И снова начинается ежеглавное шоу — ТЕАТР МОНОКУМЫ! ТУ-ТУ-ТУ-ТУРУ-ТУ-ТУ ТУ-ТУ ТУ! Вот и прошла первая половина! Надеюсь, что последующие убийства моих люби-и-имых учеников будут еще более и более увлекательными! Меня лишь беспокоит то, что они не рассмотрели вариант того, что это было лишь самоубийство Тибы. Безусловно, улики указывают на обратное, но тогда бы они могли поговорить куда дольше, это же было бы прекрасно! Третье дело всегда самое абсурдное и тупое… Надеюсь, они смогут меня удивить!
Школьная жизнь
Лифт поднялся, и мы вышли на улицу. Солнце еще даже не успело сесть…
Все вышедшие, как после первого Классного суда, были поникшими. В этот раз многие плакали, так как искренне сопереживали Хасэгаве. Я после выхода тяжело дышал. Для меня это было сражение со смертью, будто бы Танатика: если бы я хоть слово не то сказал или бы так и не заставил себя изложить свою версию событий, то тогда меня без раздумий отправили бы на эшафот. И Ито… Почему он так сильно пытался меня завалить? Мне даже на некоторое время показалось, что именно он убийца. Наверное, ему тоже было страшно, и потому он таким образом старался выжить, но все равно неприятно.
Я бы сейчас лег спать, но я решил пойти в столовую и попить чай, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок… Мой умиротворенный перерыв прервал Каваками, севший напротив. Он откинулся на спинку стула и стал его раскачивать, хитро улыбаясь.
— Зачем ты сюда сел?
— Я думал, уже хотя бы второй Классный суд заставит тебя хоть что-то предпринять…
— Что?! Ты говоришь о том, что нужно что-то предпринимать, но сам-то ты что сделал?! К каким выводам ты пришел, изучая это академию?! Пытаться разобраться в том, кто устроил происходящее, — просто пустая трата времени! Да и зацепок у нас никаких нет…
Он, словно ожидая подобный ответ, с усмешкой фыркнул.
— Ты что-то выяснил? — спросил я, нахмурившись.
— Скорее пришел к выводам.
— Как загадочно…
— Судя по камерам и Монокуме, должен существовать некоторый пункт управления, откуда идет слежка за игрой и идет управление медведем.
— И что? Это же очевидно. Ты об этом говорил после прошлого Классного суда.
— Да, но путем слежки я выяснил, что среди нас нет руководителя игры.
— «Путем слежки»?
— Тайной… Начиная с самого первого дня никто не совершал никаких подозрительных действий…
— Кроме тебя. Не можешь ли ты быть тем самым руководителем?
— Может быть, может быть… Есть еще вариант того, что руководитель не осознает то, что он управляет игрой.
— Ты думаешь, это возможно?
— Наша действительная реальность постоянно раздвигает границы невозможного… А, и вот еще, — добавил он резко, — что я хочу тебе сказать: живи и не смей умирать. Понял?
Он встал из-за стола и ушел, как обычно, сказав напоследок что-то жутко подозрительное. Мне казалось, что он хочет моей смерти, а теперь он советует мне не умирать. Хороший совет, я и сам стараюсь его придерживаться. Как же я устал…
По пути в общежитие я увидел, как Ито флиртует с Ёкоямой. Какой же он ловелас… У него же есть Маэда и Фукуи… Или уже были? Нормально ли вообще так часто девушек менять? Надо будет узнать мнение Маэды. Будет ли оно отличаться от мнения Фукуи?
После долгих раздумий в душе я лег спать. Сегодняшний день должен поскорее закончиться…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«До-о-о-оброе утро! Проснитесь и пойте, уже семь часов утра, а значит, начинается новый день в Академии!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Объявление прозвучало. Видимо, наступил новый день, но у меня стойкое ощущение, что я вообще не спал, а сегодняшний — лишь вчерашнего блеклая тень. Как бы то ни было, я должен появиться на завтраке… После утренних процедур я шел в столовую своим обычным маршрутом, к которому я уже, к сожалению, привык. Привычно лишь Судо и Гото что-то спокойно обсуждали по дороги в нее же, все остальное было по-новому: к их компании присоединился Каваками, и они вроде бы даже не против, Ёкояма не бегает по парковым дорожкам, а, неловко краснея, общается с Коу, Маэда что-то обсуждает с Фукуи.
В столовой же сидели все остальные, даже Ватанабэ. Хоть что-то хорошее произошло — он выздоровел. Вовремя… Абэ одиноко читала книжку на краю стола, а Моримото что-то рассказывал Кикути, пока он что-то старательно записывал в тетрадку механическим карандашом.
— Ватанабэ, как ты? — спросил я с улыбкой.
— Хорошо. Я слышал, что пока я спал, убили Тибу, а также заметил, что мой талант раскрыли. Мне повезло, что я не был на Классном суде.
— Да… Странно, что тебя не заставили участвовать…
— У меня состояние было не то. Убийцей же была Хасэгава, да?
Чего?..
— Ты знал? — спросил я, скрывая ошарашенность.
— Да, она кажется зачем-то заходила, а потом очень долго пыталась закрыть дверь, что-то параллельно делая, — ответил он невинно.
То есть она заметила листочек, оставленный Каваками? Зачем он тогда вообще нужен был, если его все равно убийца заметил и заново зарядил? Нам несказанно повезло, что убийцей правда оказалась Хасэгава…
Я думаю, что лучше об этом никому и никогда не сообщать.
Через минуты две-три пришли все остальные, и начался наш традиционный завтрак, наполненный обсуждениями бессмысленных вещей, мнениями о различных фильмах, сериалах и музыке, а также ностальгичными историями из жизни… Жизни до попадения в Академию надежды. Мы все выглядели как минимум счастливыми, пока не появился Монокума. Как обычно, прибежав непонятно откуда. Однажды надо будет за ним проследить…
— Опять ты, — сказала Фукуи, резко изменив настроение на презренно-негативное.
— Опять вы так злы ко мне… — опустил он голову. — Но то ли еще будет! Я вам пришел сказать лишь о том, что открыты новые территории для вашего скру-пу-лез-ного изучения!
Молчание. По всей видимости, после каждого Классного суда будут появляться новые этажи и здания. Звучит не очень хорошо…
— Что открылось-то? — спросил Ватанабэ.
— Сами идите и посмотрите! Я не буду отвечать на ваши глупые вопросы!
И убежал он злобно, и был он таков…
— Я пойду проверю, не появился ли четвертый этаж, — сказал Каваками.
Вместе с ним пошли Судо и Гото. Они вправду смогли подружиться. Ну это логично, они ведь так похожи, хотя я не думал, что с Каваками вообще кто-то может подружиться.
Ко мне подошел Ватанабэ, пока я допивал утренний чай, смотря на то, как все ученики расходятся, распределившись по группам.
— Теперь-то мы сможем нормально осмотреть новый этаж? — легко улыбнулся он.
— Да, конечно! — тоже улыбнулся я.
Как в прошлый раз, мы решили начать с внешнего двора. В нем появилось еще одно здание слева от школы, если смотреть на главный вход. Оно, как и спортивный комплекс, похоже на огромный ангар. В этот раз он гораздо меньше и, кажется, не поместит в себя и половину футбольного поля. В этот раз у ангара не было никаких окон, и поместился бы в него максимум кукурузник начала двадцатого века. Его материализация за полчаса завтрака, кажется, никого не волнует…
Зайдя внутрь, мы поняли, что это еще один склад: в копилку к основному, кладовке на кухне и инвентарной в спортзале. В отличие от остальных, на этом складе хранились различные инструменты для съемки фильма: тесно стояли декорации и ширмы, бесконечные вешалки с разнообразнейшими костюмами, различное освещение, микрофоны и микшеры, а также камеры — много камер! Все они выглядели невероятно дорого и рассчитаны были на профессионалов. На последнем Классном суде был раскрыт талант Ватанабэ — абсолютный режиссер-постановщик. Создается ощущение, что этот ангар специально для него поставили. Он, конечно, человек не слишком эмоциональный, но по тому, как он называл модели камер, хвалил качество костюмов и с интересом все щупал, можно было понять, что он в восторге.
Здесь же мы встретили Коу Ито и Ёкояму, которая смущенно на нас посмотрела.
— Ватанабэ, похоже, в восторге, — сказал абсолютный поэт.
— Хех… Он же абсолютный режиссер… — произнесла с улыбкой Ёкояма.
— Это просто великолепно! Вы только посмотрите на это качество ткани! Подобный пошив стоит огромного количества времени и средств!
— Я думал, тебе больше всего понравятся камеры… — сказал я.
— Они тоже все прекрасны! Пленка, цифра, а также огромное количество различных форматов этой самой пленки! Все кинематографические форматы!..
— Но?
— Они требуют много энергии… Я надеюсь, генераторы и батареи здесь тоже найдутся, потому что и на свет, и на камеры, может не хватить одной розетки или даже одной сети.
Я не фанат фильмов, но место действительно завораживающее. Хотя потолок и навевает тоску: с него дивно свисают лампы, горящие бледно-белым светом, и коридоры вентиляции, жизненно необходимые в помещении без окон. Вентиляция в этот раз меньше, человек в нее не пролезет…
Ватанабэ не отлипает от декораций…
— Слушай, может, дальше пойдем? Мы здесь уже целый час…
Это все, конечно, интересно, но я бы хотел поскорее посмотреть другие комнаты, так как мы здесь проводим слишком много времени. Даже не проводим, а тратим, так как он осматривает одни те же вещи… Хотя, справедливости ради, если бы у меня было подобное хобби, то я бы тоже не замечал бы, как восторгаюсь одним и тем же.
— Ладно, пошли. Потом без тебя тут вдоволь повеселюсь.
Мы вышли с очередного склада и отправились проверять, нет ли новых этажей. Как обычно, с первого или второго этажа напрямую, по единой лестнице, не попасть. Чтобы пройти на четвертый этаж, мы поднялись на третий, и, пройдя мимо музея оружия, я услышал, как Абэ шелестела страницами книжек.
Подойдя к лестнице, мы встретили Маэду. Она с легкими страхом тряслась перед лестницей.
— Что-то не так? — спросил Ватанабэ.
— Д-да ничего… — опустила она голову.
— Правда? А то выглядишь ты как-то не очень.
— Я… я просто боюсь высоты…
Чего?
— Но мы же в здании. И поднимаемся всего-то на четвертый этаж, что же страшного, если ты не стоишь на крыше или на балконе? — сказал я.
— Мне становится все страшнее с к-каждым метром-м над уров-внем мор-ря…
Звучит как самая настоящая боязнь высоты. Да, именно высоты, а не страха упасть…
— Погоди, ты же абсолютная стюардесса! Как-ты можешь бояться высоты?! Это же противоречит твоем реальному таланту! — кричу я непонимающе.
— Спокойнее, Сато, напугаешь же девочку…
— Им-менно из-за т-того, что я стюардесса, я п-понимаю, к-как страш-шно на высот-те…
Ладно…
— Наверное, нам стоит ее оставить… — прошептал мне Ватанабэ и зашагал наверх.
Когда мы поднялись по лестнице, на наших монофонах появилась карта этажа. В этот раз планировка почти имеет смысл: библиотека, три класса, лестница на пятый этаж (наверняка закрыта), какой-то тупиковый коридор и санузел… Почему его не было ни на втором, ни на третьем этаже? Хотя адекватность и зародилась, логики в построении все так же нет.
Справа от лестницы была дверь, ведущая в тупиковый коридор, так что я предложил Ватанабэ направиться сразу к библиотеке. Когда мы к ней уже подошли, из-за двери вышла Абэ Камуро с тележкой книг.
Погодите…
— Что ты здесь делаешь? — спросил я.
Она же только что была на третьем.
— В-в смысле что? Я з-за к-книжками ход-дила...
— Нет, как ты попала на четвертый этаж, не пройдя по лестнице?
— А, эт-то… На с-складе ж-же есть л-лифт…
— ЛИФТ?!
