И вот опять начинается ежеглавное шоу — ТЕАТР МОНОКУМЫ! ТУ-ТУ-ТУ-ТУРУ-ТУ-ТУ ТУ-ТУ ТУ! Знаете, я тут подумал, что поступил в самом начале Убийственной игры неправильно: раскрыть факт всеобщей лжи о талантах нужно было гораздо позднее, где-то после первого Классного суда. Тогда бы я смог гораздо дольше понаблюдать или полюбоваться на то, как мои ученики фальшиво притворяются. Так было бы гораздо интереснее, но сделанного не воротишь. Быть может, если бы я раскрыл их потом, то было бы меньше постоянных сомнений и размышлений на тему реальных талантов… А и не важно! Все равно получается крайне и крайне интересно!
Школьная жизнь
После Классного суда я без лишних размышлений отправился в свой блок. Мои одноклассники начали недовольно обсуждать тот факт, что талант Ито нам так и не раскрыли, но мне, если честно, плевать. Да и тем более в правилах говорилось, что обязательно раскрывают таланты только жертв. Осталось только дождаться, когда им об этом Каваками или Монокума скажет… Как же я устал от людей. Не представляю, как бы я себя чувствовал, если бы жил с кем-то вместе в комнате, но, наверное ужасно, так как мне тяжело только от того, что я каждый день с кем-то завтракаю, с кем-то обедаю, с кем-то разговариваю, с кем-то расследую убийство человека с которым я вчера завтракал! Усталость скапливается, как сахар на дне кружки с каждой новой ложкой. Как же я устал… Как же я хочу лечь и поспать…
Небрежно упав на кровать, я посмотрел на стол в своем блоке и заметил, что он опустел: мой кейс с ножом кто-то забрал. Украли? Маловероятно, так как мой замок починили, а это значит, что Монокума забрал у нас всех оружие. Вот и хорошо…
Я проснулся по наитию. Экран в моем блоке до сих пор не работал, так что я не был уверен, встал ли я утром. Я приоткрыл входную дверь и заметил, что мои оставшиеся одноклассники постепенно собираются на завтрак. Появиться на нем надо хотя бы ради Монокумы, который нам объявит о новых комнатах на пятом этаже, поэтому я быстро умылся и принял душ, существенно опоздав, но, откровенно говоря, никто всерьез не следовал правилу Моримото об утренних встречах.
Столовая опустела. Отсутствие всего-то четырех человек сказалось настолько сильно, что теперь, кажется, слышен треск сверчка и видно проплывающее мимо перекати-поле. Не пришел еще Каваками. Это мне напоминает о наших первых встречах, когда он старался вести себя настолько подозрительно, насколько мог.
Я скучающе ел овсянку, пока только что пришедший Каваками, общаясь с остальными… оставшимися, одноклассниками, садился за стол. Через некоторое время должен появиться Монокума и сообщить нам о появлении новых комнат для изучения… Моя нервозная и жуткая жизнь превратилась в скучнейшую повседневность, и вроде бы это хорошо, но все-таки мне кажется, что эта скука проистекает из того факта, что мне абсолютно безразличны мои одноклассники. Если кого-нибудь убьют, то я не почувствую никакой скорби… Быть может, только если я умру…
Пока я смотрел на безыдейную кашу, в нашу столовую, выбив двери, вломился Монокума.
— Я ЖУТКО НЕДОВОЛЕН! — с красноватым от мультяшного гнева лицом крикнул он.
— Ты нам не собираешься рассказывать про новые комнаты? — обыденно спросил Ватанабэ.
— НЕ-Е-Е-ЕТ-Т-Т!!! — рявкнул он. — Ну, то есть да… НО НЕ СЕЙЧАС!!! Я СЕЙЧАС ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО ЗОЛ!
— …
— И ВЫ ДАЖЕ НЕ СПРОСИТЕ ПОЧЕМУ?!?!
— …П-почему же? — тихо произнесла Фукуи.
— ВЫ НЕ ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ МОЕЙ МОТИВАЦИЕЙ! — продолжает он неистово злиться. — ПОЭТОМУ Я ПРОДЛЮ ЕЕ ЕЩЕ НА ДВА ДНЯ!
—ЧЕГО?!?!? — спросили все хором — все, кроме меня.
— Через два дня я раскрою ВСЕ ВАШИ СЕКРЕТЫ, — говорит Монокума, — если вы никого не убьете! Никакой дополнительной мотивации я не буду вам добавлять…
Хоть какая-то хорошая новость…
— А что насчет оружия? — спросил Каваками. — Куда оно делось?
— Ох, прости пожалуйста, мой дорогой потенциальный убийца, но я решил, что вам более не понадобится оружие, — злобно усмехнулся он. — Теперь же по поводу этажей… — резко сменил он тон. — Вам действительно теперь доступны новые комнаты для изучения! Надеюсь, они вам, как всегда, понравятся! — сказал он, и убежал, так быстро двигая ногами, что они, казалось, сливались, чуть ли не образуя вокруг себя облачка из пыли.
— Ну-с, — встает детектив, — пора переходить к рутине.
Действительно, «к рутине»…
Медленно и постепенно все мои одноклассники разбрелись по Академии, а затем, через минут пять-семь, Моримото всем начал сообщать о том, что из новых зон нам добавился только пятый этаж и то, как я понимаю, не весь. Когда он мне об этом сообщил, я допивал свой чай, а затем я неспеша отправился изучать новые комнаты. Все равно идти извилистыми маршрутами по сюрреалистичной школе… Лестница, ведущая на пятый этаж, имела небольшую отличительную особенность: она имела окно на уровне пятого этажа. Зачем оно здесь? Думаю, не важно…
Пятый этаж… Когда я взглянул на его карту на монофоне, мне сразу же в глаза бросился закрытый проход, за которым коридор кончался и карта не была прорисована. По всей видимости, после следующего убийства нам откроется остальная часть пятого этажа. Кроме двух обычных классов, которые есть почти на каждом этаже, на пятом появился «лекционный класс», который больше обычного и имеет окно, видимое лектором, которое выходит — нет, не на улицу, а на коридор. Это достаточно странная идея, если честно, хотя, вероятно, это сделано, чтобы лекцию могли видеть прямо из коридора, но в этой Академии никто не учится, так что это просто не имеет никакого смысла. Окно выходит на коридор, а конкретно на дверь, ведущую в картинную галерею, куда я и направился, так как эта комната более всего меня интересовала.
Галерея выглядела элегантно: она была выполнена в белых тонах, для того чтобы все внимание было приковано к ярким масляным картинам, которые нарисованы в стиле… Ну, я бы назвал его абстракционизмом. Большие картины висели тут и там, а в центре галереи красовалась огромная красная сельдь на бело-сером холсте. К ней вела такая же красная дорожка, на которой стоял и рассматривал картину Ватанабэ.
— Я знал, что тебе понравится галерея, — сказал я, подходя к нему.
— Да-а, здесь очень необычные картины, но интереснее, конечно, в мастерской.
— В мастерской?
— Ага. Не буду спойлерить, — вернул он свой взгляд на картину.
В галерее были, кроме входной, еще две двери, и одна из них вела в небольшую. мастерскую. Она была существенно меньше, а также выполнена в совершенно в другом стиле: из светлого дерева с теплым и мягким освещением. У каждой стены что-то стояло: напротив двери был стол с кучей разных инструментов (кисточки, мастихины, палитры, резцы и ножи), слева же огроменный шкаф с, кажется, всеми красками мира. Справа был другой шкаф, рядом с которым стояла Фукуи и вертела в руках фигуру человека для референсов. Она поставила ее на полку в какой-то забавной позе и взглянула на меня.
— Тебе что-то надо? — наклонила она голову.
— Нет, я просто-о… Нашла что-нибудь интересное?
— Ничего особенного, и я этому очень рада, — она мило улыбнулась. — В этой мастерской нет никакого оружия для убийств… Ну, удобного.
— Да, это обнадеживает…
Она тоже рада тому, что никто никого не убьет? Или же она рада тому, что здесь нет ОЧЕВИДНОГО оружия для убийства, и она придумала с этими инструментами что-то интересное? Мне кажется, что я схожу с ума…
Как я упоминал: «В галерее были, кроме входной, еще две двери…» Так вот, теперь нужно проверить вторую дверь, она ведет на террасу. Куда выходит терраса, я узнаю, только если самолично посмотрю, так как на карте этой информации нет. Карта в принципе не очень-то информативная, ведь все, к чему прикасается Монокума и организаторы этой Игры, настолько шипастое и колючее, что уже кажется шершавым… В смысле, оно все настроено против меня, хочет меня наставить на убийство или же помочь его скрыть, или же, еще хуже, помешать мне его раскрыть!
