Если кто-нибудь и заметил, как Нив проскользнула обратно в лагерь, они чудесным образом не решились комментировать это — даже Шэдоухарт, от которой она ожидала, по крайней мере, немного больше поддразнивания по поводу её заметного исчезновения. Но оказалось проще, чем она ожидала, она просто взяла ещё стаканчик, нашла себе место и попыталась хоть немного развлечься, даже когда её мозг продолжал воспроизводить звук, который издал Астарион, когда она проводила руками по его груди.

Она скрещивает ноги и делает более глубокий глоток вина, чтобы отвлечься.

Однако отвлечь внимание оказывается непросто. Куда бы она ни посмотрела, все, что Нив видела, — это пары возможных любовников, глупо выпивающих, пробивающихся сквозь обнадеживающий флирт. Те, кто не в парах, ведут себя еще более шумно, растворяясь в хриплом смехе во время перерывов в выкрикивании застольных песен, как будто создание как можно большего шума — единственный способ смягчить их разочарование на ночь. Даже Лаэ'зель, кажется, бродит среди них, разглядывая самых широкоплечих и высоких мужчин-тифлингов, как будто на этот вечер решила понизить свои стандарты.

Нив не так часто посещала таверны Врат Балдура в свое ограниченное свободное время – особенно после инцидента с бардом – но атмосфера здесь поразительно похожа на те несколько раз, которые она там была, скучая и любопытствуя от одиночества. Это похоже на наблюдение за дикой природой, на то, как люди неуклюже соблазняют друг друга, просто чтобы почувствовать что-нибудь на ночь, зная, что в конце вечера она заплатит счет и пойдет домой одна.

Но не сегодня вечером. Что-то в ней трепещет при этой мысли, искра ненадолго вспыхивает вновь, прежде чем вновь превратиться в угли в глубине живота. Нив осматривает линию деревьев за пределами лагеря, не в силах решить, будет ли остальным членам группы легче, если Астарион вернется или останется в стороне.

Через какое-то время ей кажется странным, что в таком их маленьком лагере прошло столько времени, а Гейла и след простыл. Не то чтобы она хотела поговорить с ним после его выходок сегодняшним утром, особенно в свете того, что сказала Шэдоухарт, но в этом плане нельзя быть слишком осторожным. Даже Астарион обязательно сообщает кому-нибудь, что уходит на какое-то время. Нив встает, сначала просто для того, чтобы размять ноги, но затем обнаруживает, что ходит по краю группы, всматриваясь в каждое лицо.

Ей не пришлось долго искать, голос Уилла привлекает её внимание.

— …Думаю, это не лучшая идея, Гейл, — говорит колдун где-то вне поля зрения, но не вне пределов слышимости. Нив замирает, наклоняет голову, а затем идет на звук к краю палатки, где останавливается, чтобы внимательно выглянуть из-за угла.

Уилл сидит на ящике, свободно сжимая перед собой кружку с элем, и выглядит так, будто предпочел бы находиться где-нибудь еще, пока Гейл ходит туда-сюда.

Нив быстро тянет голову обратно, прислушиваясь из-за угла.

— Но если я просто хочу убедиться, что она знает все возможные варианты, — говорит Гейл, — Она могла бы передумать.

— Слушай, — говорит Уилл, — я не говорю, что я какой-то великий защитник моногамии. Но я думаю, тебе надо учесть что тебе следует беспокоиться не о её реакции, раз решился пойти и предложить ей.

— Меня не волнует вампир, — говорит Гейл, но после паузы. — Можешь представить, чтобы он положил глаз? Для этого ублюдка она всего лишь кусок мяса.

Нив хмурится, её живот сжимается. Она думает отвернуться, достаточно наказанная за то, что поддалась желанию подслушать, но следующие слова Уилла останавливают её.

— Да брось, — говорит Уилл более чем усталым голосом. — Этот ублюдок всю неделю таскает для неё в сумке около десяти фунтов книг. Тебе следует хотя бы отпустить меня, а я проверю, смогу ли выделить достаточно золота, чтобы скелет оживил твой обескровленный труп, прежде чем ты что-нибудь предпримешь.

При этих словах на её щеках появляется приятный жар, который медленным каскадом окутывает всё её тело. Это наблюдение каким-то образом запомнилось ей в отличие от резкости Шэдоухарт. Разговоры о секретных сигналах, лунных глазах и ревности — всё это в какой-то степени прошло мимо её головы, далеко за пределами её рулевой рубки.

