В этом мире было не так много вещей, которые Гермиона любила. У неё, конечно, был любимый кофе и любимое место у окна в трамвае, на котором она ездила домой. Был любимый свитер, в который она закутывалась по вечерам, чтобы окунуться с головой в сюжет новой книги. Однако, если бы кто-нибудь спросил у неё, что она любит больше всего, ей пришлось бы задуматься.

Наверное, в этот список первым делом она внесла бы книги, особенно Унесённых Ветром Маргарет Митчелл, потом помощь людям, волшебство. То, без чего она не могла представить свою жизнь сейчас, когда совсем недавно ей исполнилось двадцать шесть.

Гермиона никогда не думала, что именно в этом году она обнаружит для себя ещё два пункта, которые добавила бы в этот список.

Осень и Будапешт.

Её не должно было быть здесь, в самом центре Венгрии, в кафе у одного из самых красивых Парламентов в мире. Свой день рождения она должна была отпраздновать дома, в компании семьи Уизли и Поттеров, мирно рассуждая о том, что она планирует делать со своей карьерой. Но она оказалась в Будапеште, и девятнадцатого сентября танцевала, пока у неё не заболели ноги, под джазовую музыку в каком-то ресторанчике. Она даже не запомнила его названия и очень жалела об этом. Хотелось бы однажды туда вернуться.

Гарри предложил ей поехать с ним всего два месяца назад, в середине августа. Может быть, потому что знал, как тяжело ей на самом деле давалась работа в Хогвартсе и насколько ей не хотелось возвращаться туда в начале учебного года. Мысль об увольнении тогда уже давно закралась в её голову, но оставить своих детей, подопечных на произвол судьбы ей не позволила…

Едва Грейнджер задумалась о причине, как её рука дрогнула, и капля чернил приземлилась на пергамент там, где она быть точно не должна была.

Она любила детей, достаточно сильно, чтобы стать помощником декана Гриффиндора и профессором Трансфигурации. Макгонагалл не справлялась со всеми задачами, которые легли ей на плечи после того, как она стала директором, а Гермиона в первые годы после войны была только рада помочь. Вот только это было восемь лет назад, и так многое изменилось. И пусть те самые ученики с горящими глазами всё ещё восхищали её и заставляли улыбаться всякий раз, когда она видела их успехи, она знала — эта работа уже не для неё.

Может быть, поэтому она так легко согласилась на предложение Гарри сорваться и уехать на четыре месяца. Это означало бы, что ей бы пришлось уволиться, и теперь, когда у неё была причина, сделать это было легко. Пока Поттер помогал с каким-то важным делом венгерскому Министерству Магии, Гермиона жила.

Это казалось странным — просто так гулять по городу, купить фотоаппарат, чтобы ловить каждый красивый кадр, распивать бесконечные чашки кофе и чая в кафе —наслаждаться этими днями, будто долгожданным отпуском.

Не то, чтобы раньше она не могла также гулять по Лондону, просто Будапешт ощущался иначе. Он напоминал сказку, в которую она попала, случайно найдя какой-нибудь артефакт, что перенёс её в волшебную страну, в которой не существовало обязательств, чувства долга, неоправданных ожиданий.

Была только осень, которая окутывала своими тёплыми объятиями, показывая ей каждую необычную грань нового города.

Гермиона опустила взгляд назад на пергамент и только осознала, что последние несколько минут смотрела на то, как по площади проходят мимо люди. Один из её учеников, Остин, рассказывал ей о своих успехах в травологии, но в то же время переживал о том, что его родители хотели отправить его в авроры. Грейнджер как раз собиралась писать ему ответ, когда жёлтый трамвай привлёк её внимание и утянул в наблюдение за пейзажем на долгое время. Невольно она подумала о Невилле, который когда-то мечтал стать профессором вместо Помоны Стебль, а сейчас руководил целым отделом в Министерстве, помогая использовать магические растения на благо правительства.

Ей нужно было найти слова, которые помогли бы шестикурснику следовать за своей мечтой, потому что это было правильно, как считала Гермиона. Она провела восемь лет не на том месте, где должна была быть, а теперь понятия не имела, чем заниматься и зарабатывать себе на жизнь. Почему-то история о мальчике, который был так увлечён травологией, что помог юному Гарри Поттеру в одном из испытаний в Турнире Трёх Волшебников, казалась подходящей.

Пожелтевшие листья проносились мимо, официант принёс ей ещё один чайник с чаем, на этот раз облепиховым, а Гермиона всё писала и писала, пока у неё не устало запястье. Одно письмо своим ученикам за другим.

Колокольчик на двери зазвенел, оповещая о том, что кто-то снова вошёл в кафе и впустил поток прохладного воздуха внутрь. Обычно Грейнджер не имела привычки обращать на это внимание, погружённая глубоко в свои дела. Но мелькнувшая сбоку от неё фигура, которая своей тенью заслонила ей яркий свет лампы, заставила её поднять голову. Её сердце тут же замерло на секунду.

— Что на этот раз? — Малфой улыбнулся ей, наклоняя голову чуть в сторону и рассматривая пергамент под её пальцами.

Его волосы были влажными из-за дождя, видимо он вышел из Министерства, не захватив с собой зонт. Гермиона мотнула головой, опуская взгляд вниз.

— Оценки, жалобы на сложное домашнее задание и попытка выпросить у меня ответы на контрольную по зельям.

— Нотт их не щадит, — он усмехнулся, очаровательная маленькая ямочка залегла на его щеке.

Драко был ещё одной деталью её странной жизни в этом городе. Он приехал вместе с ней, а если быть точным, с Гарри, вместе с Роном и ещё парой авроров, которых Поттер решил взять с собой. Гермиона никогда не задавалась вопросом, почему он оказался так важен в этом деле, что ему позволили поехать на другой конец Европы в составе их группы. Это казалось таким неважным на фоне всего, что происходило со всеми ними последние несколько лет.

Джинни стала тренером и основала самую известную школу по подготовке к игре в Квиддич в Британии, Лаванда серьёзно занялась публицистической деятельностью и даже открыла свой журнал. Признаться честно, Гермиона была уверена, что он будет о сплетнях или моде, но Браун удивила её, выбрав темой искусство. Рон вместе с Гарри поступили на службу в Министерстве, а Малфой… Малфой прошёл через Азкабан, унизительную процессию оправдания и реабилитации своего положения в их мире.

И теперь он был здесь, и, может быть, он действительно работал так усиленно и самоотверженно, что был важен для Гарри и этого дела. Гермиона правда никогда не задавалась этим вопросом, чтобы спросить у него.

— Ты закончила на сегодня? — Драко не потрудился снять свою мантию аврора или приземлиться рядом, как и всегда. Он похоже торопился, и, может быть, причиной тому был промозглый ветер и дождь на улице, из-за которого ему так хотелось вернуться домой.

