— Ну, чего ты хочешь, грязнокровочка? — он цепко держит ее 

подбородок в руках, сжимает длинными паучьими пальцами и рассматривает 

заплывшие глаза, наполненные ненавистью. Она сочится из всей сущности 

Гермионы, перерабатывается из страха перед ним и тянется пульсирующими 

жилами от боли, на которую он раз за разом обрекает ее.

   У грязнокровочки не расчесанные кучерявые волосы, в которых путается его 

семейное кольцо. Он делает ей больно, освобождая руку, но девочка 

совершенно не реагирует, словно даже не чувствует потягиваний в коже, его 

грубого движения, когда надоедает возиться. И не видит летящих на пол 

вырванных прядей.

   На окровавленном лице читается лишь одно желание — убить его.

   Волдеморт всегда любил такую игру, в одни ворота. Когда у тебя вся власть, 

мощь, сила, когда ты можешь засыпать рядом с противником, зная, что он не 

сможет причинить тебе вред. И с явно-сквозящей насмешкой наблюдать, как 

искривляются разбитые губы при каждом поцелуе, как под кожу вбивается 

привязанность к таким отношениям.

   Зависимость от боли и жестокости с его стороны. Темный Лорд знает, что 

может делать с телом Гермионы все, что угодно. Она — тряпичная кукла в его 

руках, легкая, дешевая и совсем-совсем-совсем не нужная. Один раз тыкнуть 

иголкой ни туда — она рассыплется темным песком у его ног. Глаза станут 

стеклянными и безжизненными.

   Смерть вытянет всю силу ненависти из ее слабого тела.

   Волдеморт играет со смертью, как с давней противницей. Он постоянно 

тянет в ее костлявые руки Гермиону, но резко вырывает, когда та уже пытается 

спрятать девчонку за темным балдахином. Он прижимает грязнокровку к себе и 

целует в затылок, слушая, как бьется напуганное сердце в редкие минуты 

нежности с его стороны.

   Сращивает ее сахарные кости и убирает гематомы, скрывая царапины за 

слоем заклинаний.

   Боль, издевательство, ненормальность таких отношений. Адреналин в крови 

от близости смерти, молча наблюдающей за ним, осуждающе хмурящейся. Он 

смеется ей в лицо и швыряет Гермиону в стену, вдыхает ее тихую ярость вместе 

с завтраком и заедает криком из боли твердый ужин.

   А ночью засыпает на соседней подушке. Девчонка еще ни раз пытается его 

убить. Швыряется вазами, сталкивает с лестниц, подливает яд в напитки. 

Однажды она даже смогла перерубить его змею и подать к столу, но сама чуть 

не поплатилась за это.

   Его месть жестока. Хриплый смех Гермионы, пока она выплевывает сгустки 

крови — сладкая мелодия для его разума. Одурманивающая, расслабляющая. И 

каждая ее неудачная попытка освобождения — новое доказательство его 

могущества. Правило его постоянного выживания.

   Только меч Гриффиндора, входящий под белую кожу слишком резко в 

порыве наказания — досадная неожиданность, исключение. Склизкая кровь, 

бегущая из раны — странное наблюдение. Крики Гермионы, когда она раз за 

разом вонзает в него изляпанное алыми пятнами острие, пока капли стекают по 

ее лицу и пачкают тело — безумная картина.

   Адреналин под кожей зашкаливает. Волдеморт ласково проводит ладонью 

по ее щеке и откидывается на спину с тихим стоном. Черный потолок падает на 

него, опускается резко, вырубая. И кольцо на пальце зажигается ярким зеленым 

огнем во тьме ночи его сознания.

   Гермиона, пошатываясь, зажимая оставленную им рану в боку, сбегает 

босиком по лестнице поместья, ревет и вырывается плененной птичкой на 

свободу. Только она не понимает, что ее попытка вновь неудачна. Острые прутья 

более большой золотой клетки вонзаются шипами в ослабленное тельце.

   А Волдеморт в это время открывает красные глаза.