Вода в ванне начинала остывать. Канеки чувствовал, что его руки уже отекли и сморщились от долгого пребывания в воде, но ему было все равно.Он бесцельно смотрел на стопку книг на табурете рядом с ванной, пытаясь расслабиться. С детства он помнил техники медитации, как мама по вечерам садилась на кровать и говорила:  

— Сосредоточься на ступнях, дыши со мной, раз, два...

Бесполезно.

Раздался стук в дверь. Канеки молчал.

— Канеки-кун, я оставил одежду у двери, — голос Цукиямы звучал мечтательно. — Может, мне ее занести?..

— Все в порядке, — прервал его Канеки. Ему совсем не хотелось быть голым в одной комнате с Цукиямой. — Скоро выйду.

Тишина. Видимо, караулить у двери ванной Цукияме наскучило. Канеки вылез из ванны, резко встряхнул волосами и разбрызгал по зеркалу капли воды. Он подозревал, что Цукияме это не понравится, и на то, собственно, и рассчитывал. Но воспитание, полученное от матери, никуда не делось. Подхватив полотенце, он быстро вытерся и несколькими резкими движениями убрал брызги с зеркала.

Сдержав слово, Цукияма оставил у двери одежду — свою собственную. Новенькую, без сомнения. Ни единой складочки, ни торчащей ниточки — выглядела идеально, будто только с витрины магазина. Правда, на Канеки она сидела мешковато, рукава свисали ниже кистей, а штанины волочились по полу, словно на ребёнке, нарядившемся во взрослые вещи. Собственное отражение в зеркале задело его самолюбие.

Хотя, здравый смысл нашептывал обратное. Разве не было бы жутко, если бы у Цукиямы завалялись запасные вещи его размера? Такой вариант вряд ли обрадовал бы Канеки сильнее.

Дальше тянуть смысла не было. В ванной он пробыл, должно быть, целую вечность. Туманно припомнилось, как Цукияма заглянул, а затем оставил его в ванной, потому что Канеки нужно было смыть всю кровь.

Канеки сжал и разжал руки. Они все еще казались грязными, и он ожидал увидеть алый цвет, стоило ему опустить взгляд. Но смотреть он не собирался.

— Закончил? — голос Цукиямы разнесся по длинному, изысканно обставленному коридору, едва Канеки повернул ручку двери. — Я в гостиной.

Сам дом не поражал размерами. Впечатляло его внутреннее убранство: картины и бюсты, традиционный декор и книжные полки, забитые книгами до отказа. Тот дом, куда он попал при первой встрече с Цукиямой, был куда просторнее, но, судя по всему, это было не его жилище. Тот он просто... «одолжил». Вероятно, после того, как прикончил хозяев. 

Желудок Канеки скрутило, и он споткнулся. Осознание того, с кем он оказался, было столь же тошнотворным, как и причина его нахождения здесь.

Цукияма, словно почуяв его появление, оторвался от газеты. Его манера держать газету и сидеть показалась Канеки неестественной, будто он специально позировал для создания определенного образа. Взгляд Цукиямы скользнул по Канеки, задержавшись на мешком свисающей вокруг ног одежде и рукавах, подвернутых три раза. Он оскалился в улыбке. 

— Гораздо лучше. Кровь тебе не к лицу. Стоит учиться есть аккуратнее, — упрекнул он.

Канеки вжался в кушетку напротив кресла Цукиямы, держа спину прямой. 

— Я вообще есть не хочу, — его голос звучал хрипло, выдавая остатки паники из ванной комнаты — запинка на слове «есть» выдала его с головой.

— Ты уже испытал, каково отрицать свою сущность. Неужели ты хочешь продолжать в том же духе? Твоя следующая трапеза может оказаться гораздо ближе, чем ты думаешь. 

Лицо Хиде всплыло перед внутренним взором Канеки. Он зажмурил глаза, заставляя себя дышать. 

— Я этого тоже не хочу, — выдавил он из себя. — Ничего. Вообще ничего.