— У меня нет ничего, что я не могла бы сделать дома, — ответила Гермиона и подтянула к себе запечатанные конверты. Несмотря на её ответ и действия, уходить совсем не хотелось. Джаз, что звучал из колонок, только недавно засел в её голове лёгким мотивом, и запах кофе всегда умиротворял вместе с шумом разговоров людей, чего не было в месте, которое они называли домом.

— Но? — Малфой чуть приподнял бровь. Гермиона не ответила и встала с места, а он подхватил её пальто и помог его надеть.

Она хорошо помнила момент, когда это стало их небольшой традицией — встречи здесь. Грейнджер полюбила эту кофейню с забавным названием Smuz недалеко от здания Министерства и часто ждала, когда Гарри или Рон закончат со своими делами, чтобы отправиться домой. А Драко полюбил заходить сюда, чтобы взять с собой немного глинтвейна в бумажном стаканчике по пути.

Драко Малфой с бумажным стаканчиком — зрелище, к которому она никогда не смогла бы привыкнуть.

Рон или Гарри стали чаще задерживаться допоздна, а вот Драко всегда появлялся вовремя. Ровно за тринадцать минут до того, как часы у входа тихо били семь вечера. Заметив её один раз, дважды, трижды, он однажды предложил проводить её до дома, ссылаясь на то, что гулять одной вечером по улицам было небезопасно. Что было и оставалось огромной глупостью, потому что места безопаснее центра города в Будапеште не было.

Но Драко оплачивал её счёт всякий раз, как приходил, и, в конце концов, Грейнджер не устояла перед возможностью съедать на один круассан больше, чем она могла себе позволить. И чем дольше это было их традицией, тем яснее становилось, что в Лондоне они не смогут себе этого позволить. Даже одна мысль об этом заставляла её скучать по вечерам рядом с ним.

Пока Гермиона укладывала в сумку все письма, свои и учеников, Малфой отправился за своим любимым глинтвейном. Ей всё ещё была непонятна его любовь к этому напитку, учитывая, что в нём не было ни капли алкоголя, в то время как она обожала именно винную версию.

Наконец, взяв свой стаканчик и втолкнув в руку Грейнджер пакет с миндальным круассаном, Драко кивнул ей на выход. Ей оставалось только захватить с собой большой зонт, который он забрал из её рук в то же мгновение. Гермиона послала ему взгляд, обещающий убийство, а он полностью проигнорировал его, открыл двери и пропустил девушку вперёд.

Раньше она злилась на него, что он обращался с ней, будто с ребёнком, который не мог сам открыть себе дверь или подержать зонт, но прошло время, и его простые жесты заботы стали греть душу. Слишком сильно. Так, как сейчас, к примеру, когда он раскрыл зонт над их головами и медленно пошёл вперёд.

Она не должна была чувствовать то, что чувствовала к нему. Драко принимал её, как своего друга, а она… она надеялась получить каждый лишний взгляд, направленный в её сторону, и отсчитывала минуты, когда встретится с ним снова.

Сидеть под мигающими огоньками в тепле с музыкой и чаем было в разы приятнее, чем идти по холодным улицам, которые блестели от воды, отражая множество ярких фонарей. Захотелось поплотнее завернуться в тёплый шарф, что Гермиона и сделала.

— Как прошёл сегодня день? — она спрашивала каждый раз, но Драко никогда не давал ей понять, что его это раздражает. Иногда он качал головой, чем давал понять, что не хочет это обсуждать, иногда с охотой отвечал на вопросы. А иногда улыбался уголком губ, как сделал сейчас.

— Я всё ещё ужасно заинтересован в том, как они работали столько времени без какой-либо здравой системы. Архивистка, которую я встретил сегодня, едва не закричала от количества документов.

— Я слышала, что раньше у них с этим были ужасные проблемы, — она чуть качнула головой в сторону. — Документации было так много, что на архив приходилось накладывать заклинания незримого расширения.

— Так и было, когда мы только приехали. Венгры такие жуткие бюрократы.

— И отвратительно говорят на английском, — Гермиона согласно кивнула, Малфой тихо рассмеялся в ответ.

— Как прошёл твой? — интерес в его голосе трудно было назвать поддельным или обязательным для вежливого диалога.

— Как всегда, — и это был один из самых честных ответов, который у неё был. Её дни были не похожи друг на друга, и всё равно были в чём-то одинаковыми. Она просто наслаждалась тем, что имела столько свободного времени. — Я, кажется, перечитала все книги, которые были у меня с собой. По два раза.

Брови Малфоя взлетели вверх, он замедлил свой шаг, невысказанный вопрос в духе «ты и до сих пор не сходила в книжный магазин?» повис в воздухе. Гермиона закатила глаза, чем вырвала у него тихий смешок.

— Я искала. Но даже в Галерее Ференца Листа всё было на венгерском, про маггловские и говорить нечего.

В Галерею они ходили, когда им нужны были любые магические товары. В отличие от Аллеи в Лондоне, это было настоящее здание, в которое можно было попасть через крохотный скрытый от глаз переулок. Несколько этажей различных лавок предлагали, казалось, всё, кроме книг на английском языке, что злило. Хотя причина того, что Гермиона не слишком стремилась искать новые, была не только в том, что она не знала, где.

— На сколько, по шкале от одного до десяти, ты замёрзла? — спросил Драко, наклоняясь к ней. Гермиона вскинула голову. Он не мог знать, где продаются книги, он был слишком занят, чтобы исследовать город. Если даже она, гуляя по улицам, не нашла.

— На четыре, — ей всё ещё хотелось натянуть шарф на кончик носа, только вот вряд ли в таком положении у неё получится с ним разговаривать.

Драко скользнул по ней взглядом, и ей на мгновение показалось, что в нём промелькнуло недовольство тем, как легко она была одета. Грейнджер искренне считала, что осень в Венгрии была теплее, и, выходя из дома к полудню, нередко сталкивалась с ярким солнцем, только к вечеру начинало холодать. И не то, чтобы это заставляло её надевать более тёплые свитера.

— Тогда идём.

Он не дожидаясь свернул за угол. Ему даже не требовалось тянуть её за собой, это ведь был её зонт, и прощаться с ним Гермиона не планировала.

— Но я не собиралась покупать книги сегодня!

— Почему нет? — в голосе звучало искреннее удивление, будто она задала самый глупый вопрос на свете. Пожалуй, она могла бы согласиться, что он звучал не похоже на неё.

— Я просто, — Грейнджер запнулась, а потом подумала, что она вообще-то не обязана ничего объяснять, — не собиралась сегодня и всё.

Малфой прищурился, остановился и повернулся к ней. Ветер особенно сильно ударил по ним, Гермиона поёжилась и убрала за ухо прядь волос. Под его пристальным взглядом она могла бы рассказать всё, что он только попросит, и обычно так и случалось, но сегодня она планировала твёрдо стоять на своём.

— Дело в том, что я предлагаю тебе пойти? — недоверчиво поинтересовался он.