Терраса-балкон выходит в ботанический сад. Тот, который большой и не заполнен ядовитыми растениями. Поскольку это четвертый этаж, то отсюда достаточно долго падать до мягких кустов и деревьев, но вид просто отменный, да и выглядит терраса неплохо. Абэ это уже поняла, а потому сидит на красивом металлическом стуле и читает книги, укутавшись в плед. Это выглядело бы прикольно, если бы не тот факт, что светило и припекало солнце, а так как это ботанический сад, то здесь еще и очень влажно и душно, так что лично я бы сидел здесь в легкой одежке и пил лимонад.
— Тебе нормально вот так сидеть? — решил спросить я. — Укутавшись в плед в такую жару?
— Д-да… Абсолютно комфортно… У меня просто достаточно высокая температура тела… И поэтому мне часто бывает холодно там, где другим тепло…
— Понятно… А почему ты до этого ничего не читала в ботаническом саду? Он же был открыт все это время.
— Я… Э-э-э-э… Не знаю, если ч-честно… До него очень далеко идти от библиотеки, вот я сидела у камина в музее.
Логично. Абсурдность строения Академии заключается не только в бессмысленной для учебного заведения планировке, но и в большом количестве разных «срезок», которые не затрагивают основные лестницы. Эти срезки мне напоминают средневековые замки, но даже там они имели смысл! Здесь же они нужны, опять же, для убийств. Все в этой школе для убийств… А поэтому мне нужно ее досконально изучить, чтобы их потом раскрывать. Звучит ужасно.
На этом этаже мне осталась только игровая комната, стоящая справа от галереи.
Когда я вышел из галереи, я заметил, как Моримото что-то рассказывает Кикути в лекционном классе. Судя по презентации, он ему рассказывал о современной мировой литературе, показывая фотографии различных авторов, их краткие и биографии и обложки книг. Я не очень себе представляю план обучения абсолютного начальника, так как всего-то пару дней назад они изучали физику и математику, а теперь литературу, хотя, вероятнее всего, я просто пропускаю какие-то уроки.
Игровая комната была того же размера, что и обычный класс. Отличалась она броским интерьером и большим количеством разных игр: дартс, шахматы, боулинг, шкафы с настолками и еще много всего. Слева от входа бросалась в глаза гигантская картина Монокумы-короля, который сидел на золотом троне и подпирал черной лапой свой округлый подбородок. Зачем она в игровой комнате? Видимо, ей не нашлось места в галерее из-за монструозных размеров… В центре комнаты стоял бильярдный стол, который захватили Каваками и Судо. Детектив явно получал удовольствие от этой игры, а вот Судо, кажется, испытывает невыносимую скуку.
— Судо, тебе не нравится эта игра? — с улыбкой спросил Каваками.
— Мало кому понравится играть с тобой, — сказал ему я.
— Какой ты жестокий, Сато. Это на тебя так последний Классный суд повлиял? Но я все-таки вопрос задал не тебе, а Судо.
— Мне… — говорит Судо, — не знаю…
— Хороший ответ, — неожиданно сказал он. — Нет ничего хуже безразличия, лучше бы ты испытывала неприязнь, это были бы хоть какие-нибудь эмоции от игры, так что я предлагаю на этом закончить игру, — поставил он кий на специальную стойку.
— Если бы она испытывала неприязнь, она бы не стала играть…
— Это же самое худшее! Безразличие хуже неприязни потому, что безразличие не заставит тебя бросить игру. Безразличие не заставит тебя проявить силу воли, безразличие — это ничто. Что угодно лучше, чем ничто.
— Спорное утверждение…
— Быть может, но с искусством все именно так.
С этим даже я, физмат, соглашусь. Если художественное произведение не доставляет тебе никаких эмоций, то какой вообще смысл в этом художественном произведении?
— Все тут посмотрел, Сато? — спросил как будто с укором Каваками.
— А что? — спросил я не как будто с укором.
— Я хочу кое-что тебе показать.
— Опять?
— Нет, в этот раз ты сам туда пойдешь.
— Тогда получается, что ты мне ничего не «показываешь»…
— Не важно. Я хочу, чтобы ты проверил ботанический сад. Тот, который во внутреннем дворике.
— Там что-то интересное?
— Посмотришь, увидишь, — улыбнулся он.
Нельзя же просто сказать… Хотя, вероятнее всего, это будет что-то, связанное с нашей реальностью. Если честно, то мне как-то плевать на то, существую ли я в симуляции. Это ничего по большому счету не меняет.
Через пять минут я наконец-то дошел до внутреннего ботанического сада. Он гораздо меньше, а растут в нем ядовитые растения. Что хотел мне пока
Шаги по словам Абэ
Маэда узнала о упавшей Ёкояме и рассказала Моримото и Кикути.
Дневник наблюдений Маэды.
Абэ приходит последней.
- 10:30 — два человека, в сторону 4 этажа (Ито, Йошито)
- 11:45 — один человек, в сторону 4 этажа (Ёкояма)
- 11:50 — один человек, в сторону 2 этажа (Йошито)
- 12:45 — два человека, в сторону 4 этажа (Ито, Йошито)
- 12:46 — один человек, в сторону 4 этажа (Маэда)
- 13:15 — один человек, в сторону 2 этажа (Маэда)
- 14:00 — обнаружение тела, два человека в сторону 2 этажа (Ито, Йошито)
Безумие Ито
зать Каваками?
ЧТО ЭТО БЫЛО?!?! ЭТО ЕЩЕ ОДНА АНОМАЛИЯ?! Тогда почему она отличается от других аномалий? Это было похоже на какие-то… заметки… Но они ложные. Почему все идут на второй этаж, если медпункт на третьем? Что за дневник наблюдений Маэды? И самое главное, ОНИ ПОПАЛИ МНЕ В ГОЛОВУ!!! Они не были ощущением, а скорее мыслью, воспоминанием… Это очень странное чувство: получить воспоминание, незнакомое тебе, получить воспоминание так неестественно… Воспоминания ведь не рождаются сразу в прошлом, сначала они являются моментами. Это так странно, но я не думаю, что Каваками хотел мне показать только это. Надо и теплицу осмотреть.
Изменения заметны не сразу, но если всмотреться, то видно, что бутоны на растениях ободраны, а деревянными инструментами из них выдавливали экстракт, а затем проводили какие-то манипуляции с ним, чтобы, видимо, сделать яд. Сделать яд? Времени на то, чтобы его сделать, после последнего Классного суда не могло и быть, так что его готовили еще до убийства Ито. Но кто его готовил? и сыграет ли этот яд свою роль в будущем? Непременно. По-другому и быть не может, не зря мне это хотел показать Каваками. У него чуйка на подобные вещи… в смысле, убийства.
И хотя я и понимаю, что я не зря сходил посмотреть теплицу, но теперь на меня снова нападает тоска и апатия. Как обычно, после изучения всего нового у меня осталось еще полдня, которые я не стану проводить в кровати, так как это бессмысленная растрата очень и очень ограниченного времени. Я не хочу сейчас экспериментировать, общаться с кем-то новым, я бы хотел просто поговорить с Ватанабэ о жизни, это было бы хорошо… Где же он сейчас?
Поиски были короткими: он на скамейке смотрел какой-то фильм. Погода теплая, приятная, что бы не сидеть?
Я подсел к нему, как я обычно это делаю, а он, как обычно он это делает, вытащил наушники и посмотрел на меня.
— Как дела? — спросил я.
— Нормально, — ответил он, — у тебя как?
— Так себе… Я до сих пор не оправился после последнего Суда.
— А что такое?
— Эх-х-х-х… Меня напугало то, как мои одноклассники спокойно отнеслись к убийствам, совершенным Ито. Он же не сумасшедший маньяк, как Игараси, он не делал это из благородных побуждений и желания спасти близких, как Хасэгава, он просто хотел выиграть эту игру самым изощренным способом. Это гораздо хуже, так как его мотивация проста и вместе с этим ужасна. Скажи мне, как ты относишься к убийствам, совершенным Ито?
Он услышал мой вопрос и немного подумал, посмотрев куда-то в пустоту.
— Мне как-то фиолетово, если честно.
Чего?..
— Я думаю ты заметил, но с самого начала я спокойно принял тот факт, что мы будем убивать друг друга. Это правила игры, что ж тут поделать.
Н-нет…
— Мне жаль, что Гото, Маэда и Ёкояма умерли, они были хорошими людьми, но мне особенно жаль, что Ито погиб, он был отличным актером и хорошо подходил под мой фильм.
Не говори так…
— Мне безразличен сам факт его убийств, но мне неприятны, даже скорее неудобны их последствия. Такое я мнение имею на этот счет.
— П-понятно… Спасибо…
— Это все, что ты хотел узнать? Я тут пересматриваю Властелина колец, хочешь со мной?
