Рейнира проснулась от упавших на лицо лучей утреннего солнца. Плотно задёрнутые на ночь шторы были приоткрыты и впускали поток мягкого солнечного света. Сморщив нос, она недовольно промычала себе под нос и уткнулась в подушку. Одной рукой она обнимала подушку, а другой свою детскую игрушку — плюшевого белого котёнка — Хилли. В ногах лежало скомканное одеяло. На подушке рядом сидел игрушечный лурмен. Хотелось поспать ещё. Хотя бы пару часиков. Хотя бы пару минут. 

— Доброе утро, миледи. Пора вставать. И с днём мира вас!

Ровный голос, в котором слышалась улыбка, служанки окончательно выкинул остатки сна из организма. Мама, конечно, предупреждала, что будить Рейниру должны служанки, но всё равно просыпаться без будильника на хронометре было непривычно. Несмотря на то, что прошло несколько месяцев с возвращения Рейниры, тяжело было привыкнуть к прислуге. Да и она думала, что бабушка-таки позволит ей просыпаться самой. Они обсуждали этот вопрос неделю назад, после приёма у Шаанов, так как за три месяца Рейнира не смогла найти себя подходящую служанку. Ей хватало Хару и его сплетен.

Рейнира пыталась вспомнить, какой был сегодня день, пока полусонное сознание не прояснилось — сегодня праздновали день мира между гунганами и людьми. Да здравствуют празднества в Керене. 

Желания выбираться из под одеяла вообще не было. Удивительно, как совсем недавно она обходилась без сна. Живя с Фениксом, она вообще спала мало, порой засыпала в три или два ночи по стандартному времени. Через «не хочу», Рейнира медленно разлепила глаза. Её взгляд встретился с яркими лучами, игриво танцующими по стенам и попадающими ей на лицо. Она потянулась и повертела головой, разминая мышцы. Её пижама с рисунком бурсы на футболке смялась, штаны задрались. Служанка её внешний вид никак не прокомментировала. Стояла покорно возле окна, держа руки перед собой и ожидая указаний своей леди.

— Который час? — спросила сонным голосом Рейнира и, не дожидаясь ответа, посмотрела на зелёные цифры на хронометре.

— Половина десятого, — ответила служанка. Рейнира прикинула в мыслях, сколько она спала. Она уснула в пол второго, так как до ночи переписывалась с Чедом и изучала программу колледжа, где она должна учится. Заранее решила просмотреть лекции по культуре и политологии. Об этом свидетельствовал оставленный на тумбочке датапад и подаренные от Чеда старые бумажные блокноты, где кривым почерком были записаны основные термины. — У нас есть сорок минут на сборы перед завтраком. Я помогу вам одеться.

Рейнира уставилась на неё с недоумением.

— А это обязательно?

Глупый вопрос. Давно пора привыкнуть, что знать в этом плане не горела самостоятельностью. Одна мама нарушала старые порядки.

— Таковы мои обязанности, миледи, — пояснила служанка. С её лица не сходила любезная улыбка. Светло-карие глаза, идеально подведённые чёрной подводкой, отражали уверенность и лёгкость. Она выглядела куда бодрее своей госпожи. — И вам, чтобы не напрягаться, так будет лучше.

Красавицей после сна Рейниру назвать точно нельзя было, однако она не нуждалась в помощи. Самостоятельная жизнь с Фениксом её научила всем базовым навыкам. Плести себя, правда, она так и не научилась, зато хотя бы могла привести себя в порядок без чужой помощи.

— Давай так, я переоденусь сама, а ты можешь… — Рейнира оглядела комнату в поисках того, за что можно было ухватится. Она вспомнила про беспорядок на голове. — Не знаю, хочешь, можешь заплести меня.

— Как прикажете, миледи.

Подобное обращение к ней казалось чужим, каким-то неуместным. Бабушка твердила, что она отныне знатная особа. Папа и мама были частью двух богатых семей с разных планет, но Рейнира не ощущала себя аристократкой. По крайней мере, не после пяти лет жизни Хоуп. Она привыкнет к своему высокому статусу. Однажды. Когда-нибудь. 

Умывшись и почистив зубы, она вернулась в свои покои и присела возле туалетного столика. Холодная вода из под крана смогла хоть как-то придать ей бодрости. Обычно, Рейнира делала сперва макияж, а потом занималась волосами, но раз пришла служанка, надо было узнать, на что она годится. Служанка, с ловкостью и вниманием, подошла к ней, готовая выполнить просьбу. Её руки уже начали неосознанно двигаться, словно сами знали, что делать. Она внимательно изучила лицо Рейниры — его форму, оттенок кожи. Та почувствовала себя экспонатом в музее. По правде говоря, Рейнира мало кому позволяла трогать свои волосы, но ей стало интересно, что предложит ей её служанка. 

— У вас волосы вашей матери, миледи, — отметила служанка, изучающе перебирая синие пряди. Увидев в зеркале непонимающий взгляд своей госпожи, она поспешила объяснить: — В смысле, тоже волнистые. Вас красили хной или это оттеночный шампунь?

— Хной, обычной хной, — Рейнира воскресила в памяти тот фрагмент, где она в последний раз красила волосы. Её забавляла реакция Асоки, когда та подумала, что Рейнира — тогда ещё Хоуп — чем-то серьёзным заболела, раз смывался её цвет волос. Рекс посчитал это смешным. — Она у меня долго держится.

— Это ещё и зависит от ухода. Например, от частого мытья головы или типа волос. Ещё от концентрации хны и времени её выдержки. Как часто вы моете голову?

— Где-то раза два или три за неделю, — Рейнира вспоминала, как на Фениксе она мыла голову и того реже. Дело было в частых разъездах и порой условия, где они временно жили, не предполагали за собой душ и средства для мытья волос. А чего ей было ожидать, если Феникс скрывался и бегал от властей, как мышка от кошки? Дорогих отелей, где всё включено? — У меня не жирные волосы.

— Это очень хорошо, вам в этом плане повезло. — Служанка озадаченно нахмурилась. — Миледи, только вот у вас секутся концы волос и это надо исправлять. Я бы посоветовала вам либо отстричь полностью секущиеся концы, либо снять их специальными ножницами. Они отрежут секущиеся кончики, но сохранят длину.

— Я за второе, — без раздумий выбрала Рейнира.

Она желала отрастить длинные волосы, как у её мамы, до поясницы, постригать их ей никак не хотелось.

— Позвольте мне предложить вам один вариант, — тихо произнесла служанка, с улыбкой прикасаясь к локонам Рейниры. — Я думаю, вам бы прекрасно подошла прическа с мягкими волнами. Они подчеркнут вашу элегантность и добавят романтики вашему образу.

— А простые косы не подойдут?

— Подойдут, конечно, но вы же не обычная девушка. Вы из дома Кастиль, внучка леди Супе. Но я могу попробовать вам сделать сложную композицию из множества кос. Потом распустите волосы, будете без ума от кудряшек!

Служанка продолжала говорить, её голос был полон уверенности и нежности. Она описывала, как волосы будут струиться по плечам, обрамляя лицо и создавая воздушный эффект. В её словах слышалась искренность и желание сделать всё наилучшим образом для своей госпожи.

— Или мы можем попробовать высокий пучок с несколькими выбивающимися прядями. Они создадут эффект легкости и игривости. Вы будете выглядеть как принцесса!

Уголок губ дёрнулся вверх от всплывшего воспоминания. Рекс в шутку называл Рейниру принцессой за проявляющиеся у неё элегантные манеры и воспитание леди. Она старалась быть вежливой, неосознанно садилась всегда за стол с прямой спиной, не клала ногу на ногу, как это делала наедине или с Рейном, Корки и Саше. Никто в то время не подозревал, что она действительно знатных кровей. Бабушка её ругала в детстве за сгорбленную спину за столом. Рейнира старалась и на ужине с семьёй дедушки не забывать о том, как сидеть, только как позже выяснилось, сидела она всё равно не так.

— Давай попробуем пучок?

— Я постараюсь сделать вам красивую причёску

Служанка взяла в руки расчёску и начала проводить ею по волосам Рейниры, вычёсывая все колтуны. Она старалась это делать аккуратно, чтобы не сделать больно. Всё это время Рейнира молчала, не проронила и слова, задумчиво глядя в зеркало на своё отражение. Воспоминания прибывали, как волны, окуная в свои тёплые воды. В детстве Рейниру причёсывала мама, учила её плести косы на игрушечной гуарларе. Будучи Хоуп её одно время заплетала Саше. Той как будто это было даже в радость, она сама подходила и спрашивала, можно ли ей заплести косу. Рейнира, поскольку дорожила и ценила Саше, соглашалась. Теперь её будут причёсывать другие, иные руки будут трогать её волосы и заплетать их в сложные причёски, ведь на Набу у всех аристократок такие — показатель статуса. Лучше, чтобы подле неё был человек, проверенный. Такой, что не будет вскармливать червя сомнений касательно своей преданности.

— А как тебя звать-то? — захотела спросить Рейнира, поняв, что совершенно не знала ничего об этой служанке. Чуть позже она узнает детали у Хару. Он всегда всё знает. 

— Нэмис, миледи, — представилась она. — Я из Южной провинции. Ваш дедушка взял меня на службу после блокады планеты.

Рейнира в заинтересованности замерла, навострила слух. Если эта Нэмис и дальше будет такой разговорчивой, её можно будет легко прочесть. Как она прочла Чеда. Парень оказался интересным, присылал ей файлы книг для начинающих писателей, показывал свои стихи, всегда осыпал клмпомпетами. Рейнира ему тоже показывала собственные наработки. Чед советовал ей не бояться писать о личном, глубоком, вкладывать все эмоции. Он был неплохим парнем. Верующим, но, не смотря на это и своё занудство, неплохим. Бабушка ни раз упоминала, что из него выйдет идеальный муж по расчёту. До Дина в близком общении ему далеко, но в доверенные лица записать его можно было. Они общались не один день, он показывал Набу и рассказывал о культуре народа. Сам стремился общаться, был вежлив, осыпал комплиментами. Рекс считал, что Рейнире нужны друзья. Учил, что друзья делают тебя сильнее, крепче кортозиса. Возможно, он был прав.

— Сколько тебе было? — продолжала спрашивать она.

— Я была юной, лет двадцать, — говорила Нэмис, — когда всё закончилось, мне некуда было пойти, но ваш дедушка нашёл меня и я стала работать на вашу семью.

Дедушка прям спаситель, думалось Рейнире, истинный герой. И Хару из рабства освободил, и Нэмис после блокады забрал.

— У тебя не осталось семьи, да? — из услышанного поняла Рейнира.

— Нет, — покачала головой Нэмис, — у меня остались родители в Южной провинции. С ними сейчас мой брат, а я по возможности приезжаю. Там так красиво в летнее время. Жарко, но красиво. А на карнавале в честь союза гунганов и набуанцев такие представления показывают, местные готовят костюмы месяцами, играют музыканты на халиксетах традиционную песню. Каждый в этот день должен подать руку гунгану и пожелать ему удачи. Как и гунган должен подойти к человеку, иначе тот, кто не подойдёт, будет считать несчастливым и не уважающим народ до конца дней. Можно кататься бесплатно на гуалларах и бивнекотах. Девочки одеваются в дорогие платья, танцуют на улицах, рисуют на лицах. Все могут сделать татуировку, которая убережёт их от врагов. А ещё все в этот день бесплатно. В конце фестиваля в центре разжигают костёр, куда местные кидают свои негативные мысли.

— Расскажи о Южной провинции, — попросила Рейнира.

— С радостью, миледи, — Нэмис засияла от просьбы. — Начну с того, что там жарче всего и местные носят более открытую одежду…

Пока она рассказывала о Южной провинции, Рейнира вспоминала о других провинциях и праздниках. В каждой провинции праздновались по разному те или иные праздники. Сходство было лишь в бесплатности, остальные же провинции в плане проведения праздников отличались. 

Например в Западной провинции праздник в честь мира между гунганами и людьми отмечали на пляжах, улицы города украшали голограммы обнимающихся гунганов с людьми, флаги с символами набуанцев и гунганов. На пляжах собирались танцоры, музыканты, уличные художники, привозили туда еду с напитками и на закате все пели о мире и смотрели исторический голофильм о Набу. Все жители собирались именно там или в уличных кафе, продавали именно в этот день традиционное на праздник блюдо — бургер, обмоченный в бульоне с огурцами, кетчупом и котлетой. На главной площади проводили ярмарку ремёсел. Местные наедались сладостями, забывали напрочь о диетах и вегетарианстве, потому что многие в Западной провинции отказались от мяса и перешли на пищу без него, думали, что так они ближе к природе. В провинции верующим также обязательно нужно заходить в храм и благодарить богиню Шираю за мир, а Крауну безопасность. Многие местные собирались у поместья Шаанов для дегустации вина, они пускали абсолютно всех. Бабушка считала такой подход глупым. Она в принципе никогда не была близка с простым народом. Если в этот день все отдавали беднякам остатки еды и деньги, бабушка предпочитала просто скормить всё псам или гандаркам. 

