— Лань Чжань? Ты меня преследуешь? — на ходу неприветливо обронил Вэй Ин.

      Второй Нефрит бесшумно поравнялся с ним, когда он выскользнул за пределы резиденции Цзинь, и теперь ступал нога в ногу.

      — Не преследую, — выдавил Лань Чжань, задержавшись взглядом на идеальном профиле Вэй Ина.

      Они двигались по затенённым раскидистыми ивами аллеям прибрежной части города. Поток людей здесь был значительно реже, нежели на центральных улицах и площадях.

      — Ну как же нет, если — да?! — не поворачивая головы, уколол Вэй Ин. — Обиделся, что я не попрощался, или глава Цзинь попросил проводить и убедиться, что не вернусь?

      — Ни то, ни другое.

      — Раз так, зачем увязался за мной? Вернись на пир и не создавай себе проблем.

      — Пир для меня завершён.

      — Твоё исчезновение сочтут за невежливость, а если прознают, что из-за меня, забранят вдвойне, — язвительно отметил Вэй Ин. — Уверен, что хочешь объясняться со старшими?

      После долгих недель в строгом затворе и самобичевании, измученный тоской по нему и изнурительным желанием, Лань Чжань на удивление ровно воспринимал его подковырки.

      — Нам нужно поговорить.

      — Может, ты не заметил: я немного занят.

      — Я не отниму у тебя много времени.

      — Много или мало, у меня его вообще нет! Но если припекло, выкладывай, чего надо, прямо так. Я слушаю.

      — Что случилось в Гусу?

      — В смысле — что?

      — Почему ты сбежал?

      — Я не сбегал. Просто решил, что загостился.

      — Ты сбежал, и я хочу знать, почему.

      Вэй Ин приглушённо ругнулся. Он вспыхнул скулами и прикусил нижнюю губу, но продолжал смотреть вперёд и стремительно чеканить шаг.

      — Не думаю, что готов это обсуждать.

      Лань Чжань чувствовал, как от взвившихся переживаний напряжением сводит мышцы и дёргается нерв под левым глазом.

      — Что я сделал? Скажи. Чем обидел тебя?

      Вэй Ин не упрощал задачу и пытался выкрутиться без углубления в пояснения.

      — Я что, хоть словом обмолвился об обидах? К чему эти вопросы? — фыркнул он взвинченно. — Разве мы в Гусу были не вместе?

      Лань Чжань решил не ходить вокруг да около и сразу признался:

      — Я не помню ничего из того, что происходило, как выпил вина.

      Вэй Ин снова исторг неразборчивое ругательство, но наконец остановился, развернулся и посмотрел ему в лицо.

      — Не помнишь?

      — Не помню.

      — Вообще ничего?

      — Мгм. Алкоголь влияет на меня иначе, чем на тебя.

      — То, что иначе, я понял, когда мы выпили, — поморщившись, огрызнулся Вэй Ин. — Идиот я, что сказать!

      Он ещё сильнее покраснел и смешался, но в следующий момент, опомнившись, вновь приосанился и сорвался с места:

      — Как бы то ни было, у меня нет времени освежать твою память, уж прости. Вэнь Нин в беде. Впрочем, если ты правда забыл, так даже лучше.

      У Лань Чжаня от стыда и волнения вспотели ладони. Такие фразы Вэй Ина лишь добавляли смуты и страшных подозрений в кипение его неуёмных эмоций. Он впервые в жизни запыхался от ходьбы, потому что хватал воздух невпопад, словно забыл, как правильно дышать.

      — Почему лучше? Я был груб? Сделал с тобой что-то… ужасное?

      Вэй Ин вновь нехотя остановился и суетливо оглянулся. По его телу пробежала едва заметная дрожь. В глазах разлилась безысходность и мука, которую он, как ни старался, не смог скрыть.

      — Лань Чжань, это я сделаю с тобой что-то ужасное, если продолжишь в том же духе.

      — Значит… всё-таки сделал? — ошеломлённо обронил Нефрит.

      Он пошатнулся и с трудом устоял на ногах: одно дело предполагать, что совершил злодеяние по отношению к любимому человеку, и другое — в этом убедиться. В глубине души он отчаянно надеялся, что его домыслы будут убедительно развеяны, но в лице напротив отражалось что-то мрачное и обречённое, что противоречило этому. Распалённый ссорой в Зале Несравненной Изящности, Вэй Ин смотрел волком и заметно паниковал.