— Нет, я… пойду домой…
«Домой»? Как смешно… Я никогда не буду считать это общежитие, и эту Академию, своим домом. Это место, где люди без зазрения совести убивают друг друга, это место, где я всегда чувствую себя неуютно и некомфортно, — я никогда не буду считать это место своим домом.
Ватанабэ не придерживается моей точки зрения, он равнодушен к убийствам, и это ужасно. Часто говорят, что нет ничего хуже равнодушия и, как мне кажется, это правда. Именно из-за равнодушия происходят убийства, а равнодушие в случае с Ватанабэ приводит к безразличию: он совершенно не заинтересован в раскрытии убийств, он не заинтересован в предотвращении убийств.
Я, если честно, шокирован. Человек, которого я считал своим другом, не сошелся со мной во взглядах, но в крайне важном месте, в месте, где нет места разногласиям. Я собирался ему возразить со всем своим гневом, которым я отношусь к убийцам, но… я не стал. Зачем? Это будет нарушение моих собственных принципов. Наша ссора лишь ухудшила бы положение класса, усугубила бы отношения, помешала бы потом раскрывать убийства.
Я зашел в свой блок и, приняв освежающий душ, лег в свою постель. Я не буду включать экран. Проснусь, когда проснусь, ничего важного все равно не случится…
«ДИ-И-ИН«ДИ-И-«ДИ-И-ИНЬГ!», — кто-то с утра пораньше ломится в дверь. С ума сошли? Я, кажется, даже не спал. Пока я медленно вставал и приходил в себя, звонок беспощадно выжигал мои ушные перепонки своим однотипным и мерзким повторением. Он не был чересчур громким, но звучал он ровно так, чтобы человек ни при каких обстоятельствах не мог его проигнорировать.
Я открыл дверь и передо мной, как солдатик, стоял Моримото.
— Доброе утро! — громко произнес он. — Я тебя от чего-то отвлек?
Прям как в прошлый раз…
— Нет, нет… Я просто еще спал…
Вы когда-нибудь испытывали чувство дежавю?
— Ты так и не починил экран в блоке? Я настоятельно рекомендую заняться этим как можно скорее, так как завтраки требует обязательного посещения!
— Да, да, конечно… — ответил я тихим и невнятным сонным голосом. — Ты что-то хотел?
— Так точно! Сегодня на завтраке я сделаю очень важное объявление и мне важно, чтобы пришли все, кто могут.
— Хорошо, я приду…
— Отлично! Жду тебя через пятнадцать минут.
— Ладно…
Откуда в нем столько энергии? Наверное, кроме учебы надо заниматься спортом или чем-то подобным…
Умывшись холодной водой, чтобы взбодриться, я побрел на очередной завтрак. Я чуть не забыл, что завтра уже раскрывают наши секреты в том случае, если никто никого не убьет. Это бессмысленная мысль сидит в моей голове…
В столовой уже все сидели и вовсю завтракали. Как же мало нас осталось… Моримото пристально следил за тем, как я брал какую-то еду и садился за стол, а затем, ровно в тот момент, когда я пожелал всем приятного аппетита, он заговорил, нет, начал вещать!
— Спасибо всем за то, что пришли сегодня!
Как будто у нас, или хотя бы у меня, был выбор…
— Последние убийства, совершенные Коу Ито, не оставили равнодушными никого и на многих из нас наложили душевные раны. То же самое можно сказать и о предыдущих Классных судах, которые происходили из-за смерти невинных одноклассников.
Какая длинная подводка к чему-то непонятному.
— Поэтому я считаю необходимым провести поминки по жертвам убийств, чтобы нормально проститься с нашими друзьями, а также сохранить наше душевное здоровье.
Поня-я-ятно…
— Моримото, — обращается к нему Фукуи, — а кого конкретно мы будем поминать?
— Как я и сказал, всех жертв Убийственной игры: Утияму, Тибу, Ёкояму, Гото, Маэду, а также Хасэгаву, — ответил он ей.
— Хасэгаву? — переспросил Ватанабэ.
— Так точно.
— Но в-ведь она тоже является убийцей… — произнесла Абэ.
— И что? Как-никак она такая же жертва Игры, как и остальные.
— Да, — говорит Каваками, — но вот только разница в том, что она убила человека, а затем хитроумной манипуляцией старалась сбросить эту вину на кого-то другого.
— Ты прав, но она тоже жертва Убийственной игры.
— Но то, что она жертва этой Игры не отменяет того факта, что она в том числе и убийца.
— Так и то, что она убийца, не отменяет того, что она — жертва.
— Ты… — посмотрел на него со злобным недоумением Каваками, — ты же понимаешь, что в таком случае мы и Ито можем считать жертвой? Он же совершил этот килл-стрик, чтобы пройти Игру и выбраться на свободу. Так чем же они тогда отличаются? У Хасэгавы на один мотив больше, а именно помочь своим братьям, который мягкосердечные люди могут посчитать оправданием, но убийство есть убийство. Так в чем же разница, Моримото?
— Каваками, ты совершенно не понимаешь, чем отличаются одно и три убийства, — сказала ему серьезно Фукуи.
— Одно убийство, два убийства, три, — вступил уже я в разговор, — как будто есть какая-то разница в размерах совершенного зла, если все это — зло. Необычно, конечно, слышать от тебя, Каваками, подобные рассуждения о морали, но как бы то ни было, ты прав: если мы считаем Хасэгаву исключением, то тогда таковым является и Ито, и даже Игараси, он же не виноват в том, что у него проблемы с головой. Абсолютно всех в какой-то степени можно считать жертвой…
— Список озвученных мною жертв меняться не будет, — перебил меня Моримото. — Мы будем поминать только тех, кого я озвучил.
— Тогда я не приду на поминки, — сказал Каваками.
— Я тоже, — присоединился я.
— Вас действительно беспокоит это словоблудие?! — сказала с обеспокоенным видом Фукуи. — Зачем вы все так сильно усложняете? Все ведь до гениального просто: Ито и Игараси не были хорошими людьми, а Хасэгава была. Вас действительно так сильно беспокоят эти глупые моральные вопросы?
— Я вот считал Ито хорошим человеком, — вступил Ватанабэ.
— Ты тоже не придешь на поминки?!
— Нет, приду. А когда?
— Точно! — сказал Моримото. — Я же еще этого не сказал. Поминки пройдут сегодня вечером в столовой с девяти до полуночи. Вход, соответственно, по желанию.
На том была поставлена точка в нашей утренней перепалке. Мораль — вопрос принципа. Отсутствие законов и принципов приводит к хаосу, а потому даже принципиальный Моримото более прав, чем Фукуи, которая основывает свои взгляды на неосязаемых и субъективных понятиях, хотя принципы начальника в своем корне субъективны в том числе…
Как же это все сложно… А ведь именно я позавчера говорил с Гото про эфемерность понятия «друг». Но лично в моем, простом быть может, понимании, мораль и философия это все-таки разные понятия, и если первое помогает нам всем жить в мире, то второе — действительно бессмысленное «словоблудие», которое ничего общего с реальностью часто не имеет… Хотя то же самое часто говорят про математику и некоторые разделы физики, но говорят так необразованные люди, которые не понимают практической ценности этих наук.
Сегодня вечером, значит, поминки в этой столовой… Так как я на них не иду, то у меня целый день свободен. После спора на завтраке я бы, если честно, хотел бы еще немного поговорить с Фукуи. Мне хочется с ней еще поспорить, ведь это так интересно на самом деле.
Фукуи сидела на скамейке и читала какую-то книжку.
— Что читаешь? — решил я начать диалог с бессмысленного вопроса, так как ответ мне не интересен.
— Я? Перечитываю «Десять негритят» Агаты Кристи. Мне кажется ситуация, в которой оказались герои, очень похоже на нашу…
— Думаешь, среди нас тоже есть предатель-организатор?
— Не знаю. Мне кажется, что это Каваками или Абэ, но в таком случае ответ получается слишком очевидным…
— Абэ? — удивился я.
— Да, она очень умная девушка, а также всегда находится в тени. Она говорит гораздо меньше, чем знает… Ну и она просто мне кажется подозрительной.
— Ясно…
— Ты мне тоже кажешься подозрительным, Сато. Даже не подозрительным, а скорее удрученным чем-то. Еще со вчера вроде бы, у тебя что-то случилось?
— Да-а… Это как раз то, о чем я хотел поговорить… На последнем Классном суде мы все очень много обсуждали понятие «безумия» в нашей ситуации. Вы все его называли безумцем из-за того, что он по большому счету не боялся умереть, но… но вы все игнорировали факт его убийств. Он убил ТРОИХ ЧЕЛОВЕК и как минимум из-за этого его можно считать ненормальным. И даже ты, Фукуи, даже ты не обратила на этот ужасный факт никакого внимания. Ты же так хороша в эмпатии, так почему ты не сказала ничего про его убийства?
