На следующее утро Нив просыпается под мягким солнечным светом и приятным ароматом жареного на костре лука. Астарион не присоединяется к ним за трапезой. Для него это не редкость, так что, к счастью, всё не так уж и неловко. По крайней мере, она так думает, пока Гейл не приближается к ней на берегу ручья возле их лагеря, когда она счищает грязь битвы со вчерашней рубашки.

— Готов к приветствию героев? — немного сухо спрашивает Нив, выжимая в руках промокшую одежду.

— Признаюсь, я тоже надеюсь на некоторые ощутимые награды, на которые намекали, — говорит Гейл, удобно устраиваясь на ближайшем камне. — Я не скажу им, что меня там на самом деле не было, если ты не скажешь. Но да. Будет приятно увидеть, как кто-то здесь получит хорошие новости для разнообразия. Пора поднять наш дух.

Нив морщит нос, подняв рубашку к яркому свету, отражающемуся от воды. Хм. Воротник всё ещё немного розовый.

Гейл откашливается. — Так… прошлой ночью ничего не произошло, да? С Астарионом?

Она чуть не роняет рубашку обратно в воду.

— Что? — спрашивает Нив, изо всех сил стараясь в блеф, хотя её проклятые нервные руки, вероятно, уже выдали её. Хуже того, она понимает, что понятия не имеет, говорит ли он об очередной попытке полуночного укуса или о другой теме её разговора с Астарионом прошлой ночью.

— Я, эм, заметил, что один конкретный вампир сегодня утром не преследует тебя как обычно.

Кровь. Он, должно быть, говорит про питьё её крови, верно? Потому что ей, возможно, действительно пришлось бы начать затачивать кол, если бы вампир, о котором идёт речь, обсудил её "состояние" с кем-то ещё в группе.

— Астарион не преследует меня, — усмехается Нив, и брови Гейла поднимаются вверх. — Я имею в виду… — добавляет она, — Просто вчера он немного увлёкся. Я уже отругала его за это.

— Да брось. Этот ублюдок почти не отводит от тебя глаз, — говорит Гейл. Его тон не оставляет места для ошибочного мнения по этому поводу. Желудок Нив странно скручивается. Конечно, Астарион вчера весело провёл время, играя в телохранителя. И ему явно нравилось раздражать её во время долгих походов по дикой местности, чтобы скоротать время. Он, вероятно, считает её человеком, который с наименьшей вероятностью убьёт его за это.

— Я серьёзно, — настаивает Гейл, — буквально на днях мне показалось, что он смотрит на тебя так, будто хочет съесть. И теперь уверен, что был прав!

— Он больше не пытался меня укусить, — огрызается она, взволнованная, чувствуя, как кончики её ушей горят.

Это определенно было правдой. Он, конечно, попросил, но это не то же самое, что пытаться.

Гейла, похоже, не совсем убедил её тон, он вздыхает. — Ну, приятно это слышать. Я знаю, что в прошлый раз ты не скрывала этого, но если он снова пристанет к тебе, ты, не колеблясь, скажи мне об этом. Нам. Любому из нас.

— И что именно ты сделаешь? Проткнёшь его колом? — она спрашивает.

Гейл смотрит на неё неловким взглядом, как бы говоря: это сказала ты, а не я.

— Знаешь, я вполне способна защитить свою шею, — говорит ему Нив. — Но если тебе интересно, он меня и пальцем не тронул. Правда.

Ну… он предложил. Но опять же, не то же самое.

— Ладно, ладно. Я понял, что обидел тебя. — Гейл поднимает руки вверх, сдаваясь. — Я видел, как вампир дулся, и вчера вечером он не обнюхивал ни одну из наших шей, поэтому я просто предположил.

Дулся? Реально?

— Ты понимаешь, он ведь сможет понять, если ты думаешь о его убийстве? — Нив встаёт, перекинув влажную одежду через руку. Она думает просто пройти мимо него, но останавливается. — Я знаю, что он немного… перебарщивает. Но он в той же лодке, что и все мы, и он не сделал ничего, что могло бы указывать на то, что он не на нашей стороне. И я напомню, что остальные из нас не особо откровенны в своих личных историях.

Гейл застенчиво улыбается. — У тебя есть я.

Она закатывает глаза. — Пойдём. Я уверена, что остальные ждут, пока мы двинемся.

