26 день месяца Начало Морозов 201 год. 4 эра. Резиденция Ордена Клинков. Солитьюд. Владение Хаафингар. Империя Тамриэль.

Небольшое, раскинувшиеся посреди леса, замерзшие озеро, вызвало на лице Мартина непонимание. Хруст чистого, белого снега был слишком мягким, в то время как тихое, похожие на чаек, отрывистое уханье, сидевших на ветвях покрывшихся снегом деревьев, сов было похоже на чарующую мелодию. Мистический свет сияющих на ночных небесах лун, подобно танцующим на льду партерам касался застывшего в холоде природного зеркала.

Словно наблюдая за собой со стороны, под радостное рычание внутреннего дракона, бывший священник ступил на лед отталкиваясь правой ногой. Проскользив немного вперед имперец огляделся, замечая растущие на берегу цветущие кустарники алых роз. Дрожащие от слабых порывов ветра бутоны, были покрыты, сверкающими подобно кристаллам горного хрусталя, снежинками. Летающие же вокруг кустов золотые и фиолетовые бабочки удивляли Мартина, становясь чем-то невозможным и до безумия странным.

– Тамриэль все также преподносит сюрпризы. – раздавшийся рядом с Мартином мягкий, родной сердцу голос вызвал на его лице улыбку.

Оказавшаяся на льду фигура хрупкого бретонца покачнулась, с трудом удерживая равновесие. Длинные, выбившиеся из высокого удерживаемого одной шпилькой хвоста, серебристые пряди знакомо упали на лицо искажая на секунду женственные черты прекрасного лица. Коснувшаяся краешек губ мягкая улыбка подобно небесному светилу осветила лицо, в то время как изящная рука коснулась лежащих на лице прядей, привычно убирая их за уши.

Невольно выдохнувший Мартин застыл с трепетом всматриваясь в сияющие жизнью золотые глаза невысокого человека. Дыхание имперца на миг исчезло, в то время как сердце драконорожденного ускорило свой ход, вслушиваясь в тихое урчание, стремящегося к бретонцу внутреннего зверя. Словно ласковый зверь, внутренний дракон Мартина ластился к улыбающемуся человеку, пытаясь как прежде обхватить его, невидимыми смертному глаза, золотыми крыльями.

– Это все не взаправду. – с горечью сказал бывший священник, когда возведенная в узах стена из пустоты развеяла желанный сердцем мираж. Сделав невольный шаг вперед, имперец проскользил немного вперед, говоря: - Тебе здесь на самом деле нет.

Хрупкая фигура перед ним покачнулась, отводя взгляд. Полы белой, запахнутой направо, мантии тихо зашелестели, позволяя имперцу заметить выглянувшие из-под ткани носки простых серых сапог. Вышитые на подоле доходящей до пола мантии лепестки дрогнули, словно пытаясь сорваться с одежд и упасть на поверхность промерзшего озера.

– Нет. – не стал отрицать бретонец, делая небольшой шаг в его сторону.

Отразившаяся в родных глазах вина разорвала сердце имперца на тонкие лоскуты, заставляя его сильнее оттолкнуться ногой, скользя в направлении слабо улыбавшегося человека. Тот в ответ больше не предпринимал попыток сблизиться с ним, застывая на одном месте и обращая свой взор на сияющий лед.

– Это лишь сон. – произнес он, устало вздыхая и будто бы боясь поднять взгляд на сблизившегося с ним имперца. – Видение прошлого, картина не случившегося будущего. То, что ты хотел…

– Обманчивое успокоение собственного разума. – закончил за иллюзией Мартин, вдыхая застывший в его памяти медовый, сладкий запах цветков акации.

Сны…самый опасный враг и столь желанный союзник, перед которым никогда нельзя было скрыть истинного себя. Подобные сны были слишком хорошо знакомы бывшему священнику, путавшему слишком часто мир грез и реальный, лишенный необходимого ему покоя, мир. Мартин ненавидел мир снов, отчаянно желая в него вернуться…с моменты окончания кризиса он молил Богов, прося их сделать его сны истинными, умоляя бессмертных аэдра о завершении ужасного кошмара, в который тот попадал, открывая глаза. Молил их об окончании поселившейся в сердце пустоты, приводя себя и собственный мир к внушившей надежду сделке.

– Так ли видение обманчиво? – спросил в ответ бретонец, неуверенно касаясь груди имперца.

