И вот опять начинается ежеглавное шоу — ТЕАТР МОНОКУМЫ! ТУ-ТУ-ТУ-ТУРУ-ТУ-ТУ ТУ-ТУ ТУ! Убийственная игра все ближе и ближе к своему завершению! Это так волнительно! Мои ученики удивляют меня так сильно, что у меня, кажется, начались проблемы с сердечком… Все эти страсти-мордасти хоть и заставляют понервничать, но держат в тонусе! Как жаль, что моих театров в этот раз было так мало, и что мы видимся в последний раз. Все-таки небольшой получилась эта Игра, но очень, ОЧЕНЬ интересной! Я надеюсь, вам понравились все те нововведения, которые я придумал (в виде сокрытия и раскрытия ролей, а также некоторых правил), а если нет… то и катитесь вы к черту! Я пытался сделать как лучше, но вам все равно не нравится, одно и то же пятьдесят три раза подавай — вот что вам надо! Нет у вас ни-ка-ко-го желания меняться и развиваться!
Школьная жизнь
Я в смятении.
Я… ощущаю крайне противоречивые эмоции, которые сложно описать каким-то общим словом, да даже парой слов. Перво-наперво, я чувствую стыд за то, что проигнорировал некоторые улики и вел всех нас по ложному следу, я мог привести нас к финалу быстрее, чем кажется… Это не очень то и смешно, если честно. Во-вторых, я чувствую облегчение от того, что нам, а скорее мне, в итоге повезло, и мои одноклассники проголосовали за Судо, но при всем при этом, в-третьих, я чувствую то ли огорчение, то ли злость от бесхребетности моих одноклассников, которые поддались угрозам Каваками. Он же практически никак не аргументировал свои, как тогда казалось, ужасные, обвинения… Это все так сложно…
Я рад, что мои одноклассники сейчас стоят в тишине и ничего мне не говорят, ведь переварить все, что на меня накатило, мне бы хотелось одному и в тишине…
Я ошибся, стремясь к добру, злые намерения Каваками в итоге нас спасли.
Я сражался за добро, пока мои одноклассники выбрали зло и спасли меня… Испытывать ли мне из-за этого стыд или нет? Должен ли я злиться на остальных за то, что они выбрали зло, если в конце они оказались правы и спасли меня, приведя к добру? А привели ли они меня, всех нас, к добру? если Каваками в любом случае совершил зло…
Что я сейчас должен чувствовать?..
Лифт остановился.
Мы вышли на улицу, где нас ослепительно встретило солнце. Его неожиданно загородил Каваками, который явно хотел к нам с чем-то обратиться.
— Я хочу устроить небольшое чаепитие послезавтра, у меня есть идея, как мы можем пройти эту игру, — подозрительно улыбнулся он.
— «Идея, как пройти игру»? — говорю я. — На этом чаепитии мы должны будем решить, кого мы убьем? Убить же нужно пять человек, не многовато ли за один раз?
— ЧЕГО?!?! — кричит Фукуи.
— Сато, ну чего это ты сразу все карты раскрываешь, — шутливо мне ответил детектив.
— Это чаепитие было бы очередным мероприятием, которое стало бы основой будущего для убийства, так что я на него не пойду, — решительно сказал я.
— Ты тоже заметил? — удивился Ватанабэ.
— Что сразу после событий происходят убийства? Это очевидно…
— Тогда я считаю важным обозначить, — заявил Моримото, — что всю следующую неделю мы не будем проводить никаких массовых мероприятий, требующих организации и какой-либо особой активности!
— То есть на… завтраках и-и… обедах мы все т-также будем собираться? — уточнила Абэ.
— Да, именно так.
— Какие вы все скучные, — сказал Каваками. — Вы действительно считаете, что эти меры предотвратят убийства? — злобно улыбнулся он.
— Нас осталось не так уж много, — отвечаю ему я, — так что найти убийцу будет гораздо проще.
— Мы будем обсуждать секрет Каваками?.. к-которой он сообщил на Суде… — невнятно спросила Абэ.
— Какой уж это теперь секрет… — сказал Ватанабэ.
— Забейте, я соврал.
Мы все удивились. Может, он соврал нам именно сейчас?..
— Вы же не думали, что я так легко раскрою свой секрет, да?
Теперь мне еще сильнее захотелось узнать его секрет.
— Да это уже и не важно, эта мотивация более не сыграет роли…
После этих слов он отправился восвояси…
Что за ужасный человек, Каваками Ю… Очевидно, что он хочет пройти эту игру и при этом не стать убийцей, чтобы его не могли исключить на Суде, но разве так открыто об этом говорить имеет смысл? Зачем он так старательно пытается поддерживать репутацию опасного безумца, легко способного на убийство? Может, у него есть какой-то глобальный план, как тот, который был у Ито? В любом случае, я не совсем понимаю его поведение…
После небольшого ужина я вернулся к себе в блок. Я вернул питание для экрана, чтобы меня каждое утро будил этот мерзкий голос Монокумы, и лег спать в ожидании его…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«До-о-о-оброе утро! Проснитесь и пойте, уже семь часов утра, а значит, начинается новый день в Академии!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
После того как за ночь пролетели забытые сны, меня умудрился удивить будильник, даже несмотря на то, что я его сам оставил включенным. Зря я его включил… Пора приступать к рутине: душ, чистка зубов, а затем новая одежда…
Я шел в тишине, никого уже нет. Видимо, я слишком много времени потратил на душ… Но раз еще никто не бежит проверять, жив ли я, то предела их терпения я еще не достиг. В мою голову закралась мысль немного прогуляться, но я вспомнил, что Монокума сегодня должен объявить об открытии «новых территорий для изучения», как он выражается, так что опаздывать на завтрак не стоит, они и без меня могут уйти изучать новые комнаты.
Я вошел в столовую и понял…
Нас осталось всего семеро.
Это меньше половины… Всего за несколько дней на моих глазах умерла половина людей, существующих в этом маленьком мире Убийственной игры. Я видел больше трупов, чем за всю свою жизнь… То же самое я могу сказать и про количество увиденных мною убийц. От скуки я иногда читал мангу, когда был в средней школе, и иногда это были детективы, так вот, на Классных судах я ожидал большего отпора со стороны убийц. Я думал, что убийцы будут защищаться, искать себе выдуманное алиби или просто спорить до посинения, но этого не было. Игараси сознался сразу же, Хасэгава тоже. Ито защищался до обвинений, но они быстро переросли в его самовлюбленное признание, и только Каваками, который сейчас завтракает, защищал свою позицию. И в итоге он оказался прав, как бы это ни было прискорбно…
— Сато, ты сегодня поздно пришел. Что-то случилось? — спросил Моримото.
— Да, я что-то загулялся, задумался… Монокума еще не прибегал?
— Нет, конечно, — с хитрой улыбкой вступил Каваками, — я не думаю, что он придет, пока все здесь не соберутся.
— Ты аб-со-лют-но прав, Каваками Ю! — неожиданно сказал Монокума.
— Ну, как обычно, — горделиво улыбнулся он.
— Хи-хи-хи… А вот этого я уже не говорил, — осадил его медведь.
Детектив недовольно фыркнул, но было очевидно, что он не принял это близко к сердцу, для него это были просто шутки.
— Ватанабэ, — говорю я, — когда доедим, я предлагаю вместе изучить новые комнаты на пятом этаже.
— Да, давай, — легко сказал он.
— Стойте-стойте! Я же еще даже не сказал про новые территории! — растерянно и немного недовольно кричит медведь.
— Все понимают, зачем ты здесь, Монокума, — строго сказала Фукуи.
— А зачем он здесь? — спросил Кикути.
— Так что т-ты можешь уже идти… — произнесла Фукуи.
— Какие вы жестокие… — опустил медведь голову.
— Погоди, Моримото, и ты даже не напомнил Кикути о правиле про глупые вопросы? — спросил у него я, игнорируя грустного Монокуму.
— Я отменил это правило после того, как его талант раскрыли, потому что…
— В общем-то, на пятом этаже появились новые комнаты! — перебил его задорно медведь. — Я вам советую их досконально изучить!
— Сато, я уже доел, ты скоро?
— Да, сейчас…
Вернувшись к трапезе, мы и не заметили, как Монокума исчез. Наверняка он был недоволен нашем к нему неуважением. Ну а за что его уважать? Я думаю, это уже поняли все…
Я быстро закончил завтрак и пошел вместе с Ватанабэ и остальными на пятый этаж. Я снова обратил внимание на окно на лестничной площадке, выходящее на пятый этаж. Я уже много раз ловил себя на мысли, что вся эта Академия — игровая локация, где ни один существующий элемент не существует просто так, даже это окно имеет смысл. Может, как-то сыграет роль на грядущем Классном суде и расследовании.
«Грядущем»… Я уже даже не могу представить свою жизнь без убийств?
Проход на пятом этаже открыт, и теперь можно изучить его полностью. Пройдя по длинному коридору в форме вопросительного знака, мы попали во что-то похожее на комнату отдыха, которая незаметно перетекает в коридор, из которого мы пришли. Из нее было три двери: одна справа и две слева. Те, что были слева, вели в раздевалки: мужскую и женскую, соответственно. Из них, судя по карте, можно было попасть в «сауну»… Э-э-э-э… Что это? Я обратился к Ватанабэ с таким вопросом.
