— Всепроникающий Свет, парень, ты совсем тугой или притворяешься? — Поллукс скривился, нависая надо мной, растявнувшимся на каменном полу.
Я в ответ только скрипнул злобно зубами и вновь поднялся на ноги. В груди клокотало и горело, но вот управлять светозарным огнём и отражать атаки звезды из раза в раз не получалось, и я продолжал оказываться то оттеснённым к стене, а то и вовсе сбитым с ног. И постоянно Поллукс окидывал меня презрительным взглядом и хмыкал, что только больше раздражало и мешало сосредоточиться.
— Упёртый, как и твой отец. Похвально. Из Антареса ведь, в конце концов, вышел толк, так что мизерный шанс есть и у тебя, шкет.
Упоминания Верховного для меня были сродни красной тряпке для быка, и я, не задумываясь, кинулся в атаку, выставляя вперёд невольно призванное копьё, но звезда лишь надменно ухмыльнулся, легко отводя от себя удар клинком кровного оружия, и поставил мне подножку, отчего я полетел на пол словно безвольный мешок и больно ударился щекой. Моё кровное оружие выскользнуло из рук и рассеялось так же внезапно, как и появилось. От сильного удара картинка вокруг пошла рябью — пришлось прикрыть глаза, чтобы меня не начало мутить. Всё тело болело, и на этот раз я решил окончательно сдаться, продолжив лежать ничком. Но через пару секунд затишья меня несильно пнули под рёбра:
— Эй, живой там?
— Катись в Обливион, — просипел я и со скрипом перевернулся на спину, всё также не открывая глаз, и без того прекрасно представляя, как Поллукс опять смеряет меня полным раздражения взглядом и кривится.
Вновь последовал тычок под рёбра.
— Вот давай без этого. Выкладывай: что так беспокоит твою пустую голову?
От неожиданного вопроса я даже распахнул глаза. Судя по всему, на лице у меня отразился весь мой шок, потому что эквилибрум насупился, но как-то беззлобно, просто с некоторой серьёзностью. Выглядел я, видимо, в данную секунду до крайней степени жалко.
— С чего ты взял, что меня что-то беспокоит? — как можно ядовитее я бросил ответный вопрос, с шипением приподнялся на локтях и сел, продолжая сверлить звезду взглядом. — Да даже если это и так, какого тарта мне изливать тебе душу?
Рассказать ему про Дана? Про Фри? Про ворота, которые, я думал, существуют только в её душе, но увидел и в воспоминаниях Зербрага? Да про Антареса, в конце концов, и это розовое нечто, изменяющее воспоминания? Про чёртовых Чёрно-Белых, Хранителей или как их вообще надо называть? Я слабо представлял себе диалог на подобные темы с кем-то вроде него. Хотя, возможно, он как раз и был тем, кто лучше всех понял бы меня.
Опалённый между тем закатил глаза:
— Моё дело предложить. Подумал, мало ли тебе нужен совет от кого-то с бóльшим количеством извилин, чем у твоих дружков-протекторов.
Заоблачник заставил свои клинки исчезнуть, фыркнул для пущей демонстративности и, сунув руки в карманы мешковатых брюк, отвернулся, зашагав в сторону выхода из тренировочного зала.
Я не мог доверять Поллуксу полностью. Откровенно говоря, я вообще не был уверен, что мог хоть сколько-то ему доверять. Слишком много противоречивых ситуаций происходило с его участием. С одной стороны, он сначала пытался чуть ли не убить меня ради осколка Антареса и сдал на растерзание Зербрагу ради собственной выгоды. А с другой — он уже несколько раз спасал наши жизни и оказывал помощь вроде той ситуации, когда он послал ко мне Габиума для спасения Сары. А сейчас он самостоятельно предложил тренировать меня, хотя мы оба были не в восторге от этой затеи.
— Слишком много всего произошло за это время, — слова сами сорвались с языка, я даже не успел толком подумать.
Но звезда остановился у уже исчезнувшей двери, и потому я продолжил:
— И я не знаю, что со всем этим делать и чего ожидать дальше. Мир и так был чересчур странным, а теперь совсем встал с ног на голову.
Я потёр переносицу, в голове начинало гудеть от всех этих мыслей. Я слышал, как эквилибрум вымученно вздохнул, по всей видимости, уже жалея, что вообще задал этот вопрос, но затем обернулся через плечо и бросил коротко:
— На сегодня с избиением младенцев закончим. Пошли, выпьем. Нам ни разу не доводилось с тобой нормально поболтать.