— Сато, именно из-за того что я, по твоим словам, хороша в эмпатии, я и не говорила об убийствах. Очень важно уметь ставить себя на место каждого из нас, понимать плюсы каждой позиции, уметь отстаивать ее, даже если ты в нее не веришь. Это и есть эмпатия, и именно это позволяет мне понять Ито. Безусловно я понимаю, что совершить три убийства подряд — это безумие, но в нашей текущей ситуации я сделала на это скидку, я понимаю, что кому-то тяжелее жить взаперти, чем мне. И лично я назвала его безумцем из-за его эгоистичной речи и безрассудной улыбки перед лицом грядущей смерти. В этот момент даже я не смогла поставить себя на его место, объяснить его поведение, ведь оно, в отличие от убийств, в данной ситуации иррационально.
— Как хладнокровно…
— Как это ни странно, но именно хладнокровие нужно, чтобы поставить себя на другое место.
— Хах… Ну, наверное, это правда… Но я все еще не согласен с твоими предыдущими словами. Ситуация не должна влиять на нынешнее восприятие морали. Тот факт, что мы обязаны убивать, чтобы получить свободу, никак не оправдывает наши убийства.
— Это спорное утверждение, Сато…
— Ни в коем случае. Исключений быть не может.
— В твоей картине мира не существует оттенков и полутонов.
— В смертях и убийствах людей не бывает оттенков, — ответил я резко.
— В тебе говорит твой максимализм, Сато.
— И даже если так, то что плохого в такой позиции? Человек должен стремиться к идеалу, и моя позиция против убийств гораздо лучше твоих «полутонов».
— Ты… Сато… Ладно, не важно, я не хочу с тобой об этом спорить.
А жаль… Ведь именно за этим я к ней и пришел, но я могу ее в этом желании понять. Наш спор никак не двигается, мы не стремимся ни к какой правде, потому что, к сожалению, не каждый спор в этом мире рождает правду. Иногда люди спорят, только чтобы обменяться мнениями, чтобы снять напряжение или просто чтобы развлечься. Вообще люди редко спорят с целью нахождения какой-либо правды, и это чрезвычайно печально. Можно ли считать, что споры имеют хоть какой-то смысл?
И-и-и-и у меня есть еще две трети дня. Разговор с Фукуи не был долгим, а потом я наконец-то смогу немного днем покемарить, в смысле подремать. Когда я зашел в свой блок, я поймал себя на мысли, что никогда до этого не заходил в него после завтрака. Все эти дни я общался и дружил со своими одноклассниками и совсем немного, но не досыпал. Теперь бы пора все отспать.
«ДИ-И-ИНЬГ!»
Не может быть…
«ДИ-И-ИНЬГ!»
Вы смеетесь?..
«ДИ-И-И«ДИ-И-ИНЬГ!«ДИ-И-ИНЬГ!» — кто-то издевается надо мной. НЕТ, ВЫ СЕРЬЕЗНО? Сейчас даже не утро! Какого черта ко мне кто-то ломится?! Судя по абсолютной бестактности, это Моримото, но не могло же утро наступить так внезапно? Или он просто хочет меня…
Я открыл дверь.
— Добрый вечер! Я тебя от чего-то отвлек?
Нет ли у меня ощущения дежавю?
— Да, я спал.
— Днем? Ну ладно. Слушай, Сато, ты точно не хочешь прийти на поминки? Каваками уговаривать бессмысленно, он человек спонтанный, но ты-то, ты точно не хочешь там появиться, проститься с умершими?
— Нет, Моримото, не хочу.
— Понял. Тогда не буду мешать, — он резко захлопнул передо мной дверь, отчего я чуть не свалился с инфарктом.
Он это сделал не со зла. Он просто так закрывает двери.
Ну вот, меня разбудили… Сейчас, получается почти девять, раз уж он зовет меня на грядущие поминки? Там будут все, кроме Каваками… Может, стоит сходить? С Каваками у меня все таки натянутые отношения… Хотя не это ли повод с ним поговорить?
Я вышел на улицу и ощутил на себе те самые «летние вечера», когда воздух остыл от дневной жары, солнце напоминает о себе, хотя уже почти ночь, а тебя окутывает мошкара, но все равно, так и хочется гулять. Я наблюдал за уходящими в Академию одноклассниками, за их обсуждениями чего угодно, но не умерших. Безусловно, моя принципиальность может казаться глупой, но именно сохранение принципа ведет к истине, добру: закон существует для всех, смеяться можно над всем, либо вообще ни над чем и так далее. Беспринципные люди — просто лицемеры, меняющие свои убеждения по дуновению ветра, но я не такой и никогда таким не буду.
Напротив общежития на скамейке сидел Каваками и с ему присущей хитрой улыбкой смотрел на своих одноклассников.
— Никогда не думал, что мы окажемся на одной стороне, — сказал я и сел рядом с ним.
— Мы всегда на одной стороне, мы оба хотим победить в этой игре.
— Я не хочу побеждать…
— Твое желание проводить расследования и находить убийц говорит об обратном.
— Это в первую очередь желание выжить….
— Да, но разве выжить в Убийственной игре — не победа сама по себе? Остаться в тройке последних выживших — это самый лучший для тебя, как для пацифиста, исход, и это тоже победа.
— Я просто не хочу чтобы кто-нибудь умирал.
— А вот это уже не вариант, — усмехнулся детектив. — Такого просто не может быть в нашем положении.
— Но почему?! Почему мы оказались в этом положении?! Я, да и все здесь, поступили сюда с благими намерениями, с желанием стремиться к свету, к знаниям… Ты помнишь свою жизнь до Академии?
— Конечно, помню. Я помню, как закончил среднюю школу с отличием, будучи первым в рейтинге, а затем меня пригласили сюда, сказав что у меня есть какой-то там «талант». Это может показаться смешным, — улыбнулся он, смотря в пустоту, — но мой настоящий талант гораздо меньше мне подходит, чем «абсолютный детектив».
— Повезло тебе… Ты бы хотел, чтобы его раскрыли?
— Не знаю. Думаю нет, ведь это было бы очень скучно.
— Ты делаешь все, чтобы Игра не была скучной…
— А что еще остается? Это единственный вариант того, каким я вижу существование здесь.
— Но ведь подобные желания, мотивы и действия могут привести к лишним убийствам!
— Мои провокации не привели еще ни к одной смерти, — улыбнулся он.
— Но ведь могут…
— Могут-то могут, но почему я вдруг стал отвечать за действия других людей?
— А когда, по-твоему, заканчивается мыслепреступничество, словесные провокации и начинаются конкретные действия, действительно ведущие к серьезным последствиям?
— Я не знаю и не хочу в этом разбираться, ведь, если честно, я ненавижу парадокс корабля Тесея и все его вариации. Ненавижу это бессмысленное рассуждение о том, когда яблоко превращается в апельсин, когда заканчивается одна вещь и начинается другая, когда приходится по смутному градиенту отчерчивать острую границу, я считаю, что все эти случаи должны разбираться конкретно и отдельно, а в нашем положении на мои провокации тебе должно быть наплевать.
— Но ведь твои провокации могут создать определенную опасность для меня!
— Не уверен, что могут, но я уверен, что не создают.
— Я тоже не люблю философию… Она мне кажется абсолютно бессмысленной наукой, которую-то и наукой назвать тяжело.
— Я считаю, что единственная в мире настоящая наука — это физика.
— Да! Я тоже! Все остальные науки просто не такие всеобъемлющие, они объясняют частности частностями, а математика — вообще скорее инструмент…
— Я так смотрю, ты скорее технарь, чем гуманитарий, «абсолютный ученик», — сказал он насмешливо.
О нет! Я слишком расслабился перед своим злейшим врагом! Я дал себе намекнуть на свой талант так явно и так глупо… Надо теперь как-то выкрутиться…
— Э-э-э… Ну, да, я всегда больше любил технические предметы, чем гуманитарные…
Каваками усмехнулся.
— Да, я тоже…
А затем мы с ним еще долго-долго проговорили: о жизни, об академии, о природе талантов, обо всем вообще! Ни с кем, даже с Ватанабэ или Гото, я не вел столь интересные, даже скорее уютные беседы, чем с Каваками. Противоположности действительно притягиваются, и, даже если взгляды у нас диаметрально противоположные, то даже в подобном радикализме можно найти близость. Полюса Земли схожи своей одинокостью, а мы с Каваками — принципиальностью.
Где-то после полуночи люди постепенно начали возвращаться с поминок, а я решил, что пойду спать, чтобы сильно не сбивать режим.
Утро наступило легкое, как перышко или летняя пушинка…
Обычно это значит, что произойдет что-нибудь плохое. Например, на следующее утро после диалога с Гото Ито совершил свое тройное убийство, а каждый раз, когда кто-то проводит массовое мероприятие (Тиба и его вечеринка, Ватанабэ и его фильм), то происходит убийство, использующее положение. В общем, как всегда, самые худшие вещи происходят в самый неожиданный момент.
