Сакура не помнит точно, что её будит: зашевелившееся под боком тепло или замёрзшие ступни. Но под бок, где освободилось место, прокрадывается утренний прохладный воздух, и глаза разлепляются сами. Сквозь ресницы видно фигуру, обведённую туманно-голубым предрассветным сиянием.

Ино сидит боком, прижав одеяло к животу и груди ладонями. Длина волос разнится, и какие-то пряди висят, закрывая ее глаз непроницаемой и переливающейся пеленой, а какие-то топорщатся вихрами и пушком на затылке. Сгорбленная спина — можно пересчитать все выступы на гряде позвоночника — мутнеет белым. Тонкое белье — холодным зелёным.

Она зачёсывает упавшие на лицо волосы изящно, ничуть не дрогнувшей рукой, задумчиво прощупывает этой же рукой затылок, а потом разминает шею.

— Мне сложно спать с кем-то, — признаётся она нейтральным шёпотом, смотря притаившейся Сакуре прямо в глаза. — Но ты хотя бы на меня не ложишься.

Она даже пытается улыбнуться. Нижняя губа вздрагивает, будто вот-вот растянется в болезненной гримасе, обкусанная и покрасневшая.

Ино старается быть непоколебимой и стойкой, той, которая встаёт и заставляет иностранца отдать ей технику, или той, которая улыбается и, раскинув руки, взмывает в воздух на кухне Учих. Её выдаёт только влажный тусклый взгляд. По Сакуре бегут мурашки, когда она вспоминает горящий в нём вчера голубой огонь.

Хочется что-то сказать или сделать — подходящее и успокаивающее. Но она только и может, что смотреть в ответ и чувствовать нарастающее в горле пощипывание.

— Я не в порядке, ты не в порядке. Не будем спрашивать глупости, — говорит Ино.

От её равнодушного и пустого, похожего на эхо в полупустой и тёмной комнате, на мнимый голубой просвет в сером высоком небе, рукам становится холодно.

Она ложится на пошедшую складками простынь медленно, будто боится, что от резкого движения рассыплется, и зарывается пальцами в одеяло. Сакура пододвигается ближе и накидывает край этого же одеяла на изгиб талии подруги и осторожно обнимает за плечи.

— Спасибо, — говорит она, когда Ино двигается ей навстречу и прижимается холодным телом. — Ты отрезала их, — пальцы сами собой задевают мягкие кончики чужих волос, — чтобы он мог жить. Я так сильно благодарна, что не знаю, как сказать об этом...

Она смеётся беззвучно — так могут потрескивать ветки — и смотрит ей в глаза. В тусклой туманно-утренней голубизне выворачивающее душу беспокойство и страх.

— Если бы он умер, тебе было бы плохо, — Ино касается лба Сакуры своим и закрывает глаза. — Я сделала это не потому, что он мне симпатизирует.

Она поджимает коленки к груди, и обнимать её сразу становится неудобно. Подвинувшись выше, Сакура прижимается лбом к макушке подруги, как делал Мадара, чтобы успокоить.

Но дыхание Ино медленное и спокойное. Если Сакуре и кажется, что подруга вот-вот расплачется, как вчера, то она ошибается.

Утро становится из сизо-синего белёсым. Сакура лежит так, что может вывернуть голову и взглянуть в окно. Ей не спится, Ино тоже, хотя та честно старается задремать.

Ночь вспоминается сама собой. Как она перепугано ощупывала шею подруги, как Мадара нёс её, совсем похожую на сломанную, обратно. Как её ноги в испачканных ботинках мягко покачивались в морозном воздухе…

Ино не может заснуть и забивается в Сакуру так, будто она — угол или одеяло. Обычно происходит наоборот, и ей до горечи интересно: Ино чувствовала это бессилие каждый раз, когда пыталась забрать её волнение?

Ей ни капли не жалко. Впервые она может что-то сделать для всезнающей и находчивой Ино. Даже если нужно просто гладить её по спине и держать покрепче.

