× •—•—•—• Эпилог •—•—•—• ×

Ты готовишь сорок, мать её, восьмую «Маргариту» за день, но не собираешься жаловаться. Бля, про себя ты будешь беситься из-за тёлочек в бикини, заказывающих простые банальные коктейли, удивляясь тому, как они могут быть такими стереотипными только потому, что отдыхают в Мексике, но ни за что на свете не станешь жаловаться. Вслух.

Ты готовишь коктейли. Сотни в день. Стоя прямо на грёбаном пляже в своих грёбаных шлёпанцах и получая за это грёбаные деньги. На курорте около дюжины баров, но ты работаешь в том, где подают исключительно коктейли.

Мечта.

— Простите!

Блондинка — высокая, с огромными сиськами, — и ты уже знаешь, что она закажет. Тем не менее, ты натягиваешь самую неприветливую улыбку, которую когда-либо дарил этим ублюдкам — не самую отпугивающую, но это часть очарования — и подходишь к ней.

— Что я могу вам предложить?

Она наклоняется, демонстрируя свои сиськи. 

— Ты тот парень, который пишет на напитках? Язвительные комментарии и прочее дерьмо?

— О, хочешь Пиздокотейль?

— Они так называются? О боже, да! Сделай мне такой. Маргариту.

— Ну, как я могу отказать девушке, когда она так вежливо просит?

Она смеётся и, подмигнув, протягивает деньги. 

— Сдачу оставь себе.

Бля, да, ты оставишь себе эту чёртову сдачу. Ты закатываешь глаза, когда она уходит, и хватаешь пластиковый стаканчик из стопки. Вытаскиваешь фломастер из кармана, срываешь колпачок зубами и пишешь первое, что приходит в голову.

Пляжная Барби: Убойные Буфера.

А потом, прикола ради, подрисовываешь снизу пару сисек.

Пиздококтейли возникли благодаря Мэнди. Три месяца назад она приезжала в гости и выбесила тебя настолько, что ты написал «Отсосу за доллар» на её стаканчике. Она ходила с пиздец каким гордым видом, демонстрируя надпись всем, и три разные девушки заказали у тебя что-нибудь похожее.

Ты понятия не имеешь, почему так. Туристы в восторге. Босса это веселит, ему нравится, насколько популярным это стало, и сто́ят такие коктейли на пару баксов дороже. А ты так выпускаешь пар, когда готовишь по пятьсот четыре «Маргариты» в день. Все в выигрыше.

— Держи, — говоришь ты, протягивая ей напиток.

У неё улыбка до ушей, но глаза сужаются, когда она читает надпись. 

— Не совсем пиздато, — говорит она. — Сочту за комплимент.

— Я сочту их за нечто такое, чем можно выколоть кому-нибудь глаза.

— Может, тебе, — говорит она с лукавой улыбкой, и ты не отвечаешь.

Ты не отвечаешь, потому что это поддерживает не совсем наигранный образ сволочного бармена, ты не отвечаешь, потому что это однозначное «нет, бля», ты не отвечаешь, потому что честность в твоих предпочтениях приведёт к снижению чаевых в геометрической прогрессии.

Поэтому ты просто приподнимаешь бровь, и она, снова рассмеявшись, уходит.

Ты сдерживаешься изо всех сил, чтобы не вскинуть фак ей вдогонку.

Вздыхая, ты направляешься в другой конец бара, чтобы обслужить постоянного посетителя.

— Что будешь? — спрашиваешь ты.

— Маргариту.

— Да иди ты на хуй.

Йен улыбается. 

— Сделал это дважды сегодня утром. Придумай, как отбрить меня поинтересней.

— Я тоже сделал это дважды сегодня утром, — говоришь ты и прикусывает нижнюю губу.

Йен смеётся, и сложно сказать, действительно ли он покраснел, или это из-за постоянного загара, которым он щеголяет теперь дни напролёт.

— Что я сегодня пью? — спрашивает он, опершись предплечьями о стойку бара.

— Зависит от того, сколько слов ты написал.

— Чуть больше трёх тысяч, — он улыбается небольшой скромной улыбкой. 

— Чёрт, Йен.

