Папка со всеми материалами по делу опускается на стол, а следом за ней на стул заваливается Хонджун. Подобные происшествия — редкое явление в их захолустном городке, и именно поэтому из-за них больше всего головной боли.

С приходом Хонджуна на должность раскрываемость дел значительно возросла, о чем говорит статистика. Начальству очень по душе это слово, вот и стараются приобщить к нему всех сотрудников. Всё, что они любят — это цифры, и если эти цифры их устраивают, то они тут же принимаются восхвалять того, чья именно это заслуга.

Ведь люди могут солгать, но цифры — никогда.

Однако все преступления, все кражи, грабежи и, наконец, убийства влекут за собой наличие жертв. Они — тоже всего лишь статистика?

— Мутный этот Хёну. Стал бы рыдать, если бы был не причастен? И мамашка у него тоже что надо — у меня до сих пор звон в ушах от той затрещины, что она ему отвесила. Затюкала пацана, вот он с горячки и выпустил пар где-нибудь на однокласснике, — рассуждает Минги с набитым ртом, из-за чего его речь больше походит на беспочвенные доводы, чем на серьезное обвинение.

Сколько Хонджун работает здесь, так и не смог понять, как можно так самозабвенно трапезничать, если речь идёт о предположительной смерти ребёнка. С пропажи Ким Чонхуна прошло чуть больше недели, и будет хорошо, если спустя столько времени они вообще найдут тело. Ведь цифры не могут врать, и они говорят, что спустя такой срок люди уже не живут.

В детстве дед часто говорил Хонджуну, что если повернуться к миру своей лучшей стороной, то мир ответит тебе тем же. Эти слова стали одной из причин, почему Хонджун выбрал именно эту профессию. В его жилах течёт тяга к защите: родители — известные врачи, побывавшие во множестве горячих точек и спасшие тысячи жизней. Может, именно из-за этого он и не смог познать в детстве все прелести семейного очага, но уж точно научился самому важному: протягивать руку помощи тем, кто в этом нуждается.

Он отчётливо помнит своё первое серьезное дело. Зима в тот год выдалась по-настоящему суровой: маленький городок, затерявшийся на картах Южной Кореи, превратился в крошечное ледяное царство. Вьюга заметала каждую улицу, величина сугробов с лихвой доходила до крыш домов, и даже их небольшое лесное озеро, кажется, промерзло до самого дна. В те дни народ старался не покидать домов, но изредка находились и смельчаки, желающие познать все прелести пришедшего в город морозного чуда.

Два ребёнка из одной семьи. Один — что постарше, а второй — мелюзга ростом метр с кепкой. Первый, как настоящий старший брат, решил научить второго игре в хоккей. Это так просто — лед, клюшки, шайба.

Это должно было быть просто, пока один из них не провалился под лёд.

Что мог сделать семилетний ребёнок? Вокруг — лесная глушь, помощи ни у кого не попросишь, подойдешь ближе сам — тоже провалишься.

Когда новость дошла до полицейского участка, то все ребята из отделения уже разъехались по домам, чтобы отпраздновать канун рождества с родными и близкими, оставив работу под чутким надзором молодняка: им-то еще возвращаться и не к кому. Хонджун первый заметил появление продрогшего, едва ли не покрывшегося тонкой коркой льда ребенка на пороге участка.

В руках он крепко сжимал деревянную клюшку и плакал.

Тело его старшего брата нашли только спустя два месяца, когда пришедшее с весной в город тепло смогло растопить лёд на озере. Два месяца — какие-то цифры. Цифры, которые повлекли за собой томительные дни ожидания, горе утраты, раскол семьи, кучу составленных протоколов и несколько серий допросов о произошедшем, чтобы поставить окончательную точку в расследовании. Для статистики, само собой.

В те дни Хонджун впервые увидел большие глаза, наполненные страхом, и впервые не смог никак помочь. Он надеялся, что после всего произошедшего их семья сможет оправиться, что мальчик, потерявший старшего брата в страшном стечении обстоятельств, сможет вырасти и стать счастливым.

Но десять лет спустя история повторяется.

