Настоящее время

«В анналах наитемнейшей магии существуют редкие упоминания о стремлениях магов создать идеальные крестражи, защитив при этом свою человечность и душу. Эти попытки вовеки были окутаны мраком и тайной, ибо такие ритуалы требовали неимоверной силы и глубокого знания магических искусств…

Несколько тысячелетий назад тёмные маги начали искать способы создания крестражей, которые бы позволяли сохранить их сущность неповреждённой. Они верили, что можно разделить душу человеческую без утраты её целостности, не погубив своё благородство и эмоциональную природу. Однако эти попытки редко увенчивались успехом и зачастую приводили к катастрофическим, ужасающим последствиям…

Одним из самых известных и трагичных примеров является история проклятого города, сокрытом на Севере Шотландии. В этом древнем поселении тёмный маг по имени Эзра пытался создать идеальный крестраж, используя запретные знания и древние артефакты. Однако ритуал пошёл не по плану, и вместо достижения бессмертия маг вызвал разрушительную силу, которая уничтожила весь город.

Макбет, некогда процветающее и прекрасное место, погрузилось во тьму и хаос. Все жители были убиты, их души заточены в вечных муках, а город навсегда остался покрытым густым туманом, который скрывал его от посторонних глаз. Легенды гласят, что даже сама природа отвернулась от этого места, и с тех пор оно стало кровоточащим символом алчных желаний манипулировать душами и нарушать неписаные законы равновесия…

Истории о создании идеальных крестражей служат мрачным напоминанием о том, что даже самые могущественные маги могут потерпеть крах, пытаясь переиграть судьбу. Эти эксперименты не только разрушили жизни тех, кто их проводил, но и привели к гибели целых городов и народов. Таким образом древние тексты предупреждают о последствиях подобных амбиций и подчёркивают важность соблюдения законов магии и природы…»

Из книги Айона «Некромантикон: Тайные Искусства и Заклятия»

Чёртов тёмный магический туман укрыл эти земли много лет тому назад.

Мужчина в длинной чёрной мантии с капюшоном, скрывающем его облик, пробирался сквозь облака древней магии, надеясь на то, что ему это не вылезет боком. Туман касался лица, лез в уши и забивал ноздри. Из-за него Странник ничего не слышал, не чувствовал и не понимал, куда вообще направляется. Хоть в его кармане и лежала карта, нарисованная тем глупым пьяницей из бара, он всё равно опасался, что давно заплутал.

За последние несколько дней он принял огромное количество зелий, из которых все имели свои побочные эффекты. Сначала лёгкое головокружение, затем слабость в конечностях, а теперь постоянная тошнота, не отступающая ни на минуту. Настойки должны были помочь ему восстановиться, но вместо этого они смешались в организме, создавая коктейль из боли и усталости.

Наставник сделал всё возможное, чтобы подлечить его, но глубокие раны и магическое истощение требовали большей передышки для полной реабилитации. Странник знал это, но не мог себе позволить роскошь отдыха. Время поджимало, и дела, которые он обязан завершить, не ждали.

Туманные земли, в которых он сейчас находился, только усугубляли и без того весьма плачевное и дрянное состояние. Все, без исключения, движения давались ему с огромным трудом, а магический смог попросту питался его временной уязвимостью, усиливая её с последующими новыми вдохами. Он чувствовал, как силы неумолимо покидают его, как тяжелеют ноги и темнеет в глазах. Но останавливаться нельзя было.

Каждый шаг представлял собой испытание чистой воды, и каждая минута в этих проклятых землях напоминала ему о том, что он ещё не оправился от полученных ран. Созвездия из ссадин и свежих порезов не успели до конца зажить и затянуться. Но несмотря на всё это, мужчина продолжал идти, сжимая карту в кармане и надеясь, что его настойчивость и воля приведут к конечной цели.

По-другому ведь никак.

Несколько дней назад ему пришлось пробираться через болота Илкли. В те мгновенья он наивно полагал, что ничего хуже на пути уже не станет, аж пока не случилось это марево. Следуя нарисованному маршруту, мужчина в мантии преодолел столько выжженных и проклятых земель, но почему-то только этот туман доводил его до крайней точки кипения. Возможно, из-за того, что он не видел, куда идёт. На тех же болотах местность была как на ладони. А здесь? В любое мгновенье кто-то мог появиться перед носом и направить палочку прямо в сердце.

Пелена, словно живое существо, обвивалась вокруг его тела, душила и заглушала звуки. Странник ощущал себя, как в огромной пасти невидимого чудовища, где любой вздох которого мог стать последним. Холодный пот стекал по его спине, а сердце билось в такт с пульсирующей болью в висках, отдаваясь покалыванием в груди. Лекарства, те последние три флакончика с зельем отвратительного цвета и вкуса, которые он принял, смешивались с его кровью, вызывая горький привкус во рту и головокружение.

Ноги вязли в невидимой трясине, а животрепещущая опасная магия вокруг только дразнила и подавляла все проскакивающие в уме светлые образы. Он почувствовал, как его тело становится чуждым, как будто он перестал быть хозяином своего собственного существа. Это было похоже на медленное погружение в бездну, где не было спасения, только бесконечный холод и мрак.

Время от времени Странник останавливался, чтобы перевести дыхание, ощущая, как все клеточки его тела кричали, моля о покое и недолгой передышке в виде сна.

