Когда-то ей показалось, что в ней больше не осталось страха. Это было ужасающее и блаженное чувство одновременно.

Тогда Грейнджер залечивала свои руки после жалящего заклинания Долохова, пыталась помочь Гарри справиться с пагубным влиянием злосчастного медальона Салазара Слизерина. Весь мир рушился у неё на глазах, жизни близких и знакомых превратились в пепел, но Гермиона продолжала верить в их победу, она искореняла в себе то чувство, что могло подставить её под удар.

Она уничтожала в себе страх, а теперь он вернулся к ней вновь. Получилось так, что в ней уничтожилось и было сожжено всё, кроме страха.

— Ау, Грейнджер! — раздался грубый мужской голос из камина. — Ты нахуй меня отвлекаешь от дел, если сама витаешь где-то в небесах? Ты вообще блять услышала, что я сказал?

— Услышала, — глухо ответила девушка.

— Если этот имбецил собирается возродить культ Бафомета, то это попахивает пиздецом, и не только в пределах Англии. Тебе нужно съебываться оттуда, как можно быстрее.

— Я не могу, — она сглотнула, отворачиваясь от камина. — Он меня не отпустит просто так.

Зачем-то Гарри держал её подле себя. Он не отпускал её, когда она просила. Преследовал её, следил за ней, изучал и испытывал. Будто бы готовил к чему-то. До того, как Поттер упомянул о культе, она и близко не понимала его намерений. Не знала, чего он добивался и к чему стремился.

Теперь же всё обрастало смыслом. В мраке начинал загораться слабый свет.

— А ты собралась отпрашиваться у него? Ты совсем ебанулась? Палочку в зубы и нахуй оттуда. Думаю, что Малфой поддержит твоё решение.

— Кстати, насчёт Драко… — Гермиона сделала глубокий вдох. — Он связал нас руной Виты.

Наконец-то она это озвучила. Столько думала, прокручивая в голове события того злосчастного момента. Всё случилось так быстро, поспешно, без согласия и обсуждений. Гермиона злилась на Драко, но вместе с тем была ему благодарна. Он спас её, пусть и во всей мере понимал, чем это грозит и как скажется на нём самом.

В своё время Грейнджер рассказала ему всё, что сама знала о руне и её способностях. Когда-то она так горела этим открытием. Представляла, как сможет изменить магический мир своим исследованием. Это должно было стать новым глотком воздуха для их мира. Когда-то Гарри поддерживал её в этих начинаниях. Знал ли он уже тогда, что больше не приходится другом для Гермионы Грейнджер?

— Вы совсем там? — огонь в камине запылал ярче. Наложенная на него магия приглушила крик её собеседника. — Какого хуя, Грейнджер? Как ты это допустила? А Малфой каким органом в этот момент думал?

— Меня ранили на охоте и мне ничего не помогало, вот Драко и решил…

— Решил выебнуться? — из камина послышались аплодисменты. — У него получилось. Так, тем более, вам нужно драть когти оттуда. И бежать туда, где Поттер вас никогда не найдёт.

И снова с глаз сорвались непрошеные слёзы. Эта сентиментальность возродилась в ней, но она не была ей рада.

Гермиона схватила со стола вазу и плеснула воду в камин, прерывая связь. Этот звонок и так был рискованным, но она всё же решилась на него. Но точно не для того, чтобы выслушивать подобное.

Ей надоело терпеть одни и те же упрёки, словно она сама не понимала того, что от Поттера нужно бежать куда подальше. Грейнджер лучше всех остальных чувствовала на себе всю силу Гарри — это на её шее красовались отпечатки его пальцев, на её теле остались десятки шрамов после наказаний и в её сердце была горсть осколков, оставленных словами лучшего друга.

Все вокруг видели, кто-то чувствовал, а она это переживала, пропуская всё через себя.

Раздался тихий стук в дверь, совсем непривычный и неожиданно аккуратный, словно за порогом стоял кто-то чужой для стен министерства.

— Входите! — крикнула Гермиона и выдохнула.

— Привет, — перед ней показалась Пэнси Паркинсон. — Не помешала?

— Нет, проходи. Вот уж кого не ожидала встретить в министерстве, так это тебя, — Грейнджер осмотрела гостью с головы до ног. — Чем обязана, Пэнс?

Она отошла от камина к своему столу. Достав из новой пачки сигарету, Гермиона ловко подожгла её. Табачный дым проник в лёгкие. Отточенный до механизма процесс позволял Гермионе хоть немного расслабиться. Она выдохнула облако с ароматом черники и посмотрела на Пэнси.

— Была недалеко. Вспомнила, что мы давно не виделись. Не присядешь? — она похлопала по кожаному дивану. — Только сначала выбрось эту дрянь.

— Придётся немного подождать. Что нового? Как там дела в Италии?

— Не хочу никого критиковать, но там получше будет.

— Ты только что это сделала, — ответила Гермиона.

