17 день месяца Вечерней Звезды 201 год. 4 эра. Вблизи поста Септимия Сегония. Владение Винтерхолд. Провинция Скайрим. Империя Тамриэль

Глубокие, затянутые льдом воды были лишены жизни. Холод завывающего, проходящего по небольшим сугробам ветра не мог повлиять на тело ступивших на лед северного моря путников, наблюдавших за тем как вырывающиеся из них облачка теплого пара мгновенно леденеют, с мягким звоном падая на застывшую навеки поверхность.

Капюшон зачарованного плаща сорвался с головы драконорожденного, заставляя того инстинктивно прикрыть свое лицо руками. Дракон в душе громко закричал, в то время как лишившийся воздуха имперец покачнулся, замечая краем глаза как слегка отступает подчинившийся стихии супруг. Связь между ними слегка дрогнула, отражаясь резким рывком бывшего священника, чья левая рука мгновенно сжалась на запястье подскользнувшегося героя.

Слабая прошедшая по воздуху сине-зеленая вспышка не стала для имперца чем-то особенным, почти сразу же покидая разум смертного, видевшего перед собой разрезающее темное полотно затянутого тучами неба, подобное прозрачным нитям душ, северное сияние.

– Lok Vah Koor! – ушедшее в небеса намерение сформировалось в душе, держащего руку супруга, имперца слишком быстро, отражаясь в его разуме четким образом умиротворенного, познавшего беспощадный штиль, неба.

Оказавшаяся справа от драконорожденного фигура худого Мариона не двигалась, в то время как стихающий, мешающий дышать или видеть, ветер позволил наконец заметить тонкие, обхватившие данмера, сине-зеленые цепи. Застывший на одном месте Телванни держал в своей поднятой в воздух правой руке небольшой прозрачный куб, от стенок которого тянулись многочисленные, образовывающие цепи заклинания, нити.

– Неужели так происходит всегда? – поинтересовался спустя секунду вздохнувший, поправивший капюшон белоснежного плаща, Риг.

Выпрямившийся благодаря помощи смертного бретонец задумчиво оглядел широкую, лишенную жизни, льдину. Острые, загибающиеся по ее углам толстые шпили пронзали корпуса разрушенных, попавших когда-то в ловушку накренившихся под углом кораблей, чьи мачты и носа в зависимости от ситуации могли стать как препятствием, так и преимуществом для обитавшего здесь мага.

– Только когда море Призраков оказывается во власти бури со стороны Падомайского океана. – с непонятной для Мартина дрожью в голосе проговорил данмер, глубоко вздыхая.

Прикрыв глаза мер опустил руку, позволяя удерживающим его на месте цепям исчезнуть во вспышке развеянного заклинания обузы. Небольшой, несмелый шаг молодого Телванни заставил того дрогнуть, наклоняясь вперед и проскальзывая в направлении небольшой, будто бы созданной при помощи чар, снежной горы.

– И как в таком случае ученики…мастера Сегония добирались до своего учителя? – проследивший за взглядом мера Риг нахмурился: - Или…сегодняшний день лишь небольшое недоразумение, где я не смог точно увидеть убежище, а ты лишился всех нужных свитков или артефактов?

– Обычно мы…тот, кто остался или пожелал навестить мастера, накладываем на себя обузу, после чего дожидаемся пока ветер стихнет. – поделился с божеством новоявленный избранник, опуская свою голову. – После развеивание и ускорение до двери. Раньше, до того, как выяснилось, что ветер способен развязывать узлы, мы при помощи телекинеза завязывали возле ручки двери узел веревки, после чего держась за нее шли к цели. Некоторые в первые дни пробовали левитацию или водное дыхание, пытаясь проникнуть внутрь через воду.

– Время идет, а привычки мастеров-волшебников так и не меняются. – покачал невольно головой Мартин.

Стальные глаза драконорожденного нахмурились, тогда как пришедшие из закутков мысли внезапно напомнили, пришедшего на смену, предавшей гильдию во время кризиса Обливиона, Каранье, мастера-волшебника Морского Зуба. Дракон в душе смертного недовольно зарычал, в то время как сам имперец на несколько секунд увидел перед своим взором кашлявшего архимага Полуса, чей вежливый голос пытался объяснить причину, по которой несчастные, заикающиеся рыбаки вылавливали из озера Румаре кашляющих от нехватки воздуха учеников факультета Изменения.