— Сауна… Это в общем-то название для финской бани. Ты же знаешь, что такое баня, да? В таких банях горячий пар обеспечивает приятную для посетителя жару.
— Понятно…
Никогда о таком не слышал.
— Может, сходим проверим, раз ты не знаешь, что это такое? — посмотрел на меня Ватанабэ.
Мы вошли в мужскую раздевалку. В ней были, что интересно, две душевые кабинки. Как мне объяснил режиссер, перед, а также после сауны, нужно принять душ. Я сегодня уже принимал его, но второй раз мне точно не помешает. Раздевалка вся была в ярко-белых тонах: белая плитка на полу, белая плитка на стенах… Серые железные шкафчики и обесцвеченные в белом свете деревянные скамейки. Даже мягкая комната не такая белая, как эта раздевалка. Либо я просто не привык к подобному…
Я вышел из душа, обернув бедра полотенцем, и передо мной уже стоял безразличный Ватанабэ, чье телосложение нельзя назвать ни толстым, ни тощим. Он выглядит так, как должен выглядеть человек, который не занимается спортом, но при этом и не слишком худой, как часто бывает в этом возрасте.
А вот я…
— Мы идем? А ты, оказывается, очень худой без одежды.
Да… Так он вежливо назвал меня дрыщом… Ну да ладно. Я об этом не беспокоюсь, потому что не думаю, что меня когда-нибудь увидит голым девушка или кто-то, перед кем мне будет стыдно показывать свое худое тело. А если и увидят, то к тому моменту я уже начну полноценно заниматься спортом и мне будет чем похвастаться!
Он открыл толстую деревянную дверь, ведущую в «сауну», и нас чуть не сбила с ног волна жара. Мы быстро вошли и закрыли дверь, чтобы тепло не уходило.
Я повернулся и увидел…
Женщину.
— Привет, мальчики! — мило улыбнулась Фукуи.
ЧТО ОНА ЗДЕСЬ ЗАБЫЛА??!? Она же… Она же…
— Тоже решили проверить сауну? — спросила она незатейливо.
— Да… — медленно произнес я.
Она тоже сидела в белом полотенце, которое закрывало все самые важные части ее прекрасного тела, я бы даже сказал, что оно беспощадно сковывало их в неволе. Фукуи — девушка, мягко говоря, не миниатюрная, она выше всех мальчиков и девочек в классе, почти два метра роста! Была бы она при этом худенькая, так об ее тело искривляется свет! Но она не выглядит толстой, идеально пухлой, я бы сказал. Точнее будет выразиться, что только некоторые части ее тела способны искривлять свет или иметь потенциальных спутников. Я могу в ней провалиться, как в подушках или желе… Эта мысль кажется более привлекательной, чем она должна быть. Нужно отбросить все эти фантазии!
— Ты чего застыл, Сато? — невинно спросила она. — Тебе уже жарко?
— Нет… Я просто задумался, — быстро опомнился я. — Если честно, то я думал, будет жарче.
— А, сейчас все будет!
Она быстро встала и чуть ли не выбежала из сауны, которую я теперь могу нормально осмотреть… Она вся сделана из дерева, бросаются в глаза обогреваемые печью камни, а также три уровня скамеек: чем выше, тем жарче, очевидно. Сверху жарит желтая лампочка, а Ватанабэ сидит на втором уровне, думая о чем-то своем. Я решил не рисковать, так как новичок в этой сфере, и сел на самую нижнюю скамейку.
Фукуи вернулась с деревянным ведерком воды, которую она вылила на камни, и от них пошел белесый пар, несущий с собой влагу, а с ней и жару. После того как она повторила процедуру еще несколько раз, он уселась на вторую скамейку, так как если бы она сидела на третьей, то ей бы пришлось очень сильно пригнуться под раскаленным потолком.
— Сато, ты же вроде говорил, что тебе не жарко! Почему ты сидишь так низко?
— Я первый раз в сауне и решил, что пока не буду сильно экспериментировать…
— Поня-я-ятно. А ты, Ватанабэ, ты не новичок?
— Я видел, как в фильмах персонажи сидят в подобных банях. Сам я никогда в них до этого не бывал, так что это новый и интересный опыт.
— Ты не звучишь заинтересованно…
— Да, потому что я уже чувствую себя плохо. Сато, я жду тебя в комнате отдыха.
Он вышел из сауны и закрыл дверь. Через несколько минут неловкого молчания, во время которого Фукуи явно получала удовольствие от ужасной жары, я пошел обратно. Душ, одежда, и мокрые волосы… Жутко бесит.
Ватанабэ сидел на диванчике и, как обычно, смотрел что-то на своем «монофоне».
— Ты не заходил в эту комнату? — я голову наклонил в сторону двери, оставшейся в комнате отдыха.
— Нет, пошли вместе.
Он снял наушники и мы открыли дверь в… тир.
Это достаточно большая, бетонно-серая комната, которая чуть меньше галереи и гораздо более прямоугольная. Справа от входа стоят железные столы, разделенные перегородками, а за ними, на некотором расстоянии, белые круглые мишени. За ними стояли огромные, наверняка тяжеленные железные пластины на колесиках, которые останавливают пули от того, чтобы они проходили через стены.
Я указал пальцем на эти пластины.
— Как ты думаешь, они действительно необходимы?
— Действительно, — появился Каваками, постучав костяшками по стене, — стены здесь картонные… Пуля с большей вероятностью остановится об твою кость, — улыбнулся он.
— Там же склад оружия, да? — я перевел взгляд на дверь напротив входной.
— Да, он весь наполнен любым желаемым огнестрельным оружием!
— Мне кажется, у тебя слюнки текут…
— Да, это правда, но есть один недостаток у бездонного арсенала оружия… — сказал он.
Неожиданно раздался резкий и оглушительный выстрел, который меня не на шутку напугал. Я посмотрел на источник исчезающего звука и увидел там Ватанабэ, который стрелял из пистолета по мишени. Я хотел на него уже начать злиться, но он меня перебил до того, как я спросил.
— Все патроны в оружейной — холостые… — он безразлично посмотрел на нас.
— Да… Ими можно убить, и то с некоторой вероятностью, только вплотную…
— Вот и хорошо! — сказал я.
— Ничего хорошего, — ответил мне недовольно Каваками.
— ЧТО У ВАС ТУТ ПРОИСХОДИТ?! — закричал Моримото, который только что вбежал в комнату.
Он разъяренно смотрел на наши спокойные лица с искренне непонимающими взглядами.
— «Что» происходит? — спросил Ватанабэ, наклонив голову.
— СТРЕЛЬ-БА!! — отвечают он чуть менее оглушительно, чем был тот выстрел.
— Ну да, я выстрелил.
— ВЫСТРЕЛИЛ?!?
— Холостым…
— Не занимайтесь стрельбой в учебное время!
— Какое время? — нахмурился Каваками.
Но Моримото не стал отвечать на этот вопрос и ушел рьяно и уверенно. Мы не поняли, что он умел в виду под «учебным временем» в Академии, в которой у нас не было ни одного урока.
После осмотра оружейной я пошел на обед, так как первые полдня произучал четыре комнаты.
Пока я спокойно ел суп, ко мне подсел Кикути, без Моримото. Это вызвало во мне неповторимое чувство дежавю, когда мы сидели в такой же обстановке. Я снова осмотрел его абсолютно неряшливый внешний вид, и у меня снова появилось желание поговорить с кем-нибудь другим, а не абсолютным идиотом, но... с Ватанабэ я все утро прогулял, Абэ какая-то странная, общение с Фукуи пока что недоступно для моего рассудка, любой разговор с Каваками — мука, а Моримото… Ну, он… Моримото.
Разговор с Кикути может оказаться, как говорит Ватанабэ, «новым и интересным опытом». Не обязательно он окажется положительным или полезным для моего мозга… Но я думаю, что я слишком жесток.
— Кикути… мы с тобой вроде бы ни разу друг с другом не общались…
— Вроде бы.
— Эм-м-м-м… Твой талант… «абсолютный идиот»… Как ты можешь его описать? Какие у него, скажем так, признаки? или что-то подобное?..
— Признаки?.. Э-э-э… Моримото там какие-то тесты проводил и что-то пытался выявить…
— Выявить?
— Да… Он пытался систе… сис… Короче описать, как ты сказал, мой талант, понять, что он из себя представляет, как-то так.
— И что ты помнишь из его выводов?
— Хм-м-м-м… Ну, он говорил про… Много чего он в общем говорил. У меня проблемы с короткой и долгой памятью, из-за чего я очень плохо запоминаю разные вещи. У меня проблемы с логикой, и я… совершенно не понимаю ее.
— Совершенно не понимаешь логику? Вроде бы у тебя нету каких-то серьезных проблем с ней.
— Да… Я могу иногда приходить к каким-то выводам, но я не понимаю, насколько они просты…
— Ну, я могу сказать, что и с памятью у тебя особых проблем нет. Ты же как-то запомнил выводы Моримото, — сказал я.
— Повторение — мать учения, как-никак… Моримото давно меня уже начал учить всякому, даже несмотря на мой талант и поведение… Когда мой талант раскрыли, и-и-и… отношение ко мне изменилось, я подумал… А почему я вообще решил выбрать талант «абсолютный гений»?..