Та же допросная, те же люди внутри. Хонджун — следователь, Хёну — тот, кто должен рассказать всё, что знает. Давление со стороны окружающих, отчаянная попытка докопаться до правды. Слёзы. Но кое-что всё же изменилось. Хонджун больше не тот зеленый выходец в погонах, а опытный полицейский, который уж точно сможет сделать то, что не смог тогда. В этот раз он поможет Хёну и не позволит никому другому вешать ярлыки до того, как они не узнают правду.

— Одна женщина в своё время тоже любила вести беседы за едой, а потом мы выехали к ней на дом, потому что кусок встал в горле, а откачать не смогли, — Хонджун аккуратно раскладывает вещи на своём столе и встаёт, заглядывая в глаза Минги. — Ты уж поосторожнее, кто знает, кому еще так повезёт.

Минги глупо хлопает глазами и, чертыхнувшись, отправляет недкушенное яблоко в мусорку. С тихим смешком Хонджун покидает участок и едет туда, где его теперь всегда ждут. Домой.

В их небольшой, но уютной квартирке, которую они снимают вместе с женой, всегда царит тепло и покой. Во многом это заслуга Джихё — той, кому Хонджун вверил своё сердце и кого безоговорочно полюбил. Их встреча, как любят говорить мечтательные старики, была словно предначертана свыше. Это произошло, как по сценарию избитого клише из любого подросткового сериала: случайно столкнулись на улице, она — с опустошенным стаканчиком кофе в руках, он — с растекшимся пятном на рубашке. С тех пор не было ни одного дня, проведённого порознь.

Когда Хонджун перешагивает порог и отключает телефон (ведь важно разделять личную жизнь и работу), то в нос тут же ударяет запах сладкой выпечки, а с кухни доносится голос Джихё, напевающий какую-то нашумевшую песню. Хонджун тепло улыбается и, стянув с себя туфли, как можно тише подбирается к возлюбленной со спины, чтобы заключить ее в крепкие объятия.

— Как дела у самой невероятной женщины на свете? — он оставляет нежный поцелуй на её щеке. Джихё смеется от такой необъятной заботы и разворачивается, чтобы быть с мужем лицом к лицу.

— Не знаю, спросишь у нашей малышки, когда она появится на свет, — улыбается она и гладит рукой округлый живот. Присев на корточки, Хонджун любовно касается его губами и чувствует, как от ушей и до самых пят его пронизывает счастье.

Им пришлось пройти через многое, чтобы создать полноценную семью. Сначала — неодобрение со стороны родителей Джихё, которые убеждены, что любимая дочь загубит своё будущее, выйдя замуж за обычного полицейского из захолустья. Затем, как следствие, поиск собственного укромного места. Самая неприятная и болезненная часть — два выкидыша. Долгие дни, наполненные печалью, выживанию на копеечной зарплате и осознанию, что они лишь вдвоём против целого мира. Только вера друг в друга помогала им бороться до самого конца, и сейчас, когда Джихё на девятом месяце, совсем скоро в их жизни появится ещё один человечек, которого будут защищать они, и который когда-нибудь не даст в обиду каждого из родителей.

— Детка, ты знаешь, что у тебя будет самая лучшая мама на свете? Мы с ней очень ждём твоего появления, так что выходи к нам поскорее, хорошо? — говорит Хонджун, приложив руку к животу так, словно ребёнок в утробе действительно сможет его услышать.

— У неё будет не только лучшая мама, но и самый замечательный в мире отец, — улыбается Джихё и тянет Хонджуна за руку, заставляя того подняться, чтобы оставить на его губах мягкий поцелуй. — О! Кажется, она только что пиналась.

— Даёт знать, что абсолютно согласна с нашим мнением! — восторженно заявляет Хонджун и, заглянув за спину Джихё, довольно мычит. — Что у нас тут за вкусности?

Он тянет руку, чтобы попробовать, но Джихё шутливо шлепает его по ладони.

— Пока не переоденешься в домашнее — даже не думай.

В этом городе каждый выживает, как может. Но если бороться не в одиночку, то даже самые страшные невзгоды окажутся по плечу. Хонджун уверен, что стоит жить хотя бы ради того, чтобы кто-то не дал тебе приняться за еду, пока ты не скинешь с себя все горести внешнего мира. А большего и не надо.