**

К сожалению, слова Гейла начинают проникать ей под кожу, когда она идёт к роще. Нив решительно смотрит вперёд, концентрируясь на пути впереди, а не на Астарионе, который, окей, на самом деле держится немного дальше, чем обычно. Он идёт рядом с Уиллом, а не пристроился рядом с ней. Вообще, он явно слишком тих.

В конце концов любопытство берёт над ней верх. Один взгляд не повредит, правда? Насколько она знает, отсутствие возмутительных комментариев является признаком того, что его увлекло какое-то чудовище, пока он отстаёт в конце пати. Правильнее всего будет проверить, чтобы всё было учтено.

Но как только она поворачивается, блестящие красные глаза уже смотрят на неё. Нив клянётся, что видит, как дёргается уголок его рта, но поворачивается он вверх или вниз, она не уверена, так как торопливо отводит взгляд. Рядом с ней хмурится Гейл. Она снова переводит взгляд на дорогу.

Боже. Возможно, она и провела всю свою юность практически в затворничестве, обучаясь у волшебника, но ей удалось почерпнуть кое-что о мужчинах. Немного павлинизма между ними не является сюрпризом практически при любых обстоятельствах. Она просто не ожидала, что это будет так… очевидно. И не для того, чтобы это хотя бы отдаленно касалось её, а не всех людей.

Она, пожалуй, самая маленькая из всех. Возможно, ей следовало ожидать, что некоторые из её товарищей сочтут, что она не может позаботиться о себе — хрупкая маленькая ученица волшебника, которая никогда не убивала ничего крупнее мухи, пока вся эта чепуха не свела их вместе. Однако это не делает это менее раздражающим.

Действительно. Вся эта суета из-за крови, которую она отдала добровольно. Она предполагает, что у Гейла мог взорваться бы мозг, если бы он узнал вторую половину той лунной дискуссии.

— У тебя воспалена кожа, — внезапно и громко объявляет Лаэ'зель с другой стороны Нив. — Ты нездорова?

Глаза Нив закрываются от крайнего унижения. Тем не менее она глубоко вздыхает. — Воу, Лаэ'зель. Я не знала, что это тебя заботит.

Воин-гитьянки усмехается. — Я имею право знать, не слишком ли слаб кто-то из нас, чтобы сражаться.

— Ну, я в порядке. — Нив старается не огрызаться, говоря это. Последнее, что ей нужно, это уговорить Шэдоухарт прыгнуть в бой и заставить всю группу вцепиться друг другу в глотку до конца дня. — Жарко. Вот и всё.

Объяснение, кажется, почти радует Лаэ’зель. — А, да. Я забыла, что плоть людей слишком нежна для их собственного солнца. Так неэффективно. — она бросает редкий, весёлый взгляд на остальную часть компании. — Даже вампир чувствует себя лучше, чем ты.

Все эти кровавые наблюдения подняли Лаэ'зель настроение.

— Тогда давайте ускорим темп, — немного натянуто вмешивается Гейл. — В роще много тени.

Нив бросает взгляд на Астариона, провоцируя его сказать что-нибудь, он делает на лице довольно жалкую попытку выразить невиновность. — Не смотри на меня, дорогая. Я же говорил тебе, что мой укус не обращает. — но он усмехается. — Только если, может, личинка не усилила мой потенциал…?

— Да, хорошо, прибавим темп, — изящно выпаливает Нив и позволяет своим шагам унести её далеко вперёд группы.

Ей действительно придётся научиться контролировать свои грёбаные капилляры.

**

На самом деле это даже мило, что тифлинги уже были в полном разгаре к тому времени, когда группа тем вечером вернулась в лагерь. Зевлор немного застенчив, но Нив может только представить, каково это, когда их проблемы сняты с вопроса, и они наконец-то чувствуют, что у них есть шанс справиться со всем.

Удовлетворение от того, что их сердца так воодушевлены, смешивается с оттенком зависти. Хальсин отложил обсуждение того, как удалить этих проклятых червей из их голов, попросив подождать до утра. Задержка не устраивает Нив: у неё скручивает желудок и сердце сжимается в горле, если она слишком много на этом зациклится. И как она может не зацикливаться на этом? Если бы существовало простое решение, разве он уже не помог бы им? Наверняка он не заставит их ждать хороших новостей.

