За краем вечности, беспечности, конечности пурги —

Когда не с нами были сны, когда мы не смыкали глаз;

Мы не проснемся, не вернемся ни друг к другу, ни к другим

С обратной стороны зеркального стекла

Над головой вихрились тучи без единого проблеска неба. Они же излучали свет, и всё вокруг: от водопадов, которые струились с парящих островов, до пышных вьюнов на земле, — окрашивалось в бледно-розовый. Деревья шелестели листвой на ветру, а в их ветвях звенели хрустальные палочки. Дорога вела к одному из озёр. Её устилали лепестки цветов и разноцветные камушки — осколки стекла, — хрустевшие под сапогами.

— Здесь точно как в поэме, — прошептала Алиса.

— Надеюсь, Фортуна не отреагирует, как в ней, — я поморщилась и обвела взглядом острова. — Кстати, куда нам?

— Сейчас выясним.

Она кивком указала на человека в просторных одеждах, которые не покрывали только голову… головы. Я моргнула несколько раз, запоздало вспомнив об особенности вальтерианцев. Монах замер посреди озера. Он балансировал на одной ноге, другую же поднял за спиной и поддерживал руками за стопу. Над озером шумел водопад, но потоки воды расступались над монахом, образуя вокруг него тонкую прозрачную завесу.

— Вряд ли он нам ответит, — и я повела плечами.

Монах плавно опустил ногу и наклонился. Озёрная гладь вспенилась, вода разбежалась кругами к берегам. Но стоило ему выпрямиться, как озеро успокоилось и брызги застыли. Время словно остановилось. Он поднял веки, и взгляд четырех полностью белых глаз устремился в пустоту. Монах был слеп. Одна из голов заговорила, тягуче и плавно как лесной ручей.

— Воды шепчут: тьма клубится, — перевела Алиса. — Ищут помощь иномирцы.

Старый язык Маларики она знала всяко лучше меня. Вальтерианцы общались загадками, и я смогла разобрать только общий смысл слов монаха: «нечего вам здесь искать». Другая его голова продолжила говорить. Он развёл руки в стороны — капли воды взметнулись вверх и соединились в неподвижный шар. Монах смотрел мимо нас, но мне казалось, будто его взгляд был направлен именно на меня.

— Он сначала послал нас, а потом решил уточнить, куда или к кому? — прошептала я, наклонившись к Алисе. Она покачала головой.

— Скорее предупредил, что нам тут не рады. Особенно мне.

Я хотела возразить ей, но вовремя прикусила язык. Непросто думать, что твоя жизнь чего-то стоит, когда другие народы, считающие себя избранными по праву происхождения, причисляют тебя к говорящим животным.

— Это не наши проблемы. Сможешь перевести ему то, что я скажу? Хотя бы примерно?

Алиса кивнула и повернулась к монаху. Соединив кончики пальцев домиком, она медленно поклонилась. Я мельком взглянула на неё и тоже изобразила поклон.

— Пусть Вечная судья Пандора явит милость тебе, а дочь Её не обрывает нити судьбы твои.

Я тщательно подбирала слова и изображала елейный тон, будто и Судьба, и Фортуна были важнейшими персонами моей жизни. Нас и правда многое связывало… и одновременно с этим мы были совершенно чужими друг для друга. Родня на половину дня, как Дурсли для Гарриет. Вечных никогда не интересовала судьба ребёнка, выброшенного в человеческий мир. Я чернильное пятно на их гобелене, неудачный эксперимент.

Алиса закончила говорить, и, чуть помедлив, монах ответил. Его слова я поняла и без перевода:

— Оставьте оружие, нерушимому городу чуждое.

Я положила Косу на землю, вытащила из-за пояса нож и бросила его рядом. На нейтральных землях не прольётся кровь, — гласил священный закон Вальтера. Алиса сняла все украшения-артефакты, оставив лишь позолоченный гребень в волосах. С ним она не расставалась ни при каких обстоятельствах.

