Убийца дракона

К концу лета у них закончится продовольствие, и крепость утонет в голоде. Это место — старое и заброшенное, оно очень давно не видело столько людей, которые оставались бы тут так надолго. Если Магнус не ошибается, оно некогда было местом ссылки мятежного двоюродного дедушки короля, но это было столько лет назад, что его кости давным-давно добела оголодали червяки. Теперь, каменные стены осыпаются в крошку, покрытые мхами и диким вьюном, а из трёх колодцев только один не успел высохнуть. Вокруг — километры густого леса до ближайшей деревни, если от ближайших деревень вообще ещё что-то осталось. Магнус посылает своих людей на разведку, но они доносят лишь редкие вести о вражеских отрядах, снующих по главной дороге там, где деревья уже начинают редеть. Магнус не рискует атаковать их: если хоть кто-то выживет, их убежище будет раскрыто, а он провёл здесь столько времени не для того, чтобы так глупо всё испортить.

В лесу много зверей, они не привыкли видеть человека в этих местах, а потому без страха подходят к крепости, но вряд ли кто-то из тех, кто скрывается сейчас в её стенах, хорош в охоте. Их учили сражаться, а не гоняться за оленями и зайцами. Они провели тут уже больше месяца и проведут ещё столько же, даже если им очень крупно повезёт. Никто не планировал оставаться так надолго, и, отправляясь сюда, они брали только самое необходимое. Лето вот-вот закончится.

— Сэр? — спрашивает Кристиан. — Вы меня слушаете?

Кристиан совсем молод, ещё вчера мальчишка, первые колючки щетины едва пробились на подбородке. Он был посвящён в рыцари за недели до начала вторжения, ему даже броню не успели толком подогнать. Он ходит в том, что было, слишком маленький и неловкий в чужих латах. Таких как Кристиан, Магнус знает хорошо, эти бесконечно восхищённые глаза кого-то, кто ещё не потерял веру в мир. Когда свет в этих глазах потухнут — тогда у них начнутся проблемы.

— Прости, я задумался, — мягко улыбнувшись, отвечает Магнус. Машинально, он продолжает перебирать в руках старые чётки. Это хорошее, дорогое дерево, но спустя столько лет прикосновений его поверхность стёрлась. — Пересчитайте всё, что у нас есть. Выдавайте людям в день столько, сколько нужно, но не больше. Так мы сможем продержаться дольше.

Это, вероятно, не то, что Кристиан хотел бы услышать. Магнус знает. Он занимает свою позицию так долго не потому, что игнорирует, о чём подчинённые шепчутся у него за спиной. В этой крепости есть те, кто уже сдался. Кто думает, что их армия уже разгромлена, но вести об этом не доходят так глубоко в лес, что королевство пало, и их ожидание бессмысленно. Сантанта — крохотное государство, втиснувшееся между двух крупных королевств на плодородном клочке земли, а Империя — голодный монстр, который всё никак не может насытить свои аппетиты, проглатывая одного поверженного противника за другим. Но когда запачкался кровью так сильно, рано или поздно пропитаешься ею так, что под её весом невозможно будет сдвинуться. Сантанта станет мечом, которая отрубит голову этому дракону. Магнус занимает свою позицию не потому, что не верит в собственного правителя. Он кладёт ладонь Кристиану на плечо и сжимает; не чтобы сделать больно, а чтобы мальчик ощутил его присутствие рядом.

— Верь в нашего короля, Крис, — говорит он. — Он дал слово, что встретит нас здесь.

Кристиан слабо улыбается, но не возражает. Временами, Магнус не может стряхнуть с себя щемящее чувство, что все в этой крепости знают что-то, чего не знает он, но отчего-то решают это скрывать.

Магнус отпускает Кристиана и остаётся один. Из окна падает мягкий свет заходящего, пока ещё тёплого солнца, в нём — тысячи крошечных пылинок кружатся на ветру. Магнус складывает руки в молитве, его пальцы сплетаются с деревянными бусинами чёток. Его вообще не должно быть в этой ебучей крепости.

Нет ничего, чего Магнус хотел бы больше, чем быть сейчас на поле боя. По правую руку от короля Армандо, там, где ему самое место, с мечом в руках и кровью на лезвии. Ему кажется, он провёл всю свою жизнь, готовясь к этому моменту, а когда этот момент настал, его отправили сюда. Он должен быть горд собой, правда. Король доверил ему сторожить главное сокровище их королевства. Король приказал, дал миссию, поручил — умолял, сжимая ладонь Магнуса в своих, пожалуйста, защити её, только ты сможешь. И Магнус хотел сказать, нет, позволь мне умереть вместе с тобой, а вместо этого сказал — разумеется, ваше величество.