Я тупо уставился на него, не веря своим ушам. «Нормально поболтать?» С ним? На секунду я усомнился в реальности происходящего и даже ущипнул себя.
Опалённый в очередной раз скривился:
— Ты совсем ретроградный уже?
Я проигнорировал его, с кряхтением и шипением поднялся и наконец поковылял следом.
«Была не была», — решил для себя я.
Наши тренировки проходили не на одной из баз «Белого луча», а в личных владениях Поллукса, потому, когда звезда решал, что настало время новой тренировки, он посылал за мной Габиума, а тот уже доставлял меня в нужное место и потом возвращал обратно. Думаю, последнему это приносило мало удовольствия, но всё же он каждый раз заводил со мной короткую беседу обо всём и ни о чём, травил неплохие шутки и беззлобно подкалывал побитого меня, возвращая после спаррингов обратно, и я даже был благодарен ему за это. Он хотя бы не смотрел на меня как на полного дегенерата.
Пройдя несколько помещений, я следом за Поллуксом ввалился в просторную залу и, не обращая никакого внимания на интерьер, устало рухнул на моментально запримеченную софу. Тело ныло, накатило резкое желание уснуть прямо тут и просто забыть обо всём и обо всех. Но я всё же заставил себя повернуть голову, когда эквилибрум поставил на столик бутылку с какой-то жидкостью, по цвету похожей на крепкий чай, но только с подозрительным блеском, словно там растворили горсть блёсток, и два стакана наподобие тех, из которых на Земле пьют виски, а сам уселся на точно такую же софу напротив, вальяжно закидывая ногу на ногу. Мне, к слову, всё ещё было непривычно видеть Поллукса не при полном параде: в строгом костюме и с зализанными волосами, — а в простой тёмной и свободной рубашке, незастёгнутой на верхнюю пуговицу, таких же свободных брюках и со слегка растрёпанными в процессе тренировок волосами. Цвет которых, как мне иногда казалось, стал чуть насыщеннее и темнее, уходя куда-то ближе к алому. Возможно, что всё же, после окончательного снятия гало-пленения, он начинал с невероятной скоростью менять спектр. На самом деле мне хотелось расспросить звезду о пленении и том, что вообще привело к этому. Кроме того, его ведь и от родного генума отрекли… Но сделать я этого не мог, поскольку прекрасно понимал, что окажусь моментально посланным в Обливион.
В продолжающемся молчании Поллукс разлил, предположительно, что-то из заоблачного алкоголя по стаканам, взял один и откинулся на спинку софы, только теперь переводя на меня взгляд. Я нехотя принял сидячее положение и с недоверием уставился на свой стакан.
— А мне, ну… безопасно пить ваше заоблачное пойло?
Опалённый ухмыльнулся, сделал глоток и пожал плечами:
— Вот и проверим.
Я всё ещё с неуверенностью потянулся за стаканом. Жидкость в нём переливалась и поблескивала в лучах большой ярко-оранжевой звезды, проникавших через круглые панорамные окна. Я ещё в первый раз поинтересовался, не эфирное ли это сердце самого Поллукса, на что тот фыркнул и кровожадно улыбнулся: «Я бы не стал строить своё убежище рядом с собственной звездой: слишком очевидно. А этот товарищ давным-давно мертв».
Осторожно и при этом непроизвольно зажмурившись, я сделал первый глоток. Жидкость имела консистенцию, больше напоминающую сливки, и совершенно непривычный сладковатый вкус, но, хотя она и обжигала горло сильнее всякого земного алкоголя, пить её было можно и даже не противно.
— Ну вот, не помер ведь, — Поллукс вновь усмехался. — А теперь выкладывай. Если ты продолжишь вести себя как в червоточину опущенный, я пошлю всю эту затею в Обливион. Оно не мне надо, шкет.
Я тяжело вздохнул, поболтал жидкость в стакане и спросил прямо:
— Вот что делать, когда твой лучший друг стал дэларом, всё время умалчивал об этом, убил одного из наших товарищей и в итоге смотался в Тёмный Юниверсариум к Ранорию Незабвенному?
Поллукс от настолько неожиданного вопроса даже поперхнулся, и эта картина заставила меня усмехнуться. Его серебряные глаза шокировано округлились, и он уставился на меня, подавшись вперёд:
— Какого тарта у вас, протекторов, там творится?!
Я пожал плечами и откинулся на спинку софы, делая новый глоток.
— Вот и я про то же.
Опалённый раздражённо тёр переносицу несколько секунд, по всей видимости, обдумывая услышанное.