Вышитые на узких, плотно прилегающих к рукам, рукавах темные стебли дрогнули, слегка сминаясь. До крови прикусивший губу Мартин, неосознанно поднял левую руку, накрывая своими пальцами чужую руку. Прохладные длинные пальцы казались ему слишком настоящими, уничтожая все его спокойствие. В посмотревших на него глазах одновременно с виной и нежностью смешалось понимание, в то время как улыбающийся краешком губ человек сказал:

– Ведь если бы здесь был настоящий Риг, ситуация бы не изменилась.

– Изменилось бы то, что я не стал бы вызывать в собственном разуме его образ. – качнул головой имперец, сдерживаясь от того чтобы не прижать к себе невысокое, худое тело.

Зверь в душе драконорожденного потеряно скулил, отчаянно пытаясь вырваться и подчиниться посетившему разум миражу. Мартин вздохнул, чувствуя, как медленно распадаются надетые на нем доспехи уверенности и решимости, оставляя за собой лишь страх и желание ощутить знакомое теплое дыхание, приживающегося тела. Пальцы бывшего священника осторожно переплелись с пальцами убравшего руку с груди бретонца.

– Нет. – коротко сказал Риг, с теплотой смотря на держащую его руку драконорожденного. – Даже если бы с настоящим мной все было бы хорошо, даже если бы мы с тобой по-настоящему виделись во снах, все было бы также. Ты взывал бы ко мне всякий раз, создавая в голове нужный тебе образ и дотрагиваясь до связи. Даже если бы не было опасности, ты бы все равно создавал в своем разуме миражи, напоминая себе о том, что стоит на кону.

– Я скучаю. – признался самому себе Мартин, замечая, как в уголках золотых глаз появляются слезы.

Дракон в душе вновь заскулил, в то время как сердце Мартина окончательно пало к ногам любимого им образа. Покачнувшись на льду, драконорожденный прижал к своей груди хрупкое тело, кладя руку на затылок бретонца. Знакомое теплое дыхание коснулось его груди имперца, позволяя ему на секунду ощутить умиротворение. Неловкие, но такие родные объятия коснулись спины драконорожденного, позволяя тому с искренностью в голосе прошептать:

– Тоскую так сильно, что кажется готов ступить на твои острова.

– Настолько сильно, что тренируешь на образе те слова, которые скажешь мне настоящему. – с грустью произнес Риг, кладя голову на плечо имперца. Тихий, горестный смешок миража разорвал сердце Мартина вновь, в то время как прекрасный бретонец сказал: - Так странно, что созданный в голове образ может испытывать ту же боль, что продемонстрирует и оригинал.

– Не странно, ведь это мой образ. – пробормотал тихо Мартин, заботливо проводя рукой по серебристым прядям. – Видение того, кто знает тебя лучше многих.

– Установленное в разуме видение… - усмехнулся в ответ Риг, глубоко вдыхая и прикрывая глаза. – До безумия ужасно, что может придумать наше тоскующие от потери сердце. Но как далеко простирается подобная власть и каково будет огорчение смертной души, когда в реальности образ рассыплется в прах?

– Разве в этом не истинный смысл. – в голосе бывшего священника не было вопроса, а сам он не мог даже помыслить о том, чтобы отстраниться от бретонца. Прижимая к себе дорого сердцу человека, имперец с теплотой проводил по чужой голове, продолжая говорить: - Видеть настоящего тебя, через образ. Принимать то, что не срастается с нарисованным себе идеалом, находя прекрасное даже в ужасных привычках. Оберегать то, что ты являешь миру и вставать на врагов там, где ты хочешь что-то скрыть. Я хочу видеть тебя настоящим, живым и дышащим, даже если это будет означать рассыпавшийся на мелкие осколки мираж.

– Кто-то бы назвал это таким наивным… - пробормотал шепотом Риг, напоминая Мартину о взращенной семьей неуверенности любимого человека.

Изменилось ли это за прошедшие года? Стал ли он более уверенным в том, что чувства, милосердный, видящий доброту смертного мира, взгляд никогда не был грехом? Или быть может создавая образ Мартин не заметил произошедший в кризисе изменений. Словно прочитавший его мысли человек, тихо выдохнул, говоря:

– Ненастоящим и невозможным…пришедшим из романтических историй о рыцарях и принцессах. Однако…нас ведь все устраивает?

– Если все осталось по-прежнему. – подтвердил чужие слова драконорожденный, чувствуя, как по телу распространяется нежность и теплота. – Никто никогда не смог бы написать правильной книги, отвечающей на вопросы сердца.