– Боюсь спросить о количестве, оставшихся под его началом, магов. – прошептал, слегка наклонивший голову, Риг. Золотые глаза вознесшегося героя знакомо вспыхнули, после чего бессмерный несколько раз моргнул. – Остатки даэдрического влияние весьма сильны. Хермеус и Ителия…притом, если влияние принца Приливов пронизывает льдину чувством безопасности, то присутствие Госпожи Зримой Судьбы подобно пламени Мертвых Земель.

– Нам нужно ждать неприятностей? – уточнил у спустившегося с небес божества Мартин, осторожно ведя держащегося за него бретонца строну небольшой, вбитой в ледник, подобной треугольнику двери.

– Я знаю…что с падением Хермеуса, Ителия предложила его последователям выбор – пасть или отринуть своего бывшего покровителя. – проговорил задумчиво бывший архимаг Сиродила, вновь прикрывая глаза. – Я не чувствую вблизи неупокоенного мертвеца, но ощущаю слабое даэдрическое вмешательство что, учитывая наше предположение, может означать второй вариант.

Между тем приблизившийся к двери Марион крепко сжал небольшую, выступающую вперед деревянную ручку. Дерево протяжно заскрипело, тогда как надавивший на дверь Телванни поднял беспокойный взгляд к небесам, пытаясь увидеть в них признак возвращение сотрясающей океан бури. Дрожащие тело мера непроизвольно покачнулось, тогда как звук, ударившейся о ледяную стену, открывшейся двери утянуло за собой мера.

– Я должен знать? – осторожно поинтересовался у любимого всем сердцем супруга Мартин, не решаясь прямо спросить о властвующих, раздирающих разум юного пророка, видениях.

– Быть может позже. – мягко ответил бывшему священнику Риг, покачиваясь на невидимом под снегом льду, после чего крепче прижимаясь к подходящему к двери супругу. – Пока могу сказать лишь то, что Марион в смятении от противоречивых, запомненных им, вариантов будущего.

– Разве это может продолжаться после того, как ты «осквернил» посох Магнуса и назвал его свои Избранником, обещая ему найти выход? – приподнял бровь имперец, отмечая слабый отрицательный кивок любимого бретонца.

– Сомневаюсь, что я или ты на его месте, видя смерти и зная о счастье, приняли бы подобные доводы. – улыбка Рига слегка исказилась, после чего бывший архимаг Сиродила поправил соскользнувший с него капюшон плаща. – Дай мне и Мариону время.

Зверь в душе драконорожденного с знакомым, стремящимися познать тайну, ревом невидимыми когтями прошелся по груди своей смертной оболочки. Мягкая, терпеливая улыбка коснулась лица бывшего священника, после чего тот доверчиво склонил голову, веря в искренность любимого супруга. Как показывал его опыт, как только бретонец уверится в безопасности своих суждений или поймет, что дальнейшая задержка лишь навредит, то непременно все объяснит.

Рука вознесшегося героя прикоснулась к спускающейся вниз, созданной из льда, стене убежища. Под полукруглым, низким потолком, парили три зачарованные сферы, чей тусклый белый свет освещали золотой металл массивного, явно созданного исчезнувшими двемерами, куба. Подобный небольшой грубой хижине куб занимал почти все свободное пространство убежища, закрывая собой часть правой стены. Под свисающими с вершин куба тонкими, обгоревшими почти полностью, темными лианами виднелись застывшие во льду горки черного пепла.

Ступивший на широкую, ведущую вниз лестницу имперец нахмурился, вслушиваясь в хруст ломающегося под ногами снега. Держащая Рига рука слабо дрогнула, после чего драконорожденный, заметивший, как беспомощно ушли вперед касавшиеся стены пальцы, усилил свою хватку. Связывающие супругов узы мягко вспыхнули, отражая пришедшую по невидимым нитям благодарность.

Медленные, спасающие от падения, шаги приближали людей к оказавшемуся у подножия лестницы Мариону. Фигура мера знакомо дрожала, а беспокойный взгляд фиолетовых глаз был устремлен в левую, бывшую некогда жилой зоной, часть убежища. Беднота обстановки и плотно расположение мебели никогда не была удивительной для избравших путь исследования одиночек. Одинокий, приставленный к поднимающейся лестнице книжный стеллаж, на дубовых полках которых хранились, защищенные магией от влияния ледника, книги и несколько пар сменных фиолетовых мантий. Расположенный левее маленький, частично столик, на покрывшейся льдом столешнице которого остались примерзшие к поверхности тарелка с едой и одинокий, металлический кувшин из-под вина.

