━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Он смотрит на часы на приборной панели: время сменяется с 9:57 на 9:58 утра. Очередной приступ непроходящего беспокойства трепещет в груди, и Микки затягивается сигаретой, глядя прямо перед собой. Кажется, он за всю свою жизнь так не нервничал и не боялся. Он перебирает в памяти все кражи, все дома и квартиры, в которые вламывался, и... Нет, ещё никогда он не был так напряжён.

И это интересный тип напряжения: воображение последовательно переходит от плохого к худшему, прежде чем неизбежно скатиться к лучшему и подготовиться к тому, что его сердце будет разбито. Потому что мысли Микки мечутся между возможными вариантами. Может, заявятся копы, арестуют его за все преступления, используя в качестве доказательств признание с флешки, — плохо. Может, Йен не придёт и Микки будет сидеть здесь, одинокий и забытый, напрасно ожидая и надеясь, — ещё хуже.

Или, может быть, только может быть, Йен придёт — лучше.

И «лучше» даже не передаёт всех его эмоций, по правде говоря.

Он сидит в недавно купленном внедорожнике, закуривает следующую сигарету, вышвырнув окурок в окно, и на минуту поддаётся фантазиям — больше минуты он себе позволить не может, — и думает о «лучше».

Йен приходит, говорит, что любит его, и проводит с Микки остаток своей жизни.

Просто.

09:59

Если Йен появился сейчас, значит, он добрался раньше. Ещё минута, и он будет вовремя.

Больше минуты, и он... Опаздывает? Не придёт?

Микки чертыхается, потирает дрожащей рукой обтянутое джинсами бедро и вдыхает дым.

Мысли продолжают кружиться — плохо, ещё хуже, лучше — потому что он не имеет ни малейшего грёбаного понятия, в каком направлении всё пойдет. Ладно, допустим, он уверен, что копы не появятся. Йен прямо заявил, что он не стукач, и Микки искренне ему верит. Но на этом всё, потому что прощение и ебля — две совершенно разные вещи, а он уверен только в одной из них.

Трахнул ли его Йен так хорошо, что Микки увидел звёзды? Мать его, да.

Простил ли его Йен за то, что Микки разбил ему сердце? Он без понятия.

10:00

Он отрывает взгляд от часов и смотрит вдаль, на подёрнутое дымкой голубое небо, навевающее мысли о Мексике, солнце и песке. Смешивать коктейли у океана, искать домик на берегу, в котором можно будет жить и каждое утро просыпаться от тёплого бриза и тёплого тела рядом…

— Блядь.

Микки выбрасывает сигарету в окно, докурив только наполовину, и тянется за кофе в подстаканнике. Это его четвёртый кофе за утро, что не так уж плохо, учитывая, как его подмывало добавить туда алкоголя.

10:01

Опаздывает.

Не то чтобы, но технически… да.

У Микки сердце обрывается, и он чуть горбиться на водительском кресле. Он вспоминает о трёх бутылках спиртного на заднем сиденье, и подумывает перелезть туда и дико накидаться, но решает не делать этого, потому что, что бы ни случилось, сегодня он сваливает из Чикаго к чёртовой матери.

Даже если ему придётся делать это в полном одиночестве.

От этой мысли сдавливает грудь, и приходится приложить усилия, чтобы сделать глоток. При этом Микки не в силах удержаться от взгляда на вторую чашку кофе в запасном подстаканнике. Плохо, хуже, лучше, — он не знает, но у него есть надежда.

10:02

У него была надежда.

Двухминутное опоздание — это пустяк, но всё же это опоздание, и Микки не знает, как его трактовать. Может, Йен просто опаздывает. Может, у него не сработал будильник. Или такси задержалось. Может, неполадки в метро. Может, он просто, блядь, опаздывает.

А может, он не придёт.

Как бы там ни было, Микки пока не готов сдаться. Он жалок, когда дело касается Йена Галлагера, и готов провести следующие двенадцать-двадцать четыре часа, сидя на этом самом месте, на случай если Йен подумал, что он имел в виду десять часов вечера или десять утра, но завтрашнего дня. Это маловероятно, но вполне может быть. Недопонимание и всё такое.

10:03

У него звонит телефон, и сердце Микки замирает.

Пропускает удар.

Сэнди.

— Что?

— И тебе доброго утра, солнышко. Судя по твоему неизменно восхитительному приветствию, ты один?

