Неро потягивается всем телом и задумчиво смотрит в потолок. По потолку змеится трещина, напоминая изображение реки на карте. Рыцарь уже почти месяц кукует в конторе. Почти ежедневно до него успевают дозвониться Главы почти всех Столпов, их замы, замы их замов и так далее с "чрезвычайно важными" вопросами. Кроме Виктора. Виктор названивает просто поболтать и позанимать линию, чтобы его не донимали остальные. Раз в несколько дней сам Неро звонит Кирие, чтобы узнать, как дела у нее и у мелкого Кредо, и рассказать что-нибудь о Большой Земле. Хотя рассказывать особо нечего. Данте предпочитает проводить день лениво, если не подворачивается интересной работы. Саму работу ему то приносит Моррисон, то звонит какой "клиент с паролем". Агент кажется Неро неплохим человеком, так что пару раз он берется за заказы вместо самого Данте – интересно поработать, как простой охотник, а не как рыцарь. Однажды Неро как раз почти пересекается со своими же подчиненными, но тихо уходит, не мешая им делать свою работу. На самом деле удивительно, как много демонов посещают именно это место, так что работы хватает на всех. Возможно, дело в том, что когда-то здесь появилась Башня Темен-ни-Гру, и граница между мирами истончилась, а Данте, можно сказать, своеобразный Цербер на входе.

А вот "клиенты с паролем" это чаще всего знакомые полудемона и другие охотники, которым помощь нужна вотпрямщас. Такие звонки обычно означают, что Данте по прибытию на место сразу берется за оружие и начинает кромсать демонов. Пару раз Неро навязывается с ним, чтобы не тухнуть слишком в агентстве, и находит подобные вызовы достаточно веселым времяпровождением, хоть они и попахивают его обычной рутиной. С другой стороны, обычно у него нет возможности понаблюдать за охотником в его привычной среде обитания – за исключением его ленивого ничегонеделания. Для Неро это шанс попытаться ухватить что-нибудь новое, а также потренироваться в создании фантомных клинков, которые раньше получались инстинктивно только в демонической форме. Опять же, возможность немного сблизиться с Данте и завоевать пару очков доверия. В конце концов, время потихоньку истекает. И если он хочет поэкспериментировать, то пора уже задать вопрос. Едва ли у него получится еще хоть раз вырваться так же надолго.

– Эй, Данте.

Данте приоткрывает один глаз. У Неро в демонической лапе Ямато, а сам он медленно шагает к столу.

– Я же сказал еще в тот раз, оставь его себе, – Данте закрывает глаз, думая о том, что пацан как-то случайно умудряется походя вскрывать все его старые болячки и по незнанию от души топтаться на них.

Неро встает рядом со столом и опирается о него бедром.

– Не то что я прям горю желанием непременно вернуть Ямато обратно, – он задумчиво хмыкает. – Просто… есть определенная цель, почему я приехал к тебе. Я имею в виду, помимо того, что я хотел посмотреть на Большую Землю, на твое агентство и вообще, как тут живется.

Данте только вздыхает. Конечно, пацан не приперся бы сюда просто так. Он серьезный (почти)человек, не стал бы бросать свою шарашку и просто сбегать. Поэтому Данте ждет, что Неро скажет дальше.

– Я подумал… если Ямато – рассекающий меч… может ли он рассечь целое на две части?

Охотник насмешливо фыркает.

– Это и я с Мятежником могу. Тебя как располовинить? Вдоль или поперек?

– По диагонали, – смертельно серьезно отвечает Неро, и Данте даже приоткрывает снова глаз, чтобы взглянуть на него.

Рыцарь довольно смеется.

– Теперь я завладел твоим вниманием. Понятно, что он легко рассечет плоть. В конце концов, Ямато может рассечь даже границу между мирами. Может ли он так же рассечь душу?..

– Так.

На этот раз Данте даже ноги со стола спускает. Смотрит на Неро пристально и серьезно, опираясь локтем о столешницу.

– Ты задаешься очень опасными вопросами, пацан, – предупреждает полудемон.

– Ну, поэтому я и приехал экспериментировать под твоим бдительным присмотром, – улыбка Неро становится виноватой, Ямато исчезает в демонической лапе. – Я подумал, что ты со всем своим опытом точно сможешь разобраться, если вдруг что-то пойдет не так. В крайнем случае я просто полежу тут на полу с Ямато в кишках…

– Неро.

Неро вздрагивает от того, как охотник называет его по имени. И от тона. От Данте исходит чувство опасности, и инстинкты чуть не захлебываются воем, что стоит замереть и вообще прикинуться ветошью, лишь бы пронесло. Но когда это его вообще такое пугало (во всяком случае, он не хочет признаваться в том, что это пугает, даже самому себе).

– Я тебе со всем своим опытом говорю – такие эксперименты не заканчиваются хорошо.

Неро медленно вдыхает и выдыхает, успокаивая свой страх. Данте не причинит ему серьезного вреда. У него нет поводов для этого. Пока что.

– Я все равно попытаюсь, – упрямо говорит рыцарь. – И лучше буду делать это под твоим присмотром. Так хотя бы ты сможешь контролировать последствия. Я не знаю никого, кто справился бы лучше.

Данте все еще смотрит на него, оценивая решимость. Впрочем, Неро всегда был упертым. И всегда имел какой-то план. Даже тогда, на острове… пацан ведь упрямо поперся следом, позволил рыцарям поймать себя. Все ради того, чтобы у Данте была возможность ослабить Спасителя и спасти мелкого рыцаря, чтобы он закончил дело изнутри.

– Ладно, пацан. Посмотрим, что из этого получится. Но не сегодня, – Данте вновь откидывается на стуле и закидывает ноги на стол. – Сегодня у меня нет настроения. Так что подожди хотя бы до завтра.