Молчание… Я думал, он сейчас продолжит.
— И почему?
После долгого просмотра в пустоту он перевел взгляд на меня.
— Я не знаю…
— Понятно…
— Если бы я выбирал талант с нынешним опытом, то я бы выбрал что-нибудь вроде «абсолютный дурак» или «абсолютный глупец».
— Я думаю, это бы сработало наоборот.
— Наоборот?
— Да… от тебя бы до самого раскрытия ожидали бы чего-нибудь опасного, а все твои глупости воспринимались бы как попытка запутать нас или бросить пыль в глаза. В принципе, и талант «абсолютный гений» так воспринимался…
— Когда мой талант раскрыли, то ко мне стали относиться терпимее и с некоторой поддержкой, что ли. К другим людям всегда относятся так плохо?
— К тебе стали терпимо относиться из-за того, что твой талант по сути… болезнь. Обычно люди могут не творить глупости, если немного подумают перед тем, как что-то делать.
— А если не могут?
— Любой… нормальный человек может подумать в большей части ситуаций, перед тем как что-то делать или что-то говорить. Нас всех в школе, в детстве учат самостоятельности и тому, как вести себя в определенных ситуациях, а потому от любого человека ожидается нормальное поведение.
— Мне Моримото говорил, что все совершают ошибки…
— Естественно, все их совершают, но есть разница между ошибкой и специально совершенной глупостью, между тем, чтобы попытаться как-то ее исправить и делать вид, будто ты так и хотел.
— Понятно…
Через несколько минут пришел Моримото и забрал с собой куда-то Кикути.
Я остался один в столовой и взглянул на свою остывшую еду, которую отнес обратно на кухню. Думаю, Монокума что-нибудь сделает, все равно у меня аппетит пропал.
Я вернулся в свой, уже почти как родной дом, блок и принялся валяться в своей, уже своей, родной, кровати и задумался над тем, что на пятом этаже не было никакой закрытой лестницы или подобного прохода, коридора. Это значит, что Академия более не будет расширяться? Может ли это также значить, что следующий Классный суд будет последним? Надеюсь, что нет… Надеюсь, что будет еще как минимум два дела… Но, в любом случае, все придет либо к тому, что победит какой-нибудь убийца, или к тому, что останется три человека, согласно правилам… В таком случае, лучше уж пусть будет одно убийство, чтобы определение убийцы вообще было выполнимой задачей… Всегда есть вероятность идеального преступления.
После того, как отыграло вечернее объявление, я выключил свет и укутался в свое одеяло. Когда же закончится Убийственная игра?..
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«До-о-о-оброе утро! Проснитесь и пойте, уже семь часов утра, а значит, начинается новый день в Академии!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Я проснулся с мыслью, что сегодня должны объявить мотивацию для наших следующих убийств. Мне интересно, что это будет. Монокума же каждый раз поднимает градус, так что же он может предложить в этот раз. Может, он выдадет нам всем по мешку обычных патронов, чтобы мы могли воспользоваться тем оружием? Может, он не сдержит свое слово и все-таки раскроет наши секреты? Или же опять будет угрожать нашим близким? Но разве это сработает теперь? Среди нас остались только самые черствые, а все, кто были мягкими, затвердели.
Я пришел на завтрак вместе с Абэ, которая, как обычно, не отрывала глаз от какой-то книжки. Интересно, она уже перечитала все, что есть в этой школе? Или еще нет?
Завтрак проходил спокойно. Такое спокойствие сильно контрастирует с перепалками и постоянным общением, которое стояло в столовой, когда было кратно больше людей. Фукуи, Абэ, Ватанабэ, Каваками — никто из них не разговаривал, они все были заняты чем-то своим. Моримото постоянно продолжал процесс обучения у Кикути, так что кроме звенящей посуды было слышно только его постоянные речи.
Таким нехитрым образом наступил полдень. Часовая стрелка на циферблате достигла своего наивысшего положения, а Монокума так и не появился… До этого он появлялся через небольшой промежуток времени после того, как все ученики собрались. Может, есть неизвестный и живой восьмой ученик? Маловероятно. Вчера же медведь появился, а сегодня он задерживается.
— Вы тоже все ждете объявления новой мотивации? — спросила Фукуи.
— Да, Монокума давно уже должен был появиться, — ответил пунктуальный Моримото.
— Его всегда можно позвать, — сказал Каваками. — Он прибегает моментально.
— Моментально? — удивился я.
— Монокума! — чуть громче, чем обычно, сказал Ватанабэ.
— Что такое? — спросил медведь из ниоткуда.
Он действительно появился в ту же секунду, когда режиссер произнес его имя.
— Почему ты не даешь нам новую мотивацию? — спросил Моримото.
— А разве я должен? — наклонил он голову.
— Ч-чего?! — удивилась его глупенькому непониманию Абэ.
— Нет, ну если вы так сильно ее хотите…
— НЕТ! — перебила его Фукуи. — Нам не нужна новая мотивация… Нам и так всего хватает.
— Хи-хи-хи… Правда? Ну-с, скажу по секрету, я решил обойтись без мотивации, так как вы ею не пользуетесь почти, только в половине случаев. Я думаю вы и без нее все друг друга поубиваете. Еще вопросы?
— Нет… — произнес я, и в ту же секунду он от нас сбежал на всех парах.
После моего ответа все замолчали, задумались над чем-то. На самом деле мне кажется действительно странным, что он решил обойтись без мотивации. В этот раз нашей мотивацией является закончить эту Игру? Или что? Не очень-то и хочу об этом думать… Все равно я не пойду на убийство. Какой я скучный человек…
Я пошел гулять по огромной Академии в поисках кого-то, с кем я могу провести первую половину этого долгого дня. Я нашел Ватанабэ в игровой комнате на пятом этаже. Он сидел на кожаном диване и, как обычно, как всегда, как присуще ему, смотрел что-то на этом телефоне в черно-белом корпусе. В игровой комнате так много разных интересных игр, так что я решил позвать его поиграть в любую на его выбор, и он предложил аэрохоккей.
— Навевает воспоминания… — сказал я.
— Ты тоже играл в аэрохоккей только в детстве?
— Да, во всяких торговых центрах и игровых залах.
Я отбиваю парящую шайбу. В детстве мы играли гораздо, гораздо медленее, а сейчас все так летит… Чувствуется, что мы выросли.
— Я боялся, что после того разговора ты прекратишь со мной общение, — сказал Ватанабэ, внимательно наблюдая за игрой. — Ты так сильно был недоволен моими словами…
— Правда?
— Это было видно по лицу.
Меня настолько легко прочитать? Задумавшись об этом, я пропустил шайбу. Один — ноль в пользу режиссера.
— У меня тогда проскочила мысль на тебя накричать за твои безразличные слова, разорвать все отношения с тобой.
— Переживал свой собственный конец второго акта? — неприметно улыбнулся он.
— Да… Что-то вроде этого, но я вовремя одернул себя, решил, что разрушать так сильно отношения будет опасно в условиях Убийственной игры.
— Ну я рад, что ты в итоге этого не сделал, а также поменял свое мнение.
— Последний Классный суд каким-то необъяснимым образом терпимее относиться к чужим мнениям, особенно мнениям моих друзей.
Я забил. Один — один. Он достал шайбу и снова положил ее на стол.
— Я решил, что слепая принципиальность приводит лишь к проблемам…
— «Только ситхи все возводят в абсолют!» — перебил он меня.
— Да… Поэтому можно сказать, что я простил тебя.
— Как великодушно…
Он снова забил. Два — один. Я начал играть серьезно и уже перестал вести осмысленный диалог, ведь шайба начала буквально летать по столу. Спустя полчаса интенсивной игры с короткими передышками после забитых голов, победил все равно Ватанабэ со счетом восемь — шесть. Он удивительно хорошо играет… Я от него такого не ожидал, хотя, я думаю, с любовью к кино идет любовь к видеоиграм.
Я вышел из игровой комнаты и заметил через окно Моримото в лекционном классе. Он сидел за компьютером и что-то вдумчиво делал. Я думаю, что он готовит какую-то презентацию для Кикути.. Я подумал, что это хорошая возможность поговорить с ним об обучении абсолютного идиота.
— Привет, что делаешь? — я вошел в класс.
— О, это ты Сато, — перевел он взгляд на меня и обратно на монитор. — Я готовлю лекцию и задания по биологии для Кикути.
Я был прав. Ну почти.
— Я вчера разговаривал с Кикути насчет его обучения и, хотя это было не очень незаметно, он был рад и в некоторой мере благодарен, что ты его учишь.
— Правда? Ну он еще и не научился ясно излагать свои мысли, так что я этого не знал.
— Не знал? А мне кажется, это и так понятно по тому, что он продолжает учиться и следует твоим правилам, просьбам...
— Я подозревал, что у него просто не хватает силы воли, чтобы мне прямо отказать… Ну или же он просто не знает, чем заняться. Его реальные мысли слишком сумбурны для меня.
— У меня были вопросы к твоей программе, потому что мне со стороны кажется, что у тебя очень… спонтанная программа.
— «Спонтанная»? — переспросил Моримото.
— Да, мне кажется, что ты его учишь совсем не тем вещам. Ты даешь ему информацию по разным предметам, но совсем не преподаешь ему основы, то, с чего все, по сути, начинается.