И если что-то оставалось неизменным, так это то, что никого дружелюбного в этих землях не встретишь. Никто тут просто так проходить не будет и доброго дня не пожелает. Пересечься тут с другим волшебником приравнивалось к смерти.

Странник знал, что не находился в милости министерства магии. Он рисковал своей шкурой, как никогда прежде. Даже при всём своём авантюризме, это больше не казалось смешным или забавным.

Мужчина пробрался сквозь мокрый кустарник в ту сторону, откуда доносилось слабое журчание реки, и опустился на колени у кромки воды, держа волшебную палочку в правой руке. В такой глухой и абсолютной тишине любое шуршание сдавалось подозрительным. И сейчас, оказавшись у русла, он внимательнее начал вслушиваться в звуки, сокрытые в тумане.

Холодная вода утолила жажду, мучившую его с ночи. Он не рискнул брать с собой чего лишнего, даже бутылки с каким-то тыквенным соком, потому что погоня или незапланированная дуэль с недоброжелателями могла настигнуть в любой момент.

Внезапно он вспомнил свою мать. Размытый годами, похороненный на задворках сознания образ всплыл на поверхность, обнажился перед взором. Что-то в этих землях подтолкнуло его к неприятным воспоминаниям. Может, неприветливость тумана и холод воды? Это ведь так идеально ей подходило. То немногое, что напоминало Страннику о любви матери — это имя, данное ему. Он читал её дневники, в которых она, чистая и со светлой душой леди Эва, писала о том, с каким трепетом выбирала это самое имя, чтобы оно соответствовало её новорождённому сыну.

Её история могла сложиться иначе.

Странник покачал головой, прогоняя её облик, заталкивая его вновь, как можно глубже. Последнее, о чём он мечтал, чтобы это лицо в будущем ассоциировалось с дьявольскими землями и путешествием сквозь адскую боль.

Нужно было двигаться дальше.

Когда он спустился ниже по течению реки, потянуло лёгким ветерком. Туман на несколько мгновений развеялся, и мужчина в мантии заметил тело.

Без всяких сомнений, мёртвый человек лежал на животе — ноги в воде, туловище на берегу. Сжав крепче волшебное древко в руке, Странник приблизился к покойнику, осматривая того. Видимых ран со спины не было, но алеющая под телом почва указывала на то, что перед смертью бедолага помучился.

Он аккуратно подошёл совсем близко, стараясь не производить лишнего шума. Нога коснулась мягкой почвы, и под его весом раздался тихий хруст веток. Странник затаил дыхание и замер на месте, прислушиваясь к звукам вокруг. Туман медленно сгущался, вновь скрывая окружающий мир в своём непроглядном мраке. Наклонившись, мужчина осторожно перевернул тело, стараясь не допустить внезапного движения, которое могло бы выдать его местоположение. Лицо покойника исказилось в муке, его глаза широко раскрыты, застыв в выражении ужаса. Рана на груди была относительно свежей, кровь всё ещё сочилась из неё, окрашивая землю в кровавый цвет.

Кожа бедолаги бледная, как воск, а отороченные землёй волосы слиплись в тугие пряди. Его одежда, когда-то, видимо, достаточная дорогая, теперь была разодрана и испачкана. Бархатные рукава, украшенные золотыми нитями, тонули в грязи и крови. Грудь прижатая к земле, оставила отпечаток его последних судорог.

Вокруг тела росли странные, бледные цветы, которые вытягивали жизнь из почвы, напитанной сукровицей. Их лепестки трепетали на слабом ветерке, как будто шептали о его последних мгновениях. Странник сразу узнал их.

Моргианы.

Они были признаком древней магии, символом боли и страданий, которые не могли быть стёрты временем. Вырастали только на местах великих трагедий и сражений, питаясь жизненной энергией тех, кто пал здесь.

— Кто же ты и что с тобой случилось? И что ты тут делал? — тихо прошептал Странник, словно мёртвый мог ему ответить.

Его взгляд задержался на эмблеме, вышитой на мантии убитого золотистыми нитками.

— Блядский хер, — выругался мужчина себе под нос.

Он аккуратно, но точно вывел в воздухе руну, и слабый поток голубого сияния проник в рану мёртвого.

— Блядский хер, — повторил Странник, рассматривая появившуюся в тумане магическую тайнопись.

На своем веку он повидал предостаточно мёртвых. Больше, чем хотелось бы. Однако ему всегда бывало не по себе рядом с бездыханными телами. Проще простого превратить живого человека в труп — Странник знал множество способов, — но после того, как дело сделано, обратного пути нет. Он умел отнимать жизни, но был и наслышан о том, что к жизни можно вернуть остановившееся сердце. Только вот смотря на этого несчастного, которого оставили разлагаться в проклятом тумане, мужчина сомневался, что ему что-то поможет.

Опустив палочку и разрушая заклинание анализа, он попятился назад. Его сердце забилось быстрее, когда руны начали медленно исчезать в тумане. Кто-то баловался магией не лучше той, которая пропитала эти земли. И ему уж точно не хотелось встретиться с этим волшебником. Задерживаться тут не следовало для собственной же безопасности.

— Чёрт, — пробормотал мужчина снова, выпрямляясь.

