Я медленно открыл глаза.

   Ночное небо, полное звезд, светлое, завораживающее. Долгие минуты я смотрел на него, не думая больше ни о чем. Я слышал потрескивание костра, чувствовал тепло и чуял дым, чуял знакомые, родные запахи, но продолжал лежать и смотреть вверх.

   Я всех подвел. Хуже того – предал.

   – Долго еще валяться будешь? – буркнула Алина. Раздался стук и треск, в небо взвился сноп искр.

   – Могу хоть вечность.

   – У-у-у, как все плохо, – лисица фыркнула и бесцеремонно пнула меня в ухо. Я поморщился от боли и все же сел.

   Ликор, Алина... Нова, Юджар. Я сжал клыки, с трудо подавил желание разреветься, словно лисенок, и медленно, заторможенно пересел поближе к костру. Осмотрел себя. Привычная черная броня, револьвер, меч и кинжал. Судя по тому, как неудобно было лежать, биджудама тоже со мной.

   – И нахрена было все скрывать, а? – Ликор осуждающе смотрел то на меня, то на Юджара. Я отвернулся. – Сказали бы сразу.

   – Не могли, – старик поворошил палкой дрова, вздохнул. – Таков был уговор.

   – Эй, прекращай тут депрессию разводить, – Алина ткнула меня в плечо. – Так бы сдохли все, а ты хоть кого-то спас. Я б на такое не решилась.

   – Я всех убил...

   – Ты мне это брось, – нахмурился Юджар, отведя уши назад. – Мы уже обсуждали это.

   – Ты вожак, – Нова задрала морду, смотря вверх. – Вожаку приходится принимать тяжелые решения.

   Я с нескрываемой надеждой смотрел на друзей. Они не осуждают меня?..

   – Эй, если ты думал, что мы на тебя набросимся и будем завывать «позор», то ты нас вообще не знаешь! – Алина всплеснула руками. Я прижал уши и опустил голову. – Ну или, что вероятнее, опять на себя много взял и загнался.

   – Барьер мог устоять... Мы могли выстоять и так...

   – А могли не выстоять, – Юджар с кряхтением подбросил еще дров. – И тогда погибли бы вообще все. Даже мы в какой-то момент почти нашли способ пробивать его, что говорить о тех, кто его создал?

   – Хватит загоняться, блин, – лисица хлопнула меня по уху. – Мы не бессмертны, так что рано или поздно все равно погибли бы. Не в бою, так в кроватке. Это ты у нас весь из себя противоударный.

   – Все хорошо, брат. Ты спас достаточно, чтобы у нашей расы была надежда на будущее.

   – Это тяжело, я понимаю, – Юджар вздохнул. – Я принимал решения и хуже, но ты и так это знаешь. Не ошибается лишь тот, кто сидит на хвосте.

   – Да и чего тебе горевать? Лика и дочки живы! – Алина резко притянула меня к себе и, зажав голову, потерла костяшками промеж ушей. Я не сдержал визга и принялся вырываться.

   Когда мне это удалось, я кое-как пригладил спутавшуюся гриву, обвел взглядом друзей.

   Они улыбались.

   Они были правы.

   Самые дорогие мне лисицы живы. У них есть будущее. У всей нашей расы есть будущее. Возможно лисы и вовсе объединятся с шиноби. Биджу возродятся. Создатели получили свои тесты, и больше мы их уже не увидим. Они ведь всегда держат слово, хех.

   Я потер нос, пытаясь подавить слезы, но не мог. Закрыв глаза руками, я отпустил эмоции, задрожал, чувствуя влагу на ладонях, чувствуя ободряющие объятия друзей, погибших по моей вине, но не винящих меня за это.

   – Спасибо... – сквозь всхлипы и тяжелые, задыхающиеся вздохи выдавил я. – Спасибо...

   Я поднял голову.

   Дерзкая, задорная ухмылка Алины.

   Уверенная, немного суровая – Новы.

   Понимающая улыбка Юджара.

   Ободряющая, подкрепленная большим пальцем улыбка Ликора.

   Их силуэты расплывались, я раз за разом стирал слезы, но они все лились и лились. Вместе с ними из меня словно вытекала апатия, я чувствовал, как боль в груди сменяется щемящим чувством легкой грусти.