После ужина они любят лежать в постели и долго представлять, как именно будет подрастать их ребёнок. Как их малютка сделает первые шаги, как произнесёт первое слово, как пойдет в школу, найдёт настоящих друзей, впервые влюбится и приведёт домой своего молодого человека для знакомства. Каждая деталь кажется такой далёкой, но это ошибка любых новоиспечённых родителей: верить, что твоё чадо навсегда останется малышом.

Просто потому что так легче. Представлять хорошее приятно, но лишь по той причине, что ни один здоровый родитель не хочет предполагать, что помимо светлого их ребёнок может столкнуться с тяготами суровой реальности; что беда рано или поздно настигнет, безжалостно разобьёт розовые очки и заставит согнуться пополам.

Всё это обязательно произойдёт, но если представляешь хорошее, то кажется, что можешь оттянуть наступление будущего ещё ненадолго.

— Как дела на работе? — спрашивает Джихё, пропуская через пальцы короткие волосы на макушке Хонджуна. Она знает, как много на него навалилось с пропажей мальчика, но даже так Хонджун умудряется всегда возвращаться к ужину вовремя, зная, что его ждут.

— Буду я ещё тебе всякие полицейские ужасы рассказывать. Вам, моя милая, врач строго-настрого запретил нервничать, — бубнит Хонджун, вдыхая аромат чужой кожи. Ему всегда нравился аромат, исходящий от Джихё, и это заставляло её шутить о том, что они с самого начала были связаны на субатомном уровне.

— Я из дома-то толком не выбираюсь, могу же хоть раз послушать от любимого мужа пару интересных историй. Или что, у вас завелась молоденькая сотрудница, с которой ты охотно проводишь время, вот и молчишь, чтобы не расколоться? — с наигранным подозрением спрашивает Джихё, тыкнув пальцем в чужую грудь.

— Вот же черт! Раскусила! А я ведь так хорошо скрывался… — подхватывает Хонджун и заливисто хохочет, стоит Джихё картинно схватится за сердце. — Всё как обычно, мышка. В основном сплошная бюрократия.

— А с тем мальчиком что? Нет новостей?

Смех стремительно утихает. Мысли вновь возвращаются в круговерть следствия, поиска пропавшего подростка и того, чьи большие глаза нуждаются в помощи. Быть полицейским и знать про всю грязь города, в котором должна жить твоя семья — задача непростая. Перед глазами Хонджуна всё еще стоит картина, как мама пропавшего Ким Чонхуна со слезами на глазах прижимает к своей груди перепачканные грязью кроссовки. Эта женщина сейчас переживает самый главный страх любого родителя. Хуже, чем смерть ребёнка, может быть только абсолютное неведение того, что с ним вообще происходит.

Мурашки бегут по коже, тело прошибает озноб. На плечах Хонджуна висит огромная ноша — не только разобраться с последствиями, но и отыскать причину. Ким Чонхун мог просто убежать, мог стать жертвой несчастного случая, свалившись куда-нибудь, но нельзя исключать того, что его исчезновению могли посодействовать. И если это действительно так, если по улицам их городишки сейчас преспокойно слоняется хладнокровный преступник, то безнаказанность не только не остановит, а лишь сильнее развяжет его руки.

Ведь об этом толкует статистика, а цифры лгать не могут.

— Ничего. Будем продолжать поиски, но шансов найти его живым… Сама понимаешь, — выдыхает Хонджун, оставляя короткий поцелуй на виске Джихё.

Она действительно понимает. А ещё понимает, что Хонджун не отступится, пока не доведёт дело до конца. Это одна из причин, почему она выбрала именно его, оставив шанс выстроить блистательную карьеру в сфере журналистики где-нибудь в Сеуле. Такова природа любви: кому-то всегда приходится отдавать больше, чем он сможет взять взамен. Жалеет ли Джихё? Иногда она представляет, как сложилась бы её жизнь, выбери она несколько лет назад работу, а не всё, чем была окружена сейчас. Может, сейчас она была бы известной, может, жила бы в огромной квартире в центре столицы. Быть может, что она была бы гораздо счастливее.

