полгода спустя

Антон нервно чешет шею, а потом вертит кольца, запонки, снова чешет шею и хочет было поворошить уложенные Арсением в мягкие волны кудри, но получает по рукам.

— Не трожь, — фыркает тот, проходясь по пиджаку роликом, чтобы убрать с одежды шерстяное буйство Доебублика в их шкафу.

Арсений выглядит хорошо — лучше чем хорошо; в костюме-тройке, с охуенной — иначе не скажешь — каффой в виде змеи на ухе; уж очень он хотел повесить на себя хотя бы что-нибудь тоже, раз Антон обвешался цацками от и до. Последнее время, правда, из-за их постоянного желания потрахаться где-нибудь, тот почти перестал носить цепи — Арсений всё ещё не хочет его душить. Но сегодня они на законной шее — не день и не время.

— Ты же получил премию «Блогер года» две недели назад, ты чего? — спрашивает Арсений, чуть хмурясь, когда Антон снова пытается почесать несуществующую щетину, а потом начинает нервно топать ногой по полу.

Тот отводит взгляд, смутившись, но топать не перестаёт. Он превращается в Никиту Змеёва-два-ноль-один-шесть-седьмой-бэ — Арсений любит скетчи с Никитой больше всего; и иногда жалеет, что у Антона нету брата-близнеца, потому что «ну два языка лучше, чем один», за что получает по жопе, конечно.

— Если ты не выиграешь номинацию, то они все слепые! — разрождается, наконец, Антон, дёргая руками сердито.

Арсений отрывается от начищения пиджака и улыбается; так вот оно что. И от этого «что» так тепло, словно конфетно-букетный у них не за плечами с самого начала, а вот сейчас; хотя, на самом деле, все эти периоды — туфта, и ни один из них не имеет значения. Арсений подходит к Антону и кладёт ему руку на плечо, продолжая лыбиться, как дурак. На его бежевом пиджаке чёрный кот виднее, чем на Арсеньевском тёмно-сером, поэтому он начинает мягко водить по нему роликом, а потом привстаёт на носочки и мягко целует.

— Спасибо за поддержку, Антон, — говорит Арсений негромко и целует ещё и в нос, а потом начинает начищать пиджак интенсивнее.

Со временем называть его «Антошей» или хоть каким-то ласковым словом Арсений не привык — его имя почему-то звучит с уст Арсения как-то по-особенному томно.

У Антона вся шея в засосах, и это проблема — Арсений просто не может сдерживаться рядом с ним. Особенно когда у них секс случается раз в месяц по причине «слишком заняты для интимной жизни». После той роли в фэнтези Арсению сыпятся предложения, и последние два месяца он постоянно на катке, учится стоять на коньках для роли в сериале; а Антон с командой делают несколько новых проектов и постоянно снимают что-то, особенно для «Дабл-тапа». Но Арсению удивительно спокойно даются долгие расставания — потому что встречи становятся долгожданными и радостными, а мелкие моменты — ещё более приятными.

— Господи, не дай божа мы ещё раз пустим Доебублика в шкаф, — вздыхает Арсений и отходит, продолжая поправлять уже несуществующие косяки в своём виде. — И вообще, надень бадлон, засос видно, — говорит он, махнув на открытый шкаф-купе.

Только Антон не лезет за шмотками в шкаф, а глазеет на него, как придурок.

— Кого?..

Арсений вздыхает ещё более шумно; иногда он забывает, что не все тут жили в Петербурге.

— … водолазку, — снисходительно поправляется он.

— Аа… Что за слово такое, «бадлон», блин?

— Нормальное питерское слово, отвали, — бухтит Арсений и пихает ему белую водолазку в руки сам.

Антон усмехается, и Арсений не может держать строгое лицо — в этой усмешке слышится «дурак любимый», да и без усмешки слышится, поэтому Арсений переводит взгляд на оранжевый закат — тут они виднее, чем в арсеньевской девятиэтажке. Хотя, признаться, иногда Арсений скучает по тем жутким коврам из съемной.

— Кажется, я разучился расстегивать пуговицы, не поможешь? — немного лукаво вдруг говорит Антон, замечая, что Арсений завис, и тот выныривает из своих мыслей.

Он улыбается и подходит ближе; пиджак мягко скользит с чужих плеч и летит на кровать (и это огромная ошибка, потому что кровать тоже вся в Доебублике). Он мягко целует шею, расстёгивая пуговку на рубашке, а потом ещё и ещё, спускаясь чуть ниже по груди. Он видит краем глаза, как ладонью Антон тянется к его волосам, и опускается ещё ниже, на живот.

