1 день месяца Огня Очага 201 год. 4 эра. Храм Ригеля. Вайтран. Империя Тамриэль.

Хрупкая веточка акации легла к подножию мраморной статуи, становясь одной из тысячи, ничем не выделяющихся подношений. Мягкий, наполненный пониманием и состраданием взгляд, застывшего в камне Бога смотрел на имперца сверху вниз, что совершенно не походило на того, кого знал сам Мартин. Риг всегда смотрел на людей как на равных, не делая разницы между богатыми и бедными…он улыбался, всегда улыбался, приветствуя смертных Нирна…улыбался слабо, одними краешками губ, словно боялся показаться каким-то не таким…будто отражающаяся в золотых глазах улыбка была для него чем-то постыдным и тем, что необходимо было спрятать.

Мартин глубоко вздохнул, касаясь рукой белого мрамора изваяния. Имперец стоял в тишине светлого храма, зная, что за умиротворенными стенами веселиться Вайтран. Веселятся гости и граждане, восхваляющие героев и радующиеся победе. Он знал, что шагающий в одну ногу с ярлом Малик, сейчас пирует в залах Йоррваскра, тогда как покинувший тихие стены священной обители Марион спрятался в стенах Драконьего Предела, обсуждая с придворным магом битву. Знал Мартин и то, что большая часть священников Богов вместо праздничных гуляний предпочла трудиться в кельях и гостевые комнатах, спасая жизни раненых или препроваживая в последний путь тех, кого уже нельзя было спасти.

Заскуливший рядом Ами медленно лег на каменный пол, закрывая собой один из белых силуэтов десятиконечной звезды, падающий на пол из витражного окна. В свете лун серая шерсть божественного спутника заискрилась серебром, тогда как льдисто-голубые глаза с тоской посмотрели на безмолвную статую.

– Господин Мартин. – тихий женский голос Дисы заставил Мартина вздрогнуть, поворачивая голову в сторону поднимающейся по ступенькам девушки.

Слегка шатающаяся светловолосая нордка держалась правой рукой за изящные перила, прижимая к груди сложенные в несколько слоев тряпки. Прозрачные глаза мягко смотрели на бывшего заключенного, проникая в душу и словно готовясь исполнить любую его просьбу.

– Сестра Диса. – поприветствовавший девушку в ответ Мартин слегка склонил голову.

Теплая улыбка скользнула по лицу Дисы, а сама она встала напротив имперца, позволяя тому заметить излишнюю бледность белоснежной кожи и появившиеся под глазами круги. Вместе с этим его глаза коснулись и проступивших у век темно-фиолетовых венок, тогда как в глазах жрицы мелькнул алый цвет. Мартин вздрогнул, понимая причину этого и с легким беспокойством задавая интересующий его вопрос:

– Как здоровье раненых?

– Ригель был милосерден к ним. – ответила имперцу девушка, потирая правой рукой глаза. Заскуливший Ами заставил нордку глубоко вздохнуть, добавляя: - Мы спасли всех, кого смогли. Наш Господин дает нам больше сил, позволяя нам восстанавливать смертным утраченные конечности, однако даже у него есть пределы.

– Он бережет вас, не позволяя перенапрягаться. – произнес тихо Мартин, практически сразу понимая истинность своих слов. Лица имперца коснулась нежная улыбка, а сам пропуская подтверждающий кивок жрицы, обратил внимание на мраморную статую супруга. Рука бывшего заключенного осторожно прошлась по полам каменных одежд статуи, тогда как с губ невольно сорвалось: - Это так похоже на тебя.

Фигура Дисы дрогнула, после чего она потрясенно выдохнула. Голова Мартина дернулась в сторону нордки, замечая мелькнувшие во взгляде почтение. Было видно, что она не была испугана, не излучала непонимание…вместо этого в ней было принятие, словно девушка все знала.

– Он бережет всех. – сказала мягко Диса, протягивая Мартину прижатые к груди светлые тряпки. – Кого-то в меньшей степени, кого-то в большей, но в нем до сих пор нет безразличия к судьбам смертных.

Дрогнувшей рукой бывший священник принял из рук жрицы светлую ткань, разворачивая ее и пораженно выдыхая. При свете лун мягкая шелковая мантия сияла, излучая силу Этериуса. Светло-серая ткань безмолвно колыхалась на весу, позволяя имперцу зацепиться взглядом за многочисленные, напоминающие летящие лепестки, узоры, проходящие по подолу, краям, воротнику и рукавам мантии. Простые, серебряные пуговицы покрывали левый край мантии, сверкая многочисленными защитными рунами. Узкие рукава мантии нисколько не были похожи на мантии Сиродила или Скайрима, являясь скорее повторением стиля магов и священников Хай-Рока.