Ей не нужно вмешательство личинки, чтобы знать, что её товарищи, должно быть, испытывают такие же сомнения. До сих пор их дни были наполнены немногими ответами и все большим и большим количеством сложностей — с каждым путем, которым они следовали, открывалось все больше слоев.

И к тому времени, как она закончила разговор с Зевлором, все они заметно исчезли в празднестве. Неудивительно. Они обсуждают дальнейшие действия группы на каждом этапе, и тем не менее, кажется, все довольны тем, что позволяют ей взять на себя ответственность за рассмотрение деталей.

Нив берет чашку вина, осторожно потягивая из неё, пока идет по вечеринке, не желая, чтобы вино слишком рано ночью ударило ей в голову. Она изо всех сил старается искренне общаться с каждым человеком, но волны бурной благодарности становятся слишком сложными — люди продолжают тянуться, чтобы похлопать её по плечу, похлопать по спине, взять за руку. Ей даже кажется, что один мужчина, собирается обнять её, когда Уилл и Шэдоухарт наконец материализуются рядом с ней.

— Достаточно, герой, — шепчет ей Уилл с кривой усмешкой, слегка подталкивая её к жрице, — Я присоединюсь ненадолго. — он подмигивает ей, а затем громко рассказывает историю о своих днях охоты на монстров к радости пьяных тифлингов.

— Спасибо, — говорит она, когда Шэдоухарт утаскивает её, пока Уилл маскирует их побег.

Шэдоухарт закатывает глаза. — Да не начинай ты тоже со всего этого. Ты же бы простояла там всю ночь, да?

— Нет, — фыркает Нив. От поднятой брови священнослужительницы она добавляет: — Колени чуть не подкосились в какой-то момент.

Шэдоухарт сухо пыхтит в свою чашку. — Мне было больно смотреть. Полагаю, что остальные из нас только усугубили ситуацию, не уделяя им должного внимания. Для меня все это немного… странно.

— Ты заслуживаешь их благодарности так же, как и я, — говорит ей Нив, даже зная, что такой искренний ответ может заставить ее снова сбежать.

— Честно говоря, я не ожидала, что это будет мне интересно, — говорит Шэдоухарт, — но мы выстояли ради них. После всех этих усилий, признаюсь, это ощущается…

— Хорошо? — Нив услужливо заканчивает. — Так и происходит, когда ты поступаешь правильно.

Шэдоухарт делает кислое лицо. Нив начинает думать, что вино священнослужительницы, возможно, играет здесь важную роль – теория, которая подкрепляется, когда она оглядывает толпу и добавляет ошеломленным тоном: — Кажется, твой телохранитель взял выходной.

Боги. И она туда же.

— Какой из? — Нив ворчит. Ни Астариона, ни Гейла в данный момент не видно. Брови Шэдоухарт снова поднимаются. Нив вздыхает. — Не заставляй меня начинать.

— Если ты просто хочешь, чтобы я позволила своему воображению заполнить пробелы, во что бы то ни стало, ничего не говори, — говорит Шэдоухарт.

— Я так понимаю, Гейл не получил твоего благословения на то маленькое вмешательство, которое он пытался совершить ко мне сегодня утром? — Нив ворчит.

— Касательно…? — спрашивает Шэдоухарт, подразумевая, что она знает и на самом деле просто хочет, чтобы Нив сказала это вслух.

Нив секунду смотрит на своего компаньона, невесело. — Астариона, — коротко говорит она.

В ответ Шэдоухарта откидывает голову назад и начинает заливаться смехом. Нив пристально смотрит на неё.

— Нет, — говорит она, как только берет себя в руки, хотя всё ещё явно очень удивлена, — Нет, я не знала, но… конечно, он знал, да ведь?

— То есть? — спрашивает Нив, скрещивая руки на груди.

— То, что есть, — говорит Шэдоухарт.— Конечно, Гейл сделал это. Можно увидеть, как ревность буквально исходит из его ушей.

Нив моргает. — Ревность? Речь шла о моей безопасности.

Шэдоухарт смотрит на неё.

— Это так! — Нив настаивает. — Я правда не думаю… то есть — защита, точно, — продолжает она смущенно, — Определенно оттенок патернализма. Немного предвзятости. Но—

— Боже, тебе правда надо всё это разжевать? — Шэдоухарт прерывает её. — Гейл хочет тебя трахнуть. Гейл видит, что Астарион хочет тебя трахнуть. Наверное, думает, что у него больше шансов раз читает тебе антивампирские лекции.

