будет, как и поисков. Невестка, сестра, совсем юная, осталась вдовой с ребёнком, ей некуда идти и я не знаю, поможет ли ей администрация. Готова ли ты принять их в наш дом? Прости, что предлагаю привести фактически чужого человека в семью. Я понимаю, что это рискованно и нас ждет много трудностей. Но нам, нашему народу, всегда было тяжело. Мы переживали вещи хуже, переживём и это. Я готов взять на себя всю ответственность…

Моя любимая Мандаринка,

Я много думал: почему от тебя нет ответа. Ведь, ты очень любишь писать, красочно расписывать каждый день и каждое действие, со множеством подробностей, с яркими выражениями, идиомами и поговорками, цитатами и так далее. И пришел к выводу, что ни одно письмо не было отправлено. Поспрашивав нескольких своих друзей, я в этом убедился. Я не знаю, зачем администрация так делает. Никаких стратегических тайн близкому родственнику — не расскажешь. Военную тайну — не поведаешь. Даже имён своей родни и товарищей я не написал. Так почему?

Но сейчас я не могу молчать. Мне необходимо вылить эти мысли на бумагу. Иначе я не смогу спокойно работать над новым проектом. Моя милая, может ли так быть, что я оставил тебя с ребенком в утробе? Вспоминая симптомы и твоё поведение в последние дни, не может ли это быть беременность? Или это мои пустые надежды? Я очень хочу верить в то, что у нас получилось зачать дитя. Но в тоже время я переживаю: если вдруг я погибну — не оставлю ли вас одних на чужой земле? Без защиты, поддержки и любви. Тогда, правильно ли я поступил, уехав..?

Уважаемая Сакаки Харуно,

С прискорбием сообщаем вам, что ваш муж Фудзи Харуно, сын Мацу[3] и Рабенды[4] Харуно, ныне покойных, брат Сусуки[5] Харуно, ныне покойного, погиб. В процессе защиты Восточной стены от тарана, господина Харуно завалило. Там он и похоронен. Привезти его к вам мы не можем, как и забрать вас из Конохи, ввиду политической напряжённости.

С наилучшими пожеланиями,

Администрация Заветного Города.

— «Они и правда думали, что эти слова ей помогут?» — оскорблённо подумала Сакура. Сжав последний листок в пальцах, поджала губы. При первом прочтении — она плакала. А сейчас — злится. Он же просто инженер, изобретатель. У него ни выдающегося кеккёй-генкая, ни уникальных, невероятных генов, ни наследственного запаса чакры. Никакой ультимативной информации, что может содержать тело. В частности кровь и ДНК. Смысл оставлять его труп в городе, под обломками? Не отправлять горюющим родственникам, чтобы те нормально похоронили и помянули его. Зачем?

Однако, девушка тут же остудила свой пыл: обстановка между севером и югом и сейчас напряжённая. Что уж говорить про прошлые лета. Провезти тела погибших было проблематично. Их запросто могли похитить, могли убить перевозчиков…

Не самые позитивные размышления прервал громкий, тяжёлый стук во входную дверь. Сакура узнает эту манеру из тысячи. Поместила письма в конверт и положила на место. Подошла и распахнула дверь.

— Доброго вечера, Сакура-чан! — выкрикнул Ли, взмахнув рукой.

— Привет, Ли-кун… — Харуно невольно отшатнулась. Вроде четыре года дружат и тренируются вместе, а всё никак к его энергичности не привыкнет — Ты снова обегаешь деревню до поздней ночи? — парень энергично закивал, прижимая кулак к груди.

— Враги крутятся вокруг нашей великой страны каждый день! — полуобернулся, сжимая вторую руку. Настолько интенсивно, что Сакура услышала хруст — Каждую секунду они мечтают растоптать нас и нашу культуру, опорочить, опозорить! Множество невероятных противников проходят мимо меня! — внезапно начал приседать, закинув руки за голову — Поэтому я должен непрерывно наращивать собственные силы! — показал фирменную сияющую улыбку.

— Замечательно, — неловко поджала брови. После экзамена и установления дружеских отношений, он стал ещё страннее. Может легендарная Сила Юности бьёт по эмоциональности и нервам сильнее, с годами? Судя по Гай-сенсею — вероятно да. Скрестив руки на груди, ирьёнин задала вопрос: — Но зачем ты пришёл к дому моей бабушки? — наклонила голову — Мы же по вечерам не тренируемся… — резко остановился, о чём-то вспомнив. Выпрямился, словно солдат, поставив руку в бок и кашлянув в кулак.

— Верно! Я тут, чтобы сообщить тебе новость и передать это! — протянул коробку, завёрнутую в синюю тряпку.

— А, — приняла «посылку», — мой новый Хитай-ате.

— И наши сенсеи и их друзья — Специальные Джоунины — на этих выходных собираются и приглашают всех новоиспеченных чуунинов!

— Певчее Воскресенье? — догадалась Сакура. Зелёный зверь уверенно кивнул.

Певчее Воскресенье — не является каким-то официальным праздником, с фиксированной датой. Просто летом, в любой месяц и число, выбирается день для вечерних посиделок. С костром, музыкальными инструментами, часто струнными, и песнями. Просто развлечение.