Монах соединил пальцы и слегка наклонил головы в приветственном поклоне. Между его ладонями разгорелось свечение, обвивая предплечья по узорам на коже, и устремилось к поверхности воды. По озеру разлился туман, розоватый как облака в небе. Он дошёл до побережья и заволок землю, и полотно цветущих лиан, и наше оружие. Монах исчез за клубами облаков, но в следующий миг оказался перед нами. Он стоял на корме длинной узкой лодки, причалившей к берегу, и держал в руках шест, конец которого упирался в озёрное дно. Монах протянул ладонь и негромко заговорил.

— Всяк, на нейтральные земли ступая, сребром и златом их щедро одарит, — пояснила Алиса. Мы переглянулись.

Я ощупала пустые карманы, и мой браслет зацепился за штанину. Среди переплетённых лент сверкнул оберег в виде ловца снов. Моя магия переполняла его, и на серебряной поверхности играли блики. Нехитрый амулет — много раз я безуспешно пыталась перенаправлять в него хватавшую за горло силу кошмаров, — сойдёт ли он за щедрый подарок? Я неуверенно протянула браслет монаху. Тот сжал его, перевернул ладонь и раскрыл кулак. Браслет упал в озеро, но всплеска не было. Только белая дымка взвилась в том месте и тут же исчезла.

Монах повернулся к Алисе, повторил свою просьбу. Тревога мелькнула в глазах подруги. Её лицо вмиг утратило краски, плотно сжатые губы побелели. Непослушными пальцами она коснулась волос и сняла гребень-полумесяц, украшенный синими камнями.

— Постой, — прошептала я, перехватив её руку. — Это же подарок Иоланты…

Алиса молча освободила запястье и рассталась с гребнем. Озеро приняло плату.

Мы сели на скамьи, друг на против друга. Монах оттолкнулся шестом от берега, и лодка заскользила по туману. Я смотрела на Алису, хмурую и неподвижную. Она почти неслышно заговорила:

— Дар Вальтеру — это не серебро или золото. Это часть человека, очень ценная его часть. Фортуна благоволит тем, кто готов отдавать, а не получать. Воспоминания о сестре — вот моя плата.

Я упёрлась ладонями в край скамьи, запрокинула голову и уставилась на небо, на низкие густые облака, которым не было ни конца ни края.

Лодка покачнулась, остановившись на мели. Мы сошли на берег и поклонились монаху. Тот ответил поклоном, оттолкнулся шестом от дна, и лодка растворилась в тумане вместе с переправщиком. Пелена расступилась, обнажив подвесной мост, который медленно покачивался на ветру и тянулся к краю огромного острова. Там, задевая ветвями тучи, шумели багровой листвой деревья, а за ними возвышалась арка дворцовых ворот. На соседних островах, много меньше центрального, располагались чаши фонтанов, белокаменные статуи и небольшие домики с пологими крышами — монашеские кельи.

Стоило мне ступить на мост, как дощечку под ногами повело влево. С треском её край протёрся по земле; мелкие камни сорвались с обрыва и утонули в озере. Я вцепилась в перила, ходившие ходуном, попыталась унять дрожь и удержать равновесие. Перед глазами поплыли цветные пятна, грудь сдавило, и стало невозможно дышать.

— Успокойся, — Алиса подошла и мягко положила руку мне на плечо. Я вздрогнула. — Иди, как будто идёшь по волнам. Мост сам будет подталкивать тебя вперёд.

— Он рухнет вместе со мной, — сипло прошептала я.

— Сейчас покажу.

Неуклюже соскочив на землю, я отступила от обрыва и, только когда почувствовала под ногами твёрдую поверхность, смогла расслабиться. Алиса встала на первую дощечку, легко, почти невесомо коснулась каната пальцами, и смело шагнула вперёд. Мост дрожал и раскачивался из стороны в сторону. Но она шла, не останавливаясь, и казалось, на самом деле ступала по вздымавшимся морским волнам. Дойдя до центрального острова, Алиса развернулась и махнула мне рукой.

