В недоумении от всего происходящего, я, как во сне, шла за Майки, тянувшим меня за руку вперед.

Вот мы уже на мотоцикле, несемся неведомо куда, вот он стягивает меня вниз и тащит к двери моего дома.

Ворвавшись внутрь без стука, он влетел вперед перед родителями, которые как обычно сидели в гостиной.

— Вам не кажется, что это уже чересчур жестоко?! Она до сих пор ничего не знает! — без приветствий и любезностей с пылом всплеснул руками Майки в сторону отца и, тут же, подбежав, вытянул меня, стоявшую в стороне, к себе. — Сколько осталось? Неделя? Две? Чего вы ждете? Расскажите ей уже все!

Я ошарашенно глядела на Майки, который сжав мою ладонь, не отрывал разъяренных глаз от отца, а тот в свою очередь испепеляюще смотрел на него. Мать испуганно озиралась на них обоих.

Я ничего не понимала. Майки кричит на моих родителей? Но почему? Это все как будто нереально.

Спустя пару минут напряженной тишины, наконец, сдавшись под напором Майки, отец, тяжело вздохнув, медленно произнес:

— Т/и... — он закашлялся, пряча от меня глаза. — Мы действительно должны тебе кое-что сказать.

Майки еще сильнее сжал мою руку.

— Дело в том, что... Мне наконец-то дали новую должность, поэтому... Поэтому нам надо будет уехать отсюда.

— В смысле? Откуда уехать?

— Из Токио, — он опять вздохнул и посмотрел на меня. — Меня переводят в филиал в Саппоро. К Рождеству мы уже всей семьей должны быть там. Мы не хотели тебе говорить, потому что ты можешь расстроиться, но... Уже присмотрели тебе хорошую школу, думаю, там у тебя небудетпробл емкакздесьи тысмоошшш...

Ужасный гул в голове заглушил все его слова, я уже ничего не слышала, весь мир вокруг будто замер. Осознание ужасного медленно подползало ко мне, будто тяжелая змея, все ближе и ближе, медленно заворачивая меня в свои тесные путы.

Что он говорил? Уехать из Токио? Нет, что? Саппоро это же так далеко отсюда, слишком далеко, это наверняка просто неудачная шутка, ведь так? Как я могу уехать? Я не могу. Я не смогу, и я не буду. Нет, нет, это бред, не верю, нет!

— Т/и? Т/и, ты в порядке?

Я подняла глаза на звук своего имени, отчаянно прорывавшийся сквозь давящий шум.

Это Майки. Как я буду без него? Это просто невозможно.

Слезы брызнули из глаз, я потянулась к взволнованному прекрасному лицу Майки и тут же будто упала в теплую ласковую негу, которая унесла меня, усадив куда-то на мягкие подушки.

— Очнись, т/и! Я тут, ты слышишь меня?

Я обессиленно кивнула, открыв рот, чтобы ответить, но, пересохшие губы плохо слушались и, кажется, я так и не смогла произнести ни звука.

— Вот, возьми, попей воды, осторожно.

Мои ладони нащупали отрезвляюще прохладную твердую поверхность стакана, с трудом я поднесла его к губам и сделала несколько глотков. Вода будто привела меня в чувство, позволив вновь сфокусироваться на пространстве вокруг. Я сидела на диване в гостиной, рядом были мать и отец, их лица выражали смесь вины и беспокойства. Мать неуверенно обнимала меня за плечи, а Майки, стоя передо мной на коленях, крепко держал мои ладони, словно боялся, что я исчезну, если он ее отпустит их хоть на секунду. Уф, кажется, я сейчас чуть не потеряла сознание, нужно подышать. Я глубоко вздохнула несколько раз, пытаясь унять дрожь в пальцах и собраться с мыслями. Подняв глаза на Майки, я посмотрела в его лицо. Его глаза были полны тревоги и боли.

— Т/и, — осторожно начала мама, — мы понимаем, что тебя это шокировало. Но это очень важное решение для нашей семьи.

Я медленно повернулась к ней, стараясь сохранять спокойствие.

— Почему вы скрывали это от меня? Почему не сказали раньше? — тихо спросила я, стараясь, изо всех сил чтобы мой голос звучал ровно, хотя внутри всё сжималось от боли.

Отец выдохнул и поднял на меня тяжелый взгляд.

— Мы просто не хотели тебя расстраивать раньше времени. Подумали, что будет лучше, если ты узнаешь об этом, когда все будет окончательно решено.

