Неизвестное время. Апокриф. Обливион.

Возобновившие свой ход время встретило Мартина обрушившимся под ним полом. Возникшая под его ногами пустота вырвала из горла имперца крик, а сам он выронив вернувшийся в ножны магический клинок, ухватился за выступившую часть металла. Пролетевшие над ним драконье пламя ударилось о беспокойные темные воды, исчезая в ее недрах.

Одновременно с этим дрожащий, сверкающий многочисленными нитями мир быстро возвращал себе обыденную для него зелень, покрывая темные небеса знакомыми разрывами. Полутьма разрушавшегося плана отступала, в то время как закружившиеся в небесах страницы книг подобно злобным стервятникам или голодным чайкам понеслись в сторону дракона, ударяя того по морде и крыльям.

Между тем пальцы бывшего священника скользили по металлу, заставляя того чувствовать, как собственный вес тянет его вниз. Боль пытающейся удержаться до рывка перемещения руки усиливалась с каждой новой секундой, поднимая в душе уставшего драконороженного знакомую щекотку. Упрямо держащийся за металлические выступы обрыва имперец глубоко дышал, кусая до крови и без того истерзанные им самим губы. Безмолвные молитвы бывшего священника эхом отдавались в его разуме, черствевшем чье-то незримое, полное знакомого тепла, угасающие присутствие. Молчаливая поддержка коснулась тела имперца, который будто бы назло, противясь искренней горечи самостоятельно воздвиг в узах стену, напоследок посылая по ним мысль о том, что он прекрасно справится сам.

Он упрямо держался, всматриваясь в изрезанные разрывами небеса, с которых на голову парящего в них зверя сыпались многочисленные молнии. Островок под ним разрушался все сильнее, а беспокойные, покрывшиеся вырвавшимися из-под черной глади щупальцами, воды поглощали в свои недра все новые осколки даэдрического металла. Отчаянное шипение исчезающих под водой даэдра мало трогало имперца, чувствовавшего сквозь боль внезапно открывшиеся второе дыхание.

Проникающие сквозь душу удовлетворенные взгляды исходили от показавшихся в воздухе летающих глаз. Быстро закружившись под ним твари Обливиона легонько касались смертного тела, словно пытаясь подтолкнуть его к вверх. Однако, вместо помощи небольшие, хрупкие слуги Хермеуса Моры лишь вскрикивали, растворяясь в воздухе. Возникающие из воды извивающиеся щупальца быстро сплетались в небольшие, понимающиеся и тут же исчезающие платформы, в то время как понимающий свою победу имперец всерьез раздумывал над тем, чтобы разжать пальцы, вручая свою судьбу временному союзнику. Дракон в душе бывшего священника протяжно рычал, а сам Мартин отчего-то был уверен в том, что даже без крика, вернувшаяся под власть даэдрического князя, часть проклятого плана не станет для него смертельной угрозой.

Подобное наитие целиком и полностью захватило смертный разум, заставляя драконорожденного, забыв о самосохранении, разжать пальцы. Ощущение пустоту и свободного падение были не долгими, не позволяя бывшему священнику испугаться или выкрикнуть спасительный для него tu’um. Знакомый, коснувшийся живота рывок перемещения пришелся как нельзя вовремя, позволяя прикрывшему ненадолго глаза человеку расслабиться.

Однако, вместо смеха Руэла и запаха разведенного в недрах древнего кургана магического костра, упавший на холодный пол имперец почувствовал знакомую сырость гниющих книг. Гром разрывающих небеса молний был тихим, в то время как представшие перед глазами Мартина пейзажи мало соответствовали нордской архитектуре.

Обливион приветствовал Мартина Септима уходящими в небеса высокими книжными шкафами. Стоящий посреди круглого зала имперец, удивленным взглядом осматривал многочисленные, полностью заполненные близко приставленными друг к другу папками, коридоры. Металлические, расположенные на небольшом друг от друга расстоянии, искажающиеся при внимательном взгляде таблички, в несколько рядов покрывали каждый книжный шкаф. Извивающиеся, проходящие по стеллажам, щупальца закрывали собой закрытые папки, сияя предупреждающим зеленым светом.

