В последние дни ощущение времени совсем потерялось: сутки сменялись другими, нарезались нерегулярным снов на неровные ломтики и путались между собой. Но и в этом периоде Кате виделась какая-то своя романтика. Синяки под глазами, замученный вид и выражение отсутствия на лице в зеркале не пугали. Все пройдет. И они будут вспоминать эту сессию с улыбкой.

В одно ухо пела Монеточка, другое же оставалось свободным для связи с соседкой. Но в последние пять минут эту связь хотелось оборвать.

— Катю-у-уш…

Ее тоскливый зов звучал до того скорбно, что Катя бы подумала, что кто-то умер, если бы не подозревала, какой станет следующая фраза, стоит только отреагировать.

— Ну Ка-а-ать… Катюш, я тебя так люблю! А ты меня?

Верочка валялась на полу в хаосе обрезков от ватманов и собственных работ. Со стены на нее сочувственно глядели любимые музыканты и актеры, а со стены на стороне Кати — скалились черепа, ухмылялись демонические и волчьи морды. От запаха клея кружило голову. Открытая настежь дверь балкона не помогала: теплый уличный воздух не циркулировал, а застыл на месте за окном. Катя продолжила флегматично нарезать полоски паспарту. Ритмичный вжик-вжик ножниц прервал очередной стон:

— Коте-о-онок, ну коть!

— И я тебя люблю, Вер, — устало вздохнула Катя. — Но мы еще не закончили.

Этой поздней ночью ведьмы-третьекурсницы не варили зелий, не накладывали коварных чар и проклятий. Несколько часов они оформляли работы для предстоящего просмотра по живописи. А работ у обеих было по толстенной папке формата А1. Катя по традиции расчерчивала ватман и нарезала полоски, а Вера — приклеивала. Одна ненавидела клей, потому что вечно склеивала собственные пальцы, а вторая — чертить и резать, потому что получалось криво.

— Зна-аю, но мы уже пять часов возимся. А я так хочу чипсов…

— Чипсов… — обреченно повторила Катя, продолжая резать. Вжик-вжик. — Спроси в чате, может, кто продаст.

— Я спросила полчаса назад, — Вера сделала умоляющее выражение лица. — Никто не отвечает. Или спят, или зажали.

— Или ни у кого нет, — добавила Катя самый исчерпывающий вариант. — Давай закажем «Самокат»? Поднимем с балкона на веревке.

Она уже начала подбирать варианты, потому что слова «потерпи» соседка не воспринимала. Чипсы в два ночи? Ну очень нужны!

— Они будут ехать до утра, — упрямо зафырчала Вера. — Кать, сгоняй в «Пятерку», а?

— В своем уме? — уже понимая, к чему все идет, Катя ушла в отрицание. — Комендантский час для тебя шутка?

— Так сегодня Ржавый на вахте, он по камерам не смотрит. Слетаешь туда-сюда молнией.

Ржавым прозвали гнома дядю Сашу в общаге за рыжий цвет бороды. Он действительно не смотрел в камеры, не ловил курящих на балконе студентов и даже по ночам пускал более-менее спокойно, ворча максимум минуты две. Не то что Горгоновна, коллекционирующая каменные статуи опоздавших.

— Я не хочу.

— Ну Ка-ать, ты же знаешь, моя ласточка в ремонте, а твоя меня не слушается.

Да, метла у Катьки преданная, верная, что иногда играло скверную роль. Вот как сейчас.

— Допустим. И что мне за это будет? — она начала торговаться, тихонько ухмыляясь. Проветриться не так уж и плохо: подышать воздухом без примесей «Момента», поймать ветер на хвост и получить от Верочки дивиденды.

— Ну хочешь я оставшиеся работы сама оформлю?

— Да тут работы осталось на час.

— Тогда-а-а, — задумалась Верочка, — готовлю на двоих завтра. Нет, послезавтра.

— Три блюда, — моментально поставила условие Катя. Уж она Веру знала: позавтракает бутером и до вечера забудет о еде, чтобы перед сном умять пачку чипсов. И все равно фигура как у Афродиты. Настоящая ведьма.

— По рукам, — довольно сощурилась Вера, как будто уже открыла шелестящую упаковку.

