«Передача власти в том или ином роде присутствует в человеческих отношениях почти всегда. Практически всегда нас окружают люди, которые вступают в отношения обмена властью, не признавая этого и не называя так своё поведение: муж, который даёт своей жене карманные деньги, но при этом не позволяет оформить кредитную карточку на собственное имя. Женщина, которая управляет своими сослуживцами, заставляя их делать всё возможное, чтобы понравиться ей, даже при том, что она не является их начальником. Да, это так: есть множество людей, носящих ошейники, есть другие, которых дёргают за поводок, но механизм этого невидим и потому не был исследован. Приверженцы необычных видов секса делают прямо противоположное — они сознательно занимаются и открыто обозначают передачу власти, чтобы эротизировать её. Занимаясь передачей власти, они воздействуют на этот процесс, играют с ним и позволяют ему запускать эротическое взаимодействие. Именно эта передача власти становится пищей для их желания и удовольствия: мысли о Госпоже, вынуждающей своего раба всегда быть сексуально доступным для неё, или о подчинённом, который стремится понравиться своему Доминанту, ставя его потребности выше своих собственных». Библия БДСМ (с).

Михайловская улица 51. Студенческое общежитие. Год 2013ый, седьмое мая, десять утра.

Солнце заливало комнату яркими резкими лучами. Окно располагалось как раз на восточной стороне, а на подоконник уже россыпью слетелись божьи коровки. И что их туда всё время тянет? Занавеска полупрозрачным кружевом колыхалась под порывом свежего ветерка из приоткрытой форточки.

В комнату вошли двое: Костик Шпажкин и его придурковатый прилипала-дружок — Гриша Струнин. Последний бесцеремонно постучался по деревянной раме койки второго яруса.

— Эй, Волчик! — позвал он.

Олег, который дрых без задних ног, кое-как продрав глаза, сонно потянулся, а затем приподнявшись на локтях, пробубнил едва различимо:

— Сколько времени?

— Десять уже. Ты это… Серого не видал? Его Мариванна ищет.

— М?

Видимо они заметили, что нижняя койка заправлена. Волков тем временем всё ещё не до конца проснувшись, продолжал хрипло бубнить:

— Да хуй знает где он. Я ему не нянька.

— Ну… как увидишь — передашь, что Марья Ивановна ищет его? — спросил Костя.

— Угу.

Как только они ушли, Олег повернулся к стеночке, после чего подцепив пальцами простынь, слегка опустил её вниз. Под нею он лицезрел рыжую голову. Мою голову. Слегка спутанную с торчащими вразброс петушками.

От стыда и тревоги, охватившей меня в тот миг, я спрятал лицо руками. Нас чуть было не застукали наши соседи по комнате. А что хуже всего — мы пропустили пары! И теперь кураторша во всю меня ищет.

Олег, словно ощутив весь спектр моих переживаний, моментально прижал мою голову к своей широкой груди. Зарывшись пятернёй в рыжие локоны, он принялся методично и ласково гладить меня как котёнка.

— Расслабься, — велел Волков. — Марья Ивановна тебя ищет.

— Я слышал.

— Ну и хули тогда лежим?

Скрипнули пружины матраса. Запах резкого пота уже стал для меня родным. Указательным пальцем вырисовывал на его смуглой коже круги. Жёсткие волоски закручивались в спирали.

— Что с нами станет, если они узнают?

— Не узнают, — уверял Волков. — Я этого не допущу.

***

Всё началось первого мая. Неделю назад.

На площади организованным строем шёл парад под громкие фанфары со стягами российских флагов, торчащих острыми пиками к небесам. Нас туда несколькими группами вынудили прийти на «добровольной» основе. Вроде как за зачёт по обществознанию. Не знаю, то ли преподавательница была такой ярой патриоткой, то ли сверху раздали приказы, мол «заполните улицы».

Мы поехали на казённом автобусе, нам раздали флажки да плакаты с девизами и лозунгами.

— Так, стоим до трёх часов. Всем, кого не досчитаюсь — незачёт. Понятно? — предупреждала она. Вся группа вяло согласилась.

И мы стояли. В душную пасмурную погоду. Под патриотические песни, и выслушивая выступления чиновников на сцене. Среди нас, помнится, был только один фанатичный патриот всей этой темы. Ваня, или как там его? Он был ярым сторонником Сталина, коммунистом, а ещё чутка поехавшим на голову.

