Северный утёс спал в клубах млечного тумана. В скупых прогалинах низко плывущих облаков открывался вид на притаившуюся за кромкой скалистого выступа пропасть. С противоположной стороны ущелья вздымались к выси грозные зубцы горных вершин. В самой высокой точке ущелья маячили величественные скальные ряды, словно ступени ведущие к неизменно увенчанным снежными шапками конусам, от которых веяла по-зимнему пронизывающая стужа. Промозглость не давала о себе забыть, но Лань Чжань нисколько не замёрз — напротив, он мог бы поделиться с вечерней мглой жаром своего тела.

      Дождь мешал рассмотреть всё подробнее. Низкое, бурлящее тревогой небо вдалеке вздрагивало рокотом грозы. Провожатые Лань Чжаня по мере приближения к невысокой бревенчатой постройке, расположившейся у самого края бездны, вели себя всё более нервно и суетливо, а за несколько десятков шагов до цели вдруг предложили Нефриту остановиться и подождать, пока они наведаются в хибару и приведут Цзинь Чжая.

      — Здесь непроходимая грязь, господин Лань.

      — Не стоит пачкать белоснежные одеяния, — наперебой заискивающе роняли они.

      — К тому же, если Вэнь Нина вправду постигло наказание, зрелище наверняка предстоит не из приятных. Незачем вам это видеть. Позвольте разузнать, как обстоят дела для начала. Это не займёт много времени.

      — Прочь! — раздражённо отмахнулся от них Лань Чжань и, прорезая собой жемчужно-серый туман, дальше рванул почти бегом.

      Что-то внутри подгоняло вперёд. До слуха вскоре донеслись странные звуки, не заглушаемые даже близостью шумной горной речки. Казалось, где-то неподалёку бьётся крупная птица, захваченная силками и задыхающаяся. Лань Чжань предполагал, что за стенами владений Цзинь Чжая его ждёт нечто неприглядное и, вероятно, гнусное — следствие наказания, применённого к Вэнь Нину, но он и в худших своих кошмарах не мог представить картины, что открылась ему, когда его ноги пересекли порог хижины.

      В лицо ударил уже знакомый запах гнили и застарелых нечистот, но помимо этого пахло свежей кровью и чем-то, что Лань Чжаню не удавалось с ходу охарактеризовать. Глаза его поначалу тупо уставились на сплетение человеческих тел на полу. Из семерых мужчин, носивших золотистые наряды клана Цзинь, относительно одетыми оставались лишь двое. Четверо в этот момент были обнажены ниже пояса — сверху лишь распахнутые верхние одеяния. Один, покрывавший собой распластанное в луже собственной крови тело, так и вовсе для удобства обнажился полностью. Он грубыми рывками вонзался в мокрые от крови и семени бёдра юноши под собой, руки и ноги которого выворачивали его помощники — по человеку на каждую конечность. Ещё двое напирали коленями на плечи жертвы, пресекая попытки вырваться или хотя бы поднять голову.

      Лань Чжань был столь подкошен увиденным, что на несколько мгновений совершенно окаменел. Ум отказывался верить, что он смотрит на Вэнь Нина. Бледное лицо парня было повёрнуто вбок и вжато щекой в пол, влажные от крови и пота волосы перекинуты набок. Изящные черты уродовала сокрушительная боль. Глаза были плотно зажмурены. Изо рта пленника торчал грязный кляп, не дававший несчастному кричать, иначе, вероятно, его вопли разносились бы по всему ущелью. Он был изранен изнутри и снаружи, но продолжал неистово трепыхаться под насильником.

      Стараясь облегчить задачу поглощённого процессом приятеля, руки которого то и дело соскальзывали с влажной от крови талии юноши, компания не скупилась на усилия, от души нанося жертве беспощадные удары, ломая кости и калеча плоть. Своё они уже явно получили. На их сыто ухмыляющихся физиономиях было написано удовлетворение и злорадство.

      — Ну как тебе гостеприимство клана Цзинь, красавчик?

      — Цзысюнь советовал с тобой не церемониться.