Значит, она спустилась по лестнице из музея на склад, а потом поднялась на нем? Звучит как-то слишком невероятно и удобно для Академии надежды.
— Опять ты кричишь, Сато…
— Ватанабэ, нам срочно нужно на него взглянуть!
— Но мы же шли в библиотеку…
Я потянул его за руку и отправился обратно к тому самому тупиковому коридору. Из коридора был виден огроменный склад, как будто с балкона сверху. Когда мы дошли до лифта, его уже изучали Судо, Гото и Каваками.
— Значит, вам тоже лифт показался интересным? — сказал я.
— Да, конечно, — отвечает Каваками. — Только вот он предназначен для перевозки грузов.
— В смысле?
— Лифт жутко неудобный: если ты на складе внизу, то ты можешь вызвать лифт только к себе; а чтобы подняться наверх, кто-то наверху должен нажать на кнопку, чтобы лифт поднялся. То же самое наоборот: с четвертого этажа, нельзя попасть вниз без посторонней помощи.
— Мда…
— Я бы даже лифтом это не назвала, — говорит Гото. — Это скорее поршень. Кабины у него нет, а значит, и кнопок внутри нее тоже; двери не закрываются, да дверей вообще нет. Хорошо еще, что он огражден металлической сеткой, тогда ничего с него не съедет…
— Как тогда Абэ попала на четвертый этаж?
— Вы встретились? Мы услышали ее крик внизу и нажали на кнопку, пока она стояла на платформе с тележкой, — ответила мне Судо.
— Ясно, значит все не так уж удобно…
— Это и вправду неприятно. Убийства планировать сложнее с таким лифтом, — отвечает мне, естественно, Каваками.
Это не смешно.
— Ватанабэ, пошли обратно в библиотеку.
— Опять двадцать пять…
Мы вернулись к библиотеке и наконец-то вошли в нее. Внутри она выглядела как обычная библиотека, тепло-зеленые тона, пыльный паркет и свисающие с потолка серые, выключенные лампы… Только полок было мало: все шкафы, которые были, прислонялись к стене, а по центру стоял стол, за которым сидели Кикути и Моримото. Абсолютный гений внимательно слушал своего наставника, который объяснял ему решение различных задач по кинематике. Изъяснялся он несносно, но говорить об этом я ему не стану. Все еще не хочу намекать на свой талант… Полупустые книжные полки спокойно изучала Фукуи. Видимо, большую часть книг уволокла Абэ к себе в музей…
Летающую пыль в библиотеке нам показывали солнечные лучи. Окна здесь еще больше, чем в медпункте, а также из них видно весь передний двор Академии: и общежитие, и спортивный комплекс, сквозь огромные, исполинские окна видно поле, по которому Ито вместе с Ёкоямой бегают, неуклюже занимаются спортом.
Я думаю, что мы уже осмотрели все новое, что появилось в школе после последнего Классного суда, так что я хотел уже отправиться смотреть фильм с Ватанабэ, но-о-о…
— Пошли посмотрим… «Факу-льтет»… «Факультет» же вроде, да?
— Извини, но у меня срочные дела.
— Что? Какие?
— Я должен за ночь написать сценарий для фильма в этой комнате, — сказал он чрезмерно уверенно, не отводя взгляд от комнаты.
— Чего?!
— Вид этой библиотеки меня так вдохновил, что теперь я хочу снять в ней фильм! А так как в любую минуту кого-то могут убить, то я должен немедленно переходить к написанию!
Что за ужасная фраза…
— Э-э-э-э… ладно…
Я думаю, его нереально будет остановить: его глаза, как говорится, горят, а голова полнится или даже переполняется идеями, которые нужно не забыть и срочно реализовать. Тогда надо с кем-то другим завести новую дружескую связь… Ведь как только эта игра закончится, знакомства с абсолютными талантами мне очень и очень помогут в жизни. Среди всех одноклассников меньше всего я знаю о Судо, так что ее нужно найти…
Я вернулся к лифту, и наконец-то все уже ушли. Теперь уж можно спокойно его осмотреть. Я зашел внутрь кабины и начал осматривать его внутреннее убранство: кабины как таковой не было, так что называть это лифтом — оскорблять само понятие слова «лифт». Как его вооб- «БРЫ-Н-Н-Н!!!» — вдруг поехал лифт вниз. Его кто-то вызвал? Он и вправду больше похож на огромный поршень…
Через три-четыре секунды «лифт» остановился, и передо мной невинно стояла Ёкояма, удивленно смотря на меня.
— Так вот как это штука работает, — улыбнулась она.
За ее спиной появился Каваками, и, когда я недовольно перевел на него взгляд, Ёкояма тоже повернулась.
— О, Каваками ты тоже здесь? — продолжает она сохранять дружеский тон.
— Да. Мне нужно поговорить с Сато.
— Поняла! Не буду мешать, — убежала она.
Не-е-ет! Не оставляй меня с ним…
— Что хотел спросить?
— Ты уверен, что ты все новое в этой школе осмотрел?
— Э-э-э-э… Да?..
— То есть ты был в ботаническом саду?
— Который во внутреннем дворе? Ну конечно.
— Нет, еще один на заднем дворе школы появился.
— Да?
— Ты не знал? В нем растут обычные растения, а не ядовитые цветы, и он гораздо больше. Так вот, я хочу, чтобы ты пошел со мной.
— Звучит подозрительно.
— Не бойся, я просто хочу показать тебе одну интересную вещь.
— «Интересную вещь»? Ладно, пошли… Все равно у меня есть еще свободное время… — ответил я недовольно и мы отправились к «ботаническому саду».
Мы вышли из школы и направились на «задний двор», если так можно выразиться, с учетом того, что мы окружены монотонной стеной и понятия «зад» и «перед» рассматривать бессмысленно... Трава на нем была гораздо выше, а из нее было отчетливо слышно всех жучков и кузнечиков. Это напоминает о жизни до Академии… Сельская местность и легкое, беззаботное лето…
В ботаническом саду стоял приятный влажный запах зеленых растений, а воздух казался гораздо тяжелее и теплее, по сравнению с улицей и остальной школой. В отличие от теплицы с ядовитыми цветами, здесь были разные деревья причудливых форм, высокие травы, которые явно отличались от обычной полевой травы и радовали глаз своей вычурностью. Сквозь мутное стекло, покрытое мягкой и бежевой пылью растений, которая делала его будто бы матовым, пробивался рассеянный свет. Между папоротниками и орхидеями летали насекомые, которые даже не вызывали отвращение, а, наоборот, дополняли картину. В общем-то атмосфера была невероятно приятная, но вот только зачем меня сюда позвал абсолютный детектив? Я не вижу здесь ничего подозрительного или хоть немного интересного.
— Что ты мне хотел показать?
— Встань сюда, — он показал рукой на точку, где он стоит.
Вроде бы в ней нет ничего необычного. Ну и просто определенное место в ботаническом саду. Может, здесь какая-то необычная акустика? Как только я встал на это место… Весь мир пропал. Все вокруг меня стало таким белым, что стало почти седым, а мои органы чувств начали сбоить: я ничего не слышал, будто бы в вакууме, ничего не чувствовал: ни малейшего ветра, ни ощущения воздуха вокруг, хотя и дышать мне не хотелось, да и казалось, что кислород есть. Что происходит? Это галлюцинация? Подобные вещи, как, например, осколок из комнаты для пыток и казни, заставляют меня усомниться в реальности реальности. Что это все может значить? Мы находимся в симуляции? Вероятно. И это ее баги? На самом деле, понимание того, что я нахожусь в компьютерной симуляции, очень мало что мне даст. Выбраться и сломать ее я, как в художественных произведениях, конечно, не смогу, так что размышления об этом будут вгонять меня лишь в бессмысленную и беспощадную тоску…
Как только я моргнул, все вернулось на круги своя.
Передо мной стоит Каваками, подняв свою бровь. Он снова забыл про эти необъяснимые вещи?
— Место куда-то пропало… — пробормотал я.
— Какое место? — наклонил он голову.
— Не важно.
Я вышел из ботанического сада и пошел искать Судо Масако, девушку с неизвестным талантом. Она единственная среди нас не стала раскрывать даже свой ненастоящий талант, так что у нас — и у меня — практически нет никаких намеков на то, каким может быть ее реальный талант. Она носит «черные одеяния»: черную блузу, которая заправлена в такие же мрачные штаны, а также бесшумные и блестящие туфли. Попытавшись вспомнить все, что я о ней знаю, я не пришел ни к одному таланту. Она его очень тщательно скрывает. Может, из-за того, что там что-то очень опасное? Или она просто стесняется? Наверное, первое, так как я физически не могу себе представить ее смущенной…
В школе ее нигде не было, а поэтому я решил позвонить ей в дверь в общежитии. Через несколько секунд она открыла дверь. Похоже, она спала…
— Прости, пожалуйста, ты спала? Ну тогда не буду мешать…
Сон — это святое, особенно, дневной.
— Что ты хотел? — остановила она меня.
Она выглядит крайне серьезной и крайне недовольной, так что я чувствую себя очень неловко. Мне как будто немного стыдно, что я ей помешал…
— Я э-э-э-э… хотел с тобой пообщаться…
— Пообщаться? Ты влюблен в меня? — сказала она, сонливо щурясь.
— Нет-нет! Я хотел пообщаться, чтобы подружиться! Так к-как мы почти не знакомы!
— Ясно… — она зевнула. — У тебя есть тема для разговора?
— Что? Тема для разговора? Ты не думаешь, что она появится сама собой?
— Я не хочу с тобой общаться, пока у нас не появится тема для разговора. Это будет ужасная пытка для нас обоих.
Как жестоко.
Надо срочно и быстро что-нибудь придумать…
— Э-э-э-э… И часто ты спишь днем?..
— Да. Постоянно. Я большую часть своей жизни провожу ночью.
— Я тоже! Мозг будто бы работает гораздо лучше, и многие задачи проще решаются!
— Э-э-э… Ну да, у меня тоже что-то похожее.
— Вот и отлично! Мы нашли «точку соприкосновения»!
— …
— ?
— Тебе никто не говорил, какой ты стремный?
— Чего?!
— Почему ты выстраиваешь отношения с людьми так неуклюже и по такой четко выстроенной схеме?
— Ну-у…
— Ты инопланетянин? Или ты искусственный интеллект, который учился общаться с людьми по симуляторам свиданий?
— Я-я… — тяжело говорить под таким пристальным взглядом… — Просто у меня не было никаких друзей до этой Академии, — сказал я застенчиво, отводя куда-то взгляд, сам даже не знаю и не чувствую, куда. — Меня все сторонились, и только здесь я смог попасть в круг общения, где ко мне нормально относятся…
— Ну ты и ботан.
Ч-чего? Ты издеваешься?..
— Молодец, что хоть здесь не напортачил, — продолжила она все также хладнокровно, но мне на сердце стало теплей.
Я растворился будто в масле, уронил свой взгляд и вдруг начал глупо улыбаться… А я так счастлив, я так рад…
— Это все, о чем ты хотел поговорить? — жестоко вернула она меня в реальность.
— Ой, — я не успел еще вернуться в действительность, — да, наверное…
— Окей, до завтра, — резко захлопнула она предо мной дверь, а затем закрыла на замок.
И даже не смотря на это я остался доволен нашим разговором.
После горячего душа под мой прекрасный вокал я лег спать весь из себя счастливый. С девочками так весело общаться! Даже не смотря на то, что она ни разу не улыбнулась за весь наш разговор, и, кажется, ей было абсолютно наплевать, а общалась она со мной из жалости как с одиноким дедом-маразматиком. Но я хотя бы узнал ее получше! Выполнил свою цель! Если сегодня нам открывается новый этаж, то завтра должна быть еще одна мотивация для убийства… Интересно, что это будет? Надеюсь, что-то не слишком серьезное, чтобы никто ничего не сделал. Как же я хочу просто спокойно и без лишних переживаний жить…
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
«До-о-о-оброе утро! Проснитесь и пойте, уже семь часов утра, а значит, начинается новый день в Академии!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Утро…
Я вышел в сторону столовой позднее чем обычно. Просто хотелось совсем чуть-чуть подольше в кровати полежать… То ли от скуки, то ли от тоски. На улице я встретил абсолютную стюардессу, которая как обычно скованно и застенчиво (на улице только я и она, она меня еще не заметила) передвигалась. Когда я ее поприветствовал, она еле обернулась и слабо помахала мне.
