× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

В четверг Йен гуглит «досрочное расторжение договора аренды», «картины Джорджа Куэйнтанса» и «самые раздражающие песни для караоке». Ты не знаешь, на чём из этого сосредоточить внимание в первую очередь, все три запроса вызывают смешанные чувства.

Дела в его детективном бизнесе идут настолько плохо, что Йен вынужден съехать с квартиры? Найти что-то поскромнее? Или это касается офиса? У него уже отключили отопление, может, он говорил серьёзно и его следующим большим шагом будет отказ от офиса и, как следствие, работа из дома.

Тот факт, что он ищет информацию о художнике Джордже Куэйнтенсе, вызывает у тебя напряжение в животе, которое большинство людей назвали бы бабочками. И пусть ты и гей, но не настолько. Ты в продуктовом, поэтому прикрываешь ухмылку рукой, игнорируя бешеный стук сердца и задаёшься вопросом, нашёл ли Йен связь. И всё на этом.

Раздражающие песни в караоке должны тебя бесить, но ты только качаешь головой и улыбаешься. Йен попытается вывести тебя на реакцию, и это хорошо. Это ваша динамика, ваши странные подшучивания и флирт.

И это означает, что Йен планирует прийти этим вечером, что ещё лучше.

Но он не приходит, отчего караоке кажется тебе ещё более невыносимым.

В пятницу Йен гуглит кучу вещей по работе, которые тебе не интересны, но он также гуглит «гейская секс-татуировка» и другие вариации на эту же тему, и вот это уже чертовски интересно.

Но в пятницу вечером он тоже не приходит.

В субботу ты сдаёшься и снова открываешь ноутбук. Тебе приходят оповещения Google по мере того, как Йен их создаёт, пока ты сидишь и смотришь, как тот работает на своём ноутбуке на диване. «Джордж Куэйнтенс гей», «Джордж Куэйнтенс фото», «зачем вору менять почерк?».

Йен дотошен, надо отдать ему должное.

Но когда он не приходит и в субботу, ты начинаешь немного раздражаться.

Ты списываешь это на дерьмовую концертную группу, которую нанял по настоянию Игги. Списываешь это на то, что Сэнди нет в городе, поэтому ты не можешь потусоваться и накуриться с ней. На то, что ещё не определился с датой своей следующей кражи, потому что последнюю провернул так быстро, практически не подготовившись, и теперь не хочешь снова рисковать.

Травка и реакция Йена на твою татуировку подвели тебя, и ты принял опрометчивое решение. Глупое, идиотское решение. Это все имеющиеся у тебя оправдания.

Но ты знаешь. Ты знаешь. У тебя дерьмовое настроение, потому что ты не видел Йена три дня. А ещё ничего не слышал от него, и от этого настроение только дерьмовее. Ты-то думал, что вы дошли до того этапа, где Йен под предлогом получения статуса завсегдатая собирается заходить в бар почаще. Ты думал, что вы на этапе переписок, и всё это очень весело и непринуждённо.

Может, это весело и непринуждённо. Может, в этом и проблема.

В воскресенье Йен гуглит «рецепт персикового пирога, Вилли Вонка и шоколадная фабрика» и «можно ли десятилетним детям смотреть tiktok». Ты должен предположить, что он со своей семьёй, иначе какого хрена на самом деле?

И этим вечером.

Этим вечером Йен приходит в бар.

Ты смотришь на него, когда тот заходит, и Йен улыбается в ответ, чертовски безмятежный и беспечный. Ты, блядь, ничего не можешь с собой поделать.

— Думал, ты планируешь стать завсегдатаем?

Его улыбка становится шире. 

— Да. И я всё ещё планирую.

— Будет сложно, если не появляешься по три дня, и какого чёрта ты так улыбаешься?

Он, блядь, сияет. 

— Потому что я тебя раскусил.

— Раскусил меня, м?

— Хм-м. Я понял, что вся эта агрессия и весь этот гнев в мой адрес... Это просто твой способ сказать, что ты скучал по мне.

Ты упираешься языком в щёку, чтобы удержаться от улыбки. 

— Скучал по тебе?

— Именно.

— И что же в тебе такого, что заставило меня скучать, Рыжий?

— Буквально всё.

Ты качаешь головой, но Йен не совсем неправ. 