Однако достаточно оглядеться вокруг, чтобы понять: ничего другого ей совсем не нужно. Да, эта квартира совсем крошка, а выплачивать ипотеку предстоит еще много лет, да, здесь нельзя похвастать первоклассным ремонтом, да, на своей нынешней работе учителем Джихё не зарабатывает так много, как ей бы хотелось, но… Это ее жизнь. Всецело. Ни одна дорогая мебель не заменит той радости, что они испытали с Хонджуном, купив свой первый диван по скидке. Ни один ужин в дорогом ресторане не будет таким же тёплым и вкусным, как совместная трапеза на их уютной кухне. Ни один из людей не сделает ее такой же счастливой, какая она есть сейчас рядом с Хонджуном.

Деньги и слава — это лишь цифры на бумагах. А любовь в цифрах не измеришь.

Ложась спать, никто из не мог и подозревать, что следующее утро ознаменует самый мрачный период в истории этого города. Такое не предскажешь, даже не ляпнешь наобум. Хонджун проснётся и широко раскроет заспанные глаза от тревоги, зудящей где-то в груди. Джихё поднимется следом за ним, непонимающе глядя на мужа. Каждый житель города припадёт к экрану телевизора, когда по новостям протрубит громогласная новость:

«Тело пропавшего месяц назад подростка было найдено сегодня ночью в заброшенном домике лесника. На данный момент полиция не разглашает подробности следствия, однако по предварительным данным, полученным нашим корреспондентом, причиной смерти может являться повешение. Мы приносим свои глубочайшие соболезнования всем родным и близким Ким Чонхуна…»

Время — штука серьезная. Иной раз люди томятся в невыносимом ожидании, считая каждую секунду до долгожданного события, а иногда этих самых секунд оказывается катастрофически мало, чтобы предотвратить неизбежное. Да, часы на стене — тоже своего рода цифры. И никогда их не бывает достаточно.

Вот и Хонджун клянёт весь белый свет, пока стремглав несётся в участок. Он уже прекрасно знает, кого именно встретит внутри, когда проберется сквозь подоспевших журналюг на входе.

Что испытывает родитель, потерявший ребёнка? А что испытывает тот, на кого вешают убийство этого самого ребёнка? Кому из них тяжелее? Чтобы ответить на каждый из этих вопросов честно мало прожить одну-единственную жизнь. У Хонджуна нет в запасе лишних, чтобы проверить, но он отчаянно пытается найти разгадку, когда видит, как заливается слезами госпожа Ким и бросается на грудь закованного в наручники Хёну.

— Убийца! Это ты убил моего сына! — кричит женщина, пока крепкие офицеры удерживают ее руками.

Почти каждая мать способна на многое, чтобы защитить своего ребенка. Но только мать, которая его лишилась, способна на самое страшное, потому что терять ей больше нечего.

Хонджун с ужасом смотрит на развернувшуюся картину и подлетает к стоящему неподалёку Минги, что оставался сегодня на ночном дежурстве.

— Что происходит? Вы нашли его? Как? — заваливает его вопросами Хонджун, цепляясь за синюю униформу товарища.

Бросив на него безынтересный взгляд, Минги убирает от себя его руки и отталкивается от стены, жестом приказывая остальным ребятам проводить подозреваемого в комнату для допроса.

— Если бы ты брал трубки, когда оказываешься за пределами участка, то уже был бы в курсе. Я запарился разгребать всё это дерьмо в одиночку, — ругается Минги, подходя к стеклу, за которым видно сидящего у стола подростка. — Я был прав. Пацан сам позвонил ночью и выложил, где тело пропавшего.

— Что? — восклицает Хонджун, вперяясь неверящим взглядом в сутулую фигуру Хёну. — Подожди, Минги. То, что он знал, где именно тело, конечно, вызывает некоторые подозрения, но нельзя же рубить с плеча?

— А я и не рублю. После обнаружения Ким Чонхуна я лично наведался к Чхве Хёну домой и знаешь, что там нашёл? Пистолет, спрятанный под кроватью. И что-то мне подсказывает, что это не просто совпадение. Пацан мог угрожать и загнать его в петлю насильно, — Минги, не стесняясь норм этикета, сплевывает себе под ноги, с отвращением рассматривая мальчика в наручниках.

