Оставив тропу Цюнци позади, Вэй Ин, выбирая направление следования, был вынужден принять непростое решение. Он не мог отправиться с таким количеством людей в Юньмэн. Главной причиной этому являлся Цзян Чэн. Не было ясного представления о реакции вспыльчивого главы Цзян на присутствие в его владениях вэньских военнопленных. Вэй Ин не намеревался никого вмешивать в набирающий обороты конфликт с Цзинь Гуаншанем, на стороне которого пребывали большинство заклинательских общин. Более того, его поступок тянул на пристрастные расспросы со стороны Цзян Чэна. Тот был упрям, недоверчив и подозрителен, его также нельзя было упрекнуть в глупости, поэтому Вэй Ин не хотел почем зря рисковать оберегаемым от него секретом.

      В любом случае, реши Вэй Ин податься в Пристань Лотоса, дорога затянулась бы на несколько дней и процессию в пути наверняка настигли бы заклинатели клана Цзинь. Да и Вэнь Нин бы не одолел такую дорогу — в ближайшее время он чрезвычайно нуждался в покое и помощи опытного целителя. К несчастью, Вэнь Цин всё ещё пребывала в беспамятстве, как и её брат. Люди начинали волноваться, что юноша, скорее всего, погибнет.

      Чтобы не допустить этого, Лань Чжаню пришлось отказаться от передвижений на мече, забраться в повозку и непрерывно питать раненного собственными духовными силами. Спасённые находились в смятении и с опаской поглядывали в тёмное небо в ожидании внезапной атаки с воздуха, но нахождение с ними двух великих заклинателей, чьи имена, невзирая на юный возраст, знали и стар и млад, внушали надежду.

      Тем не менее, услышав, куда ведёт их Вэй Ин, многие в испуге содрогнулись.

      — Луаньцзан, — не сводя глаз с Лань Чжаня, произнёс он, поравнявшись с повозкой. — Я хорошо знаю это место и даже в одиночку смогу его при необходимости защитить.

      Вэй Ин не смотрел больше ни на кого — как если бы ничьё мнение, кроме Лань Чжаня, его не интересовало.

      — Помимо этого, Илин близко. К подножью горы прибудем на рассвете, — добавил он.

      — Ты точно знаешь, что делаешь? — тихо спросил Лань Чжань, сожалея, что не может предложить Облачные Глубины.

      — Что я знаю точно, так это свои сильные и слабые стороны. В недрах Могильных Холмов спит армия, которую я подниму и отправлю в бой, если Гуаншань попытается прикрыть своё желание стереть меня с лица земли местью за погибших ночью членов своего ордена.

      Встретив медленный кивок Нефрита, Вэй Ин внезапно снова спросил:

      — Может, всё-таки одумаешься? Не стоит тебе ввязываться в это дело. Я не нахваливаю себя, утверждая, что управлюсь сам.

      Лань Чжань приподнял голову и скрестил с ним взгляд.

      — Знаю, что управишься, — наконец твёрдо произнёс он. — Но я останусь.

      — Что ж, поглядим, надолго ли тебя хватит, — мрачно усмехнулся Вэй Ин, но лицо его после слов Нефрита заметно просветлело и последний не мог этого не заметить.

      Проблеск одобрения в подёрнутых пеленой решимости серых глазах, окунул в смятение ослепшую от любви душу Лань Чжаня. Он ощущал себя пьяным — не только потому что на пределе возможного отдавал энергию Вэнь Нину, но и от сознания, что, вопреки ужасающему положению вещей, нисколько не жалеет, что одним шагом перемахнул из благонравной и исключительно образцовой жизни в преступники. Если это цена того, чтобы изо дня в день быть с Вэй Ином, он её заплатит.

      Печаль о доме тяготила сердце, ещё не успевшее осознать, что возврат в родные стены на прежних правах исключается. Лань Чжань пошёл против клана Цзинь, а, следовательно — восстал против союзника. Лань Сичэнь был дипломатичным и мудрым главой. Он был способен отчасти сгладить последствия содеянного братом, откажись тот следовать за Вэй Ином на этом моменте, но чем больше проходило времени, тем дальше отступала возможность доказать кому бы то ни было, что бойня на тропе Цюнци результат превышения полномочий членов клана Цзинь, поплатившихся за собственную жестокость.