— Как хочу, так я его и учу. Если ты хочешь, чтобы ему давали правильную информацию, то обращайся к Абэ, она же абсолютная учительница.
Но ведь это не ее настоящий талант…
— Я так смотрю, ты не очень любишь критику.
— Я так смотрю, тебя не учили тому, что в приказах командования сомневаться нельзя? — ответил он с некоторой злобой.
— Ну да, я никогда не жил по армейским законам. Мне повезло их не знать.
Моримото проигнорировал мои слова, и я решил, что он обиделся, так что после моей тихой усмешки я вышел из класса и пошел в библиотеку. У меня не слишком много времени и, главное, желания с кем-то еще общаться, так что я решил посмотреть, что есть в библиотеке. По идее, Абэ должна была вернуть книжки и она… не вернула. Куда они тогда все делись? То есть… ГДЕ эти книги?! Может, я редко гуляю по школе и просто не нашел ОГРОМНЫЕ СТОПКИ КНИГ, лежащие тут и там, или же их было не настолько много?
На пыльных полках валялось два каких-то одиноких журнала, которые я задумчиво полистал в меланхоличной тишине. Наступило такое интересное время, когда кажется, что кульминация Убийственной игры уже давно прошла — где-то на третьем Суде — и теперь наступило спокойствие, легкость от прошедшего шторма. Приятно это ощущать, приятно чувствовать спокойствие после сильного стресса, приятно осознавать, что ты выжил…
Я не заметил, как солнце уже село, пока я читал этот глупый журнал. Он был не совсем понятно про что: в нем была реклама одежды, квартир, машин, часов и духов, которая соседствовала с интервью каких-то неизвестных мне личностей, а также статьями журналистов на абсолютно случайные темы. Это было в какой-то мере интересно, но у меня есть стойкое ощущение, что я потратил время зря. С другой стороны, все свое время в этой Академии я трачу зря…
После этих печальных размышлений я вернулся в свой блок, где после ванных процедур лег спать. Засыпал я в этот раз долго. Может, во время чтения журнала я дремал? Звучит забавно…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«До-о-о-оброе утро! Проснитесь и пойте, уже семь часов утра, а значит, начинается новый день в Академии!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Моя размеренная жизнь определяется не только моими чувствами, эмоциями и переживаниями, но и действиями... Например, в последнее время я валяюсь в постели до последнего, ведь уже никто на полном серьезе не воспринимает то самое правило Моримото. Или просто не помнит о нем, но как бы то ни было я могу позволить себе не торопиться: лежать долго, стоять в душе долго, долго тупить на себя в зеркале.
Абэ, видимо, считает так же, а потому мы в последнее время с ней выходим последними и в тишине гуляем до столовой. Это немного неловко…
В столовой сегодня все. Видимо, убийства не будет… Можно выдохнуть, а то в последнее время они происходят на следующий день после объявления мотивации. В этот раз мотивации нет… Может, именно это нас и спасло? А может убийство произойдет в течение дня? Почему-то за все время было всего одно убийство, произошедшее в течение дня, а все остальные были ночью. Хотя стоит отметить, что убийства Ито я тоже воспринимаю как ночные, ведь я проснулся к тому моменту, когда уже все произошло.
Моримото встал, стараясь привлечь наше внимание таким образом.
— Так как сегодня суббота, то я разрешаю пользоваться тиром! Суббота, воскресенье — время неучебное, создавать шум разрешено!
Почему он серьезно считает, что нам нужно его разрешение?
— Ну… ладно? — безразлично произнес Ватанабэ.
— Какое учебное время, Моримото? — спросила непонимающе Фукуи. — Никто здесь не учится…
— Вот и плохо! Как только вас никто не заставляет, сразу перестаете! Вам же это потом аукнется!
Никто его слова всерьез не воспринял, и все просто начали вставать и расходиться по своим делам. Я же долго сидел и думал, с кем я могу поговорить, и тогда я вдруг неожиданно осознал, что я практически не разу не говорил с Абэ, в смысле, не проводил с ней время, как я это делал со всеми…
Я отправился ее искать по Академии, параллельно вспоминая все, что с нами за эти несколько дней случилось. Я зашел в спортзал, в котором я бегал по приказу Моримото. Моримото очень странный, если честно. Для человека, который учит чему-то другого, он слишком глуп, но не мне судить. Я вошел в большую пустую комнату, в клубную комнату. В ней произошло первое убийство, которое до сих пор остается шоком для меня, а особенно для Гото, потерявшей дорогую подругу Утияму... Я помню, как раскрытие таланта Тибы заставило моих одноклассников усомниться в его невинности, и я помню, как днем я пришел сюда проверить, не сорвется ли диско-шар.
Потом я поднялся на второй этаж. На нем ничего не происходило интересного, на нем есть только склад, который являлся важным элементом ВСЕХ убийств… Ведь именно с его бесконечных полок брались самые разнообразные приспособления для убийств: веревки, ведра, столы, ломы… На этом этаже, как и везде, расположено четыре класса, и я не понимаю, зачем. Зачем в Академии, в которой нас никто не учит, так много классных комнат? Зачем в Академии, в которой учится только шестнадцать человек, так много комнат?
Третий этаж. Он оставался важным даже после появления пятого и четвертого, который, например, уже почти не используется учениками, хотя здесь всего три комнаты. Медпункт единственный в школе выглядит старомодно, все остальное старается идти куда-то в футуризм, современность. Я помню, как мы переносили сюда Ватанабэ в лихорадочном состоянии, и как я потом не ожидал, что убийцей оказалась добрая Хасэгава. А самое неожиданное, что она убила не режиссера, а Тибу в комнате для пыток и казни. У меня с ней связаны очень плохие воспоминания, из-за плана Хасэгавы мои одноклассники могли в конце проголосовать за меня! Но я смог себя защитить. В музее оружия до сих пор уютно шкворчит камин, как всегда.
На четвертом этаже проходил план Ито, но закончился он в итоге на третьем. Здесь есть лифт, который оказался для меня разочарованием, но хитрый актер смог его выгодно использовать. В библиотеке я был вчера, так что в нее я заходить не стал. Туалетная комната до сих пор меня удивляет. Почему он есть только на первом и четвертом? В чем смысл этого решения? Я этого никогда не узнаю…
Пятый этаж открылся последним. На нем больше всего разных комнат, что меня немного удивляет: почему такая высокая концентрация? Можно было бы разделить еще на два этажа, но тогда мои ноги бы отказали. Я осмотрел все комнаты здесь и не нашел Абэ. Я, если честно, не думаю, что она во внешних строениях, так что я направился назад по тому же осточертевшему маршруту…
Я нажал на звонок и начал стоять в ожидании действия, появления Абэ. Она медленно открыла дверь и стеснительно посмотрела на меня.
— Ч-что такое?
— Приве-е-ет… я хотел поговорить с тобой.
— Насчет чего?
— Да так, просто поговорить.
— Ну л-ладно…
Она открыла дверь и вербально пригласила войти. Я вошел в ее блок, снял обувь и увидел все те стопки книг из библиотеки. Так вот где они все были… И когда она успела их перевести? Она предложила мне сесть на стул, сама же она читала, укутавшись в одеяло.
Она молчала и ждала, пока я что-нибудь скажу. Чувствую себя неловко…
— Ну, как у тебя дела? Что делаешь?..
— Нормально?.. — ответила она чрезвычайно неуверенно. — Перечитываю книги…
— «Перечитываешь»? Ты уже все прочитала?
— Здесь слишком мало книг…
— Как тебе живется с еще не раскрытым талантом? Ты же его через всю игру сохранила…
— У тебя же тоже талант не раскрыт…
— Да, но мне интересно, каково тебе.
Она впала в глубокие раздумья, а затем посмотрела на меня.
— Вроде нормально.
Какой интересный ответ… Она, видимо, заметила мой недовольный взгляд, поэтому продолжила.
— Я постоянно волновалась по поводу раскрытия своего таланта, поэтому мне тяжело было на каждом Классном суде… Чем дальше, т-тем больше я волновалась…
— Тяжело, наверное, с крутым талантом, раскрытие которого существенно влияет на Игру…
— Нет, эт-то правда ужасно! — нахмурилась она.
Я усмехнулся.
— Мне тебя действительно сложно понять, мой талант ни-че-го не изменит, если будет раскрыт, так что я вообще не волновался…
— Но при этом старательно его скрывал…
— Ты заметила?
— Это сложно не заметить… Ты, скажем так, не проявляешь ничего «характерного»…
— «Характерного»? Характерного чему?
— Просто характерного. Характерного тебе, не за что зацепиться.
— Хм… Не замечал такого…
Действительно? Мой характер действительно так сложно как-то описать? В нашем мире это нормально, большая часть людей в реальном мире обычные, нормальные, скучные… Так что это ничего такого.
После этого я предложил почитать что-нибудь вместе, и она быстро выбрала какую-то небольшую книжку. Мы читали ее и говорили друг другу, когда перелистывать. В основном говорил, конечно, я… Она читает гораздо быстрее меня. Удивительный навык, но мне кажется, что таким образом теряется смысл. Это в какой-то мере весело… Скорее даже приятно — так проводить время.
