Девушка повторно прощупала тряпку на лбу Линча, проверила его пульс, попросила открыть рот и заглянула в горло. Убедилась, что всё, по-видимому, в норме, после шустро пролепетала вполне очевидную инструкцию: побольше отдыхай, не вставай, пей много воды – и быстрым шагом направилась к другим больным, занимающим койки лазарета. Как Линч понял, она была некой местной медсестрой, причём единственной, потому на ней одной висели десятки больных и раненых, за которыми она непрестанно ухаживала, бегая от койки к койке. Наверное, это очень тяжело, вечно заботиться о других, совсем не находя времени для себя… И чтобы хоть как-то помочь бедной девушке, носящейся так неугомонно, что Линч не смог узнать даже её имени, он решил отставить упрямство и просто подчиниться её простым правилам. Он взял с прикроватной тумбы бутылку воды и залпом выпил половину, после поудобнее улёгся на койке и принялся просто отдыхать, смотря то в окно, то на происходящее в лазарете.

Просто лежать оказалось безумно скучным занятием. За первые же несколько минут Линч почти наизусть изучил все доступные ему виды, в скором времени потеряв к ним какой-либо интерес. Оставалось только плевать в потолок и думать. Много думать. Кажется, Линч успел поразмышлять обо всём на свете, и от скуки уже начал засыпать, как вдруг, вынудив вздрогнуть, за окном раздался громкий женский голос:

 — Обед! Обед! — повторял он протяжно. Все люди разом побросали свои дела и, будто введённые в транс, с охотой побрели к одному зданию. Надписей на нём никаких не было, но нетрудно было догадаться, что это здание – столовая. Среди прочих обитателей лагеря Линч увидел и знакомые лица: Джона, чуть ли не пускающего слюни, почти с боем расталкивающего всех, пробирающегося к зданию столовой, и Денни рядом с ним, куда более спокойного и сдержанного, невозмутимо идущего рядом с новым неугомонным товарищем. И пока все небольшой толпой, единым организмом друг за другом проходили в столовую, нашлись люди, которым понадобилось из неё выйти. С подносами на руках они кое-как продрались против потока людей и, к удивлению Линча, направились в сторону лазарета. Дверь скрипнула. До носа тут же донеслись яркие запахи грибов и какого-то мяса. На весь лазарет раздался громогласный голос одной из женщин с подносом:

 — Майя! — она кого-то окликнула. Из-за ширмы показалась девушка-медсестра и, суетливо размахивая руками, умело распорядилась:

 — Раздайте всем, я пока не могу!

 Женщина с подносом кивнула и, мельком глянув на других, принялась расхаживать по лазарету, выставляя на прикроватной тумбочке рядом с каждым больным по одинаковой тарелочке какой-то еды. Другие люди с подносами принялись повторять за ней. Очередь дошла и до Линча, и на его прикроватной тумбе оказалась такая же тарелочка. Он с интересом заглянул внутрь. Таинственным блюдом оказался суп с грибами и каким-то мясом, крайне бедный на разнообразие ингредиентов. Да и порция была до смешного маленькой. Линч вопросительно оглядел весь лазарет: у каждого больного, кого не скрывала ширма, на тумбе стояла точно такая же тарелочка, как и у него, и порции, скорее всего, тоже были примерно одинаковыми. Здоровому Линчу, чтобы полноценно наесться таким супом, понадобилось бы минимум четыре подобных порций. Но он не здоров, и из-за болезни не чувствовал голода, потому для него порция любого размера казалась чем-то невозможно огромным, даже такая кроха. И всё же есть надо, очень важно набраться сил и выздороветь как можно скорее, потому, с трудом договариваясь с непослушным вялым телом, он кое-как уселся на койке, взял тарелочку с ложкой в руки и принялся неохотно заталкивать пищу в рот, долго и уныло пережёвывая её.