      — То, что случилось на Байфэн и в Гусу, звенья одной цепи, — безрадостно ронял он. — Я допустил ошибку и подыграл тебе, но на продолжение не надейся. Просто прими, что в этой жизни мы по разным берегам реки. Ступай обратно в Башню Золотого Карпа и выбрось мысли обо мне из головы. Для всех так будет лучше.

      Лань Чжань испытывающе сверлил его взглядом и путался в предположениях, что же именно натворил, отчего Вэй Ин в буквальном смысле шарахался от него как от огня.

      — Как понимать твои слова? Что значит, ты подыграл мне? В чём? Ответь нормально, что произошло в гостинице?

      — А что там, по-твоему, произошло?! — вспылил Вэй Ин, внезапно подавшись к нему настолько плотно, что его дыхание коснулось белых как мрамор скул. — Есть догадки?!

      Лань Чжань ощутил слабость и шумно потянул ртом воздух. Глаза полезли на лоб, уши в мгновение ока стали пунцовыми.

      — Не знаю, — запинаясь, прошептал он. — Там были свадебные наряды и… кровь на простынях.

      Губы Вэй Ина предательски задрожали, глаза увлажнились. Он то покрывался румянцем, то бледнел. Его взор подёрнулся туманом задумчивости на мгновение, но когда он вновь стал ясным, голос Вэй Ина звучал с привычной издёвкой:

      — Не надумывай лишнего, Ханьгуан-цзюнь. С нарядами мы просто дурью маялись, а кровь… — он манерно качнул головой. — Я всего-то порезался осколком сосуда «Улыбки Императора» и, не заметив, улёгся на постель.

      — А как же испорченная мебель, вода повсюду и шум, из-за которого не находил себе места хозяин гостиницы?

      — Хочешь — верь, хочешь — нет, это мы так играли в салочки. Больше ничего.

      — Ложь! — резко выпалил Лань Чжань, удивившись собственному упрямству, подкреплённому лишь интуитивным импульсом.

      Вэй Ин потрясённо отшатнулся и окончательно вскипел.

      — А ты о чём хотел послушать? Про три поклона и брачную ночь? Прости, что разочаровал.

      Не выдерживая пожирающий его взор Нефрита, он с ещё большей спешкой ринулся сквозь толпу на перекрёстке улиц, двигаясь в направлении рынка.

      — Если ты не против, закончим на этом, — не глядя, бросил Вэй Ин. — Дальше следовать за мной не советую.

      — Вэй Ин!

      — Не ходи за мной!

      — Ты не дал ответов на мои вопросы.

      Превозмогая гнев, Вэй Ин сжал кулаки и, переведя дыхание, процедил:

      — Мы перебрали вина, обнесли какую-то лавку, спьяну нарядились молодожёнами и совершили налёт на пару чужих садов. Всё! Признаю, что сглупил, выпустив тебя из гостиницы нетрезвым, но ты выглядел так забавно и вёл себя столь непривычно, что я просто не мог отказать себе в удовольствии поглазеть на такого Лань Чжаня. Теперь ты получил ответы. Удовлетворён?

      Лань Чжань, определённо, удовлетворённым себя не чувствовал. Ему казалось, что Вэй Ин если не врёт, то многого недоговаривает. Но спросить прямо — о том самом, что более всего волновало, — он не решался.

      — Значит, между нами… всё как прежде?

      — Лань Чжань! — сорвался Вэй Ин, в необъяснимой тревоге покосившись на него через плечо. — Я уже говорил, что благодарен тебе. Ты выручил меня на Байфэн. Помог сохранить секрет. Но ты также обещал, что будешь держать чувства в узде. Или ты и это благополучно забыл, когда приложился к вину?

      — Помню.

      — Тогда заканчивай допрашивать меня и давай больше к этому никогда не возвращаться.

      — Я не знал, что думать после того, как в номер явился Сичэнь и сообщил, что ты отбыл в Юньмэн.

      — Я — свободный человек. Прихожу и ухожу, когда считаю нужным. И прямо сейчас я как раз снова покидаю тебя.

      Обрывки их перепалки разлетались по округе, и прохожие с любопытством озирались на двух именитых заклинателей, ведущих довольно странный разговор. Никого вокруг не замечая, Лань Чжань и не думал отставать от рванувшего от него Вэй Ина.

      — Я пойду с тобой.

      — Что за глупости!

      — То, что прозвучало сегодня на пиру, дорого тебе встанет. Следовало быть аккуратнее в высказываниях.