Вдруг стали слышны выстрелы. Тихие, приглушенные, где-то вдалеке, но слышны. Я вообще думал, что в общежитии ничего не слышно, но, видимо, я ошибался.
Сначала прозвучало целая череда выстрелов… Видимо, кто-то стреляет из автомата или чего-то подобного, я не силен в спецификации вооружения. Затем выстрелы прекратились… Ну и хорошо. Они очень мешали при чтении. Ощущение, будто я на полигоне или на фронту. Ощущение не из приятных.
После приятной тишины вновь начались выстрелы. Редкие, вкрадчивые, оглушительные...
Первый.
Затем, через время, второй.
И в конце третий.
На том они и прекратились. Мне стало интересно, что там происходит, а потому я попытался выйти из общежития, но дверь не открывалась. Я проверил замок и…
— Кажется, нас заперли.
— Ч-чего?! — подскочила Абэ.
Она несколько раз потянула за ручку, но ничего не произошло. Она заметно начала волноваться, а затем вернулась в комнате и стала что-то искать в шкафу. Через полминуты она вернулась с пожарным топором.
— Откуда у тебя это?!
Зрелище незабываемое. Маленькая, хрупкая, застенчивая и скованная девушка с красным пожарным топором наперевес.
— Открывай, — протянула она его мне. — Ты же мужчина…
Я взял топор и ударил его лезвием по двери.
— Ты… ты идиот?.. — тихо произнесла она.
Я на нее непонимающе повернулся.
— Ты же понимаешь, что бить надо по петлям, а не самой двери?..
Мой взгляд опустел.
— Я волнуюсь, понимаешь?!
Я резко повернулся обратно и стал бить по петлям. После несколько ударов дверь просто сама упала на пол вперед. От ручки упавшей двери шла веревка к ручке другой двери. Нас заперли, как тогда галерею…
Мы вышли на улицу, я осторожно держал топор, ожидая опасности. Солнце светило ярко и навевало какой-то ужас… В Академии тихо, никого нет, ничего не слышно. Страшно увидеть такое днем, а ночью вполне логично.
Мы посмотрели на вход в Академию надежды, из которого вышел Каваками, тащивший за шкирку левой рукой Кикути, а правой рукой он крутил револьвер.
— Вы смогли сами выбраться? — улыбнулся он.
— Что происходит?! — крикнул я с топором в руках.
— Пятое дело происходит, — ответил он грозно.
— Он… — задыхается абсолютный идиот, — он убил всех! Он ходил по школе и стрелял, стрелял из револьвера!..
Каваками ударил Кикути этим самым револьвером по челюсти со смачным звуком, и тот упал без сил на спину. Затем детектив быстро положил оружие куда-то во внутренний карман плаща, а из другого кармана достал блестящий боевой нож. Он схватил своей сильной рукой язык Кикути и резким движением руки отрезал ему значительную его часть.
— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
Кикути так громко и оглушительно закричал, что я рефлекторно закрыл глаза. Он повернул свою голову к земле и начал болезненно кашлять на нее кровью, шедшей из остатка языка. Каваками бросил отрезанный кусок на плитку. Он выглядит отвратительно.
— В этот раз расследование полностью на тебе, Сато! — посмотрел он на меня со злобной улыбкой. — Сразу начинай с четвертого этажа, а оттуда на пятый. Я буду ждать у статуи.
Он вальяжно ушел, продолжая вертеть в руках револьвер.
Время расследования
— ПОЧЕМУ ЭТО У НАС НАЧАЛОСЬ «ВРЕМЯ РАССЛЕДОВАНИЯ», ХОТЯ ВЫ ЕЩЕ ДАЖЕ НЕ НАШЛИ НИ ОДНОГО ТЕЛА?!?!? — прозвучал мерзкий и хриплый голос спереди.
Монокума.
— Я БЫЛ ЗОЛ, КОГДА ВЫ НАЧИНАЛИ БЕЗ МОИХ ФАЙЛОВ, НО ТЕПЕРЬ Я ПРОСТО В ЯРОСТИ!!!
— В твоих файлах будет информация о времени смерти и причине? — спросил я спокойно.
— НЕТ!
— Ну тогда зачем они нам?
— Это традиция! Как ты не понимаешь?!
— Абэ, пошли.
Я бросил топор на землю и уверенно пошел в школу, игнорируя красного Монокуму. Абэ тоже не воспринимала его всерьез, а еще с нами затесался с некоторых пор немой Кикути, который мог только мычать и кричать.
— ВЫ МОЖЕТЕ МЕНЯ ИГНОРИРОВАТЬ, НО ФАЙЛЫ Я ВСЕ РАВНО ОТПРАВЛЮ, И ОНИ ВАМ ВСЕ РАВНО ПОМОГУТ!! — продолжал он самозабвенно орать, пока мы уходили.
Даже Кикути уже перестал кричать…
Я проверил монофон и обнаружил там три его этих файла: на Фукуи, Ватанабэ и Моримото. Смерть моего друга меня опечалила, но в данный момент мой мозг сфокусирован на расследовании, и я в какой-то мере рад, что я узнал об этом через его уведомления, а не лично, и что это не станет для меня неожиданностью.
Четвертый этаж. Коридор у туалета, который также ведет на пятый этаж.
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в коридоре на четвертом этаже для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Моримото лежит лицом в пол. Из его головы идет фонтаном маджентовая кровь, а взглянув на лицо, я не мог разглядеть его очертаний. Пуля не малого, мягко говоря, калибра не оставила ничего живого и красивого на его лице, а прошла насквозь, так что я быстро положил его обратно, пока у меня не сработал рвотный рефлекс. Я оглянулся на стену в конце коридора и, действительно, пуля осталась в стене. Я осмотрел ее. Не похожа на холостую. Хотя я ничего в этом не понимаю…
— Аэ-э-а-ээ-аа… — произнес Кикути.
— Если ты мне понадобишься, то я буду задавать тебе вопросы, ответом может быть либо кивок, либо верчение головой, так что, пожалуйста, не издавай лишних звуков. Ты меня понял?
Он сначала завертел головой, а потом когда осознал свою ошибку, то закачал. Главное, что я его понял, а остальное не важно…
— Кикути, это холостые патроны? — спросил я его.
Он сначала долго думал, а потом непонимающе наклонил голову.
Он не знает… Ну ладно, я думаю, что это не холостые.
Мы поднялись по лестнице на пятый этаж и буквально первое, что мы увидели, — это мертвое тело Ватанабэ в классе напротив лестницы.
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в первом классе на пятом этаже для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Он был голым, только белое полотенце прикрывало его нижнюю часть. Абэ засмущалась… Его тело было, находившееся в форме звезды, прикреплено к стене на серебряную изоленту: руки, ноги и голова была закреплены. Она реально его удерживала от падения… Из его головы шла кровь, в него явно выстрелили, но лицо повреждено заметно меньше, чем у Моримото. Вероятно, стреляли с более дальнего расстояния, так как Моримото, кажется, буквально бежал навстречу Каваками.
Я осмотрел его лицо поближе, но ничего интересного не заметил, и пошел дальше. В галерее, мастерской, игровой и тайной комнате не было ничего, как и на террасе. Осталась вторая часть пятого этажа…
В комнате отдыха ничего не было, и я сразу направился в сауну. Думаю оставить тир напоследок. Абэ сразу зашла в женскую раздевалку и сразу закричала от неожиданности. Я вошел за ней.
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в женской раздевалке для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
— Нет! Тебе сюда нельзя! — начала она бессмысленные попытки, чтобы вытолкать меня, но я быстро заметил, что ничего криминального тут нет.
Мертвое тело Фукуи лежит на скамейке. Ее грудь и нижняя часть обернуты белым полотенцем, а лицо изуродовано выстрелом патрона. В точности как у Моримото, только в этот раз кажется, что тело откуда-то перенесли, хотя патрон в полу под скамейкой говорит об обратном, но все равно надо проверить. Но я не очень туда хочу идти, если честно… Так что я уверенным шагом пошел в тир, но Кикути неожиданно что-то вопросительно промычал.
— Нет, хотя мы и нашли все тела, нам все еще нужно осмотреть тир.
Он посмотрел на меня, и я понял: он меня понял.
Я вошел в тир. Все, кажется, так же. Я посмотрел на мишени: первая превратилась в решето после тех выстрелов. Автоматическая винтовка до сих пор лежит на металлическом столе. Вторая была прошита насквозь только в центре, а третья осталась нетронутой.
Я обернулся назад и увидел, что массивные черные шторы сорвались с петель и теперь лежат на полу. Интересно…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Расследование подходит к концу! Прошу всех пройти к статуе Монокумы в парке!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Я посмотрел на Абэ и Кикути, которые ответили мне растерянным взглядом, а затем мы все вместе пошли к статуе Монокумы.
В этот раз я собрал гораздо меньше улик, чем в предыдущие два…
- Файлы Монокумы #5.1, #5.2, #5.3.
- Мертвый Моримото на четвертом этаже.
- Разорванное пулей лицо Моримото.
- Настоящие пули.
- Голый Ватанабэ.
- Закреплен на скотч в виде звезды.
- Голая Фукуи.
- Разорванное пулей лицо Фукуи.
- Изрешеченная мишень, и мишень с одним отверстием в центре.
- Упавшие шторы в тире.