Приведенных фактов действительно слишком много, чтобы это было простым совпадением. А со всеми преступниками, а уж тем более с убийцами, здесь разговор короткий. Единственная польза, которую они могут принести обществу — это добавить еще одну единицу в общих цифрах отловленных ублюдков.

— Конченная семейка, скажу тебе честно. Его мамаша, как узнала, выжрала весь мозг сначала мне, а теперь терроризирует наше начальство, — Минги тянется в карман брюк, чтобы достать оттуда сигареты и закурить. Виртуозный белый дымок вырывается из его рта едким облаком, от которого начинает печь в глазах. — Говорит, мол, пойдет писать жалобы и нас всех здесь поувольняют к чертовой матери, представляешь? Будто это спасёт ее сынка от колонии. Лучше бы искала хорошего адвоката.

Хонджун хочет сказать, что она и есть лучший адвокат во всей округе, но вовремя поджимает губы. Скептицизм Минги ему понятен: для него это шанс, который выпадает раз в жизни. Если они быстро закроют дело, не дающее покоя администрации города, то их обоих ждёт повышение и возможность вырваться в местечко покрупнее. Минги всегда говорил лишь о том, как мечтает перебраться в столицу и стать «нормальным» копом.

Вот только что такое «нормальный коп»? Всю свою жизнь Хонджун был уверен, что это тот, кто встаёт на защиту слабых, независимо от того, где и когда он находится. Глядя на то, что творится в участке сейчас, Хонджун перестаёт быть уверенным хоть в чём либо.

— Мы в помещении, — чеканит он, вырывая сигарету из чужих губ и отправляя ее в мусорку одним коротким броском.

Обогнув Минги, Хонджун кивает стоящему у двери офицеру и заходит в допросную комнату. При виде него Хёну даже не дёргается, лишь продолжает безучастно прожигать собственные руки, закованные в наручники, взглядом.

Как хороший сотрудник Хонджун в первую очередь обязан верить лишь голым фактам, но как хороший человек он никогда не позволит стаду людей затоптать другого. Врать умеет не только человек, но и сводка чертовых чисел на бумагах. Он знает об этом, как никто другой.

— Привет, — Хонджун старается звучать как можно более мягко, присаживаясь на стул. — Пока я здесь, тебя никто не тронет. Слово полицейского.

Рука взметается вверх, словно Хонджун даёт по-настоящему серьёзную клятву. Кажется, подобный жест не вызывает у Хёну бурной реакции: он по прежнему смотрит лишь перед собой.

— Расскажешь мне, что именно произошло? Кто бы что ни говорил, но я тебе не враг, — в подтверждении своих слов Хонджун тянется через стол и расстёгивает наручники на чужих запястьях. Лишь после этого Хёну решается впервые поднять на него свои большие глаза. — Понимаю, что ты напуган. Но чтобы я смог помочь тебе, мне важно знать правду, понимаешь?

— Вы уже говорили это, — с грустной усмешкой произносит Хёну. Его голос сиплый и с отчётливой хрипотцой, будто до этого он молчал несколько суток или хорошенько поплакал.

Хонджун хмурится, пытаясь понять, о чем именно речь.

— Десять лет назад. Вы сказали, что сможете помочь со спасением моего брата, — учтиво поясняет Хёну, когда видит отразившееся непонимание на чужом лице. — Не тратьте свои силы на кого-то пропащего, детектив.

Можно искренне верить в то, что зная человека годами, мы изучаем его от корки до корки. Хонджун, пускай и не был достаточно близок с семьёй Хёну, всё же видел, как растёт этот мальчик, находил время, чтобы посещать некоторые из его матчей, и порой подвозил от школы до дома, когда заступал на патрульные смены. Ему казалось, что он наконец зажил обычной жизнью любого подростка. Взрослые готовы поверить во что угодно, если это позволяет не заморачиваться.

Если бы Хонджун заметил всё это раньше, то смог бы хоть как-то повлиять на Хёну? Смог бы склеить то, что давно разбилось? Сейчас, когда осколки больно впиваются в ноги, уже не узнаешь.