   Они никогда и не винили меня. Это я сам винил себя... Небезосновательно, но напрасно. Надо идти вперед. Я, чтоб меня, Кьюби, и пора вспоминать, кем я был девятнадцать лет назад. Хватит лить слезы, хватит стоять на коленях, опустив руки и хвосты!

   Я вскинул голову, сжав губы, резким движением стер влагу с глаз.

   – Вот теперь узнаю брата, – Ли оскалился. – Давай. Не верю, что ты тут задержишься. Тут уютно, но тебя ждут там.

   – Я...

   – Нас оставь, – Юджар кинул в костер еще дров, снова в небо вщвился сноп искр. – Не поддавайся соблазну, вечная жизнь – страшная и тяжелая вещь. Поверь мне, старику.

   – Мне совсем не везет с семьей, так хоть со смертью повезло, – Алина фыркнула. – Буду всем рассказывать, как эпично сгорела в ядерном огне.

   – Оставь нас, брат. Отпусти и иди дальше, вперед. Так надо.

   – Все красивые слова разобрали, – буркнула Нова, пытаясь усесться поудобнее на трещащем бревне. – Хоть бы мне что оставили.

   Я улыбнулся, кивнул. Пусть мне было тяжело, пусть я эгоистично не желал их отпускать, но такова их воля. Они заслужили покой.

   Медленно встав, я обнял каждого из них, крепко, в последний раз. Это были долгие, тоскливые объятия, они отпечатались в памяти. Я еще долго буду помнить родные запахи... Обязан. Удаляясь от костра, я постоянно оглядывался, видел друзей, смотрящих мне вслед, улыбающихся и машущих. Постепенно их сулэты стали неразличимыми, а вскоре исчез и огонек костра. Я остался наедине с ночью, звездами и дорогой посреди леса.

   Меня уже не душили слезы, но грудь сжималась от тоски. Они остались там... Я не знаю, что с ними будет. Не знаю, что будет со мной. Может, их заберет Шинигами, и тогда я надеюсь, что они попадут в Чистый мир. У нас, лисов, плохо с религией и верованиями... А может, они растворятся во вселенной, став ее частью. Кто знает?

   Тихо, очень тихо, только ветер шуршит травой. Я не заметил, когда лес вокруг исчез, сменившись бесконечной равниной. Насколько хватало глаз – ровное, чуть колыхающееся поле, освещенное тусклым светом звезд и луны. Вперед вилась только бесконечная тропинка, очень ровная, утоптанная. Я шел вперед, мерно шагая, еле слышно стучал по бедру меч.

   Вдали чуть заметно мерцал огонек.

   Прошло, сколько, минут тридцать? Да, примерно. И вот я стою на границе полянки с костром в центре. Напротив на бревне сидит Шинигами, курит трубку и смотрит на огонь. И никого вокруг, ничего... Тихо, спокойно, безмятежно.

   Я осторожно сел напротив, не зная, чего ожидать. Шинигами не чувствовался... Собой, богом смерти. Мне казалось, что я встретил такого же путника, как и я сам, но знал, что это ощущение ошибочно. Другой вопрос – чего мне все же ждать? Что делать? Что...

   – Да... Задержался ты, – выдохнул струйку дыма Шинигами, поднял голову. Я вздрогнул, напрягся. – Первый. А пришел аж шестым.

   – Были и другие? – я дернул ушами, опасаясь навострять их.

   – Да... – бог прервался, чтобы приложиться к трубке. Снова выдохнул дым. – Это оказалось... Интересно? Увлекательно.

   Я молчал, не зная, что сказать. Ну увлекается Шинигами забросом всяких там биджу в другие миры. Подумаешь... Я с трудом подавил смешок и поперхнулся, когда бог смерти улыбнулся мне.

   – Скука, она такая. Играешь? – он вытащил откуда-то из складок своих одеяний... Колоду карт. На глаз – обычная.

   – Во что?

   – В подкидного.

   Я удивленно приподнял бровь но согласно кивнул. Поднял розданные карты, фыркнул. Козырь – черви, а у меня шестерка и туз уже. Продемонстрировав первую, я пошел, по привычке, с самой слабой карты.