Но я чувствую, что я сейчас уверен как никогда! У меня нет картины преступления, но в чем-то я уверен! Я уверен в том, что раскрытие талантов кардинально поменяет положение дел и что-нибудь прояснится. Я уверен в том, что я сейчас не должен впадать в депрессию по поводу смерти моего друга Ватанабэ, который является моим первым другом вообще в жизни. Я уверен в том, что я не должен грустить по поводу смерти прекрасной Фукуи, которая оставалась маяком сочувствия для всех, вообще всех, до самого конца. Я уверен в том, что я не должен печалиться по поводу смерти Моримото, хотя, если честно, мне не очень-то и хотелось.
Каваками стоял, прислонившись к статуе Монокумы и таинственно держал в руки карманах. Когда мы подошли, статуя отъехала и появился лифт. На котором мы едем вниз, долго и волнительно…
Лифт кажется таким просторным, когда осталось всего четыре человека… Это очень, очень прискорбно, но я изо всех сил стараюсь об этом не думать, долго не думать о том, что уже все мертвы, что этот Классный суд может оказаться последним и тогда я вернусь к себе домой, но… что тогда? Смогу ли я отпустить весь тот травмирующий опыт, который я пережил здесь? Не останется ли у меня посттравматического расстройства? Не стану ли я более черствым человеком?
Не об этом я сейчас должен думать, а о том, как мне закрыть это дело раз — и навсегда.
Мы стоим среди мертвых совсем одни…
Классный суд
— Давайте начнем с простого объяснения Классного суда. В течение определенного количества времени вам нужно будет во время дискуссии обсудить все возможные улики, а затем проголосовать за того, кто сделал это! Если вы проголосуете неправильно, то накажут всех, кроме убийцы, а если правильно — то только убийцу! Так как в этот раз у нас все скрывают свои настоящие таланты, то правда однажды должна стать явной. Каждый Классный суд я буду раскрывать таланты жертв, а также два дополнительных! Не бойтесь, выбирать я буду случайно!
Самый волнительный момент для меня, как ни странно. Я надеюсь, что талант Абэ и Каваками раскроют, тогда я буду обладать абсолютно всей информацией по делу!
— Талант жертвы уже был известен, а потому перейдем к живым!
Да-да, переходи уже к делу.
— Ю Каваками на самом деле был… АБСОЛЮТНЫМ АНТАГОНИСТОМ!
Чего?..
— Э-э-э… Что за такой талант «антагонист»? Ладно талант «абсолютный маньяк» или «абсолютный идиот», но… антагонист? Это точно твой талант, Каваками?
— Да, это абсолютно мой талант, я знал о нем с самого начала.
— Это… Что этот талант вообще значит? Почему вы все реагируете так спокойно?!
— Хиро Сато на самом деле был… — перебил меня Монокума, — АБСОЛЮТНЫМ ПРОТАГОНИСТОМ! — шокировал он меня.
Ч-ч…ч-че-г-го?
— «Абсолютный протагонист»? — тихо переспросил я, дрожащим голосом.
— Именно! — задорно мне ответил медведь.
— Но… но такого таланта ведь даже не существует! Нет, это не важно! Мой настоящий талант — абсолютный физик, я знаю это!
— Правда? — с каким-то ироническим непониманием наклонил он голову. — А почему ты так считаешь? — продолжает он говорить этим ужасным насмешливым тоном.
— Потому что я это знаю! Я знаю, какой у меня талант!
— Правда? Ты правда знаешь? А откуда?
— Я это…
— Разве я говорил тебе, что твой талант «абсолютный физик»? Я произносил это когда-нибудь вслух? — спросил с широченной улыбкой Монокума.
— Нет…
— То-то же. Я рад, что мы разобрались с этим!
Это все не реально… Я не могу быть… Мой талант не может быть «абсолютный протагонист»… Нельзя быть «абсолютным» протагонистом, нельзя просто иметь такую профессию, род деятельности, хобби, как протагонист… Это невозможно…
— А-э-а-а-э-э-а-э-э, — промычал Кикути.
— Каваками, — сказал я, — ответь мне, пожалуйста на один вопрос…
Он посмотрел на меня, ожидая его.
— Почему ты решил оставить именно меня с Абэ?
Он усмехнулся.
— Помнишь как я тебя отправил в теплицу? — Я кивнул. — Я не совсем знаю, что ты там обнаружил, но мне, лично мне, открылась информация. Информация в чистом виде, не привязанная к материи, которая направилась сразу же в мое эфемерное сознание! — говорит он с безумной улыбкой, но я его понимаю… — Мне, в виде никудышного списка, открылась информация обо всех. Ваших. Талантах!
Чего?
— Я тогда узнал все ваши таланты! И именно потому, что я знаю каждый талант участника этой Игры, я и решил сохранить вам жизнь!
— Ты помнишь о тех аномалиях, которые ты мне показывал?
— Конечно, помню! Я делал вид, что я их забыл, просто чтобы не последовало никаких возможных санкций, ведь боги не любят, когда люди находят лазейки в действительности, — улыбнулся он.
Я понял… Теперь все понятно…
— Кикути… как бы я не хотел это признавать, но ты — основной убийца пятого дела. Именно за тебя нам всем нужно голосовать на последнем Классном суде!
— А-А-А-А-А?!?! — кричит он непонимающе.
— К-Кикути — убийца?.. — удивилась Абэ.
— Да, — говорю я, — осталось только понять, как именно он кого-то убил.
— Но п-почему он-то вдруг убийца?!
— Ты хорошо помнишь правила Убийственной игры? Там есть такое, одиннадцатое, правило: «Если одновременно произойдет два убийства с двумя разными убийцами, то ученикам нужно будет определить только первого».
— Н-нет…
— Это ужасно, но единственное, что нам нужно выяснить это то, кто совершил первое убийство, так как Каваками хотел оставить в живых только нас троих, без Кикути…
Я немного подумал и продолжил.
— Кикути, ты пошел в тир с Каваками, так?
— А-а-а-э-э… — кивает он.
— Там были только вы, да?
Он кивнул.
— Дальше… дальше Каваками дал тебе винтовку, а сам куда-то отошел?
— А-а-а-а! — старательно продолжает он кивать.
— Потом он вернулся и дал тебе револьвер?
Он опять кивнул. Да я иду на рекорд!
— Ты выстрелил из него по мишени, и тогда он тебя неожиданно ударил, а затем отобрал револьвер? — спросил я.
— А-э-а, — ответил он мне.
— Он повел тебя через всю школу, параллельно убивая всех подряд?
Он закивал.
— Понятно… Тогда что-то не сходится, — говорю я.
Кикути наклонил голову, а Каваками знающе улыбнулся.
— Когда мы с тобой, Абэ, были у тебя в комнате, то прозвучало только три выстрела, так?
— Д-да?.. Я точно помню…
— Но тогда давайте считать выстрелы: Кикути по мишени, Каваками по Абэ, Каваками по Ватанабэ, Каваками по Моримото. Получается четыре. Кикути, по кому из них НЕ стрелял детектив?
— Ба-уа-ба-уэ.
— Покажи на пальцах!
Он показал три.
— Значит Ватанабэ?
Он кивнул.
— Тогда Каваками его убил во время стрельбы из автомата? Чтобы было не слышно выстрел из револьвера? — предлагает свою версию Абэ.
— Нет, нет… Остался последний вопрос, Кикути. Что было за мишенями: пластины, такие, на колесиках, или же черные шторы?
Он показал два, второй вариант — шторы.
— И что эт-то значит? — спросила Абэ.
— Это значит, что я могу закрывать это дело.
— Что?! — удивился Монокума. — Так быстро?!
— А как ты хотел? Четыре человека осталось, один немой, а второй антагонист, — я прочищаю горло. — Значит началось все, когда Ватанабэ и Фукуи пошли в сауну. В сауне на камни для повышения градуса тепла, как говорится, наливается вода, и не абы какая, а температурой примерно пятьдесят градусов, тогда пар будет идеальным для подобных посиделок. Вода этой температуры поддерживается в баке в коридоре от раздевалок до самой сауны. Это просто обычная физика, я в этом… разбираюсь. Каваками налил в этот бак нормальное такое количество хлороформа, чтобы усыпить тех, кто любит погорячее, а именно Ватанабэ с Фукуи. Затем, он вместе с тобой, Кикути, пошел в тир. Тебя он оставил играться с автоматом, а сам ушел на подготовку: он, вероятнее всего в маске, взял Ватанабэ и отнес его в класс, который находится за стеной тира. Там он его расположил, воспользовавшись изолентой, по указанной им отметке, а может и на глаз — я точно не знаю — но в общем так, чтобы голова шла по траектории центра второй, средней, мишени. Фукуи же он положил на скамейку в женской раздевалке. Он вернулся и дал тебе револьвер с настоящими патронами, не холостыми. Откуда они у него? Я так понимаю, что они остались еще со времен убийства Ито, когда нам всем выдали оружие. Каваками хранил отдельно пули и револьвер, который у него отобрал Монокума, но с появлением оружейной он взял, видимо, точно такой же. Перед всем этим он в тире поменял одну вещь: он отодвинул железные пластины, которые стоят за мишенями, и повесил черные шторы, чтобы… Сейчас вы поймете. Так вот ты, Кикути, выстрелил из револьвера по второй мишени, причем в яблочко. Ты хотя и идиот, но не бездарь. Пуля прошла сквозь мишень, шторы, «картонные стены», голову Ватанабэ, дверной проем и затем вылетела в открытое окно у лестницы. Таким образом нельзя точно сказать, откуда полетела пуля, и лично у меня тогда создалось ощущение, что ему выстрелили в лицо, просто пуля ничего серьезно не повредила. Это… сногсшибательная идея. Потом Каваками ударил Кикути, и пока он пытался оправиться, детектив бросил шторы к окну и придвинул пластины, а затем все прошло достаточно просто и особенно не имеет значения. Несмотря на то, что именно Каваками застрелил спящую Фукуи, а также Моримото, бежавшего проверить по-странному громкие выстрелы, Кикути, именно ТЫ являешься тем, за кого нам нужно проголосовать, и, мне очень жаль, но именно ТЫ убил Ватанабэ Йошито.