С этой волнующей мыслью после холодного душа я отправился на завтрак. На улице была отвратительная и невыносимая жара, которая была незаметна в кондиционируемой общаге. Как оказалось, я проснулся раньше общего будильника Монокумы, и в столовой никто не сидел, даже Моримото. Интересный опыт… Можно будет спокойно осмотреть, что осталось после поминок. Прибирались тщательно, но было оставлено открытое окно, видимо, чтобы проветрить после запахов еды и благовоний, отголоски которого еще были ощутимы. Жара постепенно пробиралась в столовую, так что я закрыл окно и набрал себе еды.
Первыми пришли Моримото с Кикути, затем Фукуи, Абэ и Каваками… Не пришла еще Судо. По словам абсолютного начальника, она приходит одной из первых, а иногда даже раньше него, поэтому мы, кстати, достаточно спокойно, решили сходить к ней в блок, проверить, жива ли она. На звонок она не отвечала, а дверь была открыта, и никого внутри не было. Моримото быстро нас организовал, чтобы мы осмотрели всю, немаленькую, Академию. Меня назначили на дворовую территорию. Я сходил на склад декораций, в спортивный комплекс, а затем собрался в большой ботанический сад, но он оказался закрыт изнутри, а сквозь многочисленные стекла ничего было не разобрать, так как они запотели из-за холодной ночи. Как жаль, что сейчас так жарко…
Я побежал к Моримото, который осматривал второй этаж, и сообщил ему о находке. В тот же момент прискакали Ватанабэ, а также Фукуи, которая сказала, что галерея на пятом этаже закрыта. Ватанабэ добавил, что в игровой комнате была открыта картина, словно дверь, и за ней находилась тайная комната, из которой можно попасть в галерею (через другую квартиру), а также куда-то вниз по очень длинной лестнице.
Моримото попросил нас найти остальных и собрать всех в игровой комнате.
Буквально через пять минут все уже стояли в игровой комнате. Начальник собрал нас всех здесь для того, чтобы мы могли одновременно начать изучать место преступления.
За той огромной картиной скрывалась старая деревянная тайная комната. В ней были антикварные предметы интерьера, покрытые паутиной и пылью. Очевидно было, что пыль и паутина были ненастоящие, словно кто-то использовал старину как элемент украшения. Я открыл вторую картину, которая вела в галерею. Ослепительно белая галерея (особенно после темной потайной комнаты) выглядела как самое настоящее классическое и запутанное уликами место преступления. Общее волнение усилилось… Все уже начали понимать, что Судо, вероятнее всего, мертва…
Ручка входной двери была связана веревкой с ограждением на террасе. Веревка была туго натянута и потому дверь не открывалась. В глаза бросалась блестящая кровь на полу… Ее было чрезмерно много: яркий след шел от картины с красной сельдью до ограждения, там он обрывается. Моримото быстро снял веревку с ручки, а я пошел на террасу, осмотреть ботанический сад почти с высоты птичьего полета, чтобы понять: продолжается ли след.
Посмотрев вниз, я увидел бледное тело в черной одежде, тело Судо Масако. Ее белесые глаза, казалось, смотрели прямо на меня, а губы тоскливо потускнели. Она лежала на древесных щепках и кусках раздолбанного стула, стоявшего в Ботаническом саду. Вокруг нее было немного крови… Моримото и Фукуи заметили мою ошарашенность, а потому подбежали, чтобы тоже посмотреть вниз и тогда сыграло объявление:
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в ботаническом саду для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Все… Так быстро случилось… Так быстро пролетели два дня, и вот опять кто-то умер…
Почему так сразу?..
Почему опять?
Время расследования
— ПОЧЕМУ ЭТО У НАС НАЧАЛОСЬ «ВРЕМЯ РАССЛЕДОВАНИЯ», ХОТЯ Я ВАМ ЕЩЕ ДАЖЕ НЕ ВЫДАЛ ФАЙЛ МОНОКУМЫ?!?!? — прозвучал мерзкий и хриплый голос позади.
Это был, очевидно, Монокума.
— КУДА ВЫ ТАК ТОРОПИТЕСЬ?! Так не хотите, чтобы я ваши таланты раскрыл? — усмехнулся медведь.
— Я как-то и забыл про секреты… — сказал Ватанабэ.
— Да, я тоже… — добавила Фукуи.
— ЧТО-О-О-О?!?! ВЫ ОПЯТЬ ЗАБЫЛИ ПРО СЕКРЕТЫ?! Ну как так можно… — хнычет Монокума, опустив свою эллипсоидную голову. — Они же должны были… — хнык, — послужить такой важной мотивацией, — хнык, — для всех вас.
Если честно, я тоже про них забыл: дни прошли в бесконечных дебатах, а с самого утра мы искали мертвую Судо и как-то вообще забыли про мотивацию, выданную Монокумой.
— Но вы не бойтесь, — усмехнулся он, — раскрывать я их не буду, — никто не выдохнул, — так как случилось новое убийство, А ЗНАЧИТ, И НОВОЕ ДЕЛО! На ваши монофоны уже отправлен новый файл Монокумы.
Все начали изучать его в телефоне, так что никто и не заметил, как он исчез. Файл Монокумы #4… В нем опять ничего нет: ни времени смерти Судо, ни причины. Увидим ли мы их когда-нибудь вновь? Бессмысленно на это надеяться… Я сразу же добавил в улики реки крови и веревку, так как их я уже осмотрел.
На террасу зашел Каваками.
— Я проверил лестницу в тайной комнате. Она ведет в ботанический сад.
Это интересно… Картина начинает складываться. Я еще хочу опросить всех тех, кто был на поминках, но для начала нужно собрать все вещественные улики, а для этого спуститься в ботанический сад. Можно было бы и в обход, но это будет слишком долго.
И это была ошибка…
Каждый новый поручень был все более и более тяжким испытанием! Спускаться с пятого этажа на первый невероятно страшно: я всем телом прижался к лестнице, а железные перекладины сжимал так сильно, что казалось, будто они сейчас сомнутся, но это еще не самое худшее! Мои руки беспощадно потели от чего я думал, что ладонь в любой момент может соскользнуть и я упаду, разобьюсь и умру. Чем ближе я был к земле, тем сильнее я чувствовал предвкушение от отсутствия риска для жизни и тем сильнее я хотел просто спрыгнуть и перестать мучить себя. Каваками до меня вообще просто съехал в лестнице как какой-нибудь паркурщик, а я спускался почти три минуты. Спасибо Фукуи за моральную поддержку, так бы я остался на середине пути, пока не упал от усталости.
После меня был Моримото, и он достаточно спокойно отнесся к моим поползновениям, а затем я наконец-то вошел на вторую половину места преступления.
В глаза, конечно же, бросается ужасающее мертвое тело Судо, которое лежит на древесных щепках и деталях, которые явно и недвусмысленно принадлежат стулу. Нужно побороть свой рвотный рефлекс (который, видимо, у моих одноклассников пропал еще после смерти Тибы), чтобы детально изучить тело девушки, скрывавшей свой талант.
Ее сухая и бледная кожа не на шутку пугала, но большая часть тела Судо была покрыта ее черной одеждой из какой-то мягкой ткани, которая легко стиралась о шершавые поверхности, оттого ее спина была чуть ли не ободрана, а ткань вся в прорехах и потертостях. Особенно эти самые потертости были видны на подмышках, груди и, как уже сказал, спине.
— Наверное, они появились после падения на стул или что-то такое, — сказал Ватанабэ, рассматривая место преступления издалека.
— К-кто-нибудь может сказать, — кричит неуверенно Абэ, боясь подойти к телу, — есть ли у нее на теле какие-нибудь раны?
Это интересный вопрос. Раздевать я ее не буду, а видно мне только шею и голову, но на шее четко видны ссадины, кажется, от веревки или чего-то подобного. На горле же светится глубокий ножевой порез, из которого уже давно не идет маджентовая кровь. Я сказал об этом абсолютной учительнице, а затем снова осмотрел место преступления в поисках чего-либо важного или интересного. Я подошел к белой двери, которая единственная ведет в ботанический сад, а затем отворил ее. Теперь можно спокойно зайти с улицы.
Пока все здесь, я решил взять показания и начать, соответственно, с организатора вчерашних поминок, с Моримото. Как только я подошел, он сразу понял, о чем я его спрошу.
— Ты хочешь узнать о том, как прошли вчерашние поминки?
— Да, да… Можешь, пожалуйста, рассказать, как у тебя прошел вчерашний вечер.
