Я покажу тебе, Кейчиро!

***

Сайори Кимура — девочка семи лет, она умная и сильная, и она совершенно точно не трусиха.

Как она могла быть трусихой? Она обещала всем, кому только могла, что вырастет и станет лучшим в мире тренером покемонов Призрачного типа, даже лучше, чем мисс Агата, Фиби или Шонтал, и поскольку Арсеус был её свидетелем, никто не собирался вставать у неё на пути!

Даже её лучший друг Кейчиро.

Кейчиро был её лучшим другом в основном потому, что он был единственным ребёнком в детском саду, который хотел подойти к маленькой девочке, сжимающей в руках жуткую, рваную маленькую плюшевую игрушку Сайблай. Конечно, может быть, это он сделал для того, чтобы стащить её и заставить Сайори сыграть с ним в прятки, но он отдал её обратно, потому что думал, что она вызовет у него кошмары, а затем он настоял на том, чтобы включать Сайори в каждую игру, которую он организовывал на перемене, хотела она того или нет. Что… было мило? Как ей казалось. Несмотря на это, Кейчиро, по крайней мере, её самый близкий друг, независимо от того, насколько он думает, что симпатия к призрачным покемонам — это «неправильно», и время от времени он подстрекает других детей высмеивать любимых покемонов Сайори. (Кейчиро любит огненных покемонов, и он уже решил, что заставит своих родителей подарить ему Чармандера на его десятый день рождения.)

Вот почему Сайори сегодня вечером здесь, в свете полной луны; топает по листве в своих красных резиновых сапогах, упрямо светя фонариком перед собой. Сайори точно знает, что где-то здесь есть большой, страшный, жуткий заброшенный дом — она слышала, как большие дети постоянно говорят о нём, подначивая друг друга войти, и Сайори точно знает, что большие-страшные-жуткие-заброшенные-дома — любимое логово¹ (ха-ха!) призрачных покемонов.

Она собирается доказать Кейчиро (и другим детям, конечно) раз и навсегда; она собирается пойти и найти покемона-призрака, и она собирается стать его другом. Все знали, что покемоны могут определить, когда вы хотите дружить; и Сайори так хотела подружиться с покемоном-призраком, что не было никакой возможности, что он не поймёт её. Она развесила тэру-бозу² в надежде найти Шаппета; она привязала воздушные шары к каждому столбу забора, чтобы попытаться привлечь Дрифлуна; она даже, возможно, одолжила некоторые мамины украшения (не то чтобы с ними что-то случилось) и оставила их на крыльце в миске для блестящего Сайблая. Конечно, если какой-то ребёнок хотел быть лучшим другом покемона-призрака, то это должна была быть она.

И с этой уверенной мыслью, со своим рюкзаком (в котором лежали только её драгоценная мягкая игрушка Сайблая, коробка с закусками и запасная батарейка для фонарика) и красными резиновыми сапогами Сайори Кимура входит в разваливающийся заброшенный особняк.

***

— Привет-и-ик?

Может быть, ей следовало ожидать, что покемонов, которые практически могут проходить сквозь стены, будет немного сложно найти.

Внутри было темно — не жутко, по крайней мере, для неё, но определённо темно, и она была рада, что у неё есть фонарик, хотя бы для того, чтобы случайно не упасть с лестницы в подвал. Было сыро, в воздухе пахло плесенью, а пол местами был мягким, даже там, где он был деревянным, но именно поэтому она надела сапоги.

Но всё равно никаких покемонов-призраков видно не было.

Сайори, возможно, прошла кругом и вернулась обратно в гостиную. Там стоял диван, из которого торчало много набивки, и для её носа это было слишком; фыркнув, она плюхается на него, кашляя от поднявшегося огромного облака пыли. Он довольно мягкий, и это всё, по мнению Сайори, что она может желать от старого дивана в (как она надеялась) доме с привидениями, поэтому она надевает свой рюкзак на плечо и достаёт свои закуски.

— Эм… кто-нибудь дома? — спрашивает она, глядя в воздух перед собой, встряхивая маленькую картонную коробку. — У… у меня есть Теддиурсы Грэхемс! Они со вкусом мёда и корицы, и они действительно хороши, и я бы очень-очень хотела поделиться ими с кем-нибудь!

