Словно мгновение пролетели две следующие учебные недели. Туда-сюда и уже сессия, как говорится. Но особенно незаметно подкрался экзамен по мировой литературе.

Проходил он совершенно обычно: часть студентов заходила, тянула билеты, готовилась, каждый по очереди пытался что-то ответить и в итоге все выходили с незачётами, ибо, по мнению Накахары, ничегошеньки не знали.

Вскоре осталась только небольшая группа из Дазая, Достоевского, Гоголя и ещё парочки людей.

— На твоём месте я бы прямо сейчас начал морально готовиться к поражению, — к Осаму вдруг обратился Фёдор.

Не отрываясь от тетради с конспектами, Дазай ответил:

— А я на твоём не лез бы, куда не просят.

— Да, Федя, мешать нехорошо, — как обычно вклинился в диалог Николай. — И бессмысленно. Он же не с тобой спорил.

— Я и не мешаю. Даже наоборот, даю дельный совет, чтобы ему потом не было так обидно.

— Совет свой себе посоветуй, — холодно отозвался Осаму.

— Ха-ха, а Дазай сегодня в ударе. С двух фраз тебя обставил. Теряешь хватку, Федя.

— Ничего, минут через двадцать он уже не будет таким крутым.

Едва Достоевский закончил фразу, из аудитории вышел последний студент предыдущей группы.

«Ну чтож, да начнётся самый важный этап моего плана», — подумал Дазай, закрывая тетрадь.

Экзамен обещал быть интересным, ведь не успели студенты и начать готовиться, как Осаму, едва взглянувший на свой билет, сразу пошёл отвечать.

«Либо понял, что ничего не знает, либо действительно учил», — дружно решили остальные.

— Вы точно уверены, что хотите ответить прямо сейчас? — заподозрив неладное, спросил Чуя.

— Да.

— Самоуверенности вам не занимать, — Накахара взял у Дазая билет и, пробежавшись глазами по вопросам, сказал: — Начинайте.

Произошедшее далее заставило остальных студентов почти одновременно оторваться от подготовки и посмотреть на Осаму. Он не просто отвечал, а чуть ли не цитировал самого Чую. Причём без единой запинки или паузы, словно доклад с листочка зачитывал. Слова лились беспрерывным потоком так плавно, что мозг отказывался вникать в смысл монолога, всё больше и больше поражаясь столь неожиданному ораторскому мастерству. В итоге к концу ответа все кроме Дазая сидели с отвисшими челюстями. Даже Накахара. Но его удивило не столько то, /как/ Осаму рассказывал, сколько принципиальная невозможность выдать целый монолог без подготовки, ещё и правильно ответив на каждый вопрос.

«Как-то подозрительно легко ему дался этот билет. Будто Дазай заранее знал, что ему попадётся именно он. Однако это априори невозможно, ведь я тщательно следил, чтобы никто не мог как-либо выделить один билет среди других, плюс ещё перемешивал их после каждой партии студентов. Да и нельзя быть настолько везунчиком, чтобы попался билет только с удачными темами. Но как бы Дазай ни схитрил, я не позволю ему сдать так просто».

Практически мгновенно преподаватель «стёр» с лица остатки удивления и вернул привычное недовольство.

— Недурно. Вот только сможете ли вы ответить в том же духе и на другой билет? — не сводя со студента пристального взгляда, спросил Чуя.

— Конечно, — Дазай улыбнулся. — На любой, который дадите.

Накахара взял со стола первый попавшийся и, прочитав вопросы, отдал его Осаму.

«На этот не должен так легко ответить».

С момента «вручения» билета не успело пройти и пары секунд, как Дазай начал рассказывать. И снова его монолог поразил всех своей безупречностью как в плане звучания, так и в отношении правильности ответов. Не к чему подкопаться.