      Новость о том, что путь лежит на проклятую гору, не обрадовала никого из присутствующих, но никто не зароптал и не возразил. Люди понимали, что очутились в столь невыгодных условиях, что лёгкого выхода ни для кого, из них, попросту не существовало. И даже когда Вэй Ин, озвучив направление, предложил всем желающим покинуть колонну и дальше следовать своей дорогой, куда глаза глядят, таких не нашлось, ведь ныне повсюду для выживших членов клана Вэнь было одинаково небезопасно.

      К исходу ночи Вэнь Цин пришла в себя. При виде представшей перед ней картины, напомнившей все недавние события, её глаза мгновенно покраснели и увлажнились.

      — О боги, нет… — забормотала она, вцепившись руками в волосы.

      Снова накатило. Содрогаясь в глухих рыданиях всем телом, словно изнутри бил озноб, Вэнь Цин склонилась над Вэнь Нином, чьё тело, покоившееся на коленях Лань Чжаня, окутывала еле различимая голубая дымка его духовных сил.

      — Соберись, — заметив, что она очнулась, тут же проронил Вэй Ин. — Ты нужна брату и нужна сильной.

      Глянув на него опухшими глазами, девушка согласно закивала, хотя скорее механически, нежели отдавая себе отчёт в здравости его призыва. Ослабшая до головокружения и совершенно разбитая, она ещё раз осмотрелась, остановив взор на старушке с ребёнком, что притаились в углу повозки.

      — Бабушка! А-Юань!

      Маленький мальчик — племянник Вэнь Цин и Вэнь Нина, приветствуя её, засучил худыми ручонками, но ни слова не проронил. По всей видимости, его приучили вести себя очень тихо и незаметно за время пребывания в лагере военнопленных, чтобы не накликать недовольство надсмотрщиков.

      Вэнь Цин обладала неброской, но утончённой красотой. Миниатюрная комплекция и тонкие черты лица не отражали жёсткости и силы её характера. Несколько долгих дней и ночей она шла пешком от Цишань до Юньмэна, чтобы разыскать Вэй Усяня, а когда нашла, упала на колени, умоляя помочь спасти брата. Голод, тяжёлый путь и настигшее девушку потрясение на тропе Цюнци, лишили её привычного облика. Губы обветрились и побелели. На вспухших веках залегли нездоровые тёмные тени. Покрасневшие глаза олицетворяли колодцы отчаяния. Растрепавшиеся волосы торчали, как попало, не говоря уже о сильно изношенной, испачканной грязью одежде.

      Вэнь Цин и хотела бы перехватить инициативу у Лань Чжаня и позаботиться о брате, но пребывала на исходе сил. Её несчастный вид мог бы разжалобить любого. Вэй Ин, известный своей чуткостью и обходительностью с женщинами, не удержался от утешения:

      — Всё будет хорошо. Вэнь Нин справится. Главное, он жив.

      Вэнь Цин надрывно всхлипнула.

      — Но какой теперь будет его жизнь? Оправиться от такого сможет не каждый.

      — У него есть ради чего стараться, — уверенно заявил Вэй Ин, хотя у самого в глазах стояла боль.

      — На мне вина.

      Вэнь Цин закрыла лицо руками и её худые плечи вновь начали подрагивать.

      — Накануне появления Цзинь Цзысюня в Цишань, меня отправили в другой город за ингредиентами для настойки, которую я готовила для жены главы лагеря. Я предчувствовала, что оставлять Вэнь Нина плохая идея, но позволила ему убедить себя, что всё обойдётся. Когда возвратилась, его и остальных уже не было. Расспросы ни к чему не вели. Управляющий утверждал, что не знает, что стало с моей семьёй, но люди в лагере мне всё рассказали. А-Нина и других забрал с собой на охоту молодой господин Цзинь в качестве приманки для нечисти, а после, недовольный отсутствием добычи, жестоко избил их и угнал с собой. Дальше след терялся. Так и знала, что если оставлю его одного, беды не миновать.

      Вэй Ин покачал головой.