Каваками захлопал в тишине. Я думаю, что он, неиронически, действительно гордится мной.
— Я рад, — говорит он, — я рад, что ты смог правильно закончить это непростое дело.
— Я бы не сказал, что оно «непростое»… Мне кажется, что кроме трюка с пулей ничего сложного не было: все остальное нужно знать и помнить. Можно было бы сделать и позапутаннее…
— Если бы время позволяло.
Я и не заметил, но после моей речи Кикути стоял поникший, не издавая никаких звуков.
— Пора переходить к голосованию! — заявил Монокума.
После того как мы все отдали голоса за Кикути, медведь объявил результаты: действительно, Кикути является убийцей, и именно он получит наказание, ведь Каваками убил всех остальных только потом…
— Кикути даже сказать ничего не может… — в ужасе произнесла Абэ.
Некогда абсолютный гений тихонько плакал за свой кафедрой. Мне его было необычайно жаль, у него чрезвычайно трагическая судьба, да и вся жизнь…
— Каваками… я старался не думать о твоих злодеяниях, но ты… ты осознаешь что ты не просто антагонист? Ты — злодей. Ты всю Игру подначивал нас на убийства, а затем придумал сумасшедший, еще хуже чем у Ито, план, который позволяет тебе эгоистично выжить, жертвуя Моримото, Ватанабэ, — не сдерживаю я слезы, — Фукуи и Кикути… Кикути… Тебе его не жаль? Ну, правда… Скажи мне, Каваками! Тебе абсолютно наплевать на жизни других людей?!
Слезы сами по себе падают на кафедру. Я не могу их хоть как-то сдержать… Я не думал, что мне будет так жаль Кикути…
— Не переживай, Сато, — сказал он с улыбкой, — они же персонажи!
Чего… И… и что с того?
— Ты разве забыл, что мы выяснили в начале Классного суда? Ты протагонист, а я антагонист. Тогда кто такая Абэ? Тебе разве не интересно?
— А это вы узнаете после того, как Кикути получит свое наказание! — вдруг вмешался Монокума.
— Нам плевать! — рявкнул я на него с невиданной для меня агрессией.
— А МНЕ КАКОЕ ДЕЛО, ЧТО ВАМ ПЛЕВАТЬ?! — ответил мне криком медведь. — Кикути получит свое наказание! ЭТО ПРАВИЛО УБИЙСТВЕННОЙ ИГРЫ И вы его увидите!
Монокума взял за шкирку Кикути и куда-то увел его далеко-далеко. Когда я услышал, как включился экран, я просто отвел взгляд и закрыл уши. Я не хочу, не хочу об этом думать…
Спустя пару минут Монокума вернулся.
— Так как осталось три ученика, то Убийственная игра на этом завершается! Пожалуйста, проследуйте…
— Завались! — снова я на него огрызнулся. — Нам плевать, что Игра окончена. У нас с Каваками и Абэ остались вопросы.
— Мне нравится твой настрой, Сато! — улыбается Каваками.
— Кикути меньше всех в этой Академии заслуживал смерти! — обращаюсь я также рьяно уже к нему. — Я хочу узнать это не из какого-то праздного интереса, как ты, а потому, что мне его жаль, он был хорошим человеком!
— Да ладно тебе, Сато, он даже человеком-то не был, он же персонаж, как и ты. Разве не плевать? — наклонил он голову.
— Мне плевать, что он персонаж! Мне плевать, что я персонаж! Пока я мыслю — я существую!
— О, какая здравая мысль! А ты уверен, что ты мыслишь? Если ты такой мыслитель, то ответить мне на один вопрос: ты же знаешь какой талант у Абэ, да?
Талант Абэ… Нужно вспомнить о ней все, что я знаю… Ха-ха-ха… Это так смешно. Абэ оказалась такой важной, хотя я ее почти не замечал… Так всегда ведь и бывает… Но, я, кажется, понимаю…
— Ее талант как-то связан с моим и твоим талантом, так как ты все таки оставил ее в живых. Хм. Если взглянуть на все происходящее, как на произведение, то становятся очевидным то, что комментарии Абэ, немногие слова, которые она изредка произносила, относятся к какому-то метауровню. Она оставалась в стороне, ни с кем серьезно не дружила… Потому что она — автор. Абэ Камуро — ты АБСОЛЮТНЫЙ АВТОР! — заявил я.
— Правильно, правильно…
Абэ молчала.
— Может, ты что-нибудь скажешь?
— А ч-что я должна сказать? — нервно улыбнулась она. — Только то, что я не совсем «автор» в буквальном смысле этого слова…
— Что это значит? — спросил Каваками.
— Скажем так, я скорее «оболочка» настоящего автора…
— И мы можем увидеть настоящего автора? — спросил уже я.
— Я д-думаю, нет…
— Что за бред… — опустил я голову. — Я заперт с психопатом и автором этой реальности.
— Это ты меня назвал психопатом? Можно узнать, какие конкретно действия ты счел безумными или сумасшедшими? — поднял он брови.
— ВСЕ, Каваками! ВСЕ! Все твои подначивания, убийства, усложнения дел, давления на меня, на всех, я про это все! Так не ведут себя нормальные люди!
— Так я и не человек, Сато, ты уже забыл? Я ПЕРСОНАЖ, и моя цель — сделать произведение, в котором я нахожусь, интереснее. Что в этом безумного?
— Почему ты так быстро отбросил человеческое, как только узнал о том, что ты «персонаж»?! Это не нормально!
— А что тогда «нормально» по-твоему? Нормально — это скучно, ты понимаешь? Ты понимаешь, что определяет интересного персонажа? ЕГО УНИКАЛЬНОСТЬ. ЧТО-ТО НЕ НОРМАЛЬНОЕ. В реальном и скучном мире такого и быть не может, там все люди уникальные, но чтобы быть уникальным в произведении, ТЕБЕ НУЖНО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ: говорить, показывать, создавать образ… Но ты всего этого не делаешь. Я на четвертом Классном суде хотел растормошить тебя, заставить тебя действовать, проявлять себя, чтобы ты доказал, что ты не статист, ты — персонаж! Что ты уникальный, интересный и необычный! Но даже твое имя, Хиро — с английского герой, а фамилия Сато — самая популярная в Японии, — пытаются помешать мне достичь моей грандиозной цели. Ты — никто, Сато, ты — никто в этой реальности, ведь в произведениях не должно быть скучных персонажей! Все должно приносить определенные эмоции, ты понимаешь?
— Но для меня этот мир — это не произведение. Я чувствую, что он настоящий, что я сам живой человек, а не персонаж-протагонист. В реальном мире есть скучные, обычные люди, хобби которых простые, а характер ничем не выделяется… Я… считаю себя таким.
— Ты считаешь себя серостью. Как это прискорбно.
— Я не вижу в этом ничего прискорбного. Абэ, — повернулся я к ней, — скинь с себя эту глупую оболочку и покажи настоящего автора!
Она сглотнула слюну от волнения или страха.
— Я точно должна это сделать?..
— Да, должна, не мешкай уже, — подгоняет ее Каваками.
— Л-ладно.
Неожиданно она испарилась в мультяшном облачке, которое исчезло так же быстро, как и появилось, а на ее месте теперь стоит длинноволосый парень в очках с черной оправой. У него пушистые волнисто-кудрявые волосы, а носит он какую-то клетчатую рубашку. Он оглянул нас двоих с улыбкой.
— Ты и есть автор? — спросил я.
— Представься.
— Я Михаил Чернозёмов. Можете звать меня Миха.
— Черно-зё… Ты русский, что ли? — удивился Каваками.
— Не важно, — говорю я, — где мы находимся? Я говорю конкретно про эту реальность.
— В произведении Danganronpa: Masquerade. Его написал я.
— «Данганронпа: маскарад»? Что это значит? — спросил Каваками.
— Danganronpa — это серия компьютерных игр, а вы находитесь в фанфике, написанном на основе сюжетов из этих игр.
— То есть мы даже не в нормальном произведении…
— А… На самом деле не так много вопросов, которые я могу задать… Какая мораль у этого произведения?
Я задал именно этот вопрос, потому что все остальные мне по сути никак не помогут в текущем положении. Мораль произведения может дать понять смысл моего существования и как это существование можно продлить.
— А ты как думаешь? — улыбнулся Миха.
— Я даже… представить не могу, если честно… Что может таиться за подобным сломом четвертой стены… — неуверенно произнес я.