И все таки мне интересна ее боязнь высоты, так что я решил у нее спросить об этом, но так, мягко.
— Слушай, а ты когда-нибудь летала на самолете?
— Конечно. Я ж-же все т-таки абс-солютная ст-тюардесса…
— Хорошо, понял, — ответил я и ускорил шаг.
Так значит, эта боязнь не настолько серьезная? Тогда почему она не могла подняться на четвертый этаж? Я думаю, для этого нужен просто достаточно сильный толчок… «мотив»…
Я тут подумал: а не перепутал бы я ее речь с речью Абэ? У них обеих есть это бесячее заикание. Если бы я закрыл глаза, то смог бы их отличить? Хорошо, что они редко вместе и одновременно говорят…
Завтрак, как обычно, проходил в легкой и веселой обстановке. Как хорошо, что в наше время подростки умеют не воспринимать ужас ситуации всерьез. Или же они просто не могут… В любом случае, я считаю что лучше уж с улыбкой завтракать, чем просто так постоянно волноваться насчет перспектив в этой жизни. Но только будет ли у нас будущее? Выберемся ли мы отсюда и начнется ли у нас «реальная» жизнь, такая долгая и счастливая? Отдают ли себе отчет все мои одноклассники, что единственный выход — убийство другого ученика? Наверное, или даже я надеюсь, что они все решили, что все само как-то образумится…
В такт моим мыслям появился тот самый черно-белый медведь.
— Я М-М-М-Монокума! — сказал он задорно хриплым и при этом высоким голосом, как обычно, в общем.
— Мы знаем, — ответила Судо безэмоционально.
— Хи-хи-хи-хи… Я просто боялся, что некоторые тут начнут забывать про мое существование, если я о себе не буду напоминать. Я с вами так редко общаюсь… — вдруг начал он лить крокодильи слезы.
— Да-да, очень жаль, зачем пришел-то? — спросил Ватанабэ.
— Я вам, как обычно, выдам мотивы для убийства! — ответил он торжественно.
— …
— Вы меня уже даже не перебиваете, какие же вы молодцы! — сказал Монокума. — Кахем-кахем! В ваших блоках я оставил по два подарка: первый — это письмо, на котором написан ваш самый ужасный секрет, а второй… сами все увидите, — жутко посмеялся он. — САМОЕ ГЛАВНОЕ: если никто из вас никого не убьет в течение четырех дней, ТО Я РАСКРОЮ ВСЕ ВАШИ СЕКРЕТЫ! Ха-ха-ха-ха!
— …
Тишина…
— Вот черт, — безжизненно сказал Ватанабэ.
Он провинился в чем-то? Хотя это скорее звучит как сарказм.
— Не такой реакции я ожидал… — продолжил Монокума. — Но все станет гораздо веселее, когда вы увидите свои секреты… Хи-хи-хи-хи… — убежал он из столовой.
Я сейчас пытаюсь вспомнить, что я ужасного мог за свою жизнь сделать, и совершенно ничего не приходит на ум.
— Ребята! — встал Моримото. — Я предлагаю никому из нас не смотреть свои секреты, а просто смять их — и выбросить! Мы не должны поддаваться на провокации этого монстра!
— Да-а-а! — поддержал его Кикути.
— …
Никто его не послушает… И я в том числе. Мне просто интересно, что я мог такого сделать.
— Я предлагаю встретиться здесь же через пятнадцать минут, — вступил Каваками, — когда мы узнаем, что за мотив в этот раз. Я думаю, что нам нужно будет все потом обсудить.
— Я согласна, — сказала Гото.
— Я тоже, — продолжила Судо.
— Н-ну и я, — произнесла Абэ.
Всей компанией мы ринулись в свои блоки. Я, как всегда, закрыл на замок дверь, а затем посмотрел на свою комнату. Вроде бы ничего не изменилось, только на столе появился белый конверт из плотной бумаги и железный, переливающийся серебряным, кейс. Открыв конверт, я увидел свой самый страшный секрет: «Остался в средней школе на второй год из-за японской литературы». Ой… Я даже и не подозревал, что секрет может компрометировать не столько меня, сколько мой талант. Хотя это все равно очень постыдный факт… Но его сохранение не заставит меня пойти на убийство. У других секреты могут быть гораздо страшнее и опаснее… Но все равно я считаю, что нет такого секрета, за который в данных обстоятельствах нужно и можно убить.
Теперь его «второй подарок»… Аккуратно открыв кейс, я увидел внутри блестящий боевой нож. Значит, он дал нам мотив и оружие? Поверх ножа лежал какой-то список. Рассмотрев его, я понял, что это список наших одноклассников и того оружия, которое досталось им…
- Сато Хиро — БОЕВОЙ НОЖ
- Судо Масако — СКАЛЬПЕЛЬ
Утияма ЮинаТиба Хотару- Каваками Ю — РЕВОЛЬВЕР (6 ПАТРОНОВ)
- Ватанабэ Йошито — СКАЛЬПЕЛЬ
- Абэ Камуро — ПИСТОЛЕТ (2 ПАТРОНА)
- Фукуи Мисаки — МЕТАЛЛИЧЕСКАЯ БИТА
- Ёкояма Нобору — АМПУЛА С ЯДОМ (5 МЛ)
- Моримото Тору — ДРОБОВИК (2 ПАТРОНА)
- Гото Сакаи — СНАЙПЕРСКАЯ ВИНТОВКА (3 ПАТРОНА)
Игараси Кубо- Ито Коу — ШПРИЦ С ЯДОМ (20 КУБИКОВ)
Хасэгава Харуки- Маэда Сота — БОЕВОЙ ТОПОРИК
- Кикути Киошо — ШТУРМОВАЯ ВИНТОВКА (ОДИН МАГАЗИН)
Кто додумался Кикути дать штурмовую винтовку?!
Но это не главное.
НАМ ВСЕМ ВЫДАЛИ БОЕВОЕ ОРУЖИЕ?!?!? У меня так много вопросов: разве это не слишком ускорит игру? Что будет, если Кикути убьет каждого? У него же хватит патронов…
Почему распределение такое нечестное?! У меня нож, у кого-то яд, а Фукуи вообще досталась бита. Я бы ею не смог убить, хотя она-то, кстати, девушка огромная и наверняка очень сильная… Огнестрел, наверное, побесполезнее даже будет: он очень громкий и заметный, да еще и он тут везде разный: легко определить, где дробовик, а где штурмовая-мать-ее-винтовка. Насчет «подарков» я все понял, так что пора выходить.
У выхода из общежития стоял Каваками и громко вещал всем выходящим из своих блоков:
— …Повторяю. Прошу воздержаться от лишних бесед, пока мы все не вернемся в столовую…
И вроде бы это даже работает, но создает немного обратный эффект: все смотрят друг на друга с глубоким и мнительным подозрением, настолько сильным, что никто не дает никому показывать спину, как будто мы участвуем в мексиканском противостоянии.
Еще никогда до этого мы так сильно не сомневались в друг друге: лживые таланты, убийцы среди нас, два Классных суда, — ничто из этого так сильно не заставляет нервничать, как наличие абсолютно у каждого оружия, которым можно быстро, а главное — просто, убить. Если для раскрытия таланта нужно проделать какую-то серьезную работу, то для того, чтобы застрелить человека из винтовки, тебе буквально не нужно прикладывать никаких усилий. Тебя могут просто и быстро пришить в любой момент, как только ты повернешься спиной…
Я наконец-то дошел до столовой, и спустя пару минут мы все напряженно уселись. Никто не хотел пытаться как-то развеять ту давящую тишину, что окутала всех нас. Каждый от каждого ждет предательство.
— Итак… — снова начинает Каваками.
— ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, У КИКУТИ ЗАБЫЛА ШТУРМОВАЯ ВИНТОВКА С ПОЛНЫМ МАГАЗИНОМ?!?! — резко перебил его Ито.
Это тоже была моя первая мысль…
— У него ее уже нет, — строго ответил Моримото.
— И что с ней случилось? — с подозрением спросила Гото.
— Я попросил Кикути передать винтовку мне на хранение, — сказал он с некоторой гордостью в правильности своего решения.
— ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, У МОРИМОТО ЗАБЫЛИ ШТУРМОВАЯ ВИНТОВКА С ПОЛНЫМ МАГАЗИНОМ И ДРОБОВИК?!?!?! — опять вернулся Ито.
— Хуже дурака только инициативный дурак… — сказала на выдохе Судо.
— Не бойтесь, использовать я ее не собираюсь.
— Эт-то обнад-деживает… — произнесла Маэда.
— ДРОБОВИК И ВИНТОВКА СЕЙЧАС НАХОДЯТСЯ У ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ПРЕДЛАГАЛ СДАТЬ ЕМУ ВСЕ ВАШИ ТЕЛЕФОНЫ! — кричит Ито. — У НЕГО ТЕПЕРЬ ЕСТЬ РЕАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ! ВЫ ПОНИМАЕТЕ?!
— Власть… — задумался Моримото.
— Не говори такие умные вещи, он действительно может попытаться захватить власть в Академии силой, — сказала Судо.
— Слушай, Моримото, — говорит Каваками с хитрой улыбкой, — а ты же и вправду можешь держать в страхе целую Академию одним только автоматом, да и стрелять ты вроде умеешь. Не думаешь, что это звучит ужасно привлекательно?
— Не подначивай его! — строго сказал я.
— Я никогда так не поступлю, — бескомпромиссно произнес абсолютный начальник, отвечая Каваками. — Это противоречит моему кодексу чести.
— Мда… Кодекс чести у старшеклассников… — откинулся на стуле абсолютный детектив.
— Мы же вроде хотели обсудить оружие и секреты? — сказал Ватанабэ.
Да, точно.
— А сейчас мы чем занимаемся?
— Волнуемся по поводу наличия у абсолютного идиота-старшего ядерного арсенала.
— Ну так это и есть обсуждение! Или ты хочешь поговорить о секретах? Я надеюсь, у кого-нибудь здесь завалялась государственная тайна, за сохранение которой вы пойдете на все? — обратился иронично Каваками ко всем.
Не все, но многие, отвели взгляды… Они действительно собираются кого-то убить, чтобы сохранить какой-то секрет? Увидев все это, абсолютный детектив усмехнулся.
— Может, чтобы не ссориться, мы просто раскроем свои секреты? — миленькую идею предложила Фукуи.
— Ты с-с ума сошла? — сказала Абэ.
— Как мы можем быть уверены, что нам раскроют настоящий секрет?
— Так мы просто покажем те листочки…
— Прости, Фукуи, — серьезно ее обрывает Кикути, — но я свой уже сжег.
— Ч-что? Зачем? — удивилась она.
— Никто не должен о нем узнать. Даже я.
— Извините, — вернулся Моримото, — здесь я не успел его проконтролировать…
— Да уж. Не ожидала я такого от тебя… — сказала Судо.
Что за бред мы сейчас обсуждаем?
— Так мы собираемся что-нибудь делать с секретами и оружием? — громко спросил я, перебив разговоры о тупости абсолютного гения.
— А что ты предлагаешь? — спрашивает Ито. — Сдать оружие?
— Как пример.
— Кому? У нас тут нет никого, кому можно полноценно доверять. Если бы Игараси не оказался сумасшедшим, то, наверное, мы бы отдали ему.
— Почему мы просто не можем спрятать все оружие в какую-нибудь комнат, или выбросить куда-нибудь?
— Комнату можно взломать, а выбрасывать нам буквально некуда! На территории Академии нет ни одной печи или канализационного люка. Если мы сообща куда-то положим все оружие, то кто-то сможет уже не так сообща его украсть и использовать.
