Кристина стояла на балконе, глядя на дорогу, ведущую на север. День был тёплым, но здесь, на вершине самой высокой башни Штольца, благодаря прохладным ветрам царили сквозняки. Оттого Кристина куталась в лёгкую серую шаль, накинутую поверх простого чёрного шёлкового платья. Отсюда, с высоты холма и башни, дорога казалась крошечной ниточкой, что проходила по игрушечным городским улочкам, сквозь ворота крепостной стены — и по долинам и лесам, на север, до самого Айсбурга… Но не Айсбург представляла себе Кристина, глядя на эту дорогу.

Она не могла перестать думать об Эори.

Когда-то, когда закончилась первая война с Шингстеном, Кристина поняла, что родной дом для неё стал чужим. И это было до боли обидно, ведь она столько сил положила на то, чтобы отвоевать его у Карперов… Она чуть не погибла, потеряла отца и друга, а её душа оказалась навсегда изранена войной. С тех пор прошли годы, Кристина привыкла к войне, а ещё к тому, что Айсбург, дом мужа, стал для неё роднее Эори.

Но теперь она ощущала лишь тоску по своему замку и хотела туда вернуться сильнее всего на свете. И прямо сейчас она была готова спрыгнуть с этого балкона и полететь… Жаль, что заклинание левитации считалось утраченным. Может, ради побега в Эори Кристина сумела бы его освоить. Освоить — и полететь вперёд, на север, забыв о боли, что терзала её уже много дней и лишь усилилась сегодня утром, когда они с мужем, встав с постели, не сказали друг другу ни слова, будто вдруг оказались совершенно чужими людьми.

Порыв прохладного ветерка развеял её распущенные волосы, бросил крошечные пылинки в глаза, и Кристина резким жестом вытерла со щеки слезу, ещё плотнее кутаясь в шаль.

Она хотела просто вернуться домой и больше ни о чём не жалеть.

Из размышлений её вывел звук шагов — робких, неуверенных, и она сразу поняла, кто это.

— Миледи, — несмело позвала её Ева.

Кристина обернулась, надеясь, что улыбка её выглядит не очень вымученной и что баронесса не заметит её заплаканных глаз.

Ева была в платье глубокого чёрного цвета с рукавами, расширяющимися от локтей, и безо всяких украшений. Свои светлые с пепельным оттенком волосы она всё ещё носила распущенными, но, кажется, немного завивала или заплетала на ночь в косы, чтобы они были волнистыми. Многие бы назвали Еву некрасивой или по меньшей мере неинтересной, но, на взгляд Кристины, ни отсутствие ярких деталей во внешности, ни чересчур крупный подбородок или широкие брови эту молодую женщину не портили.

— Доброе утро, ваша светлость, — тепло поприветствовала её Кристина.

— Вас не было на завтраке… — несмело сказала Ева, подойдя чуть ближе.

Кристина пожала плечами. Эти слова её даже умилили, хотя было ясно, что баронесса подошла к ней вовсе не за тем, чтобы поинтересоваться завтраком.

— Не было аппетита, — отмахнулась она. — Вы что-то хотели, ваша светлость? — Кристина не желала ходить вокруг да около. Если ей что-то нужно, пусть говорит сразу.

Ева даже вздрогнула от такой неожиданной прямоты. Конечно, она могла просто проходить мимо, увидеть свою леди на балконе и завести совершенно светский, непринуждённый разговор… Но многое в ней свидетельствовало об обратном: и то, как она царапала кожу ладони, и слегка закусанная нижняя губа, и нервный, едва ли не перепуганный взгляд. В таком состоянии с праздными вопросами не подходят…

— Я хотела спросить вот что, — наконец решилась Ева после довольно долгого молчания — видимо, не выдержала испытующего взгляда Кристины. — Бароном Штольцем сейчас является Эрнест, не так ли?

Кристина кивнула.

— Может, сейчас, пока вы с милордом здесь, это не так важно… — Ева сделала ещё один несмелый шаг, приближаясь к перилам балкона. — Но рано или поздно наступят мирные времена.

— Хотелось бы, чтобы рано, нежели поздно, — позволила себе Кристина короткую усмешку.

— Да… — Ева, кажется, немного растерялась, но быстро смогла взять себя в руки и продолжила так же ровно, выверено, будто произносила заученный текст: — И кто тогда будет управлять землями Штольца? Неужели трёхлетний ребёнок?