Неро немного наклоняет голову к плечу, внимательно глядя на него. Кажется, что охотник выглядит как обычно лениво-безразлично, но что-то неуловимое в его образе сегодня заставляет настороженно приглядываться и вести себя тише и аккуратнее, словно рядом с едва задремавшим хищником. Отточенные охотой на демонов инстинкты говорят Неро, что малейшее неверное движение может привести к катастрофе. Ощущения совсем не такие, как пару минут назад, когда угроза была явной и целенаправленной, более расплывчатые и эфемерные. Тем не менее, он все равно собирается испытать судьбу.

– Сегодня какой-то особенный день?

Данте только выдыхает, не удостаивая рыцаря ответом. Если поддастся на эту провокацию, придется вскрывать очень старую и очень больную рану. А этого совершенно не хочется. Хватает и того, что под боком уже месяц трется живое напоминание о близнеце. Неро в моментах слишком похож на отца – характерный жест зачесывания мешающейся челки назад, хоть и намного более редкий, и Данте постоянно ерошит ему волосы после этого, улыбаясь на смех, только бы он не был похож на Вергилия; холодный взгляд и полное презрение к собеседнику, когда ему что-то не нравится; чертовы фантомные клинки, хоть и изогнутые, хоть и появляющиеся пока через раз-через два, что заставляет пацана ругаться, но точно такие же голубовато-белые, какие призывал его отец.

Неро внимательно наблюдает за охотником. За тем, как появляется складка между бровей, как кривятся губы и их уголки опускаются вниз. Его догадка обретает материальность. Данте все еще тонет в своей беспросветной тоске по близнецу. В обычные дни это не так уж и заметно, но в какие-то знаковые даты он не может сдержаться. И если Неро не хочет, чтобы его единственная родня действительно сгинула в Аду, то ему нужно вытаскивать дядю из этого состояния. Заставить Данте принять и простить самого себя. Поэтому сейчас он собирается дожать, даже если вдруг ему это будет стоить здоровья.

– Я помню, ты говорил, Ямато раньше принадлежал твоему брату. Почему он оказался разбит? Если твой брат так же силен, как ты…

– Пацан, успокойся. Десять лет назад мой брат умер, поэтому его меч был разбит, – Данте спускает ноги со стола и поднимается со своего места. – Это я убил его. Доволен?

Он шагает к выходу из конторы, и Неро провожает его взглядом. По крайней мере, Данте признает, что его брат мертв.

– Боишься, что раз теперь Ямато у меня, то однажды тебе придется убить и меня тоже? – почти равнодушно кидает он в спину охотнику.

Данте замирает на секунду. Неро чувствует, как вспыхивает, будто костер от рухнувшего прогоревшего полена, его энергия. Но это не угроза. Больше всего это похоже на… ужас. Как если бы всего на мгновение полудемон представил себе эту картину, что однажды ему придется потерять Неро точно так же, как он потерял Вергилия. И испытал то самое чувство, когда где-то в желудке внезапно сворачивается ледяной ком и падает вниз, утягивая за собой все внутренности. Момент поглощающего ужаса свободного падения в пропасть. Мгновение чистого незамутненного страха.

Потом Данте все-таки доходит до вешалки, резко, даже нервно, сдергивает с нее свой плащ, и уходит.

– Я не твой брат, Данте, – негромко говорит Неро, прежде, чем дверь закрывается.

Он прекрасно знает, что Данте его услышал.

* * * * *

Данте считает, что Неро в своих исследовательских порывах творит абсолютную поебень. Неро считает, что все того стоит. Даже когда разделяется надвое с помощью Ямато. Два почти одинаковых Неро стоят и смотрят друг на друга. Один из них кажется много старше, почти одного возраста с Данте; у него нет демонической лапы, а на лице усталое удовлетворение и выражение "как-интересно-получилось"; он остался в одежде, волосы у него немного короче, чем у первоначального, но челка все так же лезет в глаза; он немного горбится, опираясь одной ладонью в бок, а другой ерошит волосы и вздыхает, будто всем собой выражая вселенскую усталость. Другой – совсем мелкий, лет шестнадцати-семнадцати, еще по-подростковому угловатый и тощий, руки у него обе превращены, демоническая броня расползается по хрупким ключицам и плечам на шею и даже немного на лицо, окрасив радужку в желто-рыжий, ползет дорожками по бокам и бедрам, покрывает остро выступающие позвонки, Данте поспешно переводит взгляд с обнаженного тела, чтобы не искушать себя, на лицо; у мелкого настороженный и затравленный взгляд, озирается испуганно и потерянно.

Увидев старшего Неро, младший тут же кидается к нему, впечатывается всем тощим угловатым телом.

– Нет! Верни нас обратно! – он жалобно воет, цепляясь за старшего. – Я не хочу! Верни, как было!

– Ну, ну, тише, – тот приобнимает младшего и поглаживает по спине, он повыше ростом и может себе позволить уткнуться лицом в чужую теперь макушку. – Это ненадолго, правда. Я найду способ, как вернуть все обратно, и все будет хорошо, ладно?

Мелкий почти срывается в истерику со слезами и жалобным воем, обнимает старшего так, будто это соединит их обратно.

Данте ловит дежавю. Это почему-то так похоже на него и Вергилия в детстве. Сам он имеет очень смутные воспоминания об этом, но мама говорила, их невозможно было разлучить первые года четыре их жизни. Стоило забрать одного, как второй тут же закатывал истерику, а получив брата обратно, прилипал к нему, как жвачка к подошве. Лет до пяти их даже отец различить не мог. А потом как-то все пошло по наклонной… точнее, близнецы все-таки стали обрастать своими собственными чертами, больше не являясь почти буквально одним целым.