Нив еще не справилась с задачей, поставленной перед собой ранее и покраснела.

— Этого не может быть… — протестует она, и её останавливает еще один абсолютно испепеляющий взгляд. Наказанная, она меняет курс. — Ты уверена?

— Насчёт какой части? — Шэдоухарт смеётся. — У Гейла определенно горит зад, когда дело касается Астариона. Он не так нагло ухаживает за тобойв оригинале "moon over you", буквально ходит "за тобой как за луной", мне показалось это милым, тк астарион всю жизнь только под луной ходил, как вампир, но…

— Этой части, — уточняет Нив, успев сказать, чтобы прервать её. — Он не ухаживает за мной.

Жрица закатывает глаза. — Ты не видела как он идёт позади тебя. Я удивлена, что он ещё не свалился с обрыва.

Нив сглатывает. — Астарион — просто ходячий флирт. И он хочет крови.

Шэдоухарт фыркает. — Он хочет большего. Это было ясно ещё задолго до того, как мы узнали, кто он на самом деле. Как ты думаешь, почему он делает что-то только тогда, когда ты его об этом попросишь? Как ты думаешь, почему он вообще обратился к тебе первым?

Нив хмурится. — Потому что я… сносная?

— О, он определенно так думает. — Шэдоухарт делает амбициозный глоток напитка, прежде чем её взгляд замечает что-то за плечом Нив. — И, конечно, он уже здесь. Могу поспорить, что эти уши летучей мыши смогут уловить своё имя за милю. — последнее слово она как бы полукричит, как будто хочет быть уверена, что он это слышит.

Нив резко разворачивается, прежде чем успевает подумать. Астарион легко выделяется на территории лагеря, его серебристые волосы практически светятся в весёлом свете костра. Судя по всему, он ускользнул, чтобы переодеть доспехи на простую черную рубашку. Во всяком случае, по его обычным меркам, это простую. Вещь довольно широко открыта до груди.

— Вы двое разбирайтесь. Или нет. Я собираюсь найти себе развлечение на ночь, — вздыхает Шэдоухарт и оглядывается вокруг, прежде чем поднять с земли невостребованную бутылку и присоединиться к Уиллу.

Замечательно.

Астарион не приближается к ней и даже не смотрит в её сторону, но кажется… целеустремленным, как прошлым утром с яблоком. Сердце внезапно застучало в ушах почти так же громко, как веселая музыка, которую заиграли тифлинги. Мысль о том, что он действительно может проявлять к ней какой-то интерес, все ещё кажется совершенно несовместимой со всем остальным, что она знает о мире.

Возможно, это немного смешно, учитывая, что он буквально разыскал её и вызвался заняться с ней сексом. Но "хотел бы" и "хочет" в книге Нив — совершенно разные вещи. Она просто предположила, что Астарион — первый случай; что уложить её в постель было бы вполне сносной практичностью, если бы это означало, что он будет регулярно получать свежую человеческую кровь. "Было бы" не было тем обстоятельством, при котором ей хотелось наконец-то сблизиться с кем-то, как бы глупо и лихо они ни охраняли её в тыл.

Но если он действительно этого хочет…

И всё же, ноги Нив остаются замороженными на месте. Возможно, ей не хватает самосознания, чтобы увидеть интерес к ней, который, по-видимому, был очевиден для Гейла и Шэдоухарт, но теперь отстраненность действительно не сработает, так как ясно ей всё разжевали по кусочкам.

Она делала всё возможное, чтобы скрыть свое влечение, потому что она, как вы знаете, вежливая, а также взрослая личность, способная контролировать себя — если не считать предательских капилляров — но помимо этого, она была просто честной в своем общении с Астарионом всё время. Если бы он собирался играть с ней в игры, предлагая себя на одну ночь и игнорируя её на следующую, она не принимала бы в этом никакого участия. Не тогда, когда любой день здесь может стать для них последним.

Посмотри на меня, — думает Нив, устремив взгляд на сторону его головы. Никакого вмешательства личинки — просто своего рода обнадеживающая попытка проявления, такая, которой она действительно не позволяла себе заниматься ещё с тех пор как была достаточно молода, чтобы все еще желать, чтобы подъехала прекрасная карета и отвезла её к её настоящим родителям.

Просто посмотри. Посмотри на меня, если ты действительно серьёзен.