— А что насчет секретов?
— Что насчет секретов? Никто их тут не будет раскрывать, если все остальные не раскроют, в итоге мы даже начать не можем, так как не уверены в честности наших одноклассников. Твои наивные идеи никак тут не помогут и даже больше — навредят!
Почему… Почему Ито ведет себя так? Откуда в нем столько злого цинизма? Даже Каваками сейчас не настолько злой и безумный, как обычно.
— Ладно, я тоже сделаю одно объявление, — встал неожиданно Ватанабэ. — Я хочу снять небольшую короткометражку в библиотеке на четвертом этаже, так что мне нужно будет, чтобы вы туда не заходили сегодня-завтра…
— Как ты можешь думать об этом в такое время? — тихо произнесла Фукуи.
— В общем-то, если кому-то нужны книги, то забирайте сейчас, — проигнорировал он ее.
— Ничего, ч-что полки б-будут пустые? — спросила Абэ.
— Да, именно это мне и понравилось. Достаточно необычный образ.
Интересное у него воображение…
— И я попрошу Ито поучаствовать в фильме в качестве главного и единственного актера. Сможешь выучить свои слова к завтрашнему дню?
— Да, конечно, — неожиданно мягко сказал он.
— Отлично.
— Я думаю, на сегодня все… — встала из-за стола Судо, а вместе с ней и все остальные.
В итоге мы ни к какому выводу не пришли после такого долгого разговора…
У меня, как и наверное у всех здесь, создается ощущение, что убийства не избежать. Это вгоняет в тоску, отчаяние… И масло в огонь подливает Ито! Почему?! Все время, пока я с ним знаком, он ведет себя со мной отвратительно. Причем судя по реакциям и словам остальных людей, он отличный парень: девушки в него влюбляются, а Ватанабэ буквально сразу же с ним подружился. Как так? Может, я чего-то не понимаю, но он же крайне неприятный человек. Или, может, он ведет себя так только со мной? Но, опять же, зачем?
Пока я об этом думал, в столовой не осталось никого кроме Ватанабэ, который что-то писал в своем блокноте.
— О, Сато, ты еще не ушел? — перевел он свой взгляд на меня. — Мне нужна будет твоя помощь с обустройством библиотеки. Поможешь?
Слава науке! А я то боялся, что мы с ним не сможем общаться во время съемок.
— Да, конечно.
Мы пошли на склад с кинооборудованием. Он попросил меня взять ящики с бутафорскими книжками: внутри них какие-то случайные классические произведения, а обложки разных цветов — без картинок или названий, корешки же, конечно, пустые. Он запряг меня делать самую тяжелую работу… Ну ничего! Так как я его сильнее, то логично, что носить буду именно я, да и физический труд никогда не повредит… пытаюсь я оправдать его жестокость.
Проделав короткий, но тяжелый путь, мы наконец-то добрались до библиотеки. На книжных полках в общем счете осталось меньше десяти книжек. Наверное, музей оружия сейчас гораздо больше на библиотеку похож, на пир книжного червя по имени Абэ…
Ватанабэ объяснил, как мне расставлять остальные декорации: он хочет превратить ее в жилую комнату, которая раньше была библиотекой, но букинисту пришлось их продавать, чтобы выжить. Какой-то трагический сюжет, в общем.
— Ватанабэ, я у всех спрашиваю: проще ли тебе стало жить с раскрытым талантом?
— У всех — это еще у кого?
— Ну, у Хасэгавы, у Тибы спрашивал…
— То есть ты поднимаешь флаг смерти?
— Чего?
— Ладно… — разочарованно выдохнул он. — На самом деле мне нечего сказать: еще даже половины дня не прошло, как я тебе скажу, легко мне или так же?
— Да… — опустил я виновато взгляд; вопрос был действительно глупым. — Тогда мне интересно, как ты получил свой талант?
— «Как получил»? Таланты не получают, с талантами рождаются, но я понимаю, что ты имеешь в виду… Впервые свою любовь к съемке фильмов я заметил, когда мне родители в младшей школе подарили цифровую камеру. Тогда камеры были прикольные: странноватый дизайн из серебряного и достаточно дешевого металла, а записывали они максимум в семьсот двадцать пи. Но мне этого хватало. Потом я вступил в клуб синефилов, и там уже совсем другая история… Мы смотрели старые кинокартины и повторяли то, что видели. Как-то так. Теперь я точно поднял флаг смерти.
— Ясно. Звучит скучнее, чем обычно бывает в фильмах.
— Это правда. Жизнь невероятно скучна большую часть времени, но, самое важное, не всю. В нашем мире есть так много всего незаметного, что вдохновляет действительно творческих людей, столько различных мелочей жизни, интересных и причудливых, которые затем превращаются в образы, странные, но знакомые как, например, пустая библиотека, ставшая угвазданным жилищем.
— Обычно ты краток, а сейчас толкаешь подобные речи…
— Наверное, с тобой я просто чувствую себя комфортнее.
Отлично! Теперь мы с ним официально друзья! Жизнь налаживается! Хотя нужно, наверное, перестать мыслить такими категориями, как советовала Судо.
После того как я ему помог расставить декорации, он попросил меня уйти, чтобы я ничего себе не проспойлерил. У меня есть неприятное предчувствие, что он не успеет доснять фильм, но мне кажется, что не стоит ему об этом говорить.
И опять у меня есть еще полдня…
Я думал о том, с кем я могу провести время, пока обедал в столовой, когда за стол сел Кикути Киошо, как обычно, с растрепанными волосами и в белой очень и очень мятой рубашке с расстегнутыми рукавами, которые, кажется, падают в еду, но ему настолько сильно наплевать, что аж плакать хочется. Его личность является для меня какой-то непостижимой загадкой или задачей: каков его реальный талант? Ну то есть, почему он ведет себя так, как он ведет себя? Почему с учетом этого поведения он решил себя назвать гением?
Но при всей его парадоксальной загадочности я не хочу проводить с ним и минуты своего времени, так как чувствую, что безвозвратно отупею… Тогда мне пришла мысль пообщаться с Гото, абсолютным химиком, мы же с ней почти не проводили время. Хотя она очередная «холодная» девушка в нашем классе…
Искать ее долго не пришлось, она одна сидела на скамейке в парке: погода ведь сегодня хорошая таким теплым и ярким вечером…
— Привет, не хочешь пообщаться?
— Подкат засчитан, — ответила она с серьезным лицом.
— Чего?! Нет! Я не то имел в виду! Я…
— Я поняла, я просто пошутила.
Ужасная шутка. Теперь я весь в краске. Да и в моих словах даже не было подката! Откуда здесь взяться юмору?! И если это шутка, то почему она сама никак не изменилась в лице или хотя бы не посмеялась?! Что за абсурд?! Ладно, не важно…
— Можешь подсесть, — отсела она от центра скамейки. — О чем хочешь поговорить?
— Да я хотя бы просто хотел познакомиться, мы же даже напрямую не общались…
— Не было случая. У нас у всех были свои друзья.
— Да-а… Насчет твоих друзей… У тебя все хорошо? Не тяжело ли тебе было потерять и Утияму, и Тибу? — попытался я поинтересоваться предельно мягко.
— Не знаю. Юина была полной моей противоположностью и постоянно стремилась шкодить и творить какой-то хаос, это было весело, Тиба же — крайне занимательный собеседник, с которым мы могли вести долгие и интересные разговоры…
— Казалось, что смерть Тибы прошла гораздо легче для тебя…
— Это… сложно. С одной стороны, когда Тиба умер, мне было так же грустно, как когда умерла Юина, но я как будто подавляла в себе эту печаль, или даже скорее не печаль, а эмоции как таковые, и, наверное, даже не подавляла, а просто не чувствовала…
— То есть ты просто стала более черствой?
— Да…
Как витиевато.
— Но это не важно. Можно ли называть дружбой те отношения, которые мы выстраиваем здесь, которые мы выстраиваем, по сути, насильно? Можно ли назвать дружбой то, что длится менее месяца?..
Какая философия… Аж корежит.
— Честно говоря, я ненавижу все это словоблудие и философствование о таких понятиях. Это все какая-то бессмысленная рефлексия, которая совершенно бесполезна в нашей жизни. Зачем думать, друзья вы или товарищи, если вам и так весело и вы помогаете друг другу? Стоит ли опускаться до уровня абсолютного поэта и считать, что у понятия «друг» есть какие-то критерии?
— Сато, тебя никогда не предавали? — неожиданно спросила она меня.
— Что? Нет…
— Твое понимание дружбы слишком просто и поверхностно, а потому я не думаю, что ты когда-нибудь достаточно доверял человеку, чтобы испытать настоящее предательство. После подобного опыта ты гораздо тщательнее подходишь к тому, что есть для тебя «друг».
— Я… Да, у меня действительно не хватает опыта…
— Ну да не важно. Тебя тоже что ли бесит Ито?
— Да! И еще как!..
А дальше мы примерно полтора часа обсуждали то, как нас обоих бесит Коу Ито. Как выяснилось, с ним она почти не общалась, но ей не нравится его романтические отношения с несколькими девушками одновременно. Мне, если честно, тоже, и я не представляю, как они могут хоть кому-то не показаться противоестественными. Она со мной в этом была согласна. С Гото действительно весело общаться! Хотя даже не весело, а скорее интересно. Ее знания в различных темах крайне обширны, особенно во всем, что касается биологии и химии человека, слушать о подобных тонкостях, которые могут нам помочь в расследовании, крайне и крайне интересно…
После нашей долгой беседы я отправился спать. Хотя начало дня и было тяжелым со всеми этими секретами и оружием, но вторая половина прошло спокойно и приятно, и общее ощущение осталось каким-то теплым. Завершение так сильно влияет на общее ощущения ото дня…
…Я проснулся постепенно и неосознанно, как просыпаются свободные люди, имеющие право спать до обеда. В наших блоках не было окон, а потому я не могу сказать, сколько сейчас времени, но очень приятно проснуться до звонка, так что я решил поваляться, пока он не прозвенит.
Спустя примерно полчаса я решил самостоятельно выбраться из плена мягкой кровати и отправиться в дивный новый день. На дворе было тепло, солнце блестело и небо синело. Очевиден был факт наступления полудня, но тогда почему же я не проснулся по звонку Монокумы? Надеюсь, что в столовой кто-нибудь есть…
И вправду! Моримото и Кикути сидели и решали какие-то задачи по математике. Хоть кто-то в этой Академии учится…
— Сато, ты проснулся, — сказал абсолютный начальник.
— Да… Кажется, я пропустил звонок. Все уже позавтракали?
— Уже давно.
— А почему меня не спохватились?
— Спохватились и даже пошли к тебе в блок. Дверь у тебя была открыта, так что мы тихонько зашли. Мы вошли и увидели, как ты сладко спишь.
— И решили меня не тревожить?
Он кивнул.
— Что-нибудь интересное утром было?
— Завтрак прошел без происшествий, но вот где-то полтора часа назад к нам зашла Маэда и рассказала, что Ёкояма упала в шахту грузового лифта. Ее Гото госпитализировала, и теперь футболистка лежит, отдыхает в медпункте.
— Ужас. Надеюсь, с ней все нормально…
«Динг-донг! Бинг-бонг!» — прозвенел неожиданно звонок.
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в медпункте для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Чего?..
— Сато накаркал? — говорит абсолютный гений. — Он опять убийца?
— Нет! Кикути! Срочно бежим в медпункт! — командует ему Моримото.
Я, не успевая осознавать происходящее, побежал за ними на третий этаж в медпункт.
Они были гораздо быстрее, но я всегда успевал за их спинами…
Когда они забежали в медпункт, прозвенел второй звонок: «Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в медпункте для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!» — повторился он…
Нет, это же не значит, что?..