Но книги? Книги, понимает Нив. Астарион выдергивал их из её рук почти везде, куда бы они ни пошли на этой неделе. Не для того, как она сначала подозревала, чтобы сбрасывать их обратно в пыльные старые ящики, где она их находила, раздраженный тем, что она тратит ценное место для добычи на "Полное руководство Воло по поведению нимф". Нет, он застенчиво ухмылялся и сделал несколько замечаний о силе рук волшебников, прежде чем каждый раз засовывать том в свою сумку. До сегодняшнего дня она была убеждена, что это был его способ подкупить её, чтобы она продолжала накладывать на него лечение.

Она начинает думать, что действительно нравится этому ублюдку.

Нет смысла дольше задерживаться и рисковать обнаружением: что бы Гейл ни планировал ей сказать, она не заинтересована в том, чтобы услышать это раньше, чем придется. Нив отстраняется от угла палатки, чувствуя, как уголки её рта поднимаются вверх в глупой ухмылке.

**

Каким-то чудом празднование утихает, большинство самых шумных весельчаков наконец напились до такого состояния, что их еле уводят друзья. Тем не менее, кажется, что Нив уже вечность сидит у своей постели, полупритворяясь, что записывает что-то в свою книгу заклинаний, в то время как её спутники удаляются один за другим.

Силуэт, который наконец появляется на краю лагеря, заставляет её сердце колотиться в груди – и не от страха, эти идеальные волосы слишком яркие в лунном свете, чтобы быть чьим-то ещё.

— Ты не очень скрытный, — шепотом увещевает его Нив.

Его голова наклоняется. — Разве? — спрашивает он опасно мягким голосом — и со следующим её морганием он исчезает.

Нив глубоко вздыхает, несмотря на учащающийся пульс. Чего же я ещё ожидала от него. Она засовывает книгу заклинаний в сумку и быстрыми, тихими шагами пересекает лагерь. Его всё ещё нигде не видно, когда она доходит до того места, где он исчез, и Нив готовится противостоять уязвимому ощущению одиночества в темноте, скрещивая руки на груди. Не может быть, чтобы он всё ещё не был достаточно близко, чтобы видеть её, где бы он ни был.

— Я хотела бы отметить, — шепчет Нив в воздух, — что все эти усилия вести себя скрытно окажутся напрасными, если ты выскочишь и заставишь меня кричать в десяти футах от палатки Лаэ'зель.

— Я не собирался выскакивать, — снова раздается этот шелковистый голос, глубже в тени, и к её великому смущению, Нив всё равно немного пугается. Астарион отходит в пятно лунного света, его ухмылка широкая и злодейская. — И кстати, я нашел место, гораздо более подходящее для криков.

Он кивает ей, показывая следовать за ним, и Нив осторожно подчиняется, неспособная видеть дорогу в темноте так же хорошо, как он. Несколько минут они идут мимо их предыдущего места у ручья, глубже в лес. Она собирается попросить его замедлиться на секунду и подождать её, пока осторожно перешагивает через камень и почти теряет равновесие, но замечает проблеск света в тот самый момент, когда они останавливаются.

Они выходят на поляну с небольшим прудом, в чернильной поверхности которого отражается блестящее ночное небо. Трава здесь короче, мягче и менее заросла сорняками, чем на большей части земли, по которой они топтались за последние несколько несчастных дней. Цепочки нежных голубых цветов растут гроздьями ближе к кромке воды, яркие даже в тусклом свете звезд, покачивающиеся на ночном ветерке на высоте колен. Она обнаруживает, что идет прямо мимо Астариона, чтобы полюбоваться ближайшим скоплением цветов, забыв о своем намеренном предостережении.

— Как понимаю, я хорошо справился? — спрашивает он, скрещивая руки и прислоняясь к стволу дерева рядом. В том, как он относится к ней, есть что-то более чем забавное.

— Всё ещё вода, — отмечает Нив, кивая головой в сторону пруда и уклоняясь от вопроса. Честно говоря, если он специально искал место, которое бы ей понравилось, он с этим справился на удивление хорошо. Возможно, во время их ежедневных походов она слишком часто останавливалась пособирать цветы. Конечно, они предназначались для компонентов зелий, а не для венков, но теперь она видит откуда ассоциация. — Собираешься искупаться?

— Полагаю, я могу поддаться искушению, — отвечает Астарион, всё ещё наблюдая за ней с небольшого расстояния. — Если это поможет быстрее снять с тебя этот мешок от картошки.

— Мешок от картошки! — Нив ахает от возмущения, но когда она смотрит на свою свободную коричневато-серую мантию, частично понимает, что он в некотором роде прав.

Чувствуется странное уместное подшучивание для соития, но прав.