Как только парад закончился и нас отпустили на все четыре, Гриша (мой сосед по комнате), предложил нам всем отправиться на вечеринку.

— Погодите, так алкашку же, вроде как, не продают по праздникам, — заметил Костик.

— О, на этот счёт, можешь не переживать, мой друг, — приобняв его за плечо, довольно промурлыкал тот. — У меня батька на вино-водочном работает. Он подогнал мне пять литров шоколадного самогона.

— А где бухать будем? В общажке нам быстро пиздюлей раздадут.

— Хе-хе, Кристинкины родаки свалили, так что хата с неё. Выпивка с меня. С вас — компания и вкусняшки. Погнали!

И мы погнали на Фабричную улицу сорок пять. Трёхкомнатная квартира вмещала в себя дюжину студентов. Девчонки и мальчишки устроились в гостиной. По телеку играли сборки с ютуба. Поначалу панк-рок, потом пошёл какой-то трэш типа «Казёного унитаза» или «Кровостока». Ещё помню там был какой-то странный клип, где чуваки разъезжали на тачке в форме банана и в костюмах мартышек кошмарили всех прохожих. Студенты пили как вне себя. Помимо самогона там откуда-то взялись пять титек светлого жигуля. Гришка подогнал кальян, сам же его и готовил. Кристинка вытащила свои запасы нюхательного табака и флакончики соли.

Через час кто-то уже курил на балконе. Кто-то вёл задушевные беседы на кухне. Ванька опять с кем-то посрался за историю. А мне, после дюжины тяжек кальяна и десяти рюмок самогона стало как-то не по себе.

Я заперся в ванной, дабы прочистить желудок да умыть своё покрасневшее рыльце. Стою, шатаюсь, едва соображаю, и тут слышу три глухих стука в дверь. Открываю, а там стоит Волков. По виду его полуприкрытых глаз сразу понятно, что он тоже не хило так нажрался.

— Чё как? — пролепетал он заплетающимся языком.

— Норм. А сам?

— Угу. Ща… блевану.

Я помог ему как смог. Поглаживал по спине, пока его выворачивало, потом умыл его лицо в раковине. Мы опустились прямо на пол, и какое-то время просто молча сидели, прижимаясь друг к другу. Небритый подбородок щекотал кожу. Кислый привкус желудочного сока отдавался вместе с отрыжкой. Никому другому я бы не позволил видеть себя в подобном положении. Никому, кроме Олега. Мы с ним выросли вместе. Дрались вместе против всех задир из приюта. Он — мой самый лучший друг! Самый близкий. И он… он… целовал меня в том туалете. Просто наклонился, и с нихуя, засосал прикусывая зубами мою нижнюю губу.

— Что… что ты делаешь? — шёпотом спросил я.

— Забей, — отмахнулся он. — Поехали домой? Я дико хочу спать.

Костик с Гришей решили остаться там до утра. А мы вызвали такси до корпуса. Консьержку кое-как уговорили пропустить нас внутрь. (Пришлось сгонять в аптеку за шоколадкой, чтоб подкупить её).

А как только мы вошли в нашу комнату, Олег мне всё выложил:

— Ты мне нравишься. Я понимаю, что звучит это для тебя дико стрёмно, но…

— Да нет, — спокойно опроверг я. — Если и есть в мире человек, которого я бы подпустил к себе, то это ты, Олеж. Мы ж с тобой огонь и воду прошли. Я всё понимаю.

— И ты бы не обиделся, если бы я сказал, что хочу ещё раз тебя поцеловать?

— Только поцеловать? — игриво проведя рукой вдоль его бедра, поинтересовался я.

Волков моментально как с цепи сорвавшись, набросился на меня. Скользкий язык ворвался внутрь моего рта, а крепкие руки вцепились в спутанные сальные волосы. Пошлые звуки причмокивания заводили всё сильнее с каждой секундой. Прозвенела бляшка ремня, а за ней молния брюк. Мы устроились на моей койке и играли в четыре руки. Сердцебиение участилось, пальцы дрожали, а голова кружилась от переизбытка чувств.

Утром нас ждал серьёзный разговор под давлением жуткого похмелья.