Старший, наконец, успокаивает младшего, уводит его наверх, чтобы одеть.

– И кто из вас кто? – со вздохом интересуется Данте, когда они спускаются обратно.

– Технически, мы оба Неро, – отвечает старший.

– Зачем ты нас разделил? – злобно и обиженно бросает мелкий.

– На что ты вообще поделился? – одновременно с этим спрашивает охотник.

– На ноль, – отшучивается старший в сторону последнего.

Мелкий Неро открывает рот, чтобы что-то сказать, но его перебивают:

– Прежде чем сказать что-то, подумай, стоит ли это озвучивать.

Интонация усталого строгая и холодная. Данте почти вымораживает от нее, потому что слишком уж похоже это звучит на пропавшего близнеца и обычно Неро звучит менее холодно. Младший отворачивается, а потом молча плюхается на диван, скрестив руки на груди и нахохлившись.

– Я поделил нас на Рациональное и Изначальное, – наконец, следует объяснение. – Присмотри за Изначальным, пока я погуляю.

Старший Неро забирает с собой Дикую Розу и выскакивает из конторы прежде, чем младший или Данте успевают его остановить.

"Проследи за экспериментом", как же.

– Так, – полудемон упирает кулаки в бока. – Кудабля. Неро, куда побежал твой злобный старший близнец?

Оставшийся Неро пожимает плечами, съеживается в углу дивана с видом, словно вот-вот снова скатится в истерику. И Данте совершенно не понимает, что ему с этим делать, кроме как оставить, пока ребенок сам не успокоится – с Патти это обычно срабатывало. Но Неро сам предлагает решение. Раскукоживается и поднимается с дивана, приближается медленно и осторожно, будто готовясь в любой момент метнуться испуганной ланью обратно. Данте только удивленно поднимает брови, следя за ним.

– Можно я обниму тебя? – робко спрашивает подросток, чуть ли не обмирая от собственной смелости. – Пожалуйста…

Полудемон усмехается и чуть разводит руки, приглашая.

– В любое время, пацан. Спрашивать не обязательно.

Неро тут же врезается в него, обнимает обеими руками, будто вплавиться всем телом пытается. Будто это Данте его отсеченная половина, с которой он жаждет воссоединиться. Дрожит и тихо хнычет. Охотник обнимает его в ответ, поглаживает по плечам и спине, обводит выступающие лопатки. Этот ребенок остро нуждается в поддержке, в отличие от своей взрослой версии, так легко бросившей его, отсекшей от себя, будто нечто ненужное. Полудемону даже жаль эту маленькую эмоциональную часть Неро, которой, кажется, никогда не дают свободы.

Постепенно Неро немного успокаивается, отлипает от охотника. Взгляд еще немного затравленный и обиженный, но в целом он явно чувствует себя намного свободнее и спокойнее.

– Второй не злобный, – наконец, говорит он. – Просто у него плохо с эмоциями, он слабо чувствует и эмпатии у него почти нет. И он вернется рано или поздно. Как две половины, мы будем стремиться соединиться обратно в целое. Мы не сможем существовать долго друг без друга и начнем распадаться. Но ты не волнуйся, дядь, он точно знает, когда надо будет возвращаться. В конце концов, из нас двоих это он генератор решения проблем.

Изначальное явно разговорчивее Рационального, что не может не радовать Данте.

– А ты, значит, генератор этих самых проблем, которым требуется решение?

– Ага, – Неро радостно улыбается, окончательно успокоившись. – Сначала я ищу приключения на жопу, а потом их решаю в экстренном порядке. Всегда же так и происходит. Даже с той статуей.

– Действительно, – Данте устало вздыхает.

Ему не очень приятно вспоминать инцидент в Фортуне. Нет, он искренне рад, что был там и встретил шебутного мелкого рыцаря, прикрывающего своим подростковым бунтарством острый холодный разум. Но слишком уж задели его те события, вскрыли на живое многие старые раны, которые он считал давно затянувшимися окончательно. И до сих пор Неро по незнанию умудряется периодически по этим ранам топтаться без всякой жалости.

– Значит, ты поделил себя на эмоции и разум.

– Неа, ты не прав, – Неро хватает Огненную Королеву. – Хотя на льва тоже не тянешь. Но я не знаю, как это объяснить. Вот вернется второй, с него и спросишь. Пошли лучше демонов гонять!

Он улыбается хищно и предвкушающе, привычно, как всегда улыбался на охоте. И Данте внезапно понимает, что, похоже, обычно-то имеет дело как раз с Изначальной частью, потому что у него нет проблем с тем, чтобы присмотреть и развлечь шумного мелкого рыцаря. Просто ему часто требуется эмоциональная поддержка, которую, видимо, обычно оказывает Рациональная часть, скрывая и сдерживая такие порывы. Это делает образ Неро самого по себе неожиданно цельным, не нуждающимся в каких-то дополнениях, уравновешивающих грузах. И недосягаемо одиноким.

* * * * *

Неро чувствует себя крайне неуверенно без Второго. Ему неуютно рядом с Данте, потому что инстинкты воют – он опасен, не приближайся, не трогай, беги. Но Данте не проявляет агрессии, наоборот, с ним тепло обниматься, он горячий и твердый, похож на ту самую опору, которую Неро так долго искал в своей жизни, пока у него не появился Второй. С Данте весело сражаться бок о бок, хотя Неро чувствует, что он очень сильно сдерживается, ему вся эта шушера на пару ударов, но полудемон видит, что для Неро это огромное веселье и позволяет ему веселиться так, как он умеет.

