Всё ещё от лица Птицы:

Несколько напряжённых солдат подошли к нам, да вытащили пластиковые хомуты. Пока трое из них целились в нас, другой схватил Олега за руки и посадил его на колени. Собирался уже повязать его, НО ТУТ!

До ушей донёсся звон жужжания вертолёта. Остальные спецназовцы Хольта сидящие в засаде на вершине холма — обрушили на горизонт свинцовый град. В них угодила ракета с оглушительным взрывом. Посыпался горный щебень. Встало облако пыли. Паника вспыхнула среди бойцов. И пошло говно на вентилятор!

Волков резко вытащил из сапога карманный нож, всадил его в шею спецназовца, после чего прикрылся его телом от автоматных очередей. Я спрятался за машиной, нашарил пистолет, и время от времени выглядывал из укрытия. Олег был неподражаем: он двигался как чёртов бешеный кот! Забрав с трупа винтовку, стрелял по солдатам, да резво уклонялся от выстрелов. Затем, когда патроны кончились, он бросил винтовку прямо в голову одного из них. Приблизился, вдарил с двух сторон! Забрал шокер! Одного уложил зарядом, а второго убил, задушив нитью от шокера. «Зверь!», восхищённо нарёк я его в своей голове.

Пуля царапнула его по щеке. Несколько спецназовцев ещё оставались в живых, и пытались избежать гранатомётных залпов.

Кто-то из них водрузил на край импровизированного окопа тяжёлый миниган с десятью вращающимися дулами. С характерным визжащим гулом этот агрегат начал поливать вертолёт свинцовым дождём. Парочка разрывных пуль оцарапали обшивку, пилот попытался маневрировать. Кого-то задело, и человек сорвался с вертолёта вниз, разбиваясь нахуй об асфальт. Затем несколько пуль пробили корпус с топливом. Железный шмель, моментально накренившись, был охвачен пламенем и чёрным дымом. Его жестяное тело врезалось в холм, ломая лопасти, да сотрясая землю. Никто из отряда, ясен хуй, не выжил. От вертолёта чадило как от ведьмовского котла, полопались стёкла, в угрюмое небо протянулся чёрный маслянистый столб.

«Вот тебе и подкрепление…», досадно подумал я.

Воздух вокруг наполнился ядовитым смрадом, глаза аж слезились. Какой-то умник додумался подбросить к нам дымовую шашку. Урод! Мне порой время от времени тоже довелось пострелять. Правда я больше по компьютерам, а не по всей вот этой фигне. Сумел прокрасться внутрь салона, где, отыскав Олежин ноут, открыл его, и в реальном времени принялся искать ближайшие устройства, дабы саботировать их коммуникацию. Эти Хольтовские идиоты даже не додумались как следует зашифровать канал связи. Дебилы! В их наушниках раздался мой несравненный голосок:

— Уважаемые злодеи! Если вы сейчас же не сложите оружие, и не сдадитесь, то я буду вынужден применить к вам крайние меры.

— Who is this psycho? Where is he talking from?

— There! In the car!

Лобовые стёкла тут же расползлись трещинами от их выстрелов. Олег что-то рявкнул мне, но я не услышал. Спрятался пониже. Клацнул по клавише, и все связанные общей сетью гранаты активировались дистанционно. «Хольт — феерический долбоёб! Ну кто же подключает гранаты к сети? «Высокие технологии»? Хах! Скорее уж одна блядская большая нарисованная мишень для любого хакера! Ты бы ещё мне самолично кейс с красной кнопкой выдал. Ей Богу!»

Треск и звон от очередных пуль вынудил меня покинуть укрытие. И пиздец как вовремя! Эти тупицы попали по бензобаку, из-за чего вскоре автомобиль взорвался. Ноуту тоже кранты. Его монитор пробили насквозь. С высоких холмов я всё чаще стал замечать резкие блики. Снайперы! «Да ебит-твою-мать! Сколько блять здесь Хольтовских бойцов?! Он что, направил на мою поимку целую, мать её, армию?»