Шею и лицо защипало от пота. Я медленно поставила ногу на дощечку. Та глухо заскрипела под моим весом и подалась вперёд. Второй шаг дался тяжелее. Безопасная земля осталась позади, и от падения меня защищала лишь вереница хлипких досок, перевязанных канатами. Мост покачнулся от налетевшего ветра. Прогнав все мысли, в голове застучало: «я упаду». Разумеется упаду. Ещё миг, и мост перевернётся. Или доска подо мной треснет, разломится пополам, и я полечу вниз. Ноги предательски подкосились, а пальцы одеревенели, стискивая канаты. Ком в горле лишил возможности дышать. Мне вспомнились слова мрачной детской считалки: «Раз, два, три, четыре — кто-то упадёт с обрыва».

С трудом я оторвала ладонь от троса. Рука рвано дёрнулась, задевая нити в воздухе, и тут же впилась в перила, сжала их мёртвой хваткой. Магия земель Вечной, чуждая, но в то же время близкая, обожгла кожу морозом. Внутренний демон зарычал и изошёл ядом, ощутив родственную Жнецам энергию. Взревел, умоляя не прикасаться к ней, бежать как можно дальше.

Пойманные крохи магии сорвались с ладони. Ветер пролетел передо мной и исчез, и мост перестал дрожать. Я сделала шаг, ступив на уплотнённый воздух, — дощечки под ногами не покачнулись. Энергия Вальтера касалась моей руки и утекала сквозь пальцы. А считалка продолжала крутиться в голове: «Тени пляшут, свет струится, в небеса вспорхнула птица. Тебя в пропасть позовёт смех, холодный словно лёд».

Алиса что-то прокричала. Я не расслышала её слов, сосредоточившись на управлении воздушным потоком. Он подрагивал зыбким маревом, но не смел вырваться. От холода мои ногти окрасились в фиолетовый, а от кончиков пальцев по рукам медленно распространялась синева. Зубы лихорадочно стучали. Я до боли прикусила губу. Демоническая половина отчаянно пыталась меня согреть, но Жнец потушил её огонь.

Сойдя с моста, я рухнула на колени, не чувствуя ног. Алиса взяла меня за руки — её ладони были невероятно горячими — и сотворила согревающее заклинание. Она сбивчиво отчитывала меня, через слово упоминая мою инициацию, а я только вяло качала головой. Мне не привыкать идти на риск. Я рискнула собой, подняв из глубин то, что должен был навеки сковать ритуал. Жизнь и смерть — две стороны одной медали, а я, несмотря на все запреты, вертела её в руках.

Холод отступил, и с кожи исчезла синева. Я встала, пошевелила подрагивавшими пальцами. Их всё ещё слегка покалывало, а костяшки болезненно ныли. Сила, противоположная природе демонов, выжала меня до капли. Но отчего-то мне захотелось опять к ней прикоснуться.

Ворота приветливо распахнулись, стоило нам оказаться перед ними, и мы прошли во внутренний двор. Здесь, в тенях цветущего сада, сидела рыжеволосая девушка в белом платье. Прикрыв глаза, она тихонько покачивалась на качелях. На её коленях лежала раскрытая книга, над которой скользило пушистое перо. В кронах деревьев шумел лёгкий ветерок. Один из листьев сорвался с ветки, закружился в воздухе и опустился на плечо Фортуны. Не поднимая век, она сняла его и спрятала в ладони, а затем медленно раскрыла пальцы. Листочек обратился крошечным рогатым дракончиком. Расправив плечи, я подошла к Фортуне.

— Здравствуй, сестра.

— Моё почтение, преемница Вечной жницы Лорелеи, — она взглянула на меня и печально улыбнулась.