— Прости, это из-за меня, — в этой обманчиво спокойной тишине Сакура старается говорить шёпотом. — Я… я так хотела побыть с тобой ещё немного, что не подумала. Прости.

Мадара говорит ей о том, почему не стоит взваливать на себя помощь другим. Извинения — это другое. Сакура не чувствует, что может промолчать.

— Ты не знала, что это случится. Ты не брала меня в заложники и ничего не втыкала в Мадару. Ты прибежала, чтобы меня спасти. Я не уверена, что за это стоит извиняться, — с некоторой иронией отвечает Ино тут же. — Если бы не ты, мои волосы попали бы в их руки. Знаешь, я предпочту помочь твоему соулмейту, а не отдать их тем сволочам. Он единственный человек, — она подчёркивает именно последнее слово и запрокидывает голову, чтобы взглянуть Сакуре в лицо, — который сделает что угодно, чтобы тебя защитить.

Подруга смотрит на неё серьёзно. В мутном утреннем свете она кажется неземной ещё больше, чем обычно. Её приземляют только эти слова, расчётливые и холодные и одновременно самые честные.

— В конце концов ты полюбишь его, — Ино не улыбается, намекая, что это шутка, — даже помня о недостатках. У тебя не получится его не полюбить. Таким, как он, сложно не отвечать взаимностью.

Нет, это определённо что-то выше её понимания. Можно попробовать распутать самой, но от этого начинают трещать виски и появляться странные выводы. Сакуре не нужны выводы, от которых хочется рассмеяться, ей нужно то, что имела в виду Ино.

— Он тебя уже любит, — со снисходительностью отвечает на немой вопрос подруга.

Ощущение, будто Сакура получает удар. Смешно до слёз. Под левой грудью сжимается и дрожит, причём не в первый раз, и это стоит разобрать. Но она даже не запоминает эту мысль. В голове стучит фраза Ино — горячая и не выпихиваемая на края сознания.

Сказать, что Мадара любит её — это как сказать, что небо опустилось на землю.

— Как ты могла об этом подумать? — спрашивает она сквозь пузырящийся внутри смех.

Только бы не рассмеяться. Мадара, спящий на полу, может легко проснуться.

— Видела бы ты, как он смотрел на тебя, — в голосе Ино кофейная горечь. — Когда ты вышла ему навстречу. И когда попыталась выглянуть из-за его спины. И даже когда стояла и смотрела в землю на остановке…

— Это не… не похоже на него. Он… он, наверное, был бы рад от меня избавиться! — потрясённо ищет аргументы для подруги Сакура. — И ты поняла это по взгляду?

Описание любви, данное когда-то Шизуне, не совмещается с Мадарой никак совершенно! То есть, местами… Но это совершенно разное. Или Сакура не так её понимает и Ино права… Но Ино не знает его! Лицо Мадары — лёд, камень и небесная ночная чернота. Она живёт с ним гораздо дольше и сама ещё не умеет различать все его эмоции с такой самоуверенностью.

Возможно, Ино разбирается в выражениях чувств лучше неё. Даже глупо думать, что нет. Но всё равно это ошибка. Ино ошибается. Сакура, которая знает, что слышала пару дней назад, — нет. Она помнит каждое его слово, холодное и металлически-острое. Каждое входит ей в грудь и вспарывает-вспарывает-вспарывает…

Ребёнок. Падает посередине комнаты. Требует присмотра и шнуровки кроссовок. Разве можно её вот такую любить? В любом случае он будет винить связь. Он уже это делает. Зов перекашивает их жизни однажды и останавливаться не собирается.

— Когда он рядом с тобой, — Ино ёжится и засовывает ледяные пятки Сакуре в ноги, — то следит за твоими движениями и за лицом. За твоим состоянием и за твоей одеждой. Да, это забота. Но люди такого склада характера не окружают такой заботой кого-то неважного. Поверь мне, я знаю, о чём говорю.