— Всё, значит?

— Мои глаза, мой голос, всё моё присутствие…

— Господи боже.

— Моё лицо, мои веснушки, моё потрясающе сексуальное тело...

— О боже, — ты не можешь удержаться от смеха. — Серьёзно, Йен?

Он пожимает плечами.

— Не слышу отрицаний.

— Не хочу разбить тебе сердце.

— Оно очень хрупкое, — он прижимает руку к груди. — Хотя, если серьёзно, извини, что пропал.

Ты отмахиваешься от него. 

— Тебе не за что извиняться, чувак. За исключением того, что заставил меня в одиночку пройти через караоке. Вечерок был напряжённый, скажу я тебе.

— Настолько плохо?

— Кто-то выбрал Леди Гагу и убил это дерьмо подчистую.

Йен съёживается. 

— Гага — моя любимая гей-икона, так что, наверное, к лучшему, что я это пропустил.

— Вот оно что? Устроил бы заварушку, да?

— Могу иногда размять кулаки, знаешь ли.

Ты берёшь бокал и начинаешь готовить ему напиток. 

— Думаю, это самая глупая вещь, которую я когда-либо от тебя слышал.

— Нет, я точно говорил вещи и поглупее.

Готовя напиток, ты смотришь на него, замечая лёгкую улыбку и расслабленную позу. 

— Что с тобой происходит?

— Я расторг договор аренды своего офиса.

Ты останавливаешься на середине приготовления коктейля. 

— Что? — ты видел его поиск в Google, но это всё равно шокирует.

— Ага, пришло время.

— В смысле, бля, пришло время?

Йен вздыхает и бросает на тебя взгляд, который тебе не нравится. 

— Я просто… Я больше не мог позволить себе офис. Работа частного детектива не особо прибыльна, понимаешь? Но у меня всё было хорошо... До поры до времени.

— И что случилось?

— Да ничего, и это, вероятно, единственная причина, по которой я не выел себе мозг, — он усмехается, но его слова звучат слишком самоуничижительно. — Дела идут примерно, как и всегда, просто они никогда не шли потрясающе. Мне постоянно приходилось залезать в сбережения, чтобы продержаться очередную неделю, и теперь мои сбережения на исходе.

— Чёрт, Йен…

— Всё в порядке, — настаивает он. — Отказаться от офиса — логичный шаг.

— И работать из дома?

Он кивает, но неопределённо. 

— Да, все необходимые поиски информации я могу проводить и из дома, ну а встречи назначать в закусочной у Дианы, я уже поговорил с ней. Так что, по сути, теперь просто вряд ли кто-то заглянёт ко мне без договорённости, так что...

Ты передаёшь ему простой ром с колой. 

— Похоже, у тебя всё схвачено, чувак.

— Честно говоря, это облегчение.

— Ага, держу пари, за аренду сдирали безбожно.

— Не то слово. Я вовремя принял это решение, а то... это свело бы меня с ума. Так хоть вторую работу искать не нужно, — он смотрит на тебя, но быстро отводит взгляд. — В работе бармена нет ничего плохого, конечно, но для меня это была не лучшая атмосфера.

— Точно.

И тебе пиздец как любопытно, слова вертятся на кончике языка, но ты сдерживаешься, принимаясь протирать стойку бара. Ты хочешь знать, но это тебя не касается, потому ты не спрашиваешь. Бля, тебе, наверное, и знать-то не полагается. Непонятно, кто вы с Йеном друг другу, поэтому Йен не должен тебе что-то рассказывать ни о том, почему осторожен с выпивкой, ни о том, где он был последние несколько дней, ни о том, почему не может вернуться к работе барменом.

Это не твоё дело.

— Сегодня как-то тихо, — говорит Йен, нарушая тишину.

— Обычное дело для воскресенья. К тому же уже поздно.

— Хм, тогда подходящее время, чтобы воспользоваться твоими мозгами.

Ты бросаешь тряпку и прислоняешься к стойке позади себя. 

— Звучит зловеще.

— Ты вроде много знаешь о гей-искусстве?

Внутренне ты подпрыгиваешь от радости, когда понимаешь, к чему идёт этот разговор. Внешне у тебя буквально отвисает челюсть. 

— Какого хрена я должен что-то знать о гей-искусстве?