— Что? — её брови взлетели в ту же секунду, и она чуть не подавилась собственным вопросом. — Нет! Нет, дело не в этом! Малфой, ты… с чего ты вообще это взял?!

Её возмущению не было предела, и даже выразить его в слова было трудно. Гермиона не думала, что такая причина могла прийти к нему в голову, она никогда не давала ему поводов так считать. Нет, она же всегда соглашалась на более длительный путь до дома, если ему хотелось проветрить голову, и не раз приглашала его посидеть с ней в кофейне вместо того, чтобы уходить. И её действительно беспокоило, когда он, хмуря брови, заходил за ней. Ей было интересно, как прошёл его день, спорить с ним о том, насколько Гарри прав в своих догадках и выводах.

Она проводила с ним больше времени, чем с кем-либо, и это не было вынужденно, почему он вообще считал, что его компания ей неприятна?

Чёрт, да если бы он хоть раз пригласил её на ужин в выходной, Гермиона провела бы весь вечер, чтобы выглядеть рядом с ним хоть немного столько же прекрасно. А он спрашивал, было ли дело в том, что он зовёт её с собой в книжный магазин.

— Не вижу ни одной другой причины, — он будто закрылся от неё, пряча свои эмоции под маской напускного равнодушия, и пожал плечами.

Гермиона сжала губы в тонкую линию. Чёрта с два она признается, что её финансовые ресурсы не позволяли ей утащить стопку книг домой, а если она найдёт книги на английском, то точно не сможет ограничиться одной. В то же время позволить ему продолжать думать, что дело в нём, она не могла.

Она и так была должна ему за все те разы, когда сидела в кафе дольше положенного, и это съедало её совесть и чувство независимости.

Грейнджер набрала в лёгкие воздуха и дёрнула концы шарфа пальцами вниз.

— У меня осталось не так много денег… — стыдливо она опустила глаза, признаваясь ему. — Не то, чтобы учителя в Хогвартсе много зарабатывают, знаешь ли. А я и так здесь не плачу за дом, и домовики готовят большинство завтраков и ужинов. И ты оплачиваешь мой счёт в кафе почти каждый день, я должна как-то расплатиться за это перед тобой. Книги — это не приоритет, и я не могу себе сейчас позволить их покупать.

Он молчал некоторое время, Гермиона не рисковала и не поднимала голову, чтобы посмотреть на его реакцию. Для него эти проблемы наверняка казались незначительными, он никогда не знал, что такое считать свой бюджет, иначе не стоял бы здесь с ней.

— Это определённо самое глупое оправдание, которое я слышал за всю свою жизнь.

— Это не глупо! — она тут же вскинула голову, вскрикивая особенно гневно. — Может быть, тебе и кажется это таким, но я не зарабатываю миллионы галлеонов в год просто за то, что дышу!

— Как и я, — Драко усмехнулся, нет, он скорее даже улыбнулся, смотря на девушку перед собой. С таким теплом во взгляде, что у Гермионы сердце замерло в груди. — Грейнджер, выброси из своей головы мысль, что ты мне что-то должна, пожалуйста. И пойдём в книжный.

— Но…

— Я не буду покупать тебе книги, — отрезал он, пусть уголок его рта снова приподнялся. — Идём.

Когда он протянул ей руку, Гермиона снова посмотрела на него, не зная, что и думать. Она вложила свою ладонь в его, почувствовала, как его пальцы сжимают её, и поняла, что пойдёт за ним куда угодно.

Она опустила голову вниз, пытаясь скрыть вспыхнувший на щеках румянец, и двинулась следом. Пока щёки продолжали теплеть, они обошли небольшой магазинчик с вином, в который она пообещала себе зайти позже, и вышли в парк. Хозяева, несмотря на дождь, прогуливались по дорожкам. Мимо пробежал корги в очаровательном жёлтом дождевике, и Грейнджер не ошиблась бы, если бы сказала, что заметила, как Драко улыбнулся.

— Я всё ещё не знаю, чем заниматься после того, как мы вернёмся, — выпалила она.

Малфой чуть перехватил ручку зонта и потянул Грейнджер в сторону, чтобы отвести от особенно большой лужи на асфальте.

— Ты восемь лет провела на одном месте, это неудивительно. Кто угодно был бы в замешательстве.

— Должно же быть хоть что-то, — Гермиона вздохнула. — Обычно, сидя на нелюбимой работе, люди хотя бы представляют, чем хотели бы заниматься на самом деле. А я?

— Ты не задумывалась, что дело могло быть не в должности? — он чуть приподнял бровь. — Я не видел тебя с детьми, но нужно быть действительно слепым, чтобы не заметить, как ты светишься, когда доходит до них.

— Думаешь, дело в Хогвартсе?

Малфой дёрнул плечами.

— Он связан для нас с не самыми лучшими воспоминаниями, и тебе приходится переезжать туда на девять месяцев, отрезая себя от друзей и семьи. Мне кажется, что к этому невозможно привыкнуть, нужно жить школой и отдавать всю себя.

Слова, что он произнёс, действительно заставили её задуматься. Гермиона боялась отказаться именно от детей, ей не хотелось бросать их, уезжать, и поэтому она до сих пор поддерживала с ними связь и помогала, когда могла.

— Тео говорил мне, что для него это своего рода вызов — работать там. И то, он не планирует оставаться в Хогвартсе навсегда, он для него только переходный период, чтобы поднять квалификацию зельевара, — добавил Драко.

— Да, я спрашивала у него, когда мы обсуждали увольнение пару месяцев назад, — она пару раз качнула головой. — Не то, чтобы ты помог моей проблеме.

Он коротко хрипло рассмеялся, заставляя Гермиону задержать на нём взгляд дольше необходимого.

— Ты можешь найти другую школу.

— Хочешь избавиться от меня в магическом мире? — она шутливо прищурилась, чуть толкая его в плечо. — Не выйдет, так и знай.

— Хочу навсегда тебя в нём оставить, а иначе разве я бы помогал? — он послал ей ту же изумительную улыбку, когда светились даже его глаза. Они проходили мимо ресторанчиков, обходя редких прохожих. — Почему ты никогда не думала о своей школе? Готовить волшебников по маггловским предметам, к примеру. Или наоборот, магглорожденных к жизни в волшебном мире.

— Не слишком люблю руководить.

— Маленькая лгунья! — тут же воскликнул Драко. Гермиона спрятала улыбку в воротнике пальто. — Тебе нравятся дети, и нравится с ними взаимодействовать, поищи способы работать в этой сфере.

— Или способ выйти замуж за кого-нибудь очень богатого, чтобы никогда не работать.

— Вроде меня?

Драко наконец остановился, и за всеми этими разговорами Грейнджер поняла, что пропустила вывеску и витрину книжного магазина. Он потянул ручку на себя, пропустил её вперёд и сложил зонт, посылая лукавую ухмылку.

На удивление, этот вопрос нисколько не отозвался в ней смущением или дискомфортом. Наоборот, Гермиона поиграла бровями, оборачиваясь.