Без Второго Неро сам себе кажется нестабильным. Его кидает по пограничным состояниям эмоций, которые больше некому сдержать и устаканить. А еще ему страшно. Не только из-за инстинктов, но еще потому что он постоянно боится сделать что-то не так, стать причиной, по которой Данте их оттолкнет и больше не захочет общаться. Да, всегда можно вернуться обратно в Фортуну, в Орден, где его чуть ли не обожествляют, просто потому что он Потомок Спарды и спас город и Орден от обезумевшего священника, вытаскивает все из пропасти, пытается снова наладить быт обычных людей. Но Данте же намного лучше – ненавязчиво подсказывает, учит чему-то, хотя его насмешки очень бесят Неро, которого больше ничто не уравновешивает. Эмоции снова прут из него нескончаемым потоком. И Неро очень хотел бы остаться тут, с Данте, навсегда. Потому что весело, потому что интересно, потому что это единственная родня, пусть даже очень дальняя. Несмотря на то, что приемные родители, Кредо и Кирие очень старались заменить ему семью, и он действительно чувствовал себя счастливым рядом с ними, это все равно было совсем не то же самое, что он чувствует рядом с Данте.

С тех пор, как он и Второй впервые встретились лицом к лицу в статуе Спасителя, они старались существовать внутри себя в гармонии и равновесии. Но сейчас, разделенный, Неро чувствует себя преданным. Будто он никогда не был нужен Второму на самом деле, и тот только рад был отсечь от себя все эти ненужные эмоции, сбросить их обратно на Неро, мол, это же изначально твое, вот и забирай обратно. Но и обижаться на Второго Неро не может, потому что тот кажется таким одиноким и брошенным, что хочется только обнять его и больше не отпускать, согреть своим теплом, растормошить, как-то развеселить. Вместе с Неро Второй казался живым и заинтересованным в окружающем. А теперь ему снова плевать на все. Даже удивительно, что он вот так куда-то сбежал. Но Неро помнит, что они недавно видели в какой-то случайной витрине пару очень красивых и таинственных книг. Сам Неро ни за что бы не обратил внимания, но Второй, похоже, заинтересовался.

Неро хочет, чтобы Второй скорее вернулся. Без него слишком нервно.

* * * * *

Второй бережно проводит кончиками пальцев по потертой коже переплета старой книги. Ощущения такие живые и настоящие… он давно не чувствовал этого. Самостоятельно. Не через двоящуюся призму восприятия двух личностей в одном теле. Все четыре года, что он здесь, окружающее всегда чувствовалось совсем иначе. С другим эмоциональным окрасом. Книги не вызывали столько восторга, сколь бы старыми и интересными они не были. Сложный язык научных и магических исследований вызывал ломоту в висках, а не чувство восторга и желание узнать больше, разобраться в тонкостях. Зато любая драка, любая активность была словно глоток свежего воздуха, бросок камня в пестрый витраж, чтобы все вокруг заискрилось мириадами тонов. Мир ощущался совсем иначе. Ярким и красочным, расцвеченным, будто радуга, всеми оттенками цветового спектра.

Это странно и интригующе. Да, без эмоциональной части он снова будто разбитый сосуд, сплошь в дырах и трещинах, не способный удержать ничего внутри себя. И это чувство неприятно, заставляет вспомнить о предыдущей жизни, бесцельной и пустой, где он просто плыл бревном по течению, не имея ни сил, ни желания что-то делать, как-то меняться, куда-то стремиться. В пустую ожидая, когда его прибьет куда-нибудь на обочину, чтобы уже просто вздохнуть спокойно и перестать тратить и без того почти отсутствующие силы на поддержание видимости жизнедеятельности.

Второй не ожидал, что ощутит этот удивительно раздражающий после цветастой яркости блеклый серый спектр снова. Да и в целом, он не ожидал, что их разделит именно подобным образом. Он считал, что личности его и первоначального Неро за эти четыре года с момента попадания в достаточной степени срослись, чтобы стать чем-то единым. С другой стороны, а не этого ли он добивался, думая о том, как именно хочет разделить себя. Не потому ли так стремился проводить эксперимент именно под присмотром Данте, зная, что охотник точно найдет, чем занять личность первоначального Неро, даже если тот будет его раздражать, пытаясь растормошить. Они ведь так похожи в некоторых аспектах, что невольно задумываешься, не был ли пацан в итоге "коллективным" творчеством близнецов. Была у Второго когда-то одна интересная теория, основанная на манге-приквеле к третьей части серии. В конце концов, кто знает, как на самом деле размножаются демоны в этой вселенной…

Но почему первоначальная личность Неро осталась, хоть и явно подверглась некоторым изменениям? Неро ведет себя более по-детски, будто не осознавая своего реального возраста, ни физического, ни психологического. Было ли дело в демонической части, которая впитала в себя остатки первоначального, характерные черты, особенности, но переиначила под осознаваемый ей самой возраст? Тогда почему Изначальное не "вылупилось" ребенком четырех-пяти лет, а именно подростком? Символически считает себя взрослым и самостоятельным, но все-таки еще нуждается в поддержке более опытной части?

Второй медленно листает хрупкие пожелтевшие страницы, разглядывая рисунки рунных кругов и схемы. В книге полнейшая оккультная чушь, вообще никак не связанная с реальным положением дел, но, по крайней мере, она выглядит интересно и более-менее пытается быть правдоподобной, в отличие от остальных вещей и книг здесь. Второму не нужно на деле придумывать или искать способ, как вернуть все обратно, он и так знает, как это сделать, вопрос лишь в том, как подгадать подходящий момент.

– Я возьму эту, – говорит он отирающемуся поблизости продавцу.