— Конечно, нет. Ему нужен регент. — Тут Кристину осенило: — И вы хотите им стать?

Ева часто закивала, не решившись ответить как-то иначе. Зато в глазах её вспыхнуло облегчение, что ей самой не пришлось проговаривать своё желание возглавить Штольц до тех пор, пока Эрнест не повзрослеет.

— Мне кажется, я… Я лучше всего подхожу для этого, — просто сказала она, пожимая плечами. — Хотя бы формально.

— Но вы Эрнесту не мать, — возразила Кристина. — Мне кажется, справедливее было бы назначить кровного родственника, к тому же… Если вы вдруг вновь выйдете замуж…

Ева растерянно покачала головой.

— Я не выйду. До тех пор, пока здесь требуется моя помощь, я никуда отсюда не уеду, даже в родной дом… По крайней мере, надолго, — добавила она, видимо, чтобы не звучать слишком уж цинично. — Я люблю Эрнеста как родного и не хочу, чтобы он попал в руки дурных советчиков.

Намёк Кристина разгадала.

Напряжение между сестрой и женой Хельмута не заметить было сложно. Вряд ли оно уже успело перерасти в полноценную ненависть, но учитывая эту начавшуюся борьбу за власть над Штольцем… Нужно как можно скорее решить этот вопрос, пока дело не дошло до открытой вражды.

Правда, в роли регентши Кристина Еву не видела совсем. Она не имела ничего против этой женщины, более того, к её сопернице относилась с некоторой неприязнью… Но здесь нужно быть наиболее беспристрастной. Хельга живёт в Штольце с рождения и знает этот феод как свои пять пальцев. Она — родная тётя Эрнеста, явно заинтересованная в его воспитании. Да и отказывать ей в уме, хозяйственности и управленческих навыках — глупо и несправедливо.

К тому же Хельмут все годы после смерти жены был регентом Даррендорфа и всячески поддерживал и опекал брата Софии, Роэля. Правда, мальчику скоро исполнится двенадцать — по традиции в этом возрасте юный дворянин сам вправе выбирать себе регента, и Кристина была готова позволить Роэлю сделать это раньше и найти опекунов среди ближайшего окружения, может, из семьи своей матери, Ридов, или каких-то дальних родственников Даррендорфов, которых он хорошо знал и которым доверял.

А Ева… По правде говоря, Кристина её вообще не знала. И совсем уж не ожидала, что она обратится к ней с такой просьбой.

— Не думала, что вы столь амбициозны, — призналась Кристина с усмешкой и опёрлась локтями о каменные перила балкона.

— Нет, это вовсе не амбиции! — заверила её Ева. — Я правда хочу помочь… Прошу вас, не отказывайте мне так скоро! И… — Она замялась, сделала ещё один несмелый шаг вперёд, что заставило Кристину вновь оторваться от созерцания дороги и посмотреть на неё оценивающе. — Если баронесса Хельга будет обвинять меня в каких-то интригах против неё или Эрнеста, не верьте. Как я уже сказала, я люблю этого мальчика как родного, он дорог мне не меньше, чем Штефан и Виолетта. Я не желаю ему зла.

Кристину умиляло это рвение. Конечно, её словам о Эрнесте она не очень поверила: может, чего-то дурного она ему правда не желает, но разве возможно любить приёмное дитя так же, как родное? Кристина могла судить об этом, исходя из своего опыта с Мареком, хоть и понимала: все люди разные и ситуации, в которых они оказались, — тоже.

— Но и вы подумайте, — осторожно начала она. — Вы ещё молоды, вы можете выйти замуж вновь… — Ева выглядела так, будто готова была буквально схватить Кристину за руку и умолять, что вновь вызвало слабую усмешку. — Наверное, вы просто поддались первому порыву, о котором можете и пожалеть. Вы просто пока не знаете, что такое управление замком и феодом, пусть даже не столь большим.

Ева несколько стушевалась. Она, видимо, и правда не вполне понимала, что значит быть регентом, главой замка, не вполне осознавала всю ответственность… Замуж вышла она недавно, да и всё это время Штольцем в отсутствие Хельмута наверняка управляла Хельга, уже привыкшая ко всем обязанностям. И оттеснить её будет не так-то просто, даже если Кристина поможет Еве.