— Окончательно решено, — повторила я, чувствуя, как горечь поднимается в горле. — Это значит, что у меня даже нет никакого выбора, так ведь?

Мама потупила взгляд, отец сжал губы.

— Это не просто наша прихоть, т/и, — сказал он. — Это большая возможность для нашей семьи. И новые перспективы для твоего будущего. Мы понимаем, что тебе сейчас это сложно понять, но...

— Но что? — перебила я, посмотрев ему в глаза. — Вы хотите, чтобы я просто приняла это и молча уехала с вами, как будто все нормально и ничего не произошло? Вы даже не спросили меня!

Майки слегка сжал мою руку, словно пытаясь поддержать, но я не отводила глаз от родителей.

— Мы не ожидаем, что ты сразу смиришься с этим, — твердо сказал отец. — Но со временем ты поймёшь.

— Пойму? — я почувствовала, как внутри все сжимается. — Единственное, что я поняла, так это то, что вы хотите, чтобы я так просто приняла, что все, что мне дорого здесь должно остаться в прошлом?

Отец нахмурился.

— Нет... Мы не хотели тебя ранить. Но, знаешь, жизнь иногда ставит нас перед трудным выбором.

— Выбор? — я рассмеялась отчаянным нервным смехом. — У меня не было выбора. Вы просто приняли решение за меня!

Отец поднял на меня взгляд из-под очков и холодно произнес:

— Да, все верно, мы приняли решение за тебя. И мы будем их принимать, пока ты не достигнешь совершеннолетия, т/и. Мы несем за тебя ответственность и должны это делать по закону. Еще вопросы?

Я замерла, в бессилии не найдя слов, чтобы ответить. Все замолчали, в комнате повисла тяжёлая тишина. Ситуация патовая, у меня нет ни единого аргумента против них. Чтобы не заплакать от отчаяния и боли, выдохнув, я сжала кулаки. Нет, кое-что у меня еще осталось.

— И когда? — спросила я, стараясь говорить твердо, хотя мой голос уже дрожал под действием подступающих слез. — Когда мы уезжаем?

Отец вздохнул, как будто с облегчением, и украдкой глянул на настенный календарь.

— Сегодня 1 декабря, 18-го мы должны уехать. Еще две с половиной недели.

Две недели. Всего две недели. Внутри меня опять все замерло новым приступом ужаса, но я, с трудом подавив эмоции, все еще кое-как заставляла себя сохранять внешнее спокойствие.

— Значит, пока я все еще здесь... я буду рядом с Майки, — стараясь говорить твердо, произнесла я, поднимая глаза на своего спутника, все еще преданно сжимающего мою ладонь, и прошептала: — Пойдем отсюда.

Мы молча поднялись и медленно направились к выходу. Майки поддерживал меня за локоть — после всего случившегося, онемевшие ноги еще плохо держали меня.

Родители не сказали ничего. Отец молчал, мать плакала.

Мы вышли из дома, и холодный воздух ударил меня в мокрое от слез лицо. Когда я успела разреветься? Майки тут же обнял меня, и я прижалась к нему, чувствуя, как согреваюсь его теплом.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал он.

Я кивнула, чувствуя, как опять накатывают слезы.

— Т/и, — прошептал он, — я не позволю просто так разлучить нас. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю.

Я хотела верить его словам, но реальность давила на меня, как тяжёлый камень. Саппоро... Это так далеко. Я уеду туда, и мы будем видеться очень редко, если вообще будем видеться. А если всё изменится? А что, если он забудет меня?

— Майки, — прошептала я, зажмуривая мокрые глаза, отчаянно сжав его в своих руках, — я не хочу этого, Майки. Я не хочу терять тебя.

Он освободил руки и нежно обхватил ладонями мое лицо, подняв его к себе. Растерянно я смотрела на него. Бездна черных глаз бурлила и будто была полна решимости.

— Ты не потеряешь меня, — твердо сказал он. — Никогда. Даже если ты будешь на другом конце света, я всегда буду с тобой. Мы найдем способ. Я не позволю такой ерунде разлучить нас.

Майки крепко обнял меня, я в ответ прижалась к нему, стараясь успокоиться. Его тепло, его запах, его голос — все это было так знакомо, так дорого мне. Как я вообще смогу жить без него?

Мы стояли, обнявшись, в полной тишине, в которой уже не было необходимости в разговорах — остались только мы вдвоем и наш страх перед неизбежностью. Его слова вселили в меня уверенность, что это не конец. Но как? Как нам справиться с этим?