— Он просто хочет всё держать под контролем, — вспоминает слова Изуны Сакура. — Он думает обо мне…

— Что он о тебе думает? — перебивает её Ино сердито, которая знает о случившемся и подслушанном в подробном пересказе. — То, что люди говорят, и то, что они действительно думают, иногда оказывается разным абсолютно, Сакура. Имей в виду, что твоему соулмейту хочется прикасаться к тебе, защищать тебя и вообще быть к тебе поближе. Что бы он там ни говорил! Это язык тела. Он пытается либо подавить, либо подстроиться под тебя. Ты никогда не замечала, как он двигается, когда находится рядом с тобой?

— Но… Но ты не знаешь его хорошо! Ты можешь ошибаться, — возражает Сакура, пытаясь отмахнуться. — Он не может.

Каждый раз, когда она говорит «любит», внутри Сакуры всё вспыхивает огнём сопротивления. Это не любовь. Это просто забота. Он не мог бросить её в том переулке и не бросит сейчас, но не потому, что любит её, а потому что знает: ей некуда будет уйти. Разве что к Ино. Но кто она Ино, чтобы мешать ещё и ей?

— Он не может… или не хочет тебе об этом сказать, — проникновенно говорит подруга и пускает по губам лисью ухмылку. — Но любить тебя это ему совсем не мешает. Что насчёт тебя? Что ты чувствуешь?

— Не знаю, — насколько возможно тише шепчет Сакура, прислушиваясь к тихой воде эмоций внутри. — Я хочу, чтобы он был в порядке и не ранен. Я за него волнуюсь. Я хочу быть ему полезной. Но… мне не по себе, когда он подходит сзади или двигается слишком резко. Он хорошо умеет делать больно… — в голове мелькает что-то прозрачное и ясное, и она преобразовывает это: — Мне страшно.

От этого признания в груди леденеет. Ино кивает. Трётся лбом о майку, выдыхая.

— Люди могут бояться отказа. Но в вашем случае он может бояться напугать тебя ещё больше. Особенно после того, что устроил, — она поджимает губы сердито. — Я конечно могу ошибаться. Но надеюсь, что всё-таки права.

Сакура не отвечает. Она не знает, что можно ответить ей. У неё есть знания и есть понимание, что происходит между людьми. Авторитет у Ино большой. Но сейчас и его не хватает, чтобы Сакура поверила.

В комнате светлеет медленно и неотвратимо. Ино не пытается доказать что-то ей и просто задрёмывает. Сакура же не может. Внутри пусто и холодно. Ей слышно, как ворочается на полу Мадара. Она приоткрывает усталые глаза, чтобы посмотреть на его растянувшуюся поперёк одеяла гибкую и сильную фигуру. Соулмейт с ворохом чёрных волос и узкими недовольными глазами сонный. Потягивается. Скользит взглядом по комнате быстро и холодно — оценивающе.

Она замечает, с каким напряжённым лицом Мадара смотрит снизу-вверх: укрытые одеялом их с Ино ноги, выше — её лицо. В груди что-то теплеет.

Сакура улыбается ему неуверенно, надеясь, что этого хватит для приветствия.

Мадара садится одним ловким и текучим движением, скрещивая ноги, зачёсывает волосы назад ладонью и никак не отводит взгляда от неё. На секунду он проходит по прямой — до макушки Ино, расположившейся под подбородком Сакуры.

— Так трогательно, — хрипло говорит он, отворачиваясь.

Соулмейт выглядит не лучше, чем ночью. Короткой передышки для него мало. Сакура и сама не против полежать ещё немного. Но Мадара неумолимо встаёт и, лохматя волосы, подходит ближе. Указывает взглядом на Ино и приподнимает бровь.

— Я в порядке, — сообщает ему подруга, видимо, успевшая проснуться и не подать виду.

— Это радует, — без радости в голосе отвечает соулмейт и складывает руки на груди.

— Не сомневаюсь, — бормочет подруга Сакуре прямо в ключицы, поворачиваясь удобнее. — Как вы себя чувствуете?

На лице соулмейта отражается короткой вспышкой смесь замешательства и раздражения.