      — Разозлив его, ты подписал себе смертный приговор. Следовало сделать как он хочет и быстро сдохнуть. Хотя тебе и так недолго осталось.

      Сомнений не было, компания изначально планировала после всего содеянного прикончить юношу, а потому не сдерживалась.

      — Задай ему, Цзинь Чжай! Думаю, на большее мальчишка не сгодится и после тебя вместе с роднёй присоединится к остальным трупам в разломе!

      Помимо юноши и его мучителей в хижине находилось ещё два узника, уже не подававших признаков жизни и лежавших измолоченными, полуобнажёнными кусками мяса в стороне — седовласый пожилой мужчина и миниатюрная, моложавая женщина. Судя по состоянию последней, она тоже подверглась издевательствам и насилию.

      Насильник близился к пику, срываясь в хаотичную долбёжку и заходясь рваными вздохами наслаждения. Подбадриваемый соплеменниками, он навалился всем собой, вогнав член до упора, и излился. Юноша, лихорадочно заходившийся под ним от боли, исступлённо взвыл. Из глаз брызнули слёзы. Кляп, искажавший его черты, выскочил изо рта.

      Вэнь Цюнлинь! — взорвалось в мозгу Лань Чжаня.

      Хотя вся сцена стояла перед его глазами считанные доли секунд, они показались целой вечностью. Аура боли и ужаса навалилась стеной. Едкий запах спермы и солоноватый железа заполнил глотку. К потрясению и жалости добавился гнев. Руки Лань Чжаня сжались в кулаки с такой силой, что ногти больно вонзились в ладони. Он был весьма стойким по натуре человеком, но тут ничего не смог с собой поделать: его скрутило рвотным спазмом и согнуло пополам. Прибывая в застившем рассудок алом дурмане ярости, Лань Чжань инстинктивно оживил Бичэнь. Лезвие взметнулось по комнате подобно вспышке молнии, случайно ворвавшейся в эти проклятые чертоги.

      Грянул свистящий звук, за ним последовало глухое падение. Кровью теперь разило как на бойне. Лань Чжань вскинул взгляд, стараясь сфокусироваться, но уже тогда понимал, что сотворил страшное. Все насильники во главе с Цзинь Чжаем были мертвы — их обезглавленные тела с подёргивающимися конечностями, изрыгая алые потоки, затихли спустя мгновение.

      — Господин! — в ужасе раздалось за спиной. — Что вы натворили, господин! Убили семерых членов клана Цзинь!

      Влетевшие в пыточную, отставшие буквально на пару мгновений спутники Лань Чжаня ошеломлённо озирались по сторонам и в безысходности перебегали от одного трупа к другому, в упор не замечая лишённого одежды, истекающего кровью и ёжившегося от боли Вэнь Нина у себя под ногами, словно он в их глазах человеком не был.

      — Младший господин Лань, что на вас нашло?! Разве так можно? — испуганно причитали надсмотрщики. — Умертвить всех семерых из-за этого полудохлого отребья! Вы никак умом повредились!

      Лань Чжань в свою очередь смотрел на них как на умалишённых и выдавил только:

      — Я застал преступление.

      — Какое ещё преступление, господин? О чём вы толкуете? Цзинь Чжай и ребята делали своё дело! — убеждённо запротестовали мужчины.

      Лань Чжань часто заморгал — то, что они твердили, было сплошным безумием, но до них самих это не доходило.

      — Своё дело? — в неверии переспросил он, чувствуя, как шевелятся на голове волосы.

      — Никто не говорит, что они поступили благоразумно, — отбрыкнулся один из надсмотрщиков. — Но ведь это никчёмный Вэнь! Казнить Цзинь Чжая и остальных на месте без суда и следствия за такой проступок бесчеловечно!

      Выпалив это, он прикусил язык и попятился, вспомнив с кем разговаривает.

      — Простите мне мою горячность, благородный Ханьгуан-цзюнь, я лишь пытаюсь сказать, что произошедшее непоправимая трагедия! И всё из-за этого заики-недоноска!

      В расширенных от изумления зрачках Лань Чжаня отразилось недоверие.

