На следующий день после окончания пар Дазай решил испытать свою удачу и попробовать извиниться перед Накахарой. Как правило, мадам Фортуна очень редко ему сопутствовала, из-за чего Осаму слегка нервничал, стоя перед дверью аудитории.

«Если стратегия с правдой не сработает, придётся слёзно умолять Накахару-сана уменьшить остальным объём домашки. Ещё как минимум две недели ощущения постоянных злобных взглядов на себе я точно не переживу».

Более-менее собравшись с духом, он постучал в дверь. Не прошло и мгновения, как из аудитории послышалось недовольное «Войдите», после чего Дазай сделал глубокий вдох и осторожно зашёл.

— Здравствуйте, Накахара-сан, — на редкость неуверенно сказал Осаму.

Едва он попал в поле зрения Чуи, выражение лица преподавателя вмиг стало сердитым.

— Опять вы? Неужели настолько сильно хотите устроить очередное представление, раз готовы выступать даже без зрителей?

«Он меня точно не простит», — подумал Дазай, нервно сглотнув.

Но отступать было поздно.

— Нет-нет, я пришёл извиниться.

Во взгляде Накахары на секунду промелькнуло удивление.

— Хотите сказать, совесть у вас всё-таки есть? Как же тогда она допустила вашу выходку?

— Понимаете, у неё просто зажигание позднее, вот и…

— Да ну? А по-моему, её активировали ваши одногруппники, недовольные количеством домашнего задания.

Преподаватель попал в яблочко.

«Ему конец».

«Мне конец…»

— Вы всё неправильно поняли, Накахара-сан, — попытался оправдаться Осаму. — На самом…

— Не держите меня за идиота, — отрезал Чуя.

Он определённо решил не упускать такую шикарную возможность для расплаты. Поэтому, пока Дазай судорожно пытался сообразить, что делать дальше, Накахара сказал:

— К вашему счастью, у меня совесть имеется. И в связи с этим, предлагаю следующее: если сможете убедить меня в необходимости прощения, то, так и быть, не стану мучить остальных студентов, но в противном случае будьте готовы к тому, что вас возненавидят ещё больше. И учтите: от спора я в любом случае не стану отказываться.

Любой, кто услышал бы это, сильно усомнился в наличии у Чуи совести, однако Осаму волновало немного другое.

«А может попросить Накахару-сана самому меня убить, а не оставлять на растерзание одногруппникам? Если уж умирать, то только от рук такого потрясающего человека, как он. Всё равно прощение мне не выпросить… Так, стоп. Я вообще об этом думать не должен, ведь иначе в моём плане нет никакого смысла! Соберись, Осаму. Надо убедить Накахару-сана меня простить. Буду пытаться до тех пор, пока не получится. Хорошо, что в запасе есть несколько стратегий».

Вспомнив о своей цели, Дазай решительно сказал:

— Я принимаю ваше предложение.

Накахару такая резкая смена настроения несколько удивила.

«Он серьёзно поверил, что я его прощу? Тяжело, наверное, жить без мозгов».

— В таком случае можете начинать, — Чуя откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— По правде говоря, у меня есть несколько причин извиниться. Одну вы уже назвали. Но она является последней по значимости.

— Сделаю вид, будто поверил.

Едва не сбившись с мысли, Осаму продолжил:

— Выше её идёт моё чувство вины перед одногруппниками. Я не думал, что им тоже достанется. Они ведь ничего плохого ни мне, ни вам не сделали. Справедливости ради, скажу, что друг меня даже отговаривал не подкатывать к вам. Но я, будучи, как он сказал, «упрямым бараном», не послушал.

— Надеюсь, впредь вы будете следовать советам своего умного друга, потому что для получения моего прощения этой попытки в раскаяние явно мало.

— У меня есть ещё две причины.

— Надеюсь, хоть одна из них будет убедительнее.

— Чуть выше в списке идёт наивная надежда, что если извинюсь, вы будете ко мне чуть-чуть лояльнее на экзамене.