Ей никогда не нравилась скромная униформа, которую подарил ей её очаровательный мастер, но и тратить те небольшие деньги, которые у неё были на расширение гардероба, не хотелось. Помимо ещё одного простого практичного платья и пары крепких брюк для работы в саду с травами, этих трех нарядов было вполне достаточно для большинства случаев, в которых живёт бедный ученик, не имеющий никакого социального положения. За последние несколько дней единственное внимание, которое она уделяла одежде, заключалось в том, чтобы быть благодарной за то, что она вообще одета, когда её насильно забрали из Врат Балдура.

— Ты меня неггишь? — спрашивает Нив. — Мне такое не особо нравится.

Он наклоняет на это голову, приподняв светлые брови. — Неггишь?

Она сжимает губы, стараясь преждевременно не рассмеяться. Он чертовски хорош в поддразниваниях с невозмутимым выражением лица, и ей хотелось бы хоть раз отплатить ему тем же насколько это возможно. — Думаю, твои двести отдаляют тебя от современного жаргона, — говорит Нив. — Неггить. Это как двусмысленный комплимент, который должен заставить другого человека хотеть твоего одобрения. Именно так идиоты пытаются переспать с кем-то.

Он смотрит на неё мгновение. — Нет, — говорит сухо. — Это совсем не похоже на то, что я сказал"

— Конечно нет, — соглашается она, серьёзно кивая. Он не выдерживает и закатывает глаза.

— Я всего лишь имел в виду, — начинает Астарион, растягивая слова, — что мне пришлось достаточно долго терпеть это жалкое одеяние, поглощающее всю тебя. Ничего, кроме коротких взглядов здесь и там на то, что находится под ним.

— Тогда приношу извинения, что меня похитили не в бальном платье.

— Нет, так тоже не пойдет, — задумчиво отвечает он. Он отталкивается от ствола дерева и начинает медленно приближаться к ней, от чего снова учащается ее пульс, несмотря на его плохие манеры. — Я думал о меньшем количестве слоев. Гораздо меньшем.

Первым инстинктом Нив было желание рассказать ему, насколько он был близок к осуществлению своего желания, учитывая, что она успела подняться с постели за десять минут, как Наутилоид подхватил её, но ей приходит в голову, что что-то в этом подшучивании затянется. Для неё это просто природное свойство – продолжать болтать, заставляя собеседника сосредоточиться на своих мыслях всякий раз, когда она нервничает по поводу того, что может произойти дальше.

Поэтому вместо этого она достает завязку на талии и развезывает её, выдерживая красный взгляд Астариона, стаскивая свой так называемый мешок с картошкой и позволяя ему упасть на землю.

Не то чтобы она теперь голая. Было бы немного глупо раскрываться перед ним вот так, как будто на витрине есть что-то интересное — её простые коричневые леггинсы, возможно, больше подходили бы для ношения с туникой, но они её хорошо обхватывают, а её корсет довольно скромно темно-зеленого цвета. Но взгляд Астариона скользит по всем местам, которые закрывала её мантия: по выступу ключиц, легкой выпуклости груди, изгибу талии, изгибу бёдер, стройным ногам. Нив пытается сдержать дрожь, когда ветерок развевает волосы на её затылке.

— Лучше? — она спрашивает. — Или мне продолжить?

— И позволить только тебе развлекаться? — Астарион улыбается, делая шаг вперед, чтобы сократить расстояние между ними. — Я так не думаю. — бледная рука протягивается между ними, достаточно медленно, чтобы вызвать трепет в её животе, но она замирает в дюйме от шнуровки её корсета.

— Дорогая, — говорит он, его голос теперь намного тише. — Твоё сердце бешено стучит.

Для неё это не новость, но его реакция заставляет её рот изогнуться в извилистой улыбке. — И теперь ты просто хвастаешься.

Он не поддается поддразниваниям. Нив моргает, глядя на него, увидев странное проявление беспокойства, затем тянется к его неподвижной руке и прижимает её к своей груди.

— Оно в хорошем смысле, — говорит она.

Уголок его рта приподнимается лишь чуть-чуть, но эффект ошеломляет: его лицо такое юное, почти нежное в лунном свете, когда он смотрит так на неё сверху вниз. Не менее красивое, но отличается от холодного и сардонического выражения, которое большую часть времени украшает его острые черты лица. Нив так внимательно запоминает этот взгляд, что рука, нежно берущая её за затылок, почти заставляет её подпрыгнуть, и она клянётся, что эта полуулыбка становится ещё шире, прежде чем он наклоняет голову, чтобы поцеловать её.

