— Сегодня очень хороший день для прогулки, Мин-сюн!

— Случилось что-то важное?

— Вовсе ничего, просто гляди, какая погода замечательная. Разве это не повод выпить вина и вкусно поесть?

Хэ Сюань промолчал. Глаза Повелителя Ветров сияли честностью, широкая улыбка никуда не исчезала с губ, а рука, держащая над головами зонт, не дрожала от холода и оставалась твердой. Не только сверкнувшая вдали молния и мелко стучащие по крышам капли дождя раскрывали ложь: он и без того знал правду. Сегодня у Ши Цинсюаня день рождения, ровно как и у него самого. Еще это первый день рождения, который он проведет в чьей-то компании, за исключением проклятого Ши Уду и его напыщенных друзей, а сам Хэ Сюань — вдали от умиротворяющего одиночества.

Хэ Сюань, под любой из личин, всякий раз ждал, что неугомонный мальчишка будет на каждом углу кричать о празднике, ждать подарков и поздравлений от многочисленных приятелей, но год за годом этого не случалось. Год за годом он ни словом, ни действием не пытался натолкнуть на мысли о том, будто в самый обычный весенний день мог найтись какой-то повод для радости, но потом появился «Мин И». «Мин И», которому и открылась простая истина: Повелитель Ветров в любой день весел и беззаботен настолько, что для радости никогда не искал особенных причин. С виду, ему куда труднее было открыто столкнуться с истинной печалью, не заглушая заливистым смехом любые ее отголоски. Разве этот наивный мальчишка вообще мог знать о существовании чего-то настолько горького и всепоглощающего? Впрочем, не важно. Рано или поздно обязательно узнает, и именно Хэ Сюань откроет ему дорогу к леденящему душу мраку, в котором не найдется места и для крупицы счастья. Пускай наслаждается беззаботной жизнью, чужой жизнью, пока может. Пройдет столетие, два или целых пять, но Ши Цинсюань непременно ответит за свою праздность.

— Поесть? — переспросил «Мин И», внешне не выражая ни капли удивления, только ленивую заинтересованность.

За прошедший и единственный год открытого знакомства излишне настойчивый мальчишка хорошо понял, как заманить нелюдимого Повелителя Земли почти куда угодно, даже на край света. Поначалу Хэ Сюань злился, злился так сильно, что к горлу подступила горечь, а ногти могли бы впиться в ладони до крови, если бы эта самая кровь все еще по-настоящему текла по венам. Приходилось соглашаться из вежливости, досадной необходимости держать лицо, но даже если грубые слова отказа вырывались сами собой, Ши Цинсюань лишь смеялся и продолжал раздражающие уговоры. Ему нипочем никакая словесная грубость, а любой холод рядом с ним живо обращался теплом, и если у других это часто вызывало восторг, Хэ Сюаню становилось тошно. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Повезло, что по-настоящему дышать давно не нужно.

— Ха-ха, именно так, Мин-сюн! — он едва не поморщился, когда Ши Цинсюань рассмеялся: слишком нервно, слишком отрывисто, слишком резко. — Конечно же, в такой прекрасный день я угощаю своего лучшего друга!

— Я не твой лучший друг, — процедил сквозь зубы Хэ Сюань, а дождь словно в насмешку не желал прекращаться: капли стали только крупнее.

Сильнее глупых привычек, излишне радостных интонаций и бессмысленных слов раздражало только то, что раз за разом уговоры мальчишки работали. Голод отступал редко, или, вернее сказать, не отступал никогда, но в дни, когда приходилось надолго задерживаться среди людей и обилия завлекающих запахов жареного мяса и овощей, становилось особенно тяжело. Отказаться от еды, тем более от той, за которую не нужно платить лишний раз, он не мог — и без того пришлось одолжить слишком много, и кто знает, сколько еще придется. К счастью, в последнее время везло хотя бы здесь: долг не уменьшался, но и не увеличивался тоже, только Хэ Сюань прекрасно знал, что это ненадолго. Рано или поздно все хорошее заканчивалось, пусть и заключалось в банальном отсутствии чего-то оглушительно плохого, если, конечно, не учитывать шумную компанию Повелителя Ветров.

— Ну конечно, Мин-сюн, как скажешь, — снова смех слился воедино с новым раскатом грома, а молния разорвала на части беспросветно серые облака.

Ши Цинсюань больше не стал говорить, лишь крепко взял под локоть и потянул за собой. Еще одна манера, от которой Хэ Сюаню, любящему тишину и спокойствие, хотелось выругаться настолько забористо и витиевато, что позавидовал бы даже печально известный Лазурный фонарь в ночи. Поглощенный раздражением, он даже не заметил, что стекающие с зонта капли уже намочили плечо улыбающегося Повелителя Ветров, в то время как его темные одежды остались совершенно сухими под укрытием зонта.