— Ты хочешь умереть? — в голосе Цукиямы сквозил голод, глубокая, ненасытная жажда. Канеки не сомневался, что тот исполнит его желание, если это будет его выбором.

— Нет,  — он будет цепляться за жизнь, пусть даже невыносимую, до самого конца.

Если ответ Канеки и разочаровал Цукияму, то на лице его это никак не отразилось. 

— Тогда тебе придется пойти на компромисс, — произнес он. — И тебе понадобится опытный наставник.

— И ты сам вызываешься им быть?

— Ты и сам это знаешь, — напомнил Цукияма, — равно как и мою цену. 

Цена? Канеки подумал, что Цукияма просто слишком чопорный, чтобы прямо сказать, что хочет видеть его своим живым перекусом. 

— Я не позволю тебе меня съесть, — отрезал он. — Мне не нужна твоя помощь.

Цукияма спокойно кивнул. 

— Что ж, видимо, ты продолжишь охотиться самостоятельно, — сказал он. — Хотя интересно, где ты будешь жить.

Сердце Канеки тревожно екнуло. 

— Что ты имеешь в виду? — пробормотал он дрожащим голосом. Что случилось с его квартирой?

— Что ты помнишь о прошлой ночи? — пристально посмотрел на него Цукияма, его лицо оставалось непроницаемым.

— Я... я был голоден. Я... убил кого-то, — Канеки уставился в пол. — Я... съел кого-то.

— Верно, — сказал Цукияма. — Но ты смотришь только на масштаб. Чтобы комфортно жить среди людей, нужно обращать внимание на детали.

— Не понимаю, — пробормотал Канеки.

Цукияма захлопнул газету и показал ему обложку. Это была местная газета 20-го района. Затем он развернул ее и вырвал страницу, протянув Канеки. 

— Внизу справа.

Статья была маленькой, на такую он бы даже не обратил внимания, если бы вообще взял газету в руки. Но на фотографии... Там было здание его дома. Статья была о том, что кто-то сообщил о беспорядке. 

— Ищем пропавшего жителя для допроса, — пробормотал он себе под нос. — Студент первого курса Университета Камии... — это он. В статье говорилось о нем.

Цукияма небрежно сказал: 

— Я сделал несколько звонков после того, как прочитал об этом. Кажется, ты устроил большой беспорядок.

Канеки попытался вспомнить, как он возвращался домой после нападения Нишио, но все было туманно. Он был так голоден. 

— Я причинил боль соседям?

— Напугал их, насколько я понимаю. У меня есть свои источники, — он сделал неопределенный жест рукой, как бы говоря: «Ты знаешь, как это бывает». — Они нашли везде твою кровь. И неизвестную кровь на кухне и в холодильнике, — он неодобрительно посмотрел на Канеки. — Несомненно, они сообщат об этом в CCG¹. 

Канеки стоит перестать думать, что хуже быть не может, потому что, очевидно, может.

— Я не могу вернуться домой? — его зрение затуманилось. Он не хотел выглядеть слабым перед Цукиямой, который явно мнил себя хищником, но его жизнь рушилась на его глазах, и он ничего не мог с этим поделать. Вытерев глаза рукой, Канеки сглотнул. 

— Мне больше некуда идти.

Цукияма выглядел огорченным.

— Неужели я говорил сам с собой? — удивленно спросил он. — Не знаю, как еще яснее выразиться, Канеки-кун. Ты останешься у меня.

— Я не собираюсь давать тебе то, что ты хочешь.

— Думаю, дашь, — Цукияма его жалел, или делал вид, что жалеет. Канеки не был уверен, что этот мужчина способен чувствовать что-либо, кроме самодовольства. — Я, конечно, не стану тебя держать, но ты должен знать, что тебя может ждать, если уйдешь.

Ничего, если ему повезет. В противном случае — CCG или полиция, и учитывая, как складывалась его жизнь до сих пор, Канеки не знал, что делать. Ему пришла в голову мысль уйти и дать себя убить назло Цукияме.