— Да пошла ты.

— Хм, — она замолкает, и ему слышно, как она закуривает. — Честно говоря, я удивлена.

— Правда?

— Ага, думала, он появится.

Микки вздыхает и сильнее откидывается на сидение. 

— Ага, я тоже.

— Мне жаль, Мик.

— Неважно.

— Нет, это, блядь, важно, мудак. — Она делает глубокий вдох, продолжая на выдохе: — С твоей стороны это был крутой ход, вот так подставиться. А Галлагер — придурок, раз не явился.

— Ага, — Микки замолкает, а затем признаётся в том, что ему ненавистно больше всего: — Хотя, на самом деле, не могу его винить. Я реально накосячил.

— Не хочу напоминать, что говорила тебе…

— Иди на фиг.

Она смеётся. 

— Да-да. Слушай, я знаю, что прикалывалась раньше, и ты, по сути, отдал мне этот грёбаный бар, но хочу уточнить. Насколько ты связан с Игги и его караоке-хуетой?

Обе брови Микки взлетают вверх. 

— Хочешь прикрыть лавочку? Думал теперь, когда меня нет, ты будешь устраивать караоке по три вечера в неделю.

— Я не против самого караоке, — говорит она, — но мне насточертело видеть Игги каждую грёбаную неделю. И как только ты его терпел, Мик?

— Отвали, он не настолько ужасен. В конце концов, ты будешь скучать по этому ублюдку.

— Значит, лучше его оставить.

— Это твой бар, сучка, делай, что хочешь.

Она тяжело вздыхает. 

— Думаю, я должна быть как-то верна семье, да? Уволив кого-то с такой же фамилией, как у меня, я испорчу себе карму.

— Особенно когда эта фамилия Милкович.

— М-м-м. В любом случае, теперь, когда мне удалось отвлечь тебя от Йена грёбаного Галлагера на целых две минуты, я пойду.

Несмотря на напоминание о Йене, на губах Микки появляется улыбка. 

— Ни от чего ты меня не отвлекала.

— Не пизди, мой звонок высушил твои слёзы и исцелил твоё сердце. На связи, придурок. Наслаждайся Мексикой.

Она отключается, и Микки смотрит на часы.

10:06

Он прикусывает губу и пытается рассуждать логически. Сколько ещё — рассуждая логически — он готов ждать Йена Галлагера? Он не может сидеть в машине следующие двадцать четыре часа, но и уехать пока тоже не может. Но, рассуждая логически, когда «я опаздываю» превращается в «я не приду»?

10:07

— Дерьмо.

Микки закуривает очередную сигарету, барабанит пальцами по рулю, заводит машину, чтобы включить музыку. Отвлечься, отвлечься, отвлечься…

Не помогает.

10:08

У него перехватывает горло, когда начинает угасать вся имеющаяся надежда, вытесняемая реальностью.

Он не придёт.

Дрожащей рукой Микки подносит сигарету к губам и вдыхает, удерживая дым внутри, пока не становится больно.

Он не придёт.

Микки переключает на другую песню, потому что от Джима Моррисона, распевающего о ЛЮБВИ, легче не становится, спасибо, чёрт возьми, большое.

Он не придёт.

Микки переводит взгляд на пустую стоянку, на разрушенные здания и гравийную дорогу, но не видно ни души.

Он не придёт.

10:09

Если в десять минут одиннадцатого Йена не будет, значит, он уже точно не придёт. Если бы он опаздывал — более чем на десять минут — он отписался бы, или позвонил. Если он не придёт в десять минут, Микки не знает, найдётся ли что-то на этом свете, способное исцелить его сердце.

Он шмыгает носом. Делает глоток кофе. Включает зажигание.

И когда он смотрит на дорогу впереди, делает глубокий вдох, чтобы разобраться в своём дерьме и настроиться на грёбаную поездку, что ему предстоит…

Йен там.

Он выбегает из-за угла здания, волоча за собой старый чемодан и размахивая рукой, чтобы привлечь внимание Микки.

Йен там.

10:10

Не глуша двигатель, Микки выходит из машины и идёт ему навстречу.

— Извини за опоздание, — говорит Йен, задыхаясь. — Мой таксист врезался в машину впереди, и остаток пути мне пришлось бежать.

Микки смотрит на него — раскрасневшегося, улыбающегося, красивого — и говорит первое, что приходит в голову:

— У тебя чемодан.