За годы бездействия, внутренний двор крепости успел разрастись, зацвести и увянуть. Сухая трава, некогда достающая до пояса, сейчас стелется по земле, притоптанная десятками ног непрошенных гостей. Сюда не доносятся звуки голосов или ржание лошадей, только ветер и солнечные лучи. Здесь, Магнус находит Мирабель. Посреди мёртвых вещей, она кажется удивительно на своём месте. Её волосы, ещё недавно волнами спускавшиеся по спине, теперь коротко подстрижены, — чтобы труднее было узнать; Мирабель, в абсолютном молчании, глотала слёзы, пока служанки обрезали её локоны острыми как бритва ножницами, — и она больше похожа на крестьянского мальчишку, играющего в грязи, чем на принцессу. Она сидит прямо на траве, одетая в простые серые одежды, что-то задумчиво вышивает, её пальцы — тонкие и бледные, порхают над пяльцами, как бабочки над лугом. Принцесса пошла в мать, та же грация, та же болезненная красота, только глаза — глубокие и тёмные, как у отца. У королевы, земля ей пухом, всегда было слабое здоровье; она скончалась вскоре после того, как родила на свет Мирабель, истекла кровью, несмотря на усилия придворных знахарок. Они с Армандо говорили о ней лишь однажды, уже после того, как королеву отпели — как это обычно случается с людьми его статуса, это был брак по расчёту, основанный на глубоком взаимоуважении, но не любви. Всё же, по какой-то причине король не женился вновь, хотя претендентки были, некоторые из них — дочери правителей соседних королевств. Магнус не может не ловить себя на мысли, как пригодились бы им сейчас такие союзы. Ему стоило быть настойчивее, уговорить короля, пока это было ещё актуально — он не стал, а сейчас уже поздно.

Они с Армандо говорили — раньше, очень часто. Особенно долго — вечерами, похожими на этот, когда почти не темнеет, воздух наполнен солнцем, и они вдвоём в королевских покоях. Не о чём-то конкретном, но как будто им просто нравилось слушать звук чужого голоса. Магнус был рядом с Армандо так долго, что они уже стали чем-то ближе, чем правитель и его слуга — Магнусу хотелось бы так думать, что стали. Поэтому когда с границ принесли вести о войске, идущем на замок, и Армандо обхватил его ладонь своими — слишком тёплыми, — и посмотрел на него своими — глубокими и тёмными — глазами и умолял — пожалуйста — защитить их королевства, его главное сокровище, его дочь, защитить Мирабель, — Магнусу ничего больше не оставалось, кроме как согласиться. Магнус согласился бы сразиться с вражеским войском в одиночку, если бы король его попросил, и вероятно, предпочёл бы это. Но вот он тут. Но вот он всё ещё чувствует призрачное прикосновение его ладони на своей.

— Вы так и будете молчать, сэр Магнус? — негромко спрашивает Мирабель. — Я не могу сказать, что я против, но может быть, вы хотя бы хотите присесть?

Она не отрывает взгляда от разноцветных ниток, и Магнус только в этот момент ловит себя на том, сколько времени стоит на одном месте, потерянный в собственных мыслях. Он пересекает двор, сухая трава тихо хрустит под его ногами, и садится рядом, заглядывая Мирабель через плечо. Пяльцы усеяны цветами.

— В нашем саду росли такие, — объясняет Мирабель, поймав его взгляд. Ветер поднимает листву, и она ёжится, закутываясь в одежду. Мирабель всего на несколько лет младше своей матери, когда та вышла замуж, тело по-детски угловатое, взгляд — по-взрослому понимающий. Для кого-то, кто настолько молод, Мирабель очень хорошо справляется со всем, что происходит, но Магнус, когда часами стоит у дверей её спальни, круглой комнате в самой высокой башне, после наступления темноты, слышит, как она плачет по ночам, думая, что никто не замечает. Магнус расстёгивает свой плащ и накидывает на её плечи, тонкая фигура Мирабель тут же тонет в тяжёлой ткани.

— Скоро стемнеет. Вы замёрзнете, принцесса, вам лучше вернуться в крепость.

Молча, Мирабель его обнимает, и Магнус, не задумываясь, обхватывает в ответ. Мирабель не дрожит, но в ней есть это тяжёлое напряжение, которое он не в состоянии описать. У Магнуса никогда не было своих детей — он никогда не женился, хотя претендентки были. Брак, даже политический, требует определённой верности, а верность Магнуса всегда принадлежала только одному человеку. Он был рядом с этим человеком так долго, что его дочь стала ему самому как родная; он был рядом, когда Мирабель родилась на свет, и когда её мать истекала кровью до смерти, и когда росла, превращаясь их крошечного младенца в молодую девушку. Осторожно, он гладит Мирабель по её теперь коротким волосам.