— За час до поминок, в восемь вечера, мы с Кикути начали подготовку: украсили столовую и приготовили еду: закуски и прочее. Ровно в девять пришли Фукуи и Абэ. Буквально через полчаса подошла Судо, а затем и Ватанабэ, в десять. Он ушел уже через пятнадцать минут, просидев все это время в углу в наушниках. Фукуи и Абэ ушли в полночь, а Судо проходила между столами и одноклассниками где-то до часу, а затем тоже ушла. Затем мы с Кикути провели быструю уборку, так как я и он уже хотели спать, да и нарушать режим нежелательно, и уже в час пятнадцать мы уже были в блоках.
Ясно… Так как мне сейчас об этом расспрашивать всех остальных, то нужно исключить пересказ томных поминок фразой «Заметил ли ты что-нибудь подозрительное?».
— Заметил ли ты что-нибудь подозрительное?
— Нет, никак нет.
Яс-с-сно. Ну из его слов хотя бы можно выяснить то, как прошли поминки в общем.
Я подошел к Фукуи, которая все еще осматривала бездыханное тело Судо.
— Фукуи, ты не заметила ничего подозрительного во время поминок или после?
— Хм, дай-ка подумать… Я до двух дочитывала роман, а потом сильно захотел есть и пошла в столовую. Дойдя до школы, я вспомнила, что ночью в Академию не попасть, так что пошла назад в блок и на обратном пути заметила гуляющих Каваками и Судо по парку.
— Каваками и Судо?
— Да, хитрая улыбка и бежевый плащ, а также черные как ночь одеяния и бледная кожа. Это точно были Каваками и Судо.
— Хорошо, спасибо…
Каваками и Судо? Так значит, он не пошел спать после нашего разговора… Вряд ли я смогу что-то дельное от абсолютного детектива Каваками Ю узнать, но мне все-таки надо с ним поговорить.
— Каваками, что ты делал прошлой ночью?
— Что за наезды, Сато, — улыбнулся он, — с тобой разговаривал, конечно.
— А потом?
— А потом с Судо, с плюс-минус двух часов ночи гуляли, разговаривали до трех.
— А потом?
— А потом мы вернулись в свои блоки. Я не знаю, что она делала дальше. Достаточно?
— Ла-адно…
Его показания мне кажутся очень неполными, но допрашивать его у меня нет времени, да я и не думаю, что он так легко выдаст невыгодную для него информацию. Нужно срочно успеть опросить Абэ! Я чувствую, что время на исходе…
— Слушай, ты не видела вчера чего-нибудь подозрительного?
— Вчера? Нет… Т-только сегодня, когда я шла в столовую, то заметила, как спускался Каваками со второго этажа.
— И-и-и-и что? Может, ему со склада нужно было что-то взять.
— Нет, понимаешь, я не видела, чтобы он выходил из общежития.
Что? То есть…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Расследование подходит к концу! Прошу всех пройти к статуе Монокумы в парке!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
То есть сейчас начинается Суд. Ну конечно, как всегда, все заканчивается на самом интересном месте. Ладно, додумаю все уже там, тем более в этот раз я снова смог собрать, как мне кажется, достаточно доказательств:
- Файл Монокумы #4.
- Веревка, связывающая ручку двери и ограду террасы.
- Кровавый след от центральной картины до ограды террасы.
- Тайная комната между игровой и галереей.
- Лестница в тайной комнате.
- Детали и щепки от стула под Судо.
- Потертости на одежде.
- Ссадины на шее Судо.
- Ножевое ранение на шее Судо.
- Закрытая дверь в ботаническом саду.
- Показания Моримото.
- Показания Фукуи.
- Показания Каваками.
- Показания Абэ.
В этот раз нам не пришлось никого ждать: все шли к статуе Монокумы вместе, от самого ботанического сада, так что мои традиционные размышления у статуи переместились на время нашей медленной прогулки. Что я думаю по поводу этого дела? Я до этого всегда старался как-то организовать свои мысли по поводу происходящего вокруг меня абсурда, чтобы лучше и эффективнее проявить себя на Классном суде. Что я думаю по поводу этого дела? Оно мне кажется обычным, словно первое, ведь во втором я сам чуть не оказался убийцей, а в третьем было три жертвы. Здесь же я еще не заметил чего-то необычного, чего-то, что меня удивит, вероятнее всего, как обычно, неприятным образом.
Мои одноклассники весело обсуждали жизнь, пока ждали появления большого и ржавого лифта, гудящего как в последний раз, и, когда он появился, они зашли в него как ни в чем не бывало, как в обычный лифт в многоквартирном здании.
Именно об этом ужасающем безразличии я и думал последние три дня, именно об этом я и говорил с Фукуи и Каваками. Среди нас семерых есть кто-то, кто хладнокровно в худшем смысле этого слова убил Судо, но всем как будто плевать, ведь правда — кто захочет рушить дружбу и выяснять, кто убийца до начала Классного суда? Я плохо знал Судо. Мне кажется, что она пыталась скрыть буквально каждый известный и не очень факт о себе: она не выдала свой настоящий талант, носила странные одеяния, вела себя не слишком экспрессивно и так далее… Но она была доброй девушкой, которая часто очень сильно помогала в расследованиях. Как обычно, я надеюсь, что мы сможем найти убийцу.
Перед нами открылась уже до боли знакомая комната. Мы встали между портретами умерших одноклассников, ведь мы все уже подошли к моменту, когда мертвых больше, чем живых… Это вгоняет в тоску или даже скорее глубокое отчаяние…
Классный суд
— Давайте начнем с простого объяснения Классного суда. В течение определенного количества времени вам нужно будет во время дискуссии обсудить все возможные улики, а затем проголосовать за того, кто сделал это! Если вы проголосуете неправильно, то накажут всех, кроме убийцы, а если правильно — то только убийцу! Так как в этот раз у нас все скрывают свои настоящие таланты, то правда однажды должна стать явной. Каждый Классный суд я буду раскрывать таланты жертв, а также два дополнительных! Не бойтесь, выбирать я буду случайно!
Всем уже как-то плевать. Раскрытие таланта не только умерших, но еще и тех, кто жив, практически никак не влияет на расследования и его выводы. В чем тогда смысл этой особенности, если она ничего не меняет, а лишь добавляет бессмысленную комплексность всему происходящему?
— Судо Масако на самом деле была… АБСОЛЮТНЫМ ВОРОМ!
Молчание…
Вот оно! То самое безразличие! Тот факт, что Судо являлась абсолютным вором, ладно никак не влияет на это дело, он практически никак не влияет на все, что было ранее! Ну, получили мы объяснение ее широким знаниям в вскрывании замков, но как это изменило-то происходящее?
— Ну, понятно, — тишину развеял Ватанабэ, — кто дальше?
— Чем дальше в лес, тем все скучнее, — ответил Монокума, — разве вы не хотите ничего сказать?
Тишина была ему самым полным и всеобъемлющим ответом.
— С каждым новым судом вы все тоскливее и тоскливее! — говорит медведь своим мерзким голосом.
— Ты уже сто раз об этом сказал, — жалуется Каваками, — давай дальше.
— Хи-хи-хи-хи… Как пожелаешь. Тору Моримото на самом деле был… АБСОЛЮТНЫМ КОМАНДИРОМ!
Вновь молчание…
— Погодите, это же нормально? — спросила Фукуи.
— Что «нормально»? — непонимающе переспросил Кикути.
— Настоящий талант Моримото это абсолютный командир, — объясняет Фукуи, — а фальшивый талант, который он придумал в начале Игры это абсолютный начальник…
— И? — снова абсолютно непонимающе спрашивает абсолютный идиот.
— Разве они не слишком похожи?
— Это, кстати, интересный вопрос, — говорит Каваками. — Можно ли было в качестве фальшивого таланта использовать синоним?
Молчание. Опять. Почему все постоянно…
— Монокума, я к тебе обращаюсь! — переходит на крик абсолютный детектив. — Если бы мой настоящий талант был «абсолютный следователь», то нарушил бы я правила подобным образом?
— Ну… — потеет ручьями медведь, — я-я-я… думаю… что-о-о… а-а-а-а… ну, не-е-ет?
— Т-ты что, не уверен? — тихо удивляется Абэ.
— А-А-А МЫ ПРОДОЛЖАЕМ РАСКРЫВАТЬ ТАЛАНТЫ! ХЕ-ХЕ-ХЕ… — смеется он нервно. — Коу Ито на самом деле был… АБСОЛЮТНЫМ АКТЕРОМ!
Ну… Звучит как правда. Он и одет был как актер, актер театра, да и вел себя со всеми по-разному, как актер или даже скорее лицемер.
— О, я знал об этом! — незатейливо произнес Ватанабэ.
— Знал? Ты знал о таланте Ито до этого момента? — спросил я.
— Да, мы в самый первый день догадались о талантах, просто поговорив, а затем мы обменялись многозначительными взглядами, удостоверившись в том, что мы поняли друг друга.