Катя обреченно натянула непозорную футболку и лосины.

— Мне Lay’s «Сметану и Лук» и «Липтон», — воодушевленно сделала заказ соседка. — И глазированные сырки. Мои любимые.

— Надо было просить всю ресторанную неделю, — проворчала Катя себе под нос, доставая из-за шкафа метлу. Приятнее бы хранить ее на балконе, но это было запрещено и, если коменда запалит, будет орать часа два.

— Котенок, ты у меня самая лучшая, самая замечательная, я тебя так люблю! — ворковала Вера, чтобы подруга не передумала.

— Ага, ага, цени, пока я жива.

— А я, пока ты мотаешься, помою голову, — хлопнула в ладоши Вера, с трудом поднимаясь с пола. Она уцепилась за железную спинку кровати, чтобы не потоптать разбросанные работы.

Катя завистливо вздохнула. Она любила свои длинные волосы и то, как они развевались на ветру в полете, но мыть их в раковине после закрытия душевых было невыносимо. Верочка же постоянно это практиковала и ходила довольная со своей карешкой.

Ночной воздух встретил ласково и нежно, будто ванная с пеной. Если честно, Катя скучала по ней. Каждый раз возвращаясь домой, она первым делом отмокала час-другой.

— Ну что, моя хорошая, — погладила она метлу, — прогуляемся?

Древко потеплело в ответ на ласку, и через секунду ведьма уже оттолкнулась от балконных перил, чтобы взмыть над безлюдными улицами, на которые светило холодно-серое небо. Ночь в Петербурге как будто и вовсе не захватывала улицы, отдав их на милость вечному то ли утру, то ли вечеру. Светает солнце или заходит, кто его разберет.

Катя крутанулась по оси древка, чтобы голова закружилась и в нос ударили нотки сирени. Одной рукой она крепко держалась, а другой — зацепила ветку, чтобы сорвать цветочную кисть.

У магазина приземлилась взъерошенная, но посвежевшая с полными легкими опьяняющего воздуха. Принялась искать среди мелких цветочков сирени пятилистник. Тот отыскиваться сперва не хотел, но внимательные ведьмины глаза все же выцепили его в толпе собратьев.

— Попался!

Она замерла на миг, придумывая желание. Вспомнились веселые демонские глаза парня с седьмого этажа, про которого Верочка сказала: «…ну шут же!..» Глупость? Ну и пусть, это же сирень. Катя улыбнулась и сосредоточенно прожевала пятилистник. Ну а теперь можно и заказ выполнить.

«Пятерочка» приветливо горела всеми лампами и тишиной. Покупателей, кроме Кати, не нашлось. Телефон в кармане завибрировал. Ведьма вздернула бровь, но, прочитав уведомление, фыркнула.

Верочка <3

Девчонки тоже просят чипсы

И шоколадку

Купи пж котенок

Катя довольно напечатала ответ, что платить они будут с процентами, и закинула в корзину заказанное. Не смогла пройти мимо мармеладок и купила пачку своих любимых, кисленьких. Быстро пробила все на кассе самообслуживания, распечатала на всякий случай чек и сложила все в новенький пакет. Не экологично? Зато удобно. Повесив пакет на запястье, она оседлала метлу и взмыла вверх. Обратно летела уже не так экстремально, но все же быстро, обогнула здание и зависла у родного балкона.

Вера ждала ее, поэтому открыла окно настежь и выглянула, поправив свернутое на голове полотенце.

— Принимайте ваш заказ, — улыбнулась Катя, свесившись вниз головой и держа пакет на вытянутой руке.

— Спасибо за столь оперативную доставку, — обворожительно улыбнулась соседка. — Чаевые?

— О, вы так щедры, — Катя закатила глаза, что кверху ногами, наверняка, выглядело так, будто глаза покоряются гравитации.

Верочка забрала пакет, а из окошка потянуло запахом мяты. Боже, этот запах. Просто с ума сводил. Вера часто шутила, что просто Катя — котенок, а мята — кошачья, и исправно заваривала этот чай. Зашумел чайник, грея еще воду, чтобы разбавлять заварку.

Сделав еще один хулиганский пируэт в воздухе, Катя приземлилась на балкон и отряхнула метлу.

— Моя ласточка, нагулялась?