На изящной, оказавшейся слева от драконорожденного кафедре лежала толстая, черная книга. Парившее над ее страницами перо быстро что-то занесло в артефакт, сразу же после этого опускаясь кафедру. Одновременно с этим, высоко в небесах виднелись знакомые фигуры сферообразных слуг Хермеуса Моры, бесконечные щупальца которых на первый взгляд бездумно расставляли на полки, перетянутые прочными зелеными цепями папки.

Сквозь усталость оперевшийся на кафедру драконорожденный услышал позади себя шуршание ткани. Дракон в душе громко зарычал, в то время как загоревшееся на руке пламя быстро погасло, выдавая истощение бывшего священника. Вместе с этим, покинул ножны и зачарованный клинок, выставленный перед лицом драконорожденного.

–…Я…явился не…ради сражения…смертный дракон. – тихое, прерывистое шипение скрытого под мантией горбящегося даэдра к удивлению, Мартина звучало на тамриэлике без видимого акцента.

Протянутые в его сторону тонкие, лишенные кожи руки держали в руках темную папку. Изгибающиеся по предмету темные бугорки казались грубо налепленными частичками чьей-то кожи, среди которых изредка мелькала зелень Обливиона.

– Я…переговорщик… - продолжил между тем низший даэдра, осторожно приподнимая свою голову к небесам. Скрытое под капюшоном, сотканное из тонких щупалец лицо всматривалось в разрывы, в то время как напряженное тело будто было готово к внезапному нападению. Тихие, спешащие куда-то слова были прерывистыми, позволяя любому понять о том, что тамриэлик не был родным языком этого существа: - Лорд Мирак…желает…поговорить с тобой…

Сердце драконорожденного дрогнуло, в то время как взгляд стальных глаз заледенел. Вспыхнувший в его руках меч осветил зал ярким ало-золотым пламенем, сжимаясь в руках имперца лишь крепче. Недоверие пронизывало движения бывшего священника, однако тот, хорошо ощущая собственную усталость, не спешил ударять очевидного противника, предпочитая вместо этого потянуть время.

– Я слушаю. – холодно бросил Мартин, мысленно моля всех известных ему Богов о поддержке.

Боль и усталость постепенно покидали его тело, удивляя подобной скоростью привыкшего к дням восстановления человека. Намерения плавно заполняли разум драконорожденного, начинавшего цепляться за свою связь с Этериусом. Дракон рычал все протяжнее, в то время как щекотка рвущегося наружу слова раздирала горло имперца.

– Лорд Мирак…знает о том, что…Вы делаете. – с видимым трудом шепотом произнес искатель. Под гром молнии массивная, непропорциональная голова твари обратилась в сторону драконорожденного, задерживая полный беспокойства взгляд на горящем в руках клинке. – Он…знает о…том, что Вы встали на сторону…владыки Апокрифа, принимая… на веру…его слова.

– Хотите сказать, что угрозы и манипулирования лорда Мирака несли в себе предложение вечной дружбы? – поинтересовался сразу же Мартин, недоверчиво приподнимая бровь и по наитию понимая мысль собеседника.

– Спасения… - коротко ответил даэдра, не пытаясь вдаваться в подробности. Руки существа дрогнули, а сам он с почтительным поклоном протянул имперцу папку. – Никто…никто в Апокрифе…не может…произнести истину и…лишь…слабые знаки…уберегут нас от внимания…Владыки. Мы…мы хотим…жить…смертный Дракон.

Неосознанно нахмурившийся смертный промолчал, опуская взгляд на папку. Туманные, звучащее излишне подозрительно фразы собеседника поднимали в душе смертного сомнения, заставляя того вновь поставить под сомнение свой союз с принцем Неведомого. События последних дней медленно проносились в разуме бывшего священника, под звуки голоса Ворина Дагота пытаясь сложиться в одну картину.