…тишина.

Сайори снова трясёт коробку, всё ещё надеясь, но покемоны не показываются, и она вздыхает, опуская поражённо плечи.

— … ладно, — бормочет она, всё равно открывая язычки на коробке. Даже если никто не собирался к ней присоединиться, она могла бы взять горсть или две для себя — запихивая часть крекеров в карманы куртки, а часть в рот.

— …тууу…

Сайори на мгновение прекращает хрустеть. Послышался какой-то звук? Она могла бы поклясться, что он точно был. Схватив свой фонарик, она на четвереньках перебирается к другому подлокотнику дивана, наклоняясь всем телом, чтобы увидеть…

— Фантам?

— Хе-мф-ву!

Сайори сияет, не особо заботясь о том, что изо рта у неё вываливаются крошки крекеров, потому что возле подлокотника дивана с любопытством сидит Фантамп, и она не могла быть счастливее, увидев его.

Он с любопытством моргает, наклонив голову набок.

— Фантууу?

— П-привет, — снова говорит она, на этот раз фактически проглатывая крекеры, заполнившие её рот. — Вот! Хочешь немного!

Засунув руку в карман, она протягивает горсть крекеров озадаченному маленькому покемону.

— …ту!

Который, более внимательно осмотрев подношение, оживляется и хватает пару крекеров в свои крошечные лапки.

***

Фантамп и Сайори некоторое время ели крекеры вместе. Сайори с радостью рассказывала покемону обо всём, что приходило ей в голову, от того, что она пришла сюда, чтобы завести друга, до того, как сильно она любит покемонов-призраков, какой у неё любимый вид Теддиурс Грэхемов, сколько прыжков на её кровати нужно, чтобы достичь потолка, а Фантамп чирикал ей весь её рассказ, и Сайори действительно почувствовала, что завела нового друга.

Закуски превратились в общение, переросшее в игру, и, как знает любой семилетний ребёнок, если с людьми это была настольная игра или что-то в этом роде, то с друзьями-покемонами были, по-видимому, салки, в которые Сайори играет с апломбом — у неё есть фонарик, красные резиновые сапоги и новый друг, в конце концов, и ничто не может её напугать.

— Оу!

Однако это не спасло её от падения на особенно скользком и мягком участке гниющего пола.

По правде говоря, большая часть звука исходила от удара; Сайори немного шмыгает носом, сидя, но её штаны и куртка спасли её руки и ноги от царапин, а пол такой старый, что он уже и не такой твёрдый. Но её фонарик улетел, когда она ударилась о землю, и, должно быть, сам по себе выключился — теперь всё вокруг неё в кромешной тьме, и она ничего не видит.

— … п… привеи? Ф-Фантамп?

Фантамп не отвечает, что ранит Сайори сильнее, чем падение, — настолько сильнее, что ей приходится тереть глаза руками, кусать губу и всё равно, после всего этого, снова шмыгать носом.

…Мне нужно найти свой фонарик…

Но когда она встаёт, засунув кончик рукава в рот, грустно жуя его, её взгляд привлекает маленькая точка света, далеко в темноте.

— …фонарик?

***

Это не её фонарик; он слишком далеко, что она замечает после того, как идёт уже три минуты, но ближе он не становится. Но она дрожит, и ей грустно, и там должно быть что-то — может быть, дверь? — и она всё равно следует за пятнышком света, медленно шагая за ним, шаг за шагом, шаг за шагом.

Её ноги немного болят к тому времени, как она достигает источника света, но к тому моменту это меньшее из того, что её беспокоит.

Сайори ахает, спотыкаясь и падая на колени перед другим покемоном-призраком, послушно сидящим на полу большой круглой комнаты.

Литвик.

— Ух ты, — выдыхает Сайори. — Ты такой красивый.

Литвик молчит, пристально глядя на Сайори. Та снова шмыгает носом, затем вздрагивает, прижимая руки к груди и придвигаясь на дюйм ближе к покемону.

— Здесь холодно, — сообщает она Литвику. — И сыро. Может, это не очень хорошо для тебя, потому что…

Сайори немного оживляется.