— Не дождётесь.

— Вот поэтому она и наивная.

— Интересно, каким образом она оказалась выше возможной мести со стороны одногруппников?

И снова в яблочко. Нелогичность такого расположения заключалась в весьма несвоевременном осознании упомянутой причины. Иными словами, это была импровизация Дазая, которую Накахара легко раскусил.

— Ну, надежда умирает последней, поэтому…

— Ладно, неважно. Закругляйтесь.

Осаму оставалось сыграть последнюю ставку. Самая веская из всех причин и единственная, в которую он правда верил. Именно поэтому Дазай сильно боялся, что она не сработает, ведь в случае неудачи не только его план мог рассыпаться, словно карточный домик, но и закралась бы мысль отказаться от своей цели вовсе. А этого нельзя было допустить.

Осаму сделал глубокий вдох и, опустив взгляд на паркет, сказал:

— Главная причина, из-за которой я решил извиниться перед вами, это… Рецидив моей психологической травмы, который очень скоро может случиться, если ничего не сделать.

Те самые «два слова о чём-то действительно важном», спрятанные в самых потаённых уголках души Дазая. Вернее, одни из многих.

Однако Чую это нисколько не впечатлило.

— Не преувеличивайте. В вашем случае нет ни одного обстоятельства, способного вызвать рецидив. Или вас вводит в депрессию количество заданий, которые я дал на дом?

— Нет, — тон Осаму стал мрачнее. — Угрозы и злые взгляды со стороны одногруппников заставляют вспоминать о травле, которой меня подвергали всю старшую школу.

После окончания фразы в аудитории словно понизилась температура. Градусов на десять.

Вместе с этим изменилось и отношение Накахары к происходящему. Он сел, поставив локти на стол, переплёл пальцы рук между собой и очень внимательно посмотрел на студента.

«Его слова имеют смысл. Вот только являются ли они правдой, уже другой вопрос. Надо проверить», — подумал преподаватель.

— Но вы же понимаете, что видите связь между в корне отличающимися случаями? Сейчас вас никто не травит. Или я не прав?

В силу осознания всей серьёзности ситуации, Чуя отодвинул на второй план своё желание отыграться за подкат.

— Пусть они и кажутся абсолютно разными, у них есть общие черты. Первая — негатив со стороны окружающих. Вторая — непонимание их злости, — всё так же не отрывая взгляда от пола, продолжал Дазай.

— Разве причина их недовольства не очевидна? Кому понравится, когда задают втрое больше обычного?

— Дело не в этом. Я не понимаю, почему они считают домашку по вашему предмету наказанием. Она же наоборот поможет лучше вникнуть в тему. Но почему-то, когда я объяснил это одногруппникам, они разозлились ещё больше, угрожая за такие шутки столкнуть меня под поезд. Я не говорю, что жду благодарностей или чего-то такого. Мне хватило бы и самого факта прощения с их стороны. Но вместо этого одногруппники продолжают давить на моё чувство вины и злиться. Даже сидя на лекции, я чувствую исходящую от них гневную ауру, от которой становится не по себе. Но больше всего не даёт покоя вопрос «Почему?». Они же знают, что я сделаю всё возможное, лишь их не наказывали из-за меня, — Осаму схватился за волосы. — Так почему? Я ведь не желал им зла. За что они…

— Достаточно, — остановил его Накахара.

Дазай поднял взгляд на преподавателя.

Не дожидаясь ответа, Чуя продолжил:

— Несмотря на то, что я не являюсь психологом, могу чётко сказать: ваша проблема не в ненависти одногруппников, а в паранойе, которая преувеличивает негатив. Иными словами, вы сами себя накручиваете. Не могу подсказать, как избавиться от этого, ведь не имею нужного образования, но на вашем месте я бы обратился к врачу.

К концу реплики Дазай уже ничего не соображал, ведь был слишком шокирован происходящим, чтобы собрать мысли в кучу.