– Грань всегда была слишком тонка. – издал тихий смешок Риг, заставляя дракона преданно заурчать и попытаться обхватить созданный в голове образ невидимыми крыльями. – Там, где одни видят жертвенность, другие видят болезненное влечение. Желание уберечь превращающиеся в жажду обладания. Бескорыстье считающиеся невозможным, сменяющиеся попыткой увидеть манипулирования. Вечная любовь или вечная, основанная на неясной никому болезни клетка. Чистейшая форма безумия, способная как возвысить человека, так и погрузить его в недра Обливиона.

– Тогда я болезненно безумен, ведь создал в голове то, что не должно существовать. – сказал в ответ Мартин, наслаждаясь простым человеческим теплом. Объятия имперца стали крепче, в то время как созданный его разумом мираж, охнув, вжался в чужое тело, не пытаясь вырваться или выказать неприязни. – Ведь ненормально создавать тебя в своем разуме, сгорая каждый раз от охватывающих тело желаний.

– Больны мы оба, Мартин. – прошептал бретонец, не пытаясь скрыть звучащей в его голосе нежности. – Ты знаешь, что приходит в связи. Прекрасно чувствуешь, как эмоции поглощают нас обоих, превращая самое сильное в мире чувство в то, что способно погрузить мир в пламя и кровь. Наивность, болезнь, отчаянные попытки удержаться, находя утешение друг в друге…готовность отдать жизнь или вопреки желанию, подчиниться воле другого. Хотим ли мы менять то, что было построено между нами?

– Пока ты позволяешь, я не стану даже думать об этом. – не задумываясь признался бывший священник, понимая грань между образом и реальным супругом становиться все тоньше. Тоскливое, ноющие от желания встретить с дорогим человеком, сердце болезненно сжалось, когда имперец отстранился от видения. Мелькнувшие в золотых глазах понимание вызывало в драконорожденном глубокий вздох. Серые как сталь глаза зажмурились, после чего имперец покачал головой, говоря: – Я скажу тебе об этом при встрече. Обниму тебя настоящего. Исцелю раны и заберу кошмары…я не хочу довольствоваться образом, хочу довольствоваться тобой, понимая, что ты больше не находишься в неизвестном месте, рискуя в один день вновь раствориться.

– Настоящий я сказал бы не смей, оставайся в безопасности, следуй плану и сделке, собирая союзников для битвы с Пожирателем Мира. – слова Рига заставили имперца упрямо качнуть головой, прекрасно понимая, что в реальности супруг действительно попытался бы сказать подобное. Попытался бы, забывая о вторжении Мерунеса Дагона, упуская из виду их битву с избранником Меридии…однако сейчас его не было рядом, тогда как образ с понимающей улыбкой говорил: - Однако, ты ведь все решил. Найди меня. Подготовься так хорошо, чтобы пригласивший тебя в ловушку противник пожалел об этом. Переверни доску, находя выход там, где все окажется потерянным. Используй то, чему тебя научили Седобородые и драконы…пойми, что значит для тебя, пронизывающая миры и души связь.

Мир перед Мартином дрогнул, а сам он на покачнулся на секунду теряя равновесие. Удержавшая его рука бретонца поблекла, превращаясь в прозрачный, сотканный из света силуэт. Лицо образа исказилось, теряя любые сердцу черты и превращаясь в сияющий образ самого имперца.

– Gron… - отдающий в разум шепот собственного прозрачного отражения напомнил Мартину о теплой, шумящей от присутствия агентов, каменной резиденции.

На несколько секунд драконорожденный мог поклясться, что его рука лежала на холодном, созданном из черного эбонита роге. На краткий миг в его ушах раздался шепот яростной, пытающейся пожрать его души. Дракон в душе грозно взревел, искажая покрывшейся снегом лес. Лед под ногами Мартина затрещал, заставляя его опустить взгляд на прозрачную, покрывшуюся трещинами поверхность.

– Повтори, Мартин. – мягкий голос Рига резко констатировал с возникшим перед ним образом. – Gron…связь, пронизывающая души и миры. Повтори, Angue Latta, принимая в себя смысл.

Мир перед Мартином вспыхнул, изменяясь и являя его взору знакомый цветущий островок с растущим в центре деревом. Лежащий под деревом золотой дракон быстро взмахивал крыльями, создавая мощные, разрушавшие лед, порывы ветра. Проплывающие мимо драконорожденного водяные фонарики дрожали, едва не уходя под чистую воду, в то время как в небесах появился гигантский силуэт величественного дракона, чья чешуя была подобна оттенку бронзы.

