Воспоминания Птицы о две тысячи двадцатом.

«Одна из язв общества раскрыта. Но впереди ещё долгий путь к очищению. Никто не встанет на моём пути… Никто».

«Они пытаются делать смелые заявления по радио, но их голоса дрожат от волнения. Они стараются грозно смотреть с экрана телевизора, но в их глазах сквозят животный ужас и предсмертное отчаяние. Они силятся отстаивать свою позицию в интернете, но не могут напечатать и слова, потому что их пальцы окостенели от страха. И причина этого страха — Я!»

«Вы прогнили насквозь. Вы уверены в том, что всё население страны состоит из иуд, предателей, готовых сдать человека, не побоявшегося в одиночку выступить против всей машины коррупции, лицемерия и подлости. Но вы сильно заблуждаетесь. Мой народ не такой».

«И теперь моя кара коснётся каждого из вас!»

«Я — всего лишь та самая спичка, с которой всё началось! Остальное сделает огонь! Яростный, очистительный огонь революции, который избавит наше общество от жуликов и воров! Сперва в Санкт-Петербурге… а потом и во всей стране!».

«Я стану президентом и сгною всю ненужную биомассу в бараки, избавившись от неё раз и навсегда!»

«Супергерой, который заботится о сиротах днём, и убивает негодяев ночью!»

«Разумовский слишком слаб. Он самоуверен и тщеславен. Именно поэтому он проиграл Грому! Но Чумной Доктор совсем другой. Он силён, осторожен и жесток… Он победил Грома!»

***

Возвращаемся к настоящему.

Я стоял абсолютно обнажённый, как телом, так и душой, привязанный кожаными наручами на цепи к специальному каркасу, который Олег прикрутил толстыми штырями к стене. Глаза закрыты повязкой для сна. Ничего не видно. Я мог ориентироваться лишь на звуки, от того мои нервы натянулись тугой струной. От каждого шороха вздрагивал. От каждого слышимого шага, я предвкушал его дальнейшие действия. Ждал. Ждал вожделенных прикосновений.

По моему хребту что-то прошлось. Ряд мягких хвостов флоггера — специальной плети для порки. Во рту скопилась слюна, и губы приоткрылись, отпуская рваный стон. Олег дразнил меня, оттягивая момент. Просто ласкал кожу, поглаживая её плетью.

— Ты вёл себя неподобающе, мой мальчик, — хрипло заявил Волков. — Готов ли ты к соответствующему наказанию?

— Да, Господин.

[Хтыщь!], первый удар по лопаткам средней амплитуды заставил меня запрокинуть голову от удовольствия. Эротичный вздох требовал ещё ударов бича. Очередь несмелых подогревающих шлепков напоминала порку от веника в бане. Хвосты подобно зализывающему языку преданного пса, всякий раз гладили меня по месту удара. Член, налившись кровью, затвердел и поднялся. Вслед за амплитудной поркой пошли более резкие удары. Сечка называлась «мельница», а потом перетекла в «восьмёрку». Моя кожа покраснела как от крапивы, стала крайне чувствительна. Я пылал как снаружи, так и внутри. Хлёсткая плеть с каждым ударом возбуждала волну импульсного огня, который проходился от самого места удара по всей нервной системе. До самых кончиков пальцев. От этого я будто пьянел и впадал в эйфорию. Стоны превратились в мелодию на устах, а дыхание — её ритмом.

Затем мой Хозяин отцепил карабин кожаных наручников, и коленом заставил меня опуститься вниз. Ладони упёрлись в холодный линолеум. Сердце трепетно колотилось в груди. Раздался звук зажигающейся спички, и до меня дошло, что сейчас будет ваксинг. Нос тронул аромат ванильных свечей.