В Северной провинции принято было в этот день не есть и не пить весь день, а ночью наедаться до отвала. Люди подсаживались со своей едой к гунганами и преломляли с ними традиционную лепёшку с кунжутом. Днём все выходили гулять в парки, смотрели на парады и бросали монетки в местный фонтан с фигурой гигантской рыбы, который был самым большим фонтаном на Набу. Там не росли плантации кафа, однако каф всё равно считался любимым напитком у местных. Эйртае Баллори, чей дом являлся главным в провинции, добавила в этот день ещё один обычай — вместе очищать речные каналы от мусора. Чед рассказал, что после блокады местные каналы стали одними из самых загрязнённых. Жители, желая очистить воды своей провинции, выходили и брали из дома сачки. Рейнире казалось странным, что сперва веселятся, мусорят, а потом в тот же день убираются. Дин тоже посчитал эту затею странной.

Восточная провинция славилась песнями на весь день. Они доносились из разных уголков улиц. Тишина не возвращалась даже ночью, ибо ночью вовсю гремели яркие цветные салюты. В реках плавали традиционные транспорты гунганов с разноцветными флагами. Днём можно было посетить различные мастер-классы, посмотреть уличные кукольные театры и попробовать традиционные гунганские блюда. Восточная провинция славилась своими лечебными массажами, лечащими болезни мышц и суставов, в праздник массажисты работали бесплатно и их можно было встретить на каждом шагу. Утро начиналось у всех с утки в йогуртовом соусе и заканчивалась она тоже ей, так как по истории якобы королева и представитель гунганов за ужином ели именно её. Если в Северной провинции не ели весь день, то в Восточной не есть весь день считалось преступлением. Дедушка посмеялся, что поэтому многие из одной провинции уезжали в другую.

Про Центральную провинцию Рейнира знала мало. Знала от Чеда лишь то, что праздничные выходные там длились дольше всего, а ещё что королева раздавала традиционные бенье. Наверняка и нынешняя королева не стала уходить от традиций. У Рейниры появилось желание отправиться в Тид на праздник. Не то, чтобы она восторгалась шумными праздниками, просто было интересно посмотреть на обычаи местных и как жили там. Ну и в конце концов ей туда уехать в начале осени и учиться. Будь здесь Дин, она схватила бы его за руку и повела бы в город, да только дед нашёл очередного информатора в Северной провинции, и Дин, не медля ни секунды, отправился туда, не видя и не слыша больше никого. 

Как только Нэмис закончила с причёской, Рейнира взглянула на своё отражение.

— Если что-то не нравится, я могу переделать, — заговорила Нэмис, оценивая свою проделанную работу.

— Вышло чудесно, — довольно констатировала Рейнира, не решаясь даже потрогать свои волосы. — Ты волшебница.

Нэмис смущённо опустила глаза и благодарно кивнула.

— Спасибо, миледи, я старалась.

Рейнира теперь знала, кто будет её заплетать. Не маму же ей просить колдовать над волосами.

Со стороны донёсся громкий стук в дверь.

— Да, — пригласила Рейнира.

Дверь отворилась и в покои зашаркал Хару, приподняв кверху кисти руки. Его губы изогнулись в радостной улыбке.

— Госпожа, — поклонился он, складывая руки перед собой, — с праздником вас! — Заметив Нэмис, Хару добавил: — Ну и тебя тоже.

Нэмис ехидно хмыкнула.

— С праздником, Хару, — поздравила Рейнира вежливым тоном.

— Пусть богиня дарует вам долгих лет жизни! — желал Хару. — И чтобы вы больше не покидали нас!

Рейнира усмехнулась.

— И тебе долгих лет, — пожелала в ответ она.

— Хару, а мне ты пожелаешь чего-нибудь? — поинтересовалась игриво Нэмис, поправив собранные в хвост тёмно-шоколадные локоны.

— Долгих лет, Нэмис, — пожелал Хару, глядя на неё уже не с той тёплой улыбкой, как минутой ранее смотрел на свою госпожу. — Убиралась бы ты в прачечной лучше, цены бы тебе не было.

— Ты что, продешевить меня хочешь?

— Чтобы ты убиралась лучше хочу! Мне надоело слышать от этого криффа Мидо жалобы!

— Ну, тогда делай всё, чтобы не нервировать его.

Рейнира глядела на их словесную перепалку со стороны, не влезая и не стремясь обрубить всё на корню. Она находила происходящее очень занимающим. Они настолько увлеклись своим спором, что позабыли о сидящей перед ними госпоже. Интересно, дедушка из-за этого их взял на службу? 

Посмотрев на хронометр и прикинув время, Рейнира громко прочистила горло, привлекая внимание к себе. Разборки разборкам, а работу никто не отменял. Хару и Нэмис от неожиданности вздрогнули и ошарашенно уставились на неё. У обоих от стыда на щеках расцвёл румянец. Нэмис склонила голову вниз, будто извиняясь.

— Простите, госпожа, — извинялся Хару. — Клянусь, Шираей, больше такого не повторится!

Рейнира сдержанно улыбнулась.

— Есть какие-нибудь новости, Хару? — не желая развивать тему произошедшего на её глазах спора, она переключилась на другое. Был вопрос, не дающий ей покоя последние дни.

— Я узнал, можете ли вы от своего имени строить больницы и договариваться о закупке лекарств из других систем. Помимо одобрения леди Супе, поскольку вы не глава дома, к сожалению, через всё нужно одобрение архиерея.

Рейнира сжала челюсти. Всё в городе проходит через этих Силане. Кастили выше по положению из-за управления провинцией и большего количества кредитов, да только в реальности всё проходило через руки священников Силане. Религия очень ценилась, точнее, чересчур сильно ценилась. Ей одержимы были. 

— Ну конечно, всё через него, — Рейнира глубоко вздохнула и сжала кулаки до побеления костяшек. 

С другой стороны, она дружила с Чедом. Если быть с ним вежливой, то можно управлять им и добраться до его отца и таким отрядом получить одобрение на больницы, новые дома престарелых и улучшение медицины. А если их с Чедом поженят, Рейнира получит больше власти в городе, чем есть у Кастилей в данный момент. Возможный союз уже не казался ей таким уж страшным.

— Ещё пожаловал гость мандалорских кровей, — добавил Хару. — Говорит он от Феникса. Корки Крайз — так он себя представил. 

По телу пробежал электрический заряд, оживляющий все спящие ощущения и чувства. 

— И где же наш гость?

— Внизу, сидит в обеденном зале с вашей семьёй.

Рейнира под влиянием захвативших её эмоций вскочила с места и поспешила туда под вопросительные восклицания Хару:

— Госпожа, куда же вы? О, богиня! Не надо же так спешить!

— Миледи, наденьте халат! — догнала её Нэмис, успевшая схватить висящий на крючке синий халат. — Вам нельзя появляться при гостях в таком виде!

— Я его знаю, он свой, — Рейнира спускалась по лестнице вниз, не оглядываясь на Хару и Нэмис, пытающихся её догнать.

— Госпожа, но правила…

Нэмис не успела закончить предложение. Остановилась возле Рейниры, которая резко затормозила от возникнувшей из неоткуда отдышки. С губ начал срываться громкий сухой кашель, неприятно щекочущий горло. В груди легонько покалывало. Каждый толчок кашля отдавался болью в легких. 

— Миледи, вам плохо? — Нэмис коснулась плеч Рейниры, не давая ей упасть. — Вам принести лекарства?

— Конечно, неси, глупая! — скомандовал Хару, беспокойно глядя на пытающуюся откашляться Рейниру.

— Нет! — покалывание из лёгких начало исчезать. Рейнира сглотнула и сделала несколько глубокий вдохов. Гадкий кашель растаял в горле. — Всё в порядке. 

Нэмис и Хару встретились друг с другом взглядами.

— Миледи, вы уверены? — засомневалась Нэмис.

— Да, — кивнула Рейнира, надевая халат. — У меня в детстве от быстрого шага или бега было точно также.

— Ваша мама, кажется, упоминала, что у вас слабое здоровье, — вспомнил Хару.

— Да, я часто болела в детстве, — поведала Рейнира. — Бронхит, пневмония, ну и обычной простудой болела часто. Я часто сидела дома поэтому, а ещё из-за аллергии.

— Аллергии? — переспросила Нэмис.

— На загрязнённую среду, — добавила Рейнира. — Всё хорошо, Нэмис. Правда. 

Она развернулась и зашагала дальше, стараясь выкинуть из головы случай на лестнице. Её тешила мысль, что это у неё с детства из-за слабого здоровья. Ничего критичного нет, бить в тревожный колокол рановато. 

К открытой на распашку двери в зал она прокралась тише кошки. Рейнира притаилась за стеной, подслушивая чужой разговор. На Фениксе Рекс и Мэл за такое бы обругали, а Рейн наоборот бы похвалил. Как и дедушка, который был бывшим агентом разведки. За столом сидел дедушка, уже во всю пил чай и читал в очках утренние новости, он украдкой бросал ленивый взгляд на сидящего рядом с ним гостя. Рейнира выглянула украдкой из-за угла. Она улыбку глупую, несуразную сдерживать не могла. Три месяца она не видела эти небесные глаза, пшеничные волосы и не слышала этот полный доброго позитива голос. Корки по прежнему спокойный, мирный. Мандалорец, выступающий для начала за переговоры, а потом берущий оружие. Сокрушительный воин, предпочитающий не сражаться, если есть возможность. Юный парень с мудрыми речами взрослого мужчины, спрятанные за бронёй оптимизма. Он никогда не терял надежды и умел найти ключик к душе любого. Сейчас он меньше походил на воина и больше на настоящего аристократа. Его пиджак красноватого оттенка был идеально выглажен, волосы причёсаны, спина прямая. Рейнира Корки таким не помнила. Манеры аристократа, видимо, в нём захотели проявится. 

Он был вежлив и учтив со всеми. Мама слушала его истории о временах Войн клонов, сама рассказывала о службе у Амидалы в это время. Бабушка только смотрела на него с приподнятым подбородком и фальшивой улыбкой, оценивала его, словно он был новым экспонатом в музее. Она никогда не любила посторонних мужчин, кроме Чеда, его она, похоже, просто обожала. Не удивительно, он вёл себя изначально как правильный мальчик. Жаль она так и не привыкла к Дину. 

— Не скучаешь по временам Республики? — спрашивала мама. — Как всё было раньше?

— Не отрицаю, я тоскую, — Корки лениво поковырял ложкой в тарелке. — Клоны, обычные гражданские и джедаи не заслужили той участи, что их постигла.

— Не заслужили? — бабушка взяла в руки бокал с вином. — Осторожней. Если будешь постоянно думать, кто что заслужил, то сам не заметишь, как остаток своих дней проведёшь оплакивая всех и каждого, даже тех, кто не заслужил. 

Как ни в чём не бывало, она сделала глоток вина. Дедушка отложил датапад с новостями.

— Неужели вас не волнует чужая смерть? — не понимал Корки.

— Вредно волноваться в нашем возрасте, — отозвался дедушка, делая себе бутерброд с икрой, — и при наших профессиях. — Откусив кусок, он не заметил, как часть икры упала ему на рукав и скатилась на стол. Корки тактично. Бабушка выпустила наружу смешок. — Неудачный ответ, да?

— Вовсе нет, — отрицал Корки. — У вас опыта больше, вы были агентом и у вас есть свой взгляд на мир.

— Но вызывал смех, — дедушка продолжал есть.

— Над тобой, — смеялась бабушка.

— А, ну раз так, тогда всё в порядке. — Дедушка театрально захохотал.

Корки мило улыбнулся до ямочек на щеках.

— Пап, у тебя икра посыпалась, — сообщила мама. 

Дедушка посмотрел на стол и собственный рукав.

— Дэнк феррик, — ругнулся он. 

— Надо же так опозориться, — бабушка отпила из бокала.

— Зато гость точно не скучает. 

Мама подала Корки салат с креветками.

— Скажите, Корки, а сколько же вам лет? — заинтересовалась бабушка.

— Двадцать четыре, — ответил Корки, с аппетитом поедая салат. 

— На даже, двадцать четыре, а уже в столь юном возрасте играете в престолы.

Корки повёл плечами.

— Пришлось, всякие обстоятельства бывают.

— И что же вы планируете сделать, как будущий правитель?

— Моя планета достаточно настрадалась от войн. Она будет в нейтралитете, как того хотела Сатин Крайз. Я продолжу её дело.

— Падме рассказывала о Сатин, — вспомнила мама. — Я видела её в сенате, она была мудрой женщиной. Ярая пацифистка, боролась за мир для своей планеты. Мне казалось, она была чуть ли не святой. Она была светлой, невинной, доброй.

— Невинных не существует, особенно в политике, — бросила бабушка. — Самая прекрасная её часть оказывается самой грязной. Каждый правитель хоть раз, но пачкал руки.

— Смотря какой режим, — заметил Корки. — Пацифисты, например, пачкают руки в перчатках, когда занимаются грядками.