Почти страшно, что он настолько хорош в этом, насколько предполагала его бессмысленная бравада. Большинство развязных флиртунов, таких как Астарион, в конечном итоге блефуют или же сильно переоценивают степень своих "талантов". Но от его поцелуя кажется, будто земля уходит из-под ног, только от того, как его язык скользит по её собственному, медленно и ритмично. Рука, которую он прижал к сердцу, скользит дальше на юг, пытаясь ласкать мягкий изгиб её груди, но вместо этого натыкается на твердую ткань корсета. Низкое рычание нетерпения звучит глубоко в его горле и он начинает тянуть её за собой, не прерывая поцелуя, шагая назад, пока они не достигают дерева, к которому он подпирался мгновение назад.

Когда его спина касается ствола дерева, Астарион отстраняется от её рта. — Иди сюда, — говорит он нехарактерно грубым голосом. Его руки скользят к её талии. — Позволь мне позаботиться о тебе.

Вместо того, чтобы поднять её и на этот раз, он толкает вниз, а сам садится у подножия дерева. Он притягивает её к себе на колени, и Нив обнаруживает, что её колени по обе стороны от его бедер, как будто тело инстинктивно открывается ему. Ощущение его присутствия между её ног сводит с ума; все тело пульсирует, кожа настолько наэлектризована, что она задыхается, когда его пальцы касаются её ключицы, когда он пытается расшнуровать её корсет.

Вот так она и умрёт, Нив почти уверена. Не из-за цереморфоза или сотен тысяч других опасностей, таящихся в этом месте. Нет, её найдут прямо здесь, у подножия этого дерева, превращенную в золу и пепел, потому что то, как Астарион проводит свое приятное время, развязывая и выдергивая шнуровку медленными, преувеличенными движениями, определенно вызовет самовозгорание.

Её растущее отчаяние должно быть очевидно по темпу её дыхания, потому что Астарион тихо посмеивается.

— Я думал, ты хотела полегче, — напевает он. — Но если ты так нетерпелива…

Он двигает бедра вверх под ней и в то же время прижимает руку к её пояснице, заставляя её бедра двигаться вниз. Даже почти одетая, она чувствует, насколько он тверд под ней. Трудно сказать, от чего у неё кружится голова больше: от захватывающего дух ощущения от того, как он медленно прижимает её к себе, или от осознания того, что каким-то образом именно она довела его до такого состояния. Шнуровка всё ещё распутывается в его пальцах, Астарион резко тянет её вперед за переднюю часть корсета так, что она прилипает к передней части его груди.

— Придумала, как именно ты этого хочешь? — Астарион хрипит ей на ухо. — Потому что я уже неравнодушнен к этому. Как ты будешь извиваться у меня на коленях, как только я освобожу твои прекрасные маленькие груди...

На этот раз Нив не краснеет, но только потому, что совершенно уверена: если ещё немного крови хлынет в кожу, она потеряет сознание. Никогда в жизни она так не краснела. Он всё ещё медленно-медленно вытягивает шнуровки, мучая её, его дыхание щекочет шею, мурашки бегут по всему склону плеча. От её внимания не ускользнуло, как он внезапно прикладывает к ней свой рот.

— Я, мм… — хрипло начинает Нив. Что касается рассматриваемого вопроса: за последние несколько дней у неё, конечно, было несколько фантазий о том, что она хотела бы, чтобы с ней сделал Астарион, но внезапно столкнуться на практике с любой из этих идей — просто ошеломляет. Стыдно признаться, но ей просто не пришло в голову, что он может предложить ей быть сверху.

Возможно, почувствовав её колебания, он продолжает.

— Или, — тянет он, — я мог бы положить тебя на спину. Заставить тебя дрожать подо мной. Попробовать тебя.

— Мм, — издаёт она снова, пытаясь очистить голову чтобы заговорить. — Говоря про попробовать…

Подол её корсета наконец распахивается, когда она немного отстраняется, чтобы задать вопрос, и Нив обнаруживает, что её встречают алые глаза, полуприкрытые от похоти, когда Астарион скользит руками, чтобы погладить её обнаженную талию.

— Позже, — шепчет он. — Хочешь верь, хочешь нет, но мои клыки — это не самое срочное, что мне хотелось бы вонзить в тебя прямо сейчас. Ещё рано.

Сказал как раз тогда, когда она думала, что умрёт, если возбудится ещё больше.

— Оба? — Нив отвечает: — Или— всё вместе? Согласна на всё.

Он ухмыляется ей, сверкая белыми клыками. — Если ты считаешь, что завтра тебе не понадобится способность ходить, я с радостью окажу услугу.

Возможно его ухмылка заразна, потому что уголки её рта тоже начинают подниматься вверх. — Думаю, ты не сможешь нести меня, так как нагружен всеми моими книгами.

