День продолжался беспокойно. Во-первых, они вдвоем ещё жили по часовому поясу их отдыха. А во-вторых, маг громко чертыхался прямо Славе на ухо во время перевязки.
— Да как это возможно? У тебя от укуса не осталось ни следа! Я серьезно, всё чисто! Как будто тебя никто никогда не кусал!
Мирон не видел на светлой коже даже маленького шрамика. А когда к ним пришли Вани, то заставил и их рассматривать былое место укуса, но они тоже ничего особенного на нем не заметили. Точно его никогда и не было.
— А это… это не мог сделать Электро? — тихо спросил Карелин. — Он же тогда хотел что-то посмотреть..
— Маги не умеют исцелять, — зло произнёс Мирон, скрещивая руки на груди. Он спиной прислонился к барной стойке, разделяющей визуально кухню и спальню его небольшой студии.
— Ну не мог же наш Славочка сам вылечить свою шею! — отозвался Евстигнеев, которому вариант с вмешательством другого мага не казался таким уж маловероятным.
— Не называй его так, — рявкнул Мирон.
Электро для чего-то хочет Славу себе. Даже пытается о нем заботиться, получается? Но для чего и как? Куда делся укус? Хотя бы след. Почему вампир умер, попробовав кровь Карелина?
— Так, великий и ужасный не в духе, — заключил Светло. — И сейчас сойдёт с ума от приступа ревности. Слушай, ну не выкрадет же он у тебя Славу из-под носа. Можно и сбавить обороты ярости.
Фёдоров шумно выдохнул. Легко сказать! Сбавить обороты. Какой-то маг не просто заявил, что им втроем не ужиться, но ещё вполне однозначно демонстрировал свои виды на Славу, а вот это уже совершенно не радовало. Наоборот, это только лишь злило и выбивало из равновесия.
— Зато мы нашли про ангелов, — улыбнулся Светло, пытаясь перевести разговор в более продуктивное русло.
Взгляд Мирона загорелся нескрываемым интересом. Он блеснул глазами, теперь уже присаживаясь на стул и не отводя взгляда от Светло.
Ангелы никогда не оповещали о своем приходе на землю: не было ни разломов, ни смертей, ни черных ворон. Они подправляли дела, возвращали сюда необходимое равновесие и уходили, если люди, вирявы, ведьмы сами не могли справиться с бедами.
Ангелы были похожи на обычных людей. Они не ходили по земле с крыльями, не пугали прохожих отличиями. Не было каких-то чересчур заметных отличий.
Крылья ангелы распускали только перед тем, как вознестись обратно в своё Царство. Они были похожими на птичьи — наверное, даже копия лебединых. При этом, крылья у них на земле появлялись, если им нужно было воспользоваться силами.
Обычно Ангелы не колдовали: в том смысле, как это делали маги. Ангелы могли исцелять и помогать восстанавливаться. Они были лучшими лекарями! Ангелы могли исполнить самые заветные, но добрые и безопасные желания людей. Ангелы вообще боролись за доброту и прощение. Однако в схватках — против демонов и нечисти, им приходилось прибегать к силам. Чем больше сил тратил ангел, тем больше была вероятность, что крылья распустятся. Если Ангелу грозила опасность, которой он больше не мог противостоять, то из Царства ему приходили на помощь. Правда, в настоящие дни уже неизвестно, как именно.
Ангелы не стремились построить свои порядки, но могли навредить нечисти. Их кровь была смертельна для тех, в чьих венах бежала демоническая. Она обжигала их кожу, оставляя волдыри и ожоги. Она могла низвергнуть демонов в ад. Именно поэтому изнаночная часть этого мира стремилась изгнать их отсюда, если сталкивалась. Но для людей их кровь была целительна!
Впрочем, любые раны лечили и слёзы ангелов. И именно слёзы — настоящие, искренние слёзы от боли, тоски, раскаяния и сожаления — могли вылечить и нечисть, и другого ангела, и человека. Слёзы могли воскресить, если жизнь покинула тело менее, чем за несколько часов ранее. И если гибель не была предписана естественным порядком жизни, а была насильственной и несправедливой. Не своевременной.
— Из узнанного я могу предположить, что Электро — это ангел, — закончил свой рассказ Светло. — Он может исцелять, судя по шее Славы, а может и прибегать к колдовству. Возможно, что его молнии — это и есть форма ангельской магии.
Мирон молчал. Из услышанного ему совершенно не показалось, что Электро похож на ангела. Напротив, он был полной противоположностью: в нем не было никаких добрых помыслов. К тому же, его молнии оказались альянсом доступных любому магу стихий. Но рассказывать об этом Мирон не спешил, он знал, что пришедшая к нему в голову догадка звучит как что-то граничащее с сумасшествием, но ничего логичнее не было.