— Поедем домой, а то ты совсем замерзнешь, — он отстранился и вновь преданно заглянул мне в глаза, обхватывая мои ладони своими.

Я неуверенно кивнула и, потакая его рукам, залезла на мотоцикл.

Обратная дорога казалось бесконечной, но одновременно будто и совсем незаметно пролетела в моих воспоминаниях. Раз — и Майки уже вносит меня на руках в тепло своей комнаты, кутая в одеяло.

— Давай я принесу чего-то горячего? — осторожно убрав мои волосы, он наклонился и внимательно вгляделся в мое лицо.

Я моргнула и замотала головой, молча расправляя руки в его сторону. Тихо усмехнувшись, он, поняв все без слов, прижал меня к груди, аккуратно опустив нас на матрас.

Я лежала, пытаясь вернуться из плохих мыслей о будущем в настоящее, и как можно четче прочувствовать этот момент — прикосновения, и тепло, и приглушенный свет, и запах — ведь все это происходит со мной, и никто не может этого у меня отнять прямо сейчас.

— М-майки, — прерывисто набрав воздух в грудь, произнесла я, — а когда тебе все сказали? Еще тогда, в субботу утром?

Он нахмурился и кивнул, подняв на меня глаза:

— Да... Твой отец... Он тогда мне все и рассказал. Но он взял обещание ничего тебе не говорить и сам пообещал, что они сообщат тебе через пару дней, поэтому я согласился... Думал, что продержусь, но мысли постоянно возвращались к этому разговору. Уже прошла почти неделя... Ты ничего не знала, а я поклялся не говорить. Но это ощущение… оно не отпускало меня, как камень на душе. Извини, если бы я знал, что все будет так, то...

Он прервался, с досадой пытаясь подобрать слова, но я прервала его размышления, осторожно прикоснувшись пальцем к его губам.

— Да ты здесь вообще ни при чем, — я подняла ладонь выше, приглаживая его волосы на макушке. — Наоборот, если бы не ты, то я бы до сих пор ничего так и не знала... Спасибо, Майки.

Медленно и нежно я притянула его к себе.

— Все равно чувствую себя предателем, — сопя носом, пробурчал он. — Надо было не давать это тупое обещание и сразу тебе все рассказать.

Крепко обнимая, я не видела его лица, но, только представив его надутые в обиде щеки, мое сердце налилось нежностью, и я непроизвольно улыбнулась.

Кажется, сейчас самое время поговорить о том, что меня так терзало все это время.

— Слушай… а помнишь, о чем мы договаривались на выходных?

Он, отпрянув, сел на кровать и заглянул мне в глаза, но тут же опустил взгляд вниз. Вслед за ним, я медленно села рядом.

— Конечно, помню, — он замолчал и тяжело вздохнул, протянув руку, взял мою ладонь, перебирая пальцы.

Замерев, я ждала продолжения его слов.

— ...Просто я подумал... Уф-ф... Если мы сделаем это, а ты уедешь, и ты потом можешь пожалеть, ведь я будто воспользовался моментом, и... — он прервался, растерянно глядя на мое помрачневшее лицо.

— То есть, ты поэтому морозил меня все это время? — прижав свободную ладонь к переносице я нервно со смехом выдохнула. — Господи, а я уже и не знала о чем думать, ха-ха!

— Ты сердишься? — недоверчиво он скосил на меня глаза.

— Да, боже, нет, — я выдохнула и, взяв его за руки, чуть помедлив, произнесла: — Майки, я люблю тебя, так сильно, ты же знаешь. Все, что происходит с нами сейчас, я никогда не буду об этом жалеть. Ты мое счастье.

Будто расцветая от моих слов, он улыбнулся, вновь обхватывая меня руками от наплыва чувств, так крепко, будто пытаясь защитить от всего, что творилось вокруг. Его объятия были нежными и сильными, но в них я почувствовала не только заботу, но еще и... тревогу? Он осторожно гладил меня по спине, словно пытаясь успокоить.

Пока мы вместе сидели в тишине обнявшись, я с надеждой подумала, что эта ночь станет нашей крепостью против всех опасностей, которые могут нас ждать. Даже если за горизонтом маячила неопределённость, в этот момент я хотела лишь быть рядом с ним, ощущая тепло его присутствия. Но кое-что все еще не давало мне покоя...

— Майки… — я глубоко вздохнула и чуть сжала его плечи пальцами, чтобы придать себе немного больше уверенности.

Он настороженно замер, словно почувствовал, о чем я собиралась попросить.

— Майки, я хочу, чтобы мы сделали это… Прямо сейчас.