      — Не его и не твоя вина, что Цзысюнь сволочь, а надсмотрщики на тропе — утратившие человечий облик изверги.

      Вэнь Цин подвывала и растирала по лицу горькие слёзы.

      — А-Нин с детства робкий и застенчивый. Не способен за себя постоять, да что там за себя, он и на подчинённых иной раз взглянуть не решается, не то, что голос повысить или сказать что-то наперекор чужому человеку.

      — Это здесь совершенно не причём, — возразил Вэй Ин. — Будь он хоть трижды бойким парнем, если бы Цзысюнь со своей шайкой подпевал вздумал надругаться над ним, он ничего бы не смог поделать.

      — Я должна была оставаться рядом. Мы бы встретили опасность вместе, и этого всего не случилось бы.

      — Не кори себя понапрасну. Была бы ты рядом, вероятнее всего, пострадала бы с ним заодно. Смотри не на то, что когда-то не сделала — в этом нет смысла, а на то, что можешь сделать сейчас. Ты цела и лучше, чем кто-либо, знаешь премудрости медицины.

      — Медицина врачует плоть, но не душу.

      — Душу врачует забота и любовь. Они вернут Вэнь Нина. Я в это верю.

      Вэнь Цин вздрогнула и уставилась на Вэй Ина с выражением удивления и мрачного восторга. Когда он с погружённым в сон шиди на своих плечах прощался с ней после пересадки Золотого Ядра, она высокомерно бросила, что независимо от исхода противостояния их кланов они ничего друг другу не должны и дороги их более не пересекутся. И всё же, когда грянуло несчастье, и судьба Вэнь Нина повисла на волоске, первой мыслью Вэнь Цин было разыскать Вэй Ина, вцепиться в подол его одежд и молить о содействии. Лишь в нём она видела человека, способного оказать покровительство и внять голосу сострадания без оглядки на то, как это будет воспринято другими.

      — Не оставляй моих родных! — приняв коленопреклонённую позу, слёзно взмолилась она, согнувшись в нижайшем поклоне, так что её лоб с гулким звуком повстречался с половицами телеги. — Прошу, не дай погубить А-Нина, этих стариков и А-Юаня! Я обязана тебе по гроб жизни и буду служить, пока дышу. Если понадобится, умру за тебя и приму смерть с радостью, только не оставляй мою семью! Они всё, что у меня есть — всё, чем я дорожу!

      Не дожидаясь реакции оторопевшего Вэй Ина, некогда величественная и исполненная достоинства целительница в том же положении подползла к Лань Чжаню.

      — Младший господин Лань, Ханьгуан-цзюнь, благодарю за оказанную нам помощь! Обязуюсь выплатить этот долг любым приемлемым для тебя способом и по первому требованию.

      — Это лишнее, — смутился Лань Чжань.

      — Я невыразимо признательна вам обоим, — упоенно продолжала Вэнь Цин. — Вэнь Нин жив вашими стараниями. Отныне я ваша верная слуга!

      Вэнь Цин кончиками пальцев попыталась прикоснуться к одежде Нефрита, но Вэй Ин, видя, как тот напрягся, торопливо подхватил её под локоть, вынуждая сесть ровно, и тотчас же сунул ей в ладонь яблоко.

      — Будешь рассыпаться в благодарностях, когда достигнем спокойного места. Сейчас тебе необходимо отдохнуть и подкрепиться.

      — Мне следует взяться за лечение ран А-Нина, — вручив яблоко А-Юаню, обронила Вэнь Цин.

      Вэй Ин перевёл взгляд на бессознательного юношу.

      — Угроза смерти минула, — объявил он твёрдо, одарив Нефрита тёплой улыбкой. — Лань Чжань превзошёл сам себя. Он так старательно накачивал Вэнь Нина своими силами несколько часов подряд, что в разы ускорил восстановление. Проверь сама. Раны не только больше не кровоточат, но и начали затягиваться.

      Он перекинул через бортик повозки руку, коснулся запястья Вэнь Нина и через мгновение заключил:

      — Сердцебиение и дыхание в норме.