— Если ты попробуешь хотя бы тронуть мои волосы, — говорит Арсений, — я откушу тебе руку.

Он старался над ними час!

Антон посмеивается тихо и смиренно опускает ладонь вниз.

Арсений целует местечко над пупком, а потом цепляется за ремень, потихоньку заводясь; вообще не вовремя, казалось бы, но с другой стороны, никому из них не помешает снять стресс. Арсений просто надеется, что на его коленях не останется половина линьки Доебублика и ещё треть — Батона.

— И вообще, почему мы до сих пор не сняли интервью? — спрашивает Антон, чуть качнув бёдрами вперёд.

 — Ну, я же не могу его давать на твоём члене, — отвечает Арсений плутовски и кончиком языка проводит по границе брюк.

— Ну, можешь в мой член, — бросает Антон, и Арсений наблюдает, как он облизывает губы.

Он усмехается и качает головой. Эти разговоры, почему-то, совсем не сбивают настрой — как будто это интервью стало их личным синонимом любви.

— Тогда тебе придётся ориентироваться на иностранный рынок порно и переехать на запад, — отвечает Арсений, поглаживая чужой стояк под тканью боксеров.

Он вытаскивает член и хочет было уже пройтись языком по головке, как вдруг Антон выдаёт:

— Ну, зато мы могли бы пожениться.

Арсений застывает с членом в руках и с открытым ртом. Сердце пропускает удар, а потом нагоняет втрое. Антон улыбается, глядя на него сверху вниз; Арсений, наверное, слюну сейчас пустит от шока.

— Ты делаешь мне предложение?.. — неуверенно переспрашивает Арсений, схватившись за член так, будто он убежит сейчас — чтобы не потерять равновесие от такой новости.

Антону, правда, всё-таки не так охуевше, а скорее охуенно, поэтому ответ получается удушенным и рваным:

— Это… уж как ты сам захочешь.

Легче не становится, да и времени нет сейчас об этом думать; так сказать пососи потом проси, но у них пососи, потом очищайся от шерсти собаки и кота и поезжай получать (или не получать) «Золотого орла». Поэтому Арсений решает сначала пососать.

— … ладно, поговорим об этом, когда ты заправишь письку в штаны, — говорит он, ослабляя хватку на члене Антона, и тот сразу тянется к ширинке грустно, несмотря на стояк; но Арсений всё-таки на эмоциях бьёт его по рукам. — Не сейчас!

***

Вокруг мельтешат гримёры, световики и операторы — Арсений с Антоном же сидят в больших креслах у камина и получается, как в плане их пока ещё строящегося дома — и не дай бог они лишний раз встанут или сядут, чтобы лицо не покрылось жиром (а у Антона чересчур нервные визажисты).

Если бы они действительно поженились, то при разводе сложнее делить было бы даже не квартиру и дом, а собаку и кота, потому что Батон любит Арсения по ощущениям больше, чем кто-либо в этом мире любит Арсения. Но они не женятся — по крайней мере, не в этой стране и не сейчас — и не разводятся, что, конечно же, огромный плюс.

Наконец-то Арсений с золотыми стрелками на камере, как давно хотел — эти полгода жизни с Антоном научили его относиться ко всему проще; ведь мусор у двери не катастрофа, а протухшая забытая стирка не повод нервничать. А обсуждать Арсения всё равно будут, со стрелками или нет, если он скользит в медиапространстве — так почему бы не дать себе чуть-чуть больше свободы.

Антон улыбается ему довольно и с немой поддержкой, а потом оператор заявляет о готовности в минуту, и они собираются, делая лица построже, чтобы не казаться такими влюблёнными; хотя фанклуб их несуществующей для СМИ пары пронюхает всё и сквозь такие попытки.

— Мотор!

— Всем привет, меня зовут Антон Шастун, и вот, наконец-то, наконец-то мы в этой студии и снимаем «Разговор с контактом»! Вы не поверите, кого и какими трудами я вам привёл. Сегодня со мной Арсений Попов, актёр кино и театра, обладатель «Золотого орла» за лучшую второстепенную роль и мой хороший друг.

Арсений улыбается по-лисьи, как он умеет, и машет в камеру.

— Начнём с простого: с какой по счёту просьбы ты ко мне пришёл?

— С седьмой. И это были не просьбы, а…

— Бестактность, я знаю, не нуди, — они оба смеются.

— Вообще, это довольно интересная история, я расскажу?

— Валяй.