Честно говоря, это, наверное, одна из самых безобидных дразнилок во всём мире. Но Астарион на секунду широко раскрывает глаза, выглядя почти таким же смущенным, как в тот момент, когда она поймала его, приближающегося к её спальному мешку посреди ночи. Затем одним быстрым движением Нив оказывается спиной на мягкой траве, и её целует — до ада и обратно — вампир, чьи заостренные уши кажутся подозрительно теплыми под её руками, пока она держится изо всех сил.

— Это сработало, да? — наконец рычит он, когда несколько долгих мгновений спустя отстраняется от её рта. — Ты подо мной. — он сильнее раздвигает её корсет, так что он свисает с обеих сторон, и наклоняет голову, его рот огненным следом течёт по её горлу, целует её грудь, на этот раз правильно обхватив её ладонями.

— Не веди себя так, как будто ты… ах, — обрывает Нив, когда Астарион берет сосок в рот и посасывает. Рука, массировавшая её грудь, тянется к поясу леггинсов, стягивая их вниз, на бёдра.

— Как будто что? — спрашивает он, когда соизволил снова высвободить рот. Длинные пальцы играют с внутренней стороной её уже обнаженного бедра, и с самодовольным выражением его эльфийское лицо смотрит на неё, положив подбородок между её грудей. Нив понимает, что он хорошо осознает как это приятно.

Она сглатывает. — Как будто ты милый.

Говорить такое ему либо совершенно неправильно, либо слишком правильно. Выражение лица Астариона становится еще более дьявольским, когда он опирается на локоть, засовывает палец в её нижнее бельё и отрывает последний оставшийся стежок ткани ниже её талии.

— Не помню, чтобы кто-то раньше обвинял меня в том, что я милый, — говорит он. — Как эксперт, ты должна будешь сказать, правильно ли я это делаю.

При этом он ласкает её между ног. Это не более чем экспериментальный путь, но она так чувствительна, что позвоночник Нив дергается, поскольку она едва не позволяет своим бедрам полностью оторваться от земли в ответ.

Слава ему, что Астарион, видимо, прилагает колоссальные усилия, чтобы не ухмыляться слишком широко, она ещё раз разглядывает эти клыки, прежде чем он вернул контроль над выражением лица. — Приятно? — спрашивает он, когда его рука снова движется, на этот раз погружаясь глубже и находя её клитор, сводя с ума. Челюсть Нив падает от волны удовольствия. Легкий ночной ветерок щекочет её обнаженное тело, оставляя мурашки по коже, чувствительные выпуклости её груди сжимаются в жестких порывах.

— Такая мокрая, — дразнит он, понизив тон только для её ушей, — Уже практически готова для меня. Но мы не торопимся, да ведь? — он находит её вход, удерживая взгляд, медленно вводит внутрь палец, а затем еще один. Нив не может сдержать вздох, вырывающийся из губ, и пытается удержать руку, которую он подпер рядом с ней, пока она приспосабливается к новому ощущению. Какой бы мокрой она ни была, всё же ощущается некоторое давление, смешанное с легким дискомфортом, который заставляет всё тело напрячься.

— Астарион… — начинает она, даже не совсем понимая что собирается просить, но прежде чем она успевает закончить, он меняет положение руки так, что его большой палец снова обхватывает ее клитор. Почти мгновенно дискомфорт исчезает, давление переходит в агонию другого рода.

— Достаточно мило для тебя? — спрашивает он, медленно вводя и выталкивая пальцы из неё. Ритм завораживает, побуждая её синхронно двигать бедрами, отчаянно нуждаясь в большей стимуляции. Её рука отпускает его рукав в поисках чего-то более надёжного, поднимаясь по склону его плеча и обхватывая затылок, запутывая пальцы в белых кудрях и нежно притягивая его к себе.

Он на мгновение с любопытством поворачивает голову, как будто сначала не зная, чего она хочет, но затем его, кажется, осенило, и он наклоняет голову, чтобы угодить ей. Поцелуй, который он дарит ей, шокирующе нежен, почти благоговейен по сравнению с теми непристойными вещами, которые он делает с ней рукой. Эта комбинация пробуждает в ней что-то срочное; эта близость, когда он склоняется над ней, пока она толкается в его руку, вызывает тихий стон из её горла.

— Продолжай, — шепчет он ей в губы, и на этот раз в его голосе нет и следа чего-то ехидного или самоуверенного. Это звучит близко к умолению, как которое она слышала от него той ночи, когда он питался ею. — Я чувствую как ты близко. Кончи для меня.