— Ага, — он качает головой и оглядывается через плечо, любуясь пляжем, солнцем и абсолютной, блядь, красотой всего вокруг. — Это грёбаное место, Мик. Мне достаточно лишь посмотреть на пляж, и я тут же ловлю вдохновение.

— Значит, не жалеешь, что поехал со мной?

Он поворачивается к тебе, хмурясь. 

— Прекрати. Мы больше так не делаем, помнишь?

Он прав. Ты не спрашиваешь его, не сожалеет ли он о том, что оставил свою жизнь и поехал с тобой, а Йен не спрашивает, не сожалеешь ли ты, что позвал его с собой теперь, когда вы пережили один из его периодов депрессии. Вы больше не задаёте друг другу таких вопросов. В основном, потому что ответ «нет» — всегда.

Поэтому ты киваешь и слегка улыбаешься ему. 

— Я помню.

— Хорошо, — его ответная улыбка плавит все твои внутренности в и без того знойный день. — Вернёмся тогда к моему напитку.

— Ага, чувак, уже делаю.

Ты отворачиваешься, чтобы приступить к приготовлению коктейля, когда Йен восклицает достаточно громко, чтобы услышали все родители и чопорные семейные парочки на пляже:

— И сделай это пиздато!

Ты качаешь головой и принимаешься за напиток. 

— Господи боже, Галлагер.

Тот смеётся, и это чертовски отвлекает.

Но ты всё равно делаешь для него коктейль. С удовольствием. Несмотря на то, что Йен способен оценить хорошую «Маргариту», он знает, как тебя тошнит от неё, когда тебе приходится готовить тысячу шестьсот двенадцать «Маргарит» каждый ёбаный день. Поэтому он позволяет тебе экспериментировать на нём. Работая в исключительно коктейльном баре, ты можешь экспериментировать всё грёбаное время, и Галлагер, пропускающий по бокальчику в день, — тот счастливчик, который помогает тебе учиться и дегустирует результаты.

Он перепробовал все возможные «Маргариты», какие только можно придумать, заценил твою «Кровавую Мэри» и подозрительно притих, когда ты протянул ему то, что называется «Неспешный Комфортный Секс у Стенки в Мексике».

Кажется, коктейль ему действительно понравился.

Ему точно понравилось воплощать его название в реальность ближе к ночи.

На этот раз ты готовишь ему «Поток Лавы», зная, что Йену нравятся тропические на вид напитки, что бы, блядь, это ни значило.

Йен держит стаканчик перед собой, когда ты передаёшь его, и читает надпись вслух: 

— Соси мой огромный член.

— Бля, если настаиваешь.

Тот закатывает глаза, но не может скрыть свою глупую, красивую улыбку. 

— Ну ты и дуралей.

— А ты должен был работать. До конца моей смены ещё час, а значит, ты ушёл раньше.

Потому что такова сделка. За годы воровства ты накопил денег более чем достаточно, чтобы содержать вас обоих, но увидев бар, специализирующийся на коктейлях... Что ж, впервые в жизни ты захотел работать. И ты хотел поддержать Йена. Не только чтобы загладить свою вину за всё то дерьмо, через которое заставил его пройти, но потому что мог, и Йен тоже мог. Он мог стать автором бестселлеров, если бы вложил в писательство всю свою душу, и ты, блядь, нисколько в этом не сомневаешься.

Но, по его собственному проклятому условию, чтобы хоть частично оплачивать свои расходы, Йен работает неполный рабочий день. Такой он предложил компромисс и устроился на три дня в неделю в один из мажористых крытых баров курорта, а ты можешь быть его папиком остальные четыре дня в неделю, пока Йен сидит в вашем бунгало на берегу и пишет свой роман.

Ты пытался возражать, но Йен буквально заткнул тебя, трахая в рот, пока говорил это, и отвечать было приятно невозможно.

— Нужно было выйти из дома, — говорит Йен, проводя пальцами по буквам на пластиковом стаканчике.

Ты смягчаешься. 

— Ты в порядке?

Несколько недель назад Йен скорректировал дозировки таблеток. Ничего не случилось, но он чувствовал себя не в своей тарелке и обратился к врачу. Вместе они приняли решение изменить дозировки, и ты никогда в жизни никем так не гордился, чёрт его дери.