Мне попали в плечо! Ощущения как от тупого удара кулаком. Я даже не сразу понял, и лишь взглянув на расползающееся пятно крови, осознал в каком пиздеце мы оказались. Волков побежал ко мне! Ему стреляли в спину, но он не сбавлял хода. С холмов подтянулись ещё солдаты. Нас зажали в клещи.

Я смотрел в глаза Олегу, а он в мои. Цеплялся за обагрённое плечо, дышал часто-часто. Острое лезвие отчаяния смело нахуй весь мой настрой. Да и в карих глазах настроение ни капли не позитивнее.

— Тебе больно? — спросил он меня.

— Кончай придуриваться. Ты же понял, что я Птица, а не Сергей. К чему этот спектакль?

— Мне плевать кто внутри. Если ты страдаешь — страдаю и я…

— Олег, — замерло моё дыхание. Красный луч снайпера нацелился ему в грудь. Я ринулся вперёд, но не успел! Резкая пуля просвистела у меня под ухом, и врезалась в него. — Олег!

Он упал навзничь. А я, опустившись к нему, положил голову на свои колени. Двадцать спецназовцев окружили нас. Один из них связался с Хольтом:

— We got him, boss!

— «Good! Bring him to the base», — раздался расщеплённый голос Августа.

— What about Volkov?

«…»

— «Finish him off!» — точно колокольным звоном раздался приговор.

Олег никогда мне особо не нравился. Бля, иногда я его даже ненавидел. Но Хольта? Хольта я ненавижу больше! Гораздо больше! Из моего плеча на землю выпала окровавленная пуля, а рана начала потихонечку затягиваться, полыхая по краям ниточками огня.

Наверное, пришла пора мне раскрыть перед вами все карты и рассказать о том, как я появился на свет. Как стал тем, кто я сейчас. Готовьтесь! Дальше будет душно!

***

Две тысячи третий год. Четырнадцатое марта. Пригородная пристань на берегу Невы.

— Оставьте собаку! — вопил восьмилетний Сергей.

— Чё, сопля, больше всех надо? — нарывался один из мелких хулиганов.

— Ебать ты лох.

— Хаха! Лошара!

— Лошара! — поддакивали остальные.

— Просто оставьте собаку, — продолжал он настаивать.

Тогда один из них харкнул на землю, и все трое окружили его. Маленький Разумовский приставил сжатые кулачки в блок, но он был один. И вряд ли бы сумел отбиться. Поэтому в его сердце зажглась искра: крик о помощи! Ответом на сей призыв стал Я. Я родился сильным, ловким, хитрым и проворным. Не знающим пощады!

«Я буду защищать тебя!», мои чёрные крылья обнимали его, успокаивали и баюкали, когда Сергею снились кошмары.

Однажды на уроке учительница отняла из его рук тетрадь с набросками. Разразилась тирадой о «голых бабах».

— Н-но это же… Венера Боттичелли, — робко заикался он в ответ.

«Оставь. Она не поймёт. Такие как она — в глаза не видели искусства. А если и видели, то проходили мимо».

— Почему люди такие? Почему им чужда красота? Почему они стремятся только к деньгам и славе? — спросил меня Сергей, сидя в приёмной около двери в директорский кабинет.

«Я не знаю. Может быть таков порядок вещей? Все хотят изобилия, стабильности и комфорта. Художники голодают, заканчивают жизнь самоубийством, или продают душу дьяволу. Обычные люди просто живут от зарплаты до зарплаты. Богачи насилуют природу, выкачивая из неё все последние соки. Корпорации же стремятся всё в этом мире превратить в товар да продать втридорога. А политикам на всё это насрать с высокой колокольни. Мы с тобой — всего лишь два крошеных пикселя на всей этой картине».

— Звучит очень…

«Несправедливо?»

— Да.

Затем в приюте появился Волков. Уже тогда он был суровым пацаном с огнём в глазах. Сергей как-то с ним сдружился, и попросил научить его драться. Я плавно отходил на второй план, а затем и вовсе был вынужден исчезнуть. «Исчезнуть», хмм… не совсем корректное выражение. Я стал скорее сторонним наблюдателем, не вмешивающимся в жизнь Сергея.