— Я знаю, что тебе страшно, — тихо говорит он, на мгновение опустив формальности. — Всё будет в порядке. Он дал слово.

Её плечи вздрагивают. Она отстраняется, и на мгновение, Магнус заглядывает в её бесконечно тёмные, невероятно глубокие глаза, полные горя. Магнус чувствует, как пересыхает в горле. Все в этой крепости знают что-то, чего не знает он. Очень долго, они молча смотрят друг на друга.

— Вы меня проводите? — спрашивает она, наконец.

В башне — она поднимается над крепостной стеной так высоко, что из её окна можно увидеть верхушки деревьев, — Магнус сидит на краю кровати до тех пор пока Мирабель не засыпает, как он делал кажется сотни раз до этого, когда она была ребёнком и боялась уснуть одна. Он мягко гладит её по голове и шепчет слова утешения. Беспокойно, он сам ещё долго не может уснуть.

Этой ночью, на крепость нападают. Кто именно приводит врага к их дверям — Кристиан, ещё какая-то крыса, — Магнус не знает. Он сражается, пока его лицо не становится красным от крови, но их слишком много, и они нападают со всех сторон, слишком быстро, и лезвие меча проходит сквозь его доспех, сквозь его плоть и наружу с другой стороны. Когда он падает на каменный пол, он всё ещё жив. Он всё ещё жив, когда крики вокруг превращаются в далёкое эхо, когда темнота начинает подступать с уголков зрения. Перед ним — лестница, ведущая в башню. Не поднимаясь на ноги, он начинает карабкаться наверх.

— Прошу тебя, — шепчет ему Армандо, — забирай Мирабель и уезжайте. На востоке отсюда есть старая крепость, никто про неё не знает. Там вас не найдут.

Магнус никогда его таким не видел. Ему не хочется говорит испуганным, но он видит эту нервную панику, собирающуюся на дне его глаз. Их армия слишком малочисленна, чтобы тягаться с Империей, сойдись они в битве. Сантанта будет не первым королевством, павшим под их натиском; они пойдут прямо на столицу и не остановятся до тех пор, пока не возьмут замок. Единственный шанс — занять оборону и молиться, чтобы ресурсы имперской армии закончились раньше, чем сантантские солдаты начнут умирать от голода. Магнус хочет возразить. Сказать, что он него будет больше пользы тут, что он первый рыцарь и должен сражаться за свои земли, а не прятаться по углам. Что если всё кончится, и они умрут, он, по крайней мере, хочет умереть здесь. Вместо этого, Магнус говорит:

— Разумеется, ваше величество.

Армандо морщится, и между его бровями залегает глубокая морщинка.

— Не надо, — просит он, — не смотри на меня так, пожалуйста.

— А что ты думал будет? — огрызается Магнус, задней мыслью сам удивлённый тому, насколько зло звучит его голос в этот момент. — Что я буду рад сбежать, пока ты рискуешь здесь жизнью?

Он пытается выдернуть ладонь, но Армандо ему не позволяет, только сжимает пальцы сильнее. В любой другой день, коснись он Магнуса так, тот бы думал об этом неделями.

— Я не прошу тебя бежать. Я прошу тебя защитить самое важное, что у меня есть, — говорит он. Магнус хочет возразить. Сказать, так нечестно, как ты смеешь, пошёл к чёрту. Армандо касается губами костяшек его пальцев, и весь гнев, внезапно, куда-то испаряется. На несколько бесконечно долгих секунд, не существует вообще ничего, кроме этого. Когда Армандо, тихо, говорит снова, его горячее дыхание разливается по коже.

— Я больше никому не могу её доверить, понимаешь? Только тебе, — он переворачивает его ладонь и целует её центр — ладонь, покрытую мозолями от рукояти меча и пропитанную кровью врагов его короля. — Я приеду к вам, как только смогу, даю слово.

Магнус пытается заставить свои руки не дрожать. Без его желания или участия, из его горла вырывается звук — ему кажется, такой могло бы издать раненное животное, в секунде от смерти, ждущее, пока охотник выпустит стрелу ему между глаз. Нет ничего, чего Магнус хотел бы больше, чем остаться в этой секунде.

— Но если я не смогу, если не появлюсь через две недели, уезжайте. В Лаврии у нас ещё есть союзники, они помогут скрыть Мирабель, спрячьтесь там, смените имена…

Магнус его уже не слушает.

— Он там дёргается ещё что ли? — слышит Магнус над своей головой. Его кровь стекает вниз по ступеням. — Уймись уже!

Меч вонзается ему в спину, и Магнус, резко выдохнув, умирает. То, что возвращается после, просто носит его лицо, покрытое кровью.