— Э-э, да.

— Зачем тебе чемодан?

Йен бросает на него взгляд, который явно говорит, что он немного обеспокоен душевным состоянием Микки. 

— Ну, может я и оставил свою квартиру, и всё, что в ней было, но не собирался переезжать в Мексику, вообще ничего не взяв с собой.

— Мексика, — слово срывается с губ Микки с тихим выдохом, и лицо Йена смягчается.

Микки целует его прежде, чем он успевает ответить. Это настоящий поцелуй. Прикосновение губ прошлым вечером уняло боль в сердце Микки, одновременно открыв новые виды мучений, но это…

Микки целует его напористо, приоткрыв рот и держа Йена за борта куртки, не планируя когда-либо отпускать. А Йен… Он просто позволяет ему это, растворяясь в Микки, безмятежно мурлыча ему в губы, пока сам сжимает его бёдра. Он целует Микки так, что у него подкашиваются колени, и он, чёрт возьми, любит его за это.

Язык Йена переплетается с его языком, и Микки чувствует это повсюду — на своём члене, на покрытой мурашками коже, в своей проклятой душе — он тянет руки к его шее, лицу, волосам, прикасаясь и прикасаясь, потому что Йен позволяет, и Микки будет делать это при каждом удобном случае, пока Йен будет позволять.

Потому что его член был у Микки во рту, а сперма Йена стекала по его горлу. Йен жестко трахал его, обхватив член Микки рукой. Но, кроме прикосновения губ прошлым вечером, они никогда не целовались. Не так, как сейчас.

И когда Йен останавливается, чтобы сделать вдох, это разбивает Микки сердце, и он понимает, что ему нужно привыкнуть к тому, что каждый раз, когда он будет вынужден перестать целовать Йена, это будет понемногу разбивать ему сердце.

— Вау, — выдыхает Йен ему в губы, слегка задыхаясь.

— Ага.

— Вот оно, — шепчет Йен, прижимаясь своим лбом к его лбу.

— Что «оно»?

— То, чего я хотел с тех пор, как зашёл в твой бар в самый первый раз.

Микки прерывисто выдыхает, делает небольшой шаг назад и опускает руки, тщетно пытаясь совладать с собой. 

— Чёрт.

— Микки. — Его имени на губах Йена достаточно, чтобы его глаза закрылись, но Микки медленно открывает их снова, когда пальцы Йена ласкают его щёку. — Ты же не думал, что я не приду, правда?

Микки смотрит ему в глаза и хочет сказать, что любит его. Вместо этого он честно отвечает на вопрос:

— Я не был уверен.

— Мик... — Йен опускает руки, засовывая их в карманы джинсов и делая паузу, словно для того, чтобы объяснить несколько вещей. А потом, так просто, будто это самая лёгкая и естественная вещь в мире, он говорит: — Я люблю тебя.

Что-то внутри Микки ломается и исцеляется, тонет и всплывает, умирает и рождается снова. Это лучшее и худшее в одном: вероятность остаться с разбитым сердцем, что могло бы уничтожить его, а следом всеобъемлющая эйфория от того, что Йен любит его.

— И у меня для тебя кое-что есть, — говорит Йен, когда он не отвечает, и Микки смотрит на него, чувствуя, как сердце заходится в груди. И какого чёрта он не ответил? Он должен был сказать то же самое в ответ. Он хочет это сказать, но язык отказывается шевелиться, а в горле пересохло, и это так невероятно глупо, потому что всего лишь вчера он фактически намекнул Йену, что любит его.

Йен ухмыляется, залезая обратно в передний карман джинсов, и это поражает Микки. Щёлкает выключатель. Йен уверен в себе, великолепен, и может съесть Микки заживо одним только взглядом, а Микки…

Микки просто рад, что он здесь.

— Вот, — Йен протягивает ему маленький бархатный мешочек, и Микки хмурится в замешательстве. — Открой.

Микки так и делает, вытряхивая содержимое на ладонь.

— Господи, блядь, боже, Галлагер.

Его улыбка заразительна, но Микки отказывается сдаваться. Одного этого, абсолютной тупости его подарка достаточно, чтобы Микки обрёл душевное равновесие.

Он ухмыляется Йену. 

— Проклятый ловец солнца, Рыжий? Серьёзно?

— Притворяйся сколько хочешь, Мик, я знаю, он тебе нравится.