Рука, держащая темноволосого человека, вновь дрогнула, позволяя ему вспомнить о том, как в небольшом, лишенном окно, круглом кабинете мастера ордена перед ним поставили закрытый каменный ларец. Мир дрожал, являя Мартину собственный, практически не изменившийся за года, внутренний мир, напоминая слова Дельфины о том, что он должен был стать сильнее.

План, направивших драконорожденного в Устенгрев, Седобородых заключался не только в тренировках, но и в поглощении заключенной в древнем предмете души. Заключенный в недрах нордских руин рог основателя ордена Седобородых хранил в себе душу древнего дракона, способную усилить Мартин.

– Так ли заслуживают они смерти? – спросил у него между тем голос супруга, поднимая взгляд к кружащему в небесах зверю. – Так ли плохи характеризующие их слова?

Внутренний зверь Мартина оторвался от земли, устремляясь в ночные небеса и пытаясь ударить парившего в вышине дракона. Длинный золотой хвост подобно хлысту взметнулся в воздух, задевая бронзовое крыло, закрывшегося от него зверя.

– Gron… - сорвалось с губ драконорожденного, когда золотая кровь из пронзенного крыла коснулась чистой воды.

Тихий рев и сияющие небо возникли перед стальными глазами имперца. Парящие в небе драконы радостно кричали, приветствуя его подобно собрату. Драконорожденный покачнулся, пытаясь схватиться за удерживающую его руку. Многочисленные нити опели его, в то время как он почувствовал безграничную привязанность к парящим в небесах существам. Gron…связь, пронизывающая их всех…первое сорвавшиеся с пасти слово, возвещающие его не как полководца, но как миротворца. Хранителя спокойствия, утверждающего о равновесии и неразрывной связи между планами.

Бронзовые крылья, закрывающегося от внутреннего зверя имперца, дракона превращались в рванные лоскуты. Тело древнего монстра дрожало, снижаясь все ниже и ниже, не пытаясь оказать ему сопротивления. Мартин смотрел в небеса, наблюдая как вытекающая из ран кровь растворяется в освобождающемся из льда озере его внутреннего мира.

– Gron… - повторил тихо бывший священник, замечая, как перед ним предстают скрытые под землей города, в то время как спускающийся с небес страж обучает смертных тайнам Этериуса.

– Победить в битве не сложно, но предотвратить битву порой требует намного больше усилий. – прошептал тем временем, дрогнувший голос слегка померкшего образа. – Исчезновение порой не так оскорбительно, как думают воины. Исчезновение…слова порой спасают души, сохраняя связи для дальнейшей битвы.

– Избежать битвы не значит проиграть ее. – тихо произнес Мартин, всматриваясь в то как режущий взмах золотого крыла разрубает бронзовые чешуйки.

Покачнувшаяся шея зверя безвольной куклой мотнулась в сторону, тогда как само падение истекающего кровью чудовища стало менее контролируемым. Кровь потекла быстрые, окрашивая кристально чистые воды в золотой. Лепестки лотосовых водных фонариков окрасились в цвет золота, вспыхивая и впитывая в себя чужую силу. Чужие воспоминания вновь коснулись разума имперца, позволяя ему почувствовать на своих губах слышимое им слово.

– Император знает, когда дать бой, а когда выступить в поле писем и чернил. – голос Рига раздавался как будто бы издалека, в то время как фигура перед ним начала расплываться. – Gron…связь, союз…Империя и план смертных были построены на подобном. Воитель идет вперед, часто не думая о жертвах, но никто не говорит о том, что иной путь…путь мира неправильный.

– Почему так? – прошептал внезапно Мартин, невольно подаваясь вперед и избегая тем самым ушедших из-под его ног под воду льдинок. Мир перед имперцем вновь дрогнул, позволяя ему заметить медленное, словно бы замирающие в воздухе падение бронзового монстра. Исчезающие перед его взором образ застыл, проявляя перед ним непонимающие лицо прекрасного бретонца. – Почему сейчас я вижу это поглощение так явно?

– Сражение воли… - задумчиво сказал заботливо улыбнувшийся образ. Одна из призрачных рук с нежностью коснулась лица Мартина, проводя пальцами по скулам.