— Точно, — Пэнс ехидно улыбнулась. — Кстати, виделась с Джессикой. Она передавала тебе огромный привет и интересовалась твоим самочувствием.

— Как будешь её видеть в следующий раз, то передай, что я жду свою посылку. Я отправила ей весточку ещё несколько недель назад.

— Странно. Она упомянула в разговоре, что вы прекратили сотрудничество. Я даже успела мысленно тебя похвалить. Видимо, поспешила.

Гермиона попыталась в голове восстановить до мелочей последнее письмо от Джессики. Неудивительно, что та игнорировала её, но не забывала так одновременно аккуратно и нагло напоминать о себе.

«Чёртова сука», — подумала Грейнджер, делая очередную затяжку.

— Никто так легко с ней не прощается. Это она любит уходить по-английски.

— Они сейчас подписали новый контракт с Блейзом. Поэтому, если вдруг решишь её навестить самолично, то знаешь, где искать.

— Нет уж, спасибо, — ответила Гермиона, туша окурок в серебристой пепельнице. — Если мы с ней пересечемся лично снова, то кто-то из нас точно закончит незавершенное в прошлый раз дело.

Она заметила, как Пэнс покосилась на её волосы, явно выглядывая седую прядь.

— Мне приходится раз в несколько дней её окрашивать, — Грейнджер подошла к дивану и присела на подлокотник, закидывая ногу на ногу. — Так что же тебя всё-таки привело ко мне в кабинет?

— Скажем так, я не планировала сюда наведываться. У вас тут довольно мерзко и даже не пахнет гостеприимством. — Паркинсон подсела ближе, вмиг сократив дистанцию между ними, а вот Гермиона инстинктивно подорвалась на ноги, чтобы снова оказаться на безопасном расстоянии. — Прости, мне Драко говорил, что ты с опаской относишься к физической близости людей, но мне захотелось проверить.

— И как? Понравилось?

— Удивительно, — хмыкнула Пэнси. — Ты действительно так боишься?

Лицо Гермионы перекосила гримаса недовольства. Её в очередной раз приняли за выставочный образец. Она метнула в сторону Пэнс гневный взгляд, но та в ответ только улыбнулась. Видимо, её ничего не напрягало в сложившейся ситуации.

— Малфою стоит меньше трепаться, — зло ответила Грейнджер.

— Мне можно доверять, Гермиона. Расслабься.

— Нет, Пэнс, доверять никогда и никому нельзя, даже себе.

Пэнси закатила глаза и покачала головой.

И как бы там ни было, но Грейнджер знала о том, что Малфой доверял Паркинсон. И это не сводилось к школьной затянувшейся дружбе, общим проблемам или принадлежности к чистокровным семьям. Пэнс всегда оставалась на стороне Драко, всегда приходила ему на помощь и была хранительницей многих его секретов.

Она была для Драко лучшей подругой. Между ними сохранилась та связь, которой не осталось между Гарри и Гермионой.

— Он попросил меня передать тебе письмо, — девушка достала из сумочки небольшой конверт молочного оттенка. — Решил, что будет небезопасно передавать его совиной почтой.

— Спасибо, — Гермиона протянула руку, забирая письмо.

— Не за что.

Паркинсон мило улыбнулась и встала с дивана. Она поправила волосы и направилась к двери, грациозно покачивая бёдрами.

Грейнджер вдруг отметила для себя, что у неё никогда не получалось так красиво ходить — она всегда думала лишь о том, чтобы просто не споткнуться и не упасть. Даже одеваться со вкусом Гермиона уже начала тут, в министерстве, а до этого не считала внешний вид чем-то особенным и важным. Чисто и опрятно — уже хорошо.

— И да, — Пэнс остановилась у двери, — я рада, что Малфою есть теперь ради кого жить и вот эти все розовые сопли, но я не позволю сделать ему глупость, Грейнджер. Ты действительно можешь мне доверять, но знай, что если с Драко что-то случится из-за тебя, то я дам за него сдачу. Я убью тебя, Гермиона.

Прямая угроза, но с обезоруживающей искренностью в голосе.

— Я и сама готова убить ради него, Пэнс, — Гермиона спрятала письмо в карман пиджака.

— Мир меняется, отбирая у нас всё, что ещё вчера казалось прелестями жизни, но отдавать близких людей я не готова.

Она громко захлопнула за собой двери. Как тихо и аккуратно эта девушка тут появилась, так же громко и помпезно она ушла.

«Она бы идеально подошла Драко», — подсказывало сознание.

Да, вряд ли бы Пэнс подставляла Малфоя под удар одним лишь своим существованием. Возможно, что они бы вообще уже давным-давно покинули магическую Англию, выбрались бы жить туда, где всё хорошо и жизнь пахнет цветущей магнолией, а не сыростью смерти и засохшей кровью.

В жилах начинали закипать ненависть и гнев.

Гермиона чувствовала, как магия бурлит под кожей, как пытается найти способы выбраться наружу.