      Вэнь Цин, словно опомнившись, принялась самостоятельно прощупывать пульс брата и вглядываться в его лицо, которое вправду больше не было трупного оттенка и даже слегка порозовело на щеках.

      — Так и есть, — изумилась она, глянув на Нефрита с ещё более явным преклонением. — Хвала богам и вашей милости!

      Слова Вэй Ина оказались неожиданностью и для Лань Чжаня. Пребывая в тяжких думах о брате и дяде, а также лёгком трансе из-за оттока духовного потенциала, он и не заметил, как буквально вытащил раненного парня с того света, гоняя по его меридианам собственную ци. Накануне Золотое Ядро Вэнь Нина было катастрофически ослабленно и заблокировано, но теперь снова действовало в полную мощь. Опасность смерти над парнем больше не нависала.

      Лицо Вэнь Цин озарила улыбка. В глаза вновь бросились слёзы, но уже не отчаянья, а облегчения. Слышавшие Вэй Ина мужчины и женщины передавали его фразы из уст в уста вдоль колонны. Новость подарила глоток воодушевления на фоне того, что двигался людской поток не куда-нибудь, а на гору, которую все знали как обитель нечистой силы и всевозможной чертовщины.

      Все последующие часы взбодрённая надеждой Вэнь Цин не приседала, переходя от человека к человеку, обрабатывая и перевязывая подспудными средствами раны вплоть до момента, когда лошади и повозка добрались до входа в ущелье. Дальше продвижение верхом было невозможно — слишком много обрывистых скалистых порогов, поэтому Лань Чжаню пришлось снова встать на Бичэнь и переносить людей, что называется на руках по воздуху.

      Самой примечательной частью ущелья был вид на длинную цепь горных вершин, извивающуюся как змеиный хребет. Груды камней перемежались колючим кустарником и деревьями с тёмной листвой. Завершить подъём удалось только к полудню. Усталость начинала сказываться на Лань Чжане. Всю ночь он питал своей жизненной силой Вэнь Нина, затем также прилежно вкладывался полёты. От перенапряжения слегка шумело в голове и гудели ноги, но вида он не подавал.

      Вэй Ин, невзирая на то, что не имел Золотого Ядра, держался не хуже, хотя с приближением к Луаньцзан на его долю выпало ничуть не меньше забот. Он двигался впереди колонны и играл на Чэньцин, усмиряя и разгоняя обитающую поблизости нечисть, а когда Нефрит доставил на гору последнего из спасённых, принялся возводить магические барьеры, способные удержать незваных гостей, которые, как все понимали, обязательно пожалуют.

      К несчастью, из более чем полусотни человек с тропы Цюнци, дорогу выдержали не все и двенадцать подкошенных испытаниями, раненных в столкновении с надсмотрщиками стариков нашли своё последнее пристанище на Могильных Холмах. Сердца остальных отчаянно колотились. Люди озирались, не в силах подавить гнетущее чувство опасности.

      Несмотря на то, что во время пути в Илин беглецам довелось наблюдать на редкость живописную зарю, пылающую на горизонте как подарок небес, свод над Луаньцзан встретил прибывших грязно-серыми клубами туч и неприветливой сыростью. Туман затягивал скальные гребни, стелился по камням, тёк седыми реками в оврагах и лощинах. Земля с оттенком тлена изредка приветствовала путников скупыми шапками зелени. Целью пути Вэй Ина являлось скрытое в глубине между горных гребней, небольшое, относительно пологое плато, венчающееся каскадом пещер, одна из которых, как он поведал, была им некогда исследована.

      Лань Чжаня подмывало расспросить об этом, но он так и не отважился раскрыть рта. Вэй Ин прожил на Луаньцзан несколько месяцев после того, как Вэнь Чао, отведя душу в пытках и побоях, сбросил его почти замученного насмерть с высоты птичьего полёта на скалы. Только Вэй Ин необъяснимым образом выжил и, более того — спустился с горы могущественнейшим из живущих тёмных заклинателей, вскоре положив конец владычеству клана Вэнь. Никто и никогда из тех, кто прибегал к использованию тёмной магии, не мог похвастать таким воистину поражающим воображение размахом сил. Вэй Ин повелевал всеми исчадиями тьмы, поднимал мёртвых, говорил с духами и создавал артефакты, равных по силе которым не знал мир.