— А что? Звучит логично, — заключил Евстигнеев. — И те рукописи он выкрал, чтобы мы не знали, как его изгнать.
Мирон поджал губы. Они думают совершенно не в том русле! Но переубеждать их было нельзя. Пусть сейчас Электро думает, что они запутались: что видят в нем ангела, что не знают, как получились молнии, что они в тупике.
— Я воссоздал по рисунку руну, — произнёс Мирон сухо. Он раскрыл ладонь, и огненные линии начертали ее в воздухе: выводили медленно, штрих за штрихом.
Светло от удивления почти захлопал в ладоши. Теперь-то они точно знали, что делать с их небесным гостем!
— Как же ярко ты ее всегда рисуешь, — пробормотал Слава, потирая глаза.
Мирон убрал начертание. Ярко ему не было, как не было ярко ни камбиону, ни оборотню.
Электро выкрал записи не для того, чтобы они не знали, как изгнать ангела. Электро сам планировал это сделать, если один конкретный ангел захочет ему помешать, когда он попытается убить Мирона. Ему нужна была нечисть, которая будет способна противостоять одному вполне определенному ангелу.
И втроем они не уживутся, потому что нарушено равновесие. Прямых наследников демонов на одного больше, чем ангелов на земле.
Паззл складывался сам. Та огромная змея под водой — это не магическая иллюзия, не существо и не дух океанских вод. Это была форма обращения Электро. Будучи сыном Пифона, Мирон мог становиться Драконом. Электро же становился огромной змеей. Перед глазами Мирона всплыли картинки из рукописи, которую они рассматривали со Славой. Ноги Тифона — демона, родителя гидры и Цербера — представляли собой огромных змей. Электро не был ангелом. Он был сыном демона, на которого Зевс свалил гору.
И Славино абсолютно доброе и чистое желание, чтобы змея, несущая им угрозу, исчезла. Вампир, погибший от того, что вкусил его кровь. Заживший в самые короткие сроки след от укуса на шее. Славино «пусть она у тебя поскорее проходит и не болит», обращенное к коленке и поцелуй через ткань штанов. Как Электро сказал позже: «тряхнуло меня не слабо». Это было очередным желанием Карелина, снимающим тёмную магию. И как он вылечил его, когда Мирон лежал на полу, израсходовав всю магию. Птичка превратилась в энергию не из-за любви, не из-за остатков магии Мирона внутри, не из-за метки. Это было колдовство другого уровня. И жизнь в птичках появилась не из-за именно их любви, а из-за магии внутри Карелина, которая по своей сути и была добрым началом человечества — и была любовью, добротой, самой жизнью.
Пифон согласился на метку и связал их, гарантируя, что именно его потомок будет связан с ангелом. С последним ангелом, находящимся на земле. И находящимся в этой комнате.
Слава никогда не был обычным человеком. Слава вытерпел столько всего… Слава вынес демоническую метку по одной единственной причине. Он был ангелом. Он на половину был ангелом! И отца он не видел столько лет, не потому что он был ублюдком, который сбежал. Ангелы делают то, что должны на земле, и возвращаются обратно в Царство. Его отец не капитан дальнего плавания, его отец был вынужден вознестись, когда время подошло к концу.
— Извините, мне… мне срочно надо отойти, — нервно проговорил Мирон.
Он стремительно покинул комнату. Если рассказать это Славе, то он сойдёт с ума! Нельзя всю жизнь думать, что ты обычный человек, а потом спокойно смириться с мыслью о том, что ты — потомок ангела. Это невозможно!
— Что это с ним? — спросил оборотень, переводя взгляд с Евстигнеева на Карелина и обратно.
— Ему вообще плохо становится от мысли об ангелах, — вздохнул Слава. — Видели бы вы, как его возмутило, что последний возносился пятнадцать лет назад. Не нравятся они ему.
— Ангелы вообще мало кому нравятся из нежити, — отозвался камбион. — Может, он на ярмарку решил сходить? Поговорить об этом с шаманами? Противоборство с ангелами должно объединить всю изнанку.
Слава в ответ молча пожал плечами. Если Мирон чем-то загорелся, то в это лучше не лезть, пока он не решит рассказать всё самостоятельно.
— Чай хотите? А то позвали на чай, а Мирон в итоге вообще убежал.
Мирон затерялся среди дворов их родного города. Убедившись, что никто его не слышит, он зажег над ладонью красный перевернутый треугольник.