– Что в папке? – прямо спросил у твари Обливиона человек, задерживая поднятую левую руку над папкой.

– Это…башня контрактов…дракон. – туманно сказал искатель, не разгибая спины. – Каждое…дело – договор…нашего Повелителя с разумными…этого мира. В папке то, что…должно внушить…сомнение в искренности.

– Вы говорите об этом не задумываясь, словно думаете будто я приму вашу позицию. – произнес Мартин, осознавая, что против подобной подачки противника достаточно сложно пройти.

Доверие было одним из столпов любого союза, в то время как любые попытки вбить между соратниками клин должны были игнорироваться, пресекаясь на корню. Вера противнику, тому кто манипулировал, направляя своих агентов для попытки убийства и пленяя божеству, не должна была даже задержаться в человеческом разуме. В конце-концов предательство союзника никогда не было ни выгодным, ни важным. Ведь каким бы не был союзник, пока совпадали цели, любая провокация должна была отойти в сторону.

Однако, пропустить мимо ушей явную провокацию было бы ошибкой.  Особенно в отношении Хермеуса Моры, даэдрического принца Судьбы и Знаний. Того, с кем никто, находящийся в здравом уме, не смел садиться за стол для игр.

– Даэдра…не врут, а мой…истинный Господин желает…существовать. – произнес даэдра, наблюдая за тем как рука Мартина смыкается на обложке папки.

Пальцы плохо развитой руки дрожали, неаккуратно распутывая узлы, и легким наклоном являя взору имперца два, слегка сверкающих зеленью проклятого плана, контракта. Отшатнувшийся к стенам шкафов Мартин, вернул потухший клинок в ножны, пробегаясь внимательным взглядом по исказившимся даэдрическим словам.

«Договор Ротх под номером 10 от 1 дня месяца Утренней Звезды 434 года 3 эры эпохи Акатоша. Данный контракт заключен между Ригелем Этьеном Камбрелендом, принявшем на себя имена Шеогорат и Джиггалаг, хранителя сил безумия и первозданного порядка и Хермеусом Морой, одним из детей Падомая, прозванного даэдрическом лордом Ведомых Знаний и Судеб. Лорд Хермеус Мора обязуется оказать помощь в завершении вторжения Мертвых Земель и восстановлении барьера. Хермеус Мора должен явить Ригелю Этьену Камберленду варианты окончания момента вторжения и дать совет по наилучшему из них. Кроме этого, по повелению. Хермеуса Моры, все подвластные ему низшие даэдра и поклоняющиеся ему смертные явятся на одну из битв со слугами Мерунеса Дагона в тот миг, когда их призовет Ригель Этьен Камберленд. До этого, по повелению Хермеуса Моры подвластные ему даэдра обязуются отвлекать даэдрического князя Разрушения Молаг Бала и его слуг, закрывая открывающиеся за пределами земель Сиродила Врата Обливиона. В обмен на это, несущее в себе силу даэдрческого принца Безумия и воплощения истинного хаоса - Шеогората и владыки первозданного Порядка – Джиггалага, смертное божество, известное как Ригель Этьен Камберленд обязуется после завершения вторжения предоставить свои знания о магии душ и их восстановлении. Ригель Этьен Камберленд также обязуется в обмен на помощь быть верным союзником Хермеусу Море, предоставляя ему свободный пропуск в подвластные ему земли. Кроме этого Ригель Этьен Камберленд обязуется предоставлять души последователей Хермеуса Моры, вне зависимости от их желаний и попыток спрятаться от его взора, предназначенных ему душ. В завершении заверенных, в присутствии свидетеля, даэдрического князя Удовольствий Сангвина, клятв обе стороны обещают придерживаться обещаний, не пытаться навредить друг другу и не нарушать пункты договора».