— Я в порядке, Мик, — говорит Йен; в глазах сердечки и всё такое. Он пожимает плечами. — Соскучился по тебе, вот и всё.

— Размазня.

— Тебе это нравится.

Ты пожимаешь плечами. 

— Ага.

Йен потягивает свой напиток, пока ты готовишь ещё три тысячи семьдесят две «Маргариты», и к тому времени, как ты возвращаешься к нему, Йен поднимается, собираясь уходить.

— До скорого?

Ты киваешь. 

— Я захвачу что-нибудь на ужин.

— Не хочу ничего, кроме твоей задницы на моём лице.

Твоя кожа Микки вспыхивает. 

— Господи, Йен.

Он смеётся и уходит, не сказав больше ни слова, и ты смотришь ему вслед, игнорируя громкие требования Пляжной Барби сделать ей ещё одну пиздококтейльную «Маргариту».

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

Курорт перенесли десять лет назад после того, как ураган разрушил прежнее место. По словам владельца, Брэда, в итоге было быстрее и дешевле построить и открыть совершенно новый курорт в тридцати минутах езды вдоль пляжа, чем ждать страховку, которую, скорее всего, никогда не выплатят.

Ты кивнул в ответ, когда услышал эту историю во время собеседования, будто что-то понимал в бизнес-логистике строительства гигантского курорта вместо большого, который подвергся разрушению и не мог больше использоваться. Тебе было насрать на предысторию, пока Брэд не произнёс волшебные слова:

— Приезжим сотрудникам мы предлагаем для проживания виллы на старом курорте, — он явно старался выдать всю возможную информацию. — Тебе было бы интересно?

И да. Чёрт возьми, да, тебе было интересно. Особенно когда ты узнал, что виллы предыдущего курорта были уединёнными, стояли на берегу моря и имели душ на открытом воздухе. Новость о том, что до ближайших соседей более ста метров, скрепила сделку, и теперь Йен трахает тебя в летнем душе по крайней мере раз в неделю, используя отсутствие соседей как вызов, чтобы выбить из тебя все проклятые звуки, какие только может.

И, вернувшись домой этим вечером, ты действительно пиздец как счастлив видеть Йена в этом уличном душе.

Ты останавливаешься и наблюдаешь за ним, любуясь его дерзкой задницей, пока тот моет волосы, и поднимаешь глаза на его полувставший член, когда Йен поворачивается, чтобы ополоснуться. Ты прикусываешь нижнюю губу, зная, как Йен относится к пасте, которую ты захватил из ресторанчика курорта, но надеясь, что тот будет рад её разогреть.

— Классная задница! — кричишь ты, ставя еду на столик в патио.

Йен смахивает воду и мокрые волосы с лица и впивается в тебя пристальным взглядом. 

— Если она тебе так нравится, можешь поужинать ею.

Другого приглашения тебе и не требуется.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

— Хочешь, кое-что расскажу? — спрашивает Йен, сползая вниз по твоему телу.

Вы в постели, курите одну на двоих. Ты довёл его до оргазма в душе, не используя ничего, кроме своего языка в его заднице и пальцев на его яйцах, а Йен не остался в долгу, отсосав тебе после. Потом ты захватил еду в постель, и с тех пор вы из неё не вылазили.

Окно открыто, лёгкий ветерок колышет прозрачные занавески, и ты чувствуешь запах проклятого океана, пока Йен водит пальцем по контуру твоей новой татуировки.

— Мм-м?

Приятно ощущать его пальцы на бедре, это почти расслабляет, если бы медленно не возбуждало снова.

— Как только она заживёт, я буду лизать её, кусать и сосать, пока ты не начнёшь умолять трахнуть тебя, а потом я покрою её всю своей спермой.

— Господи, Йен. — Ты пытаешься изобразить раздражение, но твой член дёргается, и ты не можешь удержаться, запуская пальцы в волосы Йена. — Это становится твоим ёбаным пунктиком, да?

— Мне всегда нравились твои татуировки, ты это знаешь.

— А ты знаешь, что я говорю не о грёбаных татуировках.