— Я в порядке, — впрочем, с лицом он справляется мгновенно, становясь образцом невозмутимости, и отзеркаливает её ответ. — И я… должен поблагодарить вас. Не сомневаюсь, что это был тяжёлый выбор.

Что-что, а извиняться и говорить «спасибо» Мадара не умеет практически совсем. Слова благодарности он выдавливает с усилием.

— Между Сакурой и волосами я бы выбрала Сакуру, — Ино уже не пытается спрятаться в одеяле и мягко садится, зачёсывая слипшиеся за ночь от пота пряди назад.

По сгустившемуся в чёрных глазах холоду Сакура осознаёт: Мадара вот-вот подцепит нужную ему тему. И… кажется она догадывается, что это будет за тема.

— Когда знаешь, на что способны эти волосы… Разве не сложно с ними расстаться? — он смотрит на Ино с многозначительной усмешкой.

Это похоже на поединок взглядов. Потому что Ино в ответ щурится и обрушивает в повисшую тишину крохотный и едва заметный смешок. Смешок перерастает в смех. Её колотит так, что Сакура испуганно садится сама и тянется к подруге, чтобы закутать её в одеяло и обнять. Но Ино не даёт себя успокоить. Она разворачивается, прижимаясь коленом к бедру Сакуры.

— Да, я знала, для чего могут быть использованы наши волосы, — говорит она задиристо и вызывающе всматривается в Сакуру.

Словно предлагает: давай, накричи на меня, обвини меня во всём! Сакура кусает губы и опускает взгляд на её руки. Пальцы мнут одеяло, побелевшие и словно скованные судорогой. Молчание наваливается мягким и разделяющим их препятствием.

Ино смотрит в упор жестоко. Как человек. У неё человеческий взгляд и по-человечески насмешливо поджатые губы. Она выглядит так, будто провоцирует.

— Тогда почему делала вид, что не знала? — гнев не вскипает ни спустя мгновение, ни спустя долгую паузу, и Сакура решается спросить.

— Потому что тогда бы ты подумала на меня, — Ино пожимает плечами, как-то теряя весь напускной блеск высокомерия и жестокости.

Зелёная тоненькая лямка бюстгальтера сползает с её плеча и виснет петлёй около локтя. Она поправляет её машинально, поглаживая пальцами.

— Это не ответ, — невозмутимо замечает Мадара, встроившись без приглашения.

Его не впечатляет ни вспышка Ино, ни то, как она теряет желание защищаться — а это оно. Сакура сравнивает с собой и видит попытку напасть первой, чтобы меньше пострадать. Ошеломи — и противник смешается. Разве не этим приёмом она пользуется, когда соулмейт возвращается домой после того разговора, раненым и разъярённым?

Ино поднимает на него взгляд. Её глаза не те, горящие безумным огнём. Они льдисто-голубые, будто промороженные до дна. На секунду внутри Сакуры всплывает воспоминание: бешенство Мадары и наполненные чёрным льдом зрачки. Схожесть потрясает её. Но впечатление исчезает, стоит подруге только повести плечами.

— Я не знаю, откуда эти… — Ино спотыкается в середине и выпускает воздух сквозь нос с шумом, — люди… знают о наших волосах. Я знаю, потому что однажды воспользовалась ими, чтобы стать человеком официально, — она прикусывает нижнюю губу, смотря на Сакуру болезненно. — Был один человек. Он мог помочь с документами… Его внук попал в аварию и лежал в коме уже больше полугода. Там было много повреждений и какой-то жуткий диагноз…

Ино запрокидывает голову к потолку, втягивая в себя воздух, и сжимает зубы. В коротких светлых волосах путается солнечный луч. На непонимающий взгляд Сакуры она отвечает всплеском:

— Когда у тебя нет соулмейта, который готов принять тебя на любых условиях, приходится чем-то жертвовать!