— Как вообще приземлённый мог стать дэларом? Тем более тартский люмен-протектор? Разве вся ваша фишка не в том, что Света в вас больше, чем в остальных?
Я сделал ещё пару глотков, начиная постепенно пьянеть от крепкого заоблачного алкоголя, и пустился в умопомрачительный рассказ об экспериментах Шакары и том, как Дан стал её невольным подопытным. Поллукс слушал внимательно, не перебивая, и только то и дело супился, кривился, видимо, от мысли о подобном изменении души, и отпивал из стакана.
— Ну, и в итоге Ранорий наобещал ему протекцию и он решился уйти.
К этому моменту по телу разливалась лёгкость, грея грудь и развязывая язык.
— М-да, — протянул заоблачник, — всё-то у вас не слава Свету. Откровенно говоря, могу только посочувствовать, непростая ситуация. Которая к тому же может пойти на пользу Тёмной Армии, — Поллукс оскалился. — А что? Ранорий явно не собирается упускать такой шанс прибавки в солдатах.
На душе стало гадко от мысли об этом.
— Я в этом виноват, — констатировал я, залпом допивая оставшееся в стакане. — Он ради помощи мне попёрся к падшим, спасал меня от Шакары и попал под это тартское вознесение, а я потом даже не обращал внимания, что с ним что-то не ладное. Думал: «ну хандрит и хандрит, это же Дан — пройдёт». Да какой я друг после этого, если даже держал от него в тайне, кем являюсь? А ему это важно было, может, и не довели бы до всего этого!
Горло сдавило; я понял, что повысил тон. Не стоило мне вываливать всё это перед Поллуксом, это не его проблема, тем более было банально стыдно демонстрировать перед ним не только физическую, но и моральную слабость.
Я уставился на ковёр у себя под ногами, стараясь не поднимать глаз на эквилибрума, а затем подался к столику, схватил бутылку и вновь наполнил свой стакан, который тут же осушил наполовину в один глоток. Хотелось забыться. Совсем и с концами. В Обливион всё это. Я криво усмехнулся:
— Я абсолютно бесполезен. Ни управление светозарным огнём мне не даётся, ни призвать кровное оружие нормально не выходит, а люмен-протекторам с моего появления одни проблемы светят. Я даже не знаю, как помочь своим друзьям. Бесполезный! — я перевёл дух, сделал глоток и теперь в упор уставился на Поллукса, который просто молча продолжал слушать. — Ещё и Антарес. Ни черта не говорит, что-то скрывает! Как он получил такую силу? Я видел: в воспоминаниях Зербрага была слабая звезда, которая просто в одночасье получила такую мощь.
— Зербраг сам наградил его люминарной нитью, это и починило его душу. Так говорят.
— Ложь, — заскрежетал я зубами, — наглая ложь. Воспоминания Зербрага исправлены, но в них было что-то. Что-то о том, как Антарес получил свою силу. Что-то важное. Хуже того – что-то опасное. И эти тартские Хранители знают правду, я уверен.
Я откинулся на спинку и запрокинул голову, невидящим взглядом уставившись в потолок. Весь запал иссяк. Я на одном дыхании вывалил фактически всё, что так долго грызло меня изнутри, и теперь чувствовал усталость, а в горле собрался противный комок, который не удавалось проглотить даже с новой порцией алкоголя. Помимо всего прочего, я, казалось, знатно опьянел.
— Я не знаю, что мне делать, — уже полушёпотом добавил я. — Что делать, что чувствовать, как идти дальше. Я не могу разобраться, кто мой отец и кто я. Я… — я запнулся, но махнул на все предрассудки рукой и продолжил: — Я боюсь его. И из-за этого не понимаю, кто я. Что я.
В комнате повисла тишина. Эквилибрум молчал, и я, на самом деле испытывая облегчение от того, что из такого положения не вижу его лица, вымученно прикрыл глаза. Всё ещё было немного стыдно, что я просто вывернул душу наизнанку перед кем-то вроде Поллукса, но куда больше было плевать, тем более что он сам был в этом виноват: никто его за язык не тянул.
— М-да уж, шкет, задал ты мне задачку, — голос заоблачника звучал ровно и — впервые — без капли издёвки, раздражения или надменности.
На краю сознания пронеслось «приятный», и я едва удержался, чтоб не прыснуть.
«Совсем пьяный», — подумал я.