Он ухмыляется тебе, потому что знает, он, блядь, знает, что на самом деле ты не жалуешься. Это началось через двенадцать часов после вашего двухдневного путешествия на юг, в каком-то дерьмовом мотеле в Арканзасе. Всё ещё было в новинку, вы не могли оторвать друг от друга рук и останавливались каждые два часа, — а часто и того реже — чтобы потрахаться, припарковавшись на обочине. И когда ты наконец сдался, согласившись снять комнату в мотеле, Йен выебал тебя сильнее, чем когда-либо, перед тем как вынуть, сдёрнуть презерватив и кончить на татуировку на твоём бедре.

Его собственное «пошёл ты» парню, который сделал тебе это тату.

— Нам нужно сдать анализы, — выдохнул ты, задыхаясь. — Срочно.

— Правда? — спросил Йен голосом, полным надежды. Такой нетерпеливый.

Ты молча кивнул, не желая говорить ему, что с того дня хотел, чтобы Йен кончал на тебя, в тебя, по всему твоему телу.

На следующий день вы оба сдали анализы. Позже в тот же день ты начал прикидывать, какой будет твоя следующая татуировка. Три недели назад ты нашёл подходящего мастера и сделал татуировку коктейля Секс на пляже на свободном месте на правом бедре: зонтик, ломтик ананаса и всё такое.

Йен одержим этой татушкой.

— Может, настала твоя очередь сделать татуировку, — бормочешь ты, затягиваясь сигаретой, не вынимая пальцев из его волос.

— Может быть.

— Ты мог бы набить моё лицо прямо над своим сердцем.

— Лучше твою задницу, — говорит он, утыкаясь носом в кожу на твоём бедре. — Или, может, твой член.

— Чувствую любовь, Рыжий.

Йен мычит что-то невнятно в твою кожу. 

— Похоже на сарказм. Может, мне стоит постараться сильнее.

Он переворачивает тебя, и, перекатываясь, ты неуклюже тушит сигарету; руки, пальцы и горячее дыхание Йена — лучшее и худшее чёртово отвлечение.

— Думал об этом весь день, — бормочет он, раздвигая твои ягодицы и дуя на твою дырочку.

— Бля.

— Говорил же, — он проводит по твоей расселине длинным мазком языка, — всё, чего я хочу, это чтобы твоя задница оказалась у меня на лице.

— Т-технически, это твоё лицо у меня в заднице.

Ты чувствуешь улыбку на его губах, и Йен кусает тебя за ягодицу. 

— Чёрт, Мик, хочешь сесть мне на лицо?

Ты стонешь. Ты не это пытался сказать. Ты просто козлил в попытке сохранить хоть какое-то грёбаное самообладание, но теперь, когда Йен предлагает…

— Бля, да.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

— Таблетки свои принял? — бормочешь ты, едва приоткрыв глаза.

Йен утвердительно мычит и забирается в постель к тебе под бок. Ты не часто спрашиваешь, но по ночам, когда вы трахаетесь до тех пор, пока оба едва можете держать глаза открытыми, ты хочешь убедиться, что Йен не отключился, забыв их выпить. Особенно после депрессивного эпизода. В любом случае, кажется, Йен не против вопросов, если судить по нежному поцелую, который он оставляет на твоём обнажённом плече.

Он обнимает тебя за талию, прижимаясь ближе, и всё твоё тело расслабляется. Никогда раньше ты не осознавал, насколько плохо спал. До той ночи в Арканзасе, когда вы впервые спали в одной постели и Йен каким-то образом умудрился обнимать тебя всю ночь, перекинув свою ногу через твою, устроив голову на твоём плече и практически окутав тебя собой.

Ты никогда не осознавал, как сильно тебе такое может понравиться, пока это не случилось, и теперь, месяцы спустя, это стало привычным и взаимным. Каждое утро, без исключений, ты просыпаешься с рукой на бицепсе Йена.

— Это мечта, — шепчет Йен, как и каждую ночь, его дыхание отдаёт мятой.

— Да?

Он снова мычит, и, как и каждую ночь, потому что знает тебя как свои пять пальцев, он снова целует тебя в плечо, продолжая шёпотом:

— Ты моя мечта. Люблю тебя, Мик.

И ты улыбаешься, мягко и глупо, и отвечаешь так же, как и каждую ночь: 

— Я тоже люблю тебя, детка.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• ×