«Да быть этого не может! — подумал ошарашенный Чуя. — Даже если допустить, что он каким-то чудом вытянул нужный ему билет в первый раз, сейчас не было ни единого шанса схитрить. Но с другой стороны, и вот так с ходу выдать идеальный ответ невозможно. Единственный вариант — найти все билеты, составить к каждому ответ и всё это выучить. Однако для этого Дазаю понадобилось бы залезть в мой компьютер, что уж точно не провернуть без помощи хакера. Хотя если задаться целью, можно сделать и не такое. Нехорошо, очень нехорошо. У меня пока нет ни одного доказательства, а значит и оспорить его ответы я не могу. Также нет гарантии, что получится найти эти самые доказательства. В любом случае у меня сейчас связаны руки. Если бы не «лишние уши», я мог бы спокойно отправить Дазая на пересдачу до выяснения всех обстоятельств, а так моё решение он легко поставит под сомнение, ведь есть свидетели, слышавшие все безупречные ответы. Если это дойдёт до Куникиды, он устроит просто грандиозные разборки. Дазай, чёрт возьми, неплохо подстраховался!».

— Мне ещё на один билетик ответить? — студент продолжал как ни в чём не бывало улыбаться.

— Нет. Перейдём к дополнительным вопросам, — процедил Накахара.

«Вот теперь я как следует отыграюсь».

Самая сложная часть экзамена, которую все и заваливают из-за чрезмерной требовательности преподавателя. По сравнению с ней, билеты — пустяк, ведь сложность вопросов возрастает в десятки раз в связи с их «индивидуальным подбором». Другими словами, Чуя спрашивает то, что студент вполне вероятно не знает. Сложные моменты, пропущенные темы, ранее изученное и так далее. Поначалу такой подход может показаться несправедливым, однако он приносит хорошие результаты: ни один предмет студенты не знают так хорошо, как мировую литературу.

— Я готов.

— Общая характеристика английского Возрождения.

— Возрождение в Англии — исторический период, начавшийся в конце пятнадцатого века и завершившийся в начале семнадцатого. Причиной его возникновения стала Реформация, необходимая для перехода от феодализма к индустриализации. Это историческое событие и определило важные особенности английского гуманизма. В частности сильное идейное воздействие на деятелей культуры оказывала церковь, которая имела большое влияние в то время. Начало английского Ренессанса принято связывать с творчеством Джеффри Чосера, а именно с его работой «Кентерберийские рассказы». Данное произведение представляет собой сборник из двадцати двух стихотворных и двух прозаических новелл, которые объединяет факт, что их рассказчиками выступают действующие лица книги. Иначе говоря, истории героев и являются частями сборника. А поскольку персонажи представляют собой людей различных социальных слоёв, совокупность их рассказов как нельзя лучше иллюстрирует жизнь Англии четырнадцатого века — в период, когда к власти приходит Генрих Седьмой. Следующим значимым произведением того времени стала «Утопия», написанная Томасом Мором — крупнейшим представителем раннего Возрождения. Упомянутый роман олицетворяет противопоставление современной автору Англии некоему совершенному государству под названием Утопия, что в переводе означает «нигде». Разумеется, тот идеал, который описал Томас Мор, не мог существовать в реальности, так как его социалистические идеи противоречили человеческой природе. Например, совершенная демократия, которая позволяла занимать высокую должность всем, кто этого действительно хотел. В реальности же политическая элита не давала «простолюдинам» возможности управлять государством, исходя из преследования сугубо личных целей, которые всегда были выше блага страны. Но несмотря на неосуществимость создания модели, подобной Утопии, идеи Томаса Мора нашли отклик, что впоследствии и стало толчком к появлению жанра утопия. Особое влияние оказало упомянутое произведение на творчество Уильяма Шекспира, самого известного представителя английского Ренессанса. Его, как и Томаса Мора, волновало несовершенство общества, в котором он жил. Но вместо создания недосягаемого идеала Уильям Шекспир подчёркивал трагичные реалии жизни. Благодаря этому и появилось понятие «трагический гуманизм» — борьба личности с обществом, почти всегда проигрышная для первой. Однако даже в самом пессимистичном сонете проблёскивает луч надежды. «Устав от этого всего, я думал, что уйду. Но коль умру, оставлю лишь любовь мою одну¹», — писал Уильям Шекспир. К сожалению, большинство его работ не имеют привычного нам хорошего конца, но именно в этом и заключается их ценность. Трагизм происходящего заставляет задуматься о многих вещах. Как, например, было в «Ромео и Джульетте». Только после смерти своих детей Капулетти и Монтекки решили оставить былую вражду в прошлом, как и вековые феодальные предрассудки, ставшие её причиной. Можно также вспомнить «Гамлета», где главный герой погибает под тяжестью выполнения поставленной задачи — борьбы со злом, коварством и алчностью, которые были представлены в окружающих людях. Судьба принца как бы предрекает печальную участь гуманистов того времени. И действительно, Уильям Шекспир стал последней известной фигурой этого течения, прежде чем на смену пришёл классицизм во главе с Джоном Драйденом².