— Поскольку ты огненного типа! К-Кейчиро бы тебя полюбил. Он думает, что огненные типы такие к-крутые, — объясняет она, снова вздрагивая. — Мне, мне нравятся п-призрачные типы, ты тоже м-мне нравишься.

Когда стало так холодно? Сайори моргает от жуткого синего света покемона-свечи, от которого у неё слезятся глаза, но он слишком интересен, чтобы отвести взгляд. Она никогда раньше не видела настоящего Литвика, и… почему так?

— …х-холодно, — снова говорит она покемону, но тот всё равно молчит.

Почему Сайори никогда раньше не видела Литвика?

— Я-я хожу, хожу в Святилище покемонов с мамой и папой постоянно, — бормочет она, ошеломлённо протягивая руку, чтобы погрузить кончики пальцев в тёплое, мягкое восковое тело Литвика. — …по-чему мы н-никогда…

Она так замерзла, что у неё стучат зубы, но тихий маленький Литвик такой милый и тёплый. Кейчиро однажды сказал, что можно погладить Пониту, если ты им понравишься, а особые Пониты голубые, и Сайори с силой моргает, касаясь кончиками пальцев синего пламени Литвика.

Её кончики пальцев теплеют, и Литвик воркует.

***

Фантамп очень обеспокоен.

Его новая подруга, очень милая маленькая с маленькой ленточкой и его любимыми крекерами, бежала за ним минуту, а в следующую минуту её уже не было видно. Он не собирался проходить сквозь стену, это просто как-то получилось, и он забыл, что люди не могут этого сделать, и когда он вернулся туда, где видел её раньше, её не было.

Она забыла об их игре и пошла домой? Фантамп оседает, опускаясь к полу, — может, так и было. Казалось, люди так и делают, уходят из этого дома как можно быстрее, и хотя она казалась такой взволнованной игрой, похоже, сегодня произошло то же самое.

Может, он больше никогда не найдёт друга, который захочет играть.

Фантамп, удручённый, поворачивается, чтобы пройти через другую стену; обратно в нишу, где он проводил свои ночи, дни и промежутки между ними.

Затем он замирает.

Здесь определённо есть Теддиурса Грэхем, втоптанная в ковёр, — затем ещё одна, затем ещё две, сброшенные в коридор.

Что-то издаёт довольно жуткий, голодный звук в эфир, где-то в этом доме.

И он наблюдает, теперь понимая, как упавший фонарик маленького человека мерцает и запинается в темноте — один — два раза, и гаснет.

***

Сайори действительно не может вспомнить, почему она никогда раньше не видела Литвика.

Не то чтобы это действительно имело значение, да? Она видела сейчас одного, очень красивого, приятного, тёплого и очень яркого. Она всё ещё немного дрожит, но это нормально; Литвик делал всё возможное, чтобы убедиться, что она в тепле, приятном и тёплом, с милыым покемоном…

Кроме того, она уверена, что она так замерзла только потому, что очень устала. Она всегда дрожит ночью, когда зевает, и ей уже давно пора спать. Сайори не помнит, когда она легла на земле, держа руки в тёплом пламени Литвика, но она предполагает, что это нормально, потому что Литвик не против, что её рука лежит на его голове, и всё в порядке, теперь она может отдохнуть. Она может пойти домой утром. Уже так поздно, и она так устала, а её рука в огне тёплая, и она просто закроет глаза и уснёт сейчас, а затем утром, когда будет светло, сможет пойти домой, увидеть маму и попросить пойти в Святилище покемонов и…

(Почему она никогда не видела там Литвика?)

…это было важно…?

Сайори широко зевает, и её глаза закрываются на одну, две, три…

— Фан-туууум!

Три секунды.

***

В «Удивлении Фантампа» по большей части присутствовал элемент неожиданности.

В этом и была суть, на самом деле, но самое главное было то, что рука его маленького друга теперь была вне пламени Литвика, сжигающего её жизненный дух.

Вторая самая важная часть заключалась в том, что Литвик был Огнём, а он был Травой, и Литвик был голоден и зол, а его маленький друг выглядел очень уставше и нехорошо.