      — Так вы с самого начала знали, кого я ищу…

      — Не знали, господин, но догадывались, — выкрутился проболтавшийся. — Потому и надоумили вас искать здесь. Только напрасно мы это сделали. Вон ведь как всё обернулось.

      Светлые и прозрачные как цитрины глаза Лань Чжаня меркли от отчаяния.

      — Они… они…

      Он так и не смог описать зверство, которое застал, впрочем, всё и так было предельно очевидно, однако дуэту его сопровождающих мужчин событие не виделось чем-то из ряда вон выходящим — похоже, Цзинь Чжай и его подручные не впервые бесчестили пленных. Возможно, не только они. Упоминание насильниками Цзинь Цзысюня также подкрепляло мысль, что жизнь уцелевших в войне Вэней была сродни проклятию.

      Лань Чжань опрометью подался к Вэнь Нину, падая коленями в кровь. Пережитое низвело юношу до состояния беспомощного, насмерть перепуганного ребёнка. Он что-то нечленораздельно бормотал заплетающимся языком — так тихо, что слов было не разобрать, и, казалось, лишь чудом цеплялся за жизнь. На его теле не осталось живого места: сплошные синяки и кровоподтёки, левое плечо выбито, правая стопа вывихнута, ключицы и рёбра с обеих сторон сломаны, имелись раны на груди и в области живота, не говоря уже о тех внешних и внутренних травмах, что нанесло насилие. Сложно было представить, какие страдания он испытывал.

      — Оставьте его! — воскликнул один из мужчин, наконец взглянув на дело рук своих соплеменников, и с отвращением поморщился. — Из-за него вы накликали беду на свою голову!

      — Ему необходима помощь! — не глядя, бросил Нефрит.

      — И кто её окажет? Особенно после того, что случилось из-за этого выродка! Гореть бы ему в аду со всеми его предками!

      — Истинно! — поддержал высказавшегося приятель. — Из-за этого собачьего сына сгинули семеро достойных парней! Вам следовало проявить снисходительность и не вмешиваться! Едва глава Цзинь узнает, что вы так скоропалительно расправились с членами его ордена, примет меры!

      До Лань Чжаня наконец дошло, что для всех в клане Цзинь и не только в нём выжившие в войне, бывшие противники — ни больше ни меньше приблудные псы, а за издевательства над псом или за его убийство, человека, может, не похвалят, но точно не осудят. Изнасиловать, покалечить, убить любого, кто носит фамилию Вэнь, — не значит прослыть негодяем или уподобиться чудовищу, Вэни в глазах окружающих не люди, а всего лишь одушевлённые куклы для служения и работы. На них срывают гнев, с ними дают волю жестокости и порокам.

      Лань Чжань так крепко стиснул зубы, что челюстные мышцы свело судорогой. Бичэнь, всё ещё висевший под потолком комнаты, вновь стремительно пришёл в движение. На этот раз Нефрит не выпадал из реальности и использовал только рукоять меча. Оба надсмотрщика, настигнутые неуловимыми ударами по затылкам, осели на пол как кули с мукой.

      Затишье позволило различить шёпот Вэнь Нина.

      — Тётушка, дядюшка… — отрывочно повторял он.

      Его взгляд, хотя и мутился, был направлен на двух давно остывших мертвецов в углу комнаты.

      — Они не заслужили этого.

      — Ты тоже.

      Прощупывая его пульс, Лань Чжань отметил, что тот звучал всё слабее. Удары сердца замедлялись. Вэнь Нин умирал.

      — Господин Лань…

      Превозмогая слабость, он вдруг осмысленно посмотрел на Лань Чжаня.

      — Прошу вас… Скажите моей сестре, что она ни в чём не виновата… Это я… я ошибся, когда… — он запнулся.

      Глаза его, продолжая ронять слёзы, медленно закрылись.

      — Сам скажешь, — дрожащим, но настойчивым голосом обронил Лань Чжань. — Держись.

      Он наспех сорвал с плеч верхнее одеяние, прикрыл им наготу Вэнь Нина, затем аккуратно уложил его на спину и начал вливать в него духовные силы, не находя, что ещё предпринять, чтобы замедлить его уход. Ощущение провала и бессилия перед случившимся повергали в отчаяние.