После обеда Линч улёгся на койку и, сам того не заметив, быстро и просто уснул. Проснулся, когда солнце за окном уже постепенно пряталось за горизонтом, оглаживая землю прощальными оранжевыми лучами, от лёгкого, почти невесомого прикосновения и тихого женского голоса:

 — Эй, парень, — позвала, насколько Линч запомнил, Майя. — Мыться будешь?

 — Что? — спросил он недоумённо, грубо продирая глаза спросонья. Странный вопрос. Может, ему послышалось?

 — Говорю, мыться будешь? — повторилась она. Нет, Линчу не послышалось. И только он хотел спросить, что это вообще значит, как Майя сама всё объяснила:

 — Мне нужно знать, на скольких бочки готовить, поэтому спрашиваю.

 Линч, так толком и не проснувшийся, не смог найти никакой связи между «помыться» и «бочкой», но, поскольку уже очень давно мечтал окунуться в тёплую ванну, моментально согласился:

 — Да. Куда идти?

 — Пока никуда. Где-то через часик всё будет готово, я подойду и всё расскажу, — она собралась уже уходить, как вдруг остановилась и, точно что-то вспомнив, спросила у Линча:

 — Ты же, как я поняла, не очень знаком с лагерной жизнью?

 — Да, не особо, — кивнул Линч.

 — Тогда позже подойду и всё объясню, — заключила она скорее для себя и шустро подорвалась с места, отправившись расспрашивать других в лазарете. Линч так ничего и не понял, молча уставившись в окно и обдумывая всё произошедшее. Людей стало значительно меньше, а из-за заходящего солнца темнота всё сильнее поглощала лагерь, пряча от глаз и тех редких работяг, неспешно идущих куда-то.

Час прошёл удивительно незаметно. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом, потому лагерь засветился тусклыми огнями ламп, помогая не заблудиться в темноте; в лазарете постепенно поднимался шум, некоторые больные с какими-то вещами, полотенцами и кусками мыла в руках становились в очередь перед второй дверью, в которую при Линче заходила только Майя. Он не знал, должен ли был присоединиться к этой очереди, потому продолжал лежать на своей койке и, как и планировалось, дожидаться Майю. Только Линч о ней подумал, как она появилась прямо перед носом, тоже с вещами, полотенцем и кусочком мыла в руках. Он уселся в койке, приготовившись к разговору.

 — Держи. — Она протянула ему вещи. — Полотенце, мыло и новая одежда. Свою, как помоешься, отнесёшь вон туда. — Майя указала пальцем на виднеющееся вдалеке кирпичное городское здание, по-видимому тоже принадлежащее лагерю. — Там их постирают, подлатают, и вернут тебе уже готовые. Вставай в очередь, там будут бочки с нагретой водой, выбирай любую и наслаждайся.

 Она забавно подмигнула, убрала с его лба так и прилипшую чуть прохладную тряпку, отложив её на прикроватную тумбу, и ушла в направлении той самой второй двери, к которой выстраивалась очередь. Линч до последнего смотрел ей вслед с неким любопытством, а когда она скрылась за дверью – заинтересованно оглядел очередь, в которую и ему самому предстояло встать. Мужчины и женщины, бледные и измотанные, с бинтами на телах, держащие в руках одинаковые вещи, такие же, как Линч, кривой небольшой линией стояли друг за другом, скучающе ожидая возможности пройти вперёд. Кто-то тихо переговаривался, кто-то переминался с ноги на ногу, кто-то без особого интереса озирался по сторонам. А дверь всё не открывали. Линч рассчитывал сидеть до последнего, чтобы лишний раз не насиловать измотанный организм, но потом заметил ещё парочку подходящих людей и решил всё-таки занять своё место в очереди. Поудобнее перехватил выданные вещи и поднялся с койки. Собственное тело по-прежнему казалось невозможно тяжёлым, а ноги – ватными и непослушными, голова немного кружилась. Преодолевая все эти странные чувства, он побрёл к концу небольшой очереди и занял своё законное место, принявшись терпеливо ждать.