Ответ превзошёл все ожидания Накахары: обычно студенты на эту тему могли заикнуться только об «Утопии» и «Ромео и Джульетте». Поначалу преподаватель был даже приятно удивлён такой достойной подготовленности, но вспомнил, что в сложившейся ситуации она играла против него.

«Пока Дазай довольно неплохо справляется. Но ничего, у меня есть свои козыри. В любом случае с зачётом он отсюда не выйдет».

— Назовите основные характеристики декадентского мировоззрения.

— Понятие «Декаданс» появилось в девятнадцатом веке во Франции и означало литературное направление, характеризующееся…²

Вопрос за вопросом, ответ за ответом — экзамен растянулся почти на час. Студенты сидели с выражением шока на лицах и наблюдали интеллектуальный поединок между преподавателем и одногруппником, закипающий Чуя продолжал допрос в надежде найти пробел в знаниях Осаму, а тот, не переставая улыбаться, всё так же блистал умом. Прямо картина маслом.

«Ну не мог он всё выучить! — негодовал Накахара. — Это физически невозможно. Даже я порой перед лекциями перечитываю материал, хотя знаю этот предмет от и до, а Дазай как будто за две недели сумел идеально освоить всю изученную программу! Раньше стабильно вместе со всеми заваливал и тут вдруг резко взялся за ум? Да не может быть! Я не знаю, как он это провернул, но в любом случае докопаюсь до правды! Не сейчас, так потом. А пока разыграю свой последний козырь. Тема, которой я едва касался в начале первого курса. Её точно не знает никто!».

— Расскажите о творчестве Аристофана.

И тут Дазай задумался.

Впервые за весь экзамен он посмотрел куда-то в сторону, затем поднёс руку к подбородку, точно пытаясь что-то вспомнить.

«Сработало», — подумал Чуя, предвкушая победу.

С полминуты Осаму думал, в то время как остальные студенты сидели, затаив дыхание, а потом, судя по всему, пришёл к какому-то умозаключению.

— Неужто не знаете? — стараясь скрыть своё злорадство, поинтересовался Накахара.

— Знаю, — произнёс Дазай без толики сомнения.

— Тогда отвечайте.

Осаму сделал вдох, после чего выдал в прежней манере:

— Аристофан — древнегреческий драматург, так же известный как «отец комедии». Он написал более сорока пьес, но до нашего времени дошло лишь одиннадцать: «Архарняне», «Всадники», «Облака», «Осы», «Мир», «Птицы», «Лисистрата», «Женщины на празднике Фесмофорий», «Лягушки», «Женщины в Народном собрании» и «Богатство». Главной отличительной чертой творчества Аристофана являлось умелое сочетание жанра комедии с такими понятиями, как: ирония, сатира и гротеск. Также, в основе каждой пьесы обязательно лежит борьба противоположных мнений, одно из которых поддерживается драматургом, а другое высмеивается. Как, например, было в комедии «Облака», где Аристофан выступал против софистов, а особенно Сократа, который пропагандировал теорию естественного права, провозглашавшую природу высшей нормой всего сущего и все явления расценивала по признаку — существуют ли они от природы или по человеческому установлению. В пьесе традиционные методы воспитания противопоставлялись софситским идеям, основанным на безбожности, безнравственности и развращении молодежи. Однако несмотря на искусное обличение многих проблем своей современности, Аристофан не предлагал никаких способов их решения. Возвращаясь к характерным чертам его творчества, будет важным отметить, что действие в комедиях почти всегда развивается прямолинейно. В самом начале герой озвучивает свою цель и почти сразу начинает двигаться к ней. Иногда один, как в «Осах» и «Ахарнянах», но чаще при помощи окружающих, как в «Птицах», «Всадниках», «Лисистрате» и других. В своих работах Аристофан смешивает реальный и фантастические миры, добавляя божеств в качестве действующих лиц. Но эти образы даются драматургом в гротескном плане для создания комичности. К примеру, в «Лягушках» Дионис показан трусливым шутом, которого даже подвергают порке. Подводя итог, можно сказать, что все озвученные особенности, наравне с использованием смелых выражений и правдивым отображением действительности, являются основополагающими творчества Аристофана и выделяют его среди других деятелей того времени. И всё же, драматурга хоть и признают великим комедиографом, но никто не следует его традициям. Все пользуются исключительно созданной им концепцией канонического комедийного жанра².

Одного взгляда на преподавателя хватало, чтобы понять: ещё немного и он сам отправит Дазая в гости к Аристофану. Тем не менее студент не постеснялся спросить:

— Накахара-сан, вам не кажется, что мой экзамен немного затянулся?

Обычно после такого Чуя задавал ещё как минимум вопросов шесть-семь, но в этот раз крыть было нечем. Козыри закончились.

Оставалось только принять поражение.

— Давайте зачётку, — леденящим душу тоном процедил Накахара.

Не ожидавший такого резкого поворота событий Осаму на мгновение «завис» с выражением лица а-ля «Что, уже всё?», но быстро опомнился и передал преподавателю книжку. Тот почти выхватил её из рук Дазая, открыл, быстро что-то написал и чуть ли не швырнул обратно, прошипев:

— Выметайтесь отсюда.

Осаму, догадавшийся, что зачёт он всё-таки получил, с улыбкой сказал:

— До свидания, Накахара-сан.

Направляясь к выходу из аудитории, Дазай напоследок адресовал шокированному Достоевскому ехидный взгляд, точно говоривший: «Выкусил, «умник»?». Если бы Фёдор держал в руке карандаш, то точно бы сломал его со злости.

Как только дверь закрылась, поражённые случившимся студенты посмотрели на Чую, который, казалось, едва сдерживался, чтобы не начать крушить всё вокруг.

«А ведь нам ему ещё экзамен сейчас сдавать», — промелькнула в их головах одна мысль, заставившая каждого покрыться мурашками.

Так как все прекрасно понимали, что первым отвечать не захочет никто, поэтому с вероятностью девяносто девять процентов Накахара, видя это, начнёт вызывать сам, студенты дружно молились: «Хоть бы не меня!».

Однако ситуация входила в тот самый один процент, который никто не учёл.

Спустя несколько минут тщетных попыток успокоиться, Чуя встал со своего места и быстрым шагом куда-то направился.

— Чтобы через пять минут здесь уже никого не было! — скомандовал преподаватель и ушёл, хлопнув дверью.

Студенты синхронно выдохнули, поняв, что казнь их сегодня не ждёт, а затем поспешили испариться из аудитории.

Переписка: Тачихара / Накахара

Тачихара

Я УБЬЮ ЕГО

Кого?

Зачем?