   Прошел один кон, второй. Играли мы плюс-минус на равне, разве что я чаще рисковал, а Шинигами предпочитал размеренную игру. По негласной договоренности не запоминали биту, играли, как есть.

   – Ничья, – я накрыл пикового короля тузом.

   – Три-три, – Шинигами хмыкнул. – Неплохо.

   – Почему я?.. – тихо прошептав мучающий меня вопрос, я собрал карты в колоду.

   – Миров много, миров шиноби тоже. Столько же и Девятихвостых. Выбрать непросто. Я пошел простейшим путем.

   – Простейшим?

   – Использовал считалочку.

   Я застыл, неверяще смотря на Шинигами. Считалочку? Серьезно? Он выбрал меня, используя считалочку?

   – «Ты бы еще жребий бросил», – не успел я открыть пасть, как произнес бог смерти. Я лязгнул зубами. – Я честно пытался. Но у жребия всего две стороны, а вас много.

   – И...

   – Решать тебе, – Шинигами набил трубку, закурил. – Твой путь не окончен, но точку ставить тебе. Захочешь – поставишь сейчас. Нет – потом. Даже я не властен над тобой.

   – Врешь, – поразившись своей смелости, буркнул я. – Сейчас ты врешь.

   – Вру, – спокойно согласился бог смерти. – Но в то же время говорю правду. Я не властен над тобой, потому что я не хочу этого. Все в твоих руках.

   Я лишь скептически фыркнул. Все ли?

   Молчание затянулось. Я смотрел, как искорки от костра улетают вверх, растворяясь в ночном небе, слушал треск костра, шуршание травы на ветру. Вдыхал запах дыма, щекочущий, чуть раздражающий, но приятный и навевающий воспоминания. Не знаю, сколько я так просидел.

   – О. Еще один? – к костру вышел... Я даже глаза протер, но лис с рыжей гривой аля Мадара и в его же доспехах исчезать не спешил. – Хм, хмурый какой.

   – Какого черта?..

   – Морду попроще сделай, – лисообразный Мадара оскалился, сел на бревно перед костром. – Ну закинуло меня в Учиху, что с того?

   – Да нет, все нормально...

   Угу, настолько нормально, что я никак не могу придать глазам нормальную форму. Дурдом.

   – Садовод не приходил еще?

   – Нет, – Шинигами пожал протянутую лисом руку. – Был Дракон. Ты что-то зачастил, Учиха?

   – Да с Тобирамой повздорил... Ну мы друг друга и прирезали.

   – Вы же деревянными кунаями деретесь?

   – Так ими и убились...

   В ответ бог смерти закрыл лицо ладонью.

   Я смотрел на виновато улыбающегося, прижавшего уши лисомадару, на Шинигами, бормочущего что-то себе под нос, и чувствовал, как в моем мировоззрении что-то трещит и ломается. Я только что пережил шок, потерю, погибло столько друзей, знакомых, просто хороших лисов, а я... Я сижу тут, играю в карты с богом смерти, а рядом сидит девятихвостый лис, Учиха, даже с шаринганом. С отвращением посмотрев на колоду карт в своей руке, я оскалился, швырнул ее на землю, встал с бревна и шагнул во тьму.

   Что я, блин, делаю? Здесь мне не место. Я не собираюсь сидеть у гребанного костра сутками, покорно ожидая чего бы то ни было. Хватит! Надо выбираться отсюда. Где-то должен быть выход, должен быть.

   Час, два, может больше. Я шел и шел, раз за разом замечая на горизонте огонек, менял направление, но все без толку. Я не мог уйти от этого гребанного костра. Куда бы я ни шел, я возврашался к нему.

   – Находился? – оскалился Учиха и осекся, когда я резко выхватил револьвер. Нахмурился. – С Древа рухнул?

   – Как отсюда выбраться? – я исподлобья смотрел на Шинигами, пытаясь почувствовать силу от хвостов. Ее не было, но это не означало, что я беззащитен.

   – А ты хочешь? – бог смерти посмотрел мне в глаза.

   – Да, – что за тупые вопросы, блин. – У меня там семья осталась, вообще-то.

   – И откуда у такого, как ты, семья? – хмыкнул лис.

   – Заткнись.