— Это да, — соглашается он, накрывая рукой маленький ловец солнца и глядя Йену прямо в глаза. — Он охуенный.

— Вот и отлично. А теперь пошли.

Микки смотрит, как Йен тащит свой чемодан к машине, нажимает кнопку, чтобы открыть багажник, а затем с ухмылкой захлопывает его.

Йен пришёл. Он опоздал, он любит Микки и едет с ним.

— Давай, Мик, садись в машину! Нам предстоит долгая поездка.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Ловец солнца небольшой, они вешают его на зеркало заднего вида, и Микки бросает на него взгляд, выезжая на шоссе. По сути, это просто нитка разноцветных бусин с кристаллом внизу, но ему нравится — чертовски нравится.

— Ты заскочил в местный магазин парада гордости именно за этим ловцом солнца, Рыжий?

— Не-а, просто повезло. Кстати, я составил для нас плейлист.

Что-то в груди Микки замирает, и ему хочется остановиться и поцеловать глупое лицо Йена. 

— Ты записал для нас плейлист?

— Ничего романтичного...

— Ой-ё-й.

— Но. Соответствует атмосфере, понимаешь? Что-то вроде плейлиста для путешествий, но подходящего к нам и нашим интересам.

Микки косится на него краем глаза. 

— Не знал, что сейчас сочиняют песни о том, как кого-то натянули на член в одном из этих странных секс-клубов.

— О, такие есть, поверь, — откликается Йен со всей серьезностью. — Это очень отвлекало меня от подборки песен в этот плейлист. Пришлось долго и упорно думать о других наших интересах, и вот что у меня вышло.

— Ладно, Галлагер, давай послушаем.

— Тебе лучше оценить это по достоинству, — говорит он, подключая телефон по Bluetooth.

— Уверен, что буду пиздец как благодарен.

— Я заслуживаю самых высоких похвал.

Микки рефлекторно проводит языком по нижней губе. 

— Готов отхвалить тебя по полному разряду, чувак, просто скажи, когда и где.

— Когда и где, значит?

Микки смотрит на него, стараясь поймать взгляд Йена, насколько это возможно, находясь за рулем. 

— Когда и где захочешь. Я весь твой, Йен.

Он такой мягкий и красивый, когда улыбается Микки, соглашаясь:

— Да, ты мой.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

— Ты реально бросил свою хату?

Йен пожимает плечами. 

— После долгого и напряжённого разговора с Липом, в ходе которого мне пришлось убеждать его, что я влюбился, а не тронулся умом, я уговорил его забрать на время мои книги. А всё остальное… Не знаю. Я расторг договор аренды, так что, думаю, арендодатель может делать с квартирой и тем, что в ней осталось, всё, что захочет.

— Бля, Галлагер.

— Всё нормально. Я имею в виду, если ты готов содержать безработного непрофессионального писателя, пока мы не доберемся до места, и я не смогу найти работу, тогда всё в порядке.

Микки фыркает. 

— Ты сам знаешь, сколько я срубил на воровстве, чувак, я мог бы содержать тебя до конца твоей грёбаной жизни.

Йен тихо вздыхает. 

— Вот это я понимаю романтика, Мик.

Он дразнит, но Микки не лжёт. Он мог бы обеспечивать Йена финансово до конца его жизни, и так, блядь, и сделает, если тот позволит. Он бросает не него быстрый взгляд, на его глупое, сияющее лицо, на его улыбку, такую широкую, словно Микки зажёг чёртово солнце. Господи, он любит его. Микки сжимает пальцы на руле и подумывает съехать на обочину, чтобы наконец сказать ему это в ответ, а затем отблагодарить за плейлист.

Песня меняется, и Микки хмурится. 

— Это что за поебень?

— Ты не знаешь Шер?

— Это Шер?

— «Цыгане, бродяги и воры».

Микки бросает взгляд в боковое зеркало, прежде чем сменить полосу движения. 

— Как скажешь.

— Она гей-икона, ты в курсе?

— Мне больше по душе Гага.

— Это понятно, но Шер — классика. Ты действительно не знаешь Шер?

Микки бросает на него взгляд. 

— Быть в курсе, кто такая Шер, не значит знать Шер.

Йен уступает, пожимая плечами, и плейлист продолжается. В основном это песни не тех жанров, что любит Микки, но он держит эту мысль при себе, слишком увлечённый тем фактом, что Йен составил для него плейлист.