Цукияма откинулся на спинку кресла, выглядя как молодой аристократ в своем вычурном фиолетовом костюме и галстуке-бабочке. 

— Я могу научить тебя охотиться — так, чтобы тебя не поймали. Как часто это делать, как пользоваться своим кагуне...

— Кагуне? Это, эм... — Канеки пошевелил пальцами, — когти?

— Non! «Когти» — какое варварство. Кагуне — это конечность, Канеки-кун, мышца. И ей нужно обязательно управлять. Ты знаешь свой тип?

— Эм, — растерянно ответил Канеки. 

— Неудивительно. Об этом поговорим позже, — сказал Цукияма, на мгновение вспыхнув нетерпением, прежде чем снова вернуться к своему обычному приветливому виду. — Возможно, стоит рассказать мне, что ты знаешь о гулях.

— Они едят людей, — начал Канеки, но Цукияма его перебил.

— Мы, Канеки-кун.

Внутренности Канеки скрутило, но после прошлой ночи он вряд ли мог с этим поспорить. 

— Мы едим людей, — снова начал он. — Это... то есть, это по сути все. Сильнее, быстрее...

— И во всем лучше, — закончил Цукияма. —  Хотя стоит сказать, что кто-то из нас лучше других. Мы все разные, — было ясно, кто, по его мнению, относится к категории «лучших». — Все, что тебе нужно знать, я могу тебе рассказать. Все, чему тебе нужно научиться, я могу показать. Подумай об этом, Канеки-кун.

Он думал об этом, но от этих мыслей ему становилось плохо. Он не хотел есть людей, и уж точно не хотел стать чьей-то пищей, выжил бы он после этого или нет. Он не хотел умирать, но если это были его единственные варианты, Канеки не мог сказать, что хочет жить. Он не хотел ничего. Может быть, заснуть, забыться. Он хотел увидеть Хиде и вместе поесть человеческой пищи. Он хотел закончить университет. Он хотел быть частью мира, а не скрываться в хитроумно замаскированной субкультуре.

Канеки подтянул колени к подбородку. Цукияма наблюдал за ним, выглядя как хищник во всей красе. 

— У меня нет выбора, правда?

— Выбор всегда есть, — философски заметил Цукияма, — просто не всегда с теми вариантами, которые тебе понравились бы, — он не собирался позволить Канеки отделаться полуответом. Он хотел услышать согласие, данное по какой-либо причине. Возможно, потому что Канеки не хотел его давать.

Отвращение ко всему заполнило его: к себе, к Цукияме, ко всему вокруг. Ему хотелось домой. Вместо этого он медленно кивнул. 

— Ладно, — это было вне его контроля. Если существовал другой, лучший вариант, Канеки о нем не знал. «Это не навсегда», — сказал он себе. До тех пор, пока он не узнает, что ему нужно делать, или пока не подвернется вариант получше, в зависимости от того, что случится раньше. — Значит, мне придется... — он не мог этого сказать.

— Конечно. Но не сейчас. Я не люблю торопиться с приготовлением вкусной еды, — рассмеялся Цукияма. Если бы Канеки прищурился и наклонил голову, то, возможно, он смог бы понять, почему кто-то мог считать Цукияму очаровательным.

Может быть.

***

Цукияма сказал, что ему нужно по делам. Перед уходом он предоставил Канеки полную свободу действий в доме, сообщив, что не знает, когда вернется.

Канеки сварил кофе. Он сидел и пил его, просматривая книжную полку в гостиной. Большинство книг были классикой на разных языках, той самой, которую выставляют напоказ, чтобы люди считали вас интеллектуалом. Он брал одну, садился с ней, а потом чувствовал себя слишком беспокойным, чтобы читать, поэтому возвращался на кухню за кофе. Это был порочный круг, к тому же утомляющий разум. Хотя это было лучше, чем думать.

Каждый раз, когда он позволял себе ничего не делать, в его голове вспыхивала предыдущая ночь — быстрая серия разрозненных образов, окрашенных красным.