   – Чего?

   Я не стал ввязываться в перепалку, просто поднял револьвер вверх и выжал спуск. Грохот выстрела привычно ударил по ушам, разнесся по равнине.

   – Я сказал заткнись.

   – Хорошо. Иди.

   – Смеешься? Я пытался.

   – Значит, не хочешь.

   – Что ты... – я замолчал, ошеломленный пришедшей в голову мыслью.

   – Это место, Ничто, связь разумов. Тебе достаточно захотеть, и ты его покинешь. Тем более, ты жив, ты и сам это понимаешь, – Шинигами выдохнул дым. – Но ты здесь. Хотя шел несколько часов подряд. Задумайся.

   Я криво оскалился. Да, мне страшно возвращаться. Страшно смотреть в глаза любимым. Я это прекрасно понимаю, черт подери! Понимаю. Но мне нужно идти, это тоже понимаю. Потому что сидя здесь, у костра этого, я не преодолею страх.

   – Неправильный ход мыслей.

   – В голову залезть мне решил? – я оскалился.

   – Больно надо, – бог смерти хмыкнул. – Зччем себя обманывать, ответь?

   – Обманывать?

   – Ты же считаешь себя виноватым во всем. Ошибки исправить хочешь. Вернуть всех. Хотя тебя просили этого не делать, все равно хочешь вернуть. Скажи мне, зачем?

   Прижав уши, я отвернулся.

   – Зачем... Что за тупые вопросы... Я всех подвел, вот зачем. Сотни тысяч погибли, вот зачем. Я должен был их спасти. Всех.

   – А не много ли ты на себя берешь? – Шинигами отложил трубку в сторону.

   – А кто, как не я?! – рявкнул я, вскинув голову. – Кто?! Ты?! Мадара с Хаширамой?! Весь мир шиноби им не ровня, они, все лисы, вместе взятые, что они могли противопоставить им?!

   – А что мог ты?

   – Справлялся всегда.

   – С корректировщиками ты бы тоже справился, да? Напомнить тебе, что они были созданы специально для борьбы с тобой?

   – В голову решил мне залезть? – прорычал я, переводя револьвер с Учихи на Шинигами.

   – Даже если и решил, то что?

   – Да пошел ты...

   Движение я заметил боковым зрением. Всего-лишь отблеск пламени на металле, еле заметный, короткий, но этого хватило. Мгновенный отскок, выстрел навскидку, еще один, прямо перед мордой проносится серп на цепи. Еще три выстрела, последних в барабане, револьвер в кобуру... Резко присев, я наклонился вперед, пропуская над головой серп, и одним движением вытащил меч и кинжал, тут же встав в стойку. Оружие казалось непривычно тяжелым... На пробу я царапнул себя кинжалом по руке, порез достаточно быстро зажил. Не моя обычная регенерация, но все же.

   Учиха стоял передо мной, держа свой гитарообразный веер в левой руке, прикрепленный цепью серп вращался справа. Из револьвера я в него не попал... Шиноби хренов.

   От броска серпа я уклонился, тут же рванув вперед, но лис не стал разрывать дистанцию, выставив веер в качестве щита. Со звоном цепь ударила по наплечнику, я с размаху нанес удар мечом, позволяя инерции потащить меня за собой. Удар по спине заставил поморщиться, а в следующее мгновение я, скрутившись винтом, наношу удар кинжалом. Со звоном сталкивается металл, летят искры, я заваливаюсь на спину... И пользуясь этим наношу еще один удар мечом, одновременно вонзая киндал в землю и используя в качестве опоры, совершаю кувырок, пропуская под собой веер. Доля секунды и я стою на ногах, а после рвусь вперед.

   Над головой проносится серп, срезая шерстинки с косы, меч с грохотом бьет по вееру, отдача – по руке. Со звериным ревом врезаюсь в Учиху, сталкиваюсь взглядом с его – хмурым, сосредоточенным – моментально меняю хват кинжала и вонзаю его в бок. Раздается противный скрежет и ухо взрывается болью, краем глаза вижу цепь и окровавленный серп. Вцепившись в рукоять кинжала, сдергиваю его вместе с лисом, разворачиваюсь спиной и тут же, скручиваясь, сношу голову мечом... Пытаюсь, лезвие сталкивается с серпом, а в следующее мгновение мощный удар чуть не вбивает мою голову в шею. На остатках сил разрываю дистанцию, вырывая кинжал.