Она расслабляется полностью, когда его губы снова встречаются с её, поток бессловесных всхлипов вырывается из её рта при его поцелуях, она резко погружается в удовольствие. Астарион отстраняется, когда её хватка ослабевает, а тихие стоны стихают, превращаясь в прерывистое дыхание.

— Блять, — через мгновение выдыхает Нив и рот Астариона слегка изгибается. Она проводит рукой по его груди и шорох ткани под её ладонью заставляет остановиться. Вот она, вся обнаженная, за исключением открытого корсета, а он пока что оголил только предплечья.

— Я думаю, что мы здесь немного неравны, — говорит она, приподнимаясь на локтях и дергая за воротник его рубашки. К её удивлению, его удовлетворенный взгляд на мгновение колеблется, но он смотрит на неё изучающим взглядом, как будто что-то решая, и смотрит на её руку, как будто только что замечая их разницу в одежде.

— Полагаю, да, — отвечает он и под быстрым шорохом ткани и рук сбрасывает черную рубашку, обнажая бледную грудь. Каким бы худощавым и мускулистым ни было его телосложение, Нив не может не думать, что в таком виде он выглядит странно уязвимым — что-то в его глазах.

— Вообще это не так, — бормочет он. — Что неравны.

Нив смотрит на него с любопытством, понимая, что разговор уже не про одежду. — В смысле?

Он проводит рукой по выступу её бедра, как будто пытается выглядеть равнодушным к теме разговора. — По правде говоря, — тихо говорит он, — ты была моей первой.

Она моргает, глядя на него, в её голове крутятся шестеренки. Он не может иметь в виду секс – мужчине не менее двухсот лет, и говорить об этом так громко – что должно означать…

— Ты никогда не пил ни у кого другого? — спрашивает Нив. — Вообще?

Он говорил, что ему разрешалось пить только кровь животных под указкой его жестокого хозяина, но ей не приходило в голову, что у него буквально никогда не было ничего — или, скорее, никого — другого за все долгие годы его… состояния. Нив предполагала, что за двести лет могли быть один или два глотка в странствиях, и этого было бы достаточно, чтобы понять, чего ему не хватает. Но теперь все это начинает иметь смысл; как нервно он обнимал её, как переживал потом…

— Вообще. — он говорит это более торжественно, чем она ожидала, и от этого у неё в животе что-то трепещет. — Когда я понял, что могу отплатить долг… ну. Мне понравилась эта идея. Очень понравилась.

Нив даже не знает, что сказать, разрываясь между желанием проявить уважение к этому уязвимому признанию и опасением отпугнуть его. Что ж, — говорит она, — надеюсь, я была хорошим выбором.

— Не представляешь насколько, — произносит он тихим голосом. Он берет одно из её запястий, подносит его к губам и делает глубокий, снисходительный вдох через нос. Его глаза закрываются, выражение лица становится почти болезненным, а по спине Нивы пробегают мурашки. — Всё, о чём я думал с тех пор, это то, как можно было бы улучшить этот опыт моим членом внутри тебя.

Румянец, только угасший несколько мгновений из-за оргазма, возвращается в полную силу. Астарион опускает её руку, его длинные пальцы всё ещё обхватывают её запястье, и проводит им вниз по своему впалому животу и мимо талии брюк, пока её рука не останавливается над твердым выступом его длины.

— Что скажешь? — шепчет он бархатным голосом, когда даёт её пальцам обхватить себя. — Ты позволишь мне ответную доброту?

Почти не потребовалось усилий для того, чтобы притянуть его тело, оседлавшее её. Хотя он держит весь свой вес над ней, опираясь на одну руку, ощущение его прохладной кожи, прижатой к ней от груди до бедра, заставляет сердце Нив забиться в горле. Рука Астариона всё ещё направляет её, они вдвоем освобождают его член от брюк, но он отпускает её руку, чтобы сбросить неуместную одежду, оставляя ей контроль. Она регулирует хватку, делая любопытный, экспериментальный толчок, и грешный стон, который вырывается у Астариона, вызывает восторженную ухмылку на её лице, когда он прижимается своим лбом к её.

Зря она боялась, что все неприличные звуки этой ночью будет издавать она.

— Готова? — шепчет он: — Должен ли я дать тебе свой член красиво и медленно, раз ты была так мила со мной? — он говорит это так, будто она это подвергла его каким-то мучениям.

А что ещё делать с мужчиной, который разговаривает так? Нив отчаянно подстраивается под него, шире раздвигая ноги и обхватывая его стройные бедра. Изменение положения приводит к тому, что головка его члена попадает прямо в её вход и он с шипением выдыхает, но не двигается ни на дюйм.

— Я бы хотел услышать, как ты это скажешь, если ты не возражаешь, — шепчет он ей в челюсть.