ДАЗАЯ

ЭТОТ НЕДОУМОК СДАЛ

Как он умудрился???????

Это же физически невозможно

Никак

Никогда

Никому

Как это вообще произошло????

Сейчас приду к тебе, расскажу

Готовь кофе

Чем больше, тем лучше

ИНАЧЕ Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО КОГО-НИБУДЬ УБЬЮ

Ставлю чайник

Переписка: Ода / Дазай

Одасаку, у меня получилось!

Я сдал!

Не может быть

Я сплю наверное

Не спишь

Это правда случилось

Так, я проверил, происходящее точно не сон

Теперь у меня другой вопрос

Как ты это сделал?

Учил

Днём и ночью

Интересно, почему когда я учился эта схема не работала

¯⁠\⁠_⁠(⁠ツ⁠)⁠_⁠/⁠¯

Хотя, неважно как ты это сделал, главное – сдал

Ты молодец

Спасибо

Если хочешь, можешь ко мне зайти, вживую поздравлю

Я бы с радостью, но слишком устал. Приду сейчас домой и завалюсь спать

Только не забудь будильник поставить, чтобы не проснуться потом в состоянии трупа

Хорошо

Как отдохнёшь, предлагаю отпраздновать

Пойдём в «Люпин»?

Разумеется

А Анго позовём?

Конечно

Давно уже все втроём не собирались

Отлично

Давай тогда сегодня в девять

Как скажешь, виновник торжества

(⁠ ⁠ꈍ⁠ᴗ⁠ꈍ⁠)

— Я точно убью его! — возмущался Накахара, наматывая круги по аудитории. — Это немыслимо!

Тем временем Тачихара сидел на своём месте и наблюдал за недовольным другом, параллельно наливая кофе.

— А как же твой принцип «студентов не трогать»?

— Ради этого идиота сделаю исключение!

— Так ты можешь объяснить, что случилось? Пока я совсем не понимаю, чем твой Дазай смерть заслужил.

— Да не мой он, сколько раз повторять!

— Неважно. Рассказывай давай.

Чуя несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь тем самым успокоиться, отпил немного кофе из кружки и начал:

— Веду я экзамен, всё как обычно. Никто ничего не знает. Одна группа заходит, другая, вижу, нет его. Уже понадеялся, что этот недоумок не придёт, осознав невозможность своего выигрыша, но не тут-то было. Явился. Смотрит на меня, улыбается, аж бесит. Только билет взял и сразу отвечать собрался, даже от моего стола не отходя!

— Прям так сразу?

— Именно. Почувствовав в этом какой-то подвох, я решил проверить. И тут он как начал чуть ли не нараспев отвечать! Так легко и непринуждённо, словно стих читает!

— Но зачем? — Мичизо поднял одну бровь.

— Повыпендриваться, вот зачем!

— Выпей ещё кофе.

Последовав совету друга, Накахара продолжил:

— Он к тому же как назло и ответил верно. Настолько подробно и точно, что я подкопаться ни к чему не смог!

— Да ну, ты в любом ответе можешь неточность найти.

— Но не в том, где большая его часть состоит из моих цитат!

Глаза Мичизо округлились.

— Серьёзно?

— Я, по-твоему, на шута похож?!

— Это же какой целью надо задаться, чтобы твои слова точь-в-точь выучить?

— Мне откуда знать?

— Ладно, возвращаемся к теме, — Тачихара решил тоже выпить кофе, предчувствуя, что самое интересное ждёт впереди.

— Я посчитал его идеальный ответ слишком подозрительным, поэтому дал ещё один билет. И на него этот идиот так же ответил! Не представляешь, как я хотел стереть с его лица ту тошнотворно-сладкую улыбочку!

— Шпаргалок точно не было? Наушники там, например.

— Я проверил — ничего.

— Действительно подозрительно.

— Именно. Слишком легко ему всё далось. У меня даже закралась мысль, что он залез в мой домашний компьютер и нашёл там билеты.