— Твоя татуировка. Пара геев, занимающихся гейскими вещами. И эту татуировку можно считать искусством.

— О, так мы говорим о татуировке? Я уж было подумал, что оскорбил тебя слишком большим количеством голой кожи…

Его губы растягиваются в усмешке, а скулы краснеют. 

— Даю слово, что нет.

— Но ты не ответил.

— Я был... занят.

Ага, блядь, он был занят, но ты продолжаешь:

— На кой чёрт тебе нужно знать о гей-искусстве?

— Воришка с Северной Стороны, — говорит Йен, и то, что ты когда-то счёл самым дурацким прозвищем, которое только можно вообразить, теперь заставляет тебя чувствовать себя важным. — Он украл копию одной картины… Очень дорогой и очень гомоэротичной.

Ты качаешь головой. 

— Сраная Сэнди с её гомоэротичным дерьмом.

— А мне нравится. Насчёт татуировки с вишнями она ошиблась, но последняя, которую ты мне показал... весьма гомоэротична.

— Перестань говорить «гомоэротично».

— Я просто описываю твою татуировку. И картину, конечно.

— Конечно, — ты делаешь паузу и улыбаешься ему. — Хотя, с точки зрения искусства, это звучит довольно круто.

— Да, и какая-никакая ценность у картины имеется, просто это не в его стиле, — Йен замолкает, чтобы сделать глоток. — Обычно он неуловим, понимаешь? Даже яйцо Фаберже стояло в шкафу в глубине дома. Если не искать целенаправленно, то и не заметишь. А картина висела в раме в коридоре. Не заметить невозможно.

— Значит, опять изменение в почерке?

— Да. И теперь я снова задаюсь вопросом, а не издевается ли он надо мной. Или это кто-то совершенно другой.

Ты делаешь большой глоток. 

— Что подсказывает тебе твоя интуиция?

Йен смотрит на тебя с хитрой улыбкой на лице. 

— Что это он. Это всегда он.

— Ну вот и всё.

— Думаешь?

— Доверься своей интуиции, чувак, — ты указываешь на него своим бокалом. — Кажется, она всегда права.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он идёт домой со словами Микки, звенящими в ушах. Довериться своей интуиции. Он может это сделать. Многолетний опыт научил не прислушиваться к ней в вопросах личной жизни, но в профессиональном плане она никогда его не подводила.

Довериться своей интуиции. Это каждый раз один и тот же воришка. И он знает, что его ищут. Либо вор играет с ним, либо хочет попасться.

И он верит в это настолько искренне, что задаётся вопросом, не пора ли снова начать доверять своей интуиции и на личном фронте тоже. Когда он не работает по делам тех немногих клиентов, что у него есть, или не пытается найти Воришку с Северной Стороны. Когда он в определённом баре разговаривает с конкретным барменом.

Он возвращается домой с улыбкой на лице и наполовину разработанным планом.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Ты приходишь домой поздно, засовываешь сумку с набором отмычек, балаклавой и перчатками в дальнюю часть шкафа и замираешь, услышав стук в дверь. Ты оглядываешься и закусываешь губу; за тобой не следили, это точно, но визит в такое время подозрителен, и тебе это не нравится.

Тебе это не нравится, потому что за сумкой лежит то, что ты украл в последнюю вылазку.

В тумбочке есть пистолет, но ничто в ситуации не кричит об опасности, это скорее сомнительно.

— Кто там? — спрашиваешь ты, и твои плечи опускаются, когда Игги отвечает. Ты открываешь дверь и впускаешь его. — А ты не думал позвонить, прежде чем заявиться без предупреждения ко мне домой?

Игги оглядывается. 

— Это ты называешь домом? Последний раз, когда я проверял, ты жил в дерьмовой квартирке над своим баром.

— Пошёл ты.

— Я хочу сказать, ты точно мог бы позволить себе грёбаный дом, учитывая то дерьмо, которое вытворяешь, но вместо этого предпочитаешь жить в халупе, и я никогда не пойму, почему.

Ты хмуро смотришь на него. 

— Откуда ты вообще знаешь слово «халупа»?

— Я, блядь, читаю.

— С каких пор?

Он достаёт пакетик из заднего кармана и меняет тему: 

— Хочешь накуриться и рассказать мне о том, как собираешься загреметь за решётку, трахаясь с ёбаным частным детективом?