— Я подумаю, — кивнула Ева. — И сейчас, пока мир не настал, это не так уж важно. Но и вы не забывайте о моей просьбе, пожалуйста. Вот увидите — я не подведу. Дайте мне шанс.

Шанс… Кристина считала, что шанса заслуживает каждый. Да и не лицемерно ли с её стороны предлагать Еве отказаться от этой малой, но всё же власти, выйти замуж и уехать в какую-нибудь глушь? Сама Кристина много лет назад с содроганием думала о замужестве, всё, чего ей хотелось в те годы, — это власть над Нолдом и отцовский трон. Правда, потом замужество и власть всё же удалось совместить, но она понимала, что ей просто повезло. Вряд ли Еве повезёт так же. Это уж скорее Хельге удастся выйти замуж и остаться в родном замке, если её избранник окажется ниже её по титулу, например. А вот Ева… Она здесь чужая, и выбора у неё немного: либо вернуться к семье, либо остаться в Штольце на правах вдовы, получать свою несчастную вдовью долю с доходов и терпеть неприязнь Хельги, либо выйти замуж вновь.

Рождённая в небогатом рыцарском роде, не по собственному желанию выданная за человека намного старше её, который к тому же относился к ней с некоторым пренебрежением, не встретившая в доме мужа ничего, кроме равнодушия и неприязни, Ева наверняка хотела как-то раскрыть и проявить себя. Получить то, чего у неё никогда не было. Показать, что она нечто большее, чем то, что в ней видели.

Кристина жалела её и хотела помочь… Но хоть убей — в роли регентши и правительницы Штольца она её не видела.

Она дружелюбно кивнула Еве, и та с улыбкой покинула балкон — а в глазах её засветилась неподдельная надежда, из-за которой отказывать ей теперь было бы преступлением.

***

Хельга вышивала, бездумно вонзая иглу в белую канву. С утра небо было ясным, но к полудню его заволокло серыми облаками, и пришлось зажигать свечи в канделябрах. Вышивать в полумраке было не так удобно, но Хельга упорно вглядывалась в получавшийся на канве рисунок и выводила крестик за крестиком.

В её дверь нетерпеливо постучали, и она вздохнула. Отвлекаться от работы не хотелось: лишь рукоделие помогало ей избавиться от непримиримой тоски по брату, что терзала её душу вот уже несколько дней. После похорон жизнь стала бесконечным адом, Хельга ни с кем не хотела говорить, ни на кого не хотела смотреть… Мир опустел. Штольц опустел. Несмотря на то, что в нём как никогда было много людей, Хельга ходила по знакомым коридорам, заглядывала в знакомые комнаты и чувствовала себя жутко одинокой. Смотреть в глаза Еве было противно, леди Кристине — скорее стыдно, а взаимодействовать с кем-то ещё ей не хотелось.

Разве что…

Хельга всё-таки позволила войти, и на пороге её комнаты показался Адриан.

Она отвернулась.

Она на самом деле вовсе не винила его в смерти Хельмута, а его речь на военном совете сильно её зацепила и вызвала лишь восхищение. Хельга ни мгновения не сомневалась в верности Адриана, у неё даже мысли не было о том, что он ведёт двойную игру… Да, подозрения леди Кристины понять можно, и в то же время это недоверие жутко раздражало. Хельге хотелось защитить Адриана ото всех нападок: здесь, на чужой земле, будучи перебежчиком, он оказался в крайне уязвимом положении.

Но смотреть на него она отчего-то не могла. Под пристальным взглядом одинокого глаза было неуютно, к тому же подаренную Хельгой повязку Адриан потерял в бою и теперь носил лишь простой чёрный кусок ткани, откровенно уродующий его вполне симпатичное (несмотря на увечье) лицо.

— Ваша светлость, — хрипло позвал Адриан, — простите меня.

Хельга вздрогнула и всё-таки обернулась, продолжая сжимать пяльцы дрожащими ладонями.

Адриан стоял у изножья её кровати, опустив голову. Он положил ладонь на один из столбиков кровати, но, как только увидел, что Хельга смотрит на него, тут же опустил руку.

— За что? — недоуменно протянула она.

— Вы же тогда сказали, что это моя вина… — пожал плечами Адриан и слабо усмехнулся.