Лёгкий холодок пробежал по спине, но буквально сразу же стало так душно и жарко, что можно было свалиться на пол. Голова закружилась, подкорки головного мозга, казалось, что моментально воспалились, сжигая все мысли и воспоминания. Это было похоже на маленькую смерть, от коих Грейнджер страдала последние несколько лет. Она точно знала, что чувствовал человек в такие моменты и, что обычно хотелось навсегда умереть, а не снова приходить в себя через пару минут.

Приступ страха сталкивался под рёбрами с чувством неминуемой боли. Тревога стремительно порабощала себя, ставила на колени и с победной ухмылкой смотрела сверху вниз. Учащённое сердцебиение разрывало грудную клетку — там снова начинала кровоточить глубокая рана, зияющая чёрная пустота, поселившаяся в тот день, когда Гарри впервые её ударил. Лёгкие начали сжиматься от нехватки кислорода, в глазах начало темнеть и Грейнджер уже была за шаг от того, чтобы провалиться в манящее беспамятство, но не в этот раз.

Она на миг закрыла глаза, а в следующий — весь кабинет озарился нежно-голубым светом. Такие оттенки часто выбирали для дома, чтобы успокоить глаз после тяжёлого рабочего дня, он был похож на безопасность и уют, но не в случае с Гермионой.

Мощная взрывная волна вырвалась из кончиков пальцев, из груди — со всего тела. Всё вокруг охватило голубое пламя. Книги, огромные стопки документов, стол и шкафы — это всё тут же превратилось в пепел. Хрупкое оконное стекло вылетело, западная стена кабинета начала обваливаться, а из коридоров доносились крики. Гермиона всё это слышала, но словно наблюдала за всем со стороны.

Сила её ненависти равна тысячи солнц и только одной луне было суждено выжить в этом кошмаре.

Она была так же интересна и прекрасна, как и сам пожар; освещаемая синим огнём, который словно ловил её. Впервые за долгое время ей стало так легко и хорошо. Гермиона чувствовала, как сломанные крылья на спине начинали снова пробиваться сквозь бледную кожу — они тянулись к согревающему огню, хотели снова взмыть высоко в небеса. В ней начало что-то пробуждаться, а вместе с магией, что вырывалась из неё, выплёскивалась и вся ненависть. Гермиона чувствовала, как жизнь на дне души медленно приходила в себя, как к свету пробивались первые ростки.

И в спину пришёлся удар. Сильный, сбивающий с ног, оставляющий на коже кровоточащий след.

«Хлысты», — раскачалось сознание.

Пока стены министерства продолжали пылать, а все служащие пытались спастись, не понимая, где находился очаг возгорания, его всё же нашёл один человек.

Почувствовал. Пришёл на зов своей собственности.

Гарри стоял у неё за спиной, взмахивая палочкой. Чем интенсивнее был размах, тем сильнее был удар. От соприкосновения «хлыста» с её кожей отлетали яркие вспышки и раздавался звук удара, который Гермиона наконец-то начинала слышать. Странно было, что Поттер выбрал именно это заклинание, будто бы сам пожар его волновал в последнюю очередь, а сейчас он лишь пытался наказать свою любимую зверушку за учинённый погром.

— Это я тебя научила этому заклинанию! — пламя стремительно меняло оттенок из голубого в тёмно-синее. — Применяешь его против меня же?

В памяти хранились далёкие дни, когда Гермиона помогала Гарри правильно выводить в воздухе руны, чтобы заклинание получилось идеальным. Она стояла у него за спиной, давая указки и поправляя, только бы у Поттера всё получилось. Ей тогда было спокойнее от мысли, что в арсенале друга появится ещё одно оружие, способное защитить.

Удары продолжились, а Поттер лишь сверкнул ледяными зелёными глазами на неё. Грейнджер чувствовала, как кровь со спины стекала на бёдра и вниз по ногам. Но чем больнее ей становилось, тем сильнее разгорался огонь. Она не собиралась уступать в этот раз своему обидчику, не хотела в очередной раз склонять перед ним голову, становиться его жертвой.

— Ты — мерзкий ублюдок! — выкрикнула Гермиона. — Я ненавижу тебя!

Она ждала ответа, но Гарри продолжал молчать, лишь иногда усмехаясь. Огонь обходил его, не причиняя никакого вреда. Даже мантия господина министра оставалась чистой и нетронутой, будто бы рядом ничего не горело.

Жизнь, которую когда-то так обожала свободолюбивая гриффиндорка, жёстко теперь насмехалась над ней. Она столкнула лбами двух людей, двух некогда родных людей, клявшихся друг другу в верности. Они были связаны крепкими золотыми нитями дружбы, обещаний и общих побед, чтобы по итогу оказаться в ярком свете пламени ненависти. С глаз Гермионы сорвались слёзы, а огонь вовсю полыхал над министерством.

— Не молчи! Скажи мне хоть что-то! Почему ты такой, Гарри?