Метла игриво боднула ее древком, но тут же успокоилась, затихнув до следующей прогулки. Катя разулась, переступила порог балкона и отнесла кеды на подставку для обуви. Они с Верой купили ее совсем недавно: присмотрели на «Авито» и скинулись всего-то по двести рублей. А вот какая красивая стоит.

В дверь постучали, и Катя, открыв, обнаружила на пороге девчонок из соседнего блока.

— Мы за чипсами, — улыбнулась Ксюша, кажется. Розововолосая, в растянутой футболке с надписью «Princess» и нарисованной короной, она среди коридора смотрелась как конфетка на асфальте.

— И шоколадкой, — добавила тихо вторая, бледная, совсем невзрачная, с русыми косичками на плечах. Ее имени Катя не помнила.

Девочки не ведьмы: Катя сразу почуяла бы. Ксюша точно из метаморфов. Может, оборотень, может, перевертыш, определить сложно. А вот вторая — загадка.

— Принимайте, — упаковки перекочевали в руки Ксюше, а ее подруга открыла мобильный банк и шепотом уточнила Катин номер. Она как будто прятала собственный голос, и это навело на догадку.

— А можно послушать? — вырвалось у Кати.

Девушка вздрогнула и кинула робкий взгляд на соседку. Та пожала плечами:

— Мы с Натой иногда поем на лестнице, иногда в комнате по ночам. Те, кто не спит, обычно пережидают в наушниках, иначе тяжело сопротивляться.

— А мы не будем, — улыбнулась Катя. Она даже не подозревала, что они живут бок о бок с сиреной. Наверное, потому что блок соседний, вот и не слышно.

— Хотите сегодня? — мелодично спросила Ната, больше не пряча манящие нотки. Прошибло сразу до мурашек.

Вера обернулась на погром в их комнате. Нарезанные полоски ватманов, работы и квадратики эскизов еще валялись в хаотичной композиции.

— У нас экзамен в десять, — с тоской сообщила она. — А нам еще доклеить надо.

— Ну, мы управимся за пару часов, — пожала плечами Катя. — А долго поспать уже все равно не выйдет.

— Это жестоко, Котенок, — поджала губы Вера. Катя хитро улыбнулась.

— Верочка, дорогая, мы закончим, и ты сможешь лечь спать. Я разбужу тебя в восемь, — Катя повернулась к девчонкам, — Через пару часов на лестнице? Я приду. Возможно, придем вдвоем, — хитро добавила она.

— Договорились, — кивнула Ксюша, — Тогда до встречи.

Дверь закрылась, и Катя с новыми силами оглядела фронт работ. Не так уж и много осталось. Чайник радостно щелкнул и перестал шуметь: вода вскипела. Вера приземлилась на кровать и зашуршала чипсами, Катя налила заварки в кружку, добавила кипятка и с удовольствием отхлебнула.

— Пить кипяток летом — извращение, ты в курсе? — фыркнула Вера. Катя кивнула и повернула к соседке кружку надписью «Простите, ведьмы не горят». — Ты правда хочешь не спать до утра и пойти мятыми на просмотр?

— Так там думать не нужно будет, — пожала плечами Катя. — Развесимся, поспим в коридоре, выслушаем результат, даже не почувствовав разочарование от полученных оценок, и поедем отсыпаться.

— Отличный план, — без энтузиазма промямлила Вера. — Надежный, как швейцарская вилка.

— Тебе просто и хочется, и колется, — улыбнулась Катя, прекрасно понимая подругу. Петь под гитару на лестничной площадке вместе с настоящей сиреной? В такую замечательную ночь? Но и поспать хотелось. — Закончим пока, а ты думай.

С этими словами она плюхнулась на пол, поставила кружку рядом и подтянула новый ватман. Вера со стоном сползла с кровати, прихватив чипсы. Вонь клея почти полностью перебила смесь вкусных ароматизаторов и мяты.

Работа после перерыва пошла лучше, и девчонки закончили даже раньше четырех утра, так что успели убрать погром и упаковать все на завтра.

— Ножницы, скотч, двусторонний скотч, запасные полоски, маркер, нож — все взяла?

— Так точно, капитан! — Вера шутливо отдала честь.