— А-а-а-ах… — жалобно провыл я, стоило паре капель воска обрушиться на мою покрасневшую кожу. Это резкое болезненное ощущение молнией пронзило меня, заставило сжаться как пугливого котёнка. А затем Олег полил меня ещё, и ещё, и ещё. Пока в конечном итоге вся моя спина не покрылась слоем маслянистого воска. Горло забилось от подступившего кома, с глаз постепенно стали скатываться скупые слезинки, пропитывая повязку. Я был так счастлив! До одури счастлив! Голова кружилась, дышать тяжело. Олег провёл рукой по позвоночнику, после чего облюбовал мои ягодицы.

— Встань, — требовал он, и я послушался. Затем Волков сковал мои руки ещё большим количеством кожаных ремней у меня за спиной. Подвёл куда-то. Прижался ко мне. Боком я ощутил что-то немного острое, а когда Хозяин снял с меня повязку, то в отражении зеркала, я увидел нас: почти голых, возбуждённых, и… влюблённых друг в друга. На Олеге был пояс и наручи с закруглёнными шипами. Вот что упиралось и раздражало мою кожу.

Губы Волкова прижались к моей шее. Щетина колола, но я таял и млел в его объятьях. Руки обвили меня в змеиных тисках, затем пристроившись между ног — ласкали мою затвердевшую плоть. Пальцы сильно сжали яички, от чего я закусил губу, и прижался к нему затылком. С каждым заходом его ладоней, с каждым жадным засосом, я всё ближе и ближе подходил к закономерному концу.

— Рано! — прорычал Олег мне в ухо. — Заберись на кровать, опусти голову и подними зад.

— Да, Господин.

Из пластиковой пачки он распечатал новую игрушку: стек — кожаная розга с навершием в виде хлопушки. Гибкий тоненький прут сгибался и разгибался в его руках, тихо скрипя, ну а я… я предвкушал сладкую порку.

Стоило наконечнику лишь коснуться меня, и я рефлекторно сжал сфинктер. Подразнивая, Олег гладил меня розгой: сначала по крестцу, потом по бёдрам, между ног в паху, задевая ореол и яички. Затем последовал пробный несильный удар, и я ахнул. Звуки стека, как и его удары — это совсем не одно и то же, что удары ладонью или плетью. Они более точечные, резкие, доводящие до исступления! И оставляют на плоти не пятно, а полосы.

Я выгнулся в спине, закатив глаза и закусив губу. Со лба скатывались капли пота. Ладони сжимались в кулаки до побелевших костяшек. Олег начал череду чётких ударов с замахом. Элегантные движения вначале плавные переросли в нескончаемую череду быстрой серии шлепков. Мне хотелось кончить, излиться прямо на постель, но я держался из последних сил. Выл, всхлипывал, стонал, дрожал как осиновый лист. Не столько порка так меня возбуждала, сколько его власть надо мной. Безупречный контроль каждого нанесённого им удара. Задница полыхала огнём, обе мои половинки ягодиц покраснели точно два наливных яблока. Но я безмолвно просил ещё: похотливо приподнимаясь корпусом, расставив колени.

— Выглядишь как грязная шлюшка, — игриво заметил Олег.

— Накажите меня, Господин! — эротично провыл я в ответ.

[Хтыщь! Хтыщь! Хтыщь!], раздалась череда шлепков. Прут аж свистел в пространстве. Я закатил глаза, ведь эндорфины хлынули в мозг, унося меня в эйфорию. Скрипели кожаные наручники.

Стек отправился на прикроватную тумбочку рядом с лампой. Олег, сжав ладонями мою чувствительную кожу, принялся мять её да массировать. Что-то холодное пролилось мне на попу, и я дрогнул. Пальцы раздвинули булки как можно шире. Нос с горбинкой коснулся копчика, а щетина царапала плоть. Проворный язык ворвался внутрь меня, обильно смазывая ореол вязкой слюной.

— А-а-а-ах… — снова вырвался из моих уст эротичный стон. Волков посасывал меня там, разбавляя ласки языка своими пальцами. Пошлые звуки причмокивания и бульканья заливали краской смущения. Мой дорогой Господин такой смелый, раскованный и чуткий! От его прикосновений я улетал на седьмое небо! Нет, даже выше! Мой член был уже на пределе возможностей! Колени тряслись.

