Шикмуон проводит рукой по его талии, мягко затаив дыхание. Почему-то ему казалось, что он… совершал грех.

Руд под ним расслаблен и открыт, доверчиво предоставляя себя ему, и Шикмуон сухо сглатывает вязкую слюну, словно был путником в жаркой пустыне.

Это сводило его с ума: он снимает с ладного тела одежду, касаясь нежно бледной кожи, проводит ладонями по плечам к бёдрам, чтобы уткнуться лицом куда-то в тёплую шею, потираясь носом о неё, чтобы коснуться губами и мягко покусать кожу. Руд под ним дрожит, а он чувствует…

Восторг.

Переполняющее яркое чувство, отчего он не торопится, самозабвенно целуя каждый участок так доверчиво предоставленного тела. Казалось, что он коснулся мечты, оставляя на коже наливающиеся следы, что сойдут лишь к следующему дню. Это… до безумия красиво.

Синий взгляд затуманен и расслабленно прикрыт веками, скрывая пучину томительного желания, куда Шикмуона всё равно затягивает, и он целует мягкие губы, сминая их, цепляя зубами, легко прикусывая.

Ему самому казалось, что он был одержим, выцеловывая косточки ключиц, мягко смыкая на них зубы, не стремясь причинить боли; тело красиво выгибалось, подставляясь под руки, а слух ласкали сдерживаемые стоны и вздохи.

А-а, Шикмуон ластится к руке, что пальцами зарылась в его волосы, несильно сжимая.

С губ срывается стон, и он примыкает к чужим губам снова, пытаясь испить этого удовольствия ещё, прижимаясь плотнее к телу, что было пределом его мечтаний.

Он чертовски одержим.