— Верно! — вновь сверкнул улыбкой, поднимая кулак вверх — Я принесу с собой пайбань[6]! — в глазах появился яркий, огненный блеск — Я исполню множество традиционных песней! Станцую и попрыгаю над костром! — Харуно прикрыла рот ладошкой, хихикая.

— Не думаю, что последние два пункта вписываются в программу, — поставила коробку на тумбу — Ну тогда я принесу жуань, гучжен слишком массивен для одного вечера.

— Встречаемся у входа в пятый полигон! — вдалеке раздался громкий топот — Гай-сенсей уже подбегает, — развернулся, быстро размялся, приготовился.

— Ну, увидимся, — Сакура оглянулась; на горизонте появилось огромное облако.

— До встречи! — ринулся с места, со скоростью ветра — Хорошего вечера, Сакура-чан! — крикнул он, напоследок.

Улыбаясь, проводила его взглядом. Вплоть до ближайшего холма. За которым скрылся силуэт в зелёном трико. Закрыв дверь, девушка развернулась на 180 градусов, к кухне. Откуда всё-ещё доносятся певучие голоса актёров.

Прежде чем Сакура успела подойти к сёдзи, бабушка раскрыла их, встречая внученьку грустным взглядом.

— Всё хорошо? — вдруг спросила Сакаки, пряча когтистые ладони в рукавах.

— Да, — прозвучало растерянно — У тебя что-то случилось… — спешно подошла к женщине. Та подняла руку, останавливая.

— Ничего особенного, — прикрыла глаза, поворачивая голову вправо, — просто кое-что вспомнила, — кивнула на длинный ящик.

Харуно старшая отошла к дивану и облокотилась о спинку. Взяла чашку с ложкой и помешала давно остывший напиток. Ирьёнин едва пожав плечами, шагнула в сторону кухонного стола, где и лежит ящик. Ровный, прямоугольный, углы настолько остры, что ими можно протыкать тела врагов. Черное дерево, с красными линиями, покрыто долговечным лаком. Застёжка незамысловатая, открывается моментально. Достаточно одного движения пальцем, которое и совершает Сакура. Оттолкнув крышку, первое, что бросилось в глаза девушки — механические когти. Традиционное оружие воительниц Ордена Хуохуа. Мелкий, очень сложный механизм работает с помощью движения чакры. Как в «живых» фейерверках и дедовских ружьях. Пользователь запускает потоки в оружие и направляет либо в рычаги, выпускающие иглы, либо в лезвия, чтобы усилить удар когтями. Затем она заметила само ружьё — точнее винтовку. А под ними алая ткань, покрытая белыми узорами. Отложив оружие, Сакура достала пышную юбку поцюнь[7] из красно-бардовых клиньев. Харуно взялась за широкий пояс обшитый белыми шелковыми нитями, переливающимися на свету. Под ней блузка с узорами в виде ветвей с хризантемами и пионами и длинный широкий халат из более плотной огненно-алой ткани. На них шкатулочка. В которой явно лежат заколки и серьги.

— Брачный костюм, — подняла брови, сжимая в пальцах юбку.

— Да, — женщина подошла к внучке, надевая очки, — мне следовало отдать тебе это ещё на дне рождения. Такова традиция, — подняла и погладила кончик длинного пояса — Мы с твоим дедушкой женились именно в восемнадцать-девятнадцать. Я была в более традиционном костюме, — на сморщенных губах появилась робкая улыбка, — но мои подруги и матушка хотели видеть это платье. Фамильное. Сшитое знакомой швеёй, — Сакура моргнула, качая головой.

— Я не могу это принять.

— Сейчас не можешь, — кивнула Сакаки, — позже свыкнешься, — помусолила ткань меж пальцев — Я не прошу тебя срочно выскакивать замуж, как было в моей молодости со многими девушками, — открыла шкатулку и достала шпильку в жемчугах — Это всего лишь наследие. Твоё наследие, — Харуно вздохнула, часто смаргивая.

— Я… — подняла взор к потолку — Я не знаю, что сказать…

— И не нужно, — собрала часть коротких волос в аккуратный пучок — Твои родители просто расписывались. Я их не осуждаю, но… — вдела тонкую заколку — я помню, как мы с дедушкой мечтали побывать на традиционной свадьбе наших детей. Представляли, как пары приносят клятвы богам, у алтаря, затем, сцепив «хвосты» и руки, семь раз пройдут вокруг священного огня[8], после выпивают из одной чаши вина. А в конце кружатся вокруг друг друга в танце, как феникс и дракон, — погладила внучку по голове — Ты можешь выйти замуж по чужим традициям, если примешь традиции чужой страны или народа, просто сохрани эти вещи, — приобняла.

Сакура не смогла сдержаться и отпустила накопившиеся слёзы. Тихонько шмыгнув. Прижав поцюнь к груди, вытерла щёки. Уткнулась носом в плечо бабушки.

— Хорошо.

— И ещё, — женщина успокаивающе похлопала внученьку по спине, — посмотри за домом ближайшую неделю. Завтра я поеду в столицу к нотариусу, для составления завещания, — голос Сакаки дрогнул — Я долго с этим тянула и не хотела выезжать из Конохи. А ведь мне уже за девяносто… — Сакура обхватила руками талию бабушки.

— Конечно…