И снова молчание, удивленная тишина… Какая непосредственность… Сразу видно, что эти правила составлялись в вакууме, без горького опыта ошибок, как бывает в большинстве случаев. Или же в правилах намеренно есть все эти дыры? Но зачем их оставлять? Чтобы Монокума забавно нервничал? Мне кажется, это просто обычное разгильдяйство…
— Я думаю, вам стоит переходить к дебатам!)) — с очевидно лживым задором сказал медведь.
— Погоди, что ты сейчас сказал? — удивился Ватанабэ неожиданной или даже странной интонации Монокумы.
— Ничего^^ — ответил он.
— Это все выглядит, как уже использованная шутка… — недовольно ворчит Абэ.
— Ах ты чертовка! — рявкнул медведь. — А как тебе такое, какой способ крика лучше, первый: «А-А-А-А-А!!» или второй: «АААААААААА!!!»?
— Я д-думаю…
— Давайте уже переходить к дискуссии! — прервала их бессмысленный спор Фукуи. — Нам еще нужно найти убийцу!
— А для этого выстроить полную последовательность событий преступления, — продолжил Каваками.
— Но зачем? — сказал уже я. — Зачем нам пытаться построить эту «последовательность», если в этот раз все просто. В этот раз нам нужно найти лишь зацепки, которые могут привести к личности убийцы, а они почти не связаны с преступлением.
— Последовательность событий, — с легкой агрессией отвечает детектив, — необходима, чтобы выстроить ясную картину преступления, так и убийцу найти будет проще.
— Но это же абсолютно бессмысленно…
— Поверь мне, — злобно улыбнулся он, — в этот раз картина событий может сыграть решающую роль.
— Звучит подозрительно, если честно…
— Если честно, я уже устала от вашего спора! Время у нас не бесконечное, давайте с чего-нибудь начнем! — недовольно кричит Фукуи.
— Как была убита Судо? — решил объявить тему Кикути (хотя для него это был просто вопрос).
— Это интересный вопрос… — произнесла Абэ.
— Разве не очевидно, что ей просто перерезал горло убийца? — сказал Моримото.
— На это указывает?..
— Кровь на это указывает! Кровь! От самой центральной картины до ограждения террасы застыл целый ручей яркой крови! — отвечает эмоционально Моримото.
— Мне кажется, нет… — говорю я. — Мне кажется, что ее задушили до того, как порезали горло.
— С чего ты это взял?
— Ну, во-первых, последнее место, где мы видели Судо, — на улице. Я не думаю, что Каваками и Судо дошли бы до галереи через всю Академию, гулять по Академии не то, чтоб весело, я думаю, что проще было бы ее задушить и уже тело донести до галереи, тем более девушка она легкая.
— А откуда вся эта кровь?
— В мастерской есть краска, неотличимая от крови, — продолжает мою мысль Каваками, — так что убийца мог использовать ее. Погоди, Сато, ты обвиняешь меня в убийстве?
— Погоди, Сато, а как убийца и Судо попали в Академию? — спрашивает Фукуи. — Если я правильно помню, то согласно одному из правил, Академия закрывается в одиннадцать часов и из нее можно только выйти.
— На этот вопрос уже я могу ответить, — вступает Моримото. — На поминках было открыто окно, и я его оставил открытым до утра…
— А утром его закрыл я…
— И вы хотите сказать, что убийца пролез через окно с телом Судо наперевес? — удивляется Фукуи.
— А ты видела эти окна? — говорит Ватанабэ. — Таких окон в реальной жизни не бывает, они построены для того, чтобы в них влезали, словно в двери.
— Да, это как с убийством Утиямы, — добавил я. — Когда массивный Игараси пролез в окно клубной комнаты.
— Ладно, я поняла… — тихо ответила она.
— Так, давайте продолжим! — громким голосом вернул нас на нить событий Моримото. — Убийца задушил Судо и принес ее в галерею, что было дальше?
— Он перерезал ей горло и сбросил ее вниз, на стул, — говорю я.
— Н-на стул? — спросила Абэ.
— Да, под телом Судо были явно видны детали от старого деревянного стула, который легко могла сломать девушка, упавшая с пятого этажа.
— А что этот стул там делал? — спросил Каваками.
— Не знаю, стоял. Ты не думаешь, что это странный вопрос?
— Не важно, Каваками, не мешай дискуссии! — почти приказывает ему Моримото.
— С каких это пор я «мешаю дискуссии»? Я задаю вполне резонный вопрос, который коренным образом влияет на ход дела.
— Никаким «коренным образом» он не влияет! — агрессивно вступаюсь я. — Стоящий там стул просто дает нам понять, что Судо была сброшена с террасы, а не убита прямо в саду!
— Ну да, единственный хирург у нас помер, и все разучились понимать, когда тело сброшено, а когда — нет, — говорит он издевательским тоном.
— Что это вообще должно значить, Каваками?! — кричит Фукуи.
— Да и в любом случае ботанический сад закрыт, — продолжил он, игнорируя резонный вопрос девушки, — а значит, убийца спустился вниз и закрыл его, — улыбается слегка безумно детектив.
— Сейчас нам это непонятно, мы до этого еще не дошли, — рассудительно говорит Моримото. — Давайте продолжим восстанавливать цепь событий!
— После того, как убийца сбросил Судо, он запер галерею и спустился в сад через…
— Как? — перебил меня абсолютный идиот. — Как убийца закрыл галерею? На ней же нет ни засова, ни замка.
— Кикути, он связал ручку двери и ограду террасы, веревка была натянута и не позволяла открыть дверь, — раздражительно говорю я. — Судо на тебя нет…
— Кикути, ты вообще заходил в галерею? — спросила Фукуи.
— Нет, я сразу же спустился в сад.
Все осуждающе прокряхтели, но вслух никто ничего не сказал.
— Так вот, — продолжаю я, — убийца спустился в ботанический сад и закрыл его, а затем поднялся и вышел через игровую комнату. И все…
— И это все, что нам известно? — спросил Моримото.
— Не густо… — произнес Ватанабэ.
— И как мы с такой информацией можем перейти к вычислению убийцы? — возмущается Фукуи.
— Разве не ты мне говорила про то, что Каваками и Судо гуляли ночью? — говорю я.
— К-Каваками и Судо?.. — удивилась Абэ.
— Ну да, — говорит абсолютный мясник, — но и что с того?
— У нас буквально нет никаких зацепок кроме той, что последний, кого видела Судо, — это Каваками, безумец, который постоянно норовит кого-нибудь пришить.
— Ох-хо-хо-хо! К каким это мы обвинениям перешли!
— Да, перешли, у нас нет никаких более зацепок, а ты самый подозрительный среди нас! У тебя есть, что сказать в свою защиту?
— Да, есть, — сказал он грозно. — Я не убивал Судо, а ты весь Суд шел по ложному следу от запаха красной сельди, оставленном мной.
— Что за бред ты несешь? Разве не очевидно? ТЫ УБИЛ СУДО. Вчера ночью, а точнее, сегодня в две ночи, ты гулял с Судо, и, когда Фукуи вернулась в блок, ты задушил вора веревкой, а затем потащил ее в галерею, пройдя через открытое окно, которое Моримото незатейливо оставил. Ты дошел до галереи, где перерезал ей глотку и скинул вниз. Ты связал ручку двери и ограду, а затем краской цвета крови нарисовал импровизированную красную дорожку от той странной картины. Далее ты спустился вниз, чтобы закрыть дверь в ботаническом саду… И ведь все видели, как хорошо ты спускаешься по этой лестнице! Ну а теперь, завершающий аргумент, который я вспомнил этим утром. Ты, Каваками, вошел в столовую вместе с Абэ, так вот, Абэ, ты видела, чтобы Каваками выходил из общежития?
— Н-нет…
— Ха-ха! Значит, все сходится! Ты потратил всю ночь на убийство и вошел в столовую сразу из галереи! Каваками, именно ТЫ убил Судо! Никто другой просто не подходит!
Я с уверенной улыбкой смотрел на мрачное лицо детектива, стоявшего напротив меня.
— Ха-ха-ха-ха… ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!! — смеется он безумно, закрывая рукой лицо. — Это очень хорошо… — с улыбкой сказал он в пол.
Он посмеивался над моей речью, и, с учетом его мрачного вида, выглядело это жутко. Каваками выглядит как сумасшедший.
— Если хоть одна живая душа не проголосует за Судо, то вы все умрете, — сказал он неожиданно, но с темными, до хлада страшными глазами, которые напугали всех нас.
— Что т-ты такое говориш-шь?.. — прерывисто произнесла Фукуи.
— Каваками, ты сошел с ума! — кричит Моримото.
— С чего бы нам голосовать за Судо?! — агрессивно говорю я. — Неужто ты хочешь сказать…
— ЧТО СУДО УБИЛА СЕБЯ!!! — сказал он с безумной улыбкой. — ЭТО БЫЛО САМОУБИЙСТВО!