И, кажется, эта усмешка вызвала после себя приступ боли, потому что он вдруг зашипел, скривился и приложил пальцы к щеке, прямо под выколотым глазом… Но это не помогло, ибо Адриан тут же отдёрнул руку, словно от раскалённого металла.

Хельга вскочила, небрежно кинула вышивку на стол и подошла ближе к Адриану, придерживая полы длинного траурного платья.

— Всё в порядке? — с тревогой уточнила она, когда его лицо более-менее разгладилось.

Он отмахнулся.

— Иногда бывает… Одно неверное движение — и лицо будто иголкой прознает. Но это скоро проходит, не беспокойтесь. Лучше скажите, наконец, вы меня прощаете?

— Я вас прощаю. — Смотреть на него приходилось снизу вверх… Почти как на Хельмута. Адриан был немногим ниже её покойного брата, однако голову она всё равно задирала, что не особо радовало. — Точнее, на самом деле я вас не винила ни мгновения, но если вам от этого легче — я прощаю.

С этими словами она осторожно присела на край заправленной кровати, поправила шёлковый подол и как бы невзначай покрепче затянула узелок передней шнуровки на плотном лифе.

— А я уж думал, что мне придётся вымаливать прощение на коленях, — с облегчением выдохнул Адриан. — Или обменивать его на ценные сведения, которые я теперь готов предоставить за так.

— Что за сведения? — нахмурилась Хельга. Она и не думала, что он зашёл за чем-то ещё, кроме прощения…

Адриан не спешил отвечать. Он отвернулся, будто задумался, стоит ли теперь ему вообще говорить… Ясное дело, играл, дразнил… А Хельга уже готова была прыгать от нетерпения.

— Вы ещё не думали о том, кто станет регентом Штольца, пока Эрнест маленький?

Вопрос её даже не озадачил.

— Очевидно, я, — пожала плечами Хельга. — Но пока над этим рано думать. Какая разница, кто регент Штольца, если его в любой момент могут осадить шингстенцы? Тут уж не регент нужен, а полководец, которых у нас сейчас предостаточно, — хмыкнула она.

 — А я бы на вашем месте не медлил, — покачал головой Адриан. — Потому что кое-кто уже подсуетился…

— Кто?.. Что вы имеете в виду? — Хельга встала и сделала шаг вперёд, приближаясь к нему и вглядываясь в его лицо ещё пристальнее и требовательнее. А Адриан по-прежнему улыбался — хитро и многозначительно, будто заигрывал с ней, а не докладывал нечто важное.

Или он правда заигрывает?..

— А вы не догадываетесь? — Когда она покачала головой, Адриан закатил единственный глаз и заговорил быстрее, серьёзнее и тише: — Я слышал разговор вдовы вашего брата с леди Кристиной. Буквально полчаса назад, на балконе гостевой башни. Она просила сделать регентом её, клялась, что желает Эрнесту только добра и вовсе не рвётся к власти, просто хочет помочь… Уж не знаю, насколько ей можно верить, — сделал вывод он. — Как подсказывает мой опыт, за подобными словами обычно кроется обыкновенное честолюбие.

— А что… что сказала ей леди Кристина…

Впрочем, Хельга заранее знала ответ. Да, у неё было больше прав на регентство, она приходилась Эрнесту родной тётей, а не мачехой, да и опыта в управлении замком и феодом у неё было довольно много — постоянные отлучки Хельмута из дома заставили её вникнуть во все вопросы, научиться решать проблемы с деньгами, споры и склоки между подданными, вести переговоры с соседями и церковниками… Умеет ли всё это Ева? Вряд ли. Но леди Кристина наверняка будет благосклонна именно к ней. Ибо в прошлом Ева уж точно не оказывалась в неловком положении, связанном с её милостью… А Хельга оказывалась. Она делала вид, что всё забыла, что причудливое переплетение заклинаний и рун стёрло ей память… Но леди Кристина-то точно не забыла! И точно не простила.

— Она обещала подумать, — неожиданно подал голос Адриан, и он прозвучал совсем близко, словно, пока Хельга вспоминала, расстояние между ними сократилось ещё сильнее… — Но, кажется, она Еву скорее отговаривала и к согласию особо не склонялась.