   Мы стоим друг перед другом, тяжело дышим. Я прижимаю руку к ране, взгляд цепляется за валяющееся в траве окровавленное ухо. Мое ухо. Учиха прижимает руку к боку...

   К костру выходит лис, обычный, звероподобный, только размером с теленка и в жилетке, смотрит на нас... Достает из кармана помидор и протягивает мне.

   – Помидорку будешь?

   Оружие падает на землю, следом – на колени – я. Обессиленный, я с трудом сдерживаю вопль, и просто стою, смотря на сюрреалистичную картину, чувствуя, как внутри что-то окончатльно ломается, обрывается... И становится одновременно легче и тяжелее.

   Не могу выдавить и слова...

   – Так будешь?

   Несколько секунд я тупо смотрю на лиса, пытаясь понять, издевается он надо мной или серьезно. После чего тихо вздыхаю, опустив уши.

   – А морковь есть?..

   Прошло уже много времени. Отросло ухо, давно пропала боль, а я все сидел и грыз морковку. Вкусная. Пламя костра плясало в опасной близости от моих хвостов, я чувствовал жар огня, треск сгорающего дерева отзывался в груди словно залпы артиллерии.

   Я сидел и грыз морковку.

   – На тебя раздавать? – Шинигами тасовал карты. Несколько секунд я молчал, смотря богу в глаза – ну или то, что ему глаза заменяло – после чего коротко кивнул.

   Первый кон, второй. Играли молча, кидая карты в костер – те зависали над огнем, и не думая даже тлеть, не то, что загораться. Из меня словно вымывало последние крохи апатии, злости, гнева. Оставалась лишь легкая светлая грусть о тех, кого я больше не увижу.

   Вместо карты в костер полетела горсть земляники.

   – Упс, – лис в жилетке – наверняка тот самый Садовод – быстро сгреб ягоды лапами и запихнул себе в пасть.

   – Дурдом, – пробормотал я, изучая свои карты.

   Игра не шла.

   – Расскажи, – неожиданно толкнул меня лапой Садовод. – Я ж вижу, тебе надо.

   – А ты типа психолог? – огрызнулся я, недовольный бесцеремонностью лиса.

   – Не, я круче. Я демон, – Садовод широко оскалился, свесив язык. – Я в душах лучше ковыря... Разбираюсь, разбираюсь, я хотел сказать!

   – Демон? – я сложил карты и повернулся к лису, смерил его скептическим взглядом. – Как бы мы все тут демоны.

   – Не, ты не понял, я реально демон. Меня вот он, – тычок в Шинигами, – запихнул в одного из ваших, а вашего запихнул в меня. Ну телами обменял. Я так-то родом с Шенградала!

   – Какой-то ты неправильный демон, – я фыркнул. Демон-вегетарианец, кому расскажешь – засмеют.

   – Да я в курсе, у меня ж прозвище – Пацифист... Вот.

   – Ты ходить-то будешь? – Учиха заерзал, нетерпеливо подергивая хвостами. Я быстро глянул на висящие над костром карты и докинул девятку пик. – Издеваешься?

   – Отбивайся.

   – Кстати, тебя как называть-то?

   – Магистром зови, – я вздохнул. Магистром меня и дома звали, я же был единственным. – Ты Садовод, как я понял.

   – Ага. Так расскажешь?

   Я задумался. Что мне скрывать? Зачем?

   И рассказал все, не тая ни детали. Как попал в мир вечной войны, как учился, сражался, как терял друзей. Как развивался, с каждым новым хвостом становясь сильнее, но в то же время чувствуя себя все более беспомощным. Как искал способ закончить войну. Как убил сотни, если не тысячи. Как метался, замыкался, срывался, выложил все, до последней мысли. С каждым словом становилось легче, я говорил и говорил, минуту, десять, час... Не знаю, что на меня нашло, но мне действительно стало лучше. Словно этого не хватало, вот такого взгляда в прошлое. Рассказал я и о том, как встретил создателя, как решился принести в жертву сотни тысяч ради десятка и, самое главное, своей семьи. Все рассказал. В пасти пересохло, болело горло, а я говорил, говорил, говорил, сжимал карты, мял их и говорил.