— Рано! — опять рявкнул он, грубо сжав головку моего достоинства. — Не смей кончать!

— Д-да… Господин…

После того как Волков достаточно растянул меня, он уткнулся своим членом мне между ног. Твёрдым, могучим, широким, пульсирующим и невероятно желанным. Дыхание спёрло. Контакт. Слияние. Его горячий голос у меня над ухом. Его руки на моих бёдрах. Мы стали одним целым. В этот миг Волков одарил меня цепочкой засосов на шее и на плечах. Затем нежность сменилась грубостью: ладонь вцепилась в рыжие локоны, сжала на затылке, и началась безудержная скачка. Развязные стоны дрожали в ритмичном темпе, хлопала плоть, я утопал в моменте. Когда неудержимый стержень моего Хозяина стимулировал мою простату, всё отошло на второй план. У меня будто за спиной распустились крылья! Полёт, скачка, секс — не важно, как это называлось. Оно уносило меня ураганом в водоворот неописуемого блаженства.

После активной части наступила финальная, где Олег, вцепившись мне в шею, придавил лицом в кровать, а сам принялся глубоко и медленно входить на всю длину.

— Можешь кончать, — разрешил он, пыхтя.

И я, с плаксивым звонким стоном — излился на простыни. Господин вынул из меня член, позволяя тем самым его сперме выплеснуться наружу. Освобождение моих рук сопровождал звук разрывающихся заклёпок ремней. Вслед за сессией, мы, по устоявшейся традиции, лежали молча в обнимку, и иногда о чём-то перешёптывались. Волков гладил и заправлял мои слипшиеся от пота волосы. Целовал в лоб. Мой пульс и дыхание угомонились, а вот мысли начали скатываться в запутанный беспокойный клубок.

— Олег… — прошептал я, глядя в потолок. — Мы — прокляты?

— С чего ты взял?

— Меня не отпускает тревога. Я боюсь…

— Чего?

Его вполне логичный вопрос клином вошёл мне в грудь. Барьер, сдерживаемый до сих пор, дал течь. До этого слёзы радости обратились горькими. Нос забился, а дыхание вновь потеряло размеренный ритм. Прижавшись к его широкой груди, я долго набирался смелости, чтобы, признаться. Чтобы просто сказать это ёбаное слово!

— Себя!

— Ш-ш-ш… Тише. Я всегда буду с тобой, Серёж. Не плачь, — мягко поглаживая меня по спине, убаюкивал он.

— А если я наврежу тебе? Или себе?

— Я не дам этому случиться. Я приложу все усилия. Я жизнь на это положу, но ты больше не будешь страдать! Понял меня?

— Олег… — шмыгнув носом, я прильнул к обожаемым пылким устам. Поцелуй со вкусом пота и смазки ностальгически возвращал меня в юношеские годы, когда мы вот так же лежали на студенческой старой койке. — Спасибо! Спасибо…

— Давай в душ, а потом пообедаем. Я приготовлю жаркое из свинины. Как тебе?

— Звучит заманчиво. Я жутко проголодался.

Холодный воск быстро смывался и не оставлял на теле ожогов. Только лишь незначительные покраснения. После душа, пока Волков корпел над плитой, я сидел в сторонке и покуривая сигарету, ещё раз прошёлся глазами по дополнениям в нашем договоре. «Я могу потребовать переезда, если захочу. Это уже что-то», радовала меня мысль. «Надеюсь, в следующий раз Олег найдёт комнатку с окнами. А то в подвале как-то уж слишком депрессивно. Но сперва, мне надо бы всё тут обыскать как следует. Чует моя жопа, что где-то я припрятал ещё парочку подсказок».