– Раньше…раньше здесь было оживленней… - проговорил тихо молодой Телванни, смотря на приставленную к углу стены кровать, где под многочисленными одеялами лежала без движения дряхлая фигура, не снявшего темно-фиолетовую мантию, старика. – Здесь постоянно были ученики…смелые, пожелавшие постигнуть тайны новички или чудом оставшиеся у мастера, готовящиеся к защите мастерства, упрямцы. Я помню, как в снегу или на столе постоянно лежали книги и исписанные, вырванные из папок, листы.

– Как именно не согласившие оставить Хермеуса Мору последователи должны были пасть? – уточнил у супруга Мартин, подходя ближе к игнорирующему голоса низенькому норду.

Внимательный взгляд септимовских глаз прошелся по худощавому, истощенному лицу старика отмечая неестественный цвет редкой, серой бороды. Дракон в душе предупреждающе зарычал, тогда как взявший старого мага за руку имперец, задержался на смотрящих в пустоту глазах, чей цвет невозможно было определить из-за занявшего всю радужку зрачка. Мысленно драконорожденный отсчитывал удары чужого сердца, замечая наконец, как едва заметно приподнимается чужая грудь. Не смерть, но и не жизнь…нечто промежуточное, вызванное проклятием недовольной принцессы даэдра.

– Я думал, что это всегда будет смерть. – сказал тихо Риг, не сводя своего пристального взгляда с двемерского куба. – Слова падение и исчезновение не всегда ясны лишь в речах Вермины, Мефалы и Периайта. Остальные в своих словах…весьма точны.

– Ты что-то чувствуешь? – догадался Мартин, быстро обдумывая в своем разуме способы противостояние даэдрическим проклятиям.

Дракон в душе знаком рычал, в то время как строчки древних трактатов твердили об искренних молитвах, восстанавливающих и исцеляющих чарах. Говорили о том, что жертву нужно было перенести под взор Девяти, ограждая ее от любого вмешательства даэдрической магии. Кажется, вместе с этим, книги и целители еще рекомендовали помещать подобного просителя под наблюдения, следя за его состоянием как минимум три-четыре дня.

Шелест закружившихся вокруг них белоснежных лепестков стал безмолвным ответом вознесшегося героя. Позолоченный двемерский металл заскрипел в своей мгновенной агонии, обращаясь в бесполезную, лишенную круговых, выполненных из голубого камня, узоров, пыль. Дракон в душе смертного громко закричал, тогда как задрожавший, стоявший ближе всех к кубу, Марион оказался огражден воздвигнутой перед ним стеной. Легкие, создающие порыва ветра, заостренные лепестки акации устремились в темно-зеленый круглый коридор, погружая льдину в нечеловеческий крик мучающегося перед неминуемым концом смертного.

Тело Септимия Сегония задрожало, а небольшой рот старика приоткрылся в безмолвном, болезненном крике. Грудь норда содрогнулась, после чего тело даэдропоклонника выгнулось, заставляя побледневшего, рефлекторно зашептавшего молитвы имперца почувствовать на своем лице липкие капли крови. Резко перевернув смертного на бок, бывший священник удержал в своей голове образ жертвенности школы Восстановления. Пальцы драконорожденного загорелись золотым, в то время как держащая старца рука до боли сжала морщинистые, ледяные пальцы, не позволяя жертве даэдрического влияния вырваться.

– Лазейка… - прошипел с яростью спустившееся с небес божество, внезапно закрывая глаза.

Плечи героя виновато опустились, а захватившие убежище мага цветы прекрасным, исчезающим ковром упали на снег и позолоченный пол куб. Сожаление отразилось на прекрасном лице подошедшего к вновь застывшему телу бретонца. Опустившись на колени Риг тихо выдохнул, мягко накрывая своей рукой сияющие магией пальцы бывшего священника, говоря:

– Огма Инфиниум…защищенная от Ителии и других бессмертных кровь даэдра…после того, что я слышал от него в день его падения, я не захотел рисковать…пусть это и стало грубым разрушением привязки.