— Не может быть, Каваками… Как ты мог опуститься до столь ужасных обвинений?!
— Судо сейчас в гробу вертится! — навзрыд кричит Фукуи.
— Какой у нее был мотив? — спросил скучающе Ватанабэ, единственный, кто оставался спокойным и хладнокровным.
— Да, мотив! Какой мотив?! — кричу я.
— ВЫ ОПЯТЬ ЗАБЫЛИ! — смеется он. — Секрет Судо, она хотела сохранить свой секрет. Если бы мой секрет того стоил, я бы за него убил. Судо решила так же, но вот убила она себя, а не кого-то другого. Доброй все-таки была девушка…
— Я не знаю, как у вас, — отвечаю ему я, — но мой секрет не настолько серьезный, чтобы пускаться ради него во все тяжкие, и я думаю, у всех остальных также! Нет такого секрета, из-за которого Судо бы убила себя!
— У тебя окончательно отказало рациональное мышление, Сато, — сказал он с высокомернейшной улыбкой. — Во-первых, для всех та самая черта, когда можно кого-либо убить, разная, а во-вторых, мой секрет заключается в том, что я до поступления в Академию убил несколько человек!
— Чего? — бесцветно удивился Ватанабэ, даже он удивился.
— И я бы в данной ситуации мог убить за этот секрет, так как его раскрытие может — только может — привести к тому, что на меня мои любимые одноклассники наложат санкции: запрут в блоке, свяжут или даже подстроят самоубийственную ловушку, — мрачно улыбнулся он, оглядывая наши напряженные лица. — Так вот, Сато… Ты действительно думаешь, что ее секрет не является реальным мотивом?
— И что? Это только мотив.
— Да, да, один только мотив не изменит мой смертельный приговор, но если мы считаем, что Судо убила себя, то тогда все существующие улики начинают иметь смысл, — сказал он с хитрой, как у главного злодея, улыбкой. — Именно Судо заперлась в ботаническом саду, выпив подготовленный еще перед третьим Судом яд. Если бы Ито не убил тогда тех троих, то Судо бы совершила суицид той ночью.
— Нет… Тогда… Тогда откуда все остальные улики: кровь, ссадины, разбитый стул?! Что это все значит?! — кричу я.
— Так это я постарался.
— Я уже ничего не понимаю… — тихо произнес Кикути.
— Я усложнил место преступления, чтобы ты, Сато, наконец-то начал принимать какое-то участие в Классных судах.
— Я?.. Зачем?..
— «Зачем?». Считай, что это мой способ развеять скуку… Ты постоянно находишься в тени, ведешь себя как второстепенный персонаж, но я чувствую, что ты должен выйти под софиты, проявить себя, доказать, что ты главный герой.
— Это все просто смешно! Да кто тебе поверит?! Твои речи напоминают Ито, такие же безумные и бессмысленные! Я призываю весь мой класс не верить Каваками и голосовать за него! — заявляю, словно командир, я.
— Если вы не проголосуете за Судо, то умрут абсолютно все в этой комнате, — сказал он столь угрожающе, что мое заявление рассеялось об его темную ауру.
— Кроме меня!~ — задорно сказал Монокума.
— А я уже и забыл, что ты тоже здесь, — произнес Ватанабэ.
— Да, в этой Игре я себя редко проявляю, но сейчас я считаю нужным перейти к голосованию!
— Вы знаете, за кого голосовать, — добавил я, когда появился список учеников с портретами.
Я нажал на имя Каваками Ю. Он — убийца. Он — безумец, который постоянно стремится к тому, чтобы вносить разлад в наши ряды, делая это от «скуки». Каваками Ю — убийца.
Это были две минуты тяжелейшей тишины, пока все ждали слов Монокумы…
— И-и-и-и-и-и-и–и..! — нагнетает Монокума. — Один голос «в пользу» Каваками, и ШЕСТЬ голосов за Судо!..
Чего?.. Нет…
— И ВЫ ПРОГОЛОСОВАЛИ АБСОЛЮТНО ВЕРНО! СУДО — И ЖЕРТВА, И УБИЙЦА! Так что казни сегодня, к сожалению, не будет…
— Нет… — тихо говорю я, — как же так?.. Почему… п-почему вы проголосовали за Судо? Каваками не сказал ничего конструктивного, не составил картины событий с доказательствами… Он же просто вас запугал… Так… почему?..
— Но в итоге он оказался прав, Сато, — спокойно сказала Фукуи.
— В итоге я оказался прав, Сато, — с издевкой повторил ее слова абсолютный детектив. — Ты пошел, уверенно зашагал по ложному следу, проигнорировав, например, потертости на подмышках. Как думаешь, откуда они? — улыбнулся он.
— Я… я не знаю…
— А вот я знаю, я знаю значение всех деталей, на которые ты не обратил внимания, но начну я, пожалуй, по порядку. Всю ночь я общался с Судо, и в конце нашего долгого разговора мы оба направились в свои блоки, но она не осталась в нем надолго, что я и заметил. Я проследил за ней до ботанического сада, в котором она заперлась.
— И ты пошел за ней через школу?
— Да, я вошел в то самое открытое окно, которое оставил наш новоиспеченный командир. Я дошел до галереи, через которую попал в тайную комнату и спустился в ботанический сад. Там я увидел мертвую Судо, сидевшую на старом деревянном стуле. На этой бежевой плитке лежала ампула из теплицы. Я ее подобрал, улика была слишком очевидной… Поэтому же я решил не оставлять все как есть: я сходил на склад, взял веревку, вернулся в галерею. Один конец я привязал к ограде террасы, а другой сбросил вниз, к телу Судо. Я спустился и обвязал веревку вокруг нее: как раз-таки за шею и подмышки, везде, где появились потертости, а затем вернулся на террасу и поднял ее. Ее тело я принес к центральной картине, чтобы перерезать ей у нее горло. Крови было мало, и я ее сбросил вниз… Она упала спиной на стул. В мастерской я взял краску цвета крови и нарисовал, а скорее, фигурно разлил ей ту самую, как ты сказал, «красную дорожку». Далее я связал ручку двери и ограду, а затем вышел через игровую комнату. Все. Все гениальное сложно, — улыбнулся он.
— Ясно… — слабо произнес я.
— Что-то вы задержались! Вам уже пора идти, вершить великие дела, а вы тут еще убийство недоразобрали! — говорит медведь. — Непривычно наблюдать за правильной картиной преступления только ПОСЛЕ казни!..
— Так не было же никаких «казней»… — произнес Ватанабэ.
— Не умничай мне тут! Я же сказал, ВЫМЕТАЙТЕСЬ ОТСЕДАВА!
Он попросил нас уйти из здания суда, поднявшись на лифте.
Все с многозначительными взглядами смотрели на меня, пока я медленно и вяло последним заходил в лифт. Они понимали, что я стремился к добру, но споткнулся и очень глупо упал, и поэтому они меня никак не осуждают.
Да, я мог привести нас к смерти, к нашей всеобщей смерти…
Никто бы тогда не прошел эту игру…
Разве, это не лучший вариант? Не важно…
Да, я мог привести нас к смерти, но я это делал из благих побуждений… А так ли важно это, если я мог нас всех убить? Может, стоило бы им выказать мне хоть немного осуждения?
А лифт гудел и поднимался под звуки нашего молчания…
Итог:
- Сато Хиро — АБСОЛЮТНЫЙ УЧЕНИК (М)
Судо Масако — АБСОЛЮТНЫЙ ВОР (Ж)Утияма Юина — АБСОЛЮТНЫЙ ХИМИК (Ж)Тиба Хотару — АБСОЛЮТНЫЙ МОШЕННИК (М)- Каваками Ю — АБСОЛЮТНЫЙ ДЕТЕКТИВ (М)
- Ватанабэ Йошито — АБСОЛЮТНЫЙ РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК (М)
- Абэ Камуро — АБСОЛЮТНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА (Ж)
- Фукуи Мисаки — АБСОЛЮТНЫЙ МЯСНИК (Ж)
Ёкояма Нобору — АБСОЛЮТНАЯ ТЕННИСИСТКА (Ж)- Моримото Тору — АБСОЛЮТНЫЙ КОМАНДИР (М)
Гото Сакаи — АБСОЛЮТНЫЙ ХИРУРГ (Ж)Игараси Кубо — АБСОЛЮТНЫЙ МАНЬЯК (М)Ито Коу — АБСОЛЮТНЫЙ АКТЕР (М)Хасэгава Харуки — АБСОЛЮТНЫЙ МАСТЕР (Ж)Маэда Сота — АБСОЛЮТНАЯ СТЮАРДЕССА (Ж)- Кикути Киошо — АБСОЛЮТНЫЙ ИДИОТ (М)