Она ждет с несколькими ударами сердца. Бард продолжает играть. Пара тифлингов, пьяных и хихикающих, толкает её, пытаясь проскользнуть мимо. Астарион, кажется, скучает, скрестив руки на груди, наблюдая за злополучным соревнованием по выпивке в углу лагеря. Желудок Нив не утопает. Точно нет.

Его голова поворачивается. Сначала медленно, как будто он хотел лишь украдкой взглянуть. Но улыбка широко расплывается на лице Нив, что-то вроде облегчения, смешанного с некоторой нервозностью, и он должен это видеть, потому что он продолжает, пока не поворачивается к ней лицом полностью. Он с любопытством наклоняет голову, в его глазах сверкают фонари и свет костра.

И вот она, кажется, не может заставить себя пошевелиться по совершенно другим причинам. Она чувствует себя прижатой к месту, пока он её осматривает, как образец под стеклом, когда его глаза опускаются ниже, а затем поднимаются обратно достаточно медленно, чтобы заставить её сердце трепетать. Когда они снова приземляются на её лице, всё ещё с беспомощной улыбкой, его рот тоже слегка изгибается вверх. Не совсем дружелюбно, но это и не та самодовольная ухмылка, которую он любит бросать. Нет, если она не ошибается, это вполне возможно эмоции неожиданности.

В ответ Нив разворачивается и убегает.

Она не собиралась этого делать. Её тело как бы делает это, хотя другая половина её мозга полностью осознает тот факт, что она, вероятно, будет вспоминать это всю жизнь. Если не от Астариона, то, вероятно, от Шэдоухарт, мимо которой Нив приходится протискиваться, выбегая из лагеря. Она даже не совсем уверена, куда идет, пока её ноги не натыкаются на край ручья — не задумываясь, они отнесли её прямо к тому месту, где Гейл пытался разговаривать с ней ещё сегодня утром.

Это все так… так ново. Ей просто нужно подумать на мгновение.

Здесь тише, зарево праздника сменяется белым лунным светом, сверкающим на темной воде. Нив крепко скрестила на себе руки, замерзшая без тепла огня.

Она пытается заставить себя логически разобрать этот вопрос: плюсы и минусы секса с вампиром. Вот только это не совсем правильно, да? Вампирская часть на самом деле не представляет для неё опасности в этой ситуации, как бы безумно это ни звучало для неё всего полторы недели назад. Проблема больше в том, что вампир, о котором идет речь, — самый нелепый человек, которого она когда-либо встречала, — персонаж, который убегает с сердцами, состояниями или девственностью в поучительных историях для юных леди. Слишком красивый, слишком высокомерный, слишком хитрый, чтобы ему можно было доверять. Или относиться слишком серьезно.

Но она видела, как эта маска спала. И это то, что её интригует.

— Если ты действительно хочешь уйти от меня, тебе нужно сделать всего лишь ещё несколько шагов. — появившийся из ниоткуда голос Астариона по-прежнему протяжный, но почти ироничный. Как будто это реальный совет.

Нив слегка подпрыгивает. Когда она поворачивается, он стоит всего в десяти футах от неё — достаточно близко, чтобы она могла удивиться его абсолютно бесшумному подходу, но на расстоянии, которое также кажется… осторожным.

Астарион кивает на ручей, добавляя: — Проточная вода и всё такое.

Несмотря на нервозность, губы Нив рефлекторно хотят приподняться в ответ. Просто что-то в его голосе: каждое слово наполнено таким очарованием, что ей трудно поверить, что он их не репетировал. — Я пас, — говорит она. — Холодновато сейчас окунать даже ноги. Просто... нужно было отойти на время.

Астарион делает несколько медленных, неторопливых шагов ближе. — Надеюсь, я не помешал, — бормочет он, и это звучит совсем неправдоподобно. — В следующий раз я тебя предупрежу, чтобы ты шла немного медленнее, если хочешь побыть одна. Побег от такого вампира, как я, вызывает очень сильный импульс к преследованию. — он ухмыляется, но улыбка становится немного горьковатой. — Ещё одна моя причуда, которую червь, кажется, оставил нетронутой.

— Я не убегала. — Нив смотрит ему в глаза. — Твои слова звучат как оправдание.

— Разве? — обвинение, похоже, его нисколько не смущает. — Тогда я попробую по-другому. Тебе понравится, если я скажу, что твоя реакция показалась мне любопытной?