Я заложила руки за спину и сцепила пальцы в замок.

— Предпочитаю, когда меня называют княжной.

— Прискорбно. Должность Смерти тебе к лицу.

Фортуна встала с качелей, оправила длинный подол платья. Книга судеб взмыла в воздух, и зачарованное перо продолжило вести бесконечную летопись на её страницах. Они помнили всё: каждый рождённый и исчезнувший мир, каждую историю, каждую легенду.

— К счастью, матушка об этом не знает.

Сестра негромко рассмеялась, скрыв улыбку за ладонью. Дракончик спрятался в копне её волос, и оттуда наблюдал за мной. Взгляд Фортуны скользнул по Алисе, и на лицо сестры упала тень.

— Не люблю, когда чужое будущее зависит от меня, — словно между делом сказала она. — Но довольно разговоров. Мне известно, зачем вы пришли сюда.

Я затаила дыхание в ожидании отказа. Но Фортуна молчала. Ветер стих. Шелест листвы оборвался, и на внутренний двор опустилась тишина.

— Что ты хочешь взамен? — в голосе Алисы мелькнула тревога.

Фортуна поднесла к волосам указательный палец, и дракончик, ухватившись за него лапками, взобрался к ней на руку. Она осторожно погладила его по спинке, поросшей мхом и крохотными листьями.

— Вам нечего мне предложить.

— Благополучие миров, — выдвинула я. — Вечная жница больше не считает это своей обязанностью.

В её глазах — бездонных чёрных омутах — отразилась печаль. Фортуна глядела на меня, и мои прошлое и настоящее, и всевозможные решения, и то, что мне суждено, открывались перед ней как на блюдце. Она провела ладонью над дракончиком, и тот превратился обратно в листок.

— Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться.

— Если не остановить Смерть, наступит конец всему, — я пыталась призвать сестру к благоразумию. — Грань сотрётся, и миры сольются, перестанут существовать. Не будет ни времени, ни пространства. Вселенная вернётся к своему началу.

Фортуна лишь покачала головой. Её ничуть не волновала участь мироздания. Она играла роль наблюдателя.

— Когда всё закончится, Молот будет возвращён в Вальтер, — добавила Алиса. — И нейтралы вновь смогут поддерживать равновесие и порядок.

— Нет, — отрезала Фортуна. — С самого начала это было ошибкой. Ни смертные, ни бессмертные не должны повелевать хаосом.

Мы с Алисой встревоженно переглянулись. Она хмурилась и поджимала губы, но не решалась озвучить то, чего желала Фортуна. Вздохнув, я приняла решение:

— Я уничтожу Артефакт. Никому не будет подвластен хаос.

— Тысячу лет назад один человек уже обещал мне это. Но не сумел, и Вечная судья вырвала его страницу из Книги судеб.

— Неужели он… он… — Алиса запнулась, — в вересковых горах?

— Не думаю, — я запустила пальцы в волосы и помассировала затылок. — Окажись Молот в руках сидов, те не проиграли бы войну.

Выходит, поэма лгала. Смертный не похищал Артефакт. Он пытался уничтожить его, выполняя тайное поручение Фортуны, но не сумел и был проклят Судьбой. Его заточили подобно сидам, только вот не в холмах.

— Никто не в силах его отыскать, — и печальная улыбка снова тронула губы сестры.

Мысли лихорадочно заметались в голове. Было бы возможно заглянуть в прошлое, в день, когда избранник Фортуны оказался заперт в мгновении времени, если бы не одно но. Судьба стёрла сам факт существования этого человека. О нём помнили только свидетельницы тех событий, она и её дочь, — для остальных он был безликим персонажем поэмы. Его жизнь, его история канули в небытие. Однако в тот день должен был произойти страшной силы выброс энергии — данная точка не исчезла из времени. Её уже можно было найти. В одном Вечные ошиблись: отыскать это мгновение не под силу никому, кроме обладательницы Жезла Власти.