Она чувствует, как внутри колышется и разбивается на сотни капель волна вины. Сакуре не представляется, как это — отрезать волосы специально. Самой себе. И потом пойти на это снова. Дважды лишиться возможности исчезнуть в небесной глубине.

Ино смотрит на неё с кривой улыбкой, от которой веет холодом и чем-то… чем-то похожим на то, что Сакура наблюдает у Мадары. От этого открытия её едва не передёргивает.

— Он не мог никому рассказать. Он не знал, что волосы дают нам возможность летать… К тому же он был достаточно благородным, чтобы выразить свою благодарность и больше никогда не требовать такой помощи. Насколько я знаю, он умер пару лет назад, — она пожимает одним плечом, опуская взгляд. — А узнала… Никогда не поверишь, от кого.

Всё внутри подбирается от ощущения, что сейчас что-то ударит снова. Сакура не уверена, что хочет знать. Потому что «никогда не поверишь» тут означает «будешь потрясена».

— От кого? — непослушным языком спрашивает она.

— Ты её знаешь, — Ино кривит губы. — Чиё-сама.

Хочется переспросить. Потому что подруга явно что-то путает. Бабуля Чиё сказала бы и ей! В конце концов, она же постоянно была рядом и так заботилась о ней! Но, смотря в сочувственное лицо, Сакура понимает: Ино не ошибается. Бабуля Чиё и правда знает. Только не говорит. Ей — не говорит. Ей — и не говорит!

Чувство, будто её предали, вьётся и стучит о стенки рёбер. Сакура молча смотрит перед собой и не может игнорировать вспыхнувшую малиновым обиду.

— Кто это? — Мадара приподнимает брови.

— Одна из нас, — Ино дёргает плечом, не собираясь вдаваться в подробности.

— Но откуда она это знает? — тихо спрашивает Сакура, чувствуя, что хотя бы это ей нужно знать.

Образ мудрой бабули Чиё держится на крепком фундаменте всю её жизнь. И бабуля Чиё его подпитывает. Она потрясающая и всегда готова помочь, пусть и с ворчанием. Но как она могла о таком умолчать?

— Я не спрашивала, — признается Ино. — Ей мог рассказать кто-то, кто вернулся. Я слышала, были те, кто возвращались и оставались. В любом случае, подсказка Чиё-сама оказалась правдой.

— И ты не рассказала мне это, потому что… — на секунду в голове перекручивается вся информация. — Потому что думала, что я решу — это ты виновата в том, что кто-то знает о наших волосах?..

Мадара усмехается. Не нужно спрашивать его, чтобы догадаться, что он об этом думает. Потому что думает он как раз о том, что Ино виновата. Сакура чувствует, что вот-вот вспыхнет.

— Не совсем… — честно говорит подруга. — Чиё-сама просила меня не говорить. Не именно тебе, — она тут же приподнимает ладони. — А вообще всем. У кого есть соулмейт. Она, кажется, считает, что люди, узнав об этом, сходят с ума от жадности. Мне она сказала только потому, что я не собиралась возвращаться. Чиё-сама надеялась, что я распоряжусь знанием разумно.

Похоже на неё. Это не то, что Сакура хочет сравнивать с бабулей Чиё. Но действительно. В ней нет доверия к людям, такого, чтобы спуститься вниз добровольно. Она даже уверена, что бабуля Чиё вряд ли спустится к соулмейту, если тот вдруг появится. Никакие зов и боль, кажется, не смогут справиться с ней.

— Кстати… — Ино замирает и вдруг щёлкает пальцами, вскидывая голову. — Я сделала фото! Не знаю, как получилось… Было темно и очень быстро. Телефон был в джинсах…

— Телефон у меня, — спокойно сообщает Мадара, запустив ладонь в левый карман.

Он пару секунд что-то нажимает на экране. С его лица пропадают все эмоции. Разом. Будто их смывает водой. Внимательный взгляд сквозь узкий и наводящий прищур. Его палец мажет по экрану. Левая бровь приподнимается. Сакура ёрзает и привстаёт, чтобы добраться до него и посмотреть, что же такое засняла Ино. Но ей не приходится вставать окончательно — Мадара протягивает ей телефон.