Его пальцы сжались вокруг волшебного древка, готовые к любому неожиданному нападению. Холод пробирал до костей, но не только от окружающего тумана, а от осознания, что любое его действие может привести к фатальной ошибке.

Странник осторожно двинулся вдоль берега реки, пытаясь передвигаться как можно тише. Если он не ошибался в собственных расчётах, оставалось совсем немного, прежде чем за туманом он отыщет сокрытые земли. Не выпуская волшебной палочки из рук, он шагал по направлению реки, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться. Сам не замечая того, как обычная ходьба превратилась в бег, он достиг рубежа.

Той самой границы, о которой рассказывал путник в баре.

Туман помалу рассеивался. Сначала появились слабые очертания деревьев, их силуэты постепенно становились чётче, как будто мир начинал просыпаться от долгого сна и собирался воедино. Шаг за шагом мужчина продолжал идти, пока зловещая пелена окончательно не развеялась, открывая перед ним искомые земли.

Руины древнего города тянулись до горизонта, покрытые густым слоем грязи и мха. Разрушенные стены и полуразрушенные башни поднимались из почвы, словно жуткие призраки далёкого прошлого. Странник почувствовал, как холодок пробежал по спине и сердце забилось сильнее. Этот город был мёртв уже много веков, но его мрачное величие всё ещё внушало неподдельный страх.

Каменные арки, когда-то бывшие воротами, сейчас напоминали беззубые пасти, жаждущие поглотить любого, кто осмелится войти. Улицы, заросшие травой и сорняками, усыпаны обломками зданий, среди которых можно кое-как узнать останки былой архитектуры. Колонны, некогда величавые и торжественные, теперь лежали поваленными, как великаны, павшие в битве.

Единственным уцелевшим строением осталась церковь. Ни магия, ни время, ни разруха не коснулись её. Она стояла на возвышении, как безмолвный свидетель ушедших времён и сбывшейся беды. Её высокие стрельчатые окна были застеклены цветными витражами, которые ярко сияли даже в тусклом монохромном свете. Каменные горгульи, причудливые и зловещие, смотрели вниз с её карнизов, охраняя вход от непрошеных гостей.

И только чёрные вороны напоминали о том, что тут когда-то была жизнь. Они расселись на фронтонах церкви, будто бы это было в порядке вещей. Дюжина птиц выстроилась в одну чёрную линию, их умудрённые глаза следили за чужестранцем. Их крики эхом разносились по пустым улицам, создавая ощущение, что город ожил, но это был всего лишь обман звуков.

Странник остановился на краю разрушенной площади, осматривая окрестности. Где-то внутри него тлело ощущение нереальности. Он не мог поверить в то, что спустя столько времени, убив столько сил и тех, кто вставал у него на пути, всё же отыскал эти земли. Плац был покрыт трещинами, через которые пробивалась сухая трава, придавая месту вид гигантской мозаики, разрушающейся под тяжестью веков.

Посреди площади стоял разбитый фонтан, его мраморные фигуры были наполовину поглощены землёй и прошедшими веками. Вода давным-давно пересохла. Некогда гладкие поверхности превратились в глубокие разломы, а статуи, потерявшие части своих тел, походили на обезглавленные духи прошлого.

Деревья, в незапамятном прошлом ухоженные и зелёные, ныне возвышались скелетами своих прежних форм, их ветви, искорёженные и чёрные, тянулись к небу, словно мольбы о спасении. Ветер тихо шептал среди руин, проносясь сквозь пустые окна и двери, создавая жуткую музыку, которая напоминала плач забытого в несчастье мира.

— Мерлин...

Перед глазами запестрило. Видения вырвались из оков, окутывая незваного гостя.

Местная площадь вдруг заалела. Кровь повсюду: в сточных канавах, на выложенной плиткой мостовой, в фонтане. Люди так окоченели, что сразу было видно — трупы. Одни уморительно вытянули вверх беспалые руки, другие скорчились. Магия, заключённая в этом пепелище, не отпускала души погибших и казнённых. Убийство в некотором роде приходилось ремеслом Страннику, но даже для него всё это слишком.

Мужчина вытянул руку вперёд перед собой и пробормотал что-то нечленораздельное. Медленно двинувшись вперёд и не прекращая что-то нашёптывать под нос, он погружался в воспоминания этой местности. Он видел обугленные останки домов, сожжённых в страшном кобальтовом пламени, и мог представить, как огонь пожирал всё на своём пути, оставляя после себя только развалины и пепел. Память о жестокой резне, произошедшей здесь много веков назад висела топором в воздухе.

Мрачная энергия наполняла его душу, проникая под кожу, впитываясь в кровь.

Чем ближе Странник подходил к уцелевшей церкви, тем сильнее на него давила древняя магия, скрывающая этот город от посторонних глаз. На правом запястье вытянутой руки больно запекла свежеоставленная метка. Магические чернила — отпечаток, подаренный ему путником, который отказался сам следовать сюда — напоминали о данном Обете.

Когда он ступил на первую ступеньку, то отчётливо произнёс:

— Корам ми патефико сурсум!

От боли, пронзившей всё тело, он вскрикнул и чуть не рухнул на землю. Прежде ничего подобного мужчина не испытывал. Никто и никогда не причинял ему подобной муки. Даже Непростительные не ощущались настолько смертельно, словно жизнь уже оборвалась и теперь осталась лишь живая агония.