Когда Канеки нашёл телевизор, он обрадовался так, будто отыскал сокровище. Однако он располагался в главной спальне — комнате Цукиямы. Гигантская кровать, наверняка, была удобной, но садиться на нее парень не решился. Вместо этого он уселся на краешек, зажав в руке пульт. Не отдавая себе отчета, Канеки включил новости, лишь потом задумавшись, разумно ли это. К своему облегчению, он не увидел никаких упоминаний о себе. Оказывается, исчезновение студента при загадочных обстоятельствах оказалось никем не замеченным на фоне куда более громкого события.

Ведущий новостей как раз рассказывал о недавней казни гуля — женщины. Показали ее фотографию, и Канеки поразился, насколько обычной она выглядела. Имя не разглашалось, но по всему району велись активные поиски дочери казненной. Фотографии у властей не было, имелось лишь общее описание. Тем не менее, основное внимание СМИ привлекала фигура спасителя ребенка-гуля — гуля по кличке Кролик. В ходе операции погибло несколько следователей. Ведущий сообщил о прибытии подкрепления, что вызвало у Канеки смешанные чувства.

Он выключил телевизор, внезапно охваченный волной отчаяния. Гуль, которого они искали, был всего лишь ребенком. А дети не могут быть злыми, кем бы они ни были… или могут?

Он попытался представить ее себе, но в памяти всплыло лишь лицо его младшего кузена — невинное и совершенно неспособное на жестокость. Мысль о том, что CCG охотится на нее, одновременно злила и ужасала его.

Это заставило его задуматься о том, в чем же заключается настоящая разница.

Все сводилось к этому: гули против людей. Хотя эти два вида были совершенно переплетены, обе стороны пытались жить независимо друг от друга. Но, похоже, это не работало.

«И я больше не являюсь частью ни одной из них», — мрачно подумал Канеки.

Это было ужасное чувство — быть зажатым между двумя группами и в то же время полностью исключенным из обеих.

Канеки не услышал, как открылась дверь, слишком погруженный в свои мысли.

— Ждешь меня в спальне? — спросил Цукияма, ставя рядом с платяным шкафом дорогой кожаный чемодан. На его шее болталась странная маска. — Très bien! Ты всегда такой очаровательный, Канеки-кун, — он произнес это так, будто вот-вот упадет в обморок.

— Я смотрел телевизор! — взвизгнул Канеки, вскакивая на ноги. — Это единственный телевизор в доме!

Цукияма никак не отреагировал на слова Канеки. Он просто снял маску и повесил ее на крючок на стене. Затем, хищно вышагивая, подошел к Канеки, обхватил его щеку ладонью и, глядя на него с мечтательностью в глазах, заглянул сверху вниз. Прежде чем Канеки успел спросить, что черт возьми происходит, Цукияма прижался к его уху и, скользя лицом по боковой стороне шеи Канеки, заставил его запрокинуть голову под неудобным углом. 

— Восхитительно, — прошептал он, тяжело дыша.

Канеки резко вырвался из хватки Цукиямы. 

— Что, черт возьми, с тобой не так? — он крепко скрестил руки на груди, съежившись.

Цукияма пригладил волосы рукой, явно приходя в себя. 

— Надеюсь, ты не забыл о нашей сделке? — его щеки тронул румянец.

— Я... — верно. — Не забыл, — но как же он желал об этом забыть! Тут ему вспомнилось кое-что еще: 

— Ты слышал о гуле, которого ищет полиция? Девочка?

Цукияма равнодушно посмотрел на него. 

— Должен был?

— В новостях сказали, что CCG отправляет подкрепление...

— Ты имеешь в виду Кролика? — Цукияма выглядел действительно развеселенным. — Кажется, так звали одного из них, — что угодно было лучше, чем обсуждать, как Цукияма собирается его съесть. 

— Ты его знаешь?

— Ее, — поправил Цукияма. — Отдалённо. Милашка, — добавил он, словно Канеки должно быть до этого дело.

— Ага, ну да, — промымлил Канеки, переминаясь с ноги на ногу. — Так... где ты пропадал?