– Ты можешь вернуть в него…жизнь? – спросил Мартин, инстинктивно кивая.

Оказавшийся за спинами супругов Марион промолчал, обхватывая себя руками. Пристальный взгляд фиолетовых глаз, лишенного дополнительной защиты, мера скользил по телу бывшего наставника, а сам он не предпринимал попыток вмешаться.

– Я…он весьма безумен для того, чтобы Шеогорат принял его душу, защищая ее от грубо разорванной связи с Хермеусом и яростной, стремящейся забрать себе как можно больше душ Ителии. – тихие слова наклонившего в задумчивости голову Рига подняли в душе смертного слабую бурю волнения. Риг же между тем, не замечая прошедшего по связи беспокойства и вздрогнувшего в страхе Мериона задумчиво продолжил: - Проблемой станет лишь воля смертного и возможный договор с Незримой Госпожой.

– Вы можете упокоить мастера? – подал голос молодой Телванни, заслуживая в ответ легкий кивок. – Можете позволить ему переродиться, избегая распределяющего душу суда?

– Мой Избранник желает именно такого развития событий? – голос вознесшегося бретонца дрогнул, приобретая величественный, суровые нотки. Лежащая на пальцах имперца рука внезапно потяжелела, тогда как пристальный, обратившийся на юного данмера, взгляд показался наблюдавшему за супругом смертному хищным. – Желаешь ввязать своего покровителя в божественный спор, позволяя…душе избежать заслуженного ею правосудия? Позволяешь ей избежать наказания или награды за сотворенное ею при жизни? Оградить ее от последствий сделанного при жизни выбора?

– Я взываю к милосердию, умоляя Вас вспомнить о том, что каждого можно обмануть. – решительный взгляд фиолетовых взгляд не мог скрыть взволнованного голоса новоявленного, не спешившего отступать, Избранника. – Господин…как может судить того, чья вина лишь вера? На руках которого нет ни крови, ни криков замученных смертных? Лишь глупость молодости и попытка выяснить правду.

Глаза Мартина опалило жаром ярости, в то время как взревевший в душе зверь не смог не услышать прозвучавший в словах данмера удар. Знал ли Телванни все тайны прошлого героя Кватча, стремясь ударить того побольнее, или действительно пытался воззвать к милосердию, затрагивая тонкие струны незримой души…подобное не было важно ни отстранившемуся от даэдропоклонника Мартину, ни взревевшему в его душе монстру. Огонь обжог сталь септимовских глаз, пробуждая в нем неведомую до сих пор ярость…говорить и судить так легко…так легко быть праведным, не зная, как сильно подобный выбор ломает разум и душу.

– Действительно. – мягко рассмеялся Риг, тепло улыбаясь совершившему когда-то подобную ошибку Мартину. – Прекрасная юность, грехи которой способна исправить лишь кровь и бесконечная работа над собой. Как можно судить осознавшую ошибку душу, забывая о ее шансе искупления. Осознанного, пронизывающего ее разум, без твердой уверенности в разумности собственных действий, без крика о верности даэдра и готовности принять из его рук заслуженную, неведомую глазам и разуму, награду. Признанная ошибка, мольба о жизни или решение идти в своей вере до конца…каждый ли заслуживает попытки искупления Марион?

– Таковы постулаты веры в Великого Защитника. – уверенно проговорил данмер, удивляя своими слова бывшего священника и заставляя его проклинать тот день, когда в диспуте с Верховным жрецом Диусом он посмел высказать подобную мысль. – Мы дали шанс, попытались спасти душу, показывая ей иной путь. Как им воспользоваться, каким способом и когда вновь ступить за грань…

– Молодец. – с теплой улыбкой похвалил своего Избранника Риг, успокаивающе притрагиваясь к вспыхнувшим в беспокойстве узах. ­– От имени Ригеля я дам ему шанс на новую жизнь, однако его воспоминания о свитках станут нашей платой.

– Воспоминания об артефактах за жизнь? – недоверчиво прошептал Марион, почти сразу же в благодарности склоняя перед божеством голову. – Это…подобная плата…благодарю, милорд за щедрость.