Мама не сдержала смеха. Они с бабушкой и Корки сидели так, что Рейниру увидеть не могли. Однако долго незамеченной она всё равно не осталась. Дедушка сумел её обнаружить, когда наливал воды в стакан. Уши Рейниры вспыхнули алым. Она прислонила палец к губам, прося деда о молчании. Тот незаметно для всех постучал указательными пальцами два раза друг об друга. Воскресив в памяти воспоминания из детства, Рейнира соединила большие пальцы. Когда-то давно они с дедушкой придумали секретный язык ради забавы. Например, бабушка запрещала есть сладкое, а дед скрестил средние пальцы, что означало, что можно взять у Мидо конфеты. Стук указательными пальцами два раза означал «будь осторожна и не попадись», а соединение больших пальцев — «я в безопасности». Рейнира на цыпочках начала приближаться к бабушке.

— Когда играешь в престолы, ты либо выигрываешь, либо умираешь, — она подлила себе вина. — Вы стремитесь к трону ради благих целей или ради власти?

— Ради первого, конечно, — ответил без колебаний Корки.

— Помните, что власть — это сила. Правду нести будете вы, когда займёте трон.

— А я думала, что сила в знаниях, — встряла Рейнира, тем самым выдавая своё присутствие.

Бабушка вздрогнула и охнула от страха, выплеснув остатки вина на скатерть. Мама от неожиданности схватилась за сердце, а Корки едва не подпрыгнул на месте. Только один дедушка смеялся себе под нос.

— Хоуп! — воскликнул радостно Корки. — Подруга!

— Святые… — выдохнула облегчённо мама.

— Не святые, но я, — будучи в приподнятом настроении, Рейнире хотелось улыбаться. Она наклонилась к маме, обняла её за шею и поцеловала в щёку. Мама прижалась к ней в ответ и погладила по голове. Рейнира ласкалась, как зверёк, прикрыла глаза и положила голову маме на плечо.

— Рейнира, ты с головой не дружишь, раз пугаешь так? — ворчала бабушка. — И вообще, как ты посмела выйти в халате к завтраку?

— А знаешь, хорошая икра, надо будет ещё такую заказать, — вёл своё дедушка.

Рейнира подошла к бабушке и упёрла руки в бока.

— Я же не голая вышла, там пижама. И между прочим ругаться сегодня нельзя.

Она не оставила без объятий и бабушку. От объятий внучки прежнее пламя ворчливости затихло, уступая место тёплым чувствам.

— Да сохрани тебя Матерь жизни, — только и пожелала бабушка, дотронувшись до руки внучки и ласково сжав. — А ты, старый пень, ты с ней заодно был? Вдвоём нас хотели довести?

— О, если бы я хотел тебя довести, то выбрал бы более деликатный способ, — саркастично парировал дедушка. Когда Рейнира обняла и его, он ласково потрепал её по голове. — Внучка пробовала роль шпиона.

— Порой не всё остаётся за закрытыми дверями, — молвила Рейнира. — Даже у стен есть уши. Дедуль, у меня получилось быть шпионом?

— Если бы не твоя маскировка, была бы твёрдая четвёрка.

Рейнира цокнула языком и, прикрыв глаза, положила голову деду на плечо, позволяя ему и дальше гладить себя по голове.

— И как мы будем без этого внезапного прилива нежности? — задумчиво произнёс дедушка.

— А что-то случилось? — захотел узнать Корки.

— Нира учится поедет в столицу, — поведала мама. — Через три дня, как раз начало осени.

— Одна? — глаза Корки полезли на лоб.

Рейнира невинно улыбнулась. 

— Мне же надо получать образование. 

— Разумеется, — дедушка кинул многозначительный взгляд на бабушку. — Кто-то же должен, чтобы потом не винить всех вокруг в отсутствии знаний. 

Бабушка презрительно сощурилась.

— Спасибо, что накормили, — поблагодарил Корки, отложив столовые приборы. — Всё было вкусно, я наелся.

— Можешь с собой взять что-то, если хочешь, — предложила мама. — У нас остались очень вкусные перепёлки.

— Я бы с удовольствием ещё бы поел, но боюсь потом не влезу в брюки.

Асока часто шутила, что у Корки не желудок, а пищевая дыра. Он любил поесть, но не имел пристрастия к обжорству. Никогда не объедал никого из Феникса и не оставлял всех голодными. Иногда он сам привозил им еду. Из-за того, что все были заняты на миссиях, готовить могла Рейнира. Она не была специалистом в кулинарии, но базовые навыки и простые блюда приготовить могла. Легко могла сварить пельмени или яйца. Больше ей нравилось готовить салаты, они были лёгкими, полезными, если не добавлять майонеза. Живя с Фениксом, она ела немного, ровно три раза в день, из-за поисков себя и изучения школьной программы порой могла не есть вовсе, за что её ругали Рекс и Саше. А Корки всегда советовал больше кушать.

Краем глаза Рейнира ухватило мило улыбающегося Корки. Такого скромного любезного, сверкающего светом небесными глазами. А ведь когда-то Рейнира скалилась и плевалась незаметным ядом, не думала его подпускать к себе. Кто бы мог подумать, что за два года она оттает и позволит Корки стать её другом. 

— Корки, тебе же не показывали дом? — Рейнира мягко отстранилась от дедушки. — Пошли, экскурсию проведу. 

Рейнира вышла из обеденного зала, и напоследок, пройдя мимо мамы, улыбнулась в ответ на её подмигивание.

Перед тем как выйти, Корки любезно поблагодарил всю семью за гостеприимство, поправил пиджак и почтительно раскланялся со всеми на прощание. Вежливый, воспитанный — бабушке он должен был понравиться, однако она никогда не питала особой симпатии к мужскому полу не её крови. Иногда Рейнира думала, что, будь на всё воля её бабушки, в галактике просто не осталось бы мужчин.

— У тебя славная семья, — прокомментировал Корки. — Накормили, напоили, я думал ещё чуть-чуть и спать уложат.

С его губ сорвался непринуждённый смешок. Рейнира молчала, смотрела на него пронзительными глазами и спокойно улыбалась. От её взгляда Корки замялся, сомкнул губы и потупил взор в сторону.  

— Интерьер ещё у вас, знаешь, впечатляющий, — он уставился на стоящие в коридорах диваны с синей обивкой. — Синее всё. — Глаза Корки добрались до причёски Рейниры. — Причёска, кстати, симпатичная, да и вообще, знаешь, подруга, без тебя как-то тоскливо было и…

Корки не успел ничего сказать. Он оказался в объятиях Рейниры, и последние слова застряли в горле. 

— Я рада, что ты здесь, — пробормотала она ему в грудь.

Корки вышел из оцепенения и погладил успокаивающе по спине и волосам, обнимая в ответ. 

— И я тоже скучал, — Рейнира не видела его лица, но отчётлива расслышала мягкую улыбку в голосе.

Он её не пытался остановить и позволял ей обнимать себя. Сдерживаемые чувства прорвались наружу. Рейнира прикрыла глаза в доверительном жесте, сильнее приживалась к его груди. Она была на его фоне совсем миниатюрной, при этом чувствовала себя под защитой. Объятия Корки ощущались как возвращение домой, хотя Рейнира уже была дома. Никакого льда с её стороны, никаких попыток держать на расстоянии — только искренние объятия и чувство возвращени частички былого. Той эпохи, которую Рейнира прожила пять лет под личностью Хоуп. Похоже, Хоуп всё-таки на огонёк захотела заглянуть, из прошлого в дверь постучалась, напоминая о себе. Возвращение Корки позволило Рейнире словить приятную горечь ностальгии по Фениксу. Она не отрицала, ей не хватало его и команды. Корки её друг, хороший человек, и она дура, что не стала обнимать его ещё в зале. То ли стеснение на неё нашло, то ли страх быть осуждённой бабушкой. Бояться за чьё-то мнение уже стоило прекращать. Рейн учил не поддаваться чужому влиянию и не слушать непрошенные коменнатрии других. Так Рейнира и поступит.

Она отпустила первая и почувствовала оставшееся лёгкое послевкусие тепла и твёрдой веры в правильности своего действия. Корки заслужил объятий, самых крепких и тёплых. Правда Рейнира не гарантировала того, что могла ему это дать.

— Ты так изменилась за эти месяцы, — отмечал Корки, оглядывая её с головы до ног.

— Надеюсь ты не разочарован? — с лёгкой интонацией спросила Рейнира.

— Совсем нет. Ты даже мне теперь внешне маму свою напоминаешь.

Гордость пустила корни. Для Рейниры великой честью было услышать то, что она походила на свою маму. Её мама являлась образцом женского обаяния и привлекательности, той, что завоёвывала города одной улыбкой и заставляла мужчин упасть к её ногам одним коротким взглядом. Мама умела выглядеть великолепно, при этом не прилагая особых усилий. Рейнира всегда хотела у неё этому научиться.

— Ты от Феникса здесь?

— Когда ты вернулась, твоя мама пыталась связаться с Фениксом, дабы отблагодарить за то, что тебя приютили и не оставили умирать, — рассказывал Корки. — Но все были заняты в последние месяцы, много чего навалилось. Саше с Рейном особо участия уже не принимают. Асока всё более задумчивая, Мэл мрачнее тучи. Рекс вообще вязать начал в перерывах между боями.

Рейнира поперхнулась от удивления.

— Рекс начал вязать? — поразилась она.

— Не осуждаем его, у него, кстати, неплохо получается. 

Звучало так, словно император Палпатин, гроза всей галактики, подкармливал в свободное время бездомных котиков. Правдоподобно, но на первый взгляд одно с другим не сочеталось. 

— Что ж, надеюсь, это правда его расслабляет, — нашла более менее подходящий ответ Рейнира. — Тебе в итоге заплатили?

— Да, твоя мама очень щедрая женщина. И заплатила, и накормила, и напоила. Она у тебя очень хорошая, ты береги её.

— Обязательно, — пообещала Рейнира с тяжестью на сердце от мысли, что того же хотел бы и папа. Дрейфующие в сознании печальные мысли она отбросила прочь. Надо отвлечься. — Сегодня праздник у нас, день мира. Хочешь погулять по городу и посмотреть, как празднует наша провинция? С меня экскурсия и оплата всего.

— Так, я джентльмен, так что плачу я, — заявил Корки. — Погоди, а ты пойдёшь в пижаме?

Рейнира посмотрела вниз на свой внешний вид.

— Точно, — спохватилась она, — тогда ты не будешь сильно возражать, если я задержусь переодеться?

— Вообще не буду, — уверил Корки с улыбкой.

Рейнира по привычке сделала реверанс на прощание и поспешила наверх в свои покои.

***

Спрятаться от шумной толпы и фестиваля оркестров практически было негде. Несмотря на то, что часть провинции отдыхала на пляжах, в Керене народ всё ещё гулял по городу. Из-за приближающейся холодной осени, дневное солнце уже грело не так сильно, как месяц назад. Спрятаться можно было только в местных кафе и лавках, где продавали местные сувениры, недорогие украшения, экзотические блюда, сумки и головные уборы. Отовсюду мигали голограммы гунганов и набуанцев, улицы пестрели яркими красками, звуки фольклорной музыки перекрывались современными ритмами. В каждом уголке выступали уличные артисты: акробаты, жонглёры и художники, дарящие зрителям незабываемые ощущения.

Рейнира, успевшая переодеться дома в сари оттенка синей пыли и, не без помощи Нэмис, нарисовать себе стрелки, стояла у одной лавки, где продавались в небольших золотых клетках сверчки. С ней и Корки пошёл ещё Хару в качестве сопровождения. Он рассказывал о традициях набуанцев, проживающих в Керене, а попутно жаловался на то, что детишки топтали ему ноги. Пока Корки убежал пробовать предлагаемые всем угощения, Рейнира с неподдельным интересом разглядывала сверчка в клетке, словно находилась под влиянием какого-то вещества.

— Хоуп! — Корки вернулся с деревянной палочкой, на которой было насажено жаренное мясо с кусочками фруктов. — Идём!

Она думала, что он простоит в очереди и за это время она узнает чуть больше о сверчке, но её предположения оказались ошибочными. Улыбнувшись напоследок насекомому, Рейнира вместе с Корки продолжила дальше бродить по городу.

— Аккуратней, — Корки взял её за локоть и аккуратно оттащил от кучки растаявшего на тротуаре мороженого, — а то служанка твоя зря старалась что ли?

При упоминании Нэмис, в голову вернулась утренняя мысль.

— Кстати, Хару, а что ты можешь сказать о Нэмис?

— Она южанка, — докладывал он, — не на много старше ваших родителей, но среди других служанок леди Супе она отличилась благоразумностью и владением многих навыков. Она отлично знает порядки, следит за их выполнением, чтобы другие, менее опытные девушки не разочаровали вашу семью. С ними она строга и порой даже наказать может, но она не злоупотребляет властью. Хотя несмотря на это, прачечную она всё равно убирает плохо. — После последнего предложения Хару чванливо фыркнул. — Нэмис всегда была послушной, её никогда не наказывали. Да и она, если не глядеть на её недостатки, предана, неплохо служит дому Кастиль и её работа позволяет закрыть глаза на небрежность в некоторых делах.

— И почему же? — Рейнира хотела подробностей. — Бабушка за идеальную дисциплину, а не так, что везде тщательно убирает, кроме прачечной.