 Через несколько минут послышался скрип двери, и очередь удивительно быстро двинулась вперёд. Как оказалось, эта таинственная дверь вела на задний двор лазарета – по сути своей небольшой кусочек городской улицы между двумя кирпичными зданиями, отделённый от дороги сетчатым металлическим забором, укреплённым какими-то ржавыми пластинами вроде кусков крыш и почерневшими от времени досками. Сам задний двор заполняли те самые металлические бочки, выстроенные в ряд и отделённые друг от друга ширмами. О них и говорила Майя. И Линч наконец смог понять, какое они имели отношение к мытью. Он двинулся вдоль ряда, со смущением замечая, как люди, и мужчины, и женщины, не скрытые ширмами от проходящих мимо, без какого-либо стеснения стягивали с себя одежду, зная, что на них могли смотреть. Видимо, в этом мире люди перестали как-то удивляться обнажённым телам друг друга, всё-таки у них были дела поважнее – выжить, например. Но Линч не из этого мира, и он бы не хотел, чтобы кто-то увидел его голым, поэтому он ускорил шаг, стараясь не смотреть на раздевающихся людей, и дошёл до самой последней бочки, к счастью оказавшейся свободной. Поскольку она находилась в самом конце ряда, вдобавок у стены, мимо неё проходить не требовалось, а значит и случайно увидеть Линча никто не мог. Он повесил чистую одежду на ширму, снял свою перепачканную куртку и бросил на землю, на неё положил кусочек мыла. С освобождёнными руками подошёл к большой ржавой металлической бочке, способной без труда уместить в себе человека, выступающей в роли некой ванны, разве что куда более тесной. Она стояла на двух каких-то подставках, а между ними под металлическим дном располагалась кучка почерневших веток, пахнущих дымом. Видимо, так воду в бочке и нагрели – при помощи костра. Немного сомневаясь, Линч несмело опустил руку в удивительно прозрачную чистую воду. Тёплая… Линч и не помнил, когда в последний раз ощущал такое тепло. Наверное, ещё в том мире, в своём доме, оснащённом батареями и отоплением. А здесь только холод и дождь, и никакой пощады от умирающего мира, видимо стремящегося забрать с собой как можно больше жизней. Прислонившись к ширме, Линч принялся стеснительно и осторожно, но довольно быстро из-за нетерпения раздеваться, нервно озираясь по сторонам в страхе поймать на себе чей-то взгляд. Подглядывающих он не обнаружил, потому наконец шустро разделся, скинув грязную одежду прямо на землю, подобрал кусочек мыла и аккуратно залез в бочку, от удовольствия не сумев сдержать тихий стон. Он ведь и мылся последний раз в родном мире, если, конечно, не считать все попадания под дождь. Стоило Линчу погрузиться в бочку по плечи, немного воды вылилось на землю, пустив по коже мурашки, и тело обволокло приятным теплом. Теперь Линч понимал, почему Джон при их встрече в лазарете выглядел таким довольным. Он сам никак не мог перестать улыбаться, с истинным счастьем и удовольствием ощущая, как напряжённые мышцы, наконец, расслаблялись, а бесконечные вопросы и тревожные мысли постепенно отступали, позволяя отдохнуть. Если бы он мог, просидел бы так вечность, но со временем вода стала остывать, поэтому пришлось поторопиться.

 Помывшись, Линч переоделся в выданную ему одежду: чёрную потёртую куртку, выданную для походов на прохладную улицу; старенькую серую рубашку, явно не раз заштопанную разноцветными нитками; и какие-то чёрные брюки, испещрённые заплатками. Подобрал с земли свою грязную одежду и направился в сторону прачечной. До этого момента он ни разу не выходил за пределы лазарета и не видел всего лагеря, только тот небольшой кусочек, проглядываемый из окна.