Он закрыл глаза, прикусывая внутреннюю сторону щеки до такой степени, что чувствовал, как кровь наполняет рот. Тело пробила дрожь вдоль позвоночника. Каждая клеточка горела в огне подобно тому, как тысячи иголок пронзают плоть одновременно. Сердце билось так яростно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди, а дыхание стало прерывистым и тяжёлым, как у утопающего. Сокрушительные волны магической энергии поглощали его изнутри, заставляя мышцы судорожно сокращаться и рваться.

Земля под ним начала кружиться, и его колени подогнулись, не в силах удержать вес собственного тела. Суставы с глухим стуком ударились о каменные ступени, и боль в ногах не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри. В висках стучало, в ушах звенел нестерпимый колокольный звон, который только усиливал мучения. В глазах потускнело, и мужчина уже не мог различать черты древней церкви перед собой. Мир стал размытым, словно он смотрел сквозь всё тот же проклятый густой туман.

Однако он знал, что должен продолжать.

Все произнесённые вслух слова заклинания напоминали раскалённое железо, выжигающее его изнутри. Пальцы рук дрожали, а губы шептали немые молитвы, как будто это могло хоть немного облегчить невыносимую боль. Но ничего не помогало. Боль становилась лишь сильнее. Странник ощутил, как его сознание начинает меркнуть.

Тьма этого города поглощала его, считала, что он принадлежал отныне этому месту. Заявляла на него свои права, но пока что рано…

Сила воли была его единственным спасением, единственной опорой в этом безумном вихре страданий. Сжав зубы, мужчина поднял голову, пытаясь удержаться на грани. Он знал, что если потеряет сознание, то уже не сможет очнуться.

Даже малое движение было подвигом, каждое мгновение — борьбой. Но он не сдавался. Боль пыталась сломить его, но в глубине души Странник знал, что именно она открывала путь к истине.

— Корам ми патефико сурсум! — повторил он.

Внезапно ломота начала ослабевать, хотя тело все ещё трясло от пережитых мучений. Мужчина медленно открыл глаза, осознавая, что что-то изменилось.

Прямо перед ним, на ступенях, в таинственном мерцании, исходившем от мрачной церкви, стояла девушка. Облачённая в белое средневековое свадебное платье, которое излучало мягкий свет, словно сама ткань была соткана из лунного сияния. Волосы её уложены в изящную причёску, украшенную нежными цветами, которые смотрелись, как живые, несмотря на темноту и древнюю магию, окутывающую этот город.

Но Странника привлекло не только это. Горло девушки было перерезано, и из раны медленно текла кровь, окрашивая белоснежное платье в ярко-красный цвет. Кровь, текущая по платью — словно часть её образа по умолчанию.

Легенда о мёртвой невесте воплотилась в реальность. Сказка, которую читали детям перед сном, которую сам Странник столько раз слышал от своей матушки, стояла перед ним…

Он застыл среди руин, а в голове медленно начали всплывать образы далёкого детства. Снова леди Эва со своей непорочной чистотой. Эти воспоминания были самыми светлыми в его жизни, тщательно спрятанными в глубинах сознания. Он оберегал их от внешнего мира, не желая доверить кому-то постороннему свои сокровенные мысли, опасаясь, что кто-то может опорочить их даже случайно.

Перед его мысленным взором возникла матушка — не та холодная и безразличная женщина, какой она стала позднее, а тёплая, ласковая, с мягким голосом, который обволакивал его душу, создавая ощущение безопасности и уюта. Он скучал по тем временам, когда она сидела рядом с ним, читая сказки, держа его маленькую руку в своей.

Воспоминания затопили его воспалённый и податливый разум, вернув к той ночи, когда она впервые рассказала ему сказку о Хейз. Он помнил, как лежал в постели, укутавшись в одеяло, а Эва сидела рядом, держа книгу с пожелтевшими от времени страницами.

Давным-давно, в пору, когда мир был ещё юн, и волшебство струилось платиновыми нитями в воздухе, словно невидимые струны, жила-была дèвица по имени Хейз. Сияла она красотой неземной: косы её белели, как первый снег зимний, а очи её были подобны глубоким озёрам, что отражают голубизну небес ясных. Хейз обладала даром великим — искусством магическим, что даровало ей силы неисчислимые. Милосердие и доброта её сердца снискали ей почтение и любовь всех окрестных жителей. Но злые языки, полные зависти, шептали, что Хейз поцелована самой Смертью, что белизна её волос — знак проклятия древнего.

В те времена в город прибыл странник из земель далёких, молодой поэт и певец Эзра, чьи оды и баллады слагались о красоте и любви. И сам хорош собою был. Взгляд его пал на Хейз, и сердце его запылало страстью непреодолимой. Он пел ей оды, посвящал стихи, и вскоре любовь его была встречена взаимностью. Решили они соединить свои судьбы узами брака священного.

Для венчания избрали они древнюю церковь, что стояла на холме, окутанную благословенными туманами волшебными и тайнами красными веков минувших. Жених пригласил всех горожан, чтобы все стали свидетелями их единения под светом луны-сводницы. Ночь была ясна, и лунный свет лился серебром, покрывая церковь необыкновенным блеском. Под сиянием ночного светила они решили заключить свой союз, веря, что ночное колдовство навеки запечатает их любовь.