      — Не в моих правилах отмалчиваться и прогибаться.

      — Тебя нужно спрятать. Ты в опасности.

      — Ты что-то напутал. Вэнь Нин в опасности, и между прочим, каждая минута на счету.

      — Я помогу найти его.

      — Кажется, я не просил о помощи.

      — Тебе и не нужно просить.

      — Лань Чжань, я не хотел до этого доводить, но ты вынуждаешь меня быть грубым. Которое из слов фразы «не ходи за мной» ты не понял?

      — Вдвоём искать проще. Позволь сопровождать тебя.

      — Не позволю! — Вэй Ин оглянулся, но на этот раз в его взгляде сквозило не смущение, а злость. — Ты не представляешь, во что ввязываешься!

      — А ты представляешь?

      — Ну хватит! Если мой посыл всё ещё недостаточно ясен, расшифрую. Оставь меня в покое! Я не буду с тобой, как ты того хочешь, и неважно, что ты сделаешь или скажешь! Мне нечего тебе дать, кроме пятен на репутации и грязных сплетен за спиной! Дошло? Теперь проваливай!

      — Вэй Ин, — Лань Чжань готов был умолять. — Я лишь…

      — Не настаивай! — мерцая рубиновыми отблесками в глазах, перебил Вэй Ин. — Уходи!

      — Пожалуйста…

      — Ни слова больше! Это ничего не изменит. Я не тот, с кем тебе надлежит быть! Я одной ногой во тьме и не позволю тебе увязнуть в ней со мной! Проваливай!

      Лань Чжань замер с застывшим взглядом, а Вэй Ин отвернулся и в считаные мгновения растворился в толпе. Голова Нефрита шла кругом. В груди вскипала желчь. Вэй Ин не слушал, отталкивал и гнал, но глупое сердце не желало смиряться. Оно выцепляло из сказанного отдельные фрагменты и в них искало утешения.

      Мне нечего тебе дать. Я одной ногой во тьме и не позволю тебе увязнуть в ней со мной.

      Ранние подозрения Лань Чжаня обретали хоть и зыбкое, но подтверждение. Вэй Ин прекрасно сознавал, что недовольство им со стороны кланов будет расти, и старался принять их удар исключительно самостоятельно. Его методы не были общепринятыми, его доводы многих задевали, его могущество сосредоточило на нём всеобщее внимание и сделало мишенью неприязни. Наличие у него Тигриной Печати Преисподней усугубляло положение до предела. Теперь каждый шаг Вэй Ина, куда бы он ни шёл, уводил его прочь от мирной и спокойной жизни, и он не хотел, чтобы та же участь постигла того, кто с ним рядом.

      Лань Чжань вдруг молниеносно высвободил Бичэнь и, ступив на его льдистую гладь, рванул как безумный в сторону тропы Цюнци. Вэй Ин после утраты Золотого Ядра не мог передвигаться на мече по воздуху. Он, вероятно, намеревался добираться верхом, поэтому у Лань Чжаня сохранялась приличная фора. Он и сам не знал, почему ему было так важно не отступить сейчас — не поддаться колебаниям и сомнениям, не спасовать перед наверняка последующим выговором от Лань Цижэня и осуждением старейшин. Впрочем, всё это неизбежно меркло перед мыслью, что Вэй Ин, оберегающий тайну отказа от Светлого Пути в пользу Цзян Чэна, одинок и уязвим.

      Тропа Цюнци являлась общеизвестным местом, и большинство заклинателей хорошо знали дорогу к ней. Она представляла собой извилистый, крайне коварный путь по каменистому, склонному к камнепадам и селевым потокам горному ущелью. Некогда, как гласили древние сказания, Вэнь Мао — основатель Ордена Цишань Вэнь, сошёлся среди этих скал с легендарным исполинским существом Цюнци и, одолев его в изнурительной, многодневной битве, прославился в веках.

      Хтоническое чудовище Цюнци якобы устрашало и изводило беспощадными набегами мирный люд. Оно уничтожало всё праведное, честное и чистое в мире, сея смуту и плодя бесчинства. Свершённый Вэнь Мао подвиг разлетелся благой вестью по городам и селениям, хотя доподлинно никто не знал, существовал ли знаменитый монстр взаправду или был всего лишь впечатляющим вымыслом, призванным украсить героической историей зарождение клана.