Спустя пять треков до него наконец доходит. Эти песни ему не знакомы, но он смотрит на названия, отображаемые на стереосистеме, пока Йен болтает о своём романе, не сводя глаз с лица Микки. Пусть это не его член в заднице Микки, но в каком-то смысле это даже лучше. Но когда «Единожды Вор» заканчивается и начинается «Джокер и Вор», Микки перебивает его.

— Галлагер.

— А?

— Ты записал чёртов плейлист о ворах?

— Я же сказал, это плейлист по нашим интересам, — он смотрит на Микки, сама невинность и замешательство. — Поверить не могу, что ты только сейчас понял.

Микки качает головой и смеётся. 

— Мудак хренов.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Он не ответил. И это, блядь, гложет его, потому что это не значит, что Микки не любит его тоже — он, блядь, правда любит — и дело не в страхе или нервах, просто этого словно недостаточно. Я тоже тебя люблю — недостаточно. Нужно что-то большее, но он не знает, что будет «больше».

Он за рулём уже час. Теперь, когда Микки догадался о задумке Йена, плейлист о воришках оставлен в пользу более соответствующей вкусам Микки музыки, и они погрузились в комфортную тишину, нарушаемую только тихим смехом, когда их взгляды встречаются, и негромким одобряющим бормотанием вслед за лёгкими прикосновениями к коленям, щекам или плечам.

К Йену хочется прикасаться постоянно.

— Сделай погромче, — просит Микки, когда начинается «Город суфражисток».

— Фанат Боуи, — комментирует Йен, выполняя просьбу. — Кто бы мог подумать.

— Пошёл ты, — Микки трёт нос большим пальцем. — Чтобы ты знал, благодаря Боуи я открыл в себе гея.

— Что?

— Ты, блядь, слышал, мудак.

Йен поворачивается к нему лицом. 

— Дэвид Боуи, с его макияжем, вокалом и мутным космическим джайвом, пробудил в тебе гея?

— Нет, Дэвид Боуи с его светлым париком, хрустальными шарами¹ и обтягивающими, блядь, штанами пробудил во мне гея.

— О, — на лице Йена появляется хитрая ухмылка. — Значит, ты запал на Короля гоблинов.

— Было дело, — Микки улыбается ему. — Теперь я запал на тебя.

Йен слегка краснеет, но его улыбка дразнящая. 

— Ты сегодня такой романтичный.

— Это не специально, я просто... говорю правду.

— Больше никакой лжи, — подхватывает Йен, и Микки внутренне вздрагивает, прежде чем согласиться.

— Степень моей честности в ближайшие годы будет пугающе абсурдной, Галлагер. Тебе это очень быстро надоест.

От Микки не ускользает то, как он делает судорожный вдох. 

— Остановись.

Он бросает на Йена быстрый взгляд. 

— Нахрена?

— Хочу взять у тебя в рот прямо сейчас, Микки, так что сверни на следующем съезде и остановись на обочине.

И, честно говоря, да. Хорошо.

У Микки мгновенно встаёт от его слов, и он проводит рукой по лицу. 

— Чёрт, Йен.

— Лучше поторопись, Мик, или я начну прямо сейчас.

Микки стонет, разочарованно и с потребностью. 

— С каких это пор ты вдруг стал так хорош во флирте, а?

Йен смеётся. 

— Если бы я знал, что ты любишь флирт такого рода, я бы флиртовал так с самого начала.

Даже шутя, он опускает большую ладонь на бедро Микки, и у Микки перехватывает дыхание. Он бросает на Йена предупреждающий взгляд, но выходит неубедительно. Особенно когда Йен одаривает его улыбкой, слегка сжимая его бедро и смотрит с такой тоской, что Микки хочется умереть за ту боль, что он ему причинил.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

— Чёрт, — бормочет Йен ему в губы, — вечность хотел это сделать.

— Что «это»? — Микки задерживает дыхание, когда Йен принимается покусывать и облизывать его шею. — Целоваться в Ford Ranger на обочине дороги, ведущей в какой-то захолустный городок?

— Прикоснуться к тебе, — говорит он Микки на ухо, посылая волну дрожи по всему его телу. — Просто хочу прикасаться к тебе и целовать тебя всё гребаное время.