Тот мелко кивает, и в слезящихся от пыли глазах видно первобытный ужас, который ему внушает неожиданный покупатель. Не только из-за висящего в кобуре на бедре массивного револьвера, но и просто на подсознательном уровне. Словно перед ним не человек вовсе, а некая потусторонняя сущность, которая в состоянии стереть его существование одним лишь щелчком пальцев.

Хотя на деле инфернального во Втором лишь на десятую долю больше, чем в обычном человеке.

* * * * *

Рациональная половина возвращается через пару дней и выглядит еще более устало, чем в начале. Он кидает у входа небольшой рюкзак, валится на диван лицом вниз и не подает признаков жизни, пока Изначальный не начинает его дергать и тормошить, просто чтобы расшевелить.

– Завались, блядь, пожалуйста, дай мне хоть тут от тебя отдохнуть, – глухо бормочет в диванные подушки Рациональное.

Изначальное затихает на несколько минут, на которые контора погружается в блаженную тишину. Просто притуливается к боку, подтянув колени к груди и съежившись, собирает все свое немногочисленное терпение в кучу и ждет, ковыряя когтями обивку дивана. Он понимает, что его ненормальная излишняя активность сильно утомляет Второго. Как он говорил, у него просто нет такого же огромного запаса энергии, он словно решето, сквозь которое все утекает без остатка, не задерживаясь. Он кажется намного старше даже Данте, будто ему тысячи лет, за которые он просто утратил всякий интерес к окружающему, потому что нет больше ничего, что могло бы удивить или заинтересовать его. Это не совсем так, но выглядит именно таким образом.

– Надо придумать тебе временное имя, – говорит, наконец, Изначальное, не вытерпев тишины.

– На кой хуй? – лениво интересуется Рациональное, перевернувшись на спину, и косит глазами на Первого.

Ему так влом что-то делать, о чем-то думать. Словно он снова в той дурацкой статуе, потерял все свои эмоции, полностью выгорел, оставшись лишь хрупким остовом прежней личности, который развалится пеплом от малейшего прикосновения. Это одновременно и пугает, и так глубоко безразлично, что делать с этим что-либо просто не хочется. Страх слишком поверхностный и слабый, не трогает ничего внутри – ведь и трогать-то нечего. Внутри у него ничего нет, он лишь оболочка человека, пытающаяся как-то влачить свое жалкое существование. Первый, похоже, улавливает это в его взгляде, потому что тут же ложится рядом и прижимается всем собой, дарит свое тепло, делится обжигающим пожаром эмоций, который не может просто держать внутри, ему жизненно необходимо его кому-то выплескивать, щедро раздаривать, внутри-то все равно не помещается. Вот он и льет это в пустую "тару", даже если она дырявая.

Данте про себя отмечает, что Рациональная половина сквернословит намного больше, но никак не вмешивается в разговор. Ему тоже было бы удобнее, будь у этой парочки разные имена. Но сам именовать не хочет. Уже обжегся однажды с Леди, ненароком привязав ее к себе узами, крепче любых иных. Сама охотница об этом, к счастью, не знает, иначе точно убила бы. Но именно эта связь заставляет ее раз за разом возвращаться к Данте, даже если она надолго исчезает.

– Так было бы удобнее, пока мы разделены, – бормочет Изначальное. – Не будет путаницы.

– «Нет мне названья, мне только два дня…» – цитирует кого-то смутно знакомого Рациональное.

– Тебе реально два дня, – смеется Неро, легонько пихая его в плечо, тщательно выверяя силу, ведь Рациональное кажется намного более хрупким, чем Изначальное, у него даже нет никаких демонических признаков, и демонической энергии от него почти не чувствуется. – Давай, не томи уже, я же знаю, что ты уже что-то придумал!

Они смотрят друг на друга несколько секунд.

– Альбион, – говорит Рациональное. – Нерон и Альбион. Черное и белое.

Данте не видит, но чувствует, как между двумя частями возникает прочная связь, которая, наверное, даже глубже, чем их изначально цельное существование, но, в то же время, она намного четче разграничивает две части одного целого. Значит, способность именовать тоже разделилась на обе части, но стала намного слабее, будто требуя для себя еще подтверждения.

– Альбион, – закрепляет связь окончательно Неро и уважительно кивает. – Круто. Мне нравится.

Две части становятся прочно связаны воедино, даже будучи разделенными, но совершенно не смешиваются. И они сами это тоже чувствуют. Неро чувствует, как пожар эмоций внутри ослабевает, больше не сжигает, не плещется наружу бесконтрольно. Альбион тоже чувствует – внутри разгораются искорки эмоций, побуждений, на дне, наконец, что-то плещется, он больше не совсем пуст, и оболочка крепнет, стремясь сохранить внутри хоть что-то.

– Серьезно? – не сдержавшись от смешка спрашивает Данте. – Твое полное имя Нерон?

– Как император, который сжег Рим, – Альбион растягивает губы в улыбке, но она все еще не выглядит настоящей, словно Рациональное улыбается через силу, просто потому что так нужно.

Изначальное ведь говорил, что у него плохо с эмоциями. Зато Альбион в цельном, похоже, как раз отвечает за мимикрию под окружающее общество. Данте бы и не обратил внимания на то, что его улыбка лишь маска, если бы не знал, куда смотреть. Просто он слишком часто делает точно так же. Наверное, поэтому раньше Неро раскусил его так легко – потому что они порой пугающе похожи, настолько, что Данте невольно задумывается, может, Триш была права и косяк не Вергилия, а его собственный?

– Вариант Неро мне нравится больше, – фырчит Неро. – Кстати, а как нам собраться обратно?