— Я же сказала, что мне нужно было отойти.

— Не только это. — он приближается на несколько дюймов, наклоняя голову, как будто искренне пытаясь что-то разглядеть. — Кажется, ты была чем-то очень довольна, как раз перед тем, как отошла.

— Я не могу просто быть рада тебя видеть? — Нив пытается ответить на все эти поддразнивания как можно лучше, но у неё нет такой роскоши, как шикарный акцент, который мог бы сделать за неё всю тяжелую работу, и конечный результат звучит удручающе честно.

Странное выражение мелькает на лице Астариона — вспышка чего-то вроде печали. Но он мгновенно приходит в себя, возвращая в свой тон нотку самоуверенности. — Должен признаться, для меня это слегка новый опыт, — говорит он, — особенно если учесть, на чем закончилась наша дискуссия вчера вечером.

Точно. Это.

— Я передумала, — выпаливает Нив, прежде чем у неё сдают нервы, потому что, чёрт возьми, если она его все время привлекала, как все утверждают, он не может ожидать от неё какого-то мастерского соблазнения. Нет, если только он не прочитал её совершенно неправильно.

Астарион реально тупо моргает, смотря на неё. — Передумала с чего на что именно? — он спрашивает.

Нив могла бы закричать, но, честно говоря, на этот раз он даже не выглядит так, будто нарочно усложняет ситуацию. Она переводит дыхание.

— Насчет твоего предложения, — уточняет она. — Я хочу сделать это- что ты предложил. — она быстро исправляет последнюю часть, пытаясь предотвратить дальнейшее поддразнивание, когда его слегка озадаченный взгляд начинает расцветать в понимание, а затем в тихое ликование, но его брови снова хмурятся и он продолжает смотреть на неё.

— Ты полностью уверена? — он спрашивает. — Прости мою нерешительность, но ты, похоже, слегка нервничаешь.

— Да, — быстро говорит Нив. Не обращая внимания на его неизменное выражение лица, она добавляет: — То есть уверена. И, ну, да. Нервничаю.

— Но уверена, — повторяет Астарион тихим голосом, как бы подтверждая то, что он только что услышал. Он сокращает последнее расстояние между ними. Наблюдая за ней с тяжелыми веками, он почти болезненно медленно протягивает руку к её лицу, а затем приподнимает его, положив один палец под подбородок. Ей интересно, думает ли он, что может её так напугать.

— Что изменилось? — спрашивает он.

Нив сглатывает. —"Я… я не хотела, чтобы ты оказал мне просто одолжение. Я не думала, что ты действительно хочешь…

Она не может этого сказать.

— …Тебя? — заканчивает Астарион тоном, достаточно низким, чтобы заставить её задуматься, не оскорбил ли его этот вопрос. Его рука покидает её подбородок и скользит вниз по горлу к телу, скользя по длинной косе, закрывающей след укуса на шее, перед тем как обхватывает изгиб её талии, обычно скрытый свободными слоями одежды.

Лицо Нив заливается теплом, она слишком застенчива, чтобы подтвердить свою неуверенность даже кивком. Это происходит? Она действительно это делает?

— Неужели так трудно поверить, что я сладкоежка? — спрашивает он, а затем сжимает её за талию настолько сильно, что она ахает.

— Мне бы некоторые уточнения по этому вопросу, — задыхаясь, выдает Нив.

Он изучает её еще мгновение, больше не встречаясь с ней взглядом, как будто он обдумывает что-то, что ещё не совсем решил, стоит ли ему говорить.

— Давненько кто-то искренне радовался моей компании, — бормочет он наконец, и в его голосе исчезают все следы лукавства. — Всё меньше таких милых существ, как ты. Остальные едва терпели мое присутствие ещё до того, как узнали, кто я такой. Но ты всегда улыбаешься мне. Это ощущается…

На этот раз он, кажется, не может найти слов, чтобы закончить. Вместо этого руки, обхватившие её за талию, притягивают её ближе, и он наклоняется к её губам.

В одно мгновение всё стало немного менее театральным, чем то, чего она ожидала от такого человека, как Астарион. Его поцелуй медленный, настойчивый, как будто он хочет ей что-то доказать. Всё, что может сделать Нив, — это привстать на цыпочках и встретиться с ним, её руки на мгновение беспомощно хватаются за воздух, прежде чем найти перед его рубашки. Она на мгновение сжимает ткань в кулаках, прежде чем застенчиво разглаживает её, последние две клетки её мозга понимают, что она, возможно, полностью уничтожает его единственную неокровавленную рубашку – но он стонет в поцелуй, очевидно, довольный прикосновением. Звук раздвигает её губы от удивления, и его язык нетерпеливо проникает внутрь, беспомощно сводя её колени.