— В основном, я хочу сделать свой ответ концовке Danganronpa V3, которая очень многим не понравилась, но мне она зашла, за исключением одного момента…
Я не понимаю, о чем он.
— В последнем, кстати, шестом, Классном суде, героиня, которая тоже, по сути, играла роль «автора», сказала такую вещь: «I was also the one who came up with the plotline where you fell for Kaito».
Я ничего не понял. Я не знаю английского.
— И знаете, это жутко нелогично: как автор может общаться с персонажами? А, Сато?
— Ну, как ты сейчас…
— А вот и нет, ведь именно я для вас пишу все ответы.
*ТРЕЕЕЕЕЕСК*
Вы поняли, да? Вы понимаете, что автор НИКОГДА, я повторяю, НИКОГДА, не сможет поговорить со своими персонажами, как бы хорошо их характеры ни были прописаны, автор всегда знает, что они сделают в любой ситуации. Это просто-напросто не разговор, это бред шизофреника, который говорит с сам с собой.
И вы же поняли, да? Вы чувствуете, как произведение рушится? Как реальности больше нет, ведь в произведении появился автор. Настоящий автор не может взаимодействовать с персонажами, он может взаимодействовать только с тобой, читателем. Что значит «настоящий автор»? Знаете же, что бывает, когда автор сам является персонажем и это его мемуары, или автор существует как фоновый персонаж произведения, отсылка, — но это же просто смешно и глупо, это НЕ НАСТОЯЩИЕ АВТОРЫ. ЭТО ТАКИЕ ЖЕ ПЕРСОНАЖИ. Настоящий автор могущественнее Бога, ведь Бог не пишет каждому отдельному человеку строчки диалога, Бог не определяет реальность книжки каждым отдельным словом. То есть представьте, КАЖДОЕ СЛОВО В ПРОИЗВЕДЕНИИ ОПРЕДЕЛЯЕТ РЕАЛЬНОСТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. Во всех смыслах «реальность», даже в смысле «реальность для читателя»... Я никогда не говорил, что у персонажей есть глаза, а может, они без глаз? Нет, это тоже смешно, автор работает с верой читателя. Даже Бог так сильно не зависит от веры, как автор. Если читатель не верит в происходящее, то для него этого не существует, это не реально. Люди говорят, что концовка DRV3 не канон, или находят какие-то глупые оправдания тому, почему все остальное реально, потому что их вера нарушена.
Потребляя, извините за это выражение, произведение, читатель обретает определенную веру в него, которую буквой за б у к в о й, строчкой
за
строчкой строит автор. Читатель забывает, что произведение — это не настоящий мир, так что он начинает испытывать настоящие эмоции, материальные, как экран, на котором этот текст. Но почему тогда людям не нравится концовка DRV3? Как тот факт, что Danganronpa — это произведение, влияет на уже полученные эмоции? Я не знаю.
Я думаю, я провозглашаю, что чрезмерно большое количество человек не воспринимает произведения как… произведения. Ребят, вы играете в игру, которая НА БОЛЕЕ ЧЕМ 60% КОМЕДИЯ! Мне почти ни разу не было грустно, проходя эту серию, мне было смешно, мне было интересно, это реальные эмоции! Зачем обижаться на концовку в играх, В КОТОРЫХ ЛОР НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА. В КОТОРЫХ ЛОР ЭТО ПРОСТО КАРТОННЫЙ ФОН ДЛЯ ИНТЕРЕСНЫХ УБИЙСТВ СО СМЕШНЫМИ ПЕРСОНАЖАМИ, хотя иногда, безусловно, есть драма, один раз мне было действительно грустно, когда умерла Чиаки, но в остальном DRV3 — комедия, произведение, написанное и нарисованное какими-то авторами из студий Spike Chunsoft и Chunsoft. Драма в этой серии лишь усиливает комедию… Окститесь, читатели. Цель автора — создать художественное произведение, которые приносит эмоции, и покуда оно приносит эмоции, а не просто скучное ничто, то считать его плохим просто НЕТ СМЫСЛА.
Для кого создает автор? Для тебя или же для себя? Если автор пишет для исключительно себя, что является правильным ответом, то тогда автор рискует, очень сильно рискует, остаться без денег и признания, то есть какого-либо, любого, отклика. Если автор пишет исключительно для тебя, то тогда он просто не получает удовольствие от творчества, а в этом как бы весь смысл. Говорят, что в вещах, которые написаны ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО для читателя, нет художественной ценности или, как я считаю, эмоций, которые может получить читатель. Тогда нужно соблюдать «золотую середину», баланс так называемый… Но это не баланс… Это компромисс… в самом худшем смысле этого слова. Добавление того, что не соответствует видению автора, это уступки, причем перед абсолютным злом: наполовину друг всегда наполовину враг.
Но действительно ли это абсолютное зло? Может, автора нужно ограничивать в его творческом порыве? Ведь есть примеры того, когда гениальный автор без ограничений творил абсолютный бред, который не нравился большинству. Но в этом и мысль. Он сделал для себя, и если он действительно гений, то эмоции получили все: будь то положительные или отрицательные, так что да, несоответствие виденью автора это действительно абсолютное зло. Выбор может оказаться плохим, но это выбор автора, который хотел передать конкретный опыт и конкретные эмоции. Автор пишет для себя. Отклик читателя, абсолютно любой, получить приятно потому, что прочитали именно твое произведение, которое ты написал сам, без давления извне.
Кто-то может сказать, что я впадаю в крайности, ведь, например, то, получит ли эмоции читатель зависит и от читателя тоже, но это, откровенно говоря, частные случаи, да и я сам придерживаюсь того, что во всем нужно сохранять баланс. Во всех идеях нужно сохранять и баланс, и даже в сохранении баланса нужно сохранять баланс, как бы это бессмысленно ни было…
Я большой фанат мысли о «смерти автора». Я считаю, что, дописав произведение, автор умирает, и его слова после просто ничего не значат. Все, что есть в произведении — это все, на основе чего можно спекулировать и рассуждать. Но, Миха, что, если автора поймут неправильно? А почему ему должно быть не наплевать? Автора и произведение в приличном обществе разделяют, так как получается, что запрещено получать эмоции от вещей, написанных плохим человеком. Безусловно, часты случаи, когда произведение в отрыве от автора очень сложно или даже невозможно воспринимать, но это дело в общей осведомленности. Ты можешь досконально знать биографию автора и находить отсылки в его произведении, восторгаясь его гениальностью, а можешь ничего о нем не знать, «потреблять» его произведения и не знать, что он плохой человек. Что ужасного в этом, если ты получаешь желаемые эмоции? А можешь знать и пытаться сепарировать автора от его работы, а можешь не пытаться, и тогда тебе просто могут не нравиться его произведения, что ТОЖЕ ЭМОЦИИ, и это тоже лучше, чем скука. Произведения автора должны воспринимать как угодно, но главное чтобы ХОТЬ КАК-ТО. Нет ничего хуже, чем НИЧЕГО.
Какими бы художественными и выдуманными ни были произведения, мы получаем от них реальные эмоции, которые и заставляют нас верить в произведение. Именно поэтому, выдуманная история — это не ложь, факт того, что история выдумана, не делает эмоции от этой истории ненастоящими. Михаил Чернозёмов — это псевдоним с выдуманной фамилией, и даже это больше воспринимается как ложь, чем тот факт, что никогда не было такого человека, как Хиро Сато (все совпадения случайны), и не бывает Академии успеха и злых робо-медведей, ведь это все произведение, приносящее реальные эмоции… По крайней мере, я надеюсь, что оно принесло вам эмоции. Вот вам итог в общем:
- Сато Хиро — АБСОЛЮТНЫЙ ПРОТАГОНИСТ (М)
- Судо Масако — АБСОЛЮТНЫЙ ВОР (Ж)
- Утияма Юина — АБСОЛЮТНЫЙ ХИМИК (Ж)
- Тиба Хотару — АБСОЛЮТНЫЙ МОШЕННИК (М)
- Каваками Ю — АБСОЛЮТНЫЙ АНТАГОНИСТ (М)
- Ватанабэ Йошито — АБСОЛЮТНЫЙ РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК (М)
- Абэ Камуро — АБСОЛЮТНЫЙ АВТОР (Ж)
- Фукуи Мисаки — АБСОЛЮТНЫЙ МЯСНИК (Ж)
- Ёкояма Нобору — АБСОЛЮТНАЯ ТЕННИСИСТКА (Ж)
- Моримото Тору — АБСОЛЮТНЫЙ КОМАНДИР (М)
- Гото Сакаи — АБСОЛЮТНЫЙ ХИРУРГ (Ж)
- Игараси Кубо — АБСОЛЮТНЫЙ МАНЬЯК (М)
- Ито Коу — АБСОЛЮТНЫЙ АКТЕР (М)
- Хасэгава Харуки — АБСОЛЮТНЫЙ МАСТЕР (Ж)
- Маэда Сота — АБСОЛЮТНАЯ СТЮАРДЕССА (Ж)
- Кикути Киошо — АБСОЛЮТНЫЙ ИДИОТ (М)
Это была Danganronpa: Masquerade.
Различайте выдуманные истории и ложь. Не воспринимайте художественные произведения чересчур серьезно, но и абсолютно несерьезно тоже, не будьте как Каваками :)
Конец.