      Завершив выстраивать защиту, Вэй Ин пошёл вперёд размеренным спокойным шагом, словно каждый выступ, камень, впадину в этой долине знал, как свои пять пальцев и всем здесь заправлял.

      — Вам нечего опасаться, пока вы со мной, — успокаивал он, видя, как взволнованы люди. — Никто вас тут не тронет.

      Лань Чжань, неся на руках Вэнь Нина, ступал вслед за ним. Он более чем кто-либо хотел верить, что Вэй Ин в действительности контролирует тьму, хозяйничавшую в этих горах, а также знает, как ей противостоять в дальнейшем, ведь Луаньцзан была не просто облюбованной нечистью территорией. Здесь, исходя из древних свитков, хранившихся в тайной библиотеке Ордена Гусу Лань, проходил разлом между мирами, о котором было слишком мало подтверждённых сведений. Посвящённые в содержание трактатов расходились во мнениях. Одни допускали, что разлом существует, и призывали держаться от Луаньцзан подальше. Другие сомневались в достоверности писаний, либо предпочитали думать, что сказанное в них ныне неактуально. Третьи верили, что разрыв существует, и даже были не прочь как-то его использовать в свою пользу, однако не имели подходящих навыков и инструментов.

      Вэй Ин, судя по всему, нашёл подход к пребыванию в запретном царстве теней и чувствовал себя в нём, если комфортно, то — уверенно. Впрочем, Лань Чжань не торопился с выводами. Последнее время он открывал для себя Вэй Ина с новых, непознанных сторон. Прежде он полагал, что хорошо понимает, что за человек перед ним, но на деле глубоко заблуждался.

      Путники пробирались между деревьями. Тропа с каждым шагом становилась ухабистее и круче. Казалось, люди всё больше беспокоились, гадая, доберутся ли они до места вообще, но тут Вэй Ин, поднявшийся на вершину очередного скалистого выступа, вдруг сообщил:

      — Мы почти на месте, — и сразу добавил: — Запоминайте. В чащу без надобности не соваться. Но если необходимость велика, то лучше делать это днём и не в одиночку, так шансы уцелеть выше.

      Лес примыкал к долине вплотную, что давало возможность при необходимости быстро в нём скрыться. За стеной деревьев раскинулся пруд, питаемый несколькими, неглубокими речушками, местами перемежавшимися водопадами.

      — На ловлю рыбы я бы сильно не рассчитывал, — наставлял Вэй Ин. — Но для стирки и купания водоёмы вполне подходят.

      С большой высоты разглядеть пространство плато не представлялось возможным, нависающие с боков скалы и раскидистые старые деревья обступали его так тесно и близко, что образовали над ним естественный полог. Благодаря подземным ключам склон укрывала растительность. Здесь менее всего чувствовалась тягостная аура тысячелетнего могильника. Никаких живых существ поблизости не наблюдалось. Хотя это и удивляло: нечисть, водившаяся на Луаньцзан, затаилась, едва нога Вэй Ина ступила в её мрачные чертоги, словно все здесь, начиная от покойников и заканчивая тёмными тварями, знали, какой невероятной силой обладает этот хрупкий на вид юноша.

      День догорел быстро. Люди едва успели расположиться на отдых — кто, устроившись на захваченных из бараков тряпках, кто — прямо на траве, как на горную цепь опустились сумерки. Лань Чжань передал Вэнь Нина попечению родственников и отошёл в сторону. Он ощущал необходимость погрузиться в медитацию, но пока отказывал себе в этом, наблюдая за обстановкой.

      Чаща дышала тишиной, но стоило ночи набросить на землю свой полог, как отовсюду потянулись неясные тени и стал доноситься странный шорох. Порождения тьмы не испытывали удовольствия, находясь на солнечном свете, и днём почти не охотились, однако беда тому бедолаге, что забредал на Луаньцзан ночью. Власть потустороннего над горами Илина была столь велика, что даже сильнейшие из заклинателей обходили эти дурные земли десятой дорогой, хотя благодаря совместным усилиям кланов самые крупные очаги тёмной ци в предгорье были запечатаны. Остались лишь мелкие сгустки зла, разбросанные у подножия горного массива.