«Договор Айем под номером 121 342 от 10 дня месяца Последнего Зерна 201 года 4 эры эпохи Акатоша. Данный контракт заключен между Алдуином, первенцем и наместником Ауриэля и Хермеусом Морой, одним из детей Падомая, прозванного даэдрическом лордом Ведомых Знаний и Судеб. Лорд Хермеус Мора обязуется оказать посильную помощь в возрождении власти Алдуина, предоставляя тому необходимые знания и оказывая тому содействие в восстановлении власти детей Акатоша. Помимо этого, Хермеус Моры обязуется поддержать Алдуину, первенца Акатоша, в его борьбе с Богами, помогая ему и его братьям осуществить месть за причиненную боль и предательство. Слуги и последователи Хермеуса Моры обязуются с повеления принца Неведомого оказывать любую, требуемую Алдуину помощь. В обмен на это, Алдуин, прозванный Пожирателем Мира и первенцем Акатоша, а также его собратья, обязуются предоставить безопасность слугам Хермеуса Моры, позволяя тем свободно собирать знания и проповедовать слово Хермеуса Моры на землях Нирна, имея свободный доступ ко всем землям смертного плана. Алдуин обязывается не препятствовать путешествию, вверивших души Хермеусу Море, смертных в Апокриф. Подобно самому Хермеусу Море, Алдуин обязан оказывать посильную помощь принцу даэдра в момент истиной нужды. В завершении заверенных, в присутствии свидетеля, избранника даэдрического князя Неведомого Мирака, обе стороны обещают придерживаться обещаний, не пытаться навредить друг другу и не нарушать пункты договора».

Мартин выдохнул, поднимая свой взгляд на низшего даэдра. Истощенный разум не мог не видеть явные ошибки в пунктах договора.

– Риг… - потрясенно прошептал драконорожденный, не решаясь поверить прочитанным им строчкам. Руки имперца неосознанно сжались на обложке папки, слегка сминая листы контрактов. Дракон в душе человека болезненно зарычал, тогда как сердце бывшего священника дрогнуло, обращаясь в слова, прикрывшего глаз драконорожденного: - Глупый мой…даэдра…

С ужасом имперец пробегался по строчкам, вспоминая что любимый все сердцем бретонец никогда не говорил об условиях сделки. Души…трактат…знания – все это лишь на первый взгляд казалось безобидным, скрывая за собой ловушку лорда даэдра, который обманом подвел события к выгодному ему пути.

Глаза Мартина обожгло жаром, когда он прошелся по записанным обязательствам принца Неведомого. Один раз предоставить в час нужды помощь и показать варианты конца вторжения…часть вариантов конца даэдрова вторжения. И все это в обмен на силу, собственный опыт и вечный свободный проход на земли островов, где тварь Обливиона могла с легкостью забрать «причитающиеся ему души». Все…все это ради безопасности одного человека, в тот момент, когда поглотившая силу даэдрических принцев душа отчаянно пыталась адаптироваться к изменениям.

«Спрыгнул с моста, преследуя что-то черное» – произнесенные когда-то слова Сангвина проникли в голову имперца, навевая тому воспоминание о чудовищном враге. Черный, закрывающий собой солнце, дракон, контракт которого скрывался за договором супруга Мартиина. Ужасное совпадение, которое, зная строчки двух договоров, было сложно объяснить.

– Лорд Мирак…милостиво дает…вам фору в час…после чего…обратит свое внимание на эту часть… плана. – проговорил между тем посланник первого драконорожденного, не пытаясь воспользоваться слабостью имперца. – Он хочет…чтобы вы обдумали…все, что вам показали здесь. Хочет, чтобы вы…не лишали его контроля...над планом, а отравились за мечом. Это…его последние предупреждение…после чего…в противном случае день вашей встречи без…священного клинка станет днем…гибели. И для вашей собственной…безопасности, вам нужно прислушаться…к этим словам. Хермеус Мора не лучший союзник.

Тихий визг пронесся по залу едва только имя принца Неведомого сорвалось с уст искателя. Маленькие, раскладывающие папки по полкам, сферообразные даэдра опустились в зал, окружая посланца Мирака. Единственные глаза, кружащихся подобно маленьким тропическим птичкам, тварей всматривались в низшего даэдра с ненавистью, в то время как заострившиеся тонкие щупальца проникали сквозь плоть.