— Я могла бы соблазнить тебя и всю жизнь пользоваться твоими запасами из Гринготтса.

— Не могу сказать, что я буду так уж расстроен.

— В самом деле? — она была готова рассмеяться, пока бросала приветствие продавцу за прилавком. — Я могу тебя разорить.

— Для этого тебе придётся родить мне детей, а им внуков, и, может быть, наши правнуки исчерпают мой банковский счёт.

— Многовато условий для фиктивного брака, — Гермиона нахмурила брови, но уже через секунду сдалась, заливаясь смехом. Драко следом за ней, осторожно подхватывая её локоть и уводя вглубь магазина.

— С какого отдела начнём?

Книжный оказался совсем небольшим, и потребовалось отвлечься от Малфоя, чтобы его осмотреть. Взгляд сразу упал на довольно высокие полки, уставленные книгами разных размеров и цветов. Тонкие лучи света от ламп озаряли страницы старинных книг и корешки томов. Пахло деревом, сухостью бумаги и чернилами.

Она осторожно пробежала взглядом по книжным переплётам, замечая какие-то знакомые, а иногда неожиданные названия. Вдоль одной из стен стояли полки, оформленные в винтажном стиле, украшенные маленькими сувенирами и фотографиями из жизни венгерских авторов, чьи работы были переведены на английский.

Гермиона медленно просматривала каждую полку, изучая обложки, и совершенно потерялась в этом многообразии различных произведений. Перед ней открывались то новые миры в фэнтези, то истории об убийствах в детективах, то сложные размышления в книгах о политике, то удивительные рассказы из автобиографий. Она не знала, откуда начать.

— Греееейндджер, — Драко наклонился к её уху, вырывая из мыслей. — Выбери жанр.

— Не могу определиться.

— Придётся, тебе нельзя унести с собой весь книжный, — она почувствовала его улыбку. — Я думаю, что осень — время романов.

— Да? И что ты можешь предложить? — Гермиона развернулась и прислонилась спиной к шкафу, сложив руки на груди.

Драко несколько секунд искал нужную книгу глазами, та оказалась над её правым плечом. Он намеренно медленно потянул её с полки, опуская взгляд к Гермионе, и её дыхание перехватило. Этот блеск в его глазах невозможно было не заметить, невозможно трактовать как-то иначе, как хитрость, смешанную с другим чувством, оставшимся для неё секретом.

Лишь едва задевая пальцами её плечо, он взял том в руки и раскрыл на первой странице, что ему попалась. Гермиона с улыбкой стала ждать, что именно он ей прочитает, не потрудившись даже взглянуть на название.

— Она теперь смотрела на мир новыми глазами, ибо где-то на долгом и трудном пути к родному дому она оставила свою юность. Её душа уже не была податливой, как глина, восприимчивой к любому новому впечатлению.

Унесённые ветром. Грейнджер распахнула глаза, ловя каждое слово, которое он произносил своим хриплым голосом. Она пыталась прочесть каждую ноту эмоции в его лице, каждый намёк, который был спрятан за словами. Чувствуя, как взгляд остро фокусируется на его губах, которые двигались, произнося текст из книги, она будто лишилась дара речи. Строки любимой книги заставили весь воздух покинуть лёгкие. Унести ветром, как уносились вместе с этим все мысли.

— Она затвердела — это произошло в какую-то неведомую секунду этих бесконечных, как вечность, суток. Сегодня ночью в последний раз кто-то обходился с нею как с ребёнком. Юность осталась позади.

— Почему именно Унесённые Ветром? — тихо, почти неслышно спросила Гермиона.

— Она напоминает мне о тебе, — Драко прервался лишь на долю секунды, сдвинулся ближе. — Сердце её день ото дня ожесточалось всё более, одеваясь в чёрствость, как в броню. И, увы, не нашлось человека, который помог бы Скарлетт понять, что всё, заложенное в ней от природы, даже её беспощадная жизненная хватка, куда привлекательнее, чем любая личина, которую она сумеет на себя нацепить. Впрочем, хотя ей и было бы приятно это услышать, она бы всё равно не поверила.

Её сердце билось так, как будто хотело вырваться из груди и присоединиться к нему. Даже этого казалось чересчур. Он касался каждого слова так, будто оно было особенным, избранным. Каждый звук, который покидал его губы, был заклинанием, проникающим насквозь и завораживающим её сознание. Слова, которые многим казались бы простыми или даже банальными, в его исполнении становились чем-то большим, чем-то, что пленило её полностью.

Её внимание было так сосредоточено на нём, что всё вокруг стало неважным: звуки, запахи, даже время потеряло свою суть.

А затем Малфой затих на мгновение и продолжил позже на порядок тише, храня строки как самый большой секрет, который они когда-либо делили. Гермионе казалось, что он не читал, потому что она не помнила такой последовательности цитат, но позже это стало совсем неважно.

— Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что я любил вас так, как только может мужчина любить женщину? Любил многие годы, прежде чем добился вас? Во время войны я уезжал, пытаясь забыть вас, но не мог, и снова возвращался... Я любил вас, но не мог дать вам это понять.

Чтение книги перестало быть чтением. Оно превратилось в признание, которое пригвоздило Грейнджер к стене. Она вдруг почувствовала себя бабочкой, у которой появилось непреодолимое желание взлететь высоко в небо, даже если её крылья были заколоты булавкой. Она попыталась улыбнуться, и Драко поймал её улыбку взглядом, возвращаясь к тексту.

— Смейтесь сколько хотите, но мне хотелось бы заботиться о вас, баловать вас, делать всё, что бы вы не пожелали. Я хотел жениться на вас, быть вам защитой, дать вам возможность делать всё что пожелаете, лишь бы вы были счастливы. Вам пришлось столько вытерпеть. Никто лучше меня не понимал, через что вы прошли, и мне хотелось сделать так, чтобы вы перестали бороться, а чтобы я боролся вместо вас.

Гермиона сощурилась лишь на секунду.

— Я всегда держалась с ним такой недотрогой, изображала из себя такую кисейную барышню... — вмешалась она в его рассказ с цитатой, что всплыла в памяти. — Он, верно, думает, что я не питаю к нему ничего, кроме дружеских чувств. Ну, ясно! Он думает, что его любовь, — девушка сбилась, думая, стоит ли ей заканчивать фразу, — безответна. Вот почему он так странно смотрит на меня порой…

— Она была моей единственной сбывшейся мечтой, — произнёс он, — она жила, и дышала, и не развеивалась от соприкосновения с реальностью.

Потребовалось время, чтобы придумать, точнее вспомнить, ответ, который вторил бы его словам с такой же лёгкостью. У Гермионы не было в руках книги, и она понятия не имела, ошибалась ли в словах, такое преимущество было лишь у него.

Он не мог знать, насколько она любила эту книгу, будто держала её в руках в прошлой жизни, жила в ней. Настолько Грейнджер погружалась в неё из раза в раз. И когда нужные слова всё же всплыли в её голове, ей не нужны были никакие минуты на раздумья, чтобы их произнести.

— Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его. Любит гордую посадку его белокурой головы, всё, всё в нём любит, даже блеск его узких, чёрных сапог, и его смех, так часто ставивший её в тупик, и его загадочную, повергавшую её в смущение молчаливость.

Драко наконец оторвал глаза от текста, чтобы взглянуть на неё словно впервые. Или, может быть, она увидела его впервые таким. Открытым миру, нет, только ей одной. Он казался столь уязвимым, что если бы Гермиона вонзила нож ему прямо в сердце, то непременно бы убила, и он не попытался бы её остановить.

Она могла бы, но не хотела. В строчках оказалось так легко спрятать всё, что было трудно сказать. Гермиона спрятала слово «любовь» глубоко в своей душе, и, может быть, была неправа, используя его сейчас. Она не любила его и врала в этом, но Драко не нужно было это объяснять. Грейнджер с такой же лёгкостью могла заменить её на «влюбленность», и тогда всё бы встало на свои места.

— Я вам нравлюсь, Скарлетт, признайтесь? — его привычная ухмылка была такой знакомой и родной, что Гермиона не смогла не отозваться на неё своей. Кажется, они стёрли грань между книгой и друг другом окончательно.

Она шутливо закатила глаза, добавляя.

— Ну, иногда, немножко. Когда вы не ведёте себя как подонок.

Рука Малфоя оперлась на полку над её плечом, он наклонился вперёд.

— А ведь я, сдаётся мне, нравлюсь вам именно потому, что я подонок.

— Неправда! — Гермиона ударила его ладонями по груди, чем не заставила сдвинуться и на миллиметр. Уже спокойнее она закончила. — Ты не подонок.

— Тебе хочется в это верить, но на самом деле я именно он. Ужасно эгоистичный, высокомерный, самовлюблённый, озабоченный…

Красивый, умный, начитанный — продолжил её разум сам по себе, полностью отключаясь от реальности.

— И ты в самом деле флиртуешь со мной! — её улыбка сменилась искренним удивлением, глаза сверкнули в свете ламп.

Малфой только ухмыльнулся, склоняясь ближе так, что Гермиону целиком окутал только его запах. Она могла бы выбрать все цитаты и монологи в мире, чтобы его описать, и всё равно не смогла бы. Что-то напоминающее смесь холодного металла, который отражал его серые глаза, с нотами ледяной мяты, отражающих его холодный, но манящий характер.

Может, нюансы бергамота или лимона, делающие аромат более ярким и заметным. И что-то таинственное, что нельзя было точно определить, словно загадочный ингредиент в сложном зелье. Он пах уютом, как осенние листья из-за долгих прогулок по улице, и дождём. Осенью. Осенью в Будапеште, которую она так полюбила.

— Уже пару недель. Рад, что ты заметила.

Гермиона с трудом осознала, что брови взлетели вверх без всякого её на то согласия.

— Пару недель?

— Да… — таинственно протянул Драко и подхватил прядь её волос, откинул ту назад. — Я был неочевиден?

— Весьма! Я предлагала тебе посидеть со мной сотню раз, и ты всегда отказывался. Я думала, что заходить за мной тебя вообще обязал Гарри.

— Я терпеть не могу эту кофейню, — теперь была очередь Драко закатывать глаза. — И их глинтвейн отвратительный. Я захожу туда только потому что там сидишь ты.

Гермиона ещё дважды моргнула, осознавая его слова. Затем опустила взгляд на стакан, что расположился на полке рядом с книгами, и поняла, что никогда не видела Малфоя пьющим этот глинтвейн. Ни разу. Он лишь заказывал его, а затем шёл с ней до дома.

— Правда?

Она напоминала самой себе глупую дурочку, если бы кто-то снял эту сцену со стороны, именно так и счёл бы зритель фильма. Стоящая у стеллажей, зажатая между Драко и книгами, с его признаниями в памяти, Гермиона всё ещё искала любое подтверждение. Зачем? Одному Мерлину известно.

Малфой подхватил её свободную ладонь и провёл по пальцам с нежностью, отбирающей все смыслы для жизни, кроме как желание этого касания вновь.

— Ты проводишь время там, потому что у них самый красивый вид, но самый недорогой кофе в округе, и самые вкусные круассаны с миндалём. Тебе безумно идёт это место, и я не могу позволить себе предложить увести тебя оттуда, хотя, если бы я мог, я водил бы тебя только в то кафе с названием американского города.

— То, что там самые высокие цены, не значит, что там хороший кофе, — конечно, ей было обязательно спорить, хотя думала Гермиона только о том, что он сказал до того, как упомянуть кафе Нью-Йорк. Одно из самых красивых мест в городе, где она сделала несколько потрясающих снимков.

— Может и так, — с поразительной лёгкостью согласился он. — Тебе идёт жизнь, Грейнджер. Не имеет никакого значения, где ты её проживаешь.

— Ты ведь не знаешь, как было до этого.

— Кто тебе сказал?

— Ты, — Гермиона знала, что улыбается, и её щёки начинали болеть от этого. — Разве не так? Ты сказал, что не знаешь, какой я бываю с детьми.

— Мне не довелось побывать на твоих лекциях в Хогвартсе.

— Тебе бы не понравилось.

Драко в ответ выгнул брови и прищурился, заставив её засомневаться в собственных словах.

— Ты в мантии преподавателя в очках, читающая лекцию и строго следящая за порядком… — мечтательный тон его голоса вынудил её тихо рассмеяться и наклониться вперёд, почти утыкаясь носом в его плечо. — Удовлетвори моё любопытство, ты носишь обтягивающие юбки или длинные платья как у Дамблдора?

Гермиона вывернулась из его объятий и схватила книгу прямо из рук, прижимая ту к себе. Она стала той единственной, которую она была готова унести с собой, чтобы иметь ещё один экземпляр, не только в ящике стола.

— Озабоченный, теперь я вижу!

Малфой попытался преследовать её, но Грейнджер ловко скрылась за одним из стеллажей, ненароком цепляясь глазами за ещё одну интересную ей книгу по международному праву.

Он остановился, прижавшись плечом к стеллажу, наблюдая за тем, как она осматривает полки. Чувствуя его взгляд спиной, она пробежалась по корешкам. Ей хотелось провести в этих стенах целый день, и Гермиона сделала бы это не задумываясь, если бы не продавец у прилавка. Он с некой неловкостью напомнил им о скором закрытии.

— Думай быстрее, пока нас здесь не оставили на ночь, — сообщил Драко всё ещё издалека.

— Если это должно звучать как угроза, вышло плохо.

Вместо ответа Малфой осмотрелся по сторонам, а затем левитировал сразу обе книги себе в руки. Гермиона хлопнула глазами.

— Ты обещал не покупать мне книги.

— Я и не покупаю их тебе, — он пожал плечами и стянул с полки ещё что-то из классики. — Я покупаю себе. А потом очень благородно одалживаю одной прекрасной даме, которая мне симпатична.