Ты выхватываешь у него пакетик. 

— Не трахаюсь я ни с кем.

— Я не имел в виду буквально.

— Пошёл ты, откуда ты вообще знаешь об этом дерьме?

— Сэнди рассказала.

— Какого хрена, Сэнди даже не в Чикаго.

Он пожимает плечами и устраивается поудобнее на диване. 

— Ну и что? Мы переписываемся.

— Ага, очевидно, что все вы, придурки, переписываетесь и обсуждаете меня, хотя никто из вас ни хрена не знает.

— Так ты не дуришь частного детектива?

Ты не отвечаешь, пока не садишься рядом с ним на диван, и не можешь удержаться от улыбки, когда начинаешь сворачивать косяк. 

— Ещё как. А ты сомневался?

— Опасная игра, Мик.

— Возможно.

— Хочешь, чтобы тебя поймали?

Ты поднимаешь бровь и облизываешь бумагу, чтобы запечатать косяк. 

— Что за глупые вопросы?

— Я просто говорю, что если он хорош в своей работе…

— Он хорош.

Игги одаривает тебя самой самодовольной и глупой ухмылкой, которую ты когда-либо видел. 

— Так-так.

— Отсоси, Игс.

— Это больше по твоей части, чем по моей, и, дай угадаю, у Галлагера аппарат что надо.

Ты закуриваешь и затягиваешься. Ты не в курсе, насколько большой у Галлагера, потому что вовремя взял себя в руки и закрыл ноутбук до того, как Йен достал член, и с тех пор ты каждый час мечтал, чтобы изобрели путешествия во времени.

— Я не трахаюсь с ним, — снова говоришь ты.

— Но хочешь. И, наверное, будешь, — он берёт косяк и добавляет сквозь облако дыма: — Я видел вас в баре, в глазах сердечки и прочее дерьмо.

— Ты мне это говоришь, чтобы донести какую-то мысль?

— Да, — он возвращает косяк обратно. — Пустишь его по моему следу, как сделал с Мэнди, и я отрублю твои грёбаные яйца.

Ты смеёшься на вдохе, отчего закашливаешься. Игги просто смотрит на тебя, без всякого веселья.

— Для начала, тебе, блядь, пришлось бы поймать меня, придурок.

— Думаешь, мне за тобой не угнаться?

— Мы наперегонки бегать будем? Нам, блядь, по семь, что ли?

Глаза у Игги уже остекленевшие, он ухмыляется. 

— Помнишь тот раз, когда нам пришлось удирать от копов в Бейкерсфилде? И только мы смылись, как Колин предложил наперегонки до дома, а сам добрался последним и у него случился приступ астмы?

— Грёбаный идиот.

— Держу пари, именно поэтому он теперь законопослушный гражданин; даже став старше, от копов бегать не научился.

Ты фыркаешь. 

— Ничто из того, чем он занимается, не является законным. Ну может, с юридической точки зрения, да. Но всё равно…

Игги с минуту молчит, прежде чем спросить:

— Почему ты так одержим им?

— Колином?

— Галлагером. Если ты не трахаешься с ним, тогда зачем заставлять его искать Мэнди? Зачем заставлять Сэнди взламывать его электронную почту и прочее дерьмо? Что дальше? Споёшь с ним дуэтом в моём караоке?

— Пошёл ты со своим караоке.

— Я серьёзно. Зачем ты всё это затеял?

У тебя нет ответа. Во всяком случае подходящего. Поначалу это было весело, способ поиграть с Галлагером так, чтобы тот этого не понял; стоять за стойкой бара и слушать, как он рассказывает о своем Воришке с Северной Стороны, получая удовольствие от того факта, что парень понятия не имел, что разговаривает с Воришкой с Северной Стороны о Воришке с Северной Стороны. Вот и всё, что ты получал, водя парня за нос, и это не имело никакого отношения конкретно к Йену.

Но теперь.

Теперь тебе не нравится, что Йен переживает из-за тебя, что его бизнес идёт неважно, и ты хочешь поиграть с ним другими, менее незаконными способами.

Единственный раз за последнее время, когда ты испытал трепет, услышав от Йена о воре, это когда тот заговорил о гейской картине, и ты, блядь, не можешь дождаться, когда Йен узнает о том, что ты украл сегодня.