«Теперь у него есть НАСТОЯЩИЙ друг», — понял я. И, хотя в груди проступили капельки обиды, большую часть занимала искренняя радость за Разумовского. Олег был кем-то реальным, из плоти и крови. Он защищал своего друга в каждой потасовке, и вступался за него, когда взрослые начинали кричать.

«Ты больше не один».

По прошествии лет, Волков зарекомендовал себя как истинный лидер. Когда им давали групповые проекты, он был первым, кто брал вожжи, и распоряжался всеми остальными. Когда кто-то не справлялся, Олег вместо того, чтобы критиковать, участливо помогал и направлял в нужное русло.

А потом они с Сергеем поступили в один и тот же университет. Только на разные факультеты. Разумовский на технологический, Волков — на экономический. Наступил день Х.

— Ты мне нравишься, — признался Олег. — Понимаю, что звучит это для тебя дико стрёмно, но…

«Ну нихуя ж себе! Что будешь делать, Серёг?»

— Да нет. Если и есть в мире человек, которого я бы подпустил к себе, то это ты, Олеж. Мы ж с тобой огонь и воду прошли. Я всё понимаю.

«Ага-ага! Кому ты пиздишь? Да твоё сердце прямо сейчас разорвётся от шока!»

— И ты бы не обиделся, если бы я сказал, что хочу ещё раз тебя поцеловать?

Сергей замер на месте. В темноте этого не видно, однако я на себе ощущал то, как краснели его щёки. «Чего ты стоишь столбом? Скажи ему! Скажи, что ты чувствуешь! А-а-а-а! Заебал ломаться! Дай-ка лучше я тебе подсоблю. Потом поблагодаришь!»

Я незаметно подселился в Разумовского. Игриво закусил губу, да провёл ладонью вдоль бедра Олега.

— Всего лишь поцеловать?

«Ну вот! Готово! Удачно тебе расстаться с девственностью».

Так начались их шуры-муры, где я был невольным третьим. Честно признаться, меня это не парило. Если Серёжке заебись, то и мне заебись. Застал его читающим порнушное руководство по БДСМ, и конкретно так ахуел.

«Я что, ненормальный, раз мне хочется, чтобы меня отшлёпали?», тревожился Сергей.

«Это называется «фетишизм»», ответил я. «В этом нет ничего ненормального. Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Ты же не хочешь насильно кого-то заставлять тебя связывать и шлёпать? Ну вот. Так что прекращай паниковать и дуй к своему хахалю заключать этот ваш секс-контракт!»

Да, я так и сказал, абсолютно игнорируя тот факт, что по сути мы с Сергеем делим одно тело на двоих. Я чувствовал каждый приём пищи, каждое дуновение ветра, каждую царапину, и каждое прикосновение Волкова. Тем не менее, я… не мог тогда явиться к Сергею, и признаться в этом. Ведь подобное навсегда отрезало бы его от обычной жизни. «Будь счастлив. Живи свободно», искренне желал я ему.

Секс с Волковым открывал и для меня новые горизонты. Откровенность, чувствительность, боль, и многое-многое другое покрылось новыми гранями. Сам не заметил то, с каким трепетом я ожидал каждую нашу сессию. И с каким упоением я готов был слушаться, когда Олег строго приказывал нам: «На колени!».

Его чарующие карие глаза. Спортивная фигура. Гордый стан. Прямая осанка. Уверенная походка. Чёткие жесты. «Блять! Я влюбился? Нет-нет. Это не для меня! Это всё сугубо для Сергея! И только для него!»

После нескольких месяцев Волков решил бросить учёбу да поступить в армию. На это время по договору наступал момент заморозки их отношений. Я стоял рядом, когда они прощались на перроне. Олег полностью облачённый в форму с сумкой, набитой вещами. И Сергей. Стесняющийся проявлять при посторонних хоть какие-то эмоции, бушующие внутри него.