Хару с сомнением взглянул сперва на неё, потом на Корки и затем оглянулся с опаской на толпу,

— Госпожа, я не уверен, что могу поделиться подробностями здесь.

— Мне уйти? — предложил Корки.

— Всё в порядке, Хару, он может знать, — заверила Рейнира. Выходит, Нэмис занималась чем-то, что посторонним было лучше не знать.

Хару рукой подозвал их ближе к себе, озираясь по сторонам, затем шепнул им так, что его голос был сравним с тихим стуком капель после дождя, на фоне музыки едва удалось различить его слова:

— Она одна из шпионов вашего деда, госпожа. Причём отлично знающая свою работу. Она в столице была бедной, попрошайничала, а пару раз воровала, а министр Эрвин решил её взять на службу, сказал, там её умение быть незаметной лучше пригодится. Нэмис после Кровавой ночи шпионила за Панакой и узнавала, кто вероятно станет новым правителем. Благодаря ней мы узнаём о прибытии имперцев в город раньше всех и успеваем подготовиться, чтобы всё выглядело идеально. Ну и в целом узнаём от неё многое о некоторых семьях.

Рейнира за снисходительной маской скрыла внутреннее удивление.

— Насколько ей можно доверять?

— Она, конечно, лукавая, но ваша семья ей давно доверяет и она ни разу не подводила.

Она удовлетворённо кивнула и они пошли дальше. Кажется, Рейнира себе нашла личную служанку. После того, как всё закончится, нужно позвать Нэмис на разговор. Рейнира понадобятся собственные шпионы. Ну или хотя бы те, кто умеет хорошо заплетать. Нэмис сочетала в себе и то, и другое.

— У вас свои шпионы? — тихо спросил Корки. 

— Это неплохое вложение, — непринуждённо заметила Рейнира. — В конце концов, лучше знать заранее о том, что будет, чем быть заставленным врасплох. 

— Кстати, а где мой мальчик? — вдруг поинтересовался Корки. — Где Дин? А то я что-то его не увидел.

— Он к информатору отправился, который знает, где его племя, — поведала Рейнира.

Корки недовольно покачал головой и закатил глаза.

— Всё не смирился он. Чем он занимался-то здесь?

— Косил траву, грядки пропалывал, — перечисляла Рейнира, — поливал огород, случайно скосил любимые цветы бабушки.

Корки громко прыснул.

— Не мучайте его сильно, пожалуйста.

— Уверяю, он не пропадёт. Как мясо?

Она видела, с каким аппетитом Корки его ел.

— Оно на вкус солёное, но при этом будто с кислым соусом, — оценивал Корки, пережёвывая пищу. — И как будто его сильно пережарили. А если есть это с апельсином, но контраст дикий. 

Это блюдо считалось национальным блюдом Керена — из уст туристов и имперцев, часто отдыхающий в Западной провинции. Рейнира уже пробовала это блюдо и во второй раз его съесть желанием не горела. Ей хватило кексов и кафа, которые она съела на ходу. 

— Я тебе открою секрет — набуанцы это не едят.

Корки воззрился на неё так, будто она сказала нечто невразумительное.

— Как?

— Это специально для туристов и имперцев, — объясняла Рейнира. — Хоть у нас и продаются мясо, рыба и морепродукты с птицей, набуанцы предпочитают вегетарианство, потому что для них есть пищу животного происхождения — оскорбление природы.

— Это правда, господин, — подтвердил Хару, — набуанцы стараются есть только растительную пищу, но в праздники разрешено отказываться от этого принципа, хотя верующие были против этого. Мясо мы получаем от других планет в этой системе.

— И все наедаются мясом, пока могут, — усмехнулся Корки. — Но ваша семья что-то не на стороне вегетарианства. Или это вы в честь праздника?

— Мы исключение, — поправила Рейнира. — Бабушка старается не есть мясо, но у неё не всегда выходит. А дедушка его просто ограничил из-за здоровья.

 Корки разинул рот, переваривая услышанное.

— Понятно, развлекаловка для туристов, — сделал вывод он. — На Мандалоре у нас такое же было. Наша планета прославилась острой запеканкой и жареными грибами в чесночном соусе, но на самом деле из всего этого мы ели только запеканку. Да и то, мне она не очень нравится, не особо я фанат острой пищи. А вот грибы специально для туристов.

— Вы предпочитали вместе грибов всё мясное? — расспрашивала Рейнира, учитывая то, что она читала ранее о Мандалоре.

— Да, там, различные колбасы, рёбра, — перечислял Корки, — я обожал рёбрышки жаренные. Мандалорец в принципе не может не есть мясо, так как на нашей планете слишком мало растительности. Из-за частых войн на планете практически ничего не осталось. 

Рейнира поймала мысль, что присутствие Дина было бы здесь очень важным.

— Я много слышал о вашей планете, — сказал Хару, — такое чувство, будто на Мандалоре какое-то проклятие.

— Я уже, кажется, начну и в это скоро верить, — хмыкнул угрюмо Корки. — Столько бед свалилось на мою родину. Бесконечные войны всё уничтожили, а когда был период хоть какого-то спокойствия, пришли эти криффовы террористы-фанатики, поддерживающие старый Мандалор, и всё разрушили.

В этот момент он показался более открытым, чем раньше. Не было улыбчивой маски и нежного спокойствия, с которым он ходил обычно. Вместо них неутолимая тоска и тяжёлая ноша прошлого, словно Корки позволил на миг выпустить на волю то, что копил внутри.

— Тугодумы, — высказалась Рейнира в поддержку Корки. — Тугодумы, думающие, что одними кулаками можно править планетой и добиться власти.

— Думаешь, что мощь не даёт власть?

— Не даёт, — подтвердила Рейнира. — Мощь и кулаки — это просто один маленький инструмент для получения власти, а главным оружием всегда будет ум. И хитрость. Имей Палпатин одни кулаки и, не имей он знаний, то никогда не добился бы титула, который у него сейчас.

— Миром правят интриганы, — дополнил мысль Корки. 

— Принято считать, что король самая ценная и при этом самая уязвимая фигура. Когда королю ставят мат, то игра заканчивается сразу. Он приказывает тем, кто ниже него, но не все знают, что есть и те, кто нашёптывают королю, как поступить. Они незаметны и находятся в тени. У них есть знания и причём их куда больше, чем у короля. Пешки — просто одни из фигур, выполняющие приказы. 

Рейнира видела, как менялся взгляд Корки. Он смотрел на неё и настроение на его лице сменилось, как будто он заметил в ней то, что не замечал ранее. Увидел под новым углом.

— Смотрю, ты начала больше разбираться в политике.

— Не зря же я столько лет читала об этом. 

Корки задумчиво посмотрел вдаль, видимо окунаясь в воспоминания.

— Когда я учился на Мандалоре, то считал, что смогу одними знаниями победить, — говорил он. — Я хотел продолжить развивать политику пацифизма на Мандалоре: никакого оружия, никакого насилия. Я умею сражаться, меня учили этому, тётя Сатин сама могла за себя постоять. Мы думали с ней, что Мандалор начал жить с чистого листа, но остались те, кто считал кровавое прошлое чуть ли не священным. Моя тётка — криффова фанатка старых традиций. У неё есть последователи и часть народа считает, что она — истинная правительница.

— Но и у тебя есть последователи, — напомнила Рейнира. — Кто против твоей тётки. — Есть права на престол, ты же из знатной семьи тоже. А в некоторых системах цену больше имели наследники мужчины, чем женщины.

— Но не имеют ценность бастарды.

Высказанная вслух правда застыла в воздухе и обернулась недолгим молчанием.

— Значит, ты бастард, — поняла Рейнира.

— Моя тетка слила информацию о моем происхождении, которую все тщательно скрывали. Я бы мог легко занять трон, тётя Сатин назначила своим преемником именно меня, но всё усложняется моим происхождением. Бо-Катан Крайз, моя тётка, пускай и не преемница тёти Сатин, но из-за кровного родства, в каком-то смысле, имеет больше прав на престол. Такая вот ирония: она не наследница, но зато поддерживает то, что большинство мандалорцев, а я наследник, по словам тёти Сатин, но при этом бастард и поддерживаю новые порядки.

Хару, надо отдать ему должное, ничего не говорил, лишь по его меняющейся мимике можно было прочесть сочувствуе Корки. Рейнира в голове проводила свой расчёт на основе услышанного. Она была на стороне Корки, но его права действительно оспариваются из-за происхождения. У него меньше прав. Если, конечно, он проиграет.

— Пока твоя тётя у власти, ты в глазах народа преступник и бастард. Но когда ты будешь править, то правда будет на твоей стороне.

— Когда?

— Когда, — выделила интонацией Рейнира, — если приложишь усилия и не испугаешься предпринять определённые шаги. В крайнем случае, за тебя это может сделать народ. История ни раз доказывала, что у власти не оставались долго те, кто злоупотреблял ею. А твоя тётя, как я слышала, именно это и делает. В таких случаях правитель оказывался свергнут своими же людьми.

Корки на неё посмотрел как человек, повидавший за свою жизнь не один хаос. 

— Каждая революция несет в себе последствия для мирных граждан. Ты прекрасно понимаешь, как пропаганда влияет на людей. — Он нагнулся к ней и едва ли не шёпотом произнёс: — А Набу прекрасно знает, что такое пропаганда против правителя. Когда ты просила рассказать тебе о Кровавой ночи, я покопался в документах и примерно разбираюсь, что да как.

Под диафрагмой собрался комок, Раз уж он упомянул Кровавую ночь, стоило спросить то, что вертелось на языке. Рейнира испугается, если ответ будет иным:

— Тогда в Кровавую ночь не твои люди в Керене были?

— Поверь, Хоуп, нет.

Тиски, сжимающие её эти секунды, ослабли. Но раны, заживающие все эти месяцы, болезненно заныли. 

— Мой папа тогда погиб, — созналась Рейнира, не смотря Корки в глаза. — ему и тридцати не было, когда какие-то твари в масках животных его убили. Революции ударяют по всем: по аристократам, простым людям, да даже дипломаты в такие моменты теряют свою неприкосновенность.

С каждой фразой ощутимей становилась желчь в сторону тех, кто причинил боль её семье. Часть правды о её происхождении он заслужил знать. Рейнире казалось, она за эти месяцы смерть папы отпустила, переболела, но это не означало, что она не скучала. Часто она по ночам выходила на крышу и глядела на звёзды, вспоминая сказки тёти Тесс и мамы о том, что мёртвые уходят на небеса и живут потом в виде звёзд. Рейнира холодным умом понимала, что это выдумки, но если ей предоставят шанс поговорить с папой вновь или, хотя бы, сделать так, чтобы он её услышал, она хоть с дьяволом ради этого сделку заключит.

«Мне не хватает тебя, пап. Я скучаю».

— Твой отец был дипломатом?

— Он был лучшим из всех, — Рейнира сглотнула вставший в горле ком.

Она должна быть сильной ради папы. Ради своей семьи. Всё произошедшее являлось мрачным подмигиванием тому факту, что неприкосновенность знати и дипломатов не имела значения. Все играли по своим правилам, значит и Рейнира пора начать вести свою игру. Иначе она лишится не только папы, но и всей семьи. Пока есть те, кто выше по положению и у кого больше полномочий, ни она, ни её близкие не будут в безопасности.

— Мне жаль, что так получилось, — посочувствовал Корки, — но это правда не были мои люди. Мандалор не хочет быть втянут в разборки Империи и повстанцев.

Сам Мандалор-то не хотел, однако те, кто пришёл тогда, похоже, захотели. Что было их мотивом? Денежное вознаграждение? Ведь деньги способны купить всё, как убедилась Рейнира: наёмников, молчание, ценные артефакты, лекарства и многое другое.

— Что ж, не осуждаю, даже понимаю.

— Несмотря на то, что ты жила с Фениксом?

— Я никогда не желала быть частью всех этих разборок, — выпалила Рейнира. — Все знали, что такая жизнь не для подростка. Я скучаю по команде, но я довольна тем, как живу сейчас, что я не трясусь за свою жизнь.

Она осознавала своё положение в команде. А ведь Феникс всё же стал для неё второй семьей: она жила с ними пять лет, однако тень истины всегда разделяла их с частью команды. С ней старались обращаться хорошо, но Мэл, Рекс и в том числе Хьюянг не проявляли никаких нежных чувств, зная, что девчонку, возможно, однажды придется отослать. Обида трепетала в сердце, да только Рейнира логикой понимала причину такого отношения к ней. Она в команде была лишним ресурсом, бесполезным и ненужным балластом. По факту, она никакой пользы не приносила, только полы мыла и готовила иногда. На неё приходилось тратиться из-за её частых заболеваний. У Рейниры для них не было ничего, кроме слабого иммунитета. Она понимала, что если пришло бы время выбрать, от кого избавиться, Мэл без раздумий оставит её. Ни Рекса, ни Асоку, а её.

— Ты бы хотела встретиться с ними снова? Я мог бы организовать встречу, думаю, с Мэл договорюсь. Рекс по тебе скучает, да и Асока тоже.

Внутри раскрылись бутоны тихой радости и предвкушения. Теплилась надежда на встречу с приёмной семьёй. Интересно было узнать, кто как жил и что произошло за три месяца. Только втягиваться в борьбу с Империей Рейнира не будет точно.