      С той поры минула почти тысяча лет. Головокружительные изгибы горного рельефа одновременно поражали необъятностью и радовали глаз. Со временем неприступные скальные гребни обрели более пологие очертания, и тропой стали пользоваться чаще. На некоторых отвесных глыбах потомки Вэнь Мао десятки лет подряд высекали изображения, воспевающие самоотверженные похождения восхваляемого предка, а также силу и мощь Ордена Цишань Вэнь. По завершении Аннигиляции Солнца большая часть земель клана Вэнь перешла под владение Ордена Ланьлин Цзинь — тропа Цюнци также оказалась среди их трофеев. Ожидаемо любоваться изощрёнными картинами, превозносящими доблесть и мужество поверженного врага, клан Цзинь не намеревался и, едва освоился во владении ущельем, бросил немалые ресурсы на замену барельефов композициями, удовлетворяющими собственные устремления и амбиции.

      Преобразование столь масштабного пространства в непростых природных условиях и в сравнительно короткие сроки требовало колоссальных человеческих усилий. Предстояло разрушить прежние стелы, расчистить основание для новых монументов и искусно высечь их в камне. Переделку облика тропы планировалось увенчать новым названием, дабы оно не шло вразрез с преображённым повествованием на скалах и подчеркивало превосходство и незабвенность великого Ордена Ланьлин Цзинь, вступающего в эпоху возвышения и процветания.

      Война с Орденом Цишань Вэнь погубила десятки тысяч заклинателей и непомерное количество простых смертных, живущих под покровительством кланов, и было бы слишком проблематично и расточительно собрать достаточно внушительную рабочую силу для реализации грандиозных планов Ордена Ланьлин Цзинь. Главы кланов, отирающиеся на роскошных пирах и пышных приёмах Цзинь Гуаншаня, всё же не горели желанием снаряжать собственных людей на помощь в затеянном соратником деле. Основная причина этому состояла в том, что тропа Цюнци едва ли не каждый месяц требовала пополнять ряды тружеников. Суровые условия местности, несчастные случаи и капризная горная погода не давали послаблений и уносили слишком много жизней. К тому же наёмных работников необходимо было сытно кормить и обеспечивать хорошими инструментами, не говоря уже об оплате труда.

      Обсуждения вопроса не продлились долго. Старейшины клана Цзинь и их ближайшие сподвижники из других общин единогласно совпали во мнении, что целесообразно и даже необходимо привлечь к работе военнопленных из Ордена Цишань Вэнь, участь которых так или иначе считалась предрешённой. Никому не было до них дела, никто не стал бы возмущаться и критиковать выбор клана Цзинь, даже если бы узники все до одного полегли в горном ущелье.

      Невзирая на плохую погоду, хмуро клубящиеся тучи и моросящий дождь, Лань Чжань мчал на запредельной скорости и достиг тропы Цюнци меньше чем за час с момента расставания с Вэй Ином. До заката было ещё далеко, но в ущелье сумерки спускались значительно раньше, нежели на склоны предгорья. Из-за осадков вокруг стояла серая сырость. С горных склонов в низину стекал густой туман. Ворвавшись под его полог, Лань Чжань был вынужден снизиться, спрятать Бичэнь в ножны и дальше пойти пешком.

      Дождевая морось ледяным бисером оседала на коже. Зябкий холод пробирался под одежду. Изо рта вырывались клубочки пара. Пройдя сотни две шагов, Лань Чжань различил первые постройки. Это были жалкие, почерневшие от сырости и гнили бараки, в которых на ночь запирали военнопленных. Никто не заботился ни об удобствах людей, ни о тепле, ни о гигиене. В воздухе витал характерный запах грязи, запустения и нечистот.

      В сравнении с тем, как выглядели хоромы Цзинь Гуаншаня и его приближённых, это место можно было считать адом на земле. Двери и окна в бараках заменяли простые, подточенные ржавчиной решётки, так что даже во сне живущие здесь не могли спастись от вгрызающихся в кости сквозняков или хотя бы ощутить уединение. В строениях не имелось перегородок и мебели. На отсыревшие скрипучие доски пола были брошены повидавшие виды циновки из соломы и какие-то затёртые тряпки. Закопчённые котелки и деревянные плошки, из которых ели пленники, стопками складировались прямо у порога каждого из бараков.

      Ещё на подходе к череде убогих жилищ, на удивление похожих на собачьи будки грубой работы, Лань Чжань приметил низенький, сгорбленный силуэт, ковылявший на заплетающихся ногах туда-сюда перпендикулярно дороге. Человек одиноко бродил под дождём, поливающим студёными струями землю, и стискивал в руках длинное древко огромного флага.