«Накахара-сан хочет… помочь мне?», — крутился в его голове один-единственный вопрос.

Так и не получив на свои слова никакой реакции кроме необычайно озадаченного взгляда, Чуя спросил:

— Вы меня вообще слышите?

Это и вывело Осаму из ступора.

— Да, слышу. Извините, я просто…

— Неважно, — Накахара снова откинулся на спинку стула. — Возвращаясь к теме, признаюсь, что вам всё же удалось меня убедить. Впредь спрос будет только с вас.

Первые несколько секунд Дазай не мог поверить своим ушам, а как только опомнился, тут же поклонился и сказал:

— Спасибо вам, Накахара-сан.

— За прощение не благодарят. Если вам больше ничего не нужно от меня, пойдите, обрадуйте группу хорошей новостью.

— Можно напоследок попросить вас кое о чём?

— Не рассказывать о «последней причине»?

— Да, по возможности.

— Не беспокойтесь, я разглашением столь личной информации не занимаюсь.

— Спасибо вам большое, — Осаму снова поклонился.

Чуя вздохнул.

— Идите уже. Не отнимайте ни моё свободное время, ни своё.

— До свидания, Накахара-сан.

— До завтра.

Дазай, готовый от радости, что его план всё-таки не рухнет, чуть ли не кричать «Ура!», поспешил домой, даже не заметив Достоевского, стоявшего неподалёку от двери аудитории.

«Становится всё интереснее и интереснее», — подумал Фёдор с хитрой улыбкой, смотря Осаму вслед.

Переписка: Тачихара / Накахара

Тачихара, ты не поверишь, что сегодня случилось

Куникида уволился?

К сожалению, нет

Тогда я без понятия

Тот студент, который вчера ко мне подкатил, пришёл с извинениями

…

А он наивнее, чем я думал

Хорошо хоть додумался не просить меня об отмене нашего спора

То есть он просто пришёл сказать «Извините»?

Вчера я в отместку за игру на своих нервах задал всей группе в три раза больше заданий, чем обычно. Думаю, нетрудно представить реакцию его одногруппников

Пообещали утопить, если ничего не сделает с этим?

Именно

Дай угадаю: теперь ты будешь задавать им в пять раз больше обычного?

Нет

А что тогда?

Я принял его извинения и пообещал не трогать остальных

ЧТО

Да ну, не верю

Чтобы /ты/ и кого-то простил

Как так вышло вообще?

На его попытки вымолить прощение было тошно смотреть, вот и пришлось простить, лишь бы наконец ушёл

Он настолько жалко выглядел?

А как ты думаешь, если он слёзно умолял, стоя на коленях?

Накахаре пришлось соврать, ведь он, во-первых, дал Дазаю слово, а во-вторых, надо было как-то объяснить Тачихаре причину «выдачи» прощения.

Ужас какой

А ты жестокий человек, Накахара, раз заставляешь так унижаться

Изначально я и не собирался его прощать. Так что, считай, оказал большую услугу, сжалившись над ним

И всё-таки, ты жестокий

Какой есть

Да и студент твой очень странный какой-то

С чего это он вдруг стал моим?

А как мне ещё его называть? Ты же фамилию не говоришь

Постоянно либо «он», либо «недоумок»

Думаешь, я всех пофамильно помню?

Не думаю, а знаю

Ты же у нас идеал преподавателя

Должен помнить

Я всего лишь отношусь к своим обязанностям серьёзнее некоторых

Да-да, говори давай, как его зовут

В этом плане ты как Куникида. Везде нос засунешь

Дазай Осаму с третьего курса

Знакомая, однако, фамилия

Это тот, который вечно с каким-то готичным типом ходит?

С «готичным типом» двое ходят, если что

А, там же ещё беленький такой есть

Как его

Накаджима, точно

Теперь понял, кто есть кто?