– Вы удивили двор и ярла, господин. – с улыбкой произнесла Диса, невольно издавая тихий смешок.

– Неужели в Вайтране слухи так быстро распространяются? – поинтересовался в ответ Мартин, рассматривая мантию и пытаясь понять переплетения рун.

– Вы многих заинтересовали, поэтому подобное неудивительно. – ответила ему девушка. Взгляд девушки коснулся лежащего на полу божественного спутника, после чего она проговорила: - Принимая во внимание обстоятельства и появление господина Ами, храм решил разобрать вопрос с зачарованной мантией. Никто из нас не сомневается ни в придворном маге, ни в силах ярла, однако жрец Рахир решил, что будет лучше если избранник нашего Бога, получит защиту из рук его верных слуг.

Невольно к щекам Мартина прильнула краска, а сам имперец не смог сдержать мягкой улыбки, чувствуя с каким удовлетворением в его душе рычит дракон. Сердце имперца наполнилось теплотой, тогда как сам он мысленно повторил слова Дисы. Избранник…избранник Ригеля…слова можно было воспринять по-разному, однако висящее на шее имперца серебряное кольцо указывало на истинное положение дел. Правая рука Мартина бережно сжала холодный металл, а сам он осторожно поинтересовался:

– Как много Вы знаете?

– Каждый из нас знает историю, господин. – ответила спокойно Диса, подтверждая предположения Мартина. – Что бы Вы не думали, у нас имеются глаза и мы видим сходство. Захотите Вы открыться миру или сохранить свою личность для нас не так важно. Мы поддержим Ваше решение, принимая его за волю бессмертных Богов.

Мартин промолчал, прикусывая губу. Мартин промолчал, прикусывая губу. Когда-то в прошлом они прикладывали больше усилий для того, чтобы сохранить свою личность в тайне. Плащи, зелья, артефакты, многочисленные планы и относительно достойное прикрытие. Когда-то Мартину не нужно было беспокоиться о подобном, а сам он понимал, что в любой возведенной защите всегда найдется исключение для Императора. В случае же если не ему нужно было явиться лично, то это всегда сопровождалось шумом охраны и множеством щитов…теперь, добровольно отказавшись от своего статуса, Мартин мог полагаться на свои способности к скрытности. И если в степи или лесах имперец еще мог снизить риск внезапного нападения, то в городах дело обстояло иначе.

Насколько сильно закрутятся интриги Империи и повстанцев, когда они, узнав новости начнут обдумывать ситуацию? Как Мартин сможет избежать ненужного внимания, если при входе в каждое крупное поселение ему нужно будет объясняться со стражей, показывая им свое лицо и давая возможность обыскать себя на предмет запрещенного оружия или зелья?

Впрочем, вспоминая свой опыт, бывший священник всегда мог вспомнить об исключениях. При его правлении еще сохранялись артефакты перемещения, зачарованные на определенные места и выдаваемые знати или членам ордена Клинков. В те времена маги гильдий использовали зачарованные кольца, перемещаясь между отделениями провинции, а священники использовали специальные свитки. Использовали свитки и члены гильдии воров, которые по словам Нереварина каждый раз достаточно успешно взламывали защиту городов, перемещаясь в канализации или специальные заброшенные дома… вопрос был лишь в то, сохранились ли подобные исключения до сегодняшних дней?

– Сохранились ли еще артефакты, способные перенести их обладателя в дом или храм, игнорируя очереди и проверку бумаг? – поинтересовался у жрицы Мартин.

Та в ответ отрицательно покачала головой, спокойно отвечая:

– Любые артефакты отныне переносят обладателя к городским воротам. Несомненно, в данном правиле бывают исключения, однако храм подобным не владеет. – Диса ненадолго замолчала, задумчиво оглядывая фигуру имперца. Ее лицо нахмурилось, после чего нордка потерла глаза. Терпеливо наблюдавший за жрицей Мартин молчал, дожидаясь ее слов. Через несколько секунд тихий женский голос предложил: - Храм может сопроводить Вас артефактом связи при помощи которого Вы сможете сообщить о своем прибытии жрецам городов. Учитывая обстоятельства Вас встретят у города беспрепятственно проводя внутрь.