      У Нефрита был острый взор. Даже на расстоянии он вскоре различил, что знамя в озябших, одеревеневших от холода пальцах сжимает невысокая старушка, за спиной которой в подвязке из платка сидит ребёнок. Дитя настолько вымоталось и продрогло, что походило на куклу: живые краски покинули миловидное личико, губы приобрели выцветший оттенок. То ли от голода, то ли пытаясь согреться, малыш вяло совал посиневшие пальчики в рот и безотрадно взирал поверх плеча женщины.

      Лань Чжань, застигнутый подобной картиной врасплох, содрогнулся и на несколько секунд растерянно замер. Замерла и старушка — не потому, что приметила объявившегося на тропе путника, просто здоровенный флаг был для неё чересчур увесист, а женщине явно нездоровилось. Она то и дело спотыкалась, останавливалась, упирала шест флага в землю под ногами и срывалась в надрывный кашель.

      Лань Чжань не без труда заставил себя двинуться дальше и поприветствовать её, однако она не услышала, и, подойдя ближе, он понял почему. Старушка была даже старше, чем показалось ему изначально. В силу возраста её зрение и слух давно утратили остроту. Измождённое бледное лицо избороздили глубокие старческие морщины. Вымокшие под дождём волосы были сплошь цвета пепла от седины и, выбившись из узла на затылке, спутанными космами ложились на плечи. Она долго прислушивалась и присматривалась, прежде чем разобрала, что в её направлении кто-то движется. Не зная, на кого смотрит, старушка испуганно вскинула флаг, пытаясь поднять его как можно выше, но сил не доставало. Древко в её тонких, будто иссохших руках ходило ходуном. В расширенных глазах мелькнул ужас — вероятно, из-за опасения наказания.

      Лань Чжань погрузился в ещё большее замешательство, так как на изорванном флаге углядел солнце — символ клана Вэнь, только ныне дневное светило было измазано чем-то багровым и прорвано в самой сердцевине. Было несложно догадаться, что старушка не самостоятельно затеяла прогулку под ливнем — ей приказали взять флаг и оставаться на дороге. Из-за преклонных лет она была негодна для работы с камнем, но раз ещё не испустила дух, ей нашли применение — мучительную ходьбу в непогоду с поруганным флагом клана Вэнь и ребёнком за спиной.

      На сердце Лань Чжаня легла недобрая тень. Подобно вскипающей штормовой волне в нём поднималось неприятие увиденного. Он ещё раз изрёк приветствие и подался вперёд. Трепеща от страха, старушка, продолжая опираться руками на древко, рухнула на колени и попыталась поклониться, но старые кости и ребёнок в подвязке не позволяли ей этого сделать. Она пошатывалась, закрывала и открывала рот, и всё же так и не осмелилась изречь ответное приветствие представшему перед ней, юному и прекрасному господину в белом.

      Опережая мысли, Лань Чжань подлетел к ней и, подхватив её под локти, помог выпрямиться. Флаг при этом выскользнул из слабых старческих рук и с громким звуком шмякнулся на землю. Старушка в страхе вскинула к лицу ладони и запричитала:

      — Моя вина. Простите, простите… Я не нарочно. Простите.

      Малыш за её спиной съёжился и ещё сильнее распахнул огромные глаза, в которых как в зеркалах отразился юноша в белом.

      — Госпожа, успокойтесь. Я не сделаю вам ничего дурного. Я ищу одного человека, — торопливо выпалил Лань Чжань. — Мне нужно поговорить с управляющим. Где я могу его найти?

      Старушка тряслась и отчаянно озиралась, непрерывно шепча извинения, так что он вскоре понял, что ничего от неё не добьётся. Она была измотана и едва держалась на ногах, так что он просто помог ей добрести до ближайшего к дороге валуна и присесть.

      — Не трогайте флаг. Пусть лежит, — приговаривал он. — Отдохните.

      Всё оказалось хуже, чем он мог представить, а ведь ему ещё не довелось видеть прочих пленников. Так как старушка время от времени в исступлённом смятении поглядывала в сторону затянутого мглой прохода между скалами, Лань Чжань уверенно и без промедления устремился туда. Сердце оборвалось, едва ему открылся вид на зону проведения преобразующих тропу работ. Дождь то слегка стихал, то снова напирал частым стуком капель. Мокрые выступы породы нависали по обеим сторонам громадного ущелья. Камни под ногами скользили и блестели от влаги. По меньшей мере тысяча человек копошилась на обозримом пространстве. С сотню находились на высоте поверх верёвочных и деревянных лестниц и долбили скалы. Остальные — в изношенных лохмотьях, еле волоча ноги в стоптанных сапогах, брели гуськом с увесистым грузом на согнутых спинах, расчищая тропу от лишнего камня.