Как Линч и предполагал, лагерь оказался куском города, отделённым от остальной его части забором, когда-то выстроенным жителями лагеря вручную. В его территорию входили несколько кирпичных зданий друг напротив друга и вся улица между ними. Неплохое решение, если задуматься… Здания немного укрывали лагерь от ветра, а также в случае чего могли выступать удобной оборонительной позицией, откуда без труда можно было отстреливать непрошенных гостей. С другой стороны, как и все в этом мире, эти здания рисковали в любой момент обвалиться, унеся с собой, возможно, десятки жизней, живущих под ними и в них самих. А во всём остальном идея правда неплохая. Вдобавок, лагерь не останавливался на одних только кирпичных зданиях, он использовал всё захваченное пространство, потому на широкой улице на каждом шагу располагались какие-то домики, вручную возведённые из дерева и прочих подручных материалов. Даже парочка теплиц нашлась, и небольшой загон с какими-то небольшими животными, которых Линч не смог рассмотреть издалека. В общем, лагерь жил, люди приспосабливались к любым условиям и мастерски одерживали верх даже там, где, казалось бы, не было ни шанса. И если так выглядел обыкновенный случайный лагерь, то какой территорией и могуществом обладала огромная организация наподобие Возродителей? Линч не мог себе даже представить.

 Дойдя до «прачечной», Линч обнаружил обыкновенный подъезд жилого многоквартирного дома, откуда вытащили всю ненужную мебель и притащили различные тазики и корыта, в которых худые женщины и мужчины, на вид ужасно слабые и уставшие, стирали чужую одежду. Видимо, такова была политика лагеря – работали все, кроме особо больных в лазарете, и помогали, чем могли. Слабые, неспособные к дракам и тяжёлой работе, стирали одежду, готовили и выращивали растения в теплицах, а сильные занимались добычей еды и прочих припасов вне лагеря, строительством и ремонтом заборов и домиков. Вполне логично, учитывая суровые и жестокие условия этого мира, только вот… Не хотелось Линчу днями сидеть у корыта на коленях и полоскать чьи-то трусы. Да и в огороде рыться, в котором он ничего не смыслил. И готовить, чего он тоже особо не умел. Неплохо было бы как-то завербовать себя, как сильного, способного к каким-нибудь другим делам, более понятным. Вот только как это сделать, если, скорее всего, все уже знают о том, что он заболел из-за простого дождя и с обыкновенной простудой слёг в лазарет… Из мыслей выудил чуть хриплый женский голос, вынудив вздрогнуть:

 — Что-то ищете?

 Линч посмотрел на обратившуюся к нему девушку в растерянности. Высокая худая девушка с ужасно бледной кожей и огромными мешками под глазами; на ключицах, под рубашкой, виднелся краешек какого-то пластыря; на оголённом предплечье – плотный слой бинтов, вероятно скрывающий какую-то рану. Судя по мокрому фартуку и мозолям на руках, она была одной из прачек. От её вида становилось как-то не по себе, она выглядела уж очень уставшей и измотанной, поэтому просить о чём-то было неловко и стыдно. И всё же она не ошиблась, Линч правда кое-что искал, так что он временно отложил разговор об одежде и спросил о другой вещи, интересующей его куда сильнее:

 — Скажите, вы не видели нигде такую штуку, как огромное кольцо на пьедестале, перед ним ещё чёрный камень с ярко-красной кнопкой?

 Девушка задумалась и помотала головой:

 — Нет, не видела. В лагере такой вещи точно нет, а за его пределами я не была.

 — Понятно… — Линч опустил взгляд, тяжело мирясь с очередным ничего не дающим ответом. Где же портал?.. Девушка, видно, посчитала, что Линч хотел только спросить, поэтому уже развернулась, чтобы вернуться к своим делам. Пришлось её останавливать.