— Я не против, но встреча в этой системе небезопасна, — сказала она. — Учитывая, что Империя неплохо обосновалась здесь, они не допустят появление беглецов здесь. Нужна система, которая будет не под юрисдикцией Империи.

— Госпожа, вы уверены? — забеспокоился Хару. — Леди Супе вряд ли отпустит вас так далеко, она не будет рада вашему нахождению с чужими.

— Это не чужие, а люди, заботившиеся обо мне, — Рейнира встала на защиту Феникса. — К тому же, ты будешь со мной.  

Глаза Хару стали размером с планету.

— А теперь я не уверен, будет ли рада ему Мэл, — выразил сомнения Корки.

— Он мой человек и летит со мной, — твёрдо заявила Рейнира. 

Корки задумчиво почесал подбородок.

— Вообще, Феникс будет на Агамаре, я знаю. Можем полететь туда. Там нет нежелательных лиц.

— Значит, решили, — Рейнира коротко кивнула,

— Госпожа, вам тогда следует одеться теплее, — посоветовал Хару. — На Агамаре очень холодно.

— Как раз нужно выгулять шубу, которую я купила, — губы расплылись в довольной ухмылке. 

— А у вас продают шубу? — удивлённо спросил Корки.

— Нет, пришлось из другой системы заказать.

Они добрались до главной площади, где развёртывалась ярмарка ремесел. Мастера представляли свои изделия: от керамики и текстиля до украшений и предметов искусства. Каждый стенд рассказывал свою историю, и посетители могли не только полюбоваться работами, но и поучаствовать в мастер-классах. Дети с восторгом участвовали в различных играх и конкурсах, а для них организованы специальные зоны с анимацией и творческими занятиями. Но возле них не было такой огромной толпы. 

Рейнира и Корки увидели тянущуюся к статуе Матери жизни очередь. Увиденное заставило её не на шутку удивиться: на фоне ярких огней и радостных лиц толпы, в окружении охранников в мундирах, перед главным храмом и статуи стояла сама королева Нейше Веруна. Её длинное платье, украшенное вышивкой в виде цветов и узоров, переливалось на солнце. Корона из тонких золотых веточек и драгоценных камней придавала ей величественный вид. Копна тёмных волос была собрана в сложную причёску, карие глаза излучали спокойствие. С нежной улыбкой она наклонилась к столу, уставленному тарелками с горячими бенье. Аромат свежеприготовленных лакомств наполнял воздух и играл с аппетитом. Королева брала в руки один из бенье и раздавала каждому подошедшему. Рядом с ней стоял её сын, принц Гаус, помогал матери и также вежливо улыбался гостям.

— Королевская семья здесь? — Рейнире думала, ей почудилось. — Хару, они же в Центральной провинции должны быть?

— Госпожа, вы перепутали, они не только там раздают бенье, — пояснял Хару. — Королева за праздник посещает все главные города провинций. Начиная от нашей и заканчивая Центральной.

Видимо, на фоне ночных чтений учебных материалов, у Рейниры всё перемешалось в голове. 

— Хочешь встать за бенье? — Корки будто наперёд предугадал её идеи.

— Почему бы и нет? — пожала плечами Рейнира. — Я никогда не видела в живую королеву. Хару, будь так добр, принеси букет цветов.

— Как прикажете, госпожа.

Хару зашаркал в сторону ближайшего цветочного. Рейнира терпеть не могла очередь, но ради задуманного можно было и потерпеть огромную толпу каких-то людей и гунганов, в том числе и потерпеть стоящую из-за них духоту и запах пота. Горло легонько начало терзать изнутри. Рейнира помассировала шею и неосознанно коснулась места, где красовался шрам. Перед выходом из дома она забыла скрыть его тональным кремом. Корки проследил за её движениями, его взгляд скользнул ниже.

— Новые кулоны?

Рейнира опустила взгляд на висящие украшения.

— Красивые?

— Главное, что тебе нравится.

С недавних пор она носила три кулона разной длины. Все они были на серебряных цепочках и у каждого было своё значение. О том, что они означали, знала только Рейнира. Первый кулон был небольшой длины в виде крыльев феникса. Сделан был на заказ всего несколько дней назад. Для Рейниры он служил небольшим напоминаем о её жизни Хоуп. Второй кулон был чуть длиннее, с подвеской в виде первой буквой фамилии Кастиль и меча, вокруг которого обвились розы — меч точь-в-точь как на гербе дома Кастиль. А третий был длинней остальных, Рейну вряд ли понравится тот факт, что это украшение у неё — это был медальон с символом дома Вет — бальегом. Мама нашла его и отдала Рейнире. Сказала, что его, якобы, подарил дед Регал в честь рождения внучки. Она явно что-то перепутала. Чтобы дед Регал подарил что-то в честь рождения внучки? Звучало как бред сумасшедшего.

До того, как настала очередь Рейниры, Хару успел достать букет красивых гипсофилов. Всё это время она прокручивала в голове на перемотке весь этикет: как кланяться и что говорить. Все бабушкины уроки. Рейнира не смела облажаться. Сердце ускорило ритм, воздуха стало заметно не хватать. Стоило попросить Хару купить противовирусные препараты. Гунган перед ней поклонился королеве и ушёл, очередь дошла до Рейниры. От волнения она затаила дыхание. Наконец-то она смогла увидеть королеву Нейше вживую, а принца Гауса вблизи. 

— Ваше величество, — Рейнира опустила голову и сделала глубокий реверанс, как её учила бабушка. Правила требовали делать сперва реверанс королеве, а после её наследнику. Она столкнулась с цепким взглядом принца Гауса, чьи глаза блуждали по её телу. Рейнира загнала зародившееся смущение глубоко ко всем ненужным чувствам и сделала глубокий реверанс. — Ваше высочество. Пусть этот день принесёт всем вам благополучия.

Принц Гаус ей кокетливо подмигнул и хищно ухмыльнулся. Рейнира, не теряя достоинства и не позволяя разгоревшемуся смущению взять вверх, любезно улыбнулась в ответ и позволила себе слегка приподнять подбородок. Она смогла подробно разглядеть принца: его вьющиеся волосы достигали линии челюсти, большие ореховые глаза сияли под лучами солнца, над правой бровью красовался маленький шрам. Его поза выражала уверенность, точнее, самоуверенность. Не удивительно, он ведь принц. Наверняка его воспитывали так, что он самый главный и ему все обязаны. 

Хару протянул цветы, тоже не забыв о реверансе.

— Какая прелесть! — ахнула королева. Её голос был мелодичным и обволакивающим. Она хотела забрать цветы из его рук, но её опередил принц Гаус.

— О, я польщён, — игривым тоном протянул он, забирая цветы и пожимал руку Хару. Тот опешил от неожиданности и выглядел так, словно к нему с небес спустилась Ширая.

Королева протянула бенье. 

— Да пошлют богини тебе мира и долгих лет.

— И вам того же, ваше величество, — пожелала Рейнира.

Корки, почтительно склонив голову, взял бенье в руки. 

— А пожелать мне долгих лет и мира? — съехидничал принц Гаус, пристально и с лёгкой иронией глядя на Рейниру.

У Рейниры на подобный случай не было инструкций. Он пытался играться с ней, как с какой-то крестьянкой. Она повернулась к принцу, продолжая любезно улыбаться и держать спину прямо. Рейнира — леди и не должна грубить, при этом и не должна лишиться своего достоинства. К тому же, перед ней человек, выше которого только королева и император Палпатин.

— Прошу прощения, я как раз собиралась пожелать и вам долгих лет счастья и мира, ваше высочество, — Рейнира немного опустила голову и, не теряя улыбки, посмотрела на него исподлобья. — Ведь мир и счастье неизменно сопутствуют тем, кто умеет ценить их в трудные моменты.

С губ принца Гауса слетела усмешка.

— Спасибо, Луна, — он совершенно по обыкновенному взял её за руку и пожал в дружеском жесте. Рейнира чуть склонила голову вбок от услышанного прозвища. Руки не убрала, хоть и ощущала грубое нарушение её личных границ. — Мы нигде раньше не виделись? У меня такое чувство, что мы уже виделись.

— Вы могли видеть меня в списке поступивших, — она не упомянула случай на гонке. — Мы учиться с вами будем в одном колледже.

— Серьёзно? — не поверил принц Гаус, отпустив её руку. — Тоже идёшь на политика? 

— Всё так, ваше высочество, — кивнула Рейнира.

— Уж не за мной ли вслед пошла туда?

— Вы разберётся в этом, я уверена. — Рейнира поняла, что задерживала очередь. — Прошу прощения, что задерживаю. Для меня великая честь встретиться с вами. 

Рейнира для начала сделала реверанс королеве и после, позволив себе небольшую наглость, сделала глубокий реверанс принцу Гаусу, при этом неотрывно смотрела исподлобья ему в глаза. Перед уходом Рейнира поймала краем глаза, как его брови слегка взметнулись вверх от впечатления. Манеры, хитрость, не идти на прямую конфронтацию — и всё решается. Принц ещё, вроде как, должен учиться с Рейнирой и Чедом на одном направлении. Он не доставит проблем, была уверена Рейнира, всё будет хорошо. Да и принц Гаус её волновал меньше всего. Мысли у неё заняты были Фениксом и скорой встречей. Нужно забежать домой за шубой.

***

Агамар встретил её холодным ветром, леденящим открытые участки кожи, что тёплая шуба не спасала. Для Асоки, Мэл и Рекса появление Рейниры, да ещё и в сопровождении Хару, оказалось большой неожиданностью и приятным, как понадеялась Рейнира, сюрпризом. Хару всё время находился в стороне, не мешал ей, но при этом находился в зоне видимости. Волновался за свою госпожу. Мэл буравила его настороженным взглядом, пришлось объяснять, что он личный помощник и ничего лишнего не скажет. В преданности Хару у Рейниры сомнений не было, она взяла ответственность за то, что взяла его с собой. Понимала, что если и учесть не самый вероятный исход событий, ответственность ляжет тяжёлым грузом на неё, что привела его.

Асока обнимала её дольше положенного. Рейнира не сопротивлялась, убегать и прятаться не думала, позволяла обнимать себя столько, сколько хотелось Асоке. Та самая первая её защищала, когда она только потеряла память, проблема была в том, что она порой не понимала желаний Рейниры и сблизиться на ментальном уровне не могли. Сейчас, после трёх месяцев разлуки, Рейнира понимала, как скучала по ней. Она скучала по шуткам Асоки, по наставническому тону Рекса, крифф возьми, она даже скучала по строгости Мэл. Белые глазницы той её больше не пугали. Мэл улыбнулась приветливо и обняла сразу после Асоки, опережая Рекса. От такого жеста Рейнира замешкалась и первое время стояла как стол. Будто это не Мэл вовсе была. Кто-то другой, ибо Рейнира практически не помнила моментов, в которых она её обнимала.

Рейнира получила тёплый прием. Объятия были крепкими и искренними, как будто время и обстоятельства не унесли их в разные стороны. Её все называли Хоуп, а имя слышать это теперь так непривычно было, что слух резало. Пускай пять лет личность Хоуп к ней приклеена была, возвращение памяти и жизнь на Набу смогли её отклеить. Рейнира смаковала старое-новое имя в мыслях на языке, пробовала на вкус. Отдавало горечью и жизнью чуждой. Не той, что жила она сейчас. Для Феникса она навсегда останется Хоуп, сколько бы Рейнира не исправляла или не просила звать её просто Рейной или Нирой. Обращение Рейна придумала тётушка Тесс, то ли из шутки ради, то ли вспоминала одного черноволосого парня с льдистыми глазами. Феникс называть её так отказался наотрез.

— Уж что-что, а Рейной я тебя звать точно не буду! — зарёкся Рекс.

— Тогда Рейнира, — предложила она.

— Давай лучше остановимся на Хоуп? 

Рейнира обвела всех взглядом. Не заметив кое-чего — точнее, кое кого, — внутри зародилась тоска.

— А где Рейн и Саше? — поинтересовалась она.

— Они больше не на передовой, так как отряд переквалифицирован, — объяснил Рекс.

— Мы, скажем так, получили повышение, — вставила Асока. — Всё уже не совсем так, как раньше. Нас отправляют на более опасные задания.

— Тяжелые времена требуют новых решений, — подхватила мысль Мэл.

Лицо Рейниры осунулось. Главная причина, почему она хотела этой встречи — Рейн и Саше. Как бы эгоистично не звучало, но она тосковала по ним чаще всего и желала увидеть их больше других. Хоть она созванивалась с ними, но ей не хватало живого общения. Не хватало ласковых объятий Саше и мудрых речей Рейна. Они были ей ближе остальных.

Она уже смирилась, что увидеться с ними ей не суждено, пока сзади не раздался знакомый до спазма груди женский голос:

— Хоуп!

Тоска загналась в подкорку. По венам пустилось тепло, а лицо озарила улыбка. Она резко обернулась. Саше стояла рядом с Рейном, нежно улыбалась и махала рукой, приветствуя. У Рейниры за спиной словно выросли крылья. Не обращая ни на кого внимания, она подбежала к ним, полная счастья и ликования сбывшегося маленького желания. 