Ещё удар.

И ещё.

А преследовала ли Гермиона цель убить его?

Ведь если бы хотела, то запустила бы в сторону Поттера хоть одно стоящее заклинание. Она просто продолжала злиться и ненавидеть его, от чего огонь становился сильнее. Грейнджер хотелось просто увидеть в том исчадии ада, что стояло в нескольких шагах от неё, своего родного Гарри, вот и всё.

Навязчивая идея, подпитывающая её жизненные силы. Она существовала для того, чтобы однажды почувстовать себя в безопасности. Жила с целью проснуться и сбросить с плеч страшный и до ужаса реалистичный сон. По-другому Гермиона не могла всё это объяснить.

— Скажи мне хоть что-то! — снова выкрикнула девушка. — Неужели тебе нечего мне сказать? Чем я заслужила твоё молчание и твоё наказание? Почему ты стал таким, Гарри?

— Я отправил сегодня мистера Малфоя в Дублин, — он снисходительно ухмыльнулся. — Там нужна была его помощь с восстанием кельпий. Ты же знаешь, какие они коварные и кровожадные?

Всё вокруг начинало утопать в дыму и чёрном огне.

В языках пламени виднелись острые, длинные тени, что вырывались из-за спины Гарри. Они неспешно окружали Гермиону, пока та продолжала терпеть сильные удары хлыстов. Казалось, что на спине не осталось ни единого живого места, что руки и ноги начинали превращаться в ободранные куски мяса.

— Как думаешь, Гермиона? — Поттер резко оказался прямо перед ней, касаясь пальцами её заплаканного лица. Он оставался холодным в самом эпицентре адского пламени. — Твоя выходка усложнила ему жизнь? Ну, исходя из того, что ты всё ещё так резво балуешься огнём, то Малфой пока что жив, — его пальцы спустились вниз по шее. — Покажешь мне, какой след оставляет руна Виты? Она, должно быть, где-то здесь? — Гарри ткнул пальцем в область над сердцем. — Больно?

Рубашка розового цвета начала менять свой оттенок на тёмный красный, а огонь вокруг загорелся с новой силой. Гермиона опустила голову и увидела, как рука Гарри почти по самое запястье вошла в грудь. Кости с оглушающим звуком хрустнули, доставляя новую порцию адской боли.

Неистовый, срывающийся из уст крик сразу наполнил всё министерство, отозвавшись во всех его уголках. В этом крике вместе с отчаянием и злостью смешивались и ненависть, и гнев, и чувство физической боли. Слышно было, как Гермиона изо всех сил рвалась назад, силясь освободиться от Гарри.

Она не осознавала, как Поттер проделал этот фокус, как смог коснуться её внутренностей. Люди ведь не могут проживать такую боль. Так почему Грейнджер ещё дышала? Как продолжала стоять на ногах?

— Я чувствую твоё сердце, — тише заговорил Поттер. — Одно моё движение… Я не имел возможности созерцать, как работает руна Виты. Мне кажется, что очень многие не имели подобного шанса, потому что такой талантливой ведьмы, как ты, Гермиона, магический мир столько десятилетий, а может и веков, не видел.

Она чувствовала, как вся кровь хлынула в голову и как всё завертелось перед глазами.

Гермиона пыталась дышать, пыталась остановить поток магии, что вырывался из неё, но ничего не получалось. Ей становилось больнее с каждой секундой — эта боль подпитывалась ненавистью, усиливала всплеск, разжигала ещё больший огонь.

— Это чувство величия такое сладкое, да? Ты ведь сейчас чувствуешь это? Ты стоишь в самом сердце огня, он убивает всё вокруг, но не тебя. Он даже не решается прикоснуться к тебе, потому что ты властна над ним. Но властна ли? Почему ты всё ещё это не остановила, Гермиона?

— Ты слышал когда-то про руну Виты? — Гермиона внимательно посмотрела на Драко.

— Руна жизни? — он скептически вскинул бровь. — Конечно, кто же не слышал о ней? Или ты настолько сильно уверена в том, что я идиот? Я вообще-то был лучшим в Хогвартсе… После тебя.

— Я разгадала её, — Грейнджер поднесла ему свой блокнот, — но не решилась применить.

— Быть не может! — Драко схватил блокнот. — Ты хоть понимаешь, что это значит? Это же тебе практически заклинание вечной жизни.

— Сомнительное бессмертие… За счёт другого человека. Да и не с той целью я разгадывала эту руну. С её помощью и правильного заклинания можно вырвать человека из лап смерти, но цена слишком высока.

— «Связаны навек», — зачитал из блокнота Малфой. — Это невероятно, Грейнджер. Ты хоть понимаешь, какую силу обрела, разгадав эту руну?

Грейнджер закрыла глаза, попытавшись утихомирить свои чувства, чтобы прекратить всё это, ведь это могло навредить Драко. Тому человеку, который связал свою жизнь с её.