– У всех храмов существуют подобные привилегии? – уточнил у девушки Мартин, прекрасно помнящий о том, что в его время подобного не было и если смертный не мог обойти защиту, то он проходил через городскую стражу.

– Так повелось. – пожала плечами Диса, переводя взгляд на статую божества. – В отличии от лордов даэдра, Им нет смысла вредить плану смертных. Представители имперского культа же Их верные слуги, которые обязаны оказывать помощь нуждающимся. – девушка глубоко вздохнула, касаясь рукой амулета с изображением десятиконечной звезды. Черты ее лица разгладились, после чего она продолжила: – Нас проверяют по-своему, однако у нас больше шансов справиться с опасностью, чем у других.

Мартин промолчал, признавая истинность слов нордки. В его время, в мире где царили оккультные культы, а принцы даэдра могли спокойно явиться на зов, простые подданные Империи практически никак не могли защитить себя от опасности. Бедняки…жители деревень или небольших поселений могли рассчитывать только на себя или милость Богов.

Следом шла знать, которая уже имела знания об опасности, защищая себя в меру своих возможностей или связей. На ступень выше стояли маги, получившие в той или иной мере возможность соприкоснуться с магической наукой. Несмотря на гордость, несмотря на молодость или любопытство, хороший маг при желании мог ненадолго защитить свой разум от чужеродного влияния.

Жречество же…оно было чем-то особенным. Мартин, познавший в молодости влияние принца даэдра, слишком хорошо помнил, как успокаивали его высокие своды церквей Девяти. Помнил, окутывающую душу тепло, внушавшую ему уверенность и заглушавшую остатки злых мыслей или чужеродных голосов.

Безопасность…так можно было охарактеризовать присоединение к имперскому культу…безопасность и защита, когда ты чувствуешь незримое, едва уловимое присутствие божества, которое словно заботливый родитель ограждает своего служителя от бед. Вместе с этим, в дело вступали и сами члены имперского культа, рассказывающие и объясняющие способы защиты. Терпеливо и медленно, не гонясь как маги за временем в попытке совершить открытие. Забывая о гордости и уверенности, не пытаясь ударить побольнее или оскорбить слабого ученика, самоутверждаясь за его счет.

– Я был бы признателен, если бы храм выдал бы мне необходимый артефакт. – сказал наконец Мартин, решаясь воспользоваться помощью храма.

– Я передам Ваши слова жрецу Рахиру и организую все. – ответила Диса, спокойно кивая. – У Вас есть еще какие-нибудь пожелания или просьбы?

Мартин кивнул, чувствуя, как его рука крепче сжимает серебряное кольцо. Сердце бывшего заключенного болезненно дрогнуло, а сам до крови прикусил едва зажившую ранку на губе. Зверь в его душе приподнял голову, издавая согласное урчание, тогда как приподнявший голову Ами удостоился лишь отрицательного кивка имперца. Под обеспокоенным взглядом Дисы, Мартин глубоко вздохнул, выказывая свою просьбу:

– Я хотел бы попросить у храма книги по истории или, если у вас найдутся, сохранившиеся номера старых газет.

– С последним храм мало чем может помочь, но я постараюсь исполнить Вашу просьбу. – выслушавшая его пожелание Диса, в понимании склонила голову, говоря: - Утром я загляну в городскую библиотеку, подавая запрос от имени храма. Если хотите, Вы можете составить мне компанию. Тогда Вам не придется долго ждать, и я отдам Вам найденное сразу же. За какие года Вам нужны номера?

– Все, что найдется, начиная с двадцатого года этой эры. – быстро ответил Мартин, беспокойно кусая губы.

Каменный зал храма вновь погрузился в тишину, прерываемую лишь тихим урчанием лежащего на полу Ами. Внимательно оглядевшая его Диса, почтительно склонила голову, тихо говоря:

– Если Вам больше ничего не нужно, то я оставлю Вас до утра. Если захотите передохнуть, внизу есть открытые гостевые комнаты. Никто не помешает Вам и не посмеет причинить вред.

– Благодарю. – тихо сказал Мартин, кивая в знак признательности.

Его взгляд переместился на безмолвную, усеянную белыми цветами, статую божества. Рука бывшего заключенного вновь коснулась основания статуи, задевая рукой цветы и чувствуя как пальцы касаются холодного камня.