Радость на максимум, умиротворение расцвело в груди. Она не заметила, как сжала первого в объятиях Рейна. Тот замер от неожиданности, но её не отстранял, не отталкивал. Рейнира уткнулась ему носом в грудь и обнимала так, как когда-то обнимала папу: крепко, с любовью, без возможности уйти. Она всегда в детстве переживала за папу, когда тому нужно было уехать в какую-то систему с дипломатической миссией. На словах не говорила, как боялась за него, показывала объятиями. Обнимала папу и долго не отпускала, как будто так он мог не уезжать по работе. Он возвращался и она запрыгивала ему на руки, всё также крепко обнимала. Папа всегда возвращался. Но больше не вернётся. Ей не хотелось отпускать и Рейна, отчаянно желала остаться подальше рядом подольше. Потому что он не был чужим для неё. Это была первая из встреча после трёх месяцев разлуки. И первая встреча после того, как Рейнира узнала, что он её родственник.

— Всё, всё, а то ещё чуть-чуть и задушишь, — Рейн легонько похлопал её по плечу.

— А меня она так не обнимала, — наигранно взгрустнул Корки.

— Смирись молча со своим поражением, — парировал Рейн самодовольным тоном, аккуратно направляя Рейниру к Саше.

Корки поджал губы и ничего не ответил, засунув руки в карманы брюк.

— Ты будто расцвела, — прокомментировала Рейнира, обнимая Саше.

— А ты стала разговорчивей, — усмехнулась Саше, обняв её в ответ и мягко погладив по спине.

Вот только после того, как она обняла их, Рейнира ощутила, что вернулась в место, ставшее ей вторым домом. 

Нехотя отстраняясь от Саше, она пробежалась по ней быстрым взглядом. Саше положила ей ладонь на щёку и ласково погладила. Она всё ещё была куда выше Рейниры, умела выглядеть потрясающе даже в самых худших условиях. Светлые глаза выглядели будто живее, ярче, сама она будто немного прибавила в весе, но её это наоборот красило. Рейнира чувствовала прикосновение холодного металла к своей к щеке и рискнула взять Саше за руку, желая разглядеть её.

— Это то, о чём я подумала? — на лице Рейниры застыла удивлённая маска.

Щёки Саше покрылись розовым. Она смущённо улыбнулась и переглянулась с Рейном. Уголки его губ многозначительно поднялись вверх. Неужели…

— Вы решили пожениться? — донёсся сзади голос Мэл.

— Всё так, — подтвердила Саше.

Важное заявление повисло в воздухе, осыпалось и разнеслось в сердца каждого. Рейнира улыбку глупую, широкую, прятать не могла. Кажется, она одна ждала такого важного шага в отношениях их двоих. Словно её отношения и их жизни были важней её собственной. Она притянула к себе Саше и Рейна и сжала в объятиях. Рекс пожал Рейну руку, Мэл и Асока поздравили на словах. Асока обняла Саше и пригрозила Рейну, недвусмысленно намекнула, что с ним будет, если с Саше упадёт волосок. Только Корки стоял в стороне и молча наблюдал за всеобщей минутой восторга. Стоял, будто одинокий цветок на грядки, вдали от остальной клумбы. На губах слабое подобие улыбки, плечи опущены. Рейнира не была ребёнком и знала, с чем это связано. Видела, как его едва ли не скручивало, когда Саше находилась с Рейном. Он хотел быть на его месте, лелеял мечту об этом. По мнению Рейниры, Корки поступил мудро, что не влезал в их отношения и не строил козни Рейну. Интересно, насколько правильно любить девушку, находящейся в отношениях с другим? Правильно ли любить кого-то, когда ты принадлежишь другому?

Рекс развёл костёр, ставшим единственным источником тепла на этой холодной планете. Хьюянг остался по каким-то неизвестным причинам на корабле. Видимо не хотел заморозить у себя важные механизмы. Остальные сидели у костра, делились новостями, смеялись над старыми забавными моментами и вспоминали беззаботные дни. В каждом фрагменте, в каждом воспоминании сверкала настоящая тёплая нотка любви и заботы, подчеркивающая, что они не просто команда, а семья, готовая помочь друг другу, несмотря на расстояния и время. Рейнира узнавала новости о команде. Феникс стал заниматься гораздо более опасными заданиями, чем ранее. Каждое прямо говорило о о возможной смертельной опасности, что одна оплошность может стоить жизни кого-то из команды или из всех. Оттого Саше и Рейн отошли от дел, что, как показалось Рейнире, было правильным решением. Она вообще не хотела, чтобы её близкие были ввязаны в войну против Империи.

Хару не говорил ничего, если к нему на прямую не обращались. От Рейниры не укрылось то, как помрачнело его лицо, когда он замечал Саше. Словно он видел не её, а восставшего из могилы мертвеца. Рейнира подумала, что ей показалось и она себе придумала.

Разговоры плавно перетекли от воспоминаний к расспросу Рейниры о её жизни. Она шмыгнула носом и почувствовала пробежавший по телу холодок. 

— Я поступила в колледж в столицу, — отвечала она спокойным голосом. — Записалась там на волонтёрские курсы. Летом я посещала детские дома и дома престарелых. Деньги туда присылала. А ещё у меня планы на новое оборудование в больницах и строительство новых.

— Это благородное дело, — прокомментировала Саше. — На Набу проблемы с медициной были, как я помню.

— Это не надолго.

— А ты теперь фамилию семьи носишь, да? — полюбопытствовала Асока.

— Конечно я ношу фамилию своей семьи, — Рейнира утаила, что она ходила с фамилией своего отца. С той, которую ей дали при рождении вместе с альдераанским гражданством. — А как иначе?

Она не упомянула, по какой причине именно занималась благотворительностью. Это было интересно, неплохой опыт для неё, но у любых поступков есть мотив. Свой мотив, глубокий, прячущийся под коркой льда, она не упомянула. Не упомянула мотив своего стремления уйти в политику. Всё шло во благо семьи и попытки улучшить их положение. Попытки заработать определённый авторитет и уважение. Рейнира по кирпичику строила своё будущее, амбиции её сотканы были из крепкого материала. Феникс считает, она ради благого дела влезла туда. Возможно, так оно и было.

— И как тебе жизнь богатой особы? — спрашивала Мэл. — Ты освоилась?

Как считала Рейнира, она освоилась. Смогла сделать свои покои именно своими, придала им жизнь. Её покои обставлены были ароматическими свечами и комнатными растениями, а над столом и кроватью приклеены были важные пометки. Цветы наполняли помещение кислородом, придавали долю эстетики. Хару помог повесить на стену застеклённых насекомых, собранных за всю жизнь Рейниры. Она почти выучила имена всей прислуги, практически выучила все традиции и праздники Набу, кто кому родственник. Правда ей всё равно продолжать учить этикет и правила поведения. Бабушка на этом настаивала. 

— Почти. Есть один недостаток, но в целом, меня все устраивает.

— Что за недостаток?

— Коленки ужасно ноют при реверансах.

Рекс, Асока, Саше и Корки не сдержали усмешки.

— Хорошо, что ты привыкаешь к новой жизни. — Рейнира заметила, как взгляд Мэл остановился на её голове. — Волосы так и не стала перекрашивать?

— Зачем? — не поняла Рейнира. — Они мне напоминают о пяти годах с вами всеми.

— Память не в волосах, Хоуп

— Конечно не в них, но ассоциации есть.

На самом деле, Рейнира недавно задумывалась насчёт своих волос. У неё разгорелось любопытство на тему их настоящего оттенка. Столько она ходила с синими волосами, что практически не помнила, чей цвет волос ей достался: от папы или от мамы. 

— Знаешь, ты будто даже изменилась, — протянула Мэл. 

— Прыщей меньше стало, поэтому, — отмахнулась Рейнира. 

— Нет, — Мэл покачала головой. — Ты была раньше зажатой, неуверенной, а сейчас истинная леди.

Рейнира прислушалась к окаменевшим ощущением. Мысли смутные, неразборчивые, в голове творили беспорядок. Кажется, она не настолько и поменялась. Она по-прежнему тише воды и скромнее голубки. Предпочитающая уединение шумной толпе. Рифмы придумывала если не на ходу, так сразу перед открытыми заметками. Рейнира не считала, что как-то изменилась. Во всяком случае, на себе она перемены не ощущала.

— Я ещё не совсем леди, — вымолвила Рейнира. — Ну и к тому же я не помнила тогда свою жизнь, а сейчас у меня есть воспоминания и мне от этого спокойно.

Она не была раньше полноценной личностью. Теперь же она почти по частям собрала себя заново и чувствовала себя полноценней, чем была раньше. 

— Ничего больше интересного не вспомнила? — спросила Асока.

Внутри натягивалась пружина беспокойства, которая была готова вот-вот лопнуть. Рейнира бросила короткий взгляд на Рейна, потом на Саше и свои руки, затянутые в перчатки. 

— Если только, как я в детстве ходила с родителями на их работу, — соврала Рейнира, демонстративно приветливо улыбнувшись. — Ничего интересного. Будь что важное, я бы сказала.

— Правда? — не скрывая скепсиса уточнил Рекс.

— Да, конечно сказала бы.

Рейнира медленно вздохнула. Врать через голограмму было куда легче, чем прямо в лицо. Особенно в присутствии дяди и Саше. Что-то укололо под грудью. Саше ведь теперь её родственница. Выходит, пока Рейнира не поймёт, как лучше признаться дяде в их кровном родстве, она вынуждена будет скрывать правду и от Саше, тоже от её семьи. Мука-совесть не вовремя решила дать о себе знать. Заглушить бы её, как это делала бабушка, проблем бы не было.

После расспроса Рейниры о её жизни, все перешли к обсуждению последних новостей.

— Отряд «Праймус» недавно уничтожили, — контрапуктировал Рекс.

— Как? — охнула Асока. — О, Сила, это ужасно.

— Они были одними из самых сильных. Следовали чести, долгу, были очень верны восстанию. Мон Мотма их очень уважала. А потом раз — и всё.

— Ничто не вечно, к сожалению, — задумчиво произнесла Мэл.

Рейнира хотела бы сказать, что ей жалко, но только это не являлось правдой. Она этих людей не знала и жалеть их не могла. Однако их смерть натолкнула её на одну любопытную мысль, проигнорировать которую она не желала:

— Честь — неплохое качество, но на войне важна и изворотливость. И обман, в некоторых случаях.

Рекс ответил ей каменным взглядом.

— Что ты такое говоришь, Хоуп? Чтобы мы стали такими же, как имперцы?

— Когда речь о борьбе за власть, где вокруг хаос, то приходится подстраиваться под его правила, — рассуждала она. — Правильность хорошее качество, но в нашем мире она… ничто против расчётливости и хитрых махинаций. Ты не можешь выиграть с такими идеалами на той территории, где всё это главнее.

После последней фразы Рейн в заинтересованности приподнял голову.

— Хоуп, мы не сражаемся за власть.

— Разве не за неё?

— За мир и порядок в галактике, — напомнил Рекс. — Я видел, как от решений Палпатина пострадали мои братья, видел, что стало с джедаями и обычными мирными жителями. Я не могу допустить, чтобы кто-то пострадал ещё от его действий. Избавить галактику от тирании императора — вот наш долг. Это то, чего хотим все мы.

— Но это всё равно борьба за власть, — продолжала Рейнира, — нет? Смена режима и желание нового порядка подразумевает борьбу за власть. Чтобы у руля был тот, кто выгоден. Кто не мешал бы спокойно жить. 

Хару так ничего и не произнёс. Стоял с перекрещенными руками. Рейнира увидела, как медленно на его лице появлялась гордая ухмылка.

— Восстание работает не так, — поспорил Рекс. — Мы не сражаемся ради личной выгоды, а за то, что правильно. За простых людей, страдающих от Империи. И я сделаю всё, во благо прежнего мира и порядка.

Напряжение, витающее в воздухе, было физически ощутимым. В глазах Рейниры блеснул холод. Пробудившийся внутри бальег желал развеять эту наивную иллюзию. Ей хватило произошедшего с отцом, наставлений деда, Рейна и бабушки, чтобы осознать, что чистая правильность не принесёт победы. Особенно, когда речь идёт о битве за власть. Джедаи были слишком правильными для этого мира, где они теперь? Что с теми, кто боролся честными путями? Их погубила наивность, что добро и справедливость побеждает. Если бы справедливость, честь и долг существовали, пять лет назад в поместье Кастилей не хотели бы убить ребёнка. Не убили бы её отца.

— Праведность — путь подлинный, — ухмыльнулась Рейнира, — но и личная выгода может быть частью этого пути. Инструментом. Как и не совсем честные методы борьбы. — Она увидела, как Рейн едва заметно хмыкнул. — Но посмотрим, как сложится будущее. Я была бы не против возвращения Республики.

— И ты бы сама смогла пойти на обман? — не унимался Рекс. — Занималась бы интригами, отвечала бы жестокостью? Ты часть этой команды, а значит и часть восстания тоже. Часть этой борьбы.

