Прошёл ещё один день. Такой же, как и три сотни предыдущих. Та же больница, те же врачи, те же надежды на то, что случится чудо.

Из открытого окна дул тёплый ветер, подхватывая полупрозрачные занавески. В палате царил полумрак: свет выключен, поэтому единственным, что освещало комнату, было медленно уходящее за линию горизонта солнце. На столике рядом с койкой лежал пакет с фруктами.

Недавно приходили родители. Как всегда, они всячески старались подбодрить меня и уверяли, что всё будет хорошо.

Но я знаю, что это не так.

Они не хотят, чтобы я отчаялся, несмотря на безнадёжность ситуации. Врач сказал, что мне осталось не больше месяца. Пусть я и не должен был знать об этом, но уж лучше так, чем до последнего тешить себя бессмысленными надеждами.

Я никогда не верил в чудеса.

Но продолжал делать вид, что не сдаюсь, ведь не хотел огорчать родителей. Узнать, что их сын последние недели своей жизни будет лишь ждать неизбежного — последнее, чего бы они хотели.

С самого начала я не верил в возможность вылечиться. Несмотря на оптимистичные надежды врачей, я знал, что не стану одним из тех, кому всё же удалось победить эту болезнь.

Я никогда не был пессимистом.

Всего лишь смотрел правде в глаза.

И в тот раз она была горька, как никогда.

Смерть в возрасте девятнадцати лет. Эта правда расколола мою жизнь на «до» и «после».

У меня было всё, о чём может мечтать парень моего возраста: любящая семья, верные друзья, чудесная девушка, учёба на желаемую с детства специальность.

Но счастье было недолгим.

И вот, спустя почти год, я сижу на кушетке и думаю, почему же судьба так обошлась со мной.

Я не хочу умирать. Дело даже не в том, что боюсь. За столько времени уже привык, что проведу остаток жизни в больнице. Я не хочу, чтобы мои близкие страдали. Как представлю их, узнавших о моей смерти, сразу по коже идут мурашки.

Пусть я и не виноват в своей болезни, но... От одной мысли, что причиной слёз дорогих людей всё равно остаюсь я, становится невыносимо больно. До такой степени, что хочется умереть.

Кажется, я начинаю сходить с ума.

Но это теперь не играет никакой роли. Всё равно уже ничего не изменить. Я ничего не могу сделать.

— Почему это случилось именно со мной?

Я сжал ладонями тонкое одеяло.

Вдруг со стороны окна прозвучал звон колокольчика.

— Ты в отчаянии? — спросил незнакомый голос.

Повернув голову в сторону звука, я сперва не поверил своим глазам: на подоконнике сидел человек.

На нём была традиционная одежда: тёмно-синее хаори² с рисунком в виде цветов тысячелистника³, чёрное в белую полоску хакама⁴, таби⁵ и гэта⁶.

Внешность незнакомца одновременно казалась и обычной, и нет: короткие каштановые волосы и сверкающие алым карие глаза.

Он смотрел на меня с какой-то таинственной улыбкой, которую частично скрывал веер.

Несмотря на то, что незнакомец вовсе не выглядел враждебно, что-то в нём настораживало меня.

Стараясь скрыть свой страх, я спросил:

— Как ты попал сюда?

Моя палата находилась на пятом этаже. Добраться до её окна с улицы было физически невозможно.

Но вместо ответа незнакомец лишь негромко рассмеялся.

— Это не так уж и важно, — сказал он, слезая с подоконника. — Не бойся, я не причиню тебе вреда.

— Кто ты?

— Тот, кто может тебе помочь, — с улыбкой ответил человек, медленно подходя к моей койке.

— Я сейчас позову медсестру, — попытался остановить его я.

— Это бессмысленно. Она даже не увидит меня.

— Почему?

В следующую секунду незнакомец щёлкнул пальцами, и у него на голове появились белые лисьи уши, а за спиной девять такого же цвета хвостов.

Я оцепенел. Передо мной стоял тот, кого я всю жизнь считал лишь древней легендой — кицунэ. Он был слишком реальным для галлюцинации или сна, что пугало ещё больше.

— Не стоит бояться. Я здесь, чтобы помочь тебе, — с непонятной мне добротой повторил лис.

— Но зачем?

— Такова моя роль в этом мире. Я — добрый дух, который помогает людям, когда те находятся на грани.

Эти слова напомнили, где и по какой причине я сейчас нахожусь.

— Мне уже ничего не поможет. Врачи сделали всё возможное, но это не помогло. Жить мне осталось пару недель, — опустив голову, произнёс я.

Но на лиса это не произвело никакого впечатления. Он подошёл ближе, чуть наклонился и сложенным веером приподнял мой подбородок, заставив тем самым посмотреть себе в глаза, после чего сказал:

— То, что люди называют невозможным, для меня — пустяк. В мире нет ничего могущественнее, чем магия кицунэ, ведь её возможности безграничны. При желании я могу даже мёртвого воскресить. Не то, что исцелить какую-то болезнь.

Я потерял дар речи. Слова духа звучали слишком нереально для того, чтобы быть правдой.

Но мне не оставалось ничего, кроме как поверить ему.

Не став ждать какого-либо ответа, кицунэ спросил:

— Ты хотел бы вернуться к своей обычной жизни?

Я даже подумать не успел, как ответил:

— Да.

— Тогда слушай внимательно, ведь следующие слова прозвучат всего один раз, — дух убрал веер и отошёл на шаг. — Я могу исполнить твоё желание, но предупреждаю сразу: цена будет высока. Ты можешь как согласиться на мою помощь, так и отказаться от неё. Выбор за тобой.

— А какая цена? — до сих пор не веря в происходящее, спросил я.

Хитро прищурив глаза и указав на меня раскрытым веером, кицунэ сказал:

— Твоя душа.

Эти слова шокировали меня.

— Как...

— Всё просто: я исцеляю тебя и ты живёшь своей жизнью. Но когда она подойдёт к концу, ты не сможешь отправиться ни в Рай, ни в Ад и станешь моим слугой. Хорошенько подумай перед тем, как принять решение.

Предложение духа звучало для меня как сон наяву: я смогу вернуться к обычной жизни, увидеть дорогих мне людей, учиться, потом работать...

Следующие две недели не будут последними. Я не умру, так и не успев пожить.

Но не давали покоя и слова лиса о цене. После смерти я должен буду стать его слугой. Что это может значить?

«Дух сказал, что вылечить меня для него не проблема, вот только... Стоит ли этого душа? По легенде, кицунэ всегда обманывали людей и забирали то, что хотели, даже пальцем не пошевелив».

Я ничего не знал о ду́хах, поэтому не мог быть уверен в правдивости слов лиса.

Однако самой важной деталью было то, что на кону стояло нечто большее, чем просто моя жизнь. Счастье близких. Если умру, они будут горевать. А цена их счастья — моя душа.

И тут я понял кое-что важное, поставившее точку в моих размышлениях.

«Даже если выберу первое, то всю оставшуюся вечность буду винить себя за то, что обрёк близких на страдания. И в итоге будет больно всем».

Иными словами, выбора не было изначально.

Поэтому мне не оставалось ничего, кроме...

— Я согласен.