Но, увы, едва пробили часы полночь, как светлое венчание обратилось в кровавое. Жених, чьё сердце точно было полно тьмы, явил истинное своё лицо. Он выкрикивал заклинания зловещие, и воздух наполнился злобой нечестивой. В глазах его зелёных вспыхнуло безумие, и в тот миг он перерезал горло своей возлюбленной, принося её в жертву тёмным силам.

Город был обречён на вечный мрак и туман. Древние стены обратились в руины, и с тех пор никто не осмеливался переступать границы проклятых земель, забредать в туман бесовский. Говорят, что невеста, чьё горло было разорвано предательской рукой, до сих пор бродит среди руин, её безжизненные очи ищут спасение, её дух томится в ожидании освобождения.

Легенды гласят, что лишь тот, кто найдёт и освободит её, сможет вернуть Хейз к жизни, и её очи вновь засияют ярким голубым светом, а длинные косы цвет обретут. Но остерегайтесь, дети, ибо туман, что окутывает эти земли, хранит чары древние и коварные, и малейшая ошибка может привести к вечному проклятию души, невинной и нетронутой. Не всякий отыщет то, что сокрыто. И сердцу непогрешимому туда нет дороги.

Так, до сих пор под лунным светом и во мраке мглы мёртвая невеста Хейз бродит и ждёт своего освободителя, надеясь на возвращение к свету и жизни, коей её лишили в ту роковую, кровавую ночь. Говорят, что в темени, когда луна полна, можно услышать её тихий плач, зовущий к спасению, и увидеть её призрачный облик, бродящий среди развалин, надеясь на освобождение от древнего проклятия.

Фигура Эвы развеялась так же неожиданно, как и появилась. Странник не успел даже осознать, как глубоко забрался в свои же потёмки.

— Корам ми патефико сурсум, — в третий, последний, раз повторил мужчина дрожащим от предельного напряжения голосом.

Свечение вокруг возникшего образа невесты исчезло, и она уже стояла перед ним, как живая. Только вот порез на горле и струящаяся из раны кровь никуда не подевались. Незнакомка улыбнулась ему и присела в аккуратном реверансе.

Девушка была заточена во тьме и магии покинутого и разрушенного города. Странник прекрасно знал об этом, но всё равно не мог оторваться от её мёртвого лица.

Её голубые глаза, глубокие и бездонные, смотрели прямо на него, пробираясь куда-то значительно дальше… в душу? Он почувствовал, как метка на его запястье начала жечь с новой силой, но теперь боль была другой — не угрожающей, а словно зовущей к действию.

— Здравствуй, — поприветствовала его девушка, едва двигая губами. — Давно ко мне гости не приходили.

— Я пришёл поговорить с тобой. Не хотел потревожить твой покой.

Девушка ничего не ответила и легко улыбнулась краешком губ, но её очи говорили сами за себя. В них мужчина увидел весь ужас и страдание, которые несчастной пришлось пережить когда-то. Она была связующим звеном между древней магией и проклятием этого места.

Она знала то, что могло обернуть ход событий вспять.

— Ты не можешь мне солгать, — медленно сказал Странник, обнажая запястье руки.

Вовсе не хотелось ей этим угрожать, но она должна была понимать, с кем говорит. Возможно, что след метки и без лишних предисловий чувствовался, но мужчина посчитал, что лучше сразу уладить подобный момент, избегая какой-то неуместной неловкости.

— Несущий Обет, — девушка потянулась к нему и коснулась символа. Идеальный ровный бледный круг. Её холод обжигал точно так же, как и жгла отметина. — Почему ты думаешь, что я собираюсь тебе лгать? Тебе необязательно было себе наносить эту скверну на кожу, чтобы обеспечить мою искренность.

— Будь я на твоём месте, я бы солгал.

— Но ты не на моём месте, — она покачала головой, а кровь из пореза продолжала стекать по белому платью. Похоже, что из них двоих по-настоящему это беспокоило только Странника. — К тому же, раз ты проделал такой путь ко мне, то истинно нуждаешься в правде.

Он отнял руку и сделал небольшой шаг назад, намеренно увеличивая между ними расстояние.

— Как ты погибла?

Вопрос резкий, точно уж неприятный, но с мёртвыми необязательно ведь соблюдать все нормы морали и этики.

— Видимо, время сейчас такое, когда никто не стесняется спрашивать у дам о подобном в лоб, — девушка снова улыбнулась. И от этого холодело в груди — от недопустимой безмятежности. Наверное, после смерти уже не так сильно переживаешь о собственной гибели. — Меня убил жених во время венчания. В этой самой церкви.

Хоть он давно и вырос, но больше точно не сможет доверять сказкам и легендам. То, что когда-то воспринималось ним, как нелепица, как мрачная история для детишек, на самом деле оказалось пересказом страшной трагедии.

«Кому только пришло в голову это переиначить в сказку? Больные извращённые ублюдки…» — подумал он.

Но вслух спросил только:

— И теперь твоя душа связана с этим местом? Оттого оно не разрушено?