Хм-м.

Возможно, ты хочешь оказаться пойманным.

— Мудак, — говоришь ты Игги.

— Ага, но, по крайней мере, я не наёбываю человека, который мне пипец как нравится.

Ты не отвечаешь, и это говорит больше, чем «отъебись», которое ты обычно бросаешь брату.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он устанавливает свою пробковую доску в гостиной. Вверху фотографии каждой украденной вещи с указанием их стоимости на стикерах ниже. Под каждой копией отчёта — адрес, по которому была совершена кража, дата отчёта, имя офицера, которому поручено дело, и детали почерка вора.

В нижней части доски беспорядок: объявления из интернета, адреса ломбардов, причины изменения почерка и расписание Клейтона в день ограбления, возможные связи между вещами, телефоны охранных компаний с Северной стороны.

Это немного, но это больше, чем у него было в офисе. И, возможно, он уже загоняется, но он должен выяснить.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

— Чуть не опоздал, Галлагер.

Он выглядит застенчивым, когда садится на своё место. 

— Знаю, извини. Потерял счёт времени.

— Был занят весь день?

— Вроде того, ага.

Ты приподнимаешь бровь, но ничего не говоришь. Ты не назвал бы его день занятым, но не знаешь наверняка, чем тот занимался в своей квартире. Ты знаешь только, что провёл бо́льшую часть дня, наблюдая, как Йен ходит из кухни в гостиную, в спальню и обратно. Иногда он работал на ноутбуке, пару раз в поле зрения попадали сэндвич или печенье, но чаще всего он останавливался перед установленной им доской.

Про себя ты называешь её Доской Воришки. Интересно, дал ли Йен ей своё название.

Все детали через камеру не разглядеть, поэтому непонятно, какой именно информацией располагает Йен, но то, что тебе видно, выглядит как солидная работа. Всё хорошо продумано, красная линия устанавливает связи, но из-за того, как часто он стоит перед ней и тупо пялится на всё это, ты не уверен, что он нащупал какие-то конкретные последовательности.

— Что я пью сегодня? — спрашивает Йен.

— Пиво.

— Пиво? Серьёзно?

— А чего ты ждал? До закрытия пять минут, чувак. Ты пропустил последний звонок. 

— Я ждал такого же Миккиного гостеприимства, какое получал в любой другой визит: тёплое приветствие, мастерски приготовленный коктейль и ни грамма сарказма.

Ты достаёшь бокал и качаешь головой. 

— Тёплое приветствие? Ни грамма сарказма? А я-то думал, мы начинаем узнавать друг друга.

Йен улыбается. 

— Ну, я, блин, стараюсь, это точно.

— Тонко, как всегда, — ты ставишь его бокал обратно и оглядываешь бар. — Дай мне пять минут, чтобы закрыться, а потом я тебе что-нибудь приготовлю.

— Да? — он садится прямее, всё лицо сияет.

Он выглядит таким чертовски нетерпеливым, таким чертовски счастливым, что тебе хочется похлопать себя по спине. Ты добился этого, всего лишь намекнув, что Йен может остаться после закрытия, и это охуенно приятное чувство.

Ты запираешь дверь за последним уходящим завсегдатаем и выключаешь неоновую вывеску. Официально бар закрыт. Ты официально наедине с Йеном.

— Есть какие-то пожелания? — спрашиваешь ты, возвращаясь к нему.

— Ага, твой любимый.

— Мой любимый… Мой любимый коктейль?

— Ага.

— Бля, — ты проводишь рукой по лицу и обходишь бар. — Ну ладно, но ни слова, блядь, об этом.

— Я бы не стал.

— Сука, я тя умоляю.

Ты набираешь ингредиенты и готовишь две порции своего любимого коктейля, пока Йен следит за каждым твоим движением. Ты ждёшь, когда его прорвёт, прикусив нижнюю губу, точно зная, что последует.

— Микки, — наконец говорит Йен.

— Я сказал ни слова, Галлагер.

— Это не осуждающее слово, — настаивает он, — мне просто любопытно.

— Ага. Ну, можешь засунуть своё любопытство себе в задницу.