      Лань Чжань испытал новый натиск потрясения. Он внезапно понял, почему Вэй Ин был так зол и взвинчен, пока пребывал в Зале Несравненной Изящности. В отличие от Второго Нефрита, он хорошо знал, какая нелёгкая доля постигла выживших членов клана Вэнь и как мало стоит жизнь каждого из них. Представшие перед Лань Чжанем мужчины и женщины выглядели измученными и поблёкшими. Походки были нестройными и шаткими, словно это не живые люди, а пустые оболочки с измазанными и осунувшимися лицами.

      Всем выжившим в войне членам клана Вэнь строго-настрого запрещалось использовать духовные силы независимо от их размаха. Каждый рассвет в лагере начинался с обхода бараков, построения и применения надсмотрщиками блокирующих внутренний потенциал приёмов. Тем, кто умудрялся обойти наказ, при разоблачении грозила гибель на месте без разбирательств и обсуждения. Помимо этого, опасаясь внезапного мятежа, узникам не позволяли прибегать к помощи стандартных инструментов по работе с камнем — таким как кирки, зубила, клинья и кувалды, ведь их тоже можно было задействовать в качестве оборонительного средства или оружия.

      Более полусотни заклинателей в золотистых одеждах клана Цзинь верхом на дородных скакунах патрулировали периметр, прикрываясь от непогоды плащами и огромными зонтами. Их недовольные оклики усиливало и разносило горное эхо. Никто из них не испытывал оптимизма по поводу необходимости мокнуть под дождём и торчать на студёном ветру вместо того, чтобы попивать горячий чай или что покрепче у очага под защитой крыши и стен. Из досады и раздражения они позволяли себе понукать пленных ногами, подводя лошадей к шеренге, и замахиваться на них продолговатыми металлическими предметами, имевшимися у всех всадников.

      — Живее, мать вашу! Сколько можно возиться?!

      — Шевелитесь, чёртовы недоумки! День клонится к концу, а вы ещё и половины положенного не сделали!

      — Слизняки и те расторопнее вас! Только зря еду переводите!

      Лань Чжань нахмурился и ускорил шаг. Ожидаемо его вскоре заметили. Внезапное появление прекрасного, как утреннее солнце, юного господина в безупречно снежных одеждах, внесло переполох в ряды озадачившихся его появлением надсмотрщиков. Все как один узнали в пожаловавшем заклинателе младшего брата главы Лань — собрата и союзника клана Цзинь.

      — Ханьгуан-цзюнь!

      — Второй молодой господин Лань!

      — Какой неожиданный визит!

      — Что вас сюда привело? — посыпалось со всех сторон.

      Ледяной взор глаз, светлых и холодных, как воды горного озера на рассвете, пробежал по колонне несчастных, на исходе сил волокущих глыбы от мест возведения новых постаментов с изображениями к противоположной части ущелья, где параллельно возводились дозорные укрепления. Голос Лань Чжаня, обронившего короткое приветствие, звучал значительно ниже и грубее обычного.

      — Я здесь ради юноши по имени Вэнь Нин, — сразу пояснил он. — Могу я видеть его?

      — Ради кого? — не понял мужчина, по всей видимости, возглавлявший группу заклинателей Цзинь.

      — Вэнь Нин, — повторил Лань Чжань всё так же упрямо и жёстко. — Мне нужен Вэнь Нин.

      — Господин, вы, должно быть, ошиблись…

      — Нет никакой ошибки. Кто здесь главный?

      Говоривший с Нефритом заклинатель пришпорил коня, приблизился и спешился.

      — Я управляющий. Моё имя — Цзинь Ю, ваше мне известно, — поклонился он. — Уверены, что названный вами юноша здесь?

      — Так было сказано.

      — Кем сказано?

      — Младшим господином Цзинь.

      — А почему он не с вами?

      — У его дяди сегодня пир.

      — Я слышал о пире. Отчего же вы не там?