Стальные глаза коснулись женственного лица, останавливаясь на понимающем взгляде изваяния. Сердце тоскливо сжалось, тогда как дракон в его душе с тихим урчанием потянулся к связи, пытаясь привлечь внимание вознесшего бретонца. Протянутые между ними золотые узы дрогнули, позволяя ощутить царившие в чужой душе страх и отчаяние.

– Я могу поговорить с ним? – шепот бывшего священника эхом отлетел от коллон, доходя до каждого уголка храма.

– Так ли необходимо спрашивать разрешение стоя в храме Бога перед Его статуей? – в тихом, удаляющемся голосе жрицы послышалось веселье, после чего слух Мартина уловил скрип деревянной двери. – Никогда не спрашивайте о том можете ли Вы. Если Вам нужна помощь, совет или успокоение, то не важно насколько грубыми или болезненными станут Ваши слова. Говорите и тот, кто должен всегда услышит.

Дверь вновь скрипнула, ненадолго создавая легкий сквозняк. Слова Дисы были хорошо знакомы Мартину, который помнил, как священники в часовнях Девяти говорили подобное прихожанам. «Говорите и Вас услышат» - эти слова говорил и сам Мартин, искренне веря, что бессмертным Богам действительно не все равно на своих последователей. Проповедовал, не задумываясь о настоящих целях и бесконечно веря в божественный план, который находил каждого смертного… так было после Сангвина…так было до Кватча…и так произошло после вознесения Рига. Мир изменился, но привычка верить и надеяться осталась.

– Я…не мог поступить по-другому. – внезапно сказал Мартин, мягко проводя рукой по камню и оставляя среди цветов, сложенную в несколько слоев, светлую мантию.

Молчаливая статуя смотрела на него с пониманием, тогда как сам Риг не пытался подать ему знака, способного указать на то, что он слышал. Вопреки всем его ожиданиям связь не дрогнула, а Ами не залаял. Не было ни внезапной вспышки молнии, ни шелеста крыльев бабочек…ни единого белого лепестка, внезапно пролетевшего бы мимо. Риг был молчалив, оставляя освещенный лунами храм пустынным и безмолвным. Мартин глубоко вздохнул, отпуская руку и садясь перед изваянием. Скрестив ноги, бывший священник сжал серебряное кольцо.

– Они…они все говорили мне об ошибке. – продолжил Мартин, смотря на каменное лицо.

Зверь в его душе огорченно зарычал, тогда как сам темноволосый имперец невольно потянул за связь. Страх и ужас встали перед ним стеной, словно пытаясь оградить от чего-то и мешая ему раскрыть перед любимым человеком свою душу. Отвлекая его и заставляя его сосредотачиваться на успокоение и ощущениях безопасности, которые должен был чувствовать закрывшийся от него супруг. Рядом с Мартином послышалось тихое, протестующее рычание, после чего вытянутая серая голова Ами легка на колени имперца. Правая рука бывшего заключенного неосознанно погладила зверя по голове, после чего все еще сжимающий в левой руке кольцо имперец продолжил:

– Отговаривали, говорили, что мы встретимся после смерти, в которой нас уже никто не разлучит. Я… - голос имперца дрогнул, а сам он, мотнув головой, признался: - …они были правы в том, что мне нужно было подождать. Но, Риг, я испугался. После всего, что я видел во время кризиса, после нашего недолгого воссоединения…я испугался. Бог или смертный... для аэдра и даэдра не было различий в том, чью фигуру на доске подвинуть. Я помню слова Талоса, помню твои теории, помню, как ты дрожал в моих руках, подчиняясь правилам или Вермине. Божественность не сделала тебя неуязвимым и это испугало меня. Испугало и привело в ярость понимание того, что несмотря на все ты все также зависишь от чужой воли. Смотря на тебя тогда, когда мы исполняли те даэдровы испытания, пытаясь собрать вместе божественные артефакты, я понял, что даже после смерти нам нельзя было быть уверенными в собственном счастье.