— Хм-м, — звук достаточно похотливый, чтобы заставить тебя поднять голову и встретиться с его тёмным взглядом. — Это то, что тебе понравилось бы?

— Господи боже, Йен.

Он смеётся своим прекрасным, глупым смехом. 

— Да просто ты говоришь о том, чтобы засунуть что-то мне в задницу, пока готовишь для меня Секс на Пляже... Такое чувство, что ты пытаешься мне что–то сказать, Мик. И, должен признаться, мне это нравится.

Ты делаешь паузу и смотришь ему прямо в глаза. 

— Хм. А я-то надеялся, что ты сверху.

Он краснеет, а ты ухмыляешься.

— Я… Я сверху.

— Угу.

— Клянусь!

— Как скажешь, здоровяк.

Он кивает. 

— Это тоже. Чертовски огромный.

Ты заканчиваешь с коктейлями и вставляешь в каждый по маленькому зонтику. 

— Пей, Анаконда.

— Чёрт, — Йен вздыхает и придвигает свой бокал поближе. — Все планы сделать свой ход коту под хвост.

— Сделать свой ход, да?

— Довериться своей интуиции. Не только в работе, но и в личной жизни.

Приступ тошноты пронзает твой желудок, но ты справляешься с этим. 

— Думал, твоя интуиция всегда тебя подводит в вопросах личной жизни.

— Ага, но...

— Ага, но… — передразниваешь ты, обходя бар и садясь через два табурета от Йена. — Это не ответ, чувак.

Йен пожимает плечами. 

— Я всё ещё думаю, что моя интуиция точна в вопросах моей работы, так что, возможно, мне стоит начать прислушиваться к ней и по другим вопросам. Или, может, сделать всё наоборот — не полагаться на неё на работе, но слушать по всем другим аспектам моей жизни.

— Это из-за твоего воришки?

— Нет. Может быть. Отчасти. — Он делает большой глоток, и всё его тело, кажется, расслабляется от фруктового вкуса. — Мне нужно поймать этого парня, даже если просто для того, чтобы узнать, кто он, но, оказывается, быть частным детективом недостаточно.

Ты думаешь о замороженном попугае, о предсмертной записке, которая оказалась подлинной, и киваешь Йену, чтобы тот продолжал.

— Это в мои планы не входило. Я планировал попасть Вестпойнт, служить, стать грёбаным офицером. А не записаться и вылететь через шесть месяцев.

— Почему записался?

— Это казалось логичным. Когда с Вестпойнтом не сложилось, армия была следующим шагом. Чем-то вроде запасного плана.

— Понятно, — ты делаешь глоток, прежде чем продолжить: — Но не мечтой.

— Не мечтой.

— Так о чём же ты мечтаешь, Галлагер? Вестпойнт не вариант, и ты не хочешь быть частным детективом, так о чём же ты мечтаешь теперь?

Он краснеет, но это определённо не тот румянец, что раньше. 

— Да так, ничего особенного.

— Брехня.

— Микки, это... — Он проводит рукой по своему разгорячённому лицу и выдавливает смешок: — Бля.

— Выкладывай, чувак. Клянусь, я не стану осуждать.

Йен встречается с тобой взглядом. 

— Правда? Клянёшься? Типа, действительно, блядь, клянёшься? Реально не станешь осуждать, а не как я с твоим фруктовым коктейлем?

Ты поднимаешь три пальца и натянуто улыбаешься. 

— Слово скаута.

— Слабо верится, что ты когда-то был бойскаутом.

Ты ухмыляешься и опускаешь руку. 

— Посмотри на себя. Ты доверился своей интуиции и как это окупилось? Серьёзно, о чём ты мечтаешь?

Он делает большой глоток, отпивая половину бокала через соломинку, прежде чем ответить. 

— Я хочу писать.

— Писать?

— Да. Романы.

— Что за романы?

Ему требуется долгое время, чтобы ответить. 

— Криминальные. Триллеры. — Пауза. — Детективные романы.

Ах. Это объясняет, почему все его книжные полки до краёв забиты детективными романами. Они ему действительно нравятся.

— Типа Шерлока Холмса?