— Фёдоров! Ты замучал меня так связываться без предупреждения, — рассержено проговорила Женя. Впрочем, ведьма могла говорить, иначе бы у них не получилось связаться. — Где это ты?
— Гуляю, — отозвался Мирон. — Просто… просто это очень срочный вопрос. Пообещай, что он останется между нами.
— Обещаю, — отозвалась ведьма. — Что у тебя случилось?
— Скажи мне… насколько логично и вообще возможно, что если женщина способна родить ребёнка от демона, то сможет и от ангела?
Голос Мирона звучал натянуто, речь была сбивчивой. Ответ ему нужен был быстрее. Метка Проклятого — отметка, передающаяся из поколения в поколение тем, кто был связан с демонами, кто носил их детей и был физически способен на это среди людей, — досталась Славе именно от его матери.
— Это вполне вероятно, — отозвалась ведьма. — Не знаю, были ли подобные случаи, но это должно работать именно так.
— Спасибо!
Мирон прекратил связь. Кажется, он был прав. И собственная уверенность в этом была колоссальной.
— О, вернулся! — радостно улыбнулся Евстигнеев, поглядывая на Мирона. — Куда ходил?
— За вербеной, — отозвался маг. — Если этот укус исчез, это ещё не значит, что Славе не нужно её пить. И голову проветривал.
Впрочем, от Мирона этого следовало ожидать. Ревность! Она не удивила никого в комнате. Конечно, ему очень нужно было проветрить голову после всего этого. Поэтому истинную причину даже не особо нужно скрывать. Каждый присутствующий прекрасно поверил в то, что он просто ретировался, дабы никого не довести своим приступом ревности и ненависти к Электро.
Получается, их сталкивало что-то вроде борьбы за выживание. И маг был прав: для них двоих здесь довольно уж тесновато, раз уж ребёнок ангела на планете всего лишь один. И чтобы никто извне не пришел уравнивать их систему — придется разбираться между собой.
Наличие в жизни Славы придавало сил. И никаких-то там магических, а физических и моральных: Мирон не был уверен, что боролся бы за выживание с таким рвением и силой раньше, когда они ещё не были знакомы. Сейчас на кону стояла не просто жизнь, а их счастливая совместная жизнь.
А Пифон очень хитро поступил — намертво связал его с ангелом. Однозначно обозначил, кому можно будет жить в этом мире. Жаль только, что Электро абсолютно не был согласен с подобным раскладом событий.
— Такая реакция идет в комплекте с многовековым возрастом? — со смешком уточнил Светло, косясь на сердитый взгляд мага.
— Посмотрел бы я на тебя, вылечи Вано кто-то кроме тебя, — раздраженно фыркнул Мирон, вытягиваясь на стуле.
Слава, особо не погружаясь в этот диалог, кипятил чайник, чтобы подать Фёдорову кружку чего-то травяного: для успокоения.
— Здесь другая система, — отозвался Евстигнеев, потягиваясь на стуле. — Если бы меня лечил этот, то через время было бы некого лечить в принципе. Потому что для него лучшее лекарство — это сырое мясо.
Светло закатил глаза. Он потянулся через стойку и щелкнул камбиона по носу.
— Оно не сырое… это рер! Ты просто ничего не смыслишь в хороших прожарках.
Лицо Вани вытянулось от удивления. И здесь прыснул уже Мирон, параллельно ловя Славу в свои объятия, когда он поставил перед ним чашку с чаем.
— Так значит, дитя суккуба ничего не смыслит в прожарке? — рассмеялся маг.
— Да про мясо я, — отмахнулся Светло. — Про мясо.
— У меня котируются исключительно well-done, — отмахнулся Евстигнеев от шуточек. — Понимаешь?
— Ну вот ваши вкусы ему явно понимать не надо, — проворчал Слава, обнимая Мирона в ответ.
Фёдоров уложил голову к нему под ключицу. Получается, раз Карелин — сын ангела, то и крылья у него есть? Главное, чтобы его ангельское нутро не показало себя до того, как Слава будет к этому готов. Испуганный и необученный ангел, наверное, в разы опаснее для преимущественно демонической изнанки, чем какой-нибудь маг.
— Давай покажем им птичку? — улыбнулся маг.
Кажется, при Ванях они ещё такого не делали. И Мирону это исключительно на руку.
— Всё до безумия просто, — проговорил он. — Нужно только искренне захотеть, чтобы она появилась.
Слава улыбнулся. Он вложил свою ладонь в Мироновскую, переплетая пальцы. Несколько мгновений и маг почувствовал, как ладонь защекотали перья. Следом у него затрепетало всё нутро: ведь сам он ничего для этого не сделал.