— Решила, быть или не быть? Спать или не спать?

Подруга тоскливо посмотрела на кровать с плюшевым динозавром, который так и манил присоединиться. С плаката ей послал воздушный поцелуй кореец, имя которого Катя постоянно путала. Впрочем, разбираться в крашах Верочки она не сильно пыталась. Там черт ногу сломит, не то что русская ведьма.

— Сон для слабых! — видимо, получив от плакатного мальчика дозу решительности, фыркнула Вера, и девчонки выбрались в коридор, прихватив чай.

С лестницы уже доносились гитарные переливы, которые, будто болотные огоньки, заманивали в ловушку. Им вторил нежный голос сирены, пока без слов, одной мелодией лившийся по воздуху ручьем.

Катя, бывало, встречала сирен на улицах Петербурга. Каждая из них могла бы собирать толпы, но они не любили улицы с быстрым потоком людей. На Невском в будни, у станций метро, где народ не останавливается, даже если цепляет, а если и попадается в сети, то опаздывает на важные встречи. Поэтому они пели в безлюдных парках, маленьких улочках исторического центра, куда дорогу так просто не отыскать, и, конечно, находили своих слушателей.

— Вы пришли, — улыбнулась им Ната. Пока она молчала, взгляд к себе приковывала Ксюша с ее яркими волосами, но стоило сирене произнести слово, и ее подруга, словно прожектор, направляла свой свет на нее.

— Твой голос не оставляет шансов, — ни капли не слукавила Катя.

Ксюша заиграла. Гитара в ее руках, обклеенная стикерами с персонажами мультсериалов, ожила. Пальцы с выкрашенными в розовый ногтями бегло перебирали струны, и музыка становилась воздухом среди обшарпанных стен.

Ведьмы пристроились на ступеньках рядом, и Вера положила голову Кате на плечо. Ната запела, и мысли, будто подчиняясь ей, потекли неспешно и легко.

Ты говоришь, что небо — это стена,

Я говорю, что небо — это окно,

Ты говоришь что небо — это вода,

Ты говоришь, что ныряла и видела дно,

Может быть, это и так,

Может быть, ты права,

Но я видел своими глазами,

Как тянется к небу трава.

Катя никогда раньше не слышала эту песню, но почему-то подумала, что она сама там, в ней, спорит с кем-то о том, что небо бесконечно. Она сама ныряла в него сегодня и никакого дна там не было и быть не могло. Каждый, кто может летать, тянется к нему, как та самая трава, только может дотянуться. И, конечно, не затем, чтобы столкнуться со стеной.

Ты говоришь, что нет любви,

Есть только пряник и плеть.

Я говорю, что цветы цветут,

Потому что не верят в смерть.

Ты говоришь, что не хочешь быть

Никому никогда рабой.

Я говорю, значит, будет рабом

Тот, кто будет с тобой.

Ната смотрела мимо них, в окошко между этажами, такое маленькое, что рассмотришь только угол этой же общаги, но и в него светило совсем утреннее уже небо, к которому тянулась трава и цветущие повсюду одуванчики.

Стоит ли спорить с тобою всю ночь

И не спать до утра.

Может быть — я не прав,

Может быть — ты права.

К чему эти споры — наступит день

И ты убедишься сама,

Есть ли у неба дно и зачем

Тянется к небу трава.

Стоит, конечно, стоит, подумалось Кате, потому что днем теряется вся магия, моменты расплываются чернильными словами, на которые пролили духи. От них остается только неясный шлейф. Сейчас лестничная площадка казалась уютной в своих теплых охристых тонах, ступеньки не ощущались холодными и даже узор трещин на стенах завораживал. Но уже сегодня они вернутся с просмотра усталые и потрепанные, и стены вновь станут грязными и скучными, а ступеньки — каменными и холодными.

Ната пела еще. Когда они знали текст, то тихонько подпевали, становясь частью ее магии. Сирена пела о любви, и сердце щемило от нежности, пела о дружбе, и Катя чувствовала тепло Веры рядом, пела о лете, и дышать становилось легко. Да, есть своя романтика в этом периоде: у нее недосып длиною в неделю, синяки под глазами и волнение о предстоящем просмотре, но, несмотря на это, она как никогда счастлива.