Я зашел в медпункт. На второй койке лежала мертвая, бледная Ёкояма Нобору в красном, истерзанном одеяле. Ошметки ткани, кажется, еще витали в воздухе, проявляясь в лучах света. Из ее ран почти не шла кровь ручьем, но они были столь жестокими и ужасными, что трудно было представить то, что это сделал наш одноклассник. Ошарашенная Судо стояла в тени, так как солнце, старающееся проникнуть в комнату, затмевало повешенное тело абсолютной стюардессы, Маэды Соты. На ее темно-синих щеках застыли слезы, под ее висящими ногами лежал старый деревянный стул, как тот, что стоит у коек, а рядом с ним валяется боевой топорик, оружие, которое ей выдал Монокума.
К этому моменту уже прибежали остальные ученики: Каваками, Фукуи, Ватанабэ, Ито и последней зашла Абэ с ужасно испуганным лицом.
— Похоже, что новые мотивы создали ГОРАЗДО более интересные сцены убийства, — с грозной улыбкой сказал Каваками.
— Ты как обычно! — кричит на него Фукуи.
— Я и не д-думала, что можно совершить двойное уб-бийство… — произнесла Абэ.
— Правила их не запрещают, — ответил ей детектив.
— Но это бессмысленно, — говорит Судо, — ты создаешь еще больше улик.
В этот момент в тесном медпункте неожиданно затесался из ниоткуда Монокума.
— Наконец-то произошло убийство, а то ваши разговоры меня совсем достали! — сказал он своим озорным и сухим, словно песок, голосом.
— Опять ты… — произнес недовольно Ватанабэ.
— Будь пооригинальнее. Точно такую же фразу до тебя говорила Фукуи в точно такой же ситуации. Я, конечно, понимаю, что тяжело по-разному реагировать на одно и то же, но ты хотя бы постарайся!
— Замолкни уже и передай нам файлы Монокумы! — перебил его Ито.
— Хи-хи-хи-хи… Зачем ты обращаешься ко мне в третьем лице? Так не терпится получить хоть какую-то информацию? Я вижу, ты уже вошел во вкус, — злобно улыбнулся он. — Так уж и быть! Оба файла ваши! — Монокума взмахнул руками, и наши монофоны одновременно сыграли звук пришедшего уведомления.
Я открыл файлы, и они оказались бесполезны: в них нет ни причины, ни времени убийства! Ни у той, ни у другой жертвы! Это какая-то шутка?!
— Т-тут п-почти ничего нет, — в ужасе произнесла Фукуи.
— Видимо, Монокума считает, что мы сможем раскрыть эти убийства без всей информации.
— Но как? — сказала она навзрыд.
— Как настоящие детективы. Попытаемся сами определить время смерти, орудие убийства и, наконец, настоящую личность, — говорит Каваками. — В этот раз нам придется гораздо больше работать и исследовать, а поэтому я предлагаю для начала осмотреть медпункт.
Он открыл металлический шкафчик, из которого неожиданно выпало бездыханное тело Гото Сакаи. Каваками успел хладнокровно отшагнуть…
«Динг-донг! Бинг-бонг!» — прозвенел неожиданно звонок.
«Тело было найдено. Пожалуйста, соберитесь в медпункте для начала расследования!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! — кричит Фукуи.
— Упс, — улыбнулся детектив, — забавно получилось.
Я оглянулся на своих одноклассников, каждый из которых был в меру своей эмоциональности ошарашен, и увидел не менее удивленного Монокуму среди них.
— РАЗВЕ ТРИ УБИЙСТВА ПОДРЯД — ЭТО ВООБЩЕ НОРМАЛЬНО?!?! — кричу я на него.
— Э-э-э-э-э… — искусственно, я бы даже сказал мультяшно, потеет металлический медведь. — Ну-у-у… Скажем так, до вашей игры такого еще не было… и-и-и-и… из-за этого игра обещает быть еще интересней!
Он…
— Я отправил на ваши устройства «Файл Монокумы #3.3»!
После этих слов он убежал. В этом файле тоже не было ни времени, ни причины смерти.
— Теперь уж точно можно начать расследование, — сказал Каваками.
Время расследования
Все, как и в прошлые разы, разошлись по своим делам, что-то для себя решая. Я думаю, нам нужно будет поработать над нормальной организацией расследований, как у настоящих полицейских. Это должно существенно ускорить и упростить процесс. Тогда и не будет глупых споров на Классном суде… Но сейчас думать об этом бессмысленно.
Я подошел к телу как будто бы спящей Ёкоямы. При одном взгляде на нее понятно, что ее убили во сне. Кроме того, что я уже видел мне, кажется, нечего добавить. Сняв одеяло и взглянув на ее тело полностью, я увидел очень красивые и твердые мышцы в облегающем спортивном костюме. Ее волосы впервые были распущены (так как в хвостике лежать неудобно). Ее тело было перебинтовано. Я так понимаю, это такой метод хоть какого-то лечения перелома позвоночника. Выглядит профессионально. Я попробовал обыскать ее (хорошо, что здесь никого нет), но у нее в карманах ничего интересного не было, так что я решил подойти к лежащему у шкафчика телу абсолютного химика.
Сакаи Гото пару минут назад на глазах у изумленной толпы выпала из шкафчика, и, осмотрев его и тело с ссадинами на шее, стало понятно, что ее задушили обрывком веревки, который лежал в шкафчике. Та же веревка, кстати, используется в петле неподалеку, так что связь появляется сама собой. Кроме причины смерти я ничего более установить не смог…
В этой комнате мне осталось осмотреть только висящую Соту Маэду. Выглядит жутко. Она как будто источает тишину, ту самую тишину, от которой веет холодом мертвого тела, как пишут бульварные писатели, но это правда! Ужас на ощупь холодный. Не знаю почему, но предыдущие жертвы не производили столь ужасающего эффекта, как заплаканное лицо абсолютной переводчицы, что еле видно против света. Если внимательно посмотреть на брусья под ее ногами, то можно увидеть следы от упавших с ее щек слез. Что же произошло? Со стороны Маэды у кровати лежал ее относительно небольшой боевой топорик. Не зря же он «топорик»… На нем были остатки крови и волокна белой ткани. У кровати блестела лужа крови, в котором лежала какая-то бумажка. Текст в ней поплыл и даже примерно понять смысл никак невозможно, но я все равно считаю, что упускать эту улику категорически нельзя. Петля действительно из той же веревки, что и орудие убийства хирурга. Под ее ногами лежал деревянный стул, с которого она, видимо, и спрыгнула. Или же убийца мог заставить нас так считать? Я думаю, мои рассуждения мне нужно оставить на Классный суд…
С медпунктом я наконец-то покончил, пора отправляться осматривать четвертый этаж, так как именно с него упала Ёкояма, а также показания тех, кто не спал до обеда.
Как раз в коридоре мне попалась Абэ Камуро. Она нервно стояла и стены и так же нервно о чем-то очень старательно думала, беспощадно для ее официальной одежды потея.
— Привет, ты как?
— Ах?! — испугалась она. — Э-это ты, Сато… — успокоилась она; это радует. — Не оч-чень… Кажется, дело буд-дет невозможным…
— Еще ничего не решено. Можешь, пожалуйста, рассказать о том, что происходило сегодня? Начиная с завтрака.
— Д-да, конечно… — выдохнула она. — В об-бщем, завтрак был самым обычным. П-после него Ватанабэ и Ито пошли снимать ф-фильм, а Кикути и-и-и… Моримото — вроде остались в столовой. Я ж-же пошла в музей продолжать читать то… — отводит она взгляд, — то, что я уже там читала. Т-так я и провела д-день до объявлений Монокумы…
— И у тебя нет никакой интересной информации? Ты не можешь ничем полезным поделиться?
— Я пошла читать до того, как все закончили завтракать. Из-за этого я не б-бегала к тебе…
— Та-а-а-ак?..
— Э-э-э… У м-меня была открыта дверь т-так б-было жарковато…
— Хм.
Она замолчала, когда я начал свой тугой мыслительный процесс.
— Ты случайно не помнишь проходящих мимо людей?
— Нет-т… Я их не видел-ла, но я слышала… так что я помню, когда кто-то поднимался и спускался с четвертого этаж-жа…
— Эт-то-о-о… — как она это вообще запомнила? — очень полезно. Можешь поделиться?
— Да, с-сейчас. В общем-м-м… В десять тридцать я слышала, как два человека шли наверх… Потом, в одиннадцать сорок пять, я слышала как-то тоже поднимался. Через пять минут еще один спускался. А затем, через э-э-э-э… через почти час, в двенадцать сорок пять, два человека поднимались наверх, и потом через минуту еще кто-то поднимался наверх. В тринадцать пятнадцать кто-то спустился, а потом уже в два, когда обнаружили тела, пробежали в сторону медпункта два человека… а затем вышла и я…
— Да, и ты пришла последняя… Спасибо. Я думаю, эта информация мне очень поможет.
Ее слова нужно будет потом проанализировать, но сейчас этим заниматься невозможно, так как нужно услышать показания других учеников, поэтому я быстрым шагом направился наверх.
По коридору на четвертом этаже спокойно гулял Ватанабэ в раздумьях. Его тоже нужно послушать…
— Доброе утро, Ватанабэ!
— Привет.
— Можешь пожалуйста рассказать… от своего лица про первую половину дня?
— Хм. В начале завтрака мы сходили к тебе в блок. После завтрака, где-то в десять тридцать, мы с Ито пошли снимать фильм. После небольшой подготовки я отправился за камерами в… Э-э-э-э… Получается в одиннадцать пятьдесят. Мне Ито потом их помог отнести наверх и мы приступили к съемкам. Они продлились не долго, так как меня вдруг начало очень сильно тошнить, и я побежал в туалет. После пяти минут мучений я вернулся на площадку, и мы отсняли примерно первую половину фильма. Дальше уже обнаружение тела, и ты уже вроде к тому моменту проснулся…
— Ясно… Не знаешь, из-за чего у тебя могла начаться тошнота?
— Мне так сильно тошнило, что аж рвало… Хм. Не знаю. После завтрака я только пил сильно остывший кофе на съемочной площадке. Может, убийца добавил яд в него?
— Может быть. Короче, спасибо.
— Да не за что.
Наверное, тогда стоит заглянуть в библиотеку. У двери в нее уже постепенно начинает засыхать мерзкое и непотребное содержимое желудка Ватанабэ. Хорошо, что хотя бы запаха почти что нет.
Библиотека за один день успела неожиданно преобразиться. Камеры, провода, генераторы, освещение, камеры, провода, провода, провода! Везде, кроме того, что пишет камера, переплелись, словно корни, провода. На площадке красуется алая лужа крови, которая своей неровностью доказывает, что в ней кто-то лежал. Жалко, но более нет ничего интересного в библиотеке, от которой остались только полки с тремя-двумя книжками.
Теперь… Я не знаю, что делать. Можно просто искать одноклассников и слушать их показания, но это будет бессмысленное брождение, а я бы заодно хотел бы выявлять новые улики. Можно сходить к лифту…
У шахты стояли Ито и Каваками. Я до этого не замечал, но Ито же сейчас в костюме, который сделал Ватанабэ. На нем серое, пыльное, грязное тряпье, которое вот-вот должно распасться на пыль, песок и пепел; мешковатые, истерзанные, в разноцветных, но приглушенных и мертвых заплатках штаны; ботинки с убитыми подошвами в пышных шнурках, а на туловище у него еще осталась та жидкая кровь со сцены. Наверняка ходить в таком жутко неудобно.
— Доброе утро, — сказал я, подходя к ним.
Мне не ответили.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Ничего, — безразлично ответил Каваками.
— А можете, пожалуйста, рассказать, что происходило сегодня утром?
— Утром? — переспросил Ито.
— До убийства.
— Я все это время был в блоке, — сказал абсолютный детектив.
— На завтраке мы бегали к тебе, а потом я участвовал в съемках.
— Можно поподробнее?
Он фыркнул.