— Нет. Более актуальные, более захватывающие, настоящий пиздец, — он ёрзает на своём табурете, по-видимому, взволнованный возможностью поговорить об этом сейчас, раз уж он признался. — У меня готов черновик первой книги. Конечно, он требует доработки, но думаю, вышло довольно хорошо. Это история о парне, который путешествует по Южной Америке в поисках бывшего, который теперь работает на картель, и по пути он встречает кучу загадок и происходит множество убийств. У меня есть наброски ещё двух книг, так что это может стать целой серией, если я действительно займусь этим.

Йен заставил тебя поклясться не осуждать, и ты не будешь. Ты не можешь. Потому что это имеет смысл, ты можешь представить себе Йена, сидящего в хижине в любой южноамериканской стране, которая ему приглянётся, и пишущего за столом с видом на океан.

Может быть, ты с ним, а может и нет. Сейчас не время зацикливаться на этой мысли.

— Тогда почему бы тебе не подумать об этом? — спрашиваешь ты.

— Деньги, — он смеётся. — Разве это не ответ на все вопросы?

— Наверное.

— Я чувствую тут «но».

— Но, просто кажется довольно паршивым, что тебе пришлось отказаться от одной мечты по какой-то причине, а теперь ты даже не можешь попытаться осуществить новую мечту.

— Да, но такова жизнь на Южной стороне, верно?

— Хм-м, — ты делаешь глоток, обдумывая это, но Йен продолжает:

— А как насчёт тебя? О чём мечтаешь ты?

— Чтобы меня хорошенько натянули на член в одном из этих странных секс-клубов. А все остальные пусть смотрят и завидуют, что не могут трахнуть меня или моего любовника, потому что мы там только для того, чтобы трахаться друг с другом.

Йен судорожно втягивает воздух. 

— Господи, Микки.

— Расслабься, Галлагер, я шучу, — ты ухмыляешься. — По большей части.

— Блядь. Тогда о чём ты мечтаешь на самом деле? Кроме того, чтобы каждый вечер готовить разные коктейли?

Ты пожимаешь плечами. 

— Да нет у меня мечты. Мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Я бы предпочёл место потеплее, но изучать новые коктейли, придумывать собственные рецепты... Никакого стресса, клиенты обычно терпимые, и если вечер удался, то и деньги приличные. Я мог бы заниматься этим вечно.

Йен кивает. 

— Тебе подходит.

— Вот как? Тебе твоё шестое чувство подсказало?

— Нет. Я только что раскусил тебя.

— Ну да, — ты делаешь глоток, чтобы скрыть улыбку. На самом деле ты бы не возражал, если бы Йену удалось тебя раскусить.

— Я знаю, тебе нравится думать, что ты весь такой крутой и загадочный, но на самом деле ты очевиден донельзя.

— Правда?

— Угу, — он допивает то, что осталось от его коктейля. — Я знаю три самые важные вещи о тебе, которые ты хочешь скрыть от меня.

Ты в этом сомневаешься.

— Ага, ладно, детектив Магнум, что там у тебя?

— Номер один, — он ставит бокал и загибает палец. — Ты жалуешься на караоке Игги, на отношения с сестрой и на то, что Сэнди нет рядом, чтобы можно было с ней накуриться, но ты, блядь, любишь свою семью.

Ты приподнимаешь бровь. Йен не ошибся. Пусть он не знает подробностей про ваши отношения с Мэнди, но по первому пункту он прав.

— Продолжай.

Он ухмыляется. 

— На самом деле вторым пунктом было то, что ты мне только что сказал. Я знаю, что ты собираешься сказать, что это не считается, но я знал до того, как ты сказал мне, так что это, блядь, считается. Ты любишь работу бармена. Любишь своих постоянных клиентов, любишь новых клиентов и любишь готовить фирменные коктейли. Если бы в колледже был курс по приготовлению коктейлей, ты бы точно поступил.

— Я не думаю, что приготовление коктейлей это профессия.

— Неважно. Ты бы всё равно хотел.

Ты облизываешь губы и улыбаешься. 

— Похоже, этот коктейль действительно ударил тебе в голову, да?

— Может. Как скажешь. Возможно, я выпил пива перед тем, как прийти сюда, ну и что? Теперь номер три.

Ты позволяешь ему сменить тему. 

— Номер три?

— Номер три. Я тебе нравлюсь.

Ты молча смотришь ему в глаза. 

— Ты мне нравишься?