 — Постойте! Я… Ещё… Вот, — Линч смущённо протянул свою грязную одежду. Девушка кивнула, принимая её, и как-то странно сморщилась, когда ухватилась за вещи рукой с забинтованным предплечьем. Видимо, рана под бинтами ещё не зажила и болела от каждого движения. И с такой рукой она умудрялась стирать? Какой кошмар… До чего же этот ужасный мир доводил неповинных людей?

 — Выглядите уставшей, — прокомментировал Линч, не сумев сдержать жалости.

 — Признаться, стирать тоже не так просто… — поделилась она искренне и печально. А потом вдруг собралась, выпрямила спину и мимолётно натянуто улыбнулась:

 — Но я не жалуюсь. Это единственное, на что я способна.

 Она с тоской взглянула на грязные вещи Линча в её тонких, чуть подрагивающих руках. И как же она получила эти раны, мешающие ей выполнять даже ту единственную работу, которой она могла помочь лагерю? Кстати, и вправду, как? По её словам, она не выходила за пределы лагеря. Линч не знал, мог ли он подобное спрашивать, но любопытство брало верх, и он рискнул:

 — Простите, а откуда у вас эти раны?

 Она смущённо взглянула на перебинтованное предплечье и ответила как-то робко:

 — Недавно на лагерь напали Мародёры. Я не смогла себя защитить.

 — Извините, мне не стоило спрашивать, — чувство вины укололо Линча ещё сильнее. Ну вот кто тянул его за язык? Он с этой девушкой даже не знаком, а уже принялся задавать такие личные тяжёлые вопросы! Всё-таки журналистская натура не всегда приносила пользу.

 — Ничего, — пожала плечами девушка и направилась к свободному корыту с водой.

 — Спасибо вам, — добавил Линч вслед и тоже собрался уже уходить, как девушка обернулась и спросила непонятливо:

 — За что?

 — Ну… — Линч немного растерялся. — За то, что ответили. И за то, что постираете мои вещи.

 Такие простые слова внезапно обрадовали девушку, она искренне радостно заулыбалась и ответила просто:

 — Не за что.

 Развернулась и продолжила идти к корыту. Возможно, Линчу лишь показалось, но на секунду он заметил, как её до этого бледные уши немного покраснели. Он тоже улыбнулся и побрёл обратно в лазарет, чувствуя, как от долгого напряжения голова начинала кружиться всё сильнее, а тело становилось всё тяжелее и тяжелее.

***

Как Майя и прогнозировала, Линчу стало намного лучше уже через полнедели беспрерывного отдыха. Казалось, он отоспался на несколько дней вперёд, зато больной организм накопил сил и самостоятельно расправился с простудой. Все эти дни, конечно, Джон с Денни хотя бы раз в день навещали его, рассказывали о своей жизни в лагере, которая по меркам этого мира проходила просто сказочно. Им выделили койки в местной казарме – полноценные кровати, а не просто матрасы на полу; их каждый день дважды кормили довольно вкусной и сытной едой; с них почти не требовали никакой оплаты за всё предоставленное, ни местной валютой, ни припасами, ни заданиями, всё утверждая, что дадут одно всем троим, как Линч вылечиться, поэтому Джон с Денни в основном только отдыхали, лишь изредка помогая по каким-то небольшим делам. И вот, настал тот долгожданный день, когда Линч вылечился. Парни, все трое, уже в своей выстиранной одежде, уселись на койку в лазарете, на которой всё время болезни провалялся Линч, и принялись внимательно слушать Майю, озвучивающую суть того самого задания, которое им уже давно обещали всем лагерем.

 — Как вы, наверное, знаете, не так давно на наш лагерь напали Мародёры, — начала объяснять она. — Мы смогли отбиться. Правда, немалой ценой… — Она обернулась и мимолётно оглядела лежащих на койках больных и раненых. — Да и Мародёры успели многое украсть. В этом и заключается суть задания: вы поможете лагерю восстановить потраченные ресурсы, хотя бы частично. Сегодня пройдёт самая огромная вылазка в истории лагеря. Все, кто способен выжить за его стенами, под присмотром Охранного гарнизона отправятся на охоту за припасами.