Рейнира уже хотела было ответить так, чтобы её не трогали, но тут за неё внезапно вступилась Мэл:

— Рекс, угомонись. Она всего лишь ребёнок и не обязана ввязываться в дела восстания. Поверь, я бы занималась чем угодно, лишь бы не прикрытием жалких сенаторов. Пускай она живёт, как хочет, пока у неё есть выбор.

Рейнира постаралась скрыть своё удивление за каменной маской. Саше ловко перевела тему в другое русло, что про спор Рекса с Рейнирой не упоминали. У той мысли были заняты произошедшим. Она чувствовала себя так, словно находилась в параллельной реальности. Мэл никогда за неё не заступалась, держалась от неё на расстоянии, а тут защитила и ничего не сказала в поддержку Рекса. Его тоже можно было понять. Он солдат, вскормленный боями и чувством долга и чести, для него спасти галактику от Палпатина — величайшая задача и главная цель. Только Рейниру эти цели не касались. Она равнодушна к восстанию, к смещению власти. Рейнира холодна к этой борьбе против Империи, пускай сама собиралась связать жизнь с политикой. Она высечена из другого камня, её не закаляли боями, не тренировали до потери пульса и хруста костей. Ей это было и не нужно, такая жизнь ей ни к чему. У неё по венам яд бальега, отравляющий жертв медленно и мучительно. Она человек обычный, без выдающихся способностей. Из особенного лишь одна богатая родословная с обеих сторон. У неё желание другие. Ввязываться в бойню против Империи она не хотела.

Для неё нет особой разницы, кто победит, главное, чтобы её семье это будет выгодно и новому правительству не пришло в голову их казнить. Никогда не поздно подстроиться под новые реалии. Тем не менее слова Рекса не выходили из головы. Смогла бы Рейнира пойти по пути жестокости и интригам? Смогла бы она кого-то подставить в угоду своей цели?

Больше она ничего не комментировала. Слушала, наблюдала со стороны отстранённо. Она удивлялась маминой отваге во время службы на Амидалу. Часто Амидала со служанками отправлялась на опасные миссии, с ними была и мама, за чью жизнь Рейнира боялась порой больше, чем за жизнь папы. Мама могла защитить себя и других, её дочь тоже не хотела быть обузой для семьи. Ей тоже нужно защитить их.

Встретившись с Рейнирой взглядами, Рейн незаметно для всех кивнул в сторону, звал таким немым жестом на разговор. Все были так увлечены историями Рекса времён Войн клонов, что отсутствие этих двоих, вроде как, не заметили. Кроме Хару, над чьей походкой и мимикой не забывала шутить Асока. 

— Рекс прямо на глазах менял цвет лица, — глумливо проговорил Рейн. — Одно твоё слово и его раздуло бы от возмущения.

— Ты меня не осуждаешь? — с лёгкой интонацией задала вопрос Рейнира.

— Скорее интересно, как ты пришла к такому мнению. Что на тебя так за три месяца повлияло?

Рейнира со вздохом невинно пожала плечами.

— Обычное изучение политики на основе конспектов родителей. Бабушка с дедушкой многое объяснили. Да и потом, я же знаю, где я живу. Это только в сказках добро побеждает зло. Ну и у меня был хороший учитель.

Рейн довольно хмыкнул.

— Пташка становится птицей?

— Пташка осваивает клюв.

— Удиви меня. Продемонстрируй свои знания. Три типа легитимного господства. 

— Харизматичное, традиционное и рациональное, — отчеканила Рейнира, вздёрнув подбородок и сцепив руки за спиной. — У нас рациональное. 

— Ну, это было слишком легко, — махнул рукой Рейн.

— Спроси тогда ещё что-нибудь, — Рейнира чуть наклонила корпус вперёд. За такое бабушка бы её обругала. Как она говорила, леди не должны наклоняться вперёд и быть ниже собеседников. Они могут только выпрямлять спину. — Я тебе всё расскажу.

— Даже размещение баз мятежников? — льдистые глаза Рейна восторженно заблестели.

— Давай обойдёмся структурой государства и его основными правами? 

Рейн прошёлся по ней оценивающим взглядом. Рейнире показалось, на в его глазах мигнула гордость и мышцы лица заметно расслабились.

— Когда учёба начнётся?

— Через несколько дней, — Рейнира направила полный размышлений взгляд за горизонт. Липким пятном растекались сомнение по поводу её будущего. Насколько готова она была встретиться со сложностями и взять на себя полностью ответственность за семью. Сумеет ли она противостоять местным интригам. — Я боюсь, на самом деле.

— Многих пугает их будущее, — нашёл логичный ответ Рейн. 

Рейнира выдохнула тонкую струю пара и перевела дыхание. Становилось холодной. В груди опять неприятно начало покалывать, но терпимо. Тоненькие иголки колоть грудную клетку перестали быстро. 

— Я не за него боюсь, — Рейнира дотронулась до горла затянутой в перчатку рукой. — А того, что меня могут застать врасплох.

— Предательства боишься?

— И этого тоже.

Рейн переменился в лице. Прежняя весёлость улетучилась и сменилась серьёзностью.

— В таком случае держи очередной совет от своего учителя: рисуй в воображении все исходы событий, которые только могут быть. Что враг может оказаться другом, а друг врагом. Тогда, чего бы не произошло, тебя не застанут врасплох. Потому что ты уже видела этот исход в своей голове.

Отголоски его слов отдавались в ушах и вошли глубоко под грудную клетку. Жизнь всегда била под дых, Рейн её учил этому, Рейнира боялась просто оказаться у разбитого корыта и с осколками израненного сердца. Нервы, как и чувства, нужно было закалять и специально остужать, пока они не подвели и не пошли против разума.

— Что мне и Феникс записывать в потенциальных врагов? — Рейнира повернула голову в их сторону.

— Всякое случается, — произнёс Рейн, глядя туда же, куда и она. Корки умудрился за это время пересесть поближе к Саше. — Ты считаешь Феникс семьёй, но на деле ничего ни о ком не знаешь. Любой может оказаться врагом.

Его слова попали точно в цель и заставили усомниться в том, во что она верила. А что если он прав и она ни о ком не знала? 

— И даже ты? — Рейнира подняла бровь, всматриваясь в его лицо.

Рейн слегка нагнулся и понизил голос до полушёпота:

— Возможно.

Рейнира не могла воспринимать услышанное с серьёзностью, глядя на горящие жизнью глаза Рейна. Хмурость сошла, как и вечно ледяной и собранной настрой. Рейн улыбался и улыбка красила его, делала моложе на несколько лет. А Рейнира не могла отрицать, что видеть его в добром настроении ей доставляло удовольствие. Приятно было видеть Рейна — точнее, дядюшку — счастливым.

— Я рада за тебя, — высказала Рейнира. — Ты заслужил быть счастливым.

Рейн на миг замер, а после с лёгкой ухмылкой взъерошил ей волосы.

— Спасибо, пташка.

— Дату назначали? — интересовалась Рейнира.

— Пока нет, — вздохнул Рейн. — Сама знаешь, как всё непросто.

А ещё Рейнира знала одного человека, который мог испортить им планы — дедушка Регал. Этот человек вызывал у неё не самый тёплые воспоминания, кровь в жилах леденела от его упоминания. Дед даже после того случая ни раз пробовал уговаривать папу привезти к нему его единственную внучку. Папа, из безопасности ради, эти встречи ограничивал. Мама говорила, дед не был рад тому факту, что его старший сын против его воли выбрал невестку. Рейнире стало интересно, знал ли он о помолвке Рейна и Саше.

— Не терпится погулять на вашей свадьбе, — загадочным тоном начала Рейнира. — Заодно с твоей семьёй познакомлюсь, интересно, кто тебя растил. Наверно, твои родители очень горды тобой, что ты женишься.

Рейн прочистил горло.

— Пока только брат знает. Перед официальным объявлениям нужно ещё много что сделать

«Например, подготовить дедушку Регала к такой новости». 

— У тебя есть брат? — Рейнира для виду изобразила удивление.

— Есть, младший.

«И старший был. А ещё твоя племянница живая».

— А какой он? Такой же умный?

— Уже себе жениха ищешь?

— Скорее узнаю больше о твоей семье, — лукавила Рейнира, — не каждый день узнаёшь, что у тебя брат.

— Не уверен, что вы бы сдружились. 

— Кто его знает…

Рейн устремил ненадолго взгляд вдаль, будто предавался своим размышлениям. 

— Ладно, пташка, идём к остальным, пока твоё чириканье не решила послушать Тано.

Они вернулись к остальным как ни в чём не бывало. Рейн не подозревал, что Рейнира и Райден уже сдружились. В далёком детстве, когда трава была зеленее, а небо светлее. Что Рейнира и Райден были неразлей воды. Такие разные, но стоящие друг за друга горой. Рейнире грела надежду, что с Райден всё было хорошо и он не страдал. В конце концов, он лишился в тот день брата и племянницы. Ни к одним Кастилям в ту ночь постучилась трагедия.

Рейнира бросила взгляд на Рейна и появилось внутри щемящее чувство внутри. Сердце ледяными пальцами сдавливала совесть. Ей хотелось бы закончить этот спектакль в ту же секунду, посмотреть прямо в глаза и сказать, что его племянница живая и ею являлась она. Что она — Рейнира Арианна Вет, дочь его нелюбимого старшего брата. Нырнуть бы в эти воды с головой, а там будь что будет. Рейн ведь и не знал её имени настоящего. Мог услышать, когда только память её вернулась, но по воле злой судьбы не присутствовал в тот момент. Узнал бы он её? Принял бы? Рейнира боялась узнать правду. Она головой понимала, что не являлась причиной ссоры дяди Рейна и папы, однако это не означало, что Рейн, признав в ней родню, не обжёг бы её равнодушием. А Саше? Она будет его женой, её родственницей. Рейнира не представляла, как будет нагло врать им обоим. Одно дело вешать лапшу на уши чужим, а другое дело близким людям. Сплюнуть бы все страхи и предрассудки, растоптать и признаться без головной боли. Но Рейнира находилась в подчинении у собственных страхов. 

Она поставила свою правду в очередь. Нужно просто подождать удобного момента. 

Прощание перед отъездом домой далось проще и не так болезненно, как впервые. Во всяком случае, теперь Рейнира понимала, что они вновь увидятся. Корки любезно согласился отвезти её и Хару обратно домой.

— Госпожа, — затараторил шёпотом Хару, после прощания со всей командой, — госпожа, я должен вам рассказать. Это очень важно!

— В чём дело, Хару? — не поняла Рейнира. — Ты приболел?

— Эта женщина, что сидела с господином Рейном, преступница.

Рейнира возмущённо покосилась на него.

— Что ты такое говоришь? Саше не преступница.

— Да я клянусь Шираей, я видел её изображение в списке разыскиваемых на Набу! — Хару вытащил из сумки датапад. Вбивал необходимые данные и, пока никто не видел, быстро показал Рейнире. — Вот, вы верите мне?

Земля в этот момент ушла из под ног. Из лёгких вышел весь воздух. Рейнира смотрела на экран перед собой и не могла поверить, что это всё не сон. Чёткими буквами было выведено одни простые слова: «Разыскивается. Особо опасная». 

По спине пробежал холодок. Догадки относительно происхождения Саше подтвердились.

***

Корки отвёз их с Хару обратно на Набу. Всю дорогу они просидели в молчании. Звуки тишины взрывали перепонки. Очевидно, что Корки не обрадовала весть о свадьбе Саше. Видеть его таким отстранённым и поникшим для Рейниры было сродни пытки. Она хотела помочь Корки, поддержать на словах, утешить сладкими-фразами о том, что будет всё хорошо. Проблема была в том, что Рейнира не знала, как это сделать. Вместо этого она молча положила поверх его руки свою и сжала в подбадривающем жесте. Порой она жалела, что не могла утешить словами, как Саше, Корки и мама. Как умел в своё время успокаивать дочку папа, если та сидела грустила. Папа и мама всегда умели угадывать её настроение и знали, как её утешить. А Рейнира то ли стеснялась, то ли слова не могла подобрать, а может разучилась просто с годами утешать словами, но поддержать на словах других ей было нелегко. Точнее не понимала, помогут ли человеку её слова.

Все давно легли спать. В воздухе витал аромат свечей и купленных благовоний. Рейнира читала на ночь о видах инфляции и её причины. Сон к ней не приходил. Она плавала в потоке информации, как звезда в космосе. А в голове никак не укладывался диалог с Рейном и слова Хару о Саше. Он поделился с ней, что, якобы, узнал её. Что на Набу она была объявлена как разыскиваемая преступница. Рейнира думала, он обознался, не поверила, а потом подавилась собственным скепсисом, увидев голограмму Саше в списке разыскиваемых преступников Набу. В тот момент она провалилась, глядела долго в одну точку, переваривала увиденное. Спасибо Хару, что не заорал об этом при Фениксе. В памяти всплывали старые догадки о происхождении Саше. Кто бы мог подумать, что вспышка интуиции окажется ясной и правдивой. Рейнира догадывалась о происхождении Саше ещё два года назад. Реакция той на упоминание Набу говорила о многом, её прикосновение к ожерелью. Скорее всего, она просто не приняла новый порядок, а имперцы её объявили преступницей — вот и вся причина, почему она в розыске. Она звучала логично, правдоподобно. 