– "Собраться"? – лениво и чуть более искренне смеется Альбион, поворачиваясь на бок, приобнимает, наконец, Изначальное за пояс, притягивая ближе, и тот едва не урчит от удовольствия, жмурясь. – Мы похожи на конструктор "Лего"? Или, может, на тех роботов из "Могучих рейнджеров"?

Альбион будто бы дает Данте понять, что Неро нужен ему точно так же, как Альбион нужен Неро. Никто не отсекал эмоциональную часть, как ненужную. Это действительно просто эксперимент, который должен закончиться тем, что все вернется на круги своя. Полудемон понимает, но все равно сочувствует Изначальному, лишившемуся своей поддержки в лице холодного разума.

– Эй, ты прекрасно меня понял!

Неро недовольно фыркает, ерзает, и Альбион обнимает его крепче, зарывается носом в макушку, просунув руку ему под голову. Мелкий тоже обнимает его и снова довольно жмурится. Сейчас, пока они так лежат, максимально контактируя, снова чувствуют себя единым целым, будто и не было никакого разделения.

– Я не знаю, – глухо говорит Альбион.

У Данте даже журнал из рук выпадает:

– В смысле, не знаешь? То есть, вот как разделяться, так у тебя куча теорий, а как обратно соединиться, так сразу "не знаю"?!

– Я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. Сейчас проблемы нет. Ни один из нас не рассыпается на части, так что можно с этим и обождать.

Данте понимает, что вместо одной проблемы у него теперь две.

* * * * *

Неро и Альбион (Эл, как его быстро сокращает Изначальное, за что получает аналогичное короткое Ро) абсолютно разные, несмотря на то, что, по идее, один и тот же человек.

Неро ведет себя, как Неро, реагирует привычно, и понятно, что большую часть времени именно он является доминирующей стороной личности. Он беспокойный, импульсивный и порывистый, упертый баран, упорный в своих начинаниях. Но Неро мягкий и любящий, совершенно уязвимый рядом с теми, кто ему небезразличен – например, с Данте. Частенько мальчишка лезет под руку за лаской (Данте ведь сам ему разрешил), маленькое тактильное чудовище, виснет с обнимашками и много смеется или ругается (исключительно культурно, в отличие от второй своей части). Он шумный и бесноватый. Успокоить его можно только какой-нибудь документалкой, в которую он залипнет минимум на час. Но с ним очень уютно и тепло обниматься. Неро буквально выплескивает наружу все то, что чувствует, а к Данте он чувствует что-то очень похожее на чисто платоническую, детскую любовь. Или так кажется.

Альбион практически полная его противоположность. Обычно он тих и спокоен, когда не шкерится на втором этаже, разговаривая по телефону (Неро говорит, что он решает какие-то важные вопросы, но какие – не уточняет, скорее всего это связано с Орденом, так ведь и раньше бывало). Аура ледяного спокойствия рядом с ним настолько сильна, что даже Неро притихает, когда подлазит к нему обниматься, да так и замирает, глядя в книгу и слушая тихий размеренный голос почти без эмоций. Альбион не любит прикосновения и на деле их даже сторонится, но терпит от альтер-эго и Данте, что вполне можно считать за проявление теплых чувств. И обниматься с ним так же тепло и уютно, как с его эмоциональной частью. В отличие от гиперактивного Неро, он ленив и не любит что-то делать, предпочитая сидеть или лежать на диване и читать какую-нибудь оккультную книженцию или смотреть вместе с Неро документалку. Хотя порой и на него нападают приступы активности. Пусть его движения довольно медленны и ленивы, Данте видит в них гипнотическую опасность движений готовой к броску змеи.

Иногда Данте задается вопросом – почему цельный Неро прячет свою тягу к обнимашкам? Вообще тактильность? Следствие ли это воспитания в Ордене и он привык сдерживаться, или же он просто до сих пор не хотел беспокоить Данте и боялся навязываться? Возможно, оба фактора играют свою роль. И полудемону интересно, будут ли объятия с цельным чувствоваться так же, как с каждой из частей. Но даже переполненное активностью и эмоциями Изначальное иногда вроде бы и хочет обнять Данте, устроиться под боком, а вроде бы как будто боится быть слишком навязчивым, колеблется, и в итоге отступает, если ему не дают понять, что действительно можно. Изначальное вообще весьма любвеобильный, обожает неосознанно дразниться, тычась носом в шею и ключицы, потираясь щекой о плечо, как ласковый котенок, урчит почти в самое ухо, и кажется, вот-вот игриво куснет, приглашая продолжить в уже более эротическом ключе. Данте порой сдерживается с огромным трудом – только потому что видит пристальный тяжелый взгляд Рационального, которому как будто не нравится, что вторая половина его личности так фривольно общается с полудемоном. Но и он порой любит устроиться под боком охотника, задремать, уложив голову на его плече. И когда его облепляют с двух сторон, Данте даже не знает, куда себя девать, потому что чувства тепла и уюта заполняют его целиком непривычно и странно, и от этого его пробирает тревога. Как если бы он чувствовал что-то недозволенное, чего он не достоин, чего не может иметь, но вдруг получил просто так, без всяких причин и испытаний.

– Так на что ты все-таки поделился? – интересуется Данте в один из таких дней.

Неро тоже с интересом смотрит на свое альтер-эго, ожидая, как он выкрутится без объяснения того, что их изначально было двое в одном теле. Или же раскроет Данте их "великую тайну". Насколько он – оба они – доверяют охотнику. Потому что Неро бы легко все рассказал, но боялся потерять доверие Альбиона больше, чем быть отвергнутым Данте.

– Изначальное и Рациональное, – говорит Альбион.

Он немного возится, устраиваясь удобнее, подбирает под себя мерзнущие ноги и кутается в плед. Еще только начало осени и днем все еще очень тепло, но он уже мерзнет так, будто на дворе зима, а в конторе нет отопления.