— И что я должна буду взамен?

В руках Драко оказалась Шарлотта Бронте, но Гермиона качнула головой в недовольстве.

— Я же выбираю себе, — напомнил он.

— Тогда возьми ещё в свою библиотеку Бытие и время Мартина Хайдеггера. Тебе понравится.

Она так явно выделяла, что эти книги были для него, хотя оба знали, что это неправда, и Драко громко рассмеялся, запрокинув голову назад. Он, однако, подчинился и добавил в стопку.

— Что-нибудь ещё, мой маленький литературный критик?

— Хроники Амбера.

— Все? — уточнил он без малейшего сомнения, что она попросит все десять книг серии, Гермиона посмотрела на него с полной уверенностью, что он сумасшедший.

— Только первую! Ты не ответил на мой вопрос.

Драко подошёл, позволяя ей положить на его башню ещё один том, кажется, что-то о науке, название которой он не знал. Кто такой Хокинг, он не имел ни малейшего понятия.

— Поужинай со мной. Завтра. И послезавтра. И на выходных.

«И всегда», — подумала Гермиона следом, пряча от него улыбку. Она ждала этого приглашения целую вечность, думала о том, случится ли это когда-нибудь, и боялась спросить сама. Стоило сделать это раньше. В один из тех вечеров, когда он заходил в гостиную, и находил её за чтением, и заваривал себе чай подозрительно долго. Или когда он предлагал ей плед, потому что венгры ненавидели топить дома как следует. Или в любой другой момент, когда ей на мгновения казалось, что она не ошибалась в его чувствах.

В один из тех дней, когда ему было не всё равно.

Гермиона помнила, что у них оставалось не больше пяти минут, прежде чем их выгонят и не позволят оплатить то, что они набрали. Увы, вместо того, чтобы поторопиться, она медленными шагами подошла к Драко. Ей пришлось закинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в глаза.

— Я поужинаю с тобой, — с придыханием сказала она, а затем поднялась на носочках, чтобы коснуться губами его щеки. — Но не потому что ты купил мне книги.

— Себе, — с улыбкой напомнил он, и её губы невольно попали в ту самую очаровательную ямочку на щеке.

— О, кому ты врёшь.

— Действительно, — Драко был доволен даже таким поцелуем, обещавшим ему продолжение, очевидно, потому что он гордо развернулся и пошёл к прилавку. Пришлось проигнорировать весьма недовольного продавца. Хотя Гермиона сочла бы его недовольство напускным, слишком блестели его глаза, когда он рассматривал парочку перед собой.

— Значит, ужин. Завтра?

Как и всегда, он забрал тяжёлый пакет с книгами, открыл перед ней двери. Дождь закончился, оставляя после себя лишь прохладу осени, стелющуюся лёгким туманом по земле.

— Сегодня.

Драко не мог с ней спорить, и не стал. Только поправил шарф на её шее и обошёл Гермиону так, чтобы она была дальше от дороги с проезжающими мимо машинами.

~*~

И хотя Грейнджер оказалась той, кто настоял на ужине именно этим вечером, она предпочла не готовить. Не то, чтобы она не умела. Она только жила с домовиками, которые девять месяцев в году помогали еде волшебным образом появляться на столах в Хогвартсе. С таким режимом кто угодно забыл бы, как готовить что-то сложнее салата или яичницы. Гермиона, к сожалению, входила в эту статистику.

Тем сильнее была её благодарность, что Драко не стал подшучивать над этим. Он пронёс все продукты и книги в комнату с такой уверенностью, как будто они делали так всегда — возвращались после работы в пустой дом, где их ждала лишь темнота, а затем наполняли его светом.

Гермиона вытаскивала из шкафов на кухне посуду, Драко разбирал продукты, выбирая из них, что именно будет использовать для готовки. Если она была той, кто разучился готовить из-за домовиков, то тем более ожидала подобного от него. И в который раз ошиблась.

С ним всё было так просто, поразительно легко.

Включить знакомый им обоим джаз на старом проигрывателе, который им достался от хозяина дома, зажечь пламя в камине, чтобы его треск наполнял комнату, поставить бокалы на стол. Они не зашли в тот винный магазин по пути домой, он был давно закрыт, к сожалению, но Малфой похоже имел особую предрасположенность к вину, и умел выбирать потрясающее из сотен вариантов.

Было легко шутить над его рабочими казусами вместе с ним, натягивая шерстяные носки на ноги, хотя они ужасно смотрелись с её остальной одеждой. Его это не волновало, и её тоже. Закутавшись в плед, Грейнджер рассказала ему историю об Остине, том ученике, что увлекался травологией.

— Родители часто давят на нас со своими собственными амбициями, — брезгливо отозвался Малфой, и она понимала, как сильно этот вопрос откликался для него. Шрам на предплечье, где когда-то красовалась татуировка, привлёк её внимание всего на секунду до того, как он заметил. — Я думаю, ты права, ему нужно научиться отстаивать свою позицию перед ними.

— Это не так-то просто, ему всего шестнадцать.

— О, поверь, я знаю, — его горестный смешок снова заставил её сердце замереть, в этот раз от боли. — Если он этого не сделает, будет жалеть. Можешь рассказать ему мою историю, если это поможет.

— Не думаю, что он не знает о детях Пожирателей, которые потом несли всю ответственность за свои поступки, — мягко ответила Гермиона и поднялась с места. — Ему нужен авторитет, за которым следовать, а я уже не могу им быть, и это тревожит меня. Может быть, если бы в Хогвартсе был кто-то, кто может ему помочь с обучением, было бы проще.

— Было бы, — Драко согласился, развернулся и обошёл Грейнджер так, что перед плитой теперь стояла она. Его руки покоились на её, помешивая мясо, тушёное в красном вине. С методичностью, присущей шеф-поварам, он проверял готовность и оценивал, нужны ли ещё ингредиенты. — Если бы учителя бились за нас так же, как за вас с Поттером и Уизли, может быть, всё вышло бы иначе.

— Я не считаю правильным, что они тогда закрыли слизеринцев в подвале, — воспоминание об этом и извинения, которые нужно было приносить не ей, не давали покоя много лет. Теперь, когда Гермиона сама была учителем, она до сих пор не понимала этого поступка Макгонагалл, и вряд ли когда-нибудь поймёт. — Мне жаль.

— Тебе не за что извиняться, — Драко оттолкнулся, чтобы достать розмарин и добавить его к мясу. — Я серьёзно, Грейнджер, это не твоя вина.

— Мне стоило сказать ещё тогда.

— Вряд ли бы это что-то изменило. Паркинсон была, на мой взгляд, недостаточно умна, когда всерьёз предложила сдать Поттера, — стоя всё ещё в шаге от Гермионы, он ухмыльнулся. — Я бы дождался, пока никого не будет рядом, и похитил его.

— Можно не надо?