— У вас есть дети? — неожиданно спрашивает Хёну.

— Совсем скоро моя жена должна родить девочку, — честно отвечает Хонджун, не совсем понимая, к чему тот клонит, но всё же позволяет продолжить. Люди куда охотнее делятся самым сокровенным, если позволить им по-доброму выговориться.

— Вот оно как. Вы будете хорошим отцом. Хотел бы я иметь такого же. Чонхун, наверное, тоже, — к концу своей речи Хёну становится всё тише, пока не замолкает окончательно.

Вот она — первая ниточка, которая может привести к правде. Хонджун придвигается ближе, и смотрит в глаза, всем своим нутром выражая: «Ты можешь мне довериться».

— Не знаю, что вы хотите от меня услышать, детектив. Моё слово ничего не изменит, а я уже и не уверен, что вообще хочу что-то менять.

Одно слово обвиняемого действительно имеет смешной вес против тысячи слов обвинителей. Все они для себя уже решили, что именно тот, кто знал о местонахождении трупа и незаконно хранил у себя оружие не может быть непричастным. Можно считать, что Хёну подписал чистосердечное, совершив тот роковой ночной звонок.

И всё же, что-то во всём этом не давало Хонджуну покоя. Можно сколько угодно размышлять о том, что пацана просто заела совесть, вот и решил добровольно сдаться, но это слишком сомнительно, чтобы сходу принять за правду.

Даже самый отчаявшийся преступник будет предпринимать хотя бы самые крошечные попытки смягчить собственный приговор, если это, конечно, не отъявленный псих до мозга костей. А Хёну выглядит так, будто даже не должен был быть замешанным в этой заведомо проигрышной борьбе.

— И всё-таки, я бы очень хотел услышать историю о тебе и Чонхуне, — настаивает Хонджун, касаясь его руки.

Хёну заметно колеблется и отводит взгляд в сторону. Язык его тела выдаёт то, что с этим мальчиком их связывало нечто большее, чем простая помощь в одалживании кроссовок.

— Нечего там рассказывать. Я уже говорил, что мы друг другу никто. Тупая ошибка и всё.

У каждого есть своя слабость. Покажешь свою — и остальные будут бить по ней, пока ты не задохнёшься. Чтобы скрыть ее от других необязательно врать — иногда достаточно лишь умолчать о самом важнном.

По глазам Хёну Хонджуну становится понятно, что его персональная слабость сейчас лежит в морге. Устранил ли он её сам или в этом помог кто-то ещё — уже совсем другой вопрос.

— Откуда у тебя пистолет, Хёну?

— Я хочу в туалет. Можно? — спрашивает вместо ответа Хёну, вытащив ладонь из-под руки Хонджуна.

— Конечно, — Хонджун отталкивается от стола и подходит к двери, открывая ее и пропуская мальца вперёд.

Выходя, Хёну спотыкается о порожек и наталкивается на тучного офицера, успевшего его вовремя подхватить. По всем правилам, Хонджун обязан был вновь надеть на него наручники, но если бы он сделал это, то оборвал бы ниточку доверия окончательно. Хёну немного мешкается и шепчет извинения, прося проводить его к туалету.

Хонджун же подходит к Минги, который о чем-то разговаривает по телефону и делает схематичные записи в собственном блокноте. Заглянув ему через плечо, Хонджун видит три отчетливые надписи: «Видели вместе», «Травля Чонхуна на почве гомосексуальности» и «Причина убийства — ненависть?»

— Ну, что у тебя? — спрашивает Минги, повесив трубку.

— Негусто. Но я не думаю, что стоит делать из Хёну козла отпущения, пока мы не разберёмся во всём до конца, — Хонджун прячет руки в карманы брюк и с лёгкой опаской глядит на самоуверенность, отразившуюся на лице напарника.

Минги из тех людей, которых можно прочитать, как открытую книгу: всё уже будет написано на его лице. Такой человек, как он, не остановится ни перед чем, чтобы доказать правоту собственных действий. С одной стороны — это хорошее качество для полицейского, но с другой — предполагает лишение всякого объективного взора на ситуацию.