– Это не совсем эмоции и разум, как ты мог бы подумать, – Рациональное прикрывает глаза, будто собираясь задремать. – Хотя, в сути, определение верное. Но также это разделение детского и взрослого. И, частично, демона и человека. Грань более размыта, чем может представиться. Неро – это все младшее, активное, энергично-эмоциональное, поверхностное, игривое и теплое. То, как я обычно себя веду, каким хочу казаться для окружающих. Альбион – это все старшее, лениво-задумчивое, анализирующее, смотрящее в суть, холодное и отстраненное. То, что спрятано от окружающих, ради их и моей безопасности. Вместе все это находится в равновесии и гармонии. Но разделенное выставляет острые грани крайностей. Младшее нуждается в защите, поэтому большая часть демонической силы перешла к нему. Старшее достаточно разумно, чтобы не лезть в пекло, поэтому мне почти ничего не досталось.

Данте задумчиво хмыкает.

– Допустим, я кое-что понял. А теперь объясни мне, почему вы двое меня облепили с обеих сторон?

– Это же очевидно, – Эл зевает, прикрывая рот ладонью. – Ты теплый и плечо у тебя удобное…

– Очень… – сонно бормочет Неро, крепче вцепляясь в полудемона.

Альбион снова возится, обнимает руку Данте, удобнее устраиваясь под боком.

– Расслабься, – медленно говорит он. – Хорошо иногда сидеть вот так с кем-нибудь, наслаждаясь секундой затишья. Лучше поймать момент отдыха, чем накручивать себя. Если закрутить пружину слишком туго, она выстрелит и сломает весь механизм.

Он в чем-то прав, и Данте не может с этим спорить. Поэтому пытается действительно поймать момент. Может, однажды он признает, что ему это действительно нужно и научится просто время от времени отпускать все свои тревоги и душевные боли.

* * * * *

Данте просыпается от плывущего с кухни запаха еды. Холл агентства пронизан с пола до потолка солнечными лучами, которые пока не касаются того темного угла с диваном под лестницей, в котором обычно дремлет полудемон. С возрастом и растущей демонической силой Данте все реже испытывает обычный человеческий голод, закидывая в себя что-то иногда больше по привычке, чем из надобности, но никогда не отказывается от того, что готовит Неро, если его приглашают к столу. Он знает, что мальчишку это заденет и расстроит (он же старается, правда), хоть он и не покажет этого. Пожмет, как всегда, плечами и делано безразлично бросит что-то вроде «Не хочешь, не ешь.» А потом весь день будет избегать охотника или вовсе уйдет шататься по городу на пару дней или даже неделю, если нарвется на какой-нибудь заказ. Такое уже происходило пару раз, правда, еще до разделения. Так что Данте научился более-менее угадывать это. И не то, что после разделения это стало легче. Рациональное, в отличие от Изначального, никогда ни на что не обижается – внешне. Говорит что-нибудь на подобие «Да, конечно» тоном «извини-это-просто-я-дурак-такой-не-догадался», и продолжает вести себя, как и прежде. Но Данте чувствует, что в нем будто бы появляется очередной надлом, которых и так уже сотни, и они расползаются по всей его душе сетью ломаных линий-трещин. После разделения каждая из частей души неспокойного рыцаря "кричит" по-своему. И если у Неро это чистое и громкое, привычное желание защитить тех, кто дорог, несмотря ни на что, и для этого заполучить больше силы (весь в отца же, ну), то у Альбиона это едва слышное, задушенное и забитое, болезненное желание быть одному, потому что слишком много боли от окружающих он уже испытал. Тонкий тихий скулеж: «Пожалуйста, больше не делайте мне больно, просто оставьте меня в покое…» Что-то подобное, Данте уверен, кричит и его собственная душа.

Охотник медленно садится и трет лицо ладонями, потом все-таки поднимается и тихо шагает на кухню, остановившись в проеме. Какое-то время он просто наблюдает за картинкой, всем собой вдыхая тепло и идиллию. Потому что даже разделенные, обе части Неро существуют в гармонии и согласии. Не без ссор, конечно, но, в целом, очень дружно и с любовью друг к другу. Неро в принципе кажется очень цельным – и от того, самую малость, одиноким. Ему не нужны никакие "вторые половины", чтобы быть счастливым. Но, в то же время, две части его личности очень сильно нуждаются друг в друге, будучи разделенными. И, находясь рядом, генерируют вокруг столько тепла и спокойствия, что Данте порой сам себе кажется наглым паразитом, присосавшимся к ним ради этих чувств, разжигающих искры чего-то настоящего под давно осевшим пеплом.

Неро стоит у плиты, периодически неловко смещаясь к столу. Неловко, потому что со спины к нему прилип Альбион, обнимая и уткнувшись в макушку носом. У них одни наушники на двоих, и Эл что-то мягко мурлычет, закрыв глаза. Они без музыки практически не могут, так что старый автомат в холле постоянно что-то бубнит – кроме тех моментов, когда Данте от скуки засыпает. Тогда Неро и Альбион слушают что-то в наушниках, чтобы не тревожить его. Это даже мило.