В этом она не совсем неопытна. Нив уже целовалась раньше: несколько раз, сухо и сладко, мальчик, который работал в гостинице напротив лавки чародея, и другой раз бард в таверне во вратах Балдура, который, похоже, больше интересовался заполнением своей личной квотой, чем человеком, с которым он это сделал. Но ни один из них не был таким. Большие пальцы Астариона снисходительно скользят по её ребрам, прежде чем его руки опускаются ниже, чтобы схватить её бедра, а её неустойчивые ноги почти позволяют ей сделать бездумный шаг назад.

Нив на мгновение отрывается от его рта и выпаливает: — Вода! – настойчивым шепотом.

Кажется, это разрушило краткий период торжественности, в котором он находился; дыхание призрачного смеха Астариона на её лице. — Ах, да, — говорит он, продолжая прижиматься губами к краям её рта, к её челюсти, к её шее, — Я почти забыл себя.

Уголок его рта, опасно поднимающийся вверх — это всё, что может предупредить Нив, прежде чем он наклоняется и хватает её за бедра, поднимая в воздух, а затем выпрямляется в полный рост. Её руки рефлекторно обвились вокруг его шеи, хотя она так сильно прижата к нему, что Нив сомневается, что её участие имеет какое-то значение. Астарион на мгновение вдыхает её, прижимаясь своим лбом к её лбу, прежде чем несколькими решительными шагами прижать её к ближайшему дереву и снова приступить к работе, снова вторгаясь в её рот.

Её определенно никогда раньше так не целовали.

В этом новом положении взаимные уступки становятся своего рода болезненной пульсацией. Её ноги обвивают его талию, их передние части прилегают друг к другу настолько идеально, что это вызывает у неё хныканье. Астарион ухмыляется в поцелуе, и это слишком мило, слишком в его стиле. Он прижимается к ней бедрами, как будто не может с собой ничего поделать, превращая её хныканье в вздох.

Он разрывает поцелуй, чтобы успокоить её, но в этом есть нежность, отсутствие какого-либо настоящего недовольства.

— Только послушай себя, — напевает ей на ухо Астарион, странно запыхавшись для человека, которому на самом деле не нужно дышать. — Как бы мне ни хотелось услышать больше этих восхитительных звуков, возможно, именно здесь нам следует пока остановиться. Я бы предпочел не начинать этот опыт с потенциальной аудиторией, находящейся всего в нескольких шагах от нас.

Челюсть Нив отвисает от какого-то внутреннего разочарования. Так что, ладно, нет, логически она не была готова впервые заняться сексом прямо здесь, возле этого дерева, в то время как лагерь, полный тусовщиков и других их товарищей, находился в двух шагах от неё. Более того, её мозг всё ещё отстает на несколько шагов и только переваривает потерю его рта. Астарион смеется, слегка ударяясь своим лбом о её.

— Думаю, обстоятельства могли бы быть лучше, — признает Нив.

— Я оправдаю твоё ожидание, — говорит он. Опускает её обратно на землю, стараясь не поцарапать её спину о кору дерева. Хотя она, вероятно, всю ночь будет чувствовать отпечаток его рук на тыльной стороне своих бёдер.

Нив откашливается, разглаживая беспорядок, который он устроил с её одеждой. — Когда… какие у тебя есть идеи?

Он ухмыляется. — Может, сегодня ночью? Когда всё стихнет и остальные заснут. Или завтрашней ночью. Мне особо нечего было ждать от этих двух столетий. Не надо спешить.

Нив не должна была быть настолько ошеломлена такой простой мерой внимания со стороны человека, с которым она решила разделить такой уязвимый момент, но, исходя из Астариона, доброта кажется почти усиленной. Чувствует ли она спешку?

Она не оставалась так долго неопытной в таких делах из-за чувства нерешительности или моральных возражений. Её девственность была скорее результатом отсутствия возможностей. Она просто… никогда не находила времени, чтобы сблизиться с кем-либо, работая день и ночь, как это было во время ученичества в мастерской волшебника. Ей было пятнадцать, когда она пришла туда, слишком рано, чтобы беспокоиться о таких вещах, и прежде чем она опомнилась, прошло десять лет. И за все это время она ни разу не нашла никого, с кем стоило бы сблизиться.