   И лишь поняв, что уже несколько минут молчу, не в силах произнести и слова, я обессиленно опустил руки, рассыпав карты, задрал морду вверх, смотря на звездное небо.

   – Легче? – Садовод изменился. Исчезла дурашливость, взгляд стал серьезным, пронзительным. Лис подошел ближе, чуть не касаясь меня своим носом. – Твой путь тяжел. Ты прошел его сам, от начала и до нынешнего момента. Не сдался. Не сломался. Но теперь что?

   – Они остались там, – неожиданно произнес Учиха. – Они ведь ждут, да?

   Вопрос явно был адресован не мне. Мы все посмотрели на Шинигами. Бог выдохнул дым, аккуратно сложил карты в стопку. Вытащил трубку изо рта.

   – Да. Ждут. Время здесь и там не связано.

   – Значит, у меня достаточно времени, чтобы собраться в кучку, – я криво оскалился, подобрал карты, с дегким удивлением отметив, что лежали они рубашкой вверх.

   Шинигами украдкой подмигнул мне и взглядом указал на Учиху. Я оскалился шире. Поднасрать шаринганистому? Всегда «за».

   Как бы то ни было, но я все же преодолел слабость и апатию. Сейчас, смотря всего на несколько минут назад, я понял, что банально размяк. Годы мирной жизни выветрили из меня весь боевой запал, его остатков кое-как хватило на короткие бои с силами Создателей, а потом... Потом все. Чувствовать, как мир, семья, спокойствие и свобода сгорают шерстинками в огне было невыносимо больно и тяжело. Настолько, что я сломался. Слишком резко и неожиданно все навалилось. Сколько бы я себя не уверял, что готов ко всему, но нет. Я не был готов. Никто не был. Мы лишь врали самим себе, смотрели на горы оружия на складах и твердили, как заведенные: этого даже много.

   Мы, лисы, хреновые солдаты, как не посмотри. Не любим мы войны. Не наше это.

   Я снова взялся за карты, отстранившись – на этот раз по-настоящему – от своих переживаний. Улыбался, огрызался, хмурился, смеялся, все искренне, без единой тени. Учиха ожидаемо оказался засранцем, каких стоило поискать, куда там Мадаре. Садовод был... Странным. Столь непосредственный, сколь и серьезный, он создавал впечатление крайне рассеянного, сиюминутного зверя, но в то же время способного на все.

   Они тоже поделились своими историями. Сначала Учиха, умудрившийся попасть душой и разумом аж в Мадару. В его истории о том, как он терроризировал доставшийся в наследство клан красноглазых было сложно поверить, но я верил. Верил и смеялся, так, что болел живот и я ронял карты. Серьезно, одна только история из самого начала – когда он только очнулся и начал материть Намикадзе – чего стоит! А уж дальше...

   Когда мы отсмеялись и перевели дух, настала очередь Садовода. До меня только сейчас дошло, что это не просто прозвище, но и род деятельности. Я не мог представить выражения лиц шиноби при встрече с... Таким вот. Истинный сын Хаоса, блин, ломающий понятие нормальности и логики об хвосты. Рассказанная – и показанная магией – история битвы воскрешенного Мадары против целой армии шиноби чуть не убила меня, настолько дико я ржал. Назвать Шинджу яблоней... И ведь культивировал, блин, мать-героиня.

   Моя история на фоне похождений этих... Весельчаков казалась совсем мрачной и кровавой. Но с другой стороны, зато мы все – такие разные... И ладно Садовод, он родом из другого мира, но я и Учиха! Мы оба начали одинаково, но мы совершенно не похожи друг на друга. И, смотря на ухмыляющегося Шинигами, я понимал, что он это и планировал.

   Бог рассказал и о причинах, по которой мы все попадаем сюда, к костру, а не, допустим, в Чистый мир Джодо. Все просто – мы не связаны с миром, в котором живем. У нас нет своего мира. По факту мы вообще лишние, нас не должно быть, по крайней мере в том виде, в котором существуем. Это место не просто так зовется Ничто. Оно не существует, буквально. Оно вне времени, вне пространства, и лишь мысли его формируют. Костер – это лишь видимость. Поэтому карты спокойно висят над ним.