Картинка кажется такой мирной и теплой, что Данте практически изнывает от желания быть хоть как-то причастным к этому. Слишком щедро раздаривает тепло небезразличным ему людям Неро, к этому неизбежно привыкаешь и в отсутствие начинаешь испытывать своеобразную ломку. Полудемон подходит к ним и обнимает обоих, удобно умостив ладони на бедрах Неро, зажав Альбиона между ними и уткнувшись ему носом в изгиб шеи. Так чувствуется, что Рациональное слегка покачивается в такт музыке. Невольно в голове Данте проскальзывает мысль – могло ли такое быть, если бы здесь был Вергилий? Старший всегда был немного недотрогой, в точности, как Альбион. Но иногда его можно было подловить в состоянии, что он был совсем не против быть обнятым. Чаще всего это происходило на грани сна, если вдруг близнецы заканчивали день на хорошей ноте. Тогда Данте мог спокойно пробраться в кровать к брату и подлезть к нему под руку. Сонный Вергилий машинально обнимал его и укрывал одеялом. А утром Ева с улыбкой будила спящих в обнимку детей. Чувство ностальгии отзывается тяжелой давящей тоской в груди.

Неро косит на полудемона желтым глазом и широко счастливо улыбается. Альбион почти никак не реагирует, только шумно вздыхает и укладывает одну ладонь поверх ладони Данте. Это так похоже на что-то идеальное, что у Данте все внутри еще сильнее сжимает предчувствием чего-то дурного, что еще только готовится. Словно затишье перед бурей, которая, наконец, окончательно перемелет его всего в костяную пыль и развеет по ветру.

Альбион ненадолго перестает мурлыкать, и его неожиданно горячие губы тычутся в висок Данте, а пальцы зарываются в волосы, приятно почесывая затылок.

– Расслабься, – как и всегда говорит он. – Все хорошо. Лови момент отдыха.

Его тихий голос растекается прохладным бальзамом, успокаивая мечущийся в ожидании подвоха разум. Как и всегда в последнее время. И Данте действительно расслабляется. Внутреннее напряжение уже не так сжимает, дышать легче, уходит чувство, что он не достоин этого тепла. Невольно он трется щекой о чужую шею, скользит ладонью по бедру выше, забираясь под футболку и тут же ощущая, как кожа под его пальцами покрывается мурашками. Данте ловит себя на желании, чтобы Неро "схлопнулся" обратно. Тогда, может, его перестанет каждый раз при взгляде на него обжигать виной и стыдом, и жгучим желанием присвоить себе, чтобы этот источник одновременно нездоровой гиперактивности и спокойного тепла всегда был под рукой, чтобы всегда мог успокоить его слишком привыкшую постоянно ждать подвоха натуру. Слишком легко и быстро этот мальчишка проник под кожу, беспрепятственно коснувшись его настоящего, не прикрытого личиной ленивого придурка. Заразил ядом, от которого невозможно отказаться – возможность забыть на краткую секунду все свои грехи и просто вздохнуть.

Гладкие чешуйчатые пальцы настойчиво опускают ладонь Данте обратно на бедро. Полудемон невольно шумно и горячо выдыхает в шею Альбиона. Тот едва уловимо вздрагивает, но не прекращает своих мерных покачиваний, тихого мурлыкания и расслабляющего почесывания.

– Дождись еды, а потом уже выражай свою горячую благодарность, – негромко говорит Неро.

Данте мычит что-то согласное и замирает, покачиваясь вместе с ними, вдыхая остро-свежий запах геля для душа с шеи Альбиона и ненавязчиво поглаживая большими пальцами бедра Неро. Тихо, тепло и по-домашнему уютно. Те чувства, родом из детства, которые он почти забыл. Потому что всегда боялся, что если заведет семью, то лишится ее точно так же, как Спарда. Но почему-то упертый мелкий рыцарь, всю жизнь своей настоящей семьи не знавший, зато имевший действительно любивших его людей, решил, что может стать ему той семьей, которой Данте лишился в детстве.

– Любой человек имеет шанс начать все сначала, – сказал однажды Неро. – Даже если слишком поздно. Ты ведь тоже человек, пусть даже только наполовину. Значит, у тебя тоже есть этот шанс.

Вскоре Неро заканчивает с готовкой, и они перемещаются за стол на угловой диванчик. Теперь уже Изначальное зажат с двух сторон Данте и Альбионом, но, кажется, это только заставляет его улыбаться еще более довольно и широко. Они завтракают все вместе, и Неро постоянно жмется к Данте, словно кот, выпрашивающий ласку, и едва не мурлычет, когда полудемон ерошит ему волосы, посмеиваясь. Альбион более холоден в этом плане, но Данте уже знает, что ему тоже безумно приятно, когда старший охотник проявляет к нему внимание.

После этого (и того, как Альбион расправляется с грязной посудой), они также втроем перемещаются на все тот же диван под лестницей. Он достаточно длинный, чтобы Данте не приходилось закидывать ноги на подлокотник, если он примостит голову на коленях Альбиона. Неро растягивается поверх Данте, и полудемон слегка придерживает его за бок, чтобы мальчишка не сполз от активного болтания ногами.

– Я так совсем разленюсь, – не всерьез ноет Неро.

– Все равно работы нет, – Данте снова забирается пальцами под край его футболки.

Неро слегка ежится, не переставая улыбаться, и упирается острым подбородком в грудину. На несколько секунд он замирает, словно прислушиваясь к чему-то, а потом его когтистая лапа ложится аккурат туда, где, скрытое плотью и костями, в ровном ритме бьется сердце Данте.

– У тебя сердце так мощно бьется, – совсем тихо говорит Изначальное. – У Альбиона совсем не так, у него будто птичка в клетке, заполошно и быстро…

– У тебя так же бьется, – говорит Рациональное, который до этого, казалось, был увлечен какой-то книгой. – Демоническая кровь гуще, чем человеческая. Поэтому сердцу нужно бо́льшее усилие, чтобы гнать ее по телу.

– Я знаю, – бубнит Неро, уткнувшись носом в грудь Данте.

Данте смеется и приподнимает голову, чтобы совершенно невинно поцеловать его в макушку.