Голос Гарри прозвучал за их спинами, оба обернулись на него. Поттер стоял в проёме, сложив руки, как много он слышал и видел, оставалось загадкой. За готовкой и разговорами друг с другом, Драко и Гермиона едва ли замечали время, людей, посторонние шумы, будто бы их больше ничего не волновало.

— Я всё-таки доверяю тебе свою жизнь, Малфой, не хотелось бы её лишиться.

— Я ведь не всерьёз, — с искорками хитрости в глазах заметил Драко в ответ. — Хотя, кто знает…

Гарри дёрнул Гермиону на себя под её тихий писк, прикрылся ей от Малфоя.

— Гермиона, ты не против стать моим человеческим щитом? — ухмыльнулся Гарри, пытаясь придать ситуации лёгкости.

— Что? Почему я? — запротестовала Гермиона, но в глазах её был скрытый смех.

— Ну, знаешь ли, я доверяю тебе больше, чем ему. А тебе он вреда не причинит, — Гарри кивнул в сторону Драко.

— Я сражён в самое сердце! — Малфой всплеснул руками, а затем положил их на свою грудь и пошатнулся, будто кто-то направил в него заклинание. — Ты похитил мою принцессу, Поттер! Никакой тебе защиты.

— Теперь это моя принцесса!

— Почему я вообще принцесса?! — сквозь смех спросила Гермиона, покачиваясь между рук у Гарри.

Драко схватил со стола ложку и направил её на своего коллегу, готовясь защищаться как мечом.

— Устроим дуэль за её руку и сердце?

— Я безоружен, — мрачность в голосе Гарри была однозначно фальшивой. Предложенная лопатка, лежавшая секунду назад на столешнице, его вполне устроила. — Готовься к поражению, Малфой!

— Разве я позволю даме смотреть на то, как я истекаю кровью от этого смертоносного оружия?!

— Ха! Ещё как! — Гарри взмахнул лопаткой, как будто она была таким же мечом. — Представь, как это будет выглядеть в «Ежедневном Пророке»: «Гарри Поттер побеждает Драко Малфоя лопаткой!»

— Как думаешь, отец попробует сбежать из Азкабана, чтобы не слышать и не видеть этого?

— Однозначно.

Смех Гарри и Драко одновременно наполнил кухню, создавая атмосферу, которую даже самая умелая магия не смогла бы воссоздать.

Гарри смеялся открыто и искренне, как будто только что сбросил с себя весь вес прежних часов работы. Его глаза сверкали от радости, и на мгновение казалось, что в них нет той знакомой тени, которая часто там проглядывала в последние недели напряжённой работы

Драко, в свою очередь, смеялся немного сдержаннее, но его смех был настоящим, не скрывающим ни капли иронии или высокомерия. Его глаза, обычно такие холодные и непроницаемые, вновь светились.

И Гермиона, стоявшая между ними, не могла не улыбнуться, видя их такими. Смех, исходящий от двух столь разных, но в этот момент столь похожих людей, был заразителен. Она даже на мгновение забыла об ужине, о разговоре, который они вели, обо всём. Они ощущались, как дом. Настоящий, тёплый, не потому что горел камин, а потому что они пропитывали его своим уютом и счастьем.

Она прижалась к плечу Гарри, закрывая глаза всего на мгновение, оставила невесомый поцелуй на его щеке минутой позже.

— У вас всё хорошо?

— Мы зверски голодные, поэтому я надеюсь, что вы готовите на всех.

— Ужин для принцессы, Поттер, а не для её рыцарей.

— Перестань меня так называть! — в шутливой манере воспротивилась Гермиона и отошла от Гарри, предварительно забрав лопатку из его рук.

— Не хочу будить домовиков.

— Криками, которые вы тут развели, вы давно их разбудили, — строгость тоже оказалась напускной, её фальшивость выдавала не сходящая улыбка.

— Ты испортил мою идею романтического ужина, — уже с настоящим упрёком добавил Малфой, но всё равно покачал головой, смотря только на Гермиону. Он, казалось, спрашивал лишь её, не будет ли она против ужина в большой компании. Она бы не посмела, не когда часть авроров задержалась дольше положенного. Увидев решимость в её взгляде, он кивнул. — Накроете на стол?

— Идёт! — Гарри сорвался с места, чтобы захватить тарелки.

Гермиона всё ещё под действием этого потрясающего чувства в груди позволила себе обнять Драко со спины, сцепляя ладони на его торсе.

— Я никогда не спрашивала.

— М? — с ухмылкой он покосился на неё.

— Как так вышло, что вы с Гарри стали друзьями?

Малфой молчал около тридцати секунд, пока продолжал готовить, а затем дал ей тот ответ, после которого у неё не осталось вопросов.

— Влюбившись в тебя я осознал, что хочу находиться рядом. А значит, мне придётся понять, что ты нашла в тех, кто тебя окружает. И знаешь, — Драко развернулся в её руках, поднял одну из них и поцеловал, подняв к ней глаза, — я понял.

~*~

— Нет, подождите! — Рон вмешался в рассказ Гарри, сдерживая рвущийся наружу смех. Гермиона прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. — Помните ту миссию в Азкабане?

Картинка была идеальной — уютный уголок столовой, в котором под мягким светом торшеров сидели семь авроров, рассказывающих Гермионе истории из своей работы. Они давно закончили с ужином и теперь доедали запечённые в карамели яблоки с вином.

— Ту, где Драко чуть не стал обедом для дементора? — Гарри захохотал, вспоминая момент, откинулся на спинку своего стула.

— Эй, я отвлекал их, пока вы все проникали внутрь, — попытался оправдаться Драко. Грейнджер не заметила, как его рука оказалась на спинке её стула. — Придумывать планы — ваша часть работы.

— О, да, «отвлекал». Помню, как ты кричал как раненая мандрагора! — вставил один из авроров, и Гермиона залилась смехом, не скрываясь. Она бы испугалась, что это обидит его, но Малфой тихо смеялся рядом. Иногда он смотрел на неё так, будто они были одни, и весь его восторг читался также, как те строки из книг.

Никто не возражал, никто не сказал ни слова, когда Грейнджер села на стул рядом с ним или когда он наливал ей вино из раза в раз, не позволяя ей прикоснуться к бутылке самостоятельно. Создавалось впечатление, что она одна не подозревала о чувствах Малфоя, пока остальные давно всё осознали.

— Брось, ничего лучше истории с тем, как Поттер забыл о карандаше в мантии-невидимке, не будет! — заявил он.

— А как же коробка со снитчами и акцио?! — тут же подхватил Гарри. Заметив нахмуренные брови Грейнджер, он принялся рассказывать. — И тут Рон решает использовать акцио для вызова зелья прямо в руки шефа. Только вот не рассчитал, что зелье стояло прямо за коробкой со снитчами.

— Я не хочу спрашивать, почему две эти вещи хранились в одном шкафу.

— Как я мог знать! — воскликнул Уизли, — шеф загораживал мне весь обзор.