Хельга не знала, что сказать, ибо не верила в эти слова — может, он просто пытается её приободрить? Однако из-за этого неверия стало неловко, и она отвела взгляд. Наверняка Адриан заметил, несмотря на царящий в комнате сумрак, что она густо покраснела — неприятные воспоминания вогнали её в краску. Она чувствовала на себе его взгляд — пытливый, заинтересованный, словно Адриан в нетерпении ожидал, что теперь она будет делать… А Хельга не знала, что делать. Ева попросила леди Кристину сделать её регентшей, та не согласилась, но и не отказала, предпочла подумать, ибо сейчас не время решать такие мелкие вопросы — на пороге война. И, к слову, почему Ева вздумала обратиться именно к леди Кристине? Бьёльном всё-таки лорд Генрих правит…

— Может, пока миледи сомневается и раздумывает, — вновь заговорил Адриан, — вы попробуете взять дело в свои руки и докажете ей, кто на самом деле достоин стать регентшей Эрнеста? Сходите к ней и объясните, что Еве доверять не стоит, зато вам…

— Миледи не доверяет мне, — невесело хмыкнула Хельга, — я пару лет назад случайно…

— Взгляните на меня — кажется, её доверие легко завоевать, — перебил её Адриан, и она даже не обиделась — не хотелось с ним делиться той странной историей.

А вот когда он внезапно взял её за руки… Её охватил ступор, затем по телу побежала мелкая дрожь, и даже посмотреть на него возмущённо не получилось. Зато получилось — почти невольно, без её желания — сжать пальцами его тёплые ладони в ответ.

— Вы не шингстенка и с её врагами никак не взаимодействовали, — продолжал Адриан, пристально глядя на Хельгу — а она так и не посмела поднять голову, словно шея застыла. — Вы — сестра лучшего друга её мужа, да и её друга тоже, судя по всему. Она уж точно скорбит о нём и чтит его память. Попробуйте сыграть на этом, попросите во имя памяти Хельмута сделать регентшей вас. Он бы наверняка этого хотел. И она это знает.

Хельга слабо, медленно кивнула и наконец взглянула ему в лицо. Адриан будто бы весь светился азартом, решимостью, уверенностью в своих силах и словах. И всё это было так заразительно, так… так правильно, разумно… Тяжело было не подчиниться, не поверить ему, усомниться и забыть.

Регентшей Штольца должна быть Хельга, а не Ева — эта девчонка из захолустья, не умеющая ничего, приходящаяся Эрнесту всего лишь мачехой, чужая этому месту. Мало ли, что ей в голову придёт — ещё захочет сместить Эрнеста в пользу Штефана…

Хельгу затрясло и от ярости, и от предвкушения. Нет, несмотря на разногласия в прошлом, леди Кристина не должна отвергнуть её просьбу!

— Спасибо вам, — слабо улыбнулась Хельга и обнаружила, как светло обрадовался Адриан, осознав, что смог до неё достучаться, смог пробить стену её неуверенности. — Сегодня же я решу этот вопрос. Спасибо.

Адриан продолжал молча улыбаться, воодушевлённый своей маленькой победой. И теперь грубая чёрная повязка — да и отсутствие глаза в целом — уж точно не лишали его очарования.

— Знаете, я всё же рассчитываю получить благодарность, — вдруг заявил он с лукавой ухмылкой. — И за ценные сведения, и за дельный совет…

Хельгу начал смущать его пристальный взгляд, и она хотела было сделать шаг назад… Но он вдруг выпустил одну её руку, чтобы легонько провести пальцами по её зардевшейся щеке, убрать за ухо непослушную кудрявую прядь, а затем…

Она инстинктивно закрыла глаза и как-то упустила момент, когда Адриан легко прикоснулся к её губам. Дрожь усиливалась и грозила сбить с ног, отчего Хельга даже не успела попытаться ответить на поцелуй — Адриан тут же отстранился и убрал руки. Остались пустота и холод.

Хельга с трудом, словно после короткого болезненного сна, открыла глаза, ощутив лёгкое головокружение, и обнаружила Адриана у выхода из комнаты. Он всё так же довольно улыбался.

— Мне кажется, баронесса, нам уже пора перейти на «ты», — вдруг заявил он, оглядев крепкую дубовую дверь, отделанную изящным чёрным металлом.

— Ты прав, — нервно рассмеялась Хельга.