— Давай, Гермиона, — Гарри продолжал держать руку в её груди. — Останови это! Покажи мне, насколько ты сильна!

— Я не могу… — выдавила Гермиона. — Мне больно!

— О да, боль — это стимул. Ты хочешь мне отомстить за свою боль, я тебя прекрасно понимаю. Но что для тебя больший стимул: месть мне или жизнь Драко?

И страх оказался сильнее. Страх за жизнь любимого человека. Прощаться с родными людьми не была готова не только Пэнс, но и Гермиона.

Хлысты продолжали наносить ей безжалостные удары, огонь горел, а рука Гарри всё ещё оставалась в её груди. По её лицу стекали обжигающие слёзы, под рёбрами разгорался новый уничтожающийся пожар, который не собирался быть снисходительным к Гермионе — он опалял, разрушал и убивал те нежные ростки жизни на дне.

— Я считаю, что в мире магов кое-чего не хватает, — продолжил Поттер. — Мне очень нравилось в детстве смотреть телевизор. Я любил хоть одним глазком взглянуть какой-то фильм, окунуться в чарующий мир, где всегда всё хорошо заканчивается. Я настолько любил те редкие моменты, когда мне удавалось погрузиться в атмосферу какого-то старого чёрно-белого фильма, что даже вчитывался в титры. Казалось бы, кому могут быть интересны титры, ведь фильм уже закончился?

Гермиона продолжала плакать, совсем не вслушиваясь в бессмысленный трёп господина министра. Она лишь думала о том, как заставить себя успокоиться, чтобы пламя погасло. Перед глазами мелькал образ Драко, который сейчас где-то мог умирать из-за её безрассудства.

— В титрах указывали имена актёров, что сыграли свои роли. Они все оставались живыми, даже если какого-то паренька убили по сюжету, то актёр, сыгравший его, ведь оставался жив. Но наша жизнь — это, увы, не фильм и счастливого конца тут не будет. Да и в титрах я предлагаю оставить только выживших. Так что, Гермиона, чьи имена ты бы хотела увидеть в титрах нашей жизни? Может, ты прямо сейчас вычеркнешь уже одного актёра?

— Нет! — выкрикнула Гермиона, резко оттолкнув от себя Гарри. — Нет!

Огонь ярко вспыхнул, но тут же и погас.

Грейнджер рухнула на пол, что был укрыт толстым слоем пепла. Всё её тело было в крови и в ранах. Казалось, что последний луч надежды, томившийся внутри неё, навеки погас. Теперь там стало мрачно, как в аду. Гарри стоял над ней, снова в качестве победителя, который довольствовался видом своей сломанной и убитой жертвы.

— Никогда не нравился красный цвет. — Он подхватил её на руки. — Глупая гриффиндорка.

Гермиона содрогнулась от боли во всём теле, а после поддалась темноте и бездонной пропасти, в которую она стремительно падала. Почему-то последним, что она захотела запомнить стало то, что на руках её держал Гарри. Он доводил её до пика, буквально касался её сердца, но всё равно не убивал.

Действительно, глупая гриффиндорка.

Грейнджер прижалась к его груди, вслушиваясь в такт чужого сердцебиения. Оно было ровным, потому что Гарри не переживал о том, что только что сделал.

— И когда-то всё будет хорошо, — она накинула на голое тело его рубашку. — Всё будет хорошо.

— Ты не меня в этом убеждай. — Малфой поцеловал её в шею. — Для начала, сама в это поверь.

— Я научу тебя смотреть на солнце, Драко. И сама научусь с тобой.

Она себе не поверила, да и на солнце так и не смогла посмотреть.

Очередной рассвет, очередное серое начало дня.

Она всё также нехотя открыла глаза, и так же нехотя поняла, что уже наступило утро, что она осталась жива. На протяжении всей своей жизни, Гермиона никогда не любила утро, так же как и тот странный сон, сквозь который она шла всю сегодняшнюю ночь, и от которого до сих пор не могла оклематься. Видимо, сон был очень странный, потому что тело ломило от невероятной боли, что даже просто дышать было больно.

— Аккуратнее, мисс Грейнджер, — к ней тут же подскочила мадам СтраутРечь идёт о Мириам Страут, целительнице в больнице Св. Мунго. . — Вам нельзя ещё вставать.

— Что случилось? — прохрипела девушка.

Она даже не осознавала, зачем задала этот вопрос, потому что чётко помнила всплеск магии, удары хлыстов Гарри и письмо от Драко… Грейнджер резко попыталась встать, но тут же взвыла от адской боли, а простынь под ней начала намокать. Новая кожа на спине не выдержала мощного движения и просто снова начала разрываться, заливая всё кровью.

— Мисс Грейнджер! Вам нельзя вставать! — строже произнесла Страут, доставая палочку из кармана. — Ваши раны ещё не успели затянуться, как стоит. Любое неаккуратное движение и снова нужно залечивать всё по-новому.