— Не знаю, что тебе сказать по поводу всей этой кутерьмы с протектором-дэларом и Ранорием, или насчёт Антареса, изменённых воспоминаний и этих твоих Хранителей, о ком бы ты так ни говорил. Но вот то, кем тебе быть, решаешь только ты.
Я хмыкнул:
— Да я же даже как две капли воды похож на него. Покрасить волосы в красный — и могу подменять его на всяких совещаниях.
— Мы с Альдебараном тоже на отца похожи. И что дальше? Наш папаша — идиот и лизоблюд. Брат же его противоположность. Тоже ретроградный, правда, но всё же в нём есть понятие чести и ответственности, как бы противно мне ни было это сейчас перед тобой признавать. А я вообще от генума отречен за вольнодумие и свободолюбие. Так что рожа твоя ничего не решает, если ты сам под это прогибаться не будешь. А не нравится, как выглядишь, — ну, не знаю, волосы там перекрась или что вы, приземлённые, делаете, когда у вас подростковый максимализм буянит.
— Ага, в радужный перекрашусь. Голубой есть — остались все остальные, — хмыкнул я, всё же улыбнувшись. — А хотя — чего мелочиться уже? — сразу налысо. Эквилибрумы вообще бывают лысыми? Или у вас такое не в моде из-за всех этих спектров?
Поллукс в ответ на это рассмеялся, а я наконец опустил голову и посмотрел на него.
— Видел я несколько таких. Преступники, скрывали так свой спектр, — ответил он и добавил, тыкнув в меня пальцем: — Не делай так. Серьёзно, уродство даже для вас, приземлённых. Я тебя тогда вообще тренировать откажусь, шкет.
Я откровенно прыснул от такой угрозы, но и Поллукс тоже улыбнулся: беззлобно, не с оскалом, как делал это обычно. И я снова поймал себя на мысли, что заоблачник хорош собой, когда не ведёт себя как мудак, от которой тут же постарался избавиться, помотав головой.
— Спасибо, — неловко начал я, — ну, за то, что возишься со мной. Да и за то, что выслушал.
Опалённый хмыкнул:
— Я задолжал вашему генуму и не люблю быть в должниках. А благодарить будешь, когда хоть что-то у тебя начнёт получаться, шкет. Хотя, если тебе от этого станет спокойнее, ты отнюдь не безнадёжен.
Я кивнул, сам не понимая чему, и мы на какое-то время погрузились в тишину. Я глядел в окно на горящую звезду, но в голове было пусто, хотелось спать.
— Скажи Габиуму вернуть меня обратно в Соларум, — уже еле ворочая языком, попросил я и попытался встать, но ноги предательски не слушались, и я плюхнулся обратно, а перед глазами всё поплыло.
— Чтоб он твою пьянющую тушку туда тащил? — хмыкнул звезда и в два шага оказался около меня. — Нет уж, мне же стыдно за тебя будет. Тут проспишься, а потом — хоть на все четыре стороны.
Отчего-то предложение показалось заманчивым, хотя крохи совести, которые ещё не были подавлены алкоголем, взвыли, что так лучше не делать, ведь ребята в Соларуме хватятся моего долгого отсутствия из-за разницы в течении времени. Но то, каким серьёзным и не терпящим возражений тоном это было сказано, усмирило их. Я отметил, что в этот момент Поллукс говорил почти как его брат.
— Ладно, — протянул я и предпринял новую попытку встать, хотя, в принципе, был не против остаться прямо тут, на кушетке.
На этот раз подняться на ноги всё же удалось, но меня явно шатало, что заставило Опалённого опять усмехнуться, а меня посмотреть на него настолько грозно и недовольно, насколько в моём состоянии это в принципе было возможно.
— Да уж, шкет, пьянеешь ты от заоблачного алкоголя в два счёта.
После этих слов эквилибрум совершенно бесцеремонно подхватил меня на руки.
— П-пусти меня, — заикаясь, запротестовал я, пытаясь вырваться, — я с-сам дойду.
— Скорее доползёшь, — хмыкнул он, глядя на меня сверху. Была бы у меня человеческая кровь, я бы наверняка покраснел от такой ситуации.
— Всё, не брыкайся, а то правда кину — и ковыляй сам. Будет везение, если ты себе ничего по пути не сломаешь.
Я обиженно хмыкнул, но больше не сказал ни слова. Стоило мне успокоиться, как сонливость и усталость накатили в десятикратном размере, и я закрыл глаза, устроив голову на плече заоблачника.
«А ты даже милый, когда не выбешиваешь меня», — услышал я, проваливаясь в сон, но уже не был уверен в том, что это мне не померещилось.