Адриан медленно кивнул и вышел.

***

После полудня Кристина собиралась потренироваться во дворе, но так и не нашла в себе сил. Тяготила мысль о том, что ей предстоит спускаться по лестнице, заходить в арсенал, выбирать среди оружия тренировочный меч — достаточно лёгкий, но не как игрушечный, желательно подлиннее, чтобы был похож на Праведный… А ещё надо общаться с людьми, смотреть на них, разговаривать, взаимодействовать… Колошматить деревянным мечом соломенное чучело — уже не для неё, Кристина же не ребёнок, ей нужны противники на тренировках… Генриха просить она не стала, а больше ни с кем ей разговаривать не хотелось.

Но баронесса Хельга Штольц об этом не знала. Или знала, но ей было плевать: о, Кристина прекрасно помнила, как эта женщина относится к чувствам других людей… Но, взглянув в её глаза, она заставила себя побороть гнев и раздражение — к тому же на их место уже пришла удушающая, колкая, огненная боль. У Хельги были глаза брата, а ещё в них плескались растерянность, волнение и даже некоторый страх.

И чувство вины.

Они столкнулись в коридоре, возле небольшого чадящего факела — оттого так легко было Кристине рассмотреть взгляд баронессы Хельги.

— Миледи, — та присела в реверансе и опустила голову, — простите, задумалась и не увидела, куда иду.

Кристина лишь кивнула в ответ.

— К слову, мы очень удачно встретились, — продолжила Хельга вместо того, чтобы подобрать подол чёрного платья и пойти дальше. — Я как раз хотела с вами поговорить.

— О чём? — попыталась изобразить заинтересованность Кристина.

Баронесса Хельга быстро оглянулась, бросила встревоженный взгляд куда-то вперёд, за плечо Кристины — там по коридору, что шёл перпендикулярно этому, медленно прошагали два стражника.

— Это разговор не для коридора… Давайте пройдём в кабинет. — И она кивнула куда-то вправо. — Я как раз там недавно всё обустроила после… — Баронесса Хельга резко замолчала и сглотнула. — В общем, там нам никто не помешает.

У Кристины не было выбора, и она согласилась. Не успела она подобрать подол, чтобы не путался под ногами, как баронесса Хельга бросилась вперёд, к лестнице. Они спустились на второй этаж, миновали ещё один коридор — здесь оказалось чуть жарче, чем на верхних этажах и тем более на балконе. Видимо, царящие на вершинах башен ветра и сквозняки до низов попросту пока не добрались. Кристина чуть обмахнула себя ладонью, перекинула копну волос на грудь, чтобы жёсткие пряди не щекотали шею…

По пути им снова встретилось несколько стражников, Хельге они кивали и улыбались, Кристине же сдержанно и учтиво кланялись. В конце концов женщины добрались до массивной деревянной двери, которая на удивление не была заперта. Значит, Хельга там всё обустроила… наверняка не более пяти минут назад.

Баронесса открыла дверь и пропустила Кристину вперёд.

Они оказались в просторном кабинете с белёными стенами: на одной, северной, висел небольшой фиолетовый стяг с золотым львом Штольцев, другую украшал старый щит. На резном камине стояла подставка для меча в форме оленьих рогов, и сам меч покоился на них одиноко, осиротело… Это был не тот меч, что Кристина подарила Хельмуту после победы над Джойсом: она бы легко узнала золочёный эфес и крупный рубин на нём. Тот меч был создан для торжественных церемоний, а не для боя. А назвали его в честь Софии, чьё имя с древнего языка переводилось как «премудрость».

После той церемонии награждения Кристине доводилось побывать в Штольце, но именно в этот кабинет она не заходила и не знала, где хранился меч по имени Премудрость. Не знала она и о том, как назывался тот клинок, что она видела перед собой, а спрашивать обо всём этом Хельгу ей было неловко.

Над камином Кристина не без удивления обнаружила небольшую искусно выполненную картину в золочёной раме. С портрета на неё с напускным безразличием взирал рыжеволосый мужчина с небольшой бородкой, в богатой старомодной одежде и с громоздким колларом на плечах. Рядом стояла женщина, на целую голову ниже мужчины, и её доходящие до талии кудри сверкали золотом.