— Да. Я и есть эта церковь. Я и есть этот город. И тот туман, через который ты сюда пришёл — это тоже я. А вот вороны, — девушка обернулась к птицам, — это моя любовь. Эзра. Ты ведь знал, что вороны — предвестники смерти? Конечно, некоторые скажут, что это лишь глупое поверье, а кто-то поправит меня, говоря, что вороны — знамения просто дурных вестей. Но поверь мне, умершей невесте, эти птицы несут смерть.

— Смерть — достаточно дурная весть.

— Считаешь так? — невеста неестественно лукаво усмехнулась. — О ней ведь… не предупреждают. Или в такие предвестия живые просто верить не хотят. Тут как посмотреть.

— Ты знаешь, почему он убил тебя? — спросил Странник, не отводя взора от бледного лица девушки.

Ярко-голубые глаза пугали его, но он был не в силах оторваться от них. И несмотря на то, что уже видел точно такие же, эти выглядели совершенно по-иному. В этих не виднелось знакомо огонька, не вспыхивали особенные искры.

— Эзра считал, что я была ключом к его бессмертию. Душа, за убийство которой он сможет обрести то, чем владеть человеку смертному не положено. Уверовал, будто бы я — его правильное и истинное убийство.

Странник кивнул, понимая, что это знание было частью легенды, которую он слышал от путника. Это являлось частью старых тёмных учений, о которых простые смертные вообще не должны были догадываться. Это правда, с которой он столкнулся самолично. Однако, стоя перед этой несчастной душой, мужчина осознавал, что ни одна легенда, ни одна книга — ничего в мире — не могло передать всю боль и страдание, которые пережила мёртвая невеста.

И где-то глубоко, в самых недрах души, томилось гадкое предчувствие. Что с ним станет, если он ничего не сможет исправить? Смириться ли он со своей участью того, кто всё видел, но не остановил? Готов ли он сам обернуться в часть истории, которую потом перескажут, как страшную сказочку?

Его имя превратиться в пустое созвучие букв, слетающее из уст впечатлительных людей. Не о такой славе он мечтал.

— Ты была невинной жертвой. Дорогой его сердцу.

— Он был безумен в своём желании переиграть судьбу, — девушка приблизилась и потянула Странника на себя. — Кровавое венчание закончилось гибелью всего города. Сотни людей погребены под покрывалом чёрной магии. Неестественной, скверной, жуткой и мёртвой силы. Это мерзость, понимаешь? Это против природы, против всех существующих законов баланса и равновесия.

— История вновь повторяется. Спустя много веков всё снова идёт по тому же сценарию.

— Я совсем не удивлена. Вы, живые, не учитесь на ошибках. Постоянно рвётесь к величию, недоступному вам. Пытаетесь угнаться за дарами, не предназначеными смертным.

— Я вовсе не хотел тебя удивить.

— Если сценарий точно такой же, как в моём случае, то тебе нечего боятся, Странник. Просто погибнет ещё один город — превратится во что-то похожее, — она осмотрелась вокруг, — а это не самое страшное, что может случится с миром.

— Мне как-то думалось, что ты должна боятся повторения подобного.

— Отчего же мне бояться?

— Я хочу спасти девушку, у которой хотят отобрать жизнь, — твёрдо произнёс мужчина. — Я пришёл к тебе за ответами.

— Спрашиваешь у мёртвой, как выжить? — девушка расхохоталась так громко, что по его телу пробежали мурашки. — Кажется, ты выбрал плохую стратегию по спасению той, кому суждено погибнуть.

Мужчина почувствовал, как его сердце сжимается от слов невесты. Её смех, звонкий и жуткий, отдавался эхом от стен церкви, и вороны, взлетевшие в разные стороны, только усиливали зарождавшееся ощущение безысходности. Он смотрел на неё, пытаясь понять, как мёртвый дух может быть настолько безразличным к страданиям живых.

В её голубых глазах он увидел не только печаль, но и отстранённость, словно её муки сделали её равнодушной к боли других. Он чувствовал, как его собственная боль, его страх и решимость переплетались в сложный узел где-то на дне околевшей души.

— Не смей! — выкрикнул он и вырвал руку их её цепкой хватки. — Не смей насмехаться надо мной! Я пришёл к тебе за ответами и требую лишь повиновения. Ты не можешь перечить мне, Хейз.

Её имя, произнесённое вслух, прозвучало, как гром среди ясного неба. Всё вокруг будто бы сотряслось, мир в тумане содрогнулся. Вороны громко каркнули и разлетелись с фронтонов церкви, их чёрные силуэты растворялись в густой пелене, словно сама ночь всасывала их в себя. Стены разрушенного города застонали, подобно жалобным призракам, лишённых покоя.

Имя Хейз, имя мёртвой невесты, давно забытое и похороненное в веках, возродило слишком живое воспоминание о той трагедии, что поглотила этот город. Это имя было запретным, словно ключ к древним проклятиям, что сковывали эти земли. Никто не смел произносить его после кровавого венчания. Никто не осмеливался нарушить вечный сон той, чьё сердце перестало биться в мрачной ночи.

Земля под ногами Странника начала дрожать, откликнувшись на имя, вырвавшееся из его уст. Древние руны на камнях вокруг засияли тусклым, болезненным светом, словно старались удержать тьму, что пыталась выскользнуть наружу. Ветер завывал, усиливаясь, и казалось, что сам воздух насытился тоской и гневом.

И вдруг всё стихло.