Только за столом, наполненном самыми разными угощениями, Хэ Сюань сменил гнев на милость и наконец посмотрел на своего спутника если не с одобрением, то хотя бы без открытой злости. Ши Цинсюань сидел напротив и осушил не первый кувшин вина, но отчего-то сделался задумчивым и молчаливым, таким, каким прежде не приходилось видеть его. Обычно даже хмельной Повелитель Ветров шумел, говорил много, не к месту и невпопад, но слушать и, более того, запоминать пустую болтовню не имело никакого смысла. Проще сделать вид, что ничего не происходило, и насладиться едой, как ни в чем не бывало. Так он обычно и поступал, но сейчас тишина, о которой временами приходилось умолять, показалась гнетущей, а отнюдь не спасительной. Если бы не эта повисшая в воздухе тоскливая неловкость, Хэ Сюань мог решить, что и сам получил на день рождения столь желанный подарок: молчание, вкусные блюда и слабая иллюзия покоя. Небо в очередной раз озарила вспышка, такая же мимолетная, как его удивленное участие.

— Что-то случилось? — он с трудом выдавил из себя слова, когда Ши Цинсюань разочарованно потряс пустой кувшин и, недовольно поджав губы, отставил в сторону. Видно, собирался в скором времени взять еще.

— Ничего особенного, Мин-сюн, — отмахнулся тот, раскрывая веер и тут же закрывая обратно. — Разве не ты всегда жалуешься на мою болтовню, а теперь недоволен тишиной? После такого еще меня называют ветреным!

— И все же, в честь чего такая щедрость? — снова спросил Хэ Сюань, даже бровь приподнял, чтобы наверняка изобразить подобие беспокойства, несмотря на ровный не выражающий никаких эмоций голос.

— Разве для того, чтобы разделить ужин с другом, нужна какая-то причина? — снова короткий и нервный смешок, снова весомое и нелепое «друг», так удачно прикрытое напускной небрежностью, снова этот беззаботный тон… если бы он правда не знал причину, то наверняка с легкостью бы купился, тем более, что подобная щедрость очень даже в духе Повелителя Ветров.

— Как хочешь, — отмахнулся Хэ Сюань и вместо разговора вновь принялся за еду.

Ши Цинсюань неожиданно вздрогнул, но тут же поспешил улыбнуться. Новую порцию вина так никто и не заказал, но тишина тоже не воцарилась. И как бы Хэ Сюань не противился самому себе, непринужденная болтовня, которую можно даже не слушать, звучала куда уютнее гнетущего молчания.

Ближе к ночи, когда любое приличное заведение закрывалось, дождь наконец утих, а вместо рваных вспышек в небе показалась луна. Хэ Сюань толком не успел заметить, когда тучи развеялись и уступили место успокаивающей ночной синеве, на которой яркими крохами то и дело поблескивали далекие звезды. Он снова посмотрел на Ши Цинсюаня: тот твердо стоял на ногах, но все же поспешил прикрыть веером порозовевшие щеки, когда оступился и чудом не перепачкал светлые одеяния.

— Знаешь, на самом деле… — перебил он, когда Хэ Сюань собирался предложить вернуться в Небесную столицу. Слова вырваться не успели, а вот тяжелый вздох — вполне.

— Что? — пришлось спросить, когда тишина снова слишком затянулась, готовая вот-вот лопнуть, точно натянутая струна.

То, что желание дернуть эту самую струну принадлежало Хэ Сюаню, почему-то совсем не казалось удивительным. Даже под чужой личиной сдерживать порывы, разрывающие душу на куски, казалось невыносимым. Они зудели под кожей, горели, готовые сжечь дотла, и не оставляли в покое ни на миг, но далеко не каждому он мог позволить себе поддаться. По крайней мере, прямо сейчас.

— На самом деле… — Ши Цинсюань немного прошел вперед, и обычно прямая спина слегка согнулась, но тут же выровнялась. Он протараторил то, о чем Хэ Сюань и без того хорошо знал, но не думал, что все же услышит. — У меня сегодня день рождения.

— Теперь ждешь от меня подарка? — он насмешливо выгнул бровь, ведь, конечно, ответ на этот вопрос тоже отлично знал. Ши Цинсюань не ждал ничего, как и сам Хэ Сюань, вопреки чужому незнанию, получивший в подарок гораздо больше. Вкусная еда ведь считается чем-то большим, чем «ничего», не так ли?

— Ты пошел со мной, этого достаточно, — сбивчивая спешная речь вдруг сделалась спокойной и мягкой, как пуховое одеяло. Хэ Сюань никогда не слышал, чтобы Ши Цинсюань так разговаривал с кем-то, даже с ненавистным Ши Уду. Снова раскрылся веер, и, прежде чем подняться обратно в Небесную столицу, он добавил: — Спасибо, Мин-сюн.