Хотя эта просьба явно адресована им обоим, Нив не может не связать это с некоторыми другими случаями его переживаний сегодняшний ночью - он как будто колеблется, что уговорил её на что-то исключительно ради своей выгоды, ожидая, что она может прийти в чувства в любой момент и отвергнуть его.

— Астарион, — шепчет она, — я хочу этого. Пожалуйста.

Алые глаза скользят по ней. После этого он больше не колеблется.

Первое движение его бёдер заставляет её ахнуть. Пальцы Нив впиваются ему в плечи, он медленно погружается в неё, встречая некоторое сопротивление, несмотря на то, какая она мокрая. Это вызывает у неё хныканье, которое резко переходит в писк, когда он внезапно толкается вперед — не слишком агрессивно, а как будто сорвать бандаж. Её челюсть открывается от неприятного сжатия и растяжения, но в тот же момент возникает странное ощущение полноты, вызывающее цветущее ощущение тепла, пульсирующего глубоко внутри, когда он полностью входит в неё.

— Чёрт возьми, — хрипло выдыхает Астарион, как будто он тоже почувствовал боль. — Это… ты… так чертовски…

Нив тяжело дышит под ним, задыхаясь и всё ещё разинув челюсть, её внимание разрывается между привыканием к ощущению его внутри неё и тем фактом, что это присутствие, кажется, полностью отключило речевой центр его мозга.

Она сказала, что это странное чувство? Не странное. На самом деле, очень неплохое. Типа, действительно хорошее.

— Так. Чертовски. Туго, — ему удаётся наконец закончить, почти рыча. Для неё что-то щелкнуло, и её захлестнула волна нового возбуждения. Интенсивное растяжение внутри неё — это приятно, даже настолько нежное ещё с первого толчка. Это вызывает у неё желание двигаться. Она обвивает его ноги, извиваясь, не совсем понимая, что делать — просто хочется ещё и ещё.

— Приятно? — спрашивает он немного напряженным голосом. Кажется, что он держит себя в руках с огромным усилием.

— Приятно, — выдыхает она в ответ, обнаруживая, что её собственная способность к речи теперь тоже уменьшилась.

К счастью, это, кажется, весь ответ, который ему нужен. Он отводит бедра назад, прежде чем погрузить свой член обратно в неё так медленно, как и обещал.

— Чёрт, — хнычет Нив, внезапно чувствуя, что на его теле нет места, за которое она могла бы ухватиться и которое обеспечило бы ей достаточную устойчивость, чтобы соответствовать его движениям. Её руки в отчаянии перебегают от его волос к шее и груди, пока он не хватает одно из её запястий и не направляет его на спину. Она жадно подчиняется, очарованная ощущением сгибания мышц под её пальцами, пока он снова и снова толкается в нее. Не сразу, но её бедра улавливают его ритм, повторяя толчок за толчком.

Кажется, это что-то в нем подстегивает — он поднимается выше, чтобы посмотреть на неё, его глаза темные, он кладет свободную руку на её нижнюю часть живота, чуть выше места соединения их тел.

— Это моё, — говорит он низко, продолжая входить и выходить в неё, — Пока мы здесь, ты моя.

Никто никогда раньше не говорил с ней так. Какая-то часть Нив инстинктивно хочет отказаться, но чем дольше она смотрит ему в лицо, отчаянное, голодное и немного напуганное, она понимает, что это не приказ — это признание. Она не уверена, то ли это личинка снова связала их, то ли он просто настолько открыт в этот момент, что она может прочитать это в его глазах, но внезапно она понимает, что это просьба человека, который не помнит когда имел что-то собственное, и что он просто только так, как умеет.

— Только если ты тоже мой, — шепчет ему в ответ Нив.

Поначалу трудно сказать, что делает его лицо, но его рот начинает растягиваться в улыбке, медленно, как мёд, растекающейся по лицу. Это не похоже на победу — это облегчение, ясное как день, словно тяжесть, сброшенная с плеч, отпущение грехов.

Нив не знает, сколько чувств, высказанных им под звездами, действительно увидят свет, когда им придется вернуться в реальный мир, где всё жестко, ярко и жестоко. Но она будет наслаждаться пока может. Она тянется, чтобы поцеловать его, и он, должно быть, чувствует что и она, так как скорость его толчков немного увеличивается. Нежные шлепки кожи к коже становятся чуть более слышимым, вызывая у неё почти смущенный стон, и Астарион тихо посмеивается в поцелуе.