— Где мои вещи? — она поморщилась от неприятного жжения на спине из-за заживляющих заклинаний целительницы. — Мой пиджак… Где он?

— На соседней кровати лежат все ваши вещи, мисс Грейнджер. — Женщина точно и выверено выводила в воздухе заученные руны. — Мистер Поттер приказал их сложить и не трогать.

«Он знал о письме. Конечно, знал. И он знал, что я захочу его прочитать», — эта мысль почему-то не на шутку пугала её.

— Я могу вас попросить подать мне пиджак.

— Только если вы обещаете мне, что больше не будете игнорировать мои рекомендации, — мадам Страут по-доброму улыбнулась. — Договорились, мисс Грейнджер? Дайте своим ранам нормально затянуться.

— Обещаю, — сдалась Гермиона.

Мириам подала ей пиджак и вышла из палаты. Она ей так улыбалась, словно видела перед собой самую обычную пациентку, а не ту, которая сожгла дотла министерство.

Сколько людей погибло из-за неё? Что стало с министерством? Как на это отреагировало население? Что написали в «Пророке»?

Все эти вопросы витали в её голове, но она будет искать на них ответы потом, после того, как прочитает письмо от Драко. Она должна убедиться в том, что с ним всё хорошо.

Почему он сейчас не рядом с ней?

Конверт лежал в кармане, куда его и положила Грейнджер. Красивый молочный оттенок больше не был таким безупречным, а от бумаги пахло гарью и дымом. Она снова содрогнулась, а перед глазами вспыхнули воспоминания о нежно-голубом красивом пламени, что так быстро превратилось в чёрное, когда рядом оказался Гарри. Ей снова было страшно находиться рядом с ним, но Гермиона не хотела и даже не думала о том, чтобы убить его. Она хотела просто поговорить с ним, попытаться достучаться туда, где все двери уже давно были закрыты.

Прости, что передаю тебе письмо.

Я на несколько дней пропаду, но ты не волнуйся. Мне нужно встретиться с Блейзом, у него возникли небольшие проблемы в Италии. Думаю, что через три дня я вернусь.

Береги себя, Грейнджер.

Твой Малфой.

— Мой Малфой… — прошептала Гермиона.

— Да, я солгал тебе, — послышался голос Гарри. Грейнджер вжалась в матрас при виде Поттера, который появился в дверном проёме больничной палаты. — В Дублине действительно была проблема с восстанием кельпий, но я отправил туда Захарию и Рона.

— Сукин сын, — зло выплюнула девушка. — Ты воспользовался тем, что мы с Драко связаны.

— Не стоит в таком свете упоминать мою мать.

Гермиона, бледнея, посмотрела с ненавистью в глаза Гарри. Ноги и руки у неё вдруг страшно отяжелели, голова сделалась лёгкой и точно пустой, а сердце пало куда-то глубоко вниз и билось там огромными, болезненными толчками, сотрясая всё тело.

— Да и будем честны, тебе бы всё равно не хватило сил причинить мне вреда. Я не стану спорить, что ты — могущественная ведьма, но я сильнее тебя. Да и полагаю, что Драко всё же ощутил последствия твоего всплеска магии.

— Уходи, мне нужен покой… — без сил протянула Грейнджер.

— Не делай так больше, Гермиона, — Гарри присел на стул напротив её постели. — Ты доставила своей выходкой много неприятностей, которые я теперь вынужден расхлёбывать.

— Ну ты же у нас могущественный и непобедимый, так расхлёбывай.

— Твоё счастье, что ты нужна мне живой, — его голос стал тише и грубее. — Ты бы уже давно отправилась вслед за своими драгоценными родителями, но помни, что незаменимых людей нет. Ещё раз, Гермиона, и я вырву твоё сердце. Никакая руна жизни тебя не спасёт.

Грейнджер отвернула голову, чтобы разорвать их зрительный контакт. Холод, что пробирал от вида зелёных глаз, начал снова задирать футболку и проникать в самое сердце. Порой она начинала просто уставать от этого всепоглощающего чувства страха, внушаемого одним лишь присутствием Поттера рядом. Сердце не выдерживало постоянной тревоги в желании навсегда остановиться.

— Не смей упоминать моих родителей.

— Они бы гордились тобой, — бархатистый и низкий смех Поттера наполнил палату. — Но ещё раз, Гермиона, — он приблизился к ней, вцепившись пальцами в её подбородок. — И твоё имя в титрах не засветится.

— Да пошёл ты! — она плюнула ему в лицо. — Мерзкий сукин сын. Уж тобой никто бы не гордился. Ты должен был сдохнуть в битве за Хогвартс. Твоя жизнь — это ошибка. Твоя мать погибла напрасно, защищая тебя. Лили и Джеймс Поттеры были достойны жизни, но не ты.

Эти слова вырвались неосознанно. Она никогда так не считала, но видимо, её сознание уже давно считало по-другому, вступив в жёсткую конфронтацию с сердцем. Пришла пора отказываться от сердечных чувств, и об этом кричало всё: начиная от разбитой души и заканчивая кровоточащими следами от ударов хлыстами.