Увидев на портрете между мужчиной и женщиной белокурого голубоглазого мальчика, похожего на ангела, Кристина резко отвела взгляд.

Хельга ухмыльнулась.

— Хельмут прятал эту картину, — призналась она, закрывая дверь. — Рана от потери родителей терзала его до последних минут.

Кристина ощутила, как её губы невольно дрогнули в горькой усмешке. Слишком много на веку Хельмута было потерь… В глубине души она надеялась, что там, в небесном королевстве Господа, Хельмут встретил всех, кого любил — и потерял — в земной жизни.

— А вас не терзала? — вдруг спросила Кристина, резко взглянув на Хельгу.

Та нервно сглотнула и поправила чёрный скромный арселе — к нему была пришита тонкая вуаль, скрывавшая рыжие кудри баронессы.

— Мать я не знала, — заговорила та негромко, сцепив пальцы в замок. — А отец не был со мной слишком ласков, чтобы боль от его потери точила меня годами. Ну а Хельмут… — Хельга с теплотой взглянула на портрет — а Кристина так и не нашла в себе сил последовать её примеру. — На самом деле я никогда не разделяла его точку зрения. Мне созерцание портрета умерших родственников боли не причиняло и не причиняет.

Кристина вновь усмехнулась. Всё-таки в этом смысле она была больше согласна с Хельмутом, нежели с Хельгой.

— А я на этом портрете тоже есть, — вдруг произнесла та голосом звонким и даже весёлым, хотя доселе он звучал тускло, скорбно, растерянно. — До моего рождения оставалось лун семь, когда этот портрет нарисовали.

Кристина так и не решилась взглянуть на него вновь.

— Ой, вы садитесь, — спохватилась Хельга, стремительными шагами подошла к столу и отодвинула кресло — высокое, с узкой спинкой и бархатной подушкой на сидении. Оно, конечно, предназначалось хозяину Штольца, тому, кто бы сидел за этим столом, принимая просителей, разбирая документы…

И лишь тогда Кристина поняла, зачем её сюда позвали.

Она осторожно присела на край кресла, а баронесса Хельга поставила напротив скромный деревянный стул без подлокотников. Сложила руки на коленях, сминая пальцами белый, украшенный кружевом носовой платок.

И замолчала.

Кристина глядела на неё с ожиданием, с недоумением, хоть и понимала, что баронесса Хельга попросту боится начать. Ибо наверняка знает, что со своей просьбой она пришла не первая.

— Миледи, я хотела попросить прощения за то досадное недоразумение… Ну, два года назад… — Хельга густо покраснела. — Я ещё наговорила… Тогда же многие думали, что ваш муж умер, и мои слова звучали цинично, пожалуй, жестоко… — Она говорила быстро, сбивчиво — и явно искренне, ибо на заранее продуманную и заученную речь это уж точно не походило. — Я бы могла оправдаться тем, что это была магия, что это всё не моё, но… — Она покачала головой, так и не решившись поднять голову. Кристина продолжала сверлить её внимательным взглядом, думая лишь о том, что ещё она скажет. — И потом ещё я всё забыла после того, как вы сняли заклятье… К слову, спасибо вам! — Хельга всё-таки подняла голову, и Кристина вздрогнула, обнаружив слёзы в её глазах. — Спасибо за то, что не поддались мне, что избавили меня от того губительного чувства… И простите. Пожалуйста. Если можете.

Кристина, ожидавшая просьб, требований, угроз, а вовсе не извинений, не знала, что сказать. В те дни, когда Хельга два года назад гостила в Эори, она действительно причинила ей лютую боль. Однако это была не та боль, что живёт в душе долгие годы и не проходит даже в моменты истинного счастья. Такова была боль от потери отца, от осознания того, что большая часть жизни Кристины выпала на бесконечные войны… Теперь к ним присоединилась боль, оставленная смертью Хельмута.

А поступок Хельги со временем начал стираться из памяти, смутные воспоминания вызывали лишь неловкость и смущение. И теперь её речь всколыхнула эти чувства с новой силой. Кристина осознала, что тоже краснеет, и невольно рассмеялась.

Баронесса взглянула на неё с изумлением и испугом.

— Всё в порядке, — сказала Кристина. Ей хотелось взять Хельгу за руку в знак примирения, но они сидели слишком далеко друг от друга, к тому же их разделял массивный стол. — Я уже почти забыла об этом. И вы забудьте. Ничего непоправимого тогда не произошло.