— Я не перечу тебе, молодой господин, — Хейз почтительно поклонилась ему. — Я лишь говорю, что судьбу нельзя переиграть. Ты никогда не ходишь первым в партии с ней. Этому суждено случиться. Точно так же, как и мне было суждено погибнуть в ночь венчания с любимым человеком.

— Откуда в тебе столько бессердечия?

— Я вовсе не бессердечна и равнодушна, — тихо ответила она. — Просто моя смерть и это проклятие научили меня видеть мир иначе. Я стала частью этой тьмы, и она изменила меня. Теперь я — всего лишь отражение того, что осталось после моей гибели. Такова реальность. Не существует где-то на белом свете доброй ведьмы, к которой ты придёшь со своей бедой, и она даст тебе волшебное чудодейственное зелье.

Её лицо стало серьёзным, и на мгновение он увидел в её глазах отблеск того, кем она была при жизни — молодой женщиной, полной надежд и мечтаний.

— Сожги ты весь мир дотла, отыщи всех заточённых в проклятье жертв, преодолей сотню миль морока и тумана, ты не сможешь исправить что-то, — девушка достала из причёски ромашку, которая в её руках тут же усохла. — Круговорот рождения и смерти. Жизни и убийств. Суждено тому случится, Странник. И ты не докажешь мне обратного. Я знаю, кого ты пытаешься спасти. Она такая же, как и я.

— Ты не…

— Ты смотришь в мои глаза со страхом, — перебила она его, — а в её, точно такие же, с надеждой. Другую бы и не выбрали. С другой бы так далеко ничего не зашло.

— О чём ты говоришь?

— Переписанную правду истиной называть нельзя. То, что пересказали и переврали, в душу впустишь, но ядом кровь отравишь, — невеста развернулась и направилась к церкви. — Не один ты, Несущий Обет, хочешь пойти против законов равновесия.

— Я не хочу ничего нарушать, я хочу просто спасти подругу.

— А когда ты это понял? — Хейз на миг остановилась и посмотрела на него в полуобороте. — В тот момент, когда она перестала нормально спать? Или тогда, когда её глаза впервые стали голубыми? Или, может быть, когда понял, что Смерть всегда забирает своё? Ты принял Обет, пока кто-то принял в своё сердце что-то гораздо тёмное.

— Что с тобой случилось до венчания? Ты не всё мне рассказала, да? Ты знаешь, что она переживает. То же, что и ты в своё время? Так расскажи мне.

— Поцелованная Смертью дева не может принадлежать двум мирам, — тихо протянул призрак, как песню начинала. — Вразумей же ты, Странник, что не всем предначертан счастливый конец. Если тебя это успокоит, то тот, кто вознамерился отнять у Смерти деву, очень сильно ошибается. Думает, что ему по зубам Костлявая. Все сгорят в мёртвом синем пламени.

«Когда-то кто-то научит говорить призраков нормально, а не загадками…» — пронеслось у него в голове.

— Стой! — мужчина побежал за ней, но тут же повалился на землю, а перед ним всё начало плыть.

Он посмотрел на свои руки. Те были окровавлены чужой кровью, а метка на запястье начала жечь с новой силой. Сознание помутилось, и древняя магия медленно оседала на его плечах.

— Стой! — вновь выкрикнул он, но голос его был слаб и еле слышен.

Невеста обернулась, её лицо стало теперь ещё более отстранённым и холодным. Глубокие голубые глаза смотрели на него, полные какого-то неизъяснимого понимания и печали.

— Ты ведь знал, что это будет нелегко, — произнесла она и звучало это уже, как эхо в пустоте. — Ты пришёл сюда, несмотря на опасности, готовый к испытаниям. Жертвуешь собой ради неё. Хочешь узнать, есть ли шанс уберечь ту девушку с голубыми глазами от уготованной участи? Но не думал ли ты, что сам станешь частью этой тьмы?

— Я обязан ей жизнью.

— Но почему решил, что тьма, которая потом вырвется из неё, лучше той, в которой она погрязнет? Ничего не происходит просто так, друг мой дорогой. Тут, за завесой, — Хейз выдохнула, — всё иначе. Весь мир наконец-то предстаёт настоящим. Ничего больше его не искажает. Нет человеческих эмоций, ярких чувств и ненужных желаний. Поверь мне, тебе только кажется, что ты спасаешь её.

Мужчина задыхался, пытался вырваться из оков боли, но каждый его вздох был мучителен. Он увидел, как девушка медленно уходит вглубь церкви. Вокруг неё теперь крутились вороны, как предвестники гибели, и казалось, что сам воздух становился плотнее и темнее, стоило ей ступить новый шаг.

— Потустронняя ты дрянь! — выкрикнул он. — Ты не имеешь права так говорить со мной! Я твой хозяин!

Странник застыл, его глаза расширились от ужаса, когда он осознал всю тяжесть произнесённых слов. Холод проник в его кости, и любое его движение стало невозможным. Он чувствовал, как его тело словно парализовало, а дыхание стало прерывистым и тяжёлым. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мужчина попытался прошептать заклинание, но язык не слушался. Даже за палочкой он не мог потянуться, потому что не контролировал себя. Загробный шёпот раздался у его уха:

— Ты лишь Несущий Обет. Осквернённый. Ты отныне мерзость, и ничего этого не исправит.