— Не знаю, возможно ли это, но звучит довольно логично.

— Как же мне хотелось поставить ему незачёт и отправить на пересдачу до выяснения всех обстоятельств, но я не мог это сделать.

— Почему?

— Остальные студенты слышали его ответы. Поэтому моё решение легко бы оспорили. Особенно если за это взялся бы Куникида.

— Вынужден признать, хорошо сработано. Котелок у Дазая определённо варит.

— Пришлось засчитать билеты и перейти к дополнительным вопросам. Одна тема, вторая, третья — все, чтоб его, рассказал! Даже про Аристофана, которому я от силы минут пятнадцать посвятил в начале первого курса!

— Вот это да… — Мичизо разом опустошил полкружки. — А он точно человек?

— Меня больше волнует, что теперь с этим всем делать! Проигрывать наш идиотский спор я никак не планировал!

— Знаешь, на твоём месте образцового преподавателя я был бы невероятно горд, что хоть кто-то из студентов смог нормально подготовиться к экзамену.

— Если бы не просьба, которую я должен выполнить, так и сделал бы! На сам факт поражения мне плевать. Но вот перспектива, где я обязан пойти на поводу у студента, мне совершенно не нравится!

— Так не делай и всё.

Чуя вдруг остановился.

На какое-то время в аудитории повисла тишина.

— А ведь точно, — сказал Накахара абсолютно спокойно.

— Вот-вот. По сути он не имеет над тобой совершенно никакой власти, поэтому можешь смело забить. А «общественное осуждение» само собой испарится как только ты в сторону осуждающих злобно посмотришь. Максимум, что тебя ждёт — очередная нотация Куникиды и пара смешков от Йосано. Но это вполне себе можно пережить.

— И почему я раньше об этом не подумал?

— Видимо, тебя в детстве часто брали на «слабо».

— А ведь это будет отличной расплатой за его отвратительное поведение! — Чуя улыбнулся. — Тачихара, ты гений.

— Я знаю, — не стал скромничать друг. — И всё-таки, мне интересно одно.

— Что?

— Как думаешь, чего же Дазай добивался этим всем? В плане просьбы.

— Понятия не имею, — Накахара пожал плечами. — Но что бы то ни было, оно явно ничем хорошим не закончилось бы, если верить моей интуиции.

— Я этим сверхъестественным штукам не доверяю, предпочитая думать своими мозгами. А они пока дают только одно объяснение всей этой истории, — Тачихара откинулся на спинку стула и сложил руки за головой.

— Какое?

— Надеюсь, я ошибаюсь, но… Хотя нет, лучше не буду пока говорить. Психовать опять начнёшь.

— Тачихара, — Чуе всегда не нравилось, когда от него пытались что-то скрыть. — А ну выкладывай.

— Поверь, тебе это лучше не слышать. Особенно сейчас.

— С чего ты взял?

— Во-первых, хорошо тебя знаю, а во-вторых, если эта догадка окажется неверной, ты меня на месте четвертуешь. Да и Дазая твоего жалко. Тоже ведь прибьёшь.

— Хватит мне его приписывать!

— Короче, пока ничего не ясно, я буду молчать. Как узнаешь, чего он хотел, всё расскажу, идёт?

— Ладно, чёрт с тобой.

— Есть ещё темы для обсуждения?

— У меня ничего.

— Так же.

— Тогда я пойду, займусь своими делами. Уверен, у тебя их тоже невпроворот.

— Не то слово, — вздохнул Мичизо, прикрыв глаза.

— Спасибо за кофе, — Накахара направился к выходу.

— Не за что. Спишемся потом.

— Ага.

Когда Чуя ушёл, в аудитории стало тихо.

Вспомнив про свой уже остывший кофе, Тачихара добавил в кружку горячей воды и сахара.

— И как Дазай умудрился влюбиться в него? — никак не мог понять преподаватель.