Во взгляде голубых глаз тонны ещё невыплаканных слёз. Пальцы дрожали, не осмеливаясь вцепиться в его куртку. Остановить! Попросить одуматься! Попросить остаться!

— Не переживай. Оглянуться не успеешь, как я вернусь, и мы все вместе отпразднуем, — обещал Олег, гордо улыбаясь.

— Тогда… вот, — Сергей медленно отцепил со своей шеи чокер с маленьким замочком, и вручил его Волкову. — Верни мне его. Хорошо?

«Это же тот самый! Знак сабмиссива! Ну ты конечно даёшь! Прям королева драмы!»

— Хорошо. Обещаю.

Грубая ладонь сомкнулась вокруг этого чокера, а замочек плавно качался, свисая как маятник.

Олег уехал. Его провожал не только Сергей, но и однокурсники, махая всё удаляющемуся поезду.

Сергей закончил учёбу с красным дипломом. Победил в турнире. Запустил тестовый сайт «Vmeste». Заключил контракты с крупными корпорациями. Разбогател. Поселился вместе со своей белой вороной по кличке «Марго», прямо в своём офисе на высоте пятнадцатого этажа. Слепил свою версию «Венеры» в стиле сай-фай. Финансировал реконструкции памятников, стал меценатом разных перспективных людей из мира искусства, фотографировался в журнале «Forbes». По опросам он был вторым по популярности человеком РФ после президента.

И всё-таки чего-то ему не хватало. «Сесксу не хватает», констатировал я иронично.

А потом пришли вести о том, что Олег погиб во время дипломатической миссии в Сирии. Тело так и не удалось вывезти. Хоронили какие-то вещи.

Мы оба опали в осадок. «Как он мог погибнуть? Из всех, кого я знал, Волков был самым живучим сукиным сыном!»

«Ты пообещал, что вернёшься! Обещал мне, Олег! Так почему? Почему-почему-почему??? Если бы я вовремя запротестовал! Если бы я не отпустил тебя! Если бы… если бы я отправился вместе с тобой! Или если бы… блять! Я не смогу без тебя, Олег! Я этого просто не вывезу!».

Его боль была подобна открытой кровоточащей ране, снедающей всё наше нутро. Сергей кусал губы, тщетно силясь сдержать эмоции, однако в какой-то момент плотина дала трещину, и его пришлось потом откачивать нюхательной солью.

Когда Разумовский вернулся к себе в офис, то его посетила одна очень ужасная мысль: «Если мне придётся жить в мире, где нет тебя, то я… я, наверное…»

«Ш-ш-ш… тише», ворвался я к нему в тот миг. Он ахнул, отшатнувшись. «Пожалуйста, хватит! Твои чувства мне невыносимы! Я довольно долго терпел и смотрел на то, как ты всякий раз сносишь поражение за поражением! Заебало! Сколько ещё ты собираешься сопли глотать, а? Сожми уже свои яйца в кулак и вперёд! Покори этот мир, как всегда мечтал. А если тебе прям уж так сильно хочется видеть рядом с собой Олега, то Я буду им для тебя. Только… Только не плачь больше!»

Мои когтистые пальцы собрали с его щёк несколько слезинок, а в следующим миг превратились в человеческие. Я обнял его так крепко, насколько смог. Вдохнул аромат рыжих волос. Прижался губами к покрасневшему уху. «Я буду твоим Олегом, Серёж. Я сделаю для тебя всё на свете! Ты больше не будешь один. Обещаю».

Громко шмыгнув носом, Разумовский коснулся моей руки, и сказал:

— Спасибо…

После этого вы, наверное, знаете, что было: Гречкин сбил девочку. Мы с Серёжей яростно негодовали, когда узнали, что суд его оправдал. Гнев Сергея — мой гнев. Я ясно дал понять, что со всем разберусь. «Если это принесёт тебе покой, если хоть чуточку порадует тебя, то я готов даже убить».