      Применённые меры не относились непосредственно к Луаньцзан. Данная вершина имела особый статус. Даже простые смертные отмечали, что ход времени и воздействие сил природы на горе ощущались иначе. Бытовали слухи, что на ней вся вода отравлена и пить её нельзя, но Вэй Ин заверил, что это не так и в доказательство зачерпнул и отправил в рот пару пригоршней студёной влаги.

      — Видите? Ничего страшного со мной не произошло. Многие россказни о Луаньцзан чаще всего выдумка, а правда сильно приукрашена и раздута, — проронил он и махнул рукой в сторону скал, среди которых выделялась чёрная пройма громадной пещеры. — Внутри того грота есть и другие источники, но вот к ним я вам приближаться не рекомендую. Они не ядовиты, просто имеют свойство накапливать негативную ци и для повседневных дел не годны.

      Он собирался что-то ещё добавить по этому поводу, но, глянув на внимательно слушавшего его Нефрита, внезапно передумал и, тускло улыбнувшись, сказал:

      — Лань Чжань, мне известно, насколько ты ценишь уединение и к тому же прекрасно управляешься с очищением пространства от тёмных энергий, так что можешь разместиться внутри пещеры вместе со мной. Места в ней предостаточно, тесно не будет.

      Учитывая все обстоятельства, Лань Чжаня удивило его предложение. В душе взвился трепет. Пряча глаза, он согласно кивнул.

      — Спасибо.

      — Не благодари. Ты непривычен к подобным условиям. К сожалению, эта пещера лучшее, что я могу предложить.

      — Этого более чем достаточно.

      — Что ж, ночь была долгой, а день утомительным. Располагайтесь и отдыхайте. С наступлением утра поговорим обо всём подробнее.

      Вэй Ин махнул Нефриту рукой.

      — Идём, покажу, где можно устроиться на ночлег.

      Лань Чжань, чувствуя, как необъяснимо нарастает бой сердца, последовал за ним в темень незнакомого пространства и, безотчётно щёлкнул пальцами, порождая несколько крошечных комочков света, которые, кружась, взмыли вверх и разгорелись ярче, позволяя всё рассмотреть.

      Пещера и оказалась огромной. Это был своего рода просторный зал, каменные стены которого уходили далеко ввысь, подпирая зубчатый потолок. В отдалённой части грота находился довольно большой пруд, тёмная вода которого мягко бурлила, отливая в глубине мягкими сполохами зеленоватого свечения, словно в воде шустро мелькали рыбки-молнии.

      — Не трать силы на чары, — уронил Вэй Ин, подавшись к стене.

      Что-то коротко чиркнуло, зашипело, а следом замерцало полудюжиной огней.

      — Надо же, всё ещё пригодны, — удивился Вэй Ин, указывая на подожжённые им свечи.

      Он действительно хорошо ориентировался в обстановке.

      — Выходит, это то место, где ты жил после того, как… — Лань Чжань скис и умолк.

      По лицу напротив пробежала едва заметная судорога боли, но улыбка её стёрла.

      — После того, как Вэнь Чао надо мной потрудился и зашвырнул на гору, это ты собирался сказать? — продолжил он непринуждённо. — Да, здесь я зализывал раны и вынашивал мысли о мести.

      Пройдя ещё пару шагов, Вэй Ин смахнул пыльное, отсыревшее одеяло с возвышения, отдалённо напоминающего постель. Сердце Лань Чжаня при виде этой незамысловатой конструкции почему-то начало отстукивать сбивчивый ритм. Причудливое ложе вполне могло уместить двоих и выдержать нагрузку, так как основание его было каменным. Мысли спутались и затуманились. От мгновенно возникшей в голове картинки Лань Чжаня бросило в жар. Лоб покрылся мелким бисером испарины. В пещере было прохладно, но Нефриту вдруг захотелось распахнуть на себе одежду и шумно задышать открытым ртом, чтобы немного остудиться.

       Ничего не подозревающий, но, тем не менее, заметивший его ступор, Вэй Ин нахмурился.