— По делам, — бросил Цукияма, бросив взгляд на свой чемодан.

— У тебя есть работа? — это было нелегко представить.

— Я финансово независим. Моя семья... — Цукияма пожал плечами. — Хотя у меня бывают разовые выгодные предприятия по торговле органами.

Вот это Канеки мог себе представить. 

— Это мерзко, — резко сказал он.

— Вряд ли я первый гуль, которому это пришло в голову, — Цукияма бросил на него долгий взгляд, затем его улыбка стала шире. — Ты пытаешься меня отвлечь! Это не сработает. У меня была напряженная ночь. Перекус, — слово прозвучало непристойно, учитывая, как он его растянул, — звучит идеально.

Канеки пятился назад, пока не уперся в стену. Цукияма наступал на него шаг за шагом. 

— А что, если я не хочу... — слова Канеки повисли в воздухе.

— Ты же сам говорил, что вызывают подкрепление, — Цукияма уже вторгся в его личное пространство, руки на бёдрах, пальцы скользнули под рубашку. — Знаешь, что это значит?

Пересохшим ртом Канеки мотнул головой. 

— Нет.

— Голуби, — сообщил Цукияма, его взгляд скользил по телу Канеки вверх и вниз, не зная, с чего начать. — Следователи, которые могут противостоять гулям — сильнее, быстрее. Они используют оружие, сделанное из кагуне убитых ими гулей, — его руки опустились к ремню Канеки и легли на него.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Потому что, чтобы выжить против них, тебе нужно будет научиться управлять своим кагуне, — улыбка Цукиямы стала острой, как бритва. — Тебе придется сражаться как гуль.

Канеки понял, к чему он клонит. 

— Ты собираешься меня научить?

Цукиямы окинул Канеки взглядом сверху вниз, затем посмотрел ему в глаза и ответил: 

— За плату.

— Не понимаю, зачем тебе распускать руки, если ты просто хочешь меня укусить, — голос Канеки дрожал.

— Не обязательно, чтобы было больно. Я могу сделать это приятным для тебя.  

Канеки оттолкнул его руки. 

— Я не хочу, чтобы это было приятно, — резко бросил он. — Я хочу, чтобы это поскорее закончилось!

Улыбка сползла с лица Цукиямы. 

— Хорошо, как хочешь. Иди, — он отошел. — Ложись. 

— Разве нам не лучше пойти туда, где легче убраться? — спросил Канеки, неуверенность вспыхнула сильнее теперь, когда подошло время. 

— С любым другим я бы согласился, но... — Цукияма помедлил, его взгляд хищно скользнул по Канеки. — Но я надеюсь, что твой запах задержится подольше. 

Канеки хотелось закричать, но он все равно пополз на кровать, неуклюже усевшись в изголовье. Кровать действительно была мягкой. Канеки мог бы легко закрыть глаза и уснуть.

— Передумал? — спросил Цукияма с надеждой в голосе.

— Ни за что, — решительно ответил Канеки, отказываясь смотреть на Цукияму. Он не хотел доставлять ему никакого удовольствия.

— Досадно, — протянул Цукияма, снова окинув Канеки оценивающим взглядом. — Даже не знаю, с чего начать. Все вы, гули, так восхитительно пахнете.

Канеки отпрянул еще дальше. 

— Я думал, это всего лишь укус? — страх вспыхнул с новой силой, заставляя усомниться в правильности сделки.

— Именно так. Но я не уточнял, куда укушу, — хитро улыбнулся Цукияма.

— Просто... поторопись! — простонал Канеки, ему нестерпимо хотелось выбраться отсюда.

Цукияма задумчиво промурлыкал, прежде чем снова сесть на колени. 

— Сними рубашку, она мешает, —  его щеки снова покраснели, глаза затуманились. Канеки подчинился, подозревая, что Цукияма получит от этого не только перекус.

Как только рубашка оказалась снята, Цукияма вырвал ее из рук и бросил на край кровати. Он толкнул Канеки на спину, прижав одной большой рукой к груди. 