   – А сколько всего таких как мы? – перебирая карты, поинтересовался я.

   – Много, – спустя секундную паузу ответил бог смерти. – Десяток точно есть. Кстати... А вот и еще один.

   Действительно, у костра словно материализовался еще один девятихвостый. В странной сине-белой форме, поверх – накладная броня, серьезный бронежилет, разгрузка. Множество метательных ножей, гранаты. И недоумевающий взгляд, мазнувший по нам так, словно нас не было.

   – А, очнулся? – Учиха фыркнул. – Ну садись, тре... Пятым будешь.

   Лис сфокусировался на нас и стал удивленно-шокированным. Особенно после того, как он разглядел Шинигами. Новоприбывший обвел нас внимательным, цепким взглядом профессионала, пусть и шокированного, да так и сидел молча.

   – Не сиди, хвост отмерзнет, – я хмыкнул. Шутка старая и маловыполнимая. – Кстати, надо бы представиться. Я – Магистр.

   – Это чтобы мы не путались, – пояснил Учиха, украдкой пытаясь подсмотреть мои карты. Я прищурился. – Я, соответственно, Учиха.

   – Садовод, – догрызя морковку, представился любитель овощей. – Помидорку хошь?

   – Э... – во взгляде лиса явственно читался уже не шок, а сомнение в собственном рассудке. – Не, спасибо...

   Садовод пожал плечами и достал из кармана жилетки помидор. Учиха только глаза закатил, я украдкой усмехнулся.

   Хотя мне ли смеяться? Сам-то сколько сидел в апатии?

   – А как тебя называть? – Учиха сложил карты, сосредоточившись на знакомстве. Шинигами пока молчал.

   – Некромант, – почти без заминки представился новоприбывший, зачем-то посмотрел на руки и подошел к костру. Я заметил висящую на поясе саблю, очень похожу на ту, что носили моряки.

   – О, сабля. Эх, навевает воспоминания...

   – Приятные? – поинтересовался Шинигами, сбив меня с несколько ностальгического настроя. Я поморщился.

   – Вот нисколько.

   Мы быстро ввели Некроманта в курс дела, продолжая играть в карты. Было отчетливо видно, что лис никак не может преодолеть шок. Смотрел на нас круглыми глазами, периодически зависал с открытой пастью... Впрочем это не мешало ему задавать вопросы, а в какой-то момент он и вовсе решил пройтись, заглядывая в карты. Я с ухмылкой продемонстрировал ему свой набор козырей. Шинигами хмыкнул, показывая, что не стоило открыто демонстрировать свое превосходство.

   Действительно, всего спустя несколько секунд меня начали активно атаковать, подкидывая карту за картой. И если от Учихи я отбился, то вот от остальных... Сбрасывать в биту все козыри не хотелось, но и набирать полную руку всякой дряни...

   – Сговорились... – пробормотал я, краем глаза наблюдая, как Некромант растворяется в воздухе. Да уж, его тут явно ничего не держит.

   – Не все же тебе побеждать, – оскалился Учиха, задорно поставив уши торчком. Я несколько секунд размышлял над ответом и в итоге просто показал язык, сморщив нос.

   Мы закончили спустя, наверное, полчаса, когда простая игра начала надоедать. Я потянулся, чувствуя – и слыша – как хрустят суставы, и расслабленно откинулся назад, ложась на траву.

   – С вами весело, но мне как бы пора, – Садовод засуетился, зачем-то вертясь на месте. Все это я видел боковым зрением.

   – Огороды огородить? – скептически фыркнул Учиха.

   – Агась, – абсолютно искренне кивнул Садовод, после чего прохлопал карманы жилетки. – Где мои очки...

   – Они у тебя на носу, – настала моя очередь фырчать.

   – Точно, – лис хлопнул себя по лбу. – Ладно, до встречи!

   Садовод странно подпрыгнул, словно собираясь мышковать в костер, и... И действительно нырнул в огонь, исчезнув в нем. Только кончики хвостов мелькнули.