Темная кровь упала на пол, а тело поднявшего голову к небесам даэдра обмякло. Спавший с ужасного лица капюшон явил, сделавшему новый шаг назад, Мартину молчаливое смирение и полный агонии взгляд существа, которое не пыталось вырваться или хоть как-то побороться за жизнь. Спустя мгновение все было окончено и изрезанный темный балахон предавшего принца Неведомого существа бесполезной тряпкой упал на пол.

Укрывшийся между тем в одним из коридоров имперец выдохнул, опуская взгляд на находящиеся в его руках контракты. Отданные ему доказательства неизвестного ему злого умысла… сомнения, вызванные тем, кто пытался убить его, взывая после к манипуляциям. Привлечение внимания, ультиматумы, попытка внести разлад в союз. Бывший священник видел в действиях Мирака лишь одно желание – убить даэдрического князя Судеб, используя для этого любые подвластные первому драконорожденному способы.

Провокация была и сминая в своих руках заключенные договора Мартин понимал, что не мог игнорировать подобного. Разрозненные, отказывающиеся складываться в единую картину, доказательства без конца вертелись в разуме человека.

Черная тень…кому она принадлежала на самом деле? Алдуину, Хермеусу Море или обоим? Сделка с Пожирателем Мира…который, вероятно, оказался перед даэдрическим принцем благодаря заключенному с Ригом контракту…забранная в Апокриф душа, после оказавшаяся в плане смертных, тогда как отвечающий за тропы между мирами Бог стал пленником проклятого плана.

В памяти имперца промелькнули воспоминания предпоследней поглощенной им души. Алдуин говорил о сделке, говорил о временном сотрудничестве и уступках, посылая воскрешенного брата за бывшим священником…говоря истощать как тело, так и разум. Говоря о том, что Мирак желает смерти противника. В этом Пожиратель Мира не врал, однако был ли он искренен с братом и не показали ли воспоминания дракона искусно созданную ловушку, отвлекающую внимание от истинного врага? Истощенный, постоянно беспокоящийся о страдающем в неизвестности супруге, разум не был способен к адекватной оценке событий, раз за разом перешагивая через пределы и пытаясь раскачать свой собственный потенциал еще сильнее…что слишком хорошо вязалось со словами Ворина об осторожном влиянии проклятого плана…словно кто-то по образу Рига создавал из него живой камень душ…что в свою очередь, подтверждалось контрактом даэдрического принца Знаний с Ригом…предоставленные о душах знания…знания тому, кто питался душами…тому кто владел информацией обо всем на свете, имея при этом расколовшуюся душу…

Мартин беспокойно хмурился, не решаясь вернуться в кишащий низшими даэдрами зал. Будто бы в тумане драконорожденный шел по узким коридорам, бездумно меняя направление на каждом новом повороте. Высокие, уходящие в небеса книжные стеллажи казались имперцу бесконечными, в то время как отблески зеленого свечения делали видимыми закрепленные на шкафах таблички с даэдрическими буквами. Пронизывающие его тело еще недавно истощение без каких-либо следов покинуло имперца, заставляя того невольно задержать свое внимание на столь необычном моменте.

Усиление…мысль бывшего священника коснулась проповедовавших на улицах Империи смертных. Проповеди, возвеличивание драконорожденного как Бога. Во время кризиса подобное, несмотря на возникающие в груди раздражение, не должно было быть странным. Если бы только от проповедников по словам Ворина не веяло влиянием Обливиона…влиянием Хермеуса Моры, вознамерившегося зачем-то создать из Мартина спустившиеся с небес божество.

Однако вся теория о враждебности принца Неведомого разбивалась о его разговор с драконорожденным. Даэдра не врали, подобная истина закрепилась в голове каждого смертного…и Хермеус Мора в их разговоре подтвердил, что не знает о местоположении Рига и не имеет отношения к его заключению…успокоил тем, что если бы все зависело от него, то супруг Мартина сейчас был бы в целости и сохранности.