— Это мы ещё посмотрим, — усмехнулся он. — Поправляйся, Гермиона.

Гарри провёл рукой по её шее и ниже, задержавшись на том месте, где не так давно была его рука, когда он намеревался вырвать сердце своей лучшей подруги, а теперь виднелся безобразный шрам. Грейнджер нервно сглотнула, по телу пробежали мурашки и снова стало дико страшно. Она была обязана избавиться от этого чувства, если намеревалась продолжить свой путь. На своё имя в титрах ей было абсолютно плевать.

Гермиона осталась в палате сама, предоставленная своим мыслям и раздумьям. В голове был кромешный ад с кипящими котлами и ядовитыми размышлениями. Во второй половине дня ей принесли несколько разных газет, где красовался практически один и тот же заголовок с пугающими колдографиями горящего министерства.

«НАПАДЕНИЕ НА МИНИСТЕРСТВО»

«ПОКУШЕНИЕ НА МИНИСТРА МАГИИ»

«АВРОРАМ УДАЛОСЬ ПРЕДОТВРАТИТЬ НАПАДЕНИЕ НА МИНИСТРА МАГИИ»

«МИСТЕР ГАРРИ ПОТТЕР ПРОВЕДЁТ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЮ С ЖУРНАЛИСТАМИ В СВЯЗИ С ПОСЛЕДНИМИ СОБЫТИЯМИ»

— Блять! — выругалась Гермиона, отшвырнув выпуск «Пророка». — Даже тут ты умудрился всё вывернуть в свою пользу!

Если верить статьям, то обошлось без жертв, лишь несколько служащих получили ожоги.

Грейнджер знала лучше остальных, что верить газетам нельзя — каждая строчка была пропитана откровенной и бездарной ложью, которую скармливали простому народу. Но сегодня ей хотелось быть одной из той большой толпы, которая верила всему этому. Стоило Гермионе закрыть глаза и она видела перед собой пылающие стены кабинета, отчётливее слышала крики, доносящиеся из коридоров, и это заставляло совесть активнее грызть кость.

Под конец дня её сморила усталость. Мадам Страут ещё раз поколдовала над её спиной, что-то тихо приговаривая о настойке бадьяна, но Гермиона практически не слышала её. Она перевернулась на живот, с разрешения целительницы, и уснула крепким сном. Даже кошмарные сны не смогли пробиться сквозь пелену усталости и изнеможения. Грейнджер просто поддалась течению.

— Я так часто мечтаю стать обычной… Я хочу по утрам заваривать себе крепкий кофе, завтракать сладкой овсяной кашей, покупать в дом живые цветы. Драко, я устала. Я просто хочу быть обычной.

— Так никогда не было, — он провёл рукой по её волосам. — Ты всегда была необычной, Грейнджер.

— Я… Я хотела бы узнать, что такое «семья», каково это — жить ради кого-то… Но я живу только ради новых наказаний от Гарри. Это уже даже не смешно.

— Живи ради меня, — Малфой встал на колени перед ней. — Я большего не прошу у тебя, Грейнджер. Просто оставайся живой для меня. Я эгоист. И мне ты нужна любой ценой.

По щеке скатилась невинная слеза. Гермиона открыла глаза, тяжело дыша. За окном была глубокая ночь, а в палате было слишком тихо. Только её барабанящее сердце и его дыхание…

— Драко!

— Тише! Тише, Грейнджер, — он аккуратно коснулся её руки. — Тебе ещё нельзя вставать. Раны на спине ещё недостаточно затянулись.

Пусть Малфой и говорил достаточно тихо, аккуратно касался её руки, но Гермиона чувствовала, что он злился. В темноте, где было сложно различить очертания соседней кровати и флакончиков на тумбе, она прекрасно видела его глаза. Или просто чувствовала ту волну ярости, что могла с лёгкостью сбить с ног, вырывающуюся из недр души Драко.

— Я не…

— Спи, Грейнджер, — строго произнёс он. — Мы поговорим с тобой потом, когда у тебя будет достаточно сил на этот разговор. Сейчас тебе нужно отдыхать.

— А ты?..

— Я буду рядом.

Он держал её за руку, а она снова провалилась в сон.

«Его вызвали? Или он решил все проблемы Блейза? Что он чувствовал в тот момент?» — ряд тревожащих мыслей проникали в душную пустоту, в которой Гермиона оказалась.

Иногда её жизнь напоминала нескончаемый кошмарный сон, адскую петлю, в которую Гермиона попала по ошибке. Больше всего ей хотелось проснуться и прервать этот ужасающий сон, оказаться наконец на свободе, вот только это было суровой реальностью, её жизнью. Ей даже было сложно представить, насколько сильно Поттер довёл её, измучил ту, которой так сильно дорожил где-то там, в глубине своей чёрной души.