   – Да и мне тоже пора, – Учиха хмыкнул, встал. – Еще смахнемся, Магистр.

   – Твоих рук дело? – прямо спросил я у Шинигами.

   – Моих. У меня для тебя сюрприз.

   – Да? – я скривил скептическую морду и застыл. Медленно встал, чувствуя дикую дрожь, прижимая уши, и с трудом заставил себя обернуться. – Д... Джея...

   – Привет, – лисица с необычным, розоватым окрасом сняла фуражку, робко улыбнулась. – Тебя прямо не узнать.

   – Джея... – я с трудом переставлял одревеневшие ноги, вытянув руки, пытаясь достать до лисицы. Весь мир перестал существовать.

   Она просто подошла ко мне и коснулась лбом моих пальцев. Ощущение тепла, короткой шерсти, казалось, давно забытый, но такой знакомый запах... Я не мог понять себя. Снова потекли слезы, а я не мог ничего сделать. Ни сказать, ни двинуться.

   – Я здесь. Правда здесь. Сама в шоке, конечно. Я же вроде мертва.

   – Не говори так, – выпалил я, напрягаясь. – Не надо.

   – С этим придется смириться, Курама. Алика ждет тебя. Хотя бы она.

   – Дочки... – сглотнув, я опустил взгляд. – Я старшую Джеей назвал. В память.

   – Не выделяй меня так сильно, – лисица коснулась моего плеча. – Я смущаюсь.

   – Спасибо... – я крепко обнял Джею, прижимая к себе. – За все. Спасибо.

   Вновь, в который раз всплыли воспоминания о том трижды проклятом, ненавидимом мною дне. Одна за другой вспоминались морды убитых мною лисов, их последние слова, взгляды вникуда. Я вспомнил, как винил себя, как ненавидил за произошедшее, как обвинял в смерти каждого... А потом появилась она.

   Джея.

   Лишь безмолвный призрак, не сказав ни слова она дала мне силы жить. На всю жизнь я запомнил ее укоряющий взгляд. И с тех пор и не думал о самоубийстве. Потому что мне есть для чего жить, ради кого жить. Иначе все напрасно.

   Я не чувствовал объятий лисицы из-за брони, но знал, что она сжимает меня так же крепко, как и я ее.

   – У нас бы все равно ничего не вышло, – как-то задушенно хихикнула Джея. – Алика бы меня загрызла...

   – Она не такая злая, – автоматически ответил я и улыбнулся.

   – Живи, Курама. За меня. За других. За всех нас, – лисица отстранилась, прижимая уши, а после резко выпрямилась, вытянув руки по швам.

   – Так точно лейтенант-канонир! – вытянулся в свою очередь я и улыбнулся. – Будет сделано.

   – Иди, – Джея мягко толкнула меня в грудь, и я начал заваливаться на спину, прямо в костер.

   «Я люблю тебя», – раздался голос у меня в голове.

   Я тоже, Джея.

   Я тоже.

   Я падал и падал, но вокруг не было тьмы. Я словно находился в водовороте своих воспоминаний, они окружали меня, смешивались, сливались в нечто совсем невообразимое. Каждое из них так или иначе повлияло на меня. Множество событий вылепили из Кьюби но Йоко меня, магистра разума, Кураму, такого, какой я есть теперь. Я прошел все испытания, где-то хуже, где-то лучше, но прошел, преодолел, каким бы оно сложным не было... И все это не один. Не сам по себе. С поддержкой друзей, любимых, просто знакомых и даже тех, с кем я встречался всего единожды, каждый из них помог мне хотя бы чуть-чуть. Я закрыл глаза, сжав кулаки...

   ...И резко, судорожно вдохнул.

   – Папа! – громкий, плачущий крик, удар металла о металл и родной, до острой боли родной запах Леры. С трудом двигая руками, медленно, очень медленно преодолевая жуткую боль и усталость, я обнял ее.

   – Да... Родная... Я... Я здесь.

   Я открыл глаза. Прямо над нами мерцал барьер, отгораживающий нас с Лерой от остального мира, присыпаный серым, жирным пеплом. А далеко вверху, за тяжелыми облаками из праха, мелькало яркое, синее небо.

   Жизнь еще не закончилась.

   И мы выберемся.

   Я... Обещал.