Кровь коснулась губ, продолжавшего бездумно идти вперед, имперца. Даэдра были известны своей честностью, но в то же время сколько было правды в их словах? Как часто они обманывали смертных, играясь со словами и забирая невольно отданные души? Вопрос был не в том, был ли принц Неведомого искренен, а в том, как он мог соврать ему? Как мог обвести вокруг пальца беспокоящийся разум, создавая в голове смертного нужную ему картину мира? И к чему все это было ему?

Требовавшие ответов вопросы нескончаемым потоком проносились в голове бывшего священника, чувствовавшего как нити чьего-то хитроумного плана понемногу начинают поддаваться ему. Спутавшиеся узлы все еще несли в себе некие странности, которые вызывали в смертном знакомую головную боль. Желающий разгадать тайну драконорожденный беспокойно кусал губы, автоматически исцеляя образовавшиеся ранки и повторяя подобную дурную процедуру вновь.

Однако, вместе с этим имперец не мог не задумываться о том, что данное ему Мираком время постепенно истекало, угрожая ему очередным беспокойным бегом п запутанным коридорам плана. Как бы Мартин не опасался Хермеуса Мору, как бы сейчас не ставил под сомнения его мотивы, пытаясь углядеть в них злой умысел, сейчас тот был его единственной надеждой на возвращение в реальный мир.

Дракон в душе имперца недовольно зарычал, намекая бывшему священнику об еще одном пути. Столь важном его сердцу и не менее действенным, чем помощь принца даэдра. Спасение Рига, с которым драконорожденного связывали узы и который при помощь своих сил смог бы покинуть это даэдрово место, перенося их обоих в Мундус…чего не сделал до сих пор, оставаясь пленником Обливиона. И это без учета ослабленного состояния и возможного противодействия со стороны властвующих над планом разумных.

– Хермеус Мора, я молю тебя направить меня сквозь мрак запутанного плана, ведя меня к свету удерживающего власть Мирака в этой части плана якорю. – полная фальшивого смирения молитва сорвалась с губ, спрятавшего контракты в висевший на поясе кошель, драконорожденного.

Дракон в душе смертного недовольно рычал, в то время как вспомнивший об интригах смертного плана разум занял выжидающую позицию. И пусть бывший священник никогда не увлекался плетением хитроумной паутины, он все же прекрасно умел терпеливо ждать, умоляя бессмертных о милости. Сейчас разумным было отступить, не пытаясь разрушить союз и побеждая по-крайней мере видимого имперцу противника. В момент же нападения Хермеуса Моры у Мартина будет поддержка призванных на помощь сил нескольких планов Обливиона. Как бы Хермеус Мора не был силен и как бы он не властвовал над планом, даже он не смог бы продержаться против сил нескольких принцев даэдра.

Впрочем, имперец не обманывал себя, зная о том, что следивший за ним принц даэдра не упустил из внимания его побег. Не скрылся от него наверняка и разговор драконорожденного с предавшим владыку Апокрифа искателем, о чем свидетельствовала быстрая смерть разумного существа. Несомненно, Хермеус Мора знал о сомнениях бывшего священника, из раза в раз забирая из его рук страницы подозрительных книг или направляя мысли уставшего разума по иному пути. Однако, понимая нынешнюю выгоду, принц Знаний не являл свою истинную натуру, действуя осторожно и с искренностью поддерживая своего союзника.

Мелькнувшая над головой имперца тень низшего даэдра была знакома Мартину, последовавшего вслед за закружившимся в полутемном коридоре силуэтом. Быстро проходящие по полкам тонкие конечности обливионской твари заставляли полки тускло вспыхивать изумрудом Апокрифа, создавая своеобразную дорогу.

Мало меняющаяся местность, отвечающей за контракты и договора, части Апокрифа не представляла глазам Мартина достаточного разнообразия. Длинные, безлюдные, узкие коридоры, занятые в основном перекрытыми книжными шкафами несомненно скрывали в себе удивительные тайны, которые сделали бы задержавшегося среди них смертного вечным узником проклятого плана. Взгляд бывшего священника невольно касался табличек, рефлекторно читая выгравированные на них буквы.