 — Охранного гарнизона? — переспросил Джон с нескрываемой усмешкой. — Это вы так тех ребят с винтовками у ворот называете?

 — Это название придумал основатель лагеря, заставший Старый мир и переживший Конец света. Имей уважение, — Майя недовольно поджала губы и чуть наклонила голову вбок. Джон выставил руки в примирительном жесте, хотя улыбка так и не сползла с его лица:

 — Ладно-ладно!

 Охранный гарнизон – и вправду излишне пафосное название для обычной охраны лагеря, но раз здесь так принято, Линч не смел перечить. А Джон, вероятно, вовсе не раз пошутит на эту тему, возможно даже перед самим Гарнизоном.

 — Так, на чём я остановилась? Ах, да, под присмотром Охранного гарнизона все отправятся на вылазку. Сейчас идёт сбор у восточных ворот, собирайте вещи и направляйтесь туда. Деталей я не знаю, их узнаете уже там.

 — Ясно. Спасибо, — холодно отозвался Денни, всё это время без единого звука сидевший рядом с Линчем, поднялся с койки и направился в сторону выхода из лазарета. Махнув Майе рукой и стукнув Линча по плечу, Джон ловко соскочил с койки и последовал за ним. Им предстояло собрать вещи из своего временного жилища, а вот у Линча всё было под рукой. Он встал, закинул на плечи рюкзак и, пока время ещё было, решил поговорить с Майей о том, о чём давно хотел. Из дня в день видя, как она носилась по всему лазарету, не жалея своих ног, как с искренним сочувствием останавливалась у каждой койки, как помогала всем, забыв про себя, Линч не раз задавался простым вопросом: зачем она это делает? Но поговорить никак не удавалось, он всё время спал, а она всё время носилась с больными. И вот, настал долгожданный момент, когда он мог без труда ходить, а она присела на стул у стены и решила просто немного отдохнуть. Идеальный шанс поговорить.

 — Майя, — позвал Линч робко, несмело подступаясь.

 — Что? Что-то непонятно? — секунду назад устало развалившаяся на стуле, она выпрямилась и почти подорвалась встать.

 — Нет, всё понятно. Дело не в этом, я хотел кое-что спросить. Это немного личное, наверное… — Линч замялся, ожидая разрешения. Майя завалилась обратно на спинку стула и добавила немного грубо:

 — Ты не в моём вкусе.

 — Что? Нет, я не об этом! — Линч почти что закричал от смущения и отчаяния. «Язык – враг мой», — подумал он и поспешил всё поскорее исправить:

 — Я о другом хотел спросить! О вашей работе тут, в лазарете.

 — Ну, спрашивай, — она заинтересованно улыбнулась. Линч вздохнул, собираясь с мыслями. Оставалось просто задать прямой вопрос. Ничего сложного.

 — Почему вы решили заниматься этим? — Линч на секунду обернулся на всех больных и раненых, тем самым показывая, о чём «этом» он говорил, чтобы больше не возникало такого неловкого недопонимания. Майя снова выпрямилась на стуле и, кажется, крепко задумалась. Только через долгую минуту, наконец, дала ответ:

 — Наверное, потому что я тут единственный врач. Больше некому.

 — А обучить ещё кого-то нельзя?

 — Ну… Меня учил мой отец. А я буду учить… — она странно запнулась, будто чего-то испугалась, схватилась за живот и закончила почти шёпотом, словно не веря собственным словам: — …своего ребёнка.

 Линч знал это выражение лица. Примерно так же около десяти лет назад Лили, его родная сестра, сообщала ему о той роковой беременности, внезапной, неуместной, случайной. По итогу у неё родился чудесный сын, его любимый племянник, но какой ценой всё это досталось… Страшно вспоминать.