      Лань Чжань не ответил. Глаза его безотрывно впились в тавро, которое мужчина держал в руке. Оно очень походило на то, каким однажды Ван Линцзяо — любовница Вэнь Чао — ранила Вэй Ина, оставив на его груди неизгладимый след с половину ладони. Это случилось в Пещере Зверя, где Лань Чжань впервые признался избраннику сердца в чувствах — шёпотом, пока тот метался в горячке. Разумеется, Вэй Ин ничего не услышал. Он запомнил лишь песню «ВанСянь», да и то лишь потому, что просил Лань Чжаня петь её почти все те дни, что они провели в заваленном Вэнь Чао гроте рядом с поверженной Черепахой-Губительницей.

      Погружение в воспоминания на несколько мгновений лишило Лань Чжаня возможности воспринимать что-либо. Его взгляд сверлил тавро, словно он смотрел на готовую к атаке ядовитую змею, нацеленную забрать чью-то жизнь. Наконечник оружия сменился с солнца на цветок пиона, но назначения своего не утратил. Это всё ещё был жестокий пыточный инструмент, заставлявший любого, до кого дотягивался, вопить и извиваться от боли ожога.

      Когда после ранения Вэй Ина на Байфэн Лань Чжань доставил его в Облачные Глубины и, трепеща всем существом, омывал от грязи, он видел, что рана, нанесённая тавром, давно зарубцевалась. Теперь на её месте красовался выпуклый, бледно-розовый шрам в виде лучистого солнца, который Вэй Ин будет носить на себе до конца своих дней.

      При виде того, как потемнел взор Второго Нефрита клана Лань, прикипевший к тавру, управляющий испытал неподдельное беспокойство и поспешил отправить приспособление на специальное крепление на поясе.

      — Второй молодой господин Лань, с вами прибыл кто-то ещё? — в надежде уточнил мужчина, уповая, что Цзинь Гуанъяо или кто-то из старейшин клана Цзинь, несмотря на торжество в Башне Золотого Карпа, тоже здесь и ему не придётся разбираться с делом Лань Ванцзи самостоятельно, но в ответ ему донеслось:

      — Я один.

      — Не могли бы вы повторить имя? Перед вами в общей сложности восемь сотен человек, ещё примерно столько же рассредоточены по ущелью. Имена всех не упомнить.

      — Вэнь Нин, — вперив в него режущий как скол льда взгляд, в третий раз выдохнул Лань Чжань. — Молодой парень, на вид моего возраста или чуть младше. Доставлен сюда Цзинь Цзысюнем дней пять-шесть назад.

      Его ласкающий взор лик гипнотизировал чарующей красотой, но источал такой колючий холод, что Цзинь Ю невольно ёжился и подрагивал от озноба.

      — Боюсь, мне незнакомо это имя, — запинаясь, произнёс он. — Если он в действительности очутился здесь, понадобится некоторое время, чтобы разыскать его среди этой толпы.

      Лань Чжань не изменился внешне, но глаза блеснули сталью.

      — Тогда поторопитесь.

      — Конечно-конечно. Мои люди проводят вас под кров, где вы сможете отдохнуть и высушить одежду, пока я буду заниматься вашим поручением.

      — Не беспокойтесь. Я останусь здесь. Чем скорее вы разыщете юношу, тем быстрее я удалюсь.

      — Как я уже сказал, — заискивающе начал Цзинь Ю, нервно оглядываясь на товарищей, — работники небольшими отрядами рассредоточены по довольно обширной территории ущелья, а приставленных наблюдать за процессом всего около сотни человек на такую ораву, и покидать оговоренные уставом посты наблюдения запрещено. Как бы я ни старался, но решить ваш вопрос быстро не получится, уж простите. Удобнее всего подождать до вечера, когда группы вернутся к баракам. А пока, дабы вам согреться и подкрепиться, вас проводят в мои личные апартаменты.

      — Я признателен вам за заботу, но хлопоты излишни, — отрезал Лань Чжань. — Если поиск столь затруднителен для вас, я сам обойду ущелье и поищу.

      — Так не положено, — отрывочно пролепетал управляющий, словно ему невидимыми тисками сдавило глотку.

      — Я беру на себя ответственность за доставленные неудобства и при необходимости объяснюсь с главой клана Цзинь.

      — Молодой господин, дело не в неудобствах, хотя и этого предостаточно, — мялся Цзинь Ю. — Почти каждый день сюда доставляют новых людей. Пополнение рядов работников происходит непрерывно, но и отток велик. Это надо учитывать.

      — Что значит — отток?