«Ия», «Тайем», «Хекем», «Экем», «Лир», вновь «Ия», «Айем» - проходы сменяли друг друга слишком быстро, а ныряющий в них проводник, быстро уводил драконорожденного от окутавшего пространство холода. Под взглядом бывшего священника книжные полки медленно покрывались хрупкой коркой льда, в то время как периодический гром молний беспокойно разрывал небеса, касаясь вершин книжных стеллажей. Сотканные из чистого хрусталя перышки падали с небес, касаясь металлического пола после чего направляясь в сторону драконорожденного. Мягкие, подобные материнской ласке, прикосновения забирали из разума бывшего священника беспокойство, тогда как разума касался женский, звучащий с мрачным удовлетворением шепот одной фразы: «Ступай вперед без страха, смертный, ведь Апокриф на сей на раз не коснется твоей души».

Одновременно с этим визжащий рядом с драконорожденным силуэт беспокойно кружился, пытаясь избегнуть падающих на него перерьев, чьи внезапно заострившиеся, созданные из хрусталя, золотые концы пролили на металл пола черную кровь. С протяжным недовольным шипением опоясывающие папки с контрактами щупальца ушли в стеллажи, в то время как драгоценные для Хермеуса Мора папки ярко вспыхнули золотым, быстро распространившемся на все шкафы, пламенем.

– Tiid. – выдохнул не задумываясь драконорожденный, замечая, как силуэт появившейся в небе бесконечной бездны, раскидывает в стороны длинные щупальца, закрывая привычные для Апокрифа разрывы.

Посеревший перед Мартином замедлившийся мир никак не вредил падающим с небес перьям. Чистый, прозрачный хрусталь плавно вспыхивал, опадая разноцветными искрами, тогда как разрушавшие их толстые щупальца бездны болезненно отдергивались, сменяясь новой конечностью принца даэдра. Между тем, закрывающиеся размеры уменьшили количество падающих из них перьев. Медленно горящие книжные стеллажи полностью выжигали пространство, уничтожая коридоры и создавая рядом с имперцем небольшие дыры, через которые в туннели начинали проникать знакомые человеку щупальца. Грациозно извиваясь толстые конечности проходились по шкафам, туша пламя и опуская на пол то немногое, что удавалось сохранить.

Ступени поднимающейся вверх металлической лестницы были покрыты черной, смешавшейся с хрустящими под ногами перьями, липкой жидкостью. Одновременно с этим, в раскинувшихся по обе стороны от лестницы водах постепенно тонули крупные обломки темных осколков некогда величественных коллон. Встретивший же имперца на вершине небольшой террасе постамент был перевернут. Лежащая рядом с ним раскрытая черная книга протяжно гудела, а часть ее страниц была изрезана хрусталем изящных лебединых перьев, чьи концы сверкали радующим глаз золотистым сиянием.

Впрочем, подошедшему к книге человеку не было дело до возникшей в Апокрифе третьей стороны. Вернувшее свою власть время вновь окутало мир знакомым холодом, заставляя покрывшийся дырами и острыми осколками камней и перьев пол задрожать. Кружащийся вокруг драконорожденного проводник вновь зарычал, тогда как раздавшиеся позади бывшего священника хлопки стали знаком появления слуг Мирака.

Согнувшийся над книгой Мартин осторожно поднял книгу, с любопытством рассматривая сверкающие золотыми искрами перья. Обычно гладкая, холодная книга обжигала, а искажающиеся под взглядом исписанные неведомыми символами страницы были пустынны. Громкий хлопок закрывшейся книги заставил впившиеся в страницы перья уйти вниз, обламываясь и насквозь протыкая проклятый артефакт. Мир перед Мартином ярко вспыхнул, после чего, почувствовав внезапный, резкий рывок перемещения, имперец ощутил в своих руках горсть, падающего на каменный пол плохо освещенного зала, серый пепел.