Теперь он мог сделать только одно — схватить руку своего маленького друга обеими холодными призрачными лапами и потянуть изо всех сил.

***

Сайори едва понимала, куда она вообще идёт.

К тому времени, как ей удалось проснуться, она уже, спотыкаясь, шла по тёмным коридорам, влекомая пушистым маленьким пятном перед ней. Где она была? Она споткнулась, а затем появился синий свет, и ей стало тепло…

Но теперь ей было очень-очень холодно, и она была сбита с толку, и теперь, когда она думает об этом (вроде бы), всё, чего она действительно хочет, — это вернуться домой.

Она надеется, что пушистая фигура возвращает её домой.

***

Фантамп делает это.

Он вытаскивает маленького человека наружу, тянет и дёргает, издавая самые настойчивые звуки, пока она снова не спотыкается, падая на поляну во дворе с хриплым дыханием.

Хриплре дыхание у людей нехороший знак.

***

— …Ф-Фантамп…?

Сайори изо всех сил пытается разглядеть фигуру перед собой, нервно парящую, но, прищурившись и моргнув, она видит, что это Фантамп, обеспокоенно смотрящий на неё. С чего бы ему так беспокоиться? Она упала раньше, и с ней всё было в порядке.

Раньше она не дышала так странно, но, может быть, это просто потому, что она бежала. Иногда у людей кружится голова и они странно дышат, когда устают, верно? И Сайори так устала…

Сияющий лунный свет прекрасен, да, но Сайори сейчас чувствует себя очень далёкой от самой себя, и ей очень холодно, и она усиленно моргает, чтобы снова увидеть Фантампа. Фантамп… держал её за руку и нашёл для неё выход. Это было даже приятнее луны.

— С-спасибо, т-тебе, — бормочет Сайори, потому что кажется приятным поблагодарить кого-то, кто был так добр к тебе.

А потом, хотя что-то очень холодное падает ей на пальцы, и что-то очень странное начинает происходить с культёй Фантампа, она больше не может держать глаза открытыми.

***

Фантамп очень напуган. Его новый друг сильно ранен. Он надеялся, может быть, что если он вытащит её на лунный свет, то ей станет лучше; так ведь действует лунный свет?

Но его новому другу не стало лучше. Литвик, похоже, съел почти всё, что хотел.

Его новый друг не собирался долго держать глаза открытыми.

И, дрожа, Фантамп начинает плакать.

Это было несправедливо! Он наконец-то нашёл нового друга, друга, который действительно любил его; друга, который даже принёс ему его любимую закуску, чтобы разделить её, и играл с ним, а теперь она была слишком сильно ранена, и это была его вина. Он не хотел оставлять её совсем одну. Он не хотел и не собирался этого делать. На самом деле, если бы он мог, он бы никогда больше не оставил её совсем одну — но она уходила, далеко-далеко от Фантампа, потому что Литвик сжёг её, и внутри неё не осталось достаточно…

…Фантамп моргает сквозь свои слёзы.

Внутри неё не осталось достаточно жизненного духа, чтобы не дать ей уснуть.

…но…

…но Фантамп был духом. Его тело целиком можно назвать им. Может быть—

Может быть, Фантамп мог бы поделиться—

(И покемон с благородным сердцем, совершающий очень храбрый поступок; такой покемон должен получить благословение за свою храбрость, достаточное, чтобы отбелить его деревянное лицо с нежно-коричневого до ярко-белого; достаточное, чтобы изменить красные глаза на обычные, пронзительно-голубые.)

Фантамп делится.

***

— Сайори!

— М-ма, ама, — кашляет Сайори, спотыкаясь в объятия матери. Уже почти наступил рассвет, и ей очень, очень хотелось объятий и вздремнуть.

— Милая, где ты пропадала— о-о, Арсеус, я как раз собиралась позвонить офицеру Дженни, ты знаешь—

— Милая, ты ледяная! Ты в порядке?

(…может… пройти немного больше времени, прежде чем она сможет вздремнуть.

И Фантамп, угнездившийся где-то глубоко внутри её костей, вздыхает вместе с ней.)