— Я уже разобрался во всём вместо тебя, — хмыкает Минги, тыкая пальцем в свой блокнот. — Наши парни повторно опросили школьников и, в частности, одноклассников твоего божьего агнца. Стоило лишь упомянуть его имя, как некоторые из ребят сразу же вспомнили о том, как видели Хёну рядом с нашим жмуриком. А Чонхуна, между прочим, незадолго до этого травили за гомосексуальность. Сложил два плюс два?

— Всё это — только косвенные улики, и ты сам об этом прекрасно знаешь. Если ты хреново учился в академии, то я напомню тебе о таком понятии, как «презумпция невиновности», — осаждает его Хонджун.

Поверить в желаемое проще простого. И это работает в обе стороны.

Хонджун поглядывает на наручные часы, а затем в сторону туалета, у двери которой стоит всё тот же офицер, караулящий Хёну. Если присмотреться к деталям, то можешь напрочь выбить из головы общую картину. Широко распахнув глаза, Хонджун срывается в их сторону и распахивает дверь.

Кобура офицера была пуста. Окно туалета под потолком — слишком маленькое, чтобы из него вылез здоровый мужчина, но достаточно большое, чтобы смог проскочить не до конца сформировавшийся подросток, — открыто. Среди унитазов и белых раковин ни души.

Вот поэтому Хёну не хотел ничего говорить — это не входило в его планы с самого начала. Когда зверёныш загнан в угол, пускай даже самый маленький, в зависимости от ситуации в нём просыпается два базовых инстинкта: нападай или беги. Сейчас Хёну выбрал второе, но кто знает, что произойдёт, если на своём пути он наткнётся на зверя пострашнее, чем мужчины в полицейской униформе.

А чтобы найти что-то по-настоящему страшное, достаточно заглянуть вглубь самого себя и рассмотреть монстра в парфорсе.

Наряды полицейских рассаживаются по машинам и в срочном порядке отправляются на поиски беглеца. Потенциальный преступник вооружён и находится на свободе — особый красный код, который надо устранить, пока не пришлось разгребать кучу дерьма. Хонджун знает, что они с ним сделают, когда поймают. Своим побегом Хёну лишь подпитал их уверенность в виновности, и даже если он окажется непричастен, ему уже впаяют пару новых статей.

Именно поэтому ему нужно найти его раньше, чем все остальные.

Куда мог пойти напуганный подросток? Не так. Куда мог пойти напуганный подросток, решивший поставить окончательную точку?

Улицы пустынны, словно в одночасье всё здесь превратилось в город-призрак или каждый житель почувствовал нутром, что сегодня лучше бы не покидать своих домов. Постукивая по рулю, Хонджун оглядывается по сторонам, словно вот-вот и увидит повзрослевшего мальчика, который когда-то держал клюшку в руках.

Мгновение осознания бьет под дых и норовит пробить рёбра. Клюшка. Место, где всё началось. Как он не додумался раньше?!

Вдавив педаль в пол, Хонджун резко разворачивает автомобиль в противоположную сторону и несётся к лесу. Стрелка спидометра проходит красную отметку. Цифры, цифры, ЦИФРЫ. Еще немного, чтобы успеть!

Остановившись у кромки леса, где обрывается дорога, Хонджун выскакивает из машины и несётся вперёд. Среди деревьев не слышно ни шелеста листьев, ни песнопений птиц — словно всё живое притаилось в ожидании развязки. А может все звуки попросту заглушает гул отдающего в голову биения сердца? Слишком мало времени, чтобы отвечать на такие глупые вопросы. Прорываясь сквозь заросли и кусты, Хонджун машинально отвечает на звонок и подносит мобильный к уху.

От того, что говорит Минги ему в трубку, замирает дыхание. Еще несколько шагов — и виднеется озёрная гладь воды. На небольшом подмостке стоит Хёну: он крепко сжимает пистолет и заносит его в воздух.

Чертыхаясь, Хонджун отбрасывает телефон в сторону и срывается к нему.

БАХ!

От громкого выстрела с деревьев взметаются птицы, а по воде разбегаются смазанные круги.

Этих чёртовых цифр никогда не бывает достаточно, чтобы успеть.