Во всяком случае, не настолько близко.

Нет, она ждала достаточно долго. Особенно после недели попыток не краснеть каждый раз, когда этот невыносимо привлекательный идиот смотрел в её сторону между приступами убеждения, что они все вот-вот умрут.

— Сегодня ночью, — отвечает Нив. — Но, может, мы могли бы… слегка помягче? — её глаза нервно опускаются на землю, глядя на него из-под ресниц.

На мгновение она задается вопросом, будет ли он смеяться над ней. Лунный свет проникает в его волосы, черты его лица больше похожи на мрамор в тусклом свете жемчужно-голубой ночи. Ей внезапно кажется нелепым, что она договаривается с таким прекрасным существом, которое, вероятно, не взглянул бы на неё дважды на улицах Врат Балдура, если бы он когда-либо соизволил позволить продавщице подойти так близко к нему. Но когда он смотрит на неё так, бледная рука осторожно берет её за подбородок.

— Я обещаю хорошо о тебе позаботиться, — шепчет Астарион. Уголок его рта выдвигает опасное обещание, но это немного похоже на клятву. И она клянется, что его голова снова склоняется к ней. Её сердце застревает в горле, потому что, если он поцелует её сейчас, она совершенно уверена, что это сведет на нет все его красивые слова об ожидании.

Но тут из лагеря раздается громкий хлопок, который проявляется в виде дождя пурпурных искр над ними. Либо кто-то откопал какой-то фейерверк, либо Гейл наконец-то похорошел и хорошенько напился. Глаза Астариона закрываются — что-то среднее между раздражением и вздрагиванием.

— Тогда позже, — говорит он, как только шок от шума проходит. Его тон совершенно сухой. Нив ничего не может с собой поделать — она смеётся и кивает.

Он закатывает глаза, но всё же поглаживает изгиб её щеки.

— Нам стоит вернуться назад? — спрашивает Нив, дружелюбно отбрасывая его руку. — Прежде чем Шэдоухарт начнёт слишком много болтать? Вино, кажется, немного развязало ей язык.

Уголок его рта изогнулся. — Вперёд, дорогая. Мне нужно подкрепиться чем-нибудь ещё, прежде чем я смогу вернуться к пойлу с нижней полки, которое они подают.

— А что насчет… позже? — спрашивает она, её рука неосознанно поднимается вверх, чтобы поиграть со следом укуса на шее. Она не забыла вторую половину их договоренности, даже теперь, когда убедилась в его энтузиазме по отношению к обоим. Она не совсем уверена, что чувствует по поводу перспективы быть укушенной снова: ей было больно, но было и своего рода удовлетворение от того, что он был так близко, от того, что она была так нужна.

— Это с верхней полки, — говорит он, ловя руку, сжимающую её горло, и осторожно отдергивает. Он смотрит на мгновение, как будто любуясь своей работой. Затем он встряхивается. — И не будет злоупотреблено.

— Я думала, ты сказал, что я не еда, — ворчит Нив, но недовольство, скрывающее её румянец, настолько поверхностно, что по правде заставляет его улыбаться шире.

— Это была алкогольная метафора, любовь моя. Совсем другое, — ухмыляется он. — Но не волнуйся. Я знаю своё место.

Нив неохотно поворачивается, чтобы вернуться на празднование в лагерь, а Астарион уходит дальше в лес. У него идея получше, думает она, — ускользнуть на охоту, а не терпеть, по крайней мере, еще несколько часов пьяного разгула. Эта идея была бы немного утомительной, даже если бы в её планы на ночь входило просто лечь спать в какой-то момент. Но она бросает завистливый взгляд через плечо, раздумывая о том, чтобы попроситься с ним, но Астарион уже исчез.

Она делает глубокий вдох, как будто запах дыма и вина в воздухе может отвлечь её от всего, что только что произошло. Но когда ощущение его поцелуя начинает покидать её, на его месте расцветает растущее осознание того, что из всего, что, по её мнению, он мог признать центром своего желания — легкомысленного, поверхностного или даже непристойного, — вместо этого он назвал её улыбку.

Её улыбка и чувство, которое он не мог выразить словами.