      — Ты как? — насторожился он. — Столько энергии отдать… Я поражаюсь тебе. Вэнь Нин жив исключительно твоими трудами.

      Лань Чжань, сознавая величину своего конфуза, едва различал слова. Гормоны издевались над ним, в особенности теперь, когда Вэй Ин находился так близко, и они были предоставлены сами себе в этой каменной комнате. Жар в теле выжигал способность мозга здраво мыслить. Лань Чжань поймал себя на том, что хочет, чтобы Вэй Ин подался к нему, нескромно прильнул и покрепче прижался. Он жаждал заключить его в объятие и, не обращая внимания на возражения, если таковые последуют, снова поцеловать, как на Байфэн — исступлённо и изнуряющего долго; хотел видеть горящие ответной нуждой серые глаза, жадно вбирающие его вкус и движения; мечтал, чтобы Вэй Ин, сорвал с себя и с него одежду, толкнул его на постель — пусть даже на кучу грязных покрывал, на землю — да куда угодно! — а сам опустился на колени между его разведённых ног. Лань Чжань всё на свете готов был отдать, чтобы наблюдать, как тёмная макушка Вэй Ина в размеренном ритме двигаться у его бёдер.

      Нефрит привык во всём и всегда контролировать свои порывы, но минувшая ночь отняла много сил. Рассудок пытался защититься от ужаса виденного в сторожке Цзинь Чжая и его компании и уводил от реальности. Лань Чжань не мог сейчас думать о страданиях Вэнь Нина, бессознательность которого искусственно продлил, чтобы как можно дольше удерживать от возвращения в ад реальности. Он отказывался думать о будущем на могильнике, о гневе Лань Цижэня, переживаниях Лань Сичэня, возмущении кланов и прочих сложных и трагических обстоятельствах, напиравших со всех сторон. Его суть попирала оковы сдержанности и окуналась в желание испытать на себе — каково это, заниматься с Вэй Ином любовью: задыхаться в едином устремлении, взмывать на пик вместе с ним, срываться в пропасть — сердце к сердцу, слышать его срывающееся дыхание и стоны удовольствия в момент назревающей экзальтации, не моргая, ловить его взор, когда он отражает свет рождающихся звёзд, чувствовать, как его тело заходится в сладких судорогах экстаза, но главное — быть всему этому причиной!

      — Лань Чжань, ты точно в порядке? — встревоженно допытывался Вэй Ин, подавшись к нему после того, как не получил ответа: — На тебе лица нет.

      Лань Чжань предостерегающе вскинул руку.

      — Не надо.

      — Что не надо? — озадачился Вэй Ин и застыл, не донеся ступню до земли.

      — Не подходи ближе.

      — Почему?

      — …

      — Что не так? — недоумевал Вэй Ин, но едва столкнулся с Нефритом взглядом, попятился: — Ладно-ладно. Успокойся, я отошёл.

      Лань Чжань опустил голову, одной рукой опёрся на каменную стену, другую притянул к часто вздымающейся груди.

      — Оставайся на месте.

      — Да понял я. Остаюсь, — проворчал Вэй Ин, таращась на него с лёгким недоумением и одновременно любопытством.

      Лань Чжань на миг зажмурился. Ничего нового не происходило. Фантазии о Вэй Ине преследовали его с момента их первой встречи. Лань Чжаню просто следовало взять себя в руки. Мысли на опасные темы возбуждали воображение и ожидаемо жгучее желание обладать. Даже, когда он прибегал к самоудовлетворению, терзания плоти при самом оптимистичном раскладе оставляли его в покое на час-другой, затем снова бушевали с той же силой. Наедине это вызывало гнев и раздражение, а в присутствии Вэй Ина нестерпимый стыд и досаду.

      Последний, надо отдать ему должное, не пытался подтрунивать или хохмить, напротив, не заостряя внимание на странном поведении Нефрита, Вэй Ин заговорил отвлечённо:

      — Ты, признаться, меня очень удивил тем, как повёл себя на тропе Цюнци и после.

      Я и сам удивлён, — хотел ответить Лань Чжань, но промолчал, концентрируясь на усмирении восставшей плоти, благо, скрытой от глаз слоями просторных одежд.

