Ллэр уверенно зашагал вперёд, а Мира осталась стоять там, куда они вдвоём перенеслись, как только после нескольких безуспешных попыток оказаться в замке атради убедились: Тмиор недоступен, Роми и Алэй живы и находятся на Эннере. С этого момента она больше не спорила, не возражала, даже не пыталась. Целиком и полностью положилась на Ллэра, хотя видела — он растерян не меньше неё. Может быть, даже больше.

Как относиться к тому, что происходило, Мира не знала. Объяснить не получалось. Испугаться тоже, потому что она не понимала, чего или кого ей бояться. У «врага» не было конкретного лица. Даже имени. В то, что виной всему Адан, Мира упрямо не верила. Прекрасно помнила его искреннее недоумение на поляне, куда он вытащил её из ванной Ллэра. И всё, что случилось потом, тоже. Как переживал, как защищал, как заботился. Всё это — не игра.

Адан не притворялся, совершенно точно был растерян