      Оставалось делом времени, когда управляющий Цзинь Ю, заметив долгое отсутствие «гостя» и двух своих подручных, отправит сюда дополнительные силы или явится сам. Лань Чжань не знал, что будет говорить, — он уже убедился, что его доводы для членов клана Цзинь не аргумент. Вырубленные им надсмотрщики не преувеличивали. Смерть Вэнь Нина сошла бы Цзинь Чжаю и прочим с рук, даже если бы вопрос разбирался на Совете Кланов, но их гибель от руки Второго Нефрита клана Лань в угоду защиты военнопленного была поводом предать убийцу суду и соответствующему воздаянию.

      Дурные предчувствия, посетившие Лань Чжаня ещё в Зале Несравненной Изящности оправдались. Он принял решение содействовать Вэй Ину, умышленно вмешался в затеянное им дело — и вот к чему это привело. Не будь увиденное в логове Цзинь Чжая столь возмутительным и шокирующим, Лань Чжань, возможно, не прибег бы к столь кардинальным мерам, но, всего на миг утратив контроль, он позволил сработать безусловному порыву, и сожалеть о случившемся было поздно. Тем не менее в глубине души Лань Чжань не испытывал раскаяния и не считал, что поступил неправильно, и тяготился лишь тем, что подвёл брата и поставил под удар клан.

      Он смежил веки, сосредоточился на дыхании и направил всю имеющуюся внутри энергию в тело юноши у своих ног. Стремительный отток духовной силы порождал характерное оцепенение и лёгкое головокружение. Больше не приходя в себя, Вэнь Нин лишь время от времени вздрагивал и едва различимо стонал. Он был так дико изувечен и потерял столько крови, что жизнь его едва теплилась, даже с вмешательством мощного потенциала Нефрита. Кожа Вэнь Нина приобрела оттенок воска, и он мало чем внешне отличался от погибших родственников.

      Дождь продолжал омывать скальный гребень. Дневной свет угасал. В какой-то момент сквозь монотонный гул частых капель Лань Чжань уловил мелодию флейты, а чуть погодя — людские крики. Он не мог сказать, сколько времени истекло, прежде чем снаружи раздались приближающиеся шаги и пространство вокруг озарило магическое сияние. Когда он открыл глаза, в дверях хибары возвышался застывший в изумлении Вэй Ин. Позади него спустя мгновение материализовалась фигурка хрупкой девушки в нищенских лохмотьях. Едва взглянув перед собой, она затряслась в рыданиях и, подавшись вперёд, рухнула на колени.

      — А-Нин! — обречённо сорвалось с её губ.

      Вэнь Цин, — мгновенно заключил Лань Чжань, поразившись тому, как она исхудала и осунулась с тех пор, как он встречал её последний раз. — Видимо, после выходки Цзысюня в Ганьцюань она поспешила в Юньмэн и воззвала к Вэй Ину в уплату старого долга, а он ожидаемо не смог отказать.

      Захлёбываясь всхлипами, девушка вибрирующими пальцами ощупывала Вэнь Нина — так боязливо и осторожно, словно любое неловкое касание могло приблизить его конец. Её взор ошарашенно пробежал по телам тёти и дяди, по обезглавленным полуобнажённым трупам и оглушённым заклинателям. Лицо её исказило неописуемое страдание. Когда она поняла, что приключилось с братом, душераздирающий крик огласил утёс.

      Эта гордая красавица носила титул Золотые Руки и снискала известность тем, как много жизней спасла в качестве врачевателя. Её таланты заслуженно называли непревзойдёнными, и многие мечтали обучаться у неё искусству целительства. Какового же ей было теперь взирать на израненного, осквернённого младшего брата, дыхание которого рвалось и рассеивалось, как истончившаяся дымка благовоний.

      Переполненные болью глаза заклинательницы встретили подёрнутый влагой, плывущий взгляд Лань Чжаня, получая немое подтверждение всему, во что отказывался верить её разум. Не вынеся этот удар, Вэнь Цин, будто подкошенная, вдруг начала заваливаться набок, а в следующий миг упала без чувств.