— Понятно, почему за тобой охотилась Ризе, — прохрипел он. — Ты такой... мягкий, — его рука скользнула вниз по животу Канеки, прикосновение обманчиво нежное. — Даже не представляю, какой у тебя вкус. 

По коже Канеки побежали мурашки, следуя за движением руки Цукиямы. Тело предательски отреагировало, несмотря на его отвращение. 

— Хватит тянуть, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Цукияма прижался лицом к тому месту на боку Канеки, куда его ранил Нишио, и глубоко вдохнул. 

— Я мог бы сделать это намного приятнее для тебя. — еще один глубокий вдох. — Запомни это на будущее.

Канеки хотелось возразить, что сколько бы раз это ни происходило, он никогда не захочет, чтобы Цукияма к нему прикасался. Но тут Цукияма пошевелился и перелез через Канеки. Что-то коснулось его колена, и Канеки мгновенно понял — Цукияму возбуждает мысль о том, чтобы съесть его. Он незаметно терся о колено Канеки.

— Ты больной, — хотел было сказать Канеки, но невыразимая боль пронзила его сознание. Голова Цукиямы резко дернулась, зубы вонзились в плоть Канеки. Он ел, как дикое животное, рвал, скрежетал зубами и чавкал. Боль сковала Канеки, тело напряглось под Цукиямой. Крошечные скулящие звуки, похожие на хныканье, отдавались в его ушах, и он отрешенно отметил, что эти звуки издает он сам.

Цукияма не переставал двигаться, прижимаясь к колену Канеки. Сначала он плавно скользил по нему, затем потерял контроль над собой, его движение стали прерывистыми. Он кончил, слизывая кровь с большой раны, которую укусил на его боку.

Канеки ныл. Потеря крови и боль сделали его слабым, а во рту всё пересохло. Цукияма всё ещё стонал, издавая низкий, прерывистый звук. 

— Канеки-кун, — хрипло пробормотал он, — ты... такой вкусный, — он был в изумлении, и когда он наконец оторвал лицо от туловища Канеки, его подбородок, рот и щеки были покрыты кровью. От этого зрелища Канеки стало плохо.

Цукияма тяжело дыша, сел на край кровати. Он ослабил галстук, снял пиджак и закатал рукава. Хотя он выглядел ужасно, он постарался собраться, прежде чем встать. 

— Я принесу тебе поесть, — пробормотал он, все еще выглядя возбужденным. — Так ты заживешь быстрее. Оставайся здесь.

Если бы Канеки чувствовал себя лучше, он бы закатил глаза. Он не мог пошевелиться от боли. Куда он собирался идти?

Когда Цукияма вернулся, он собственноручно кормил Канеки кусочками приготовленного мяса из коробки. Он утверждал, что сделал его сам.  

— У меня ресторан, — сказал он, лениво засовывая очередной кусок Канеки в рот. — Я как-нибудь тебя туда свожу, — ну насмешил.

— Отвали, — хрипло сказал Канеки. Цукияму, похоже, его настроение не волновало. На самом деле, он выглядел отвратительно довольным. Он закончил кормить Канеки, перевязал его и пообещал, что рана к утру исчезнет.

А потом он выключил свет.

— Что ты делаешь? — спросил Канеки, паника заставила его проснуться.

— Даю тебе поспать, — донесся ответ откуда-то из комнаты. — Я тебя сейчас не трону. 

— Не хочу здесь спать, — попытался возразить Канеки, но он уже проваливался в сон, изможденный болью и горькой злостью, грозящей вырваться наружу. Он чувствовал себя беспомощным.

— Я не прикоснусь к тебе, — пообещал Цукияма, в его словах прозвучал смешок. — Отдыхай, а я выполню свою часть сделки. 

Канеки издал вопросительный звук.

— Твой кагуне. Нельзя, чтобы кто-то тебя убил, — то, как это произнес Цукияма... Именно слово «кто-то» его беспокоило. Он звучал собственнически.

Канеки провалился в сон, терзаемый тревожными видениями о бегстве от диких голодных псов.