Вроде да

Я и подумать не мог, что он захочет к тебе подкатить

Умным вроде выглядит

Ключевое слово – вроде

Знаешь что

Не знаю

А ты не думал, почему Дазай подкатил к тебе?

Тут и думать не надо

Захотел поиздеваться и уломать на спор

Я имею в виду конкретно чего он хочет добиться вашим спором

Есть догадки?

Мне интересно другое

Откуда он узнал, что лучший способ меня выбесить – подкат?

А ведь точно

Об этом всего человека три знают

Два из которых мы с тобой

Не нравится мне всё это

Думаю, тебе не о чем переживать

Спор-то по-любому выиграешь

В этом ты прав

Но быть настороже никогда не помешает

Особенно когда дурное предчувствие даёт о себе знать

Да брось, ничего страшного не случится

Может, просто случайно так совпало

Или ты что-то другое предчувствуешь

Например, очередную нотацию Куникиды

Для этого и предчувствие не нужно

Достаточно просто быть

И то верно

Ладно, пойду я дальше работать

А я долечиваться

Таблетки мои, таблетки

И всё же Накахаре никак не давало покоя то предчувствие. Он даже включил музыку, лишь бы не слышать собственные мысли и нормально закончить работу.

Но от этого ощущение, что вскоре случится что-то плохое, непременно связанное с Осаму, никуда не делось.

Более того, возникли вопросы: «Почему оно так резко появилось?», «Что может случиться?», «Каким образом в этом замешан Дазай?» и другие. Если в отношении первого можно было предположить: «Возможно, причина в сегодняшнем разговоре», то для остальных догадки отсутствовали.

«Не представляю, как в этой ситуации может работать принцип «Что ни делается — всё к лучшему». На мою голову за последние два дня свалилась месячная норма неприятностей. А всё этот Дазай с его подкатом, — думал Чуя, заваривая кофе. — Хоть бы завтра ничего не учинил».

Переписка: Ода / Дазай

Одасаку, у меня новость

Надеюсь, хорошая?

Очень

Накахара-сан меня простил

Ого

Так он всё-таки не зло во плоти

Конечно

Я так и знал, что он с виду злой, а в душе добрый

Погоди секунду

А ты уверен насчёт серьёзности прощения?

В каком смысле?

Вдруг это был сарказм

Сомневаюсь

Он сказал что-то типа: «Признаюсь, вам удалось меня убедить. Теперь не буду трогать остальных»

На сарказм вроде не похоже

И я о том же. Здорово, правда?

Даже очень. Теперь я могу быть спокоен за твою жизнь

Ой, точно

Надо Акутагаву тоже обрадовать, чтобы он остальным передал

Так можно же в беседу со всеми написать

Меня оттуда исключили

Надеюсь, сейчас обратно добавят

Какие всё-таки жестокие у тебя одногруппники

Что есть, то есть

Переписка: Акутагава / Дазай

Акутагава

Что опять?

Я убедил Накахару-сана больше вас не трогать. Теперь тройная домашка будет только у меня

Я говорил, что у тебя отвратные шутки?

Вообще-то, я серьёзно

На сто процентов

Не верю

Если бы реально пошёл извиняться, тебя бы просто по стенке размазали и всё

*вздох*

И почему все думают, что Накахара-сан настолько злобный..?

Потому что так и есть

Это ты на него сквозь розовые очки смотришь

А вы через чёрные

Вот завтра и проверим, кому виднее

Переписка: Ода / Дазай

Эх, видимо, не добавят

Акутагава мне не поверил

Это было ожидаемо

Ну ничего, завтра все убедятся

Главное, что я теперь могу со спокойной душой готовиться к сессии

Только не переусердствуй

Чтобы не вышло как в прошлый раз

Не волнуйся, спать буду. Немного, правда, но всё же

В день не больше трёх кружек кофе

Я помню

За давлением следи

Хорошо

Вроде ещё что-то хотел сказать

Не забывать про еду

Да, точно

Всё, я за тебя спокоен

Можешь готовиться

Спасибо за благословение