Обед подался через сорок минут. Нежное мясо отлично сочеталось с тающей на языке картошкой, укропом и розмарином. Сверху полито соусом барбекю. К жаркому мы распили по бокалу красного полусухого Мелуа 1982го. Олег безупречно знал мои вкусы. Я помыл посуду, прибрал игрушки, а затем мы с Олегом схлестнулись в битве карточной игры «Uno». Я победил и заслужил десерт в виде леденца на палочке.

Волков остался ночевать. И жил со мной на протяжении нескольких недель. В подвале появилась собачья клетка, куда он ссылал меня посидеть на пару часов за мелкие косяки. Старый патефон с коллекцией виниловых пластинок. И телевизор без внешней связи, не ловящий никаких каналов. Снизу аналоговыми проводами с кучей переходников был подключен дисковый видеоплеер, и пятая плойка с библиотекой всяческих игр. Для пущей безопасности Олег так же разместил по периметру глушлки вне моей досягаемости.

— Это на тот случай, если твой демон решит разобрать технику и соорудить из неё приёмник.

— Он это может… — невесело согласился я. — Ну-с, во что будем играть?

Олег бодро уселся рядом, и схватив джойстик, начал выбирать игру на экране.

Когда он уходил, я обыскивал подвал. В один из таких дней, ко мне снова явился Птица. Разлёгшись прямо на кровати с ведёрком пломбира, тот уплетал его большой столовой ложкой, да комментировал каждое моё движение.

«История Искусств»; «Дон Кихот»; «120 Дней Содома»; «Евгений Онегин» …

«Где же ты? Где? Где я оставил нычку?», перебирая литературные шедевры, спрашивал я себя. Птица, сардонически протянул:

— Холодно. Хо-о-олодно! Ещё холоднее! Прям леденяще! Ну всё, ты — в тундре!

— Заткнись! — шикнул я на него. — Раз не помогаешь мне, так лучше завали ебало.

— А не то, что? Отшлёпаешь меня? — рассмеялся тот.

«Божественная Комедия»; «Фауст»; «Граф Монте-Кристо»; и даже «Алиса в Стране Чудес» ждали меня на полке. Птица, лениво перекатившись на другой бок, свалился с кровати, потом встал, и вальяжно приблизившись ко мне, коснулся ложкой одного из томов. «Дракула» Брэма Стокера тотчас же свалилась с полки и упала мне под ноги. Когда сей толстый фолиант раскрылся ровно посередине, я обнаружил, что все его страницы вырезаны под тайник, внутри которого хранилась записная книжка.

— Фокус-покус, — саркастично прокомментировал мой двойник, взмахнув ложкой на манер волшебной палочки.

— Что это? — страшась прикоснуться к ней, спрашивал я.

— Дневник благодарности! Ну же, не будь таким тупицей! На что это, блять, похоже? Раскрой и взгляни!

Громко втянув носом воздух, я взял в руки книжечку. На её страницах моим почерком в столбик шли имена:

·        Иван Пеньков

·        Кирилл Гречкин

·        Иван Сорокин

·        Геннадий Зильченко

·        Альберт Бехтиев

·        [Много других имён]

·        Юля Пчёлкина

·        Алексей Капустин

·        Иван Кольцов

·        Дмитрий Дубин

·        Константин Филатов

·        Александр Филипенко

·        Фёдор Прокопенко

·        Игорь Гром

·        [Много других имён]

Почти все они были зачёркнуты. Включая имя моего заклятого врага. Приторный шёпоток Птицы обдал край уха горячим дыханием с резким запахом дыма и пепла:

— Нехуёвый такой списочек побед, да?

— Я… убил их всех? Всех, кто в этом списке?

— Больше, друг мой. Намного больше! Помнишь «Сад Грешников»? Скольких из тех отбросов ты знал по именам? Ничтожно мало. А скольких твои сподвижники поубивали во время «Чумного Восстания»? Дохуя. Твои руки по локоть в крови!

— Нет! Не-нет-нет! НЕТ!

Книжка полетела по полу под кровать. Вновь картинки из прошлого замерцали калейдоскопом ужаса перед глазами…