— Ты… не можешь… — пытался прошептать он.

Он чувствовал, как его сила уходит, как магия, которую он всегда считал своей, теперь оборачивается против него. Зеницы девушки, уже почти исчезнувшей в глубине церкви, светились ледяным ярко-голубым светом, и её образ сливался с тьмой вокруг.

— Ты сильный. Я бы даже сказала, что другой, но не обольщайся… Ты просто уже касался этой тьмы, принимая её за свет.

— Я помогу ей…

— И будешь гореть в огне, созданным ею. Синее пламя поглотит и тебя, и твою преданность, и твою веру в неё, а потом мы вновь с тобой встретимся, ибо ты обещан этому месту. Пусть воля твоя, Странник, Несущий Обет, будет сильнее всех испытаний.

С этими словами она исчезла, оставив за собой только шлейф тени и лёгкий запах цветов. А он провалился в небытие, не способный больше держаться за нить, связующую с реальностью…

Когда мужчина очнулся, то не было уже никакой церкви рядом и проклятого города. Лишь мягкая постель и запах трав. Он не помнил, как тут оказался, как вообще убрался оттуда и что случилось с ним… Хотя что-то подсказывало, что в одиночку он бы точно оттуда не выбрался. В подтверждение собственных догадок из вне послышался строгий мужской голос.

— Надеюсь, что это того стоило.

Странник повернул голову, стараясь сфокусировать взгляд на расплывчатом недалёком силуэте.

— Не знаю, что тебе ответить… Она ничего мне конкретного не рассказала. Ей моя метка до одного места была, а я принёс Обет этому ублюдку.

— Ты знал, на что идёшь. Никто силой тебя туда не тянул и, уж тем более, не заставлял давать какие-то обещания не самому надёжному человеку.

— Так ты его решил назвать? — мужчина привстал, опершись на локти. — Не самый надёжный человек? А не ты ли меня к нему послал?

— Я тебя свёл с ним, но не побивал принимать какую-то метку, — собеседник ухмыльнулся. — Уж я то о метках знаю побольше твоего. Но ты, видимо, относишься к тому типу людей, которые учатся на собственных ошибках, но никак не на ошибках других.

— Тебе кто-то говорил, Северус, что как для бывшего школьного учителя, ты слишком вжился в роль. Поучаешь меня, словно я одиннадцатилетний первокурсник, который впервые пришёл к тебе на зелья.

— Знал я одного первокурсника, из-за которого теперь мы и находимся в этом дерьме, — Снейп швырнул в него чистой мантией. — Одевайся, скоро выдвигаемся.

— Что слышно о Гермионе?

Снейп выдохнул и на его лице проскочила какая-то нечитаемая эмоция. Он горевал?

— Она всё ещё не пришла в себя. Почитаемый господин министр позволил Драко забрать её на какое-то время в Малфой-мэнор, но при этом наложил на неё чары, лишающие магии.

— Порошок?

— Она увлеклась им, — строго ответил Северус. — Он не работает. Я думаю, что дальше нет проку в том, чтобы давать ей его. Он только вредит ей. Для неё это теперь действительно просто наркотик, блокирующий лишь истинные эмоции и чувства, но стоит остаться без дозы, как мисс Грейнджер теряется сама в себе. Теодор писал, что она часто плачет без видимой на то причины, порой у неё дрожат руки… Она плохо контролирует себя.

— Я говорил, что это дурная затея — подсаживать её на эту дрянь.

— Браво! — Снейп похлопал в ладоши. — Десять очков Гриффиндору! Только почему-то ты ничего не предложил в тот момент, когда она прислала письмо, прося о помощи. Ничего не предложил и тогда, когда она пришла к тебе в лабораторию. Легко теперь перекладывать вину на меня? Это так по-гриффиндорски.

— А что там Нотт?

— Они осели в Кируне. В свете последних событий это лучшее их решение.

— И что дальше?

Северус сомкнул руки за спиной и посмотрел в окно. Он будто бы и сам не знал, что дальше. Впервые не понимал, правильно ли они всё делают.

— Осмелюсь предположить, что стоит мисс Грейнджер прийти в себя, нас ждёт очередной нервный срыв. Она очень и очень нестабильна. И это я мягко выразился.

— При мне можешь не выбирать красивых слов. Ты уже называл её истеричкой в разговоре со мной.

— Я всегда находил её… кхм… личностью эмоциональной, идущей на зов сердца, а не разума, но сейчас она и сама не в силах проследить всю абсурдность своего поведения. Нам повезёт, если в конце не придётся обдумывать план, как бороться с ней самой.

Внезапно раздался глухой стук.

— Мы кого-то ждём? — спросил Странник, поспешно натягивая мантию и кривясь от ломающей боли во всём теле.

Северус потянул на себя дверь, впуская в комнату женщину в красной мантии. Она сбросила с головы капюшон и посмотрела вперёд, встречаясь взглядами со Странником. На бледном миловидном лице тут же расплылась довольная улыбка.

— Немного задержалась. В Англии нынче трудно с перемещениями.

— Здравствуй, Александра, — Северус поклонился ей. — Рад видеть тебя.

— Взаимно, мой дорогой друг. Погляжу, ты не один. Не представишь нас?

— Познакомитесь в дороге. Нам пора.