Она видит её прямо перед собой. Смазанную — кусок лица между маской и плотно натянутой на голову тёмной шапкой. Белая кожа, размытый полупрофиль, пятнышко на скуле, округлый чёрный росчерк глаза под широкой бровью.

Руки начинают дрожать. Сакура чувствует это: горячее и липкое, затмевающее свет и выдирающее из самой глубины что-то тёмное и жестокое. Она чувствует это когда Ино отталкивает её от Мадары и чувствует это сейчас. Ей хочется сделать больно. Этой вот девушке, которая нападает на неё, на Ино, на Шизуне!..

— Сакура, — взметнувшаяся за пределами фокуса её взгляда ладонь соулмейта опускается ей на левое запястье. — Тебя трясёт.

Сакура с трудом отрывает взгляд от фото. У неё дрожат руки, но та, которая в ладони Мадары, гораздо меньше. Ей не хочется объяснять всё то, что сейчас творится в её голове. Потому что там темно и бордово, снежно и переулочно, беспросветно солёно и страшно.

Отпечаток чужого лица не заставляет её желать побега. Он заставляет её надеяться на то, что они встретятся ещё раз. И тогда она уже не будет застывшей фигурой. Сакура сможет ударить.

— Я в порядке, — коротко и лживо улыбается она, смотря напряжённому соулмейту в лицо. Он прищуривает левый глаз, но даже если и оценивает её ложь, то не изобличает. Сакура хочет сказать ему за это «спасибо».

— Всего лишь кусок, — тихо и с ненавистью в чистом и глубоком голосе говорит Ино, заглядывая через плечо. — Я надеялась, что будет чётче…

Они встречаются взглядами. В прозрачной голубой и мерцающей глубине чужой радужки тлеют холодные и тёмные искры. Это то, что они понимают без слов друг в друге. Сакура молча обнимает её, разворачиваясь боком, и дрожащей рукой водит по волосам. Клокочущая внутри ярость слишком сильное чувство. Ему сложно сопротивляться. Хочется закричать, ударить что-то или просто бессильно расплакаться. Сжимая зубы, она заталкивает опасные желания поглубже.

Ей нечего сказать про бабулю Чиё, не хочется спрашивать, что за человек купил у Ино волосы. Всё это внезапно отходит на второй план. Какая теперь разница? Человек умер, бабуля Чиё недостижима…

Ино обнимает её за шею и притягивает поближе. Пальцы зарываются Сакуре в волосы и ерошат, как прошлым вечером — легко и нежно. Подруга гладит её по спине, будто сейчас не она нуждается в утешении. Но кажется, что она в нём и не нуждается. Ино не плачет и не пытается попробовать выпрыгнуть из окна, чтобы проверить, сможет ли она взлететь хотя бы так. Она справляется гораздо лучше, чем Сакура.

— Нас не так-то просто поссорить, — замечает вникуда Ино. — Кстати говоря… Я так и не поняла, почему за Сакурой следили. Вы нам не расскажете?

— Не хочется повторять дважды, — небрежно пожимает плечами Мадара.

— Я должна волноваться? — подруга отлипает от Сакуры и заглядывает ей в лицо строго.

— Н-нет, — ошарашенная таким напором отрицательно трясёт головой Сакура.

Это вырывается случайно. Но даже будь больше времени — она бы не сомневалась. Ино и так пострадала из-за того, что волновалась за неё. Мадара поверх макушки подруги смотрит на неё одобрительно и даже приподнимает уголок губ. Сакура опускает взгляд и неловко улыбается.

— Всё будет хорошо, — повторяет она его слова и кладёт голову Ино на плечо.

Прямо перед глазами видны тёмные округлые пятна на молочно-белой коже. Сакура думает, что больше не позволит Ино вступаться за себя.