Он тянется к ремню Микки, дёргает и тянет, и Микки так хочет его, что принимается помогать. И вот ремень и молния на джинсах расстёгнуты, член Микки торчит наружу и…

— Блядь, Йен.

Его горячие, влажные губы смыкаются вокруг Микки, обхватывают головку члена, и Микки стонет, собираясь с силами, чтобы не толкаться в ждущий рот Йена. Вместо этого он запускает дрожащие пальцы в его волосы и нежно кладёт руку на макушку, закрывая глаза, когда Йен стонет с его членом во рту.

Минет торопливый, грязный, неряшливый. Йен вбирает его глубже, слюна стекает по яйцам Микки. Немного поперхнувшись, Йен издаёт тихий звук, и это заставляет Микки прикусить губу от желания. Это быстро, пошло, невпопад, но так приятно, что у Микки слёзы наворачиваются на глаза.

— Йен, блядь… Я почти, чувак.

Йен отстраняется, обводит языком головку, прежде чем облизать щелочку, и Микки снова стонет. Он, блядь, чуть не плачет, когда Йен выпускает член изо рта. Но Йен набрасывается на Микки с поцелуем, просовывая свой язык ему в рот, когда обхватывает ствол Микки своей огромной ладонью, и Микки может только держаться изо всех сил и целовать его в ответ. Он обхватывает лицо Йена руками и целует его, двигая бёдрами в такт движениям его кулака, пока Йен не отстраняется, его дыхание касается губ Микки, когда он проводит по ним большими пальцами и что-то шепчет.

— Кончи мне в рот, хорошо? Ты можешь сделать это для меня, Мик? Дашь мне попробовать тебя?

Микки откидывает голову, стараясь отсрочить оргазм, готовый захлестнуть его от движения руки Йена на его члене и от слов, которые тот говорит ему, и Йен использует эту возможность наилучшим образом, проводя языком полосу от ключицы Микки до его уха и снова шепча:

— Мик?

— Ага, — он опускает голову, чтобы встретиться взглядом с полуприкрытыми глазами Йена. — Всё, что захочешь, Йен.

Медленная улыбка. Кажется, что он вот-вот назовёт Микки хорошим мальчиком. Кажется, Микки был бы не против.

Губы Йена снова оказываются на нём, но на этот раз с решимостью, мастерством, и лишь небольшим поддразниванием. Йен сжимает бёдра Микки, сглатывая с его членом в горле, и матерь божья, Микки может спустить ему в глотку, если это то, чего он действительно хочет.

— Йен…

Он вцепляется в Микки крепче, сосёт сильнее, стонет протяжно и страстно, когда Микки непроизвольно толкается ему в рот. Так что Микки делает это снова, только не так глубоко, и Йен прижимает кончики пальцев к его заднице в знак поощрения.

— Твою мать, — шепчет Микки. Он не может трахнуть Йена в рот так, как тот этого хочет, но старается выжать максимум в тесном пространстве, а Йен принимает всё это. Он заводит одну руку Микки за спину и надавливает на поясницу, пальцем другой проводя по яйцам и ниже, между ягодиц, куда стекает слюна, и большего Микки не требуется.

Он кончает, долго и сильно, имя Йена срывается в низком стоне с его губ, а тот проглатывает всё до последней капли, потом вылизывает Микки дочиста, поднимается и оставляет мягкие поцелуи по линии его челюсти. Всё это время Микки держит глаза закрытыми, стиснув зубы и пытаясь унять своё ноющее от переполняющих его чувств сердце.

Йен останавливается, и Микки чувствует его прямо перед собой.

— Эй, посмотри на меня, — просит Йен и продолжает, когда Микки открывает глаза, чтобы посмотреть на него. — Ты в порядке?

Микки рассматривает его — россыпь веснушек, припухшие губы, сверкающие глаза — и тяжело сглатывает.

— Я люблю тебя.

Йен улыбается, глаза сияют. 

— Вау. Я, конечно, знаю, что сосу отлично, но неужели прям настолько?

Микки фыркает от смеха и протягивает руку, чтобы обхватить ладонями его лицо. 

— Я не сказал этого раньше.

— Всё в порядке.

— Всё же это кажется неправильным.

Йен хмурится. 

— Тогда не так уж в порядке.

Микки поглаживает его скулу большим пальцем. 

— Я имею в виду, что этого недостаточно. То, что я чувствую к тебе, Йен... Этих слов недостаточно.