Лицо исчезающего перед ним Рига болезненно било по сердцу имперца, заставляя того неосознанно подаваться вперед в попытке удержать меркнущие перед ним видение. Сотканная в разуме иллюзия улыбалась, неся на себе оттенок понимания и вины. Также неосознанно одна из рук имперца коснулась руки миража, в то время как стальные глаза с жаром следили за жестами, продолжившего говорить бретонца:

- Сотканному из воли дракону легче поразить того, кто был создан для войны, неся на себе печать полководца. Сотворенный же из воли древний ребенок Бога-Дракона может стать намного опасней, ибо при соприкосновении душ сражается не тело, но разум и опыт. У каждого из нас свои слабости и силы, и там, где тебя до этого встречали воители, теперь встретился обменивающийся знаниями мудрец.

– Но как тогда… - вопрос Мартина не был завершен, вызывая тихий смешок сотканного из воспоминаний образа.

– Шеогорат восхищался людьми больше чем остальными народами смертного плана. – тихо ответил практически полностью превратившийся в туман мираж. – Люди подстраиваются…они упрямы настолько, что переворачивают доску даже для повидавших мир бессмертных. Человеческий разум восприимчив к изменениям, находя выход там, где остальные расы застывают в нерешительности. Именно поэтому ты здесь…именно поэтому ты вызывал образ. Тебе нужно было напомнить самому себе причину, по которой ты сражаешься, побеждая из раза в раз чужие души.

Новые воспоминания поглощаемой им души коснулись разума имперца, позволяя ему увидеть того, кто подобно Партурнаксу не желал сражения со смертными, год за годом противостоя собственным желаниям. Опыт чужого Голоса проникал вглубь одерживающей верх души, отпечатываясь в чужой памяти.

Бронзовый дракон отчаянно хрипел, медленно уходя под воду. Величественный, чешуйчатый монстр распадался на сияющие, тянущиеся в сторону вернувшегося приземлившегося за спиной Мартина золотого зверя. Окрашивающаяся в золотой прозрачная вода сияла, заставляя мерцать загадочным светом горящие водяные фонарики. Создаваемые извивающимся от боли телом волны раскачивали волны, вынуждая драконорожденного балансировать на исчезающей платформе. Утончающаяся под ногами ледник растворялся все сильнее, в то время как тянущиеся от смолкающего чудовища нити начали оплетать фигуру имперца. Бывший священник дрогнул, неосознанно отшатываясь от улыбающегося образа. Знакомая улыбка растворилась перед его глазами, а закричавший за бывшим священником зверь раскрыл внезапно увеличившиеся крылья.

Сияющий в свете лун золотой дракон кричал одно единственное слово «Tiid», сжигая вырывающимся из пасти пламенем остатки чужой души. Могучие тело поверженного противника выгнулось дугой, тогда как вытянутая пасть раскрылась в попытки поймать жалкие остатки такого необходимого ей воздуха. Запах горелого металла стал для Мартина неприятной неожиданностью, а пролившаяся из ран золотая кровь слишком быстро испарялась, превращаясь в его глазах в сверкающие золотые капли. Нити исчезающей души проходили сквозь драконорожденного, чувствовавшего как с каждой новой секундой чужая личность уступает, передавая ему свои знания. Голос…полет…призванные помочь защититься маневры…

Когда-то Мартин боялся подобного. Наблюдая за тем как любимый супруг использует силу душ, поглощая или окончательно успокаивая их, Мартин волновался. Он ужасался возможных последствий, страшась увидеть в один день потерявшийся во власти иной личности разум. Теперь же, после пробуждения собственной крови, после кризиса и договора подобное казалось заслуженной платой за силу. У всего была цена и Мартин просто должен был стать сильнее, сокрушить своих оппонентов, забирая их силу. Для победы, для мира, для сделки и любимого всем сердцем человека. В этом не было порядочности или человечности, лишь создаваемое любовью отчаяние.

– Все ли они заслуживают смерти? – мягкий, раздавшийся в заставляющих жмуриться небесах голос исчезнувшего Рига заставил Мартина дрогнуть.

Платформа под его ногами накренилась, а громко вскричавший внутренний зверь обхватил имперца крыльями. Ощущение силы и безграничной власти проникли в имперца, позволяя ему на миг увидеть перед собой многочисленные каменные стены, под которыми его слову внимали смертные. Восхваляющие его жрецы внимали словам его Голоса, а сам он с каждой обрывающейся перед ним картинкой ощущал понимание трех, составляющих крик, слов. Видение прерывались, тогда как кричащий зверь вместе с Мартином оказался погружен в холодную, проникающую сквозь щели, созданного из крыльев, щита воду.