И я убил. И мне понравилось. И я убил ещё. Никогда в своей жизни я ещё не чувствовал столь яркий насыщенный экстаз, как от убийства этих отбросов. Этих разжиревших прыщей на коже общества! Чем дальше я заходил, тем чище становился вокруг меня воздух. Однако Сергей не обрадовался моему новому пристрастию. Его это… обеспокоило, мягко выражаясь.

Наступил момент, когда я должен был решить для себя: мои желания или желания Разумовского? «Сколько лет я потакал этому неблагодарному рохле? Сколько слёз проглотил вместе с ним? Разве я не заслужил своё небольшое хобби? Нет? Я тоже хочу быть значимым для этого мира! Я тоже хочу оставить свой след! Хочу, чтобы люди меня заметили, и пели мне дифирамбы! Я ХОЧУ СТАТЬ РЕАЛЬНЫМ, А НЕ ЧЬИМ-ТО ВООБРАЖАЕМЫМ ДРУГОМ!»

— Олег, пожалуйста… Остановись! — упав передо мной на колени, взмолился он.

— Нет, — решил я.

Ведь правду, какой бы горькой она ни была — не заглушишь водкой, не скроешь дымом сигарет. Когда мы с тобой шли мимо полицейских, ты видел не лица, а псовьи ухмылки. Когда ты общался с олигархами, и прочей буржуазной швалью, ты видел не людей, а свиные животы и их омерзительные хари! Так что не пизди мне, Сергей! Ты точно так же, как и я хотел их смерти! Просто сраный моралфаг внутри тебя сковывал всю твою свободу мыслей.

Мы могли бы стать королями новой эпохи! Эпохи отчищенной от грязи и греха! Воздвигнуть нечто совершенно невинное, непорочное, абсолютно открытое! Если бы не грянул Гром! Этот цепной пёс системы, заебавшийся ломать правила и чинить то, что подлежит сносу. Нельзя остановить течь, просто прилепив на неё кусочек изоленты, Игорь! Но должен отдать должное, твоя находчивость и сила-таки сумели меня остановить. Ненадолго.

Нас заключили в психиатрическую клинику для осуждённых, где доктор Рубинштейн наложил на меня и на Сергея свои грязные лапы. Другие заключённые регулярно совершали покушения, однако никто так и не преуспел. «Никто не тронет нас, Сергей. Не позволю! Так что спи спокойно. Отныне Я буду в сознании. Я буду сталкиваться с кошмарами реальности. А ты спи. Спи. Притворись мёртвым. Умри ненадолго! Ты не увидишь всего этого пиздеца. Не испытаешь на себе мук от жутких препаратов с гадкими побочками. Не будешь выгибаться в спине от судорог, и молить каждый день о смерти! Я буду. Я вынесу всё это на себе. А с тобой и каплей не поделюсь!»

Выкрал телефон. Вызвал наёмников. Олег ворвался и вызволил меня оттуда. «Как? Как тебе удалось? Нет! НЕТ! Не вздумай возвращаться, Сергей! Тебе будет больно! Стой!». Его личность перемешалась с моей. Этот ебучий Рубинштейн что-то сотворил с нами! Откуда во мне эта нежность? Откуда во мне эта… жажда?

— То точно этого хочешь?

— Я очень по нам соскучился!

Во всём виноват Гром! Если бы не он, то я бы не превратился в эту скулящую размазню! Надо его убить! Да так, чтоб помучился! Надо вообще всех убить! Убить! Сгореть! И переродиться как блядский, мать его, феникс!

Игра. Шахматы. Я поставил на кон всех, кого когда-то знал, всех, кого любил Сергей. И всех близких Игоря тоже. Теперь мы в равных условиях, мой дорогой майор. Умрут твои близкие. Умрут и мои тоже. И тогда ты и я, мы вместе — пройдём через этот кошмар! Ты станешь мной, а я — тобой! Ты сойдёшь с ума! А я — отчищусь! Да. Я отброшу все свои кандалы, все якоря! Я стану кем-то большим, чем просто чьё-то Альтер-Эго!

«Зачем ты убил его? За что? Как у тебя только рука поднялась?!»

«Таковы правила игры. Ничего личного».