— Чёрт, — выдыхает он с благоговением в голосе. — Чёрт. Я тоже люблю тебя, Мик. Я правда чертовски люблю тебя.

Йен целует его, сперма Микки скользит по его губам и языку, и от звука, который Йен издаёт, когда Микки обхватывает рукой его твёрдый член, у Микки вполне мог бы встать снова.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

— Караоке-бизнес твоего брата.

Микки потягивает колу из мака и ждёт, когда он продолжит, но Йен больше ничего не говорит. 

— Это всё, что ты хотел сказать?

— Он законный?

— Вроде настолько, насколько это возможно, — Микки убирает колу в подстаканник.

— А твой бар? Там всё было… легально?

Микки фыркает, барабаня пальцами по рулю. 

— Я не крал свой бар, Галлагер.

— Это понятно, — говорит он. И даже не смотря на него, Микки знает, что он закатывает глаза. — Я просто вспоминаю некоторые из наших разговоров и пытаюсь взглянуть с другого угла теперь, когда знаю правду.

— Угу.

Йен запихивает в рот картошку фри и продолжает:

— Мэнди пудрила мозги старым чувакам, а Колин был профессиональным карманником, так?

— Не то чтобы они могли включить это в резюме, но как-то так, да.

Йен пропускает его замечание мимо ушей. 

— А ты воруешь, как чёртов фокусник. Чем же тогда занимался Игги?

— Игги... — Микки качает головой с улыбкой. — Игги попадался. Часто.

— Чёрт, правда?

— Только мелкие правонарушения, но ублюдок всегда был плох в этом дерьме. Я, Мэнди и Колин… Чёрт, да даже Сэнди и другие наши кузены, мы были как группа цирковых уродцев, переезжающих из города в город. Каждый со своими незаконными трюками, которые нас кормили и одевали. Но Игги был просто бесполезен. Лучшее, что он мог для нас сделать, это найти в городе хорошую травку.

Йен смеётся, но недолго.

— Тебя тоже поймали, — отмечает он.

— Ага.

— Шесть месяцев за кражу со взломом.

Микки нелегко говорить о воровском дерьме. Он такого не ожидал, хотя знает, что заслуживает неловкости, но всё равно тяжело вспоминать, как он всё испортил и чуть не потерял Йена. Но если Йен хочет поговорить об этом, он согласен.

— Ты можешь спросить о чём угодно, Йен. Я расскажу всё, что ты хочешь знать.

Микки чувствует на себе долгий взгляд Йена, прежде чем тот спрашивает:

— Как, чёрт возьми, тебя угораздило попасться? Знаю, ты никогда не задерживался ни в одном месте достаточно долго, чтобы быть как закоренелые южане Чикаго, но ты из трущоб, блядь, и дал себя поймать? Ты мой… Мой грёбаный Воришка с Северной Стороны, и тебя поймали! Ты был под кайфом? Как такое случилось? Должен ли я чувствовать себя оскорблённым, что кому-то удалось поймать тебя, когда я не смог?

— Господи, Галлагер.

— Это мой вопрос. Отвечай.

Микки улыбается ему. 

— Ты и сам уже догадался. Я был под кайфом.

— Подожди, серьёзно?

— О да, так тупо накурился, чувак. Это был один из тех случаев, когда Сэнди слушала своё странное дерьмо, а я слушал своё отличное дерьмо, а потом мы вломились в кинотеатр, где она работала, потому что нам захотелось попкорна.

Йен молчит. Микки поглядывает на него, на что Йен отвечает недоверчивым взглядом.

— Тебе дали шесть месяцев за то, что ты залез в кинотеатр?

— Мы разбили стекло на входе, а, когда поняли, что аппарат для приготовления попкорна выключен, разбили и его тоже.

— Господи, Микки.

— Затем мы вломились в дом хозяйки кинотеатра, которая жила неподалёку.

— Ты, блядь, шутишь.

Микки качает головой. 

— Она была гомофобной сукой и с самого начала точила зуб на Сэнди. Но её брат был начальником полиции.

— Чушь собачья.

Микки смеётся. 

— Клянусь, чувак.

— Господи, — бормочет Йен. Он поворачивается лицом к дороге и на мгновение замолкает. — Хотя, если подумать, весьма похоже на ебучую жизнь Галлагеров.

— Неужели?