Что ж, Рейнира её осуждать не смела, хотя и поступила бы на её месте иначе. Только как? Что бы она сделала, приди к власти убийцы её отца? Рейнира не была уверена, что позволит себя унизить, но и не была уверена, что не сделает так, чтобы на её семью не свалились новые проблемы. Ей о таком исходе думать не хотелось. Её семья будет в безопасности. Единственная гарантия безопасности — если у власти будут они. Хоть какая-то иллюзия безопасной жизни для всей семьи. В том числе и для дяди Рейна, Райдена и дедушки Регала.

Слова Рейна о доверии звучали на перемотке. Он оказался прав. Для неё Феникс семья, а про них она ничего не знала, случай с Саше тому доказательство. Она же ничего не знала о её жизни до Феникса. Рейнира была лишь убеждена в том, что Саше не убийца. Ну не могла она убить кого-то. Да и дядя вряд ли бы связался с ней тогда. 

Несмотря на это, факты оставались фактами: Рейнира не знала о второй семье ничего. Поддавшись внутреннему порывы, она отыскала общий голоснимок, сделанный незадолго до возвращения Рейниры. Все счастливые, спокойные, только она немного потерянная. Рейнира захотела узнать подробности о Фениксе. Саше, Мэл, Асоке и других. Рейна она знала, он её дядюшка, тут и выяснять не надо было, а вот про остальных новое узнать она могла вполне.

Из мыслительного потока её вырвал тихий стук в дверь. Рейнира оторвалась от чтения конспектов и напрягалась. Кто к ней мог стучаться в столь поздний час? Разум уже воскресил события Кровавой ночи. В ту ночь Рейниру вытащили из под кровати за ногу, а перед этим она, дура наивная, позволила войти этим людям. Думала, что за дверью слуги. Наивная идиотка. Хотя как будто бы что-то поменялось, сложись всё иначе. Рейнира иногда жалела, что не умела сражаться.

— Да, — на свой страх и риск впустила она.

— Это я, Ведьма, — раздался за дверью хрипловатый голос Дина. 

Рейнира расслабленно выдохнула. Напряжение спало с плеч и обернулось облегчением. Все переживания и тоска улетучились в один миг. Рейнира встала с кровати, подошла к двери и открыла её. 

— У тебя уже мода сталкиваться со мной по ночам, Мандо, — она прожигала его ехидным взглядом, будто провоцировала.

Дин опёрся о дверной проём, скрестив руки на груди. Его волосы были взъерошены, куртка испачканна вместе со штанами. Три месяца прошло, а он всё ходил в той же одежде, в которой приехал на Набу впервые. 

— Стабильность, — прохрипел Дин. — Я поздновато, да?

— Тебе повезло, что я ещё не спала. — Рейнира отошла в сторону, приглашая его войти. 

— Приглашаешь меня войти? — Дин старался выглядеть собранным и невозмутимым.

— Боишься? — голос Рейниры источал игривость. С Дином она не боялась показать эту сторону своего характера. 

Перебрасываться с ним саркастичными и игривыми фразами ей доставляло приятное удовольствие. Рейниру терзали мысли о Саше и правде происхождения команды. О том, что она совсем не знала вторую семью. Об их участи в будущем. С Дином всё переносилось проще.

Её слово сработало лучше любого кафа, сняло усталость мгновенно. 

— Не думаю, что мне следует бояться, когда ты так смело приглашаешь меня, — выговорил Дин, при этом поджимая губы, дабы скрыть лёгкую улыбку. Он шагнул внутрь и запер за свой дверь. 

В комнате царил полумрак, слабый свет свечей создавал таинственную и слегка двусмысленную атмосферу: Рейнира в одной пижаме, по комнате разнёсся запах благовоний, горели свечи. 

— Поездка прошла успешно? — сходу спросила она.

 — Не совсем, — неопределённо пробормотал он. Дин всё еще стоял у двери, как будто сомневался, насколько близко ему можно подойти.

— Это не тот информатор?

Дин в ответ промолчал и устало вздохнул. Похоже, он ожидал совсем другого разговора. Рейнира плотно сомкнула губы, присела на кровать и, убрав всё лишнее, похлопала рядом с собой. Дин, заметив её жест, замер на месте. Стоял молча, словно в мыслях у него был целый расчёт и он прикидывал, не убьёт ли это его. Три месяца прошло, а он оставался всё тем же Дином Джарином: молчаливым, спокойным, местами угрюмым, но способным расслабиться, если считал это нужным. Рейнира распорядилась, чтобы он жил в равных условиях с остальными и ни в чём не нуждался. Дин из-за собственного упрямства и выстроенных принципов расслабится полностью и жить как знать не мог. Да и не хотел. Дедуля ему находил работу, в основном, по огороду. Дин старался действовать самостоятельно и никак не зависеть от Кастилей. Рейнира считала, в этом он преуспел. Правда он всё жил у них, ибо таковы были условия его работы на них, и всё не мог отыскать своё племя.

Он медленно и слегка нерешительно сделал шаг и сел на кровать, но оставил между ними небольшое расстояние. Рейнира ценила личные границы, правда крупицей души разочаровалась тому, что он не сел ближе.

— Он не знал, где моё племя, — бормотал Дин так, как будто из него слова вытаскивали силой удочкой, — но он знал о моём доме. Настоящем доме. 

Рейнира мгновенно сообразила о чём речь. Стала серьёзней в лице.

— Ты… — она не могла подобрать слов. Не знала, что говорить, хоть бы не насыпать соли на рану. — Человек тебя не обманул?

— Нет, он сказал мне то, что знал о мандалорцах, но это была старая информация, — Дин смотрел куда-то в пустоту. Поникший, отстранённый. Его взгляд блуждал по углам комнаты, избегая внимания Рейниры. Он старался не выдавать внутренней тревоги, но предательски задрожавший голос выдал его с лихвой. Рейнира присела ближе к нему. — Он показал мне место… где я жил…

Её взгляд смягчился. Все идеи, что проскакивали в мыслях какое-то время назад до прихода Дина, потеряли смысл. В горле застревали слова, не подступали к губам. Рейнира хотела помочь Дину, утешить, да не понимала, что именно сказать. Не желала причинить ему ещё большую боль своим языком. Она почти почувствовала, как его внутренние муки проникали в неё, это при том, что Рейнира кому и могла от сердца сочувствовать, так это близкому окружению. Дин не раскрывал свои чувства легко, как и она сама, но сейчас этот момент был особенно важен. Он казался таким уязвим, простым парнем, а не воином, и что-то внутри дрогнуло от осознания, что таким он позволил себе побыть в её присутствии.

— Дин, — выдохнула с сожалением Рейнира и, не дождавшись ответа, мягко потянулась к нему и обняла. 

Неожиданный жест с её стороны, но в то же время он ощущался таким правильным, естественным. Дин застыл, его тело напряглось, Он явно не знал, как реагировать на данный исход событий. Его такому точно не учили в племени. Он никогда не позволял себе быть уязвимым, и сейчас это было для него настоящим испытанием. Рейнире плевать было на его грязную куртку, что она сама, в общем-то, чьи прикосновения и любила, так это близкого ей круга, от других она уворачивалась или терпела, если требовал случай. Но Дин был не чужой. Он был важен ей. Одни его глаза и руки имели свойство согревать теплом душу. В его присутствии Рейнире становилось легче. Она столько раз приходила к нему после каких-то мероприятий, как будто он был её тихой гаванью. Настала очередь Рейниры делать всё, что в её силах, лишь бы ему было легче и он продолжал дышать.

Рейнира в его изломах видела собственные. Она тоже пять лет искала семью и не могла вернуться домой. Так что его переживания и досаду от невозможности найти своих разделяла. Сама помочь ему пыталась. Только то, что она ему помогала, не заглушало тихие всхлипы внутри при каждом его упоминании желания уйти. У Рейниры семья родная жива, а у Дина, как он думал, осталось его племя. Хотелось взвыть, что есть и не среди мандалорцев тех, кто готов о нём заботиться. Кому он важен, ценен. Рейнира врала себе, что Дину лучше со своими будет. Убеждала себя, что так правильно, а на деле считала, что ему не к этим фанатикам надо, а к таким как Корки. Только Дин чересчур упрям и против своего потока не пойдёт, течение не нарушит. Пока он был на Набу, всё, что могла Рейнира, быть просто рядом, если ему потребуется.

Сначала он не отвечал на её объятие, но потом Рейнира ощутила, как он начал расслабляться. Плечи перестали бить такими напряжёнными, его рука легла на её спину. Он осторожно обнял её в ответ, словно боясь, что если сделает это слишком резко, она разобьётся. Рейнира выдохнула с облегчением и прикрыла глаза. Дыхание Дина стало ровнее, спокойней. Она ощутила его выдох на своём плече. Никто из них не мог правильно излить душу. Действия порой эффективней любых слов. Их объятия — тому доказательство. До этого они позволяли себе друг друга за руку взять. Дальше этого они не заходили. Теперь же они сделали очередной шаг к укреплению доверия. Вернее, пошла первая на риск Рейнира. Рейн говорил, что риск — всегда смелый ход.

Она не считала минуты. Позволила себе полностью расслабиться в его руках, как и он. 

— Спасибо, — тихо шепнул Дин.

— Тебе лучше? — рискнула спросить Рейнира.

Дин слегка отстранился, его рука по-прежнему лежала на её спине. Мышцы лица заметно расслабились. Он смотрел на неё открыто, без горечи и тоски. Её тронул его взгляд. Их лица находились в опасности близости, Рейнире даже показалось, что она ощущала и слышала дыхание Дина. Он, видимо осознав, насколько маленькое между ними расстояние, смущённо отвёл взгляд и отодвинулся.

— Я могу заварить тебе чай, если хочешь, — Рейнира пыталась разрядить воцарившуюся неловкую обстановку.

— Не стоит, — качнул головой Дин, — я по пути сюда перекусил. Раздобыл сок и какой-то паёк.

— Ты так желудок посадишь, — не скрыла беспокойства Рейнира. — Спустился бы на кухню, я бы чай заварила.

— Нет, я слишком устал за это время, только спать хочу.

Рейнира склонила голову набок и сдвинула брови к переносице.

— Раз ты хотел спать, то почему не пошёл сразу к себе?

— Должен был зайти к тебе и кое-что отдать, — Дин начал лазать рукой в своей сумке. — Ты родилась зимой на Альдераане, да?

— Да, — подтвердила Рейнира, мысленно удивляясь, что он запомнил это.

— А на Набу у вас только лето и осень?

— Да.

Прямо на её глазах он вытащил из сумки стеклянный шар с небольшой серебристой подставкой.

— Конечно, это не настоящая зима, но хоть что-то.

Рейнира приняла у него из вещицу и с широкими от любопытства глазами начала рассматривать. Внутри снежного шара были миниатюрные белоснежные строения, напоминающие дома из столицы Альдераана. Мелкие хлопья кружили, словно в зимней сказке. В памяти воскресли воспоминания из детства. Как каждый день рождение Рейнира желала увидеть снег, слепить снежного монстра с Райденом, построить снежную стену. Мама с папой ей отказать не могли. Одевали тепло, не желали очередной болезни ребёнку. Большего Рейнира никогда не просила. Ни новых кукол, ни новых платьев или украшений. Только возможность увидеть снег, так как ни на Корусанте, ни на Набу снега не бывало.

— Это… — Рейниру настолько захватили эмоции, что она не могла подобрать слов. На лице само собой возникла спонтанная улыбка. — Он потрясающий!

Дин умел вызывать у неё улыбку. Иногда угрюмый, отстранённый, чересчур ответственный, но он мог делать её счастливой. Решив выразить благодарность через действия, Рейнира рискнула ещё на один шаг в их доверии — приблизилась к нему, проигнорировала его недоумённый взгляд и коснулась губами его щеки. Задержалась дольше положенного, сама не понимала отчего. Реальность в этот момент осталась где-то за бортом их общего корабля. Время застыло, перестало иметь значение. Рейнира почувствовала, как Дин невольно задержал дыхание. Она от себя тоже такого не ожидала, но посчитала, что просто поблагодарить на словах было меньшим.

Когда Рейнира отстранилась, увидела, как вспыхнули щёки Дина. Он, полностью обескураженный, захлопал глазами, будто пытался понять, сон это был или нет. 

— Мне воспринять это как «спасибо»? — выдавил он, стараясь вернуть себе прежнюю собранность.

Рейнира засмеялась и прикрыла глаза. Её уши пылали. И почему она на это пошла? Обычно она старалась тщательно анализировать свои действия, а тут дала себе волю. Да ещё и несчастного Дина засмущала. Он дотронулся ладонью до своей щёки, будто обжёгшийся её губами.

— Я, наверно, пойду, — пробормотал он, вставая с кровати.

— Обещай, что поспишь, — бросила ему вслед Рейнира.

Дин хмыкнул, останавливаясь у открывшейся двери.

— Постараюсь.

И он скрылся за дверью. Рейнира после этого заснула с улыбкой.