 — Ты не хочешь детей? — неуверенно предположил Линч, только после заметив, что вдруг перешёл на «ты». Майя проигнорировала это, грустно опустила глаза и нервно улыбнулась:

 — Если честно, не хочу. Но должна.

 — Почему? Нельзя обучить других детей? — Странное сочувствие заклубилось в груди Линча. Наверное, в Майе он увидел свою сестру, которой тогда в силу собственного подросткового возраста не смог толком помочь. Но теперь он старше, немного опытнее, немного умнее, теперь он способен помочь хоть одной девушке в мире не повторить ошибку, которую совершила его сестра.

 — Обучать взрослых почти бессмысленно, они будут слишком долго всё понимать, — принялась пояснять Майя. — Другое дело – дети. Но и там всё не так просто. Чужого ребёнка я смогу брать только иногда, обучать на словах, а не на реальных примерах. А вот мой… ребёнок всегда будет возле меня, он будет жить в этой среде, конечно он поймёт и узнает больше.

 Она посмотрела на Линча нечитаемым взглядом, потом вдруг стушевалась, опустила глаза и подытожила:

 — Хотя… Это не твои проблемы. Отправляйся к восточным воротам, а то без тебя уйдут.

 Линч не стал спорить, кивнул и на всякий случай попрощался:

 — Не знаю, увидимся ещё или нет, поэтому до свидания. И лучше не заводите детей, если не хотите.

 — И тебе пока, — Майя помахала рукой, проигнорировав последнюю фразу. — Береги себя.

 Линч вновь кивнул и направился в сторону выхода.

Покинув лазарет, Линч уже начал думать, что не найдёт эти восточные ворота, потому что понятия не имел, как без карты определить сторону света, но искать не пришлось: огромная толпа из нескольких десятков мужчин и женщин с рюкзаками и оружием наперевес расположилась в одном месте, шумно разговаривая друг с другом, поднимая жуткий гул, за которым едва ли слышались собственные мысли. Среди этих людей, у самого края, нашлись и Джон с Денни, смотрящиеся какими-то особенными, отличающимися ото всех остальных, другими. И они это явно ощущали, неловко переминаясь с ноги на ногу и не смея слишком близко подходить к толпе. Когда к ним подошёл Линч, гнетущая атмосфера чуть смягчилась, парни заулыбались.

 — Я ничего не пропустил? — поинтересовался Линч, со свойственным ему, как журналисту, любопытством оглядывая толпу.

 — Не, они ещё не начали, — оповестил Джон почти скучающе. За Линчем к толпе подошло ещё несколько человек с рюкзаками, гул чуть усилился, теперь слышась со всех сторон, и вдруг откуда-то сверху, будто прямиком с небес, раздался грубый мужской голос:

 — Тишина! — призвал он. Толпа покорно замолчала. Линч задрал голову, пытаясь отыскать источник звука: им оказался грозный широкоплечий мужчина со шрамом на щеке, стоящий на балконе кирпичного здания над воротами. Оттуда он мог хорошо видеть толпу, а толпа – его. Хорошая позиция.

 — Сегодня пройдёт самая огромная вылазка в истории нашего лагеря! — гордо заявил мужчина. — И вы – те, кто её сотворит! Отбросьте страх! Положитесь на силу! Станьте героями, спасшими десятки, а может и сотни жизней!

 Он говорил по-настоящему красивые слова, но абсолютно пустые, ничего не значащие. Просто поддержание боевого духа, и никакого объяснения, никаких гарантий, ничего существенного. Не особо заинтересованный в таких пламенных речах, Линч почти не слушал того мужчину, с куда большим интересом осматриваясь по сторонам, сквозь толпу рассматривая лагерь, которому предстоит и дальше жить без своей верной защиты. А ведь и вправду… Если все сильные уйдут на вылазку, то с кем останутся слабые? Кто их защитит от нового нападения Мародёров или Кератитов? Так и не сумев отыскать ответ в собственной голове, Линч склонился к Денни и спросил у него:

 — А кто будет защищать лагерь, пока все на вылазке?