— В пол-одиннадцатого мы с Ватанабэ пошли на съемочную площадку. Конечно, ничего тогда не началось, и он меня наряжал, ставил свет, что-то менял в декорациях, пока я томительно потел. В одиннадцать пятьдесят он пошел за камерами, попросив его через полчаса встретить на втором этаже. Мы встретились, я ему помог притащить камеры и наконец-то начались съемки. Они продлились недолго. Его вдруг начало рвать, и он убежал. Потом, до убийства, ничего интересного не происходило
— Спасибо.
— Не за что.
— Почему вы не использовали лифт для поднятия грузов? — спросил Каваками.
— Ватанабэ волновался почему-то по поводу камер. Я, если честно, не понял.
— Ясно…
В принципе, почти никакой новой или хотя бы действительно полезной информации я не получил. Практически все то же самое сказал Ватанабэ.
Ито раздражительно вздохнул и сказал, что пойдет переодеваться. Какая безалаберность… Нужно использовать каждую свободную секунду расследования, а он, как и почти все здесь, кажется, ничем не занимаются. Бродят только в своих любимых точках интереса и все…
Но я их прекрасно понимаю… Чем мне сейчас заниматься? Я уже вроде осмотрел все, что мог. Но осмотрел-то я осмотрел, а вот показания еще не все получил…
— Сходи в общежитие и проверь комнату Ёкоямы. Может, что интересное найдешь, — улыбнулся Каваками.
Что за странный совет? Любит он таким заниматься, но-о-о-о-о на самом-то деле так у меня хотя бы будет причина куда-то идти.
На первом этаже я встретил Фукуи Мисаки, которая что-то с волнением писала в блокноте.
— Привет.
— Сато, здравствуй, — опустила она на меня глаза (разница в росте, все дела…).
— Можешь, пожалуйста, рассказать о том, что сегодня происходило до обнаружения тела? Завтрак можешь не упоминать…
— Хм. После завтрака я отправилась к себе в блок. Там мы с Маэдой играли в Монополию почти два часа. Она рассказывала всякие жуткие вещи… — увела Фукуи в безысходность свой взгляд.
— Жуткие?
— Все ее темы для разговора сводились к тому, как сильно она любит… Э-э-э-э… уже, получается, любила Коу. Как она заменила обои в своем блоке на фотографии Ито, как она тайком делала эти фотографии, как она за ним маниакально следила… Я, конечно, тоже люблю Ито, но не до такой же степени, — улыбнулась она. — Есть в жизни и другие вещи, которые я люблю.
— Ты не знаешь, куда она пошла после игры?
— Нет, к сожалению, не знаю.
— Хорошо… Все равно спасибо.
Оставив ее наедине с блокнотом, я вышел из Академии и пошел в общежитие.
В общежитие было тихо, лишь Судо стояла у моей двери и внимательно изучала ее. Зачем? Держа этот вопрос в голове, я решил подойти к ней.
— Что делаешь?
— Изучаю твою дверь. Ты же всегда ее закрываешь, да?
— Да-а-а..? А что?
— Твою дверь когда-то взломали. Аматерская работа, но хотя бы не втупую ломом, а отмычкой.
— Что взломали? Зачем? — спросил я растерянно.
— Я-то откуда знаю? Оружие у тебя никчемное, зачем его красть? Убить тебя не убили. Бессмыслица какая-то.
Выслушав ее мнение, я зашел к себе в блок, и, кажется, совсем абсолютно ничего не изменилось! В моем ящике лежит блестящий нож, одежда нетронута, монитор цел, а на стене все те же часы. Когда я уже решил, что ничего не найду, я вдруг заметил, что шнур от экрана не вставлен в розетку...
То есть кто-то взломал мою дверь отмычкой, просто чтобы выключить экран? Но зачем?
Я вышел в центральный зал общежития и чуть ли ни побежал в блок Ёкоямы. Черт! Я забыл спросить показания Судо! Ну ладно…
В ее блоке было куча разных натасканных из спортзала агрегатов и гантелей. Но это не важно! Мне нужно срочно раздобыть улики! Я всеми своими органами чувств ощущаю, как у меня кончается время на расследование! Словно вор, я открывал ящики в ее столе, и нашел интересную записку, или даже скорее письмо, оформленное как любовное или что-то подобное.
«Ёкояма! Твои лучезарные глаза и безупречное тело разрушили во мне все мои слабости!
Ёкояма! Твоя прекрасная улыбка и волшебные зеленые волосы не дают мне покоя!
Ёкояма! Я прошу тебя, приди к полудню к грузовому лифту!
Ёкояма, я хочу кое-что тебе сказать!»
Какая наивная романтика… Можно ли сказать, что тот, кто оставил эту записку, сбросил футболистку с четвертого этажа? Или же какой-то случайный проходимец? Но тогда возникает вопрос: убило ли это ее? В любом случа- «Динг-донг! Бинг-бонг!»
«Расследование подходит к концу! Прошу всех пройти к статуе Монокумы в парке!»
«Динг-донг! Бинг-бонг!»
Мое чувство меня не подвело…
Из общежития я пошел через лес к статуе ненавистного всем живым Монокуме. За столь объемное и активное расследования я собрал больше улик, чем я вообще когда-либо собирал. Хотя и расследование я проводил всего два раза…
- Файлы Монокумы #3.1, #3.2, #3.3.
- Бинты вокруг тела.
- Ссадины на шее Гото.
- Обрывок веревки в шкафчике.
- Застывшие слезы Маэды.
- Боевой топорик в крови и белой ткани.
- Бумага с неизвестным текстом в крови.
- Веревка для петли.
- Упавший стул.
- Показания Абэ.
- Показания Ватанабэ.
- Пищевое отправление Ватанабэ.
- Показания Ито.
- Показания Фукуи.
- Взломанная дверь от блока Сато.
- Вытащенная вилка в блоке Сато.
- Письмо для Ёкоямы.
Конечно же, кто-то не пришел вовремя. В этот раз это был Ито, так как он снимал с себя все эти лохмотья, а потом надевал свой красивый и старомодный костюм. Кажется, нас ждет самое сложное дело, с которым мы сталкивались. Оно же и является самым масштабным: три жертвы, задействовано несколько этажей, множество улик и показаний свидетелей. Тяжело. Может быть, из-за того, что я пропустил первую половину дня, и тогда вовлечен был бы лучше, а может, потому, что убийства произошли внезапно. До этого я чувствовал, что планы были построены вокруг чего-то конкретного: вечеринки Тибы, комнаты для пыток и казни, а здесь так много разных нитей, за которые можно тянуть этот клубок. И это все придумал наш одноклассник! Кто-то, кто сейчас цинично стоит среди нас и наблюдает за нашими тщетными попытками раскрыть это безумное преступление.
Мы вошли в лифт.
В этот раз у нас целых три жертвы: Ёкояма, Маэда и Гото. Три девушки, и со всеми я немного, но общался. Ёкояма всегда была по-теплому жизнерадостной, я думаю, если бы мы были друзьями не в Академии, то благодаря ее заряду и настрою я смог бы восстановить свое убитое учебой здоровье… Маэда была девушкой нелюдимой и немного странноватой, а судя по словам Фукуи, и не немного. Ее талант, абсолютная стюардесса, потенциально мог бы оказаться очень полезным в сложных ситуациях, но как бы в них себя повела эта бедная девушка? Я не знаю… Я много чего не знаю о Гото, с которой я буквально перед смертью успел пообщаться. Но среди всех, с кем я общался, она казалось самой умной и интересной. Как жаль, что их всех уже нет…
Мы входим в зал.
Все уже по привычке встают на свои места, пока Монокума наблюдает за нами с присущей ему жуткой перманентной улыбкой. Что ж, удачи всем нам…
Классный суд
— Давайте начнем с простого объяснения Классного суда. В течение определенного количества времени вам нужно будет во время дискуссии обсудить все возможные улики, а затем проголосовать за того, кто сделал это! Если вы проголосуете неправильно, то накажут всех, кроме убийцы, а если правильно — то только убийцу! Так как в этот раз у нас все скрывают свои настоящие таланты, то правда однажды должна стать явной. Каждый Классный суд я буду раскрывать таланты жертв, а также два дополнительных! Не бойтесь, выбирать я буду случайно!
Интересно, может, мой скучный талант абсолютного физика раскроют в этот раз?
— В этот раз у нас целых три жертвы, талант одной из которых, Маэды Соты, был уже известен с прошлого Классного суда. Два остальных таланта будут раскрыты прямо сейчас! — взмахнул он руками.
— Я хочу посоветовать будущим убийцам убивать людей с неизвестными талантами, чтобы мы побыстрее знали способности каждого, — со злобной улыбкой сказал Каваками.
Классический Каваками. Уже можно отметки на кафедре оставлять каждый раз, когда он предлагает кому-то совершить убийство.
— Гото Сакаи на самом деле была… АБСОЛЮТНЫМ ХИРУРГОМ!
Чего?! Среди нас была ученица с таким невероятным талантом? Я думаю, если бы она не пыталась его скрыть, то раскрытие второго убийства было бы гораздо проще, ведь можно было бы провести вскрытие и определить, что Тиба умер ПОЧТИ ПОЛДНЯ НАЗАД.
— Ух ты, ее талант чем-то похож на мой настоящий, — мило улыбнулась Фукуи.
Разве можно вот так просто брать и намекать на свой настоящий талант? Хотя Монокуме, кажется, абсолютно плевать…
— Нобору Ёкояма на самом деле была… АБСОЛЮТНОЙ ТЕННИСИСТКОЙ!
…
Если честно, как-то плевать. Не думаю, что если бы она занималась каким-нибудь видом спорта, то ничего бы не изменилось. Судя по реакции остальных, можно сказать, что раскрытие ее таланта никак не поменяло наше предыдущие восприятие о ней. Как жаль, что жизнь иногда бывает такой скучной…
— Бессмысленно рассуждать о талантах людей, которые уже умерли, — говорит Ито, — давайте уже быстрее переходить к талантам живых, ведь именно с ними нам придется иметь дело в будущем, — легко улыбнулся он.
Да, это жестоко и прагматично, но это правда. До сего момента факт известности таланта у мертвого ни на что не влиял, хотя ситуация, при которой эта информация может оказаться критической, вполне может произойти в будущем.
— Как скажешь, — усмехнулся медведь. — Мисаки Фукуи на самом деле была… АБСОЛЮТНЫМ МЯСНИКОМ!
— Панчлайн не заставил себя долго ждать, — скучающе сказал Ватанабэ.
— Как можно было вообще для сокрытия своего настоящего таланта выбрать ветеринаршу? — удивляется Судо.
— Но это же сработало, — отвечает Каваками. — Ее ложный талант действительно хорошо подходит ей.
Пока они обсуждают ее талант, абсолютный мясник смущенно краснеет.
— Я все равно люблю животных, так что, наверное, поэтому моя ложь была настолько убедительной, — немного стыдливо смеется она.
— Ты умеешь разделывать людей? — спросил Кикути.
— Или хотя бы знаешь теорию? — продолжил его мысль Каваками.
— Э-э-э-э-э… — краснеет Фукуи.
— Киошо Кикути на самом деле был… — не дал Монокума ей ответить на столь животрепещущий вопрос, — АБСОЛЮТНЫМ ИДИОТОМ!
Н-неожиданно… Я… Э-э-э… Это точно «талант»?
Судо Масако вдруг неожиданно поклонилась под девяносто градусов.
— Прости меня, пожалуйста, Кикути! Я смеялась над тобой, так как думала, что твой талант будет чем-то вроде «абсолютный лжец» или «шахматист», но раз уж ты «абсолютный идиот», то, по сути, это можно считать проклятьем или болезнью, так что прими мои искренние извинения. Я не хотела шутить над твоей, по сути, болезнью.
— Да, ничего, все нормально… — смущенно отводит взгляд, почесывая шею, Кикути.
— Вот и настоящий панчлайн, — сказал Каваками.
— Погоди, а если его бы его настоящим талантом было бы что-то другое, то тогда твои оскорбления были бы абсолютно нормальны? — удивленно говорит Фукуи.
— Я не понимаю, это должно быть смешным? — спросил Ито.