      Не было понимания, как истолковал для себя его поведение, Вэй Ин. Он не выглядел испуганным, но на несколько мгновений сильно покраснел. Его замедлившиеся и ставшие более плавными движения заворожили Лань Чжаня и продолжали омывать особым теплом нутро. Обманчиво безразличный тон почти скрывал волнение. С чем оно было связанно, Лань Чжань судить не брался — может, так влияли воспоминания, а может…

      Рука Вэй Ина нервно пробежалась по волосам.

      — Лань Чжань, ответь мне, почему ты это делаешь?

      — Делаю, что?

      — Рушишь свою жизнь.

      — Я не…

      — Прекрати. Мы оба знаем, чем всё обернётся. Со дня на день сюда заявятся главы кланов. В лучшем случае сперва отправят Цзян Чэна приструнить меня, в худшем — сразу отряды с чётким указанием уничтожить. Тебе придётся держать ответ перед братом и дядей, почему ты со мной.

      — Брату известно почему, а дяде… скажу, как есть.

      — Неужели ты и вправду так на мне помешался, что готов отказаться от семьи и стать изгоем?

      — Я не отказываюсь от семьи.

      Я хочу, чтобы ты стал её частью…

      — И всё же выборы не избежать.

      — Ты знаешь, что я чувствую. Нет смысла всё это заново обсуждать, — скрипнул зубами Лань Чжань, стараясь подавить докучающую эрекцию.

      — Я пытаюсь тебя вразумить, — доказывал Вэй Ин, не догадываясь о его состоянии или же просто его игнорируя. — Прозябать на осаждаемом могильнике, такая жизнь не для тебя.

      — И не для тебя, но мы оба здесь.

      — Тебя здесь быть не должно.

      — Мы оба здесь, — упрямо повторил Лань Чжань. — Не хочу спорить. Давай лучше спать.

      Вэй Ин шумно выдохнул, но в конце концов уступил.

      — Ложись на кровать, я лягу неподалёку, — рассудил он, чуть погодя, и откопал старую, вытертую едва ли не до дыр циновку в куче прочего хлама, сваленного вдоль стен.

      — Сделаем наоборот, — отрезал Лань Чжань и, выхватив её из рук замешкавшегося хозяина пещеры, уселся в позу для медитации. — Спокойной ночи.

      Вэй Ин собирался возражать, но Нефрит демонстративно сложил ладони в знаке покоя и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Торопясь усмирить тело, он с отчаянием принялся читать про себя мантры.

      — Спокойной, — донеслось несколькими мгновениями позже и все звуки стихли.

      Лань Чжаню чудилось, что он ушёл в себя ненадолго, но когда снова открыл глаза, свечи, зажжённые Вэй Ином, почти угасли и еле-еле теплились раскалившимися фитильками. По всей видимости, с момента погружения в медитацию истекло несколько часов. Стояла глубокая ночь. Взор Лань Чжаня стремглав упал на постель, но Вэй Ина на ней не оказалось. Он посмотрел в направлении пруда, но и там его не было. Нахлынувшая тревога заставила бесшумным ветром подорваться на ноги и вылететь наружу. Вэни, скучившись по три-четыре человека, чтобы хоть как-то согреться, лежали вокруг нескольких чадящих костров, но все крепко спали.

      Лань Чжань создал на ладони небольшой пульсар и отпустил плыть в воздухе. Не слишком яркая магическая сфера заскользила над плато, однако не пролила свет на то, куда подевался Вэй Ин. Умом Лань Чжань понимал, что ведёт себя глупо, и впадать в панику причин нет — Вэй Ин мог просто отлучиться по нужде, но, простояв столбом на входе в пещеру минут пять, не утерпел и, минув Вэней, вошёл в чащу, двигаясь на звук реки. Лань Чжань не был уверен, что поступает правильно. Не хотелось думать, что стряслось что-то неладное, но сердце было не на месте.

      Магический шар света, путаясь в кронах деревьев, почти не давал видимости, тем не менее, чутьё Лань Чжаня не обмануло. Пройдя в туманной полутьме по каменистому берегу около десятка шагов и спустившись ближе к воде, он наконец заметил Вэй Ина. Тот был без одежды и не один.