Мартин замолчал, прислушиваясь к ощущениям. Раздавшиеся внезапное скуление Ами оборвалось также резко, как и началось. Голова животного дрогнула, тогда как льдисто-голубые глаза закрылись. Из тела зверя вырвалось умиротворенное урчание, тогда как в связи появилось слабые ощущения теплоты и поддержки. Дракон в душе имперца заурчал, расправляя крылья и слегка касаясь возведенных вокруг чужого разума стен. На лице имперца появилась нежная улыбка, после чего он продолжил:

– Поэтому, когда Талос объявил волю Девяти я уцепился за нее практически не задумываясь. Я говорил тебе, что эгоистичен… - Мартин резко замолчал, чувствуя, как через стены вместе с ощущением холодного, склизкого холода, прорывается возмущение. Урчащий на коленях бывшего заключенного Ами тихо рыкнул, заслуживая в ответ успокаивающее поглаживание. Попытавшийся расправить крылья дракон вновь наткнулся на стену из страха. Мартин, понимающе вздохнул, чувствуя, как сжимается сердце, а сам он, скучая по открытости супруга вновь начинает говорить: - Я говорил тебе о том, что хотел бы запереть тебя в башне…с каким трудом каждый раз отпускал тебя в огонь… как устал тебя терять, понимая, что из раза в раз ты с моим именем на губах бросаешь свою жизнь в пламя Обливиона. Ты не одобрил бы, но ошибка ли сделать тоже самое в твою честь? Остановить Алдуина в обмен на одно желание — это ведь не так много. Он ведь просто дитя Акатоша, носитель драконьей крови. Он не Мерунес Дагон, не открывающиеся Врата и не пытающиеся напасть из тени Темное Братство. Пусть он первенец, пусть он тот, кто по мифам способен уничтожить мир…но в нем течет та же кровь, что и во мне.

Связь безмолвствовала, тогда как во взгляде Ами появилось недоверие, словно он не мог понять ход мыслей имперца. Стена из страха и беспокойства укрепилась, игнорируя прикусившего губу Мартина и безуспешно пытающегося коснуться чужой души дракона. Бывший священник смотрел в глаза статуи, чувствуя, что должен продолжить разговор. Не только, чтобы выговориться перед тем, кто всегда понимал, но и для того чтобы дать понять супругу то, что у него все под контролем.

– Слова Талоса… - голос Мартина дрогнул, когда он на секунду ощутил на себе чей-то холодный взгляд, резко сменившийся ощущениями беспокойными уюта и поддержки.

Мартин опустил голову, вспоминая то как Риг мог внезапно застыть на месте, теряя связь с реальность. Прекрасно помнил, как от неосторожного слова, бретонец хищно улыбался, позволяя золотым глазам сузиться, проявляя словами или действиями спящую в нем жажду крови…помнил, как Риг успокаивающе улыбался, глубоко в душе боясь потерять контроль и как каждый раз в момент опасности без сожаления уничтожал противников. Двести лет молитв, нескончаемого потока душ и разговора с бессмертными, пытающихся научить вознесшегося бретонца тому, как должен был себя вести Бог…

– Я думал над его словами. – сказал внезапно Мартин, продолжая гладить Ами. – Я знаю, как бы ты отреагировал, услышав его. Ты встал бы передо мной, крича на него и окутывая нас лепестками. Ты, непременно бы перевернул доску, придумывая план как обойти необходимость драконьей крови. Но…моя кровь действительно пробуждена. Легче обучить того, кто уже знает, что делать, чем того, кто каким-то чудом пробудил свой дар. Всем ведь проще поставить на передовую опытного воина, чем позволить рисковать детям.

Мартин замолчал, понимая, что последующая в учебники истории официальная причина была пропитана фальшью от начала и до конца. В прошлом имперец слишком много раз объяснял так свой выбор, наблюдая за тем как недоверчиво хмурится верховный канцлер и с какой улыбкой его слова встречают друзья.

Талос был прав говоря о долге и чувствах, однако близких и самого себя нельзя было обмануть красивой сказкой о благословенном Императоре, решившем спасти свой народ и оградить любимую семью от бед. Перед ликом молчавшего супруга бывший священник признавался в эгоизме, нисколько не жалея о своем выборе.

Лунный свет, проникавший в храм через витражи и потолок дрогнул на несколько секунд исчезая за тучами. Под взглядом стальных глаза статуя Бога слегка замерцала, создавая таинственный свет и освещая зал при помощи наложенных на нее чар. Губы Мартина тронула тоскливая улыбка, когда он понял, что Риг был все также молчалив, практически не показывая ему своего внимания. Был ли он занят? Отдыхал ли он от бесконечных судов? Разбирался ли он с очередной брешью, через которую наподобие Умарила в план смертных могли попасть души? Злился ли он на Мартина? Обвинял ли он Богов, которые решили сыграть на чувствах имперца?