— Ага. Я тебе нравлюсь… Возможно, больше, чем ты даже осознаёшь, и точно больше, чем ты готов признать.

— Хм, — ты прикусываешь язык и отводишь взгляд.

Ты хочешь отрицать это, бросить Йену реплику о том, как много тот выпил и как мало на самом деле тебя знает, но не можешь. Твой разум, тело, проклятое сердце и душа отказываются не соглашаться с ним по этому поводу.

— Хочешь сказать, я неправ? — спрашивает Йен, и его голос звучит намного мягче, намного тише, чем раньше.

Ты встречаешься с ним взглядом. 

— Нет.

Йен улыбается и отводит взгляд. Ты допиваешь свой напиток и отгоняешь болезненное чувство вины, зудящее внутри. Ты не солгал Йену, не в этот раз.

— Знаешь, — продолжает тот, — обычно в этот момент я бы наклонился и поцеловал тебя, если бы ты не сидел так далеко.

Ты смотришь на два табурета между вами, обдумывая тот факт, что Йен указал на это, вместо того чтобы просто проигнорировать расстояние и всё равно поцеловать тебя, и задаёшься вопросом, сел ли ты подальше намеренно и может ли Йен сказать, что это было намеренно. Одно дело покинуть безопасное место за баром, убрав этот буквальный барьер между вами, чтобы выпить вместе, но сесть на расстоянии прикосновения…

Возможно, ты создал этот буфер специально. Даже несмотря на это, ты не можешь отступить.

— По мне, так это звучит как оправдание, Галлагер.

Йен смотрит на тебя, а ты смотришь в ответ. Ты хочет, чтобы Йен поцеловал тебя. Хочешь, чтобы он отшвырнул табуреты с дороги, развернул тебя и взял прямо там, у стойки. Чтобы Йен целовал тебя до бесчувствия, рассказывая все хорошие вещи, которые когда-либо думал о тебе, обещая, что ничто из того, что ты сделал, не сможет разрушить происходящее…

У Йена звонит телефон.

Чистое, неподдельное облегчение захлёстывает тебя, и ты поднимаешься на ноги. Хватаешь оба бокала, пока Йен вытирает ладони о джинсы, прежде чем полезть в карман.

— Да? — отвечает он на звонок, и ты ходишь по бару, притворяясь, что не слушаешь, притворяясь, что твоё сердце не колотится так болезненно.

Йен немногословен, но ты улавливаешь что-то, что заставляет его приободриться, и у тебя перехватывает дыхание.

— Ковёр?

Ты замедляешь шаг.

— У кого есть ковёр, который стоит столько денег?

Ты стоишь к нему спиной, не поворачиваясь.

— Да, хорошо. Скоро увидимся. — Он встаёт с табурета, и, когда снова заговаривает, ты знаешь, что он обращается к тебе: — Итак, увидимся...

Ты оборачиваешься. 

— Вероятно.

— Завтра.

— Я буду здесь.

Йен смотрит на тебя ещё пару секунд, и ты задаёшься вопросом, ждёт ли он, надеется ли, что ты попросишь его остаться. Но затем он уходит, помахав рукой на прощанье, и ты со страдальческим стоном прислоняешься спиной к стойке бара.

— Блядь.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он дополняет свою пробковую доску, сбитый с толку двумя вещами. Первая: зачем вору красть что-то настолько подержанное, что оно потеряло бо́льшую часть своей ценности, и вторая: кто, блядь, покупает такой охуенно дорогой ковёр?

Он вздыхает и смотрит на доску. Смена почерка сбивает с толку, как и раньше, но он по-прежнему уверен, что это тот же парень, тот же воришка. Он просто не понимает, во что тот играет своими последними кражами. Тони сказал, что на полке рядом с ковром стоял Лугар в отличном состоянии со свастикой и всем прочим. А под Лугаром — антикварный поднос из чистого серебра стоимостью в семьдесят тысяч долларов.

Но вор забрал подержанный ковёр. Хорошо, пусть он сто́ит дороже ковра из дома Галлагеров, но всё же. Ковёр. Трудно украсть, трудно спрятать.

Он идёт на кухню, берёт пиво и возвращается к пробковой доске. Его ждёт ещё одна долгая ночь, в течение которой он будет пялиться на всю эту информацию в попытке разобраться.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×