– Заслуживает ли смерти тот, кто не вмешивался в войну, просто защищая свой дом? – проносящийся в разуме, отчаянно бьющего по крыльям Мартин, голос изменился, становясь похожим на шепот сомневающегося драконорожденного.

Холод и заполняющая, сотворенный из крыльев купол, вода сводили тело пытающегося выбраться из сна имперца. Быстро оглядывающийся по сторонам имперец взмахивал руками, в попытке повторить неподвластное ему заклинание водного дыхания. Паникующий разум видел лишь сверкающие золото и быстро поднимающийся уровень воды, с каждой секундой все больше угрожавший поглотить его. Глаза драконорожденного болезненно горели, едва ли, не лишая его зрения от ярких, создаваемых собственным разумом, вспышек. Движение рук имперца были слишком неаккуратными, в то время как сам он чувствовал будто бы связь с Этериусом покинула его, не позволяя ему воспользоваться собственными силами.

– Достойны ли, скрывшиеся от глаз смертных, отказавшиеся от мести драконы смерти? – вновь вопросил разум глубоко дышащего, стоящего по горло в холодной воде, имперца. – Так ли необходимо убийство тех, кто просто хочет защитить свой дом? Тех, кто был создан для защиты этого плана от сил Обливиона?

Мартин дышал, готовясь задержать дыхание. Собственные мысли отвлекали имперца от создаваемого разумом намерения. Сомнение, почувствовавшего на своих губах воду имперца, были совершенно не к месту. Тело золотого дракона рычало, словно собственный внутренний зверь нисколько не боялся поглощающей их воды. Это был первый, посетивший за двести лет Мартина, неприятный сон. Драконорожденный пытался проснуться, чувствуя поднимающуюся в горле знакомую щекотку. Воздух убывал, а сам он со страхом видел колыхающуюся у ноздрей воду. Он знал ответ, способный спасти его жизнь до пробуждения, прекрасно понимал, что именно способно дать ему время на новую попытку очнуться от поглотившего его видения.

– Любой ответ на этот вопрос будет принят им. – прошептал тихо голос, позволяя Мартину сформировать в сердце намерения. Кокон из крыльев дрогнул, в то время как сам имперец на секунду задержал дыхания, приоткрывая рот. Пузырьки и проникшая внутрь него вода едва не подняли в драконорожденном панику, срывая его концентрацию на крике. Однако, Мартин все же смог сосредоточиться на пути Голоса, успевая услышать новый виток собственных мыслей: - Но какой ответ будет принят тобой? Желающей безграничной силы воитель, уничтожающий все ради дорогой ему цели? Ищущий иные пути дипломат, встающий на путь восстанавливающегося мира? Обязанный хранить Империю Император династии Септим? Или простой, прибывший когда-то из деревеньки юноша? Кто ты, драконорожденный? Полководец? Дракон? Избранник? Или человек? Определись с тем, чего на самом деле ищет твое сердце.

Сомнения всегда составляли суть бывшего священника. Страх… предпринимаемые им попытки к бегству… небольшие уступки Богам… эгоистичные, охватывающие одного человека желания…неопределенность, плывущего по течению Мартина, всегда рушилась лишь перед одним человеком. Вознесшийся на небеса Риг всегда пробуждал в драконорожденном самые худшие и лучшие черты, заставляя его сражаться с собственными желаниями.

Однако все же одно оставалось неизменным. Окрасившаяся золотым вода поглотила крик имперца. Три вырвавшихся из него слова сотрясли его внутренний мир, позволяя ему наконец увидеть потухнувшие свечи, деревянного стола. Нити оплетали имперца, в то время как лежащая на металлическом роге рука сжалась, ощущая лишь пустоту.

Feim Zii Gron – сотканный из трех драконьих слов крик усилил кровь Мартина, становясь новой ступенькой на пути к Алдуину. План Седобородых был исполнен, а бывший священник получил такой необходимый ему опыт. Новый этап обучения был открыт для него, однако, смотрящего в исказившиеся лицо Дельфины, Мартина подобное не беспокоило. Поглотившего душу очередного дракона имперца ждал, расположенный на границе со Скайримом, небольшой остров. Дракон в душе очнувшегося от видения драконорожденного кричал, в то время как искусанные губы беззвучно шептали: «Я иду, Риг. Я иду за тобой».