 — Как я понял, несколько сильных человек из Охранного гарнизона останутся тут и укрепят защиту. Хотя, как по мне, идея тупая сама по себе, но, видимо, у них нет выбора и припасов совсем не хватает, — Денни пожал плечами и продолжил без особого интереса слушать речь того мужчины. Линч, в кои-то веки, тоже решил послушать, и не прогадал. С вводной частью, наконец, закончили и приступили к настоящему объяснению того, что произойдёт.

 — Разделитесь на группы по три человека! — приказал мужчина. Парни продолжили стоять, как стояли, их уже было трое, а толпа немного зашевелилась, стараясь как можно скорее исполнить приказ. Как движение прекратилось, мужчина продолжил своим громогласным низким баритоном:

 — Весь сегодняшний день вы проведёте там, добывая пищу и припасы для лагеря, — он указал пальцем за ворота, затем перевёл взгляд на одну из двух частей толпы, среди которой находились и Линч с Джоном и Денни, и громко объявил:

 — Вы займётесь пищей! Охотьтесь, ищите пропитание в магазинах Старого мира, забирайте еду у трупов, используйте любые методы для добычи пищи!

 После он перевёл взгляд на вторую часть толпы и обратился уже к ним:

 — Вы же займётесь другим видом припасов! Медикаменты, оружие, патроны, одежда – всё это на ваших плечах! Все вы, — он обвёл всю толпу взглядом, — должны вернуться к закату не с пустыми руками!

 — Легко говорить, — недовольно фыркнул Джон, сложив руки на груди.

 — Для упрощения составим список правил, — объявил мужчина и принялся перечислять:

 — Правило номер один…

 На этом моменте Линч перестал его слушать. Куда сильнее волновал вопрос об оружии. Он был чуть ли не единственным из всей толпы, у кого за спиной висело охотничье ружьё. А как охотиться остальным? У кого-то Линч вовсе не увидел ничего, кроме ножа, и как с таким оружием идти на какие-то там вылазки? Может, он чего-то не понял? Лучше спросить… Прерывая мужчину, он поднял руку и выкрикнул:

 — Извините!

 Мужчина замолчал и удивлённо посмотрел на него. Вся толпа повторила за ним, приковав к Линчу удивлённые взгляды.

 — Нам выдадут какое-нибудь оружие? У некоторых тут одни ножи, как с таким идти на вылазку?

 — Конечно, мы же им срём! — ответил мужчина с очевидным сарказмом и противно рассмеялся. По толпе прошлась волна смешков. Денни чуть отошёл от Линча, смущённо почёсывая шрам на лбу и старательно делая вид, что он не с ним. Джон едва сдерживался, чтобы не засмеяться вместе с толпой, хоть наверняка и понимал Линча. Точно, и как он мог забыть! Это в их мире было нормальным выдавать оружие охотникам и солдатам, но никак не в этом, где даже обычная еда в дефиците!

 — Правило номер три: не задавать тупых вопросов! — громко объявил мужчина, добивая. Линч стыдливо опустил глаза, пытаясь скрыться от любопытных взглядов толпы. Знакомая рука тепло опустилась на плечо, Джон весело шепнул на ухо, ехидно посмеиваясь:

 — Линч, ну ты придурок!

 — Да я… не подумал! — смущённо оправдался Линч, скидывая с себя чужую руку. Сбоку медленно подошёл Денни, убедившись, что больше никто в их сторону не смотрел, и предусмотрительно спрятал подвеску со сломанным лезвием под футболку. Закончив с перечислением правил, мужчина со шрамом наконец сказал:

 — Самая огромная вылазка в истории нашего лагеря… началась!

 Ворота открылись, и толпа сплошным потоком двинулась наружу.