— Ага, бля, — подтверждает он и рассказывает Микки о своей собственной долбанутой семейке.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Они в дороге до позднего вечера, остановки только для заправки, перекуса и чтобы повалять дурака. Микки за рулём, а Йен рядом откровенно плохо распевает песни. Микки за рулём, а Йен рассказывает о своём последнем депрессивном эпизоде, который случился за несколько недель до их знакомства. Микки за рулём, а Йен потирает ему шею сзади, чтобы снять напряжение с тела.

Микки за рулём, и с каждой секундой влюбляется в него всё больше и больше.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

— Эй, там мотель! Давай остановимся.

Микки смотрит на показавшийся посреди Хуй Пойми Где Мы мотель и сердито смотрит на Йена. 

— Серьезно? Хочешь остановиться там?

— Мне насрать, где мы остановимся, Мик, но это наша первая ночь вместе. Я хочу трахнуть тебя. И я хочу сделать это на грёбаной кровати.

И блядь. Йен довёл его до оргазма уже трижды за сегодня, но из-за его взглядов, улыбок и остановок на обочине, просто чтобы немного поцеловаться, Микки готов ехать постоянно, поэтому, если Йен хочет, чтобы он остановился в мотеле, который выглядит, как в фильме ужасов, только для того, чтобы трахнуть Микки в постели, Микки остановится в отеле, который выглядит, как в фильме ужасов, чтобы Йен мог трахнуть его в постели.

Микки ухмыляется. 

— Что, минетов и дрочки тебе недостаточно?

— О, я обеими руками и за минеты, и за дрочку, — откликается Йен, — но, кажется, ты не понимаешь, насколько отчаянно мне нужно снова оказаться внутри тебя.

Микки сглатывает, услышав это, и крепче сжимает руль. 

— Чёрт, да, ладно. Будет тебе мотель в Хуй Пойми Где Мы.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Йен в нём. Над ним, вокруг него, внутри него — повсюду. Каждый вздох Микки принадлежит ему и только ему. Йен движется в мучительно медленном темпе, от которого Микки задыхается, хватаясь за его плечи и встречая каждый толчок.

— Близко? — спрашивает Йен, скользя рукой по рёбрам Микки, а губами по его подбородку.

Микки кивает, потому что Йен каждый грёбаный раз попадает по простате, и он близко, он так близко. И Йен рядом, вес его тела, прижатого к Микки, подобен якорю. Ускоряясь, он сводит Микки с ума, заставляя выкрикивать его имя, пока сам всё это время продолжает говорить:

— Вот так, Мик, позволь мне почувствовать тебя, — он опускает руку к бедру Микки и крепко сжимает, притягивая его к себе и ускоряясь. — Дай мне почувствовать, как ты кончаешь на моём члене.

Микки низко стонет, запрокинув голову, и когда Йен неожиданно кусает его в шею, он кончает, покрывая горячими брызгами спермы себя и Йена, потому что тот так крепко обнял Микки, что это неизбежно.

— Блядь, блядь, — шепчет Йен, содрогаясь следом, когда Микки сжимается вокруг его члена, и кончает, уткнувшись лицом в шею Микки, шепча его имя.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━

Так проходит ночь. Микки доводит Йена до оргазма, обхватив губами его член и засунув два пальца ему в задницу. Йен лижет его задницу, пока Микки не превращается в дрожащее месиво. В следующий раз, когда Йен его трахает, он вытаскивает, срывает презерватив и кончает на татуировку на бедре Микки, подтверждая свои грёбаные права на него. Такой невероятно возбуждающий порыв, в котором совершенно нет необходимости.

Микки принадлежит ему. Он его.

Солнце начинает пробиваться сквозь тонкие занавески, Йен пристально смотрит на него, проводит пальцем по брови Микки и целует в плечо, пока Микки изо всех сил старается не провалиться в сон.

— Эй, Мик?

— Ммм?

— Знаю, мы ещё не в Мексике, — тихо говорит Йен, — но это мечта.

Микки поворачивает голову и моргает, глядя на него. 

— Да?

Йен согласно мычит, продолжая шептать: 

— Ты моя мечта. Люблю тебя, Мик.

И вот тогда, когда его глаза такие мягкие и сонные, а улыбка настоящая и красивая, Микки находит нужные слова, слова, которых, кажется, может быть достаточно:

— Я тоже люблю тебя, детка.

━━━━▣━━◤◢━━▣━━━━━