      — Сами видите, условия труда здесь сложные, — юлил заклинатель. — Мы стараемся следить за порядком, но существует множество обстоятельств… — его язык заплетался, так как он очевидно старался представить всё в лучшем свете, нежели оно было на самом деле. — Большинство смирные и не чинят проблем, но иногда попадаются своенравные и склонные к бунтам смутьяны. К ним нужен особый подход.

      — Ручаюсь, Вэнь Нин не из таких, — не дал ему продолжить Лань Чжань, внутренне дрогнув.

      Он и мысли не допускал, что из несчастных доходяг, что предстали взору, найдётся хоть кто-то претендующий на определение «смутьян». Эти люди были настолько унижены, разбиты и изнурены тяжким трудом и лишениями, что едва дышали. Ни о каком неповиновении или предпосылках назревания восстания и речи идти не могло.

      Прочие надсмотрщики тоже покинули спины лошадей и, поклонившись пожаловавшему на тропу Цюнци господину, теперь кучковались, пялясь в сторону говоривших. Цзинь Ю, беседовавший с Нефритом, вскоре подозвал двоих из них, произнёс имя и дал распоряжение найти и привести названного. Лань Чжаню не понравилось, как эти двое, выслушав управляющего, переглянулись и спали с лица. Походило на то, что им известно больше предводителя.

      — Ищите его среди партии пленных, что прибыла сюда около недели назад, — с большой неохотой давал наставления мужчина.

      — Тех, кого привёл младший господин Цзинь около недели назад, верно? — со встревоженным лицом спросил один из его подручных.

      — Да, — подтвердил Цзинь Ю и тоже насторожился. — Знаешь, где они?

      Надзиратели переминались с ноги на ногу и обменивались многозначительными взглядами.

      — Та группа сейчас у самой верхней гряды.

      — Так снарядите туда кого-то и приведите парня.

      Стушевавшись, один из подчинённых всё же осмелился сказать:

      — Не уверен на все сто, но, кажется, юнца по имени Вэнь Нин увёл с собой Цзинь Чжай.

      Управляющий свёл брови и побледнел.

      — Как давно?

      — Часа два, может, три назад.

      Лань Чжань уточнил:

      — Увёл на работы вверх по ущелью?

      — Не совсем.

      Цзинь Ю в неловкости жевал губы, перебегал глазами с одного места на другое и затягивал время.

      — Тут другое. Понимаете ли, молодой господин Лань, чтобы держать в подчинении столько народу, порой приходится действовать жёстко. Пребывание здесь никому на пользу не идёт, но мы стараемся действовать по справедливости.

      — И получается? — Лань Чжаня одолевало дурное предчувствие.

      — Когда как, но порядок необходим. Вам ли не знать? Я слышал, в клане Лань весьма суровые нравы, и всегда восторгался этим. Людям необходимы строгие правила, чтобы сохранять надлежащий моральный облик.

      Лань Чжань никак не прокомментировал его замечание. Время утекало, он чувствовал — впустую.

      — Говорите по делу, кто такой Цзинь Чжай и почему Вэнь Нин с ним?

      — Он у нас отвечает за наказания, — видя, что заклинатель перед ним теряет терпение, признался управляющий. — В случае если имеет место нападение на должностное лицо или нарушающее регламент поведение.

      — Это какая-то ошибка, — упрямо отсёк Лань Чжань. — Вэнь Нин не бунтарь. Насколько мне известно, он молчалив и скромен.

      — Пребывание здесь меняет людей. Не исключено также, что юноша испугался тяжёлой работы и попытался сбежать, — чувствуя себя всё более неуютно, осторожно предположил Цзинь Ю. — Такое нет-нет да случается, некоторым даже удаётся.

      — Маловероятно, — отмёл и этот довод Лань Чжань. — Среди пленных, которых вместе с ним доставил сюда Цзинь Цзысюнь, его близкие родственники. Он бы не бросил их. Где сейчас Цзинь Чжай?

      — Он и шестеро его подручных на северном утёсе, — обронил один из парней-помощников. — Я немедленно схожу за ним.

      — Я отправлюсь с вами, — решительно заявил Лань Чжань и, не дожидаясь реакции управляющего, спорым шагом двинулся в северном направлении в компании двух участвовавших в разговоре надзирателей.

      — Вам не следует утруждаться, молодой господин Лань. Если Вэнь Нин в действительности с Цзинь Чжаем, их приведут, — кисло изрёк вслед ему Цзинь Ю в слабой попытке запротестовать, но Лань Чжань и глазом не повёл.

      Сердце чуяло беду. Небо роняло слёзы. На горный хребет надвигались сумерки.