Они рассказывали одну историю за другой, пока вино не разбавило их речь достаточно, чтобы сделать её совершенно невнятной. Даже тогда они смеялись над шутками, которые казались им смешными, хотя вполне вероятно, не были такими. В любой другой такой вечер, пожалуй, это волшебство не проникало бы в комнату. А сегодня оно клубилось над ними. Все чувствовали — оно впервые за долгое время позволило им быть свободными, быть самими собой.

Но Грейнджер всё равно заставила всех собрать со стола тарелки позже и каждого помыть посуду. По большей части лекциями о том, что домовым эльфам тоже иногда нужен отдых. Уже в ночи она и правда заметила эльфийку, которая благодарно кивнула ей за заботу, это было лучшей наградой.

Несмотря на то, что Драко был окончательно пьян, он помогал Гермионе с уборкой столовой, когда остальные разошлись.

Он был прав. Ей шла жизнь. Вот такая обыденная, когда можно было провести вечер рядом с хорошими людьми, игнорируя весь остальной мир с его тяжестью проблем. Хотелось иметь свой дом, свою семью, в которой будут свои весёлые истории. Где будет гореть камин и звучать музыка. Джаз всё ещё играл где-то вдалеке, когда она отступила от раковины.

Малфой как раз был рядом, забрал последнюю тарелку и положил её в шкаф.

— Ты потанцуешь со мной? — невинность его вопроса была очередной чертой, к которой ей стоило привыкнуть.

— Ты правда этого хочешь? — она соврала бы, если бы сказала, что его способность стоять ровно на двух ногах была не до конца восстановлена. Драко понял это и усмехнулся, на секунду смущаясь.

— Мерлин, Грейнджер, я провёл весь день, признаваясь тебе во всём, что чувствую, а ты так и не поняла, — Малфой протянул ей свою руку, Гермиона не задумываясь взяла её. — Я хочу всё, что с тобой связано. Каждую мелочь, каждую минуту, каждый момент. Всё.

Он потянул её к себе, в центр гостиной, мелодия на пластинке сменилась следующей.

— Какие ещё доказательства тебе нужны?

Если бы она думала, она бы скорее всего запуталась в собственных мыслях. Сначала цеплялась бы за одну, затем за другую в поисках здравого ответа. Она бы непременно придумала что-то, что не выставило бы её в дурном свете, что показалось бы ему достаточно романтичным…

Но Гермиона была не способна думать, когда её обнимали за талию и качали под Фрэнка Синатру, словно они жили для этого всю свою жизнь.

— Я думала об этом так давно и так долго, — Гермиона спряталась от его пытливого взгляда, прижавшись к груди, — что мне кажется, я проснусь, и всё исчезнет. И ты не настоящий, и весь Будапешт. И эта осень. Я всё ещё в Хогвартсе, день за днём провожу уроки и проверяю домашние задания.

— А я кажусь ненастоящим? — тихо полюбопытствовал Малфой.

— Кажешься. Не потому что покупаешь мне книги или готовишь ужин, или танцуешь со мной посреди гостиной. Просто… я так долго жила в иллюзии хорошего, не осознавая. Теперь мне страшно, будто всё это — она. Я так давно не видела, чтобы Гарри смеялся. Не слышала историй Рона. Не проводила с ними время. Словно сейчас меня поместили в другую реальность, и в ней всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Малфой молча переместил одну из её ладоней на своё сердце, пульс отбивался слишком быстро, неровно, что шло вразрез с его спокойным образом, способным медленно танцевать.

— Чувствуешь?

Гермиона улыбнулась, она знала, что он ощутит эту улыбку.

— Мы все настоящие. Здесь, рядом.

— Именно так сказала бы иллюзия.

Вибрация его смеха на её коже задела те струны души, о которых Грейнджер прежде не подозревала.

— Уизли и Поттер скучали по тебе не меньше, но даже они были способны понять, что с тобой происходило, Гермиона. Ты не становишься плохим другом от того, что не можешь разобраться в себе и в своей жизни.

— Становлюсь.

— Нет. В школе ты проводила с ними сутки напролёт, а теперь мы все выросли, у каждого своя жизнь. Это нормально — не быть с ними рядом всё время. Ты многое упустила, но ведь это не значит, что ты всё потеряла. У тебя будет время услышать их истории и предложить помощь. Но в первую очередь, — Драко отстранил её от себя, чтобы заглянуть в глаза, которые и так были полны слёз, — должна быть ты сама. Ты имеешь право восстанавливать свою жизнь без оглядки на них. Они поймут.

— А ты?

Грейнджер не знала, почему спрашивала. Или знала, но не хотела признаваться. Драко смахнул слезу с её щеки и тепло улыбнулся ей.

— Если ты позволишь быть рядом, я буду. Если нет… — он наградил её тихим смехом. — Очевидно, я довольно долго успешно справлялся с ролью человека, который в тебе не заинтересован.

— На самом деле это я справлялась с ролью девушки со зрением минус восемь.

— Отрицать не стану.

Они продолжили танцевать, Гермиона снова прижалась к его груди, внезапно найдя своё умиротворение в биении его сердца. Знать, что его ритм был так же неспокоен, как её, было чем-то важным.

— Я хочу, но я боюсь, что запуталась настолько, что не смогу дать тебе чего-то столь же стоящего в ответ. Ты и так делаешь для меня многое.

— И ещё сделаю, — уверенность не поддавалась никакому сомнению. Они оба молчали, не рискуя прерывать Фрэнка с его песней. А затем Малфой добавил, зарываясь в её распущенные волосы. — Дай мне всё это время в Будапеште. Позволь мне выстроить для тебя здесь целый мир. И если захочешь, мы увезём его с собой в Лондон.

Что-то подсказывало, что она захочет. Она увезла бы его уже сейчас, все их мелочи, составляющие целую жизнь здесь, в Венгрии, потому что знала, что будет по ним скучать. Она бы скучала по нему, заходящему в кафе, держащему зонт, и флиртующему цитатами из книг.

— Хорошо.

— Хорошо…

Драко снова потянул Гермиону к себе так, чтобы она посмотрела на него. В этот раз в глазах не было никаких слёз, только искорки чего-то настоящего. Сколько угодно она могла говорить, что запуталась, потерялась, он знал, что это не так. Ему не нужно было её чинить, лишь показать, каким был мир, когда есть, ради чего жить.

Малфой осторожно провёл по её подбородку пальцами, поднимая к себе.

— Хорошо, когда рядом мужчина, когда можно прижаться к нему, почувствовать крепость его плеча и знать, что между нею и безмолвным ужасом, наползающим из мрака, есть он. Даже если он молчит и лишь неотрывно смотрит вперёд, — вдруг сказала Грейнджер, снова вспоминая цитату из Унесённых ветром.

— Я хочу обладать вами — ни одной женщины я не ждал так, как вас, и ни одной не ждал так долго.

А потом он поцеловал её, и мир рассыпался на частички, которые ничего не значили.