Видеть, с каким облегчением выдохнула баронесса Хельга, было весьма отрадно. Однако червячок подозрения продолжал точить разум: разговор-то наверняка не окончен, сейчас, сейчас она попросит…

— Ну, раз уж мы уладили этот вопрос о прошлом, — наконец заговорила Хельга — голос её звучал уже куда твёрже и увереннее, — то, пожалуй, пришло время поговорить о будущем. Вообще я думала, что это очевидно, но… — Она снова замялась, но на этот раз скорее наигранно, словно пыталась подобрать слова, подобранные уже давно. — Моему племяннику всего три года, полноценно править Штольцем он сможет нескоро. Я не хочу лишать его детства, поэтому прошу вас… Конечно, не прямо сейчас! — прервала Хельга саму себя, поймав на себе заинтересованный взгляд Кристины. — Разберёмся сначала с Шингстеном… Зато у вас будет время подумать. И понять, что для роли регентши я подхожу идеально, — закончила она с улыбкой.

За всё время разговора баронесса Хельга успела расслабиться, перестала нервно стискивать пальцами носовой платок и сминать его кружево, лицо её стало мягче, а глаза заблестели. Она явно была рада услышать, что, как она выразилась, «досадное недоразумение» улажено, и теперь ожидала благосклонности и в других делах. Но Кристина бы на её месте не была столь самоуверенна.

Хотя Хельга была права — не найти для Штольца лучше регента, чем она. Прожившая здесь всю жизнь, научившаяся управлять им как хозяйка с малых лет (раз уж её с Хельмутом мать умерла, родив дочь, а барон Штольц-старший больше не женился), она как никто другой знала, в чём нуждаются жившие на этих землях люди и что она может для них сделать. Таким же она наверняка воспитает Эрнеста и, как родная тётя, даст ему уж точно больше любви, чем мачеха. Нельзя ни в коем случае лишать его детства и взваливать на него какие-то серьёзные обязанности, как это вышло с бедным Роэлем Даррендорфом: его детство украла война, а смерть сестры и Хельмута окончательно забрала у него надежду на беспечное, лёгкое, беззаботное отрочество. И Кристина вовсе не сомневалась в искренности порыва Евы, но не была столь уверена в её навыках и опыте.

Баронесса Хельга будто услышала её мысли. И решила бить напрямую, говоря точнее и откровеннее.

— Я не говорю, что если вы доверите Штольц баронессе Еве, то он тут же развалится и погибнет. — Она наклонилась, вглядываясь в лицо Кристины. — Но Эрнеста я ей не отдам. Не ведитесь на её печальные глаза и скорбные речи! — покачала головой Хельга. — Зачастую они оказываются лишь маской, за которой скрывается…

— Мне кажется, вы предвзяты к баронессе Еве, — прервала её Кристина, ощутив обиду за бедную вдову. — Ваша светлость, я понимаю… — Она набрала в грудь побольше воздуха, едва решившись сказать то, о чём думала всё это время. — Ева — не София. Но она хорошая женщина. Она бы никогда…

— Что мешает ей избавиться от Эрнеста и сделать бароном Штольцем своего сына? — не выдержала Хельга, и голос её прозвучал истерично. Правда, она тут же стушевалась и вновь залилась краской, однако извиняться за эту вспышку гнева и неуважения не спешила.

— Совесть? — хмыкнула Кристина. — Почему вы видите в ней какую-то злодейку? Она уже причиняла вам зло?

Хельга слабо покачала головой, однако дело было ясно как божий день: Ева Хельге не причиняла никакого зла, а вот Хельга Еве — наверняка немало. И теперь опасалась мести.

— Вы были правы, над вашей тяжбой надо хорошо подумать, — сказала Кристина, кладя руки на подлокотники кресла, будто это был трон. — И вы сами понимаете, что сейчас у меня слишком много дел, чтобы посвящать вам и её светлости всё своё время. Однако я подумаю. Наверное, как только ситуация с грядущей битвой с Шингстеном прояснится, я постараюсь вынести решение.

Хельга сдержанно улыбнулась и кивнула, и сложно было понять, что она почувствовала после этого разговора: раздражение от того, что Кристина не встала на её сторону, или надежду.