Звонок в дверь застаёт врасплох всех. Мадара теряет вид наблюдающего самую странную сцену в своей жизни человека. Он впивается взглядом в Ино. У неё зрачки сужаются до панических точек, и она растерянно привстаёт. Она сейчас настолько отличается от той Ино, встречавшей своих друзей, что Сакура не может это игнорировать.

— Мне спросить, кто это? — самоотверженно предлагает она, заглядывая подруге в лицо.

— Не волнуйся так, — отвечает подруга, смотря спокойно.

Хрупкие пальцы зачёсывают светлые пряди назад плавно и изящно. Она сбрасывает одеяло с голых плеч и уверенно ступает босыми ногами на прохладный пол. На ней только ажурное зелёное бельё. Сакура задумывается, удобно ли ей в нём, и случайно задевает взглядом соулмейта. Мадара смотрит в сторону с таким невозмутимым видом, что ей на секунду даже верится, что он что-то там разглядел. Но потом вспоминает, с каким лицом он оказался с ней в примерочной…

— Надеюсь, раздевала меня ты, — фыркает подруга, разглядывая покрасневшую Сакуру.

Повторный звонок в дверь заставляет их всех напрячься ещё сильнее. Ино закатывает глаза и на мысках разворачивается к шкафу. То, с какой скоростью она выуживает из него что-то переливающееся и фиолетовое, удивляет. Это оказывается длинным и облегающим фигуру халатом, который подруга запахивает на себе так, будто это её доспех.

— Сделайте вид, что вас нет, — предупреждает она их всерьёз и неспешно плывёт к двери.

Мадара подходит ближе к Сакуре и опускается на край кровати плавно. Он всё ещё всклокочен и не выглядит так, будто проснулся.

Внутри колышутся слова Ино о любви. Но Сакура старается отогнать их вглубь. Если задуматься об этом, то ничего хорошего не выйдет. Лучше попросту забыть. Ино ведь ошибается. В этот раз — точно.

— Как ты себя чувствуешь?

Чёрные волосы, которые он безуспешно пытается зачесать назад, топорщатся на макушке. Сакура рассматривает их с какой-то мягкой и неловкой нежностью.

Ино в коридоре негромко и мурлычаще с кем-то объясняется. Это вынуждает прислушаться. Сакура помнит этот игривый тон. Внутрь закрадывается нехорошее предчувствие. Мадара прислушивается тоже. На его лице возникает забавное выражение, будто он умилён и насмешлив одновременно. Что-то похожее Сакура наблюдает у него не раз, но именно сейчас от этого пробивает на смешок.

Взгляд переползает на неё. Она зажимает руками рот, пытаясь остановить шипучий и покалывающий горло смех. У неё плохо получается. Она покачивается, запрокидывая голову, оказывается ослеплённой густым светлым лучом солнца, пробивающимся сквозь окно. Удивительно, но желание рассмеяться практически растворяется. Сакура откидывается назад — на отставленные за спину ладони — и смотрит с улыбкой на Мадару из-под полуопущенных ресниц.

— Что? — сквозь налёт солнечного света его лицо кажется чуть живее, пускай он и держит на нём целую тонну льда.

Сакура отрицательно качает головой, думая, что не сможет объяснить и не рассмеяться, и яркие пряди падают ей на лицо. Мадара смотрит на неё прямо и неподвижно, даже не моргая, водит взглядом по её лицу, по шее, по плечам… Будто сейчас он находит что-то новое и не может прекратить поиски. Его взгляд застывает, когда в прихожей Ино раздаётся её возмущённый вскрик.

Мадара выпрямляется одним плавным движением. Одновременно с этим в комнату влетает кто-то очень высокий, кого Сакура не сразу разглядывает за подобравшимся и готовым к драке соулмейтом. Но когда узнаёт, то понимает, что сейчас что-то будет.

Потому что по узкому лицу Тобирамы ясно: он в бешенстве. Это не Мадара, вокруг которого всё собирается грозовой атмосферой. Но она не обманывается: от бешенства этого человека тоже можно пострадать.

— Ты, — коротко и без многозначительного затухания произносит, как выплёвывает, Тобирама. — Что ты тут делаешь?