— Комедийный аспект в этом есть, — с серьезным видом заявил Ватанабэ.
— Н-ну, разве что на м-мета-уровне… — произнесла Абэ.
— Может, мы перейдем к обсуждению убийств? — сказал я.
— А разве есть что обсуждать? — спрашивает Судо. — Я думала, мы просто поговорим полчаса и проголосуем как-нибудь случайно.
— Да, дело же такое запутанное, — говорит Фукуи. — Я даже не совсем понимаю, как к нему подступиться…
— И вы предлагаете бездействие? Разве это не самый худший вариант?
— Я согласен, — неожиданно соглашается со мной Каваками, — лучше исключить кого-то, руководствуясь хоть чем-то, чем вслепую стрелять. В любом случае, нам кого-то нужно отправить на смерть, так давайте подумаем над столь судьбоносным решением, — улыбнулся он.
— Я… не совсем это имел в виду. Я не хочу запускать второй круг обсуждений того, почему правда лучше, чем ложь.
— Да, действительно, это будет бессмысленно, — сказала Судо. — Я предлагаю переходить к обсуждению убийств.
— …
Вот и перешли.
— Та-а–а-а-ак… с чего нам начать? — спрашивает Фукуи.
— Нам нужно выяснить то, что мы точно знаем, — серьезно говорит Судо. — Восстановить последовательность событий.
— Да, мы можем начать с того, зачем Ёкояма вообще пошла на четвертый этаж, — предложил Ито.
— «Зачем»? — переспросил Моримото. — Разве она не могла просто там погулять или что-то подобное?
— Или она пришла ради Ито на съемки? Я бы ее не пустил, — говорит Ватанабэ.
— Нет, у нее была назначена встреча, — прерываю я безосновательные догадки. — Ей заранее, может, утром, может, вчера, неизвестный отправил письмо с просьбой прийти к полудню к лифту.
— Хм, интересно, кто бы это мог быть? — спрашивает Судо.
— Мы пока что этого знать не можем, что случилось дальше? — продолжает нить событий Каваками.
— Я думаю, что уже всем известно, что Ёкояма упала в шахту лифта, и затем ее госпитализировала Гото, — уверенно сказал абсолютный начальник.
— Э-э-э… Нет? Не всем это известно, — наклонила голову Фукуи. — По школе же почти никто не гулял. Откуда вы это знаете?
— К нам в столовую Маэда заходила, — говорит Кикути, — она и рассказала.
— Она это сделала после того, как убила их обоих? — неожиданно и жутко сказал Ито.
— Ч-чего? — испугалась Фукуи. — Что ты имеешь в виду?
— Теория: она задушила веревкой Гото, спрятала ее тело в шкафчик, своим топориком зарубила беззащитную Ёкояму, а потом, после разговора с Кикути, решила повеситься. Дело закрыто, — добавил в конце Ито.
— Самое простое предположение обычно оказывается самым реалистичным, — говорит Каваками.
— Погодите, а разве Ёкояма не умерла после падения? — спросил Кикути.
— Там не слишком-то и высоко, да и зачем тогда Гото госпитализировала ее?
— Это все, конечно, смешно, — говорю я, — но теория абсолютного поэта не объясняет ее мотивацию. Зачем она убила себя? Почему у нее были слезы на глазах?
— Так это от разговора с Кикути, — ответил мне Каваками.
— Это не смешно, — сказала Судо.
— Очень даже, — быстро ответил он ей.
— Почему мы так сильно уверены, что все три убийства совершил один человек?
— Мы не уверены, — отвечает мне детектив, — но пока что у нас нету никаких доказательств того, что это так, так что нам остается просто держать эту вероятность в голове.
— Нам в любом случае нужно продолжить выявлять точно известные факты, — вернула нас к рассуждениям Судо.
— Меня больше всего смущает то, — говорит спокойно Ватанабэ, — что нам придется очень рано переходить к допущениям…
— Я думаю, Ёкояма умерла до госпитализации, — резко перебил его я.
— С чего ты так решил? — спросил Ито.
— Я не думаю, что среди нас есть хоть кто-то, кому бы хватило силы сбросить ее в шахту, да и если бы она была в сознании, то сгруппировалась бы в падении. Это не великого труда дело.
— Я думаю, ты прав, — подтвердила мои слова Судо, — тогда еще интересно, кто помогал Гото отнести ее в медпункт? И как она не заметила, то, что Ёкояма мертва?
— Ее, скорее всего, торопили, — продолжил я. — Тело нашел кто-то другой и, с потным и ошарашенным лицом, попросил хирурга помочь отнести тело в медпункт. Когда тело закончили укладывать, Гото задушили и спрятали в шкаф.
— То есть ты считаешь, что человек, который убил и сбросил Ёкояму по совместительству задушил Гото? — уточнил Каваками.
— Это наиболее логичный вариант, потому что иначе Гото заметила бы, что Ёкояма к тому моменту уже давно была мертва.
— А если бы не заметила? — спросил он с улыбкой.
— То, что она бы не заметила — это серьезное допущение, — отвечаю я.
— Но допущением является и то, — вступился Ито, — что Ёкояма была убита до падения. Мне кажется, что вариант с тем, что ее просто усыпили хлороформом, как в случае с Тибой, гораздо вероятнее.
— Да, а если мы вспомним, что у каждого из нас есть оружие, а у Ито — шприц с ядом, то он просто мог ее отравить.
— Значит, ты просто переходишь к беспочвенным обвинениям, — высокомерно улыбнулся поэт.
— Это серьезные слова, Сато, ты можешь их чем-нибудь подкрепить? — серьезно обратилась ко мне Фукуи.
— Я-я-я… М–м-м… — задумался я. — Как минимум, Ито не прав в том, что Ёкояма была убита в медпункте, — уверенно сказал я, отчего на меня все с интересом посмотрели. — Моримото, Кикути, помните первое объявление о смерти нашего одноклассника?
Они неуверенно кивнули.
— Вы побежали впереди меня в медпункт и, когда вместе зашли, то сыграло второе объявление. В медпункте к этому моменту была только Судо. Вы не заметили ничего странного? «Оповещение о нахождении тела играет, как только его находят три человека кроме убийцы». Это одно из правил Убийственной игры. Это значит, что одно из двух тел: либо Ёкоямы, либо Маэды, было до этого обнаружено, может неосознанно, ДВУМЯ людьми. Тут уже подключается мат. аппарат, откуда очевидно, что Ёкояму до этого видела Гото и Маэда, которая просто зарубила труп.
— Хорошо замечено, Сато! — впервые не злобно, а как-то по-доброму улыбнулся Каваками.
— Тогда мое предположение действительно не работает, — расстроенно вздохнул Ито.
— Погодите, я не понимаю, мне не очевидно, — говорит Кикути. — Почему Ёкояма была убита до падения и почему Маэда «просто зарубила труп»?
— Смотри, — на пальцах начинает объяснять Судо, — убийца убил Ёкояму у лифта. Сбросил ее в шахту. Затем попросил помощи у Гото и в медпункте убил Гото. Гото, что очень важно, не понимала до самого конца, что видит мертвое тело, так как убийца ее торопил госпитализировать Ёкояму. После этого, как мы все знаем, Маэда убила себя в медпункте, попутно растерзав своим топориком тело теннисистки. Она вторая обнаружила тело, а потом я стала третьей. Понятно?
— Да… — неумело соврал он.
— Хорошо, с этим разобрались, — выдохнула Фукуи. — Но, Сато, пожалуйста, не делай таких серьезных обвинением перед тем, как высказать основания для них.
— Ты же до сих пор любишь Ито? — неожиданно спросил Каваками.
— Я?.. — вдруг вспыхнула она ярко-красным цветом.
— Давайте вернемся к обсуждению убийств! — громко сказал Моримото. — Нам все еще нужно найти более веские доказательства того, кто может оказаться убийцей.
— А также разобраться с мотивами Маэды, — добавила Фукуи.
— И разобраться со взломом в мой блок, — решил добавить тему и я.
— Взломом в т-твой блок? — переспросила Абэ.
— Да, моя дверь вскрыта, а единственное, что изменилось, так это отсутствие вставленной вилки от шнура для экрана, на котором проигрываются утренние и вечерние объявления.
— Разве это не нарушает третье правило? — спрашивает у Монокумы Абэ.
— Ни в коем случае, хи-хи-хи… Монитор не был никак поврежден, просто отключен.
— И я до сих пор не понимаю, зачем это было сделано, — закончил я свою мысль.
— Очевидно, чтобы ты не проснулся. В смысле проспал до обеда, — объяснил Каваками.
— Чем меньше свидетелей, тем проще убийство, — подтвердил его слова Ватанабэ.
— Понятно… Тогда давайте переходить к чему-то, что мы еще можем выяснить… Я не думаю, что мы сможем хоть что-то решить насчет мотивов Маэды. Единственная зацепка — это вот эта бумажка, — я, выбрав пулю правды «Бумага с неизвестным текстом в крови», увидел, как изображение окровавленного листа бумаги появилось на большом экране. — Может, кто-нибудь из вас знает, что это может быть?
— Никаких идей, — сказала Судо.
— Абсолютно, — добавил Ватанабэ.
— Н-не знаю… — произнесла Абэ.
— Ясно… Тогда… у меня осталась последняя зацепка.
Я физически ощутил, как внимание всех окружающих сконцентрировалось на мне.
— Поскольку я проспал первую половину дня, то мне пришлось восстанавливать утренние события по вашим показаниям. Не спросил я их только у Судо, но это не важно. Самой важной информацией оказались слова Абэ, которая из музея оружия могла слышать всех, кто спускался и поднимался с третьего на четвертый этаж. Кто конкретно ходил, было неизвестно, но выслушав Ватанабэ и сопоставив другие зацепки, можно установить личности. Это, видимо, будет последний кусок информации, который мы точно сможем установить… Абэ, можешь, пожалуйста, рассказать свою речь тезисно? Я буду тебя перебивать для примечаний.
— Значит, — проглотила она слюну, — в полдесятого я слышала, как двое поднимались наверх.
— Это были мы с Ватанабэ, — понял мою идею Ито и сам начал делать заметки; Ватанабэ кивнул, подтвердив его слова.
— Э-э-э… Затем… в без пятнадцати полдень кто-то поднимался наверх.
— Это была Ёкояма, — говорю уже я, — она, как было сказано в письме, шла к лифту. У нее там была встреча с тайным поклонником-убийцей.
— Через пять минут, в одиннадцать пятьдесят, кто-то спускался вниз.
— Примерно в это же время я шел за камерами, — появился Ватанабэ.
— Дальше, э-э-э, в двенадцать сорок пять уже, двое поднимались наверх…
— Ито и Ватанабэ несли оборудование, — уточнил я.
— И через минуту кто-то тоже поднялся наверх, — продолжила Абэ.
— Кто-то неизвестный… — с еле заметной улыбкой сказал Каваками.
— Продолжай, — сказал я.
— Так, ну, потом, в час пятнадцать, кто-то спустился.
Молчание. Никто не знает, кто бы это мог быть.
— И затем, после первых двух объявлений об убийстве, в два часа дня двое прибежали с четвертого этажа.
— И это снова были мы, — сказал Ито.
— И это все, что у нас есть?! — испуганно удивилась Фукуи.
— И этого хватит, — с жуткой улыбкой, чуть ли не смеясь, произнес Каваками. — Вы же заметили это? — оглядывает он наши лица безумными глазами. — Вы же не могли не заметить, да?
— Каваками, хватит, пожалуйста, играть с нами в угадайку, — серьезно сказала Судо.
— Ладно, ладно, простите… Но… — продолжает он сдерживать смех.
Кажется, я понял.
— Ито, а в какой конкретно момент ты спустился вниз, помогать Ватанабэ?
— «В какой конкретно»? Хм… Ну, получается, в двенадцать двадцать, за полчаса до одиннадцати пятидесяти.
— Да, но если судить по словам Абэ, то никто не спускался в это время.