Тебе тоже будет полезно переродиться, Серёж. Может хоть тогда ты перестанешь плакать? А то, ей Богу, заебал уже.

Потом на сцену вышел Август Хольт со своими боевыми игрушками, да злодейским планом по захвату мира. По его указке чуть не погибла вся Королевская семья Великобритании. И ещё чуть погодя, он похитил нас из тюрьмы.

Кутх.

— Я избавлю тебя от всех твоих страданий, смертный. Просто возьми мою руку…

«Вы, блять, угораете? Это МОИ слова! Я — тот, кто несёт за Сергея ответственность! Да будь ты, сука, хоть сам Папа Римский, я не позволю тебе отнять его у меня!»

— Не позволю!

— Жалкий червь…

Боль. Тьма. Холод. Одиночество. Впервые с тех самых пор, как я появился на свет, я смог услышать свои собственные мысли. Только мои. И это ввергало в первородный, неподдельный ужас! От меня будто отрезали половину тела! (Хотя на самом деле откусили голову).

«Чего же тебе не хватало, Сергей? Я ж всё тебе давал: любовь, поддержку, исполнение всех твоих тайных желаний.

А чего хотел я сам? Убивать грешников? Сеять хаос? Удовлетворило ли меня то, что я натворил? Немного. Лишь немного.

На самом деле… НА САМОМ ДЕЛЕ! Я бы хотел стать настоящим. Отдельной частью. Чтобы говорили со мной. МНОЙ! А не с Сергеем. Я бы очень-очень хотел… чтобы Олег… Блять! Сука! Ну почему Игорь? Ты же знал, что за такое я взорву голову твоей подружке? Сука-сука-сука!!!

А-а-а-а-а!!! Ненавижу всё! Почему я родился таким? За что мне это?»

Калейдоскоп воспоминаний буравил и изводил:

Вот Волков только-только появился в приюте. Вот он учит Серёжу драться на кулаках. Вот он звонко смеётся, и зовёт гулять. Вот он уверенно раздаёт приказы. Рисует на гипсе Даши Черничкиной. Вот он впервые признаётся в любви. Вкус его требовательных губ. Вот он впервые берётся за плеть. Стягивает шею чокером. Вот он стоит на вокзале и прощается. Вот он врывается ко мне в палату, и спасает! Вот он лежит окровавленный в клетке, и смотрит на меня, будто спрашивая: «За что?». Вот он снова живой, и предлагает обновить контракт. Улыбается. Тепло рук. Тепло тела. Голос с хрипотцой. Подвал. Отчаяние Сергея. Скальпель в его руке. Диктофон.

«Если ты это слушаешь, то меня уже нет. Можешь считать эту запись моей предсмертной запиской».

«Ты, блять, издеваешься? Сейчас? После всего того, что мы пережили? ТАК ты хочешь закончить свою жизнь? Загнанным в собственную ловушку как крыса? Нет! Нет, Серёж! Я не могу позволить этому случиться!

Если тебе так невыносимы все пережитые нами страдания, то я… я избавлю тебя от них!»

Прежде чем Сергей успел коснуться лезвием скальпеля своей кожи, я насильно занял его тело, спрятал улики, после чего — стёр ему память за последние пять лет, да уложил спать.

«Мы попытаемся ещё раз, мой милый друг. Сбежим отсюда вместе, и… заживём как короли!»

Вот Олег вновь спускается по лестнице. Приказывает: «На колени!», и мы подчинились. И мы стонали в унисон под ударами его плётки. Задыхались от счастья!

— А если я наврежу тебе? Или себе?

— Я не дам этому случиться. Я приложу все усилия. Я жизнь на это положу, но ты больше не будешь страдать! Понял меня?

 Вот он сражается за меня против целой оравы Хольтовских спецназовцев. Его невероятная скорость изумляла. Его широкая спина внушала невероятную силу!

Я люблю его. И Сергея тоже. Я хочу быть частью их жизни. Частью реальности! Я хочу иметь имя, а не прозвище! Хочу так многого! Отчаянно! Хочу быть…

Любимым…