Его взгляд проходится по Сакуре, ничего не понимающей и опешившей, и взлетает выше. Плечо Мадары задвигает собой происходящее мгновенно. Вопрос явно предназначался не ей.

— Мир тесен, — то ли отвечает, то ли замечает её соулмейт. — А ты?

Сакуру не устраивает, что ей ничего не видно, и она выглядывает из-за плеча Мадары. Тем более, она не думает, что Тобирама действительно попытается навредить ей. В том, что навредить он попытается только Мадаре — и скорее навредит этим себе — сомневаться не приходится.

— Он соулмейт Сакуры! — вклинивается между ними Ино и оборачивается на Тобираму. — Он просто за ней зашёл! У них...

Тобирама ничуть не расслабляется, когда Ино мягко прижимается к его локтю и цепляется ладонями за чёрный пиджак.

— А это одеяло на полу? — голос у него охлаждается на десяток градусов разом.

По лицу Ино становится понятно, что она вот-вот вспыхнет. Да, это не объяснить так просто… Но… Сакура замирает, придумывая отличную идею. В конце концов, именно так она и хочет поступить половину первой ночи тут!

— Оно моё, — застенчиво сообщает она, встречаясь взглядом с повернувшей голову подругой. — Ино пинается и закидывает ноги, когда спит. Ну вы и сами знаете.

Плечи соулмейта вздрагивают как-то по-особому насмешливо.

Подруга смотрит на неё так, что по коже бегут мурашки. Но когда на неё опускает взгляд Тобирама, она мгновенно поддерживает.

— А ты о чём подумал? — она запахивает халат плотнее, становясь полубоком, а её губы расходятся в снисходительно-простительной улыбке. — Сакура страдает тревожным расстройством. Ей сложно находиться на улице одной. Поэтому Мадара собирался забрать её.

Но Тобирама не смотрит на Ино, старающуюся держать лицо, а на Мадару. Тот только медленно и нарочито спокойно пожимает плечами. Ощущение, что его это забавляет.

— Так у тебя есть соулмейт… — соулмейт обращается к Ино с едва уловимой насмешкой, игнорируя Тобираму.

Впрочем, Сакура подозревает, что насмешка предназначается вовсе не ей. Потому что Тобирама реагирует мгновенно и ярко.

— Да, — холодно отвечает он вместо Ино. — Мы соулмейты.

Сакура чуть не садится обратно. То есть? Неужели… Неужели Ино врала, когда говорила, что спустилась не из-за зова?! Но… но почему? Взгляд взмётывается на подругу. У неё огромные удивлённые глаза, и смотрит она на Тобираму, который одним движением запихивает её себе за спину, просто потрясённо. Похоже, что кто-то из них врет, но этот кто-то — не Ино. Но… почему врёт Тобирама? Если честно, времени на распутывание рассуждения совсем нет. Обстановка снова накаляется.

— Никогда бы не подумал, — с какой-то непонятной интонацией отвечает Мадара.

— Мадара Учиха и соулмейт, — приподнимает брови Тобирама, вглядываясь в лицо Сакуры. — Я бы тоже никогда не подумал.

Плечи соулмейта напрягаются. Она напрягается тоже, чувствуя, что если сейчас начнётся потасовка, то разнять их не удастся. Мадара справляется с противником молниеносно и безжалостно. Но непохоже, что Тобирама не умеет защищать себя. Во всяком случае, не зря же за него так цепляется подруга?

Если они сцепятся, то, видимо, им лучше будет отойти в сторону...

— Так, — гремит сердитая Ино, нащупавшая самообладание или тоже почувствовавшая, что дальше только драка. — Вы находитесь в моём доме! Побольше уважения к моим гостям, Тобирама! Мадара-сан, не надо провоцировать.

— Я только удивлён, — неожиданно вежливо отзывается Мадара, делая шаг назад, и приобнимает опешившую Сакуру за плечи одной рукой. — Мы вообще уже уходим.