– У каждого из нас свои понимания щедрости, Марион. – сказал сурово вознесшийся герой, переводя свой взгляд на молчавшего, все еще пытавшегося исцелить старика, супруга. – Мне может понадобиться помощь с восстановлением собственной энергии. Быть может придется использовать связь, выдергивая меня из глубин его души.

– Хорошо. – сказал не задумываясь бывший священник, отпуская руку даэдропоклонника.

Запястье смертного осторожно повернулось, позволяя скрытым под перчатками пальцам переплестись. Хруст ломающегося снега мало беспокоил имперца, внимательно следящего за тем как бывший архимаг Сиродил поудобнее присаживается перед кроватью, свободной рукой прикасаясь к безмолвному старику. Глубокое размеренное дыхание героя слилось с биением сердца сосредоточившегося на связи и чарах драконорожденного, в то время как наблюдавший за ними Марион взволнованно выдохнул. Обхвативший себя рукой мер неосознанно потянулся к висевшему на его поясе кошелю, готовясь в любую секунду вытащить из зачарованной ткани зелья или вверенный ему божественный артефакт.

На некоторое время в убежище старого мага воцарилась гнетущая тишина. Мягкие прикосновение к сверкающим золотым нитям узам были для имперца редким ударом городского колокола, после которых драконорожденный мгновенно сосредотачивал свои мысли на намерении жертвенности и восстановлении, безмолвно прося Акатоша о силах и удаче. Одновременно с этим, в разум смертного проникали мутные, неуловимые образы темных, сверкающих холодным синим светом тонких грибов, пещер. Разрушенные, покрывшиеся льдом или черной плесенью косяки массивных круглых дверей, за которыми слышался металлический стук передвигающихся по узким, запутанным коридорам, тонких лап. Ощущение спертого, затхлого воздуха смешались со слабыми ощущениями холода, от которого не могли спасти потухшие жаровни и покосившиеся трубы двемерских механизмов.

– Марион, сейчас ты возвращаешь своего бывшего наставника в коллегию, передавая его в руки мастеров школы Восстановления. – проговорил между тем Риг, отпуская руку свободно выдохнувшего старика. – На все у тебя будет около часа, после чего я перемещусь к тебе. Кроме этого мне нужны названия всех двемерских руин, которые расположены в этом владении.

– Только Альфтанд. – тихо сказал Марион, делая шаг в сторону исцеленного норда. – Мастер всегда отводил туда двемерологов на практику. В последний раз, когда он вел группу мы нашли там перемещающую комнату, ведущую в подгород…нам, обещали, что как только появится возможность коллегия выделит деньги и мастеров для безопасного изучения.

– Мне говорили, что вы не так давно спорили с Руэлом и Ворином о неисследованном ранее городе двемеров. – вмешался в разговор Мартин, неосознанно припоминая произнесенные не так давно слова старых друзей. – Вы говорили об этом городе?

– Я немного начал исследование, передавая часть записей…мастеру. – выдохнул Марион, не сводя взгляда расширившихся в удивлении глаз со старца.

– Не думаю, что ты сделал что-то неправильное. – покачал головой Риг, на несколько секунд прикрывая глаза. – Мне нужно забрать с территории Фолкрита Ами.

– Он смог что-то найти? – взгляд задавшего вопрос драконорожденного приобрел задумчивость, а сам он, подавив в груди, зародившиеся сомнение, вспомнил обещание Партурнакса призвать в день битвы старшего брата.

Но пришел бы Пожиратель Мира на этот зов? Явился бы на бой, когда звучащий сквозь миры крик подобно грому среди ясного неба заявляет о чужой уверенности? Пришел бы, как когда-то пришли под Бруму даэдра?

– Здесь его способности ограничены, и он может лишь идти по следу подобно обычному смертному существу. – осторожно проговорил Риг, вновь в задумчивости слегка наклоняя голову. – Он почувствовал, но не смог настигнуть. Алдуин постоянно перемещается между потоками, прорываясь сквозь тропы подобно взбешенному буйволу. Талин…Окато…Хаскилл они шепчут в голове о жертвах, передавая о том, что через границы миров проходит все больше детей Акатоша. Они сообщают мне о жертвах среди подчиненных, которые в попытках обеспечить безопасность душ не смогли ни поймать, ни противостоять привыкшим к бою с даэдра драконам.

– Ты не говорил об этом. – с беспокойством сказал Мартин, присматриваясь к лицу супруга.