Ведь он же дорожил? Гермиона до сих пор хотела в это верить.

— Доброе утро, — послышался голос Малфоя, как только Гермиона открыла глаза и аккуратно пошевелилась, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Как ты себя чувствуешь?

Солнечные лучи залили тёплым светом всю палату. Драко сидел на соседней кровати, листая утренний выпуск «Пророка», на первой странице которого разместилась огромная колдография Поттера. Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки и приготовилась к боли в спине, но ничего. Она ничего не почувствовала, даже малейшего дискомфорта.

— Ты залечил мои раны, — констатировала Грейнджер. — Я тебя не просила об этом.

— А разве мы прислушиваемся к просьбам друг друга? — недовольно фыркнул Драко. — Я тебя попросил беречь себя, но ты каким-то чудным образом оказалась в Святого Мунго, умудрившись перед этим сжечь к херам министерство. Вот скажи мне, Гермиона, тебе стало легче?

— Я не контролировала это, — она опустила глаза, словно провинившийся ребёнок. — Я просто в какой-то момент потеряла контроль над собой, над своей магией.

— Ты же понимаешь, что мне плевать на министерство, на Поттера и на всех остальных. — Малфой встал со своего места. — Я возвращаюсь в магический мир и первое, что я узнаю — это то, что «мисс Грейнджер серьёзно пострадала в результате пожара в министерстве магии».

— Я не…

— Нет, Гермиона! — оборвал её Драко. — Мне не нужны твои оправдания! Почему ты не понимаешь, что я не готов тебя потерять? У меня больше ничего и никого нет в этом блядском выжженном мире, но ты намереваешься нанести мне удар в спину! Что мне сделать? Что мне сказать тебе, чтобы я был уверен в том, что ты не бросишься завтра с обрыва вниз или не будешь нарываться на Поттера?

Он редко называл её по имени. Почти никогда. Грейнджер знала эту интонацию, чувствовала все его эмоции, но не могла выдавить из себя и слова. Малфой стоял в нескольких шагах от неё, будто бы не хотел сейчас подходить ближе. Сам решил дистанцироваться.

— Прости меня, — Гермиона медленно встала с постели и подошла вплотную к Драко. — Я не должна была, но я просто не могу всё это выдержать. Я чувствую, как он убивает меня каждый раз. Медленно, с неестественной аккуратностью — ему это нравится.

— Да, ты не должна была. Я просил тебя только об одном. Я не требую от тебя чего-то сверхъестественного. Просто держаться от него подальше. Просто быть аккуратнее.

— Это всё случилось внезапно… Я не хотела этого.

Отвратительное и неприязненное ощущение возвратилось опять к нему после минутного облегчения от вида Грейнджер, которая двигалась без боли в спине. Малфой злился даже на себя за что-то.

— Прости, пожалуйста…

— Постарайся впредь прислушиваться ко мне. Будь так добра, Гермиона, — он притянул её к себе и поцеловал в голову. Драко бережно обнял её и выдохнул. — Я прошу так мало у тебя.

— Ты… Ты почувствовал этот всплеск?

— Немного, — признался Малфой. — Не думай об этом.

— Нам нужно найти способ разорвать эту связь. Он использовал против меня то, что мы с тобой связаны, Драко.

— Нет. Пока Поттер жив, ты будешь связана со мной.

— Но я… Стоп! — Гермиона сделала шаг назад, освобождаясь из его объятий. — Что ты задумал?

— Ничего. Я просто хочу спасти тебя.

— Меня не надо спасать!

— Мы больше не выполняем просьбы друг друга, Гермиона.

— Это не просьба, Драко! Ты не будешь рисковать жизнью ради меня. Я не позволю тебе…

— Так уж сложилось, что моя жизнь ничего не стоит без твоей, Грейнджер. Кажется, что так было всегда, и мне жаль, что я признаюсь тебе в этом только сейчас. Всё должно выглядеть по-другому. Я должен был за тобой ухаживать, дарить тебе букеты белых роз, приглашать в Мэнор на Рождество. А всё, что сейчас в моих силах, это выпросить танец, отбив тебя у Смерти.

Это косвенное признание заключало в себе самую горькую правду. Они хотели бы говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и изранены, но сказанные Драко слова будто бы что-то задели. Что это было? Неужели та самая любовь, которая сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другой?

— Не говори так, пожалуйста…

— Я всё исправлю. Я подарю тебе другую жизнь.

Он просил у неё этого шанса, словно отчаянно пытался что-то исправить.

У неё просто не было сил сейчас спорить с ним. Гермиона снова нырнула в объятия Малфоя и закрыла глаза, чтобы на секунду забыться и раствориться в нём — в своём спасении. В своём убежище.

«Ты меня уже спас, Драко. Пришла моя очередь. Я готова заключить сделку с дьяволом, если это поможет», — подумала она.

Сердце больно кольнуло, словно рука Поттера до сих торчала у неё из груди.