— Не могу ничего сказать в свое оправдание. Я в этот момент спустился, чтобы помочь.
— Ты это имел в в-виду, Каваками? — спросила абсолютная учительница.
— Да-да-да… Вы не думаете, что несмотря на всю запутанность происходящего, личность убийцы очевидна? Цитируя известного детектива: «Это дело похоже на стеклянную луковицу. В ней так много слоев, сквозь которые на самом-то деле прекрасно видна сердцевина», — прекрасно виден и убийца в этом деле, не так ли? Коу Ито, именно ТЫ убил Ёкояму, Гото и Маэду!
— Ч-ЧЕГО?!?! — страшно удивилась Фукуи. — Этого не может быть!
Абсолютный поэт легко улыбнулся.
— Да, — говорю я, — это очевидно по тому, что отравить рвотным ядом кофе Ватанабэ на съемочной площадке мог только актер на ней. В момент отсутствия обоих членов съемок никто не мог пробраться, а когда появилась Маэда, то Ватанабэ к тому моменту уже был отравлен.
— Каваками, видимо, опять закрывает дело? — разочарованно произносит Судо.
— Самое смешное то, что я не смогу закрыть это дело своей обычной завершающей речью, ведь я до сих пор не понимаю значения многих деталей. Я не понимаю, что за бумажка лежала в крови, зачем он отравил Ватанабэ и для чего он спускался по решетчатым стенкам шахты «лифта».
— Он спускался по решетчатым стенкам? — решил уточнить Моримото. — А зачем?
— После того, как я сбросил тело, — неожиданно начинает говорит Ито, — я решил, что безопаснее всего будет спуститься и бежать в поисках Гото именно со склада, так что мне нужно было как-то спуститься вниз.
— Что за такие откровения вдруг начались? — с некоторой агрессией спросил я.
— Ничто так не тешит мое эго, как тот факт, что никто из вас не смог полностью понять мой план! — сказал он с гордой и высокомерной улыбкой. — Вы не представляете, какую мне радость доставляет быть для вас антагонистом, гениальным злодеем с хитроумным планом!
— Но ты же проиграл… — сказала Судо.
— И что? Все злодеи когда-нибудь проигрывают, но разве это не прекрасно? Получил бы я столько удовольствия, если бы я победил? Нет, ведь победа бессмысленна, если о ней не будет знать никто кроме тебя.
— Твоя логика не имеет смысла… — говорю я.
— Логика сводит людей с ума, знаешь ли. Одной из потребностей человека является потребность в самовыражении, каком-либо виде творчества, хобби, а творчество в свою очередь требует признания… Так вот он, мой шедевр! — взмахнул он театрально руками. — Магнум опус! Признание которого вами всецело окупило вложенные в него усилия. Он берет свое начало еще до заселения в общежития, а именно в тот момент, когда мы услышали правила. Вы, наверное, уже забыли, как я решил уточнить некоторые моменты по поводу того правила с дополнительными убийцами, но я так боялся, что вы вспомните! Дальше я пытался влюбить в себя как можно больше девушек, а я мастак в этом… Влюбленные в меня без памяти девушки могли бы оказаться крайне полезными в моих планах, так что я пытался влюбить в себя как можно большее количество. В итоге у меня были три прекрасные дамы: Фукуи, Маэда и Ёкояма. Маэда Сота, откровенно говоря, была конченой. У нее некоторые проблемы с рассудком, из-за которых она мне напоминала, извините за подобный лексикон, яндере. По крайней мере, сталкерством она точно занималась, а остальное и не важно… Вот мы и закончили с прелюдиями, теперь и переходим к тому моменту, когда нам выдали оружие, а Ватанабэ пригласил меня сыграть роль в его фильме (я был польщен). Вместе с заучиванием текста я подготовил свой план. За день до съемок я оставил письмо на пороге блока Ёкоямы, в котором попросил о встрече от лица анонимного поклонника в двенадцать ноль-ноль у лифта. Далее я взломал дверь от блока Сато, чтобы вырубить экран. На него, если что, можно было бы перекинуть вину за утренние события, а также он бы не был лишним свидетелем. Стоит отметить, что я еще подготовил и второе письмо, но сейчас не о нем. Следующим утром мы с Ватанабэ пошли после завтрака на съемки. В одиннадцать пятьдесят он пошел за камерами, а я, в свою очередь, к лифту. Там стояла миленькая Ёкояма и кого-то миленько ждала. Подкравшись в нужный момент, я вколол ей в шею яд из своего шприца, выданного мне Монокумой, а затем скинул ее тело в шахту лифта. Спустился, как сказал Каваками, я по стенкам этой шахты, выполненным из решетчатого забора. Выбежал со склада и, найдя Гото, попросил ее о помочь отнести упавшую Ёкояму в медпункт. Я внимательно следил за тем, чтобы она не успевала проверять пульс, торопил ее, старался выглядеть максимально обеспокоенно. Затем в медпункте я задушил ее куском веревки, который взял на складе. Тело же я спрятал в шкафчике неподалеку. С того момента, как я нашел Гото, за мной следила Маэда. Издалека, так что самое интересное, вроде убийства Гото, она пропустила. Когда пришел Ватанабэ с оборудованием, она и вовсе отошла куда-то, где я ее не замечал. Дальше мы вернулись на съемочную площадку, где режиссера уже ждал отравленный рвотным ядом кофе, от чего он не сдержался, и Ватанабэ вырвало прям на выходе из библиотеки. Его рвотоизвержение должно было ей доказать, что убийца не он. Маэда зашла где-то через полминуты за ним и, следуя своему любопытству и любви, увидела мой труп. Ну, точнее меня, лежащего в луже крови и державшего какую-то записку, то самое второе письмо. Под волной эмоций она дажа не стала проверять пульс, а сразу взяла письмо, в котором я описал свою якобы неразделенную любовь к Ёкояме, от которой я и убил себя бутафорским письменным ножом (она его тоже не проверила). В порыве ненависти она устремилась в медпункт, где зарубила уже мертвую Ёкояму, а затем, словно Джульетта, совершила суицид по любви. Конец! Acta est fabula!
Но ему никто не хлопал…
— Ты безумец… — плачет Фукуи. — Ты что ли совершенно не боишься смерти?!
— Боюсь, конечно, я ее боюсь, ведь именно поэтому я и придумал весь этот план.
— Тогда почему ты так легко о ней говоришь… Почему ты так легко ее принял… — рыдает она.
— Потому что только дети не умеют проигрывать, а я проиграл. Проиграл я потому, что хотел победить, ведь тот, кто не желает победить, он и не может проиграть. К попытке своей победы, к своему плану, я подошел до всей глубины творчески, а потому моя радость от вашего признания сильнее страха смерти. Люди же, по большому счету, не боятся смерти как состояния, они боятся либо неизвестности, либо потери всего имеющегося, либо же боли… Я готов открывать для себя неизвестное, мне нечего терять, а боль я и так переживу, — улыбнулся он простой, обычной, словно облако, легкой улыбкой… оттого еще более ужасающей в данном контексте, из-за его слов.
— Ты безумец… — тихо произнес я.
— А может ли безумцем быть тот, кто осознает свое безумие?
— Но ты же его не осознаешь, — вступил Каваками. — Если бы ты его осознавал, ты бы не объяснил весь этот план так подробно, ты бы сейчас кричал и плакал, а не бросался бессмысленными словарными конструкциями, неуместным философствованием и словами на латыни. Ты эгоист, безумный артист, требующий всеобщего внимания… Если ты все это понимаешь, если ты осознаешь, что твое поведение безумно, то ты прямо сейчас тратишь запредельное количество сил на то, чтобы скрыть свой ужас и злобу от поражения под прекрасной маской. Это же так, да?
После его слов Ито горько, горько засмеялся. Его хриплый смех звучал гораздо печальнее, чем самые горькие слезы Фукуи по ложной любви. Казалось, что только его болезненный смех и звучал в этом зале.
— Ты прав… — слеза течет по его высоко поднятым от лучезарной улыбки щекам. — Ты — как всегда — абсолютно прав, Каваками Ю.
— Может, — говорит Фукуи, — секрет стоил того, чтобы… — не может она закончить фразу; то ли из-за бесконечных слез, то ли из-за ее страшной абсурдности, — убить их всех?..
— Прости, Фукуи, — обращается к ней детектив, — но, как он сам и сказал, Ито готовился к убийству с самого начала первого объявления правил, так что мотивация, выданная Монокумой, опять ни на что не повлияла.
— Как жаль, что мои подарки постоянно вами игнорируются, — грустит Монокума. — Ну что ж, пора переходить к голосованию! — заявил он громко и торжественно.
После того как я отдал свой голос, я впал в раздумья. Меня до костей пробирает ужас от мысли о том, что никто не называет Ито безумцем из-за того, что он убил ЦЕЛЫХ ТРОИХ человек менее чем за день. Отсутствие страха смерти есть героизм, а способность убивать людей, как комаров, есть настоящее безумие… Хотя на войнах и то, и другое называют героизмом. У нас тут, по сути, война… Мои одноклассники, подростки, уже не считают хладнокровное убийство другого человека безумием… Я не понимаю, что происходит… Я и нож-то не смог ни разу в руки взять, а люди вокруг меня убивают так же легко, как моргают… Что с ними всеми не так? Что с этим миром не так? Как я попал сюда и смогу ли я выбраться отсюда человеком? Люди мои одноклассники или нет? Что в них человеческого?..
Были оглашены результаты: все голоса, в том числе и голос Ито, ушли абсолютному поэту. Фукуи к этому моменту уже успокоилась, хотя ее лицо оставалось бледно-красным. Мои одноклассники равнодушно смотрели на безразличного Коу Ито. Он же смотрел куда-то в пустоту. Его умные глаза скучающе бродили по напряженным одноклассникам, большая часть которых не верила в то, что его убийства будут раскрыты. Молчание продолжалось, и никто ему не выказывал ни злости, ни сочувствия, ведь именно этого же и хочет Ито?
— Похоже, с тобой никто не хочет прощаться, а значит, мы можем перейти к наказанию! — сказал торжественно Монокума.
Ито пошел вместе с Монокумой в темный мрачный коридор, а затем мы увидели на экране полыхающую сцену, в центре которой стоит он со связанными руками…
Через пять минут всем было плевать. Мы ехали в лифте как ни в чем не бывало, Судо что-то обсуждала с Каваками, Ватанабэ, стоя в наушниках, что-то смотрел на своем монофоне, Моримото объяснял Кикути очередную тему по математике, Фукуи начинала свою новую дружбу с Абэ, а я же стоял и только и слышал, как медленно поднимается лифт…
Итог:
- Сато Хиро — АБСОЛЮТНЫЙ УЧЕНИК (М)
- Судо Масако — АБСОЛЮТНАЯ ??? (Ж)
Утияма Юина — АБСОЛЮТНЫЙ ХИМИК (Ж)Тиба Хотару — АБСОЛЮТНЫЙ МОШЕННИК (М)- Каваками Ю — АБСОЛЮТНЫЙ ДЕТЕКТИВ (М)
- Ватанабэ Йошито — АБСОЛЮТНЫЙ РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК (М)
- Абэ Камуро — АБСОЛЮТНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА (Ж)
- Фукуи Мисаки — АБСОЛЮТНЫЙ МЯСНИК (Ж)
Ёкояма Нобору — АБСОЛЮТНАЯ ТЕННИСИСТКА (Ж)- Моримото Тору — АБСОЛЮТНЫЙ НАЧАЛЬНИК (М)
Гото Сакаи — АБСОЛЮТНЫЙ ХИРУРГ (Ж)Игараси Кубо — АБСОЛЮТНЫЙ МАНЬЯК (М)Ито Коу — АБСОЛЮТНЫЙ ПОЭТ (М)Хасэгава Харуки — АБСОЛЮТНЫЙ МАСТЕР (Ж)Маэда Сота — АБСОЛЮТНАЯ СТЮАРДЕССА (Ж)- Кикути Киошо — АБСОЛЮТНЫЙ ИДИОТ (М)