– Я говорил о трудностях кризиса. – ответил слабо улыбнувшийся герой, успокаивающе притрагиваясь к связи. – За двести лет подобные…шепотки становятся…неприятной обыденностью, которую нужно перетерпеть. Мы…мы можем сосредоточиться на Алдуине?

Безмолвная, звучащая лишь в чарующих глазах бретонца, просьба заставила сердце имперца дрогнуть. Простая, волнующая лишь бывшего священника, просьба. Небольшая, подстегивающая разум, ступенька после которой подобные шепотки больше никак не навредят любимому супругу. Маленькая, дающая время уступка, доказывающая Ригу доверие и показывающая то, что несмотря на страх, имперец не видит в том слабого, требующего вечного присмотра бремени. Быстрый прыжок в неизвестность, кричащий о вере и дающий ему такую необходимую свободу действий.

Нежная, обещающее терпение, улыбка коснулась губ имперца встречаясь с проникшей в узы теплотой. Переплетенные пальцы слабо дрогнули, крепко прижимаясь друг к другу. Невидимый, проникающий лишь в сияющие узы, молчаливый крик поддержки.

– Я отправлюсь с тобой. – уверенно сказал Мартин, не собираясь ни оставаться в убежище мага, ни проводить несколько часов в стенах магического учреждения.

– Хорошо. – не стал спорить бретонец, поднимаясь с колен. Обратившийся в сторону новоявленного Избранника был задумчивым, тогда как прозвучавшие следом слова пронзили тело мера подобно безжалостному копью: -Видения твердят о нескольких путях. Дорогах, начало которых ты из-за своего страха и снадобий так и не смог увидеть. Ты не знаешь, что ведет к тому или иному пути, но осознаешь то, что он станет озаряющей тропу силой. У тебя будет час на решение, Марион. Время для того, чтобы довериться, отступить или сказать часть правды.

– Милорд… - прошептал потерянно молодой Телванни, резко обрываясь и не пытаясь окончить свой невысказанный вопрос

– Между нами всегда было доверие. – слова Рига звучали как неопровержимая истина, тогда как еще недавно смотрящий в фиолетовые глаза мера взор переместился на дрогнувшего от понимания фразу имперца. – Они могут строиться при помощи разных материалов, их границы могут разница, а прочность всегда зависит от строителей…однако, за двести лет я сумел осознать лишь то, что этот храм возводится двумя зодчими, решения которых равнозначны и никогда не могут быть оспорены.

Мартин промолчал, узнавая слова любимого супруга и мгновенно понимая смысл каждого сорвавшегося с губ бессмертного слова. Доверие…защита того, кто так или иначе заставлял непослушное сердце заходиться в ритме. Быстром или медленном, безумном в своей болезни или жертвенном, сгорающем в пламени божественной жаровни. Мягкой… требовательной… жестокой или спасающей…подобной догорающим искрам затухающего пламени или жаркому, вздымающему высоко к хмурым небесам, пламени.

Недолгая, коснувшаяся ледника тиишна разрушилась хрустом белоснежного снега. Опустившийся перед кроватью со спящим наставником мер неосознанно кивнул, потерянным взглядом окидывая белоснежную, лишенную теплых красок, местность. Звон последнего средства магов покинуло свои ножны, после чего стальные глаза имперца заметили, как знакомыми жестами юный Телванни окрашивает чистый снег алой кровью. Ненавистный, привычный запах металла коснулся носа бывшего священника, ощутившего как, мягко проводят по его костяшкам пальцы сделавшего первый шаг супруга.

Выпрямившийся драконорожденный доверчиво раскрыл душу, игнорируя тонкие, создающиеся кровью линии перемещающих чар. Рев дракона заполнял мысли Императора прошлого, ластясь к сделавшему новый шаг бессмертному. Лепестки знакомо кружились вокруг них, создавая привычный им защитный купол, сквозь который прорывался звонкий, будто бы приветствующий дорогого сердцем знакомого лай. Сверкающие золотом нити выстроились перед Мартином широкой тропой, опаляя низ живота знакомым, приятным жаром…теплотой и тяжестью, прыгающего на него с третьим шагом фамильяра, чей мокрый, шершавый язык знаменовал лишь продолжение, готовой прыгнуть в огонь, преданности.