— Нравится, да? — он задыхается, протягивая свободную руку, чтобы снова найти её клитор. — Хорошо. Потому что ты будешь часто это слышать. Я буду брать тебя при любой возможности в любое время, когда мы будем одни — каждую ночь — при дневном свете, чтобы я мог видеть тебя на солнце…

Такое ощущение, будто Нив рядом с пропастью, огонь разгорается низко в её животе, пока его рука играет с ней, продолжая свои долгие мучительные поглаживания. — Астарион, я… ты заставляешь меня…

— Точно, — напевает он, — Тогда кончи для меня. Хочу попробовать тебя на вкус, пока ты кончаешь на мой член.

Она разбивается от его слов, кричит в ночь, её позвоночник выгибается, мышцы, о которых она даже не подозревала, пульсируют вокруг его твердой кожи внутри неё. Астарион со стоном вонзает зубы ей в шею, — ледянящая боль, от которой сводит живот. Нив закусывает губу, чтобы не закричать достаточно громко, чтобы разбудить их спутников. Она обнимает его ногами, крепко прижимая к нему свое тело, пока переживает трепещущие, пульсирующие толчки. Через несколько последних прерывистых толчков, она чувствует, как он кончает за ней, изливается в неё и стонет признательно, пока сосет её горло. Горячая капля крови стекает по её коже, как будто он теряет самообладание.

Она позволяет ему пить какое-то время, чувствуя, как её тело пульсирует, но когда её кожа начинает остывать, она протягивает другую руку и запутывает её в его волосах.

— Астарион, — слабо говорит она, и он тут же вырывает из неё клыки, разинув челюсть от удовольствия и вздымая грудь.

— Прости, прости, — говорит он немного застенчиво, явно всё ещё теряясь от волнения. Он выглядит почти таким же обезоруженным, как и в первую ночь, когда пил из неё, все следы его саркастического фасада исчезли — кажется, кровь делает его честным. — Чёрт возьми, я просто… я знал, что ты будешь слаще, когда кончишь, но я не мог себе представить насколько…

— О боже мой, — стонет Нив, в отчаянии закрывая руками лицо, но Астарион убирает их, блаженно ухмыляясь. Он снова крадёт её рот, прежде чем осыпать поцелуями её челюсть, возвращаясь к новым следам от укуса на шее, и проводит языком по ране, следуя по кровавым следам и вылизывая их начисто. Она извивается, безуспешно отбиваясь.

— Больно? — спрашивает он, и Нив качает головой.

— Щекотно, — жалуется она, как будто это ещё хуже.

Он усмехается, осторожно выходя из неё, и Нив на этот раз вздрагивает, делая судорожный вздох, когда между её ног начинает ощущаться боль.. Астарион хмурится, глядя вниз, и проводит большим пальцем по следу укуса.

— Зелье поможет в обоих случаях, но они все остались в лагере, — говорит он, вставая на колени рядом с ней.

— Со мной всё в порядке, — заявляет Нив, садясь, чтобы внимательно посмотреть на него, а затем мутно моргает, когда её голова закружилась от этого движения, и падает на локти. Ладно, возможно, она тоже немного не досказала.

— Да, и вправду, в порядке, — сухо соглашается Астарион и в мгновение ока подхватывает её обратно к себе на колени, снова прижимаясь спиной к стволу дерева.

— Это так, — настаивает она. — Нет причин торопиться. Мне просто нужно… посидеть здесь минутку. Чтобы я не была в полном одурманении, возвращаясь обратно.

Но секунды проходят, а он не отпускает её. Нив на мгновение закрывает глаза, ночная усталость наконец-то настигает её. Редко бывает так тихо. Спокойно. Утром им предстоит узнать сколько ещё неприятностей ждет их на пути.

Но улыбка расползается по её лицу, когда она понимает, насколько безумно то, что её представление о несложном теперь это лежание обнаженной на коленях вампира. Только тогда она чувствует движение, а затем тепло окутывающей её ткани. Она открывает один глаз, увидя своё одеяние, накинутое на неё как одеяло, а затем Астариона.

— А я думала, ты ненавидишь мой мешок от картошки, — бормочет она.

— Да, ну так немного более терпимо, зная, в каком состоянии ты находишься под ним, — говорит Астарион. — А если ты замерзнешь насмерть, не думаю, что наши спутники поверят, что это не имеет никакого отношения к свежему укусу, который я на тебе оставил.

— Ну, может быть, в следующий раз мы сможем найти место где-нибудь более подходяще, чем в лесу посреди ночи, — говорит она.

— В следующий раз. — улыбка заметна в его голосе даже без необходимости снова смотреть на него. — Жадная.

— Эй, помнишь какая неделя у нас была? — говорит Нив. — Я возьму всё, что смогу получить.