– Сто восемьдесят один год… - пробормотал с тихим смешком Мартин, в последний момент удерживаясь от того чтобы прикусить губу. – Они тогда не уточнили через сколько он явится. Сказали, что я появлюсь в момент его прибытия, тогда, когда первенец Акатоша будет еще слаб и практически не сможет оказать должного сопротивления. Я думал, что разберусь быстро, а после…после встречусь с тобой. Ты говорил, что готов ждать века, но… согласился бы ты сейчас? Я ведь действительно не подумал тогда о времени, просто решил, что недалекое будущее…из его слов это звучало именно так. Я думал, что разберусь, что ты не успеешь затосковать. Глупый эгоист, знавший все, но осознавший только сейчас.

Недовольное рык Ами пронесся по храму, после чего зверь повернул голову, слегка кусая Мартина за пальцы. Имперец тихо зашипел, замечая, как из небольших ранок начинает течь кровь, которая тут же слизывается мокрым языком зверя. Льдисто-голубые глаза волка недовольно блестели, тогда как маленькие ранки быстро исчезли с пальцев бывшего священника. Губ темноволосого человека коснулась виноватая улыбка, тогда как в связи через холод и ощущения слизи мелькнули поддержка и теплота.

– Ты всегда говорил, чтобы я прекратил винить себя во всем. – тихо сказал Мартин, чувствуя расцветающую в сердце нежность. – Даже когда я действительно был виноват, ты просто садился рядом, обнимая и убеждая что такими были обстоятельства. Риг... – голос имперца дрогнул, а сам он почувствовал, как его левая рука срывает с шеи серебряное кольцо.

Словно в тумане, Мартин посмотрел на предмет в своих руках. Тонкий темный шнур упал на каменный пол, тогда как безымянный палец вновь ощутил знакомый успокаивающий холод, очищающий разум. Чувство правильности подобного действия захватило Мартина, который с улыбкой прикоснулся большим пальцем к металлу. Дракон в его душе радостно заурчал, одобряя его действия, тогда как удивленный взгляд наблюдавшего за имперцем Ами вызвал в нем тихий, радостный смех.

– Я хочу только того, чтобы ты был живым. – с искренностью в сердце произнес Мартин, смотря в лицо статуи. – Хочу, чтобы был живым по-настоящему, не завися от каких-то божественных правил. Чтобы ты смеялся, занимаясь тем, чем хочешь. Чтобы спал спокойно без когтей Вермины или воспоминаний о пламени Обливиона. Хочу, чтобы ты чувствовал жизнь, не спрашивая себя о том, настоящий ты или лишь чья-то больная фантазия. Я люблю тебя, Varla Angue, и чтобы ты сейчас не думал, что бы не чувствовал, я сделаю все для того, чтобы заслужить награду Девяти. – Мартин замолчал, чувствуя, как по связи проходит потомок беспорядочных эмоций.

Под предупреждающий рык Ами и угрожающий рев обитающего в Мартине дракона имперец ощутил, как через страх и волнение быстро проносится радость. Возведенные в душе Рига стены упали, раскрывая перед имперцем стремившегося к нему супруга. Через холод и ощущение затапливающей сознание вязкой слизи, Мартин почувствовал чужую надежду и любовь, пытающиеся бережно окутать его душу. Прохладные руки коснулись потянувшегося навстречу знакомым ощущениям дракона, который внезапно болезненно закричал.

В горле имперца запершило, а сам он почувствовал, словно весь воздух внезапно исчез. Громкий, задыхающийся кашель, пытающегося вздохнуть имперца сопровождался яростным, наполненным непониманием ревом раскрывшего душу зверя. Холодное удовлетворение проникло в разум Мартина почувствовавшего как в связи вновь появляются непроницаемые стены. Громко залаявший Ами больно ударил бывшего заключенного лапой, разрушая остатки чужого влияния.

Дыхание имперца стало свободным, а сам он, смотря на то как мраморный пол окрашивается каплями черной слизи, улавливал как испуганный голос Рига быстро шепчет: «Все хорошо…все хорошо…просто спорная душа…спорная душа…все под контролем…не беспокойся…все хорошо». Лицо Мартина побелело, тогда как гордо поднявший голову Ами слегка качнул головой, позволяя имперцу понять то, что Алдуину нужно было умереть в ближайшее время.