      — Лань Чжань! Я же просил тебя вернуться на пир, — надломленный голос Вэй Ина раздался прямо над ухом Нефрита. — Почему ты меня не послушал…

      Вопросительная интонация в сказанном отсутствовала, но проступала мука от осознания, каким бедствием обернулась попытка Нефрита помочь.

      — Этих надсмотрщиков ты прикончил? — уточнил Вэй Ин, пнув одну из отделённых от тел голов носком сапога.

      Нефрит кивнул. Никакие слова, никакие выражения сожалений и печали не могли передать всей глубины чувств, которые он испытывал по поводу того, что выпало этим днём Вэнь Нину.

      — Я опоздал.

      — Они сделали с Вэнь Нином то, что я думаю? — едва заметно содрогнувшись, спросил Вэй Ин.

      — Мгм, — мрачно подтвердил Лань Чжань, заметив в глазах напротив взвившуюся вину, а затем ненависть.

      — Поднимайся! — легко тронув его плечо, велел Вэй Ин и подхватил Вэнь Цин на руки. — Нужно уходить!

      — Но Вэнь Нин плох…

      — Он точно не жилец, если задержимся здесь до того, как явится взбешённый клан Цзинь в полном составе и те, кому я недавно подпортил пирушку, — парировал Вэй Ин. — Сцеплюсь с ними — и прольётся много крови. Они, должно быть, уже в пути. Твоё появление поставило всех тут на уши, и управляющий отправил гонца.

      — Откуда знаешь?

      — Он сам мне поведал — не сразу, конечно. Это и стало его ошибкой.

      — Ты убил его?

      Вэй Ин не ответил, но этого и не требовалось. Лань Чжань плотнее завернул Вэнь Нина в своё ханьфу, бережно подхватил и выпрямился. Рот юноши был приоткрыт, на губах подсыхала и темнела кровь. Едва они покинули пыточное логово покойного Цзинь Чжая, все вопросы Лань Чжаня относительно происходящего в ущелье в эти минуты отпали сами по себе. Призрачная флейта Чэньцин делала своё дело. Пленные, работавшие под присмотром заклинателей клана Цзинь, разбегались кто куда. Несколько лютых мертвецов, контролируемых Вэй Ином, не трогали их и носились исключительно за остатками не успевших встать на мечи и взмыть в ночное небо надсмотрщиков.

      Передав Вэнь Цин и Вэнь Нина попечительству родных, которых Вэй Ин освободил, вызнав у Цзинь Ю где их держат, хозяин флейты снова взялся играть. Дождь стекал по его волосам, лицу и угольно-чёрному одеянию, но Вэй Ин словно не замечал этого. Пронзительный переливчатый звук, множимый горным эхом, прошил дождевую пелену, заполнив собой все закоулки тропы Цюнци.

      На миг отняв от губ Чэньцин, Вэй Ин обеспокоенно оглянулся на Лань Чжаня.

      — У тебя последний шанс одуматься.

      — О чём ты?

      — Ты должен вернуться в Башню Золотого Карпа и воссоединиться с братом.

      — Невозможно.

      — Всё, что случилось в хижине, я возьму на себя. Скажешь, явился на тропу первым, чтобы разыскать Вэнь Нина и уладить всё по-тихому, но прибыл я, и что вышло, то вышло.

      — Нет.

      — Не глупи. Упустишь момент — и к прошлому возврата не будет.

      — Я сделал выбор, когда убил тех людей.

      — Никто не узнает. Свидетелей не останется. Ты должен вернуться к семье — под защиту клана.

      — А кто защитит тебя?

      — Мне не требуется защита.

      — Ошибаешься.

      — Лань Чжань, не усложняй и без того сложную ситуацию.

      — Я пойду туда, куда ты.

      — Чего ты этим добиваешься?

      — Ничего. Просто чувствую, что так правильно.

      — Подобное решение приведёт к непоправимому исходу.

      — И я готов нести ответственность за него.

      Вэй Ин отвернулся и сделал шаг в сторону, но когда снова посмотрел на Лань Чжаня, тон его стал мягче.

      — Не упрямься. Я оценил твой жест и буду его помнить, но испоганить себе жизнь ты ещё успеешь.

      — Ты говорил, надо поторопиться, — напомнил Лань Чжань, давая понять, что дальнейшее обсуждение бессмысленно.

      Вэй Ин тяжело вздохнул и задержал на нём задумчивый взгляд, затем, одёрнув себя, вновь направил взор в глубь ущелья.

      — Наше отбытие прикроют, — ровно произнёс он, и Чэньцин издала ещё несколько пронзительных трелей.

      Повеяло трупным смрадом. В поле зрения заклинателей возникло несколько десятков фигур в потемневших от грязи, изодранных одеяниях. Разного роста, пола и комплекции восставшие мёртвые выстроились перед Вэй Ином, словно солдаты, готовые преданно исполнять его волю. Кто-то ещё не утратил глаза, а чьи-то глазницы уже опустели, но все как один, преображённые мертвецы послушно внимали его гласу.

      — Задержите тех, кто сюда прибудет после нас, — приказал Вэй Ин.

      Следующую фразу он выговорил особо отчётливо.

      — Я даю вам дозволение отомстить тем, кто замучил вас и предал смерти.

      После этих его слов мертвецы издали страшный, потрясший пространство рёв. Они с невероятной скоростью подрывались с мест и устремлялись в сгустившуюся вечернюю тьму. Наказ Вэй Ина окунул ущелье в кромешный ужас и хаос. Живые, кто мог бежать, рванули прочь. Тропу окутала кровавая пелена. Жуткие крики разносились отовсюду.

      Освобождённые родственники погружённых в беспамятство Вэнь Цин и Вэнь Нина сбились в кучу вокруг их тел и, затаив дыхание, ждали решения своей судьбы. Мечи для полётов, утраченные разодранными надсмотрщиками, были бесполезны — больше половины тех, кого спас Вэй Ин, являлись либо детьми, либо стариками, не имевшими духовных сил для поднятия клинков в воздух, поэтому он приказал собрать не успевших разбежаться лошадей надсмотрщиков и привести тех, что находились в загоне неподалёку от домика управляющего.

      Помогая друг другу, люди второпях взбирались в сёдла, но выяснилось, что на всех животных не хватит.

      — Потеснитесь, берите спутников, — наставлял Вэй Ин, следя, чтобы первыми позаботились о женщинах и детях.

      Кому-то удалось отыскать всё там же — у строения управляющего — небольшую телегу, на которой не так давно доставили провизию. На ней устроили сестру и брата Вэнь, а также старушку с ребёнком, оказавшуюся их бабушкой.

      — В путь! — скомандовал Вэй Ин.

      Лань Чжань ловил каждое его слово и движение, вбирал в себя каждый взгляд и эмоцию. Испытываемые к Вэй Ину чувства были как никогда сильны. Сердце, вопреки тому, что прощалось со знакомым и привычным, билось уверенно и ровно, а в промежутках между ударами наполнялось спокойствием глубокой воды. Намерение и дальше следовать за Вэй Ином оставалось твёрдо как алмаз.

      Едва прозвучал призыв, Лань Чжань, ничего не говоря, встал на Бичэнь и в ожидании застыл перед Вэй Ином. Он давал ему возможность выбрать — снова оттолкнуть или согласиться на союз. Вэй Ин, чудилось, заволновался, но лишь на секунду. Ступив на меч позади Нефрита, он без лишних разговоров надёжно обвил его талию руками и прижался прохладной грудью к его тёплой спине.

      — Похоже, мне это снится, — коснулось ушей Лань Чжаня.

      — В таком случае мы видим один на двоих сон, — ответил он.

      Поднявшись на три человеческих роста над землёй, Бичэнь разгорелся призрачным голубоватым светом. Словно мистическая путеводная звезда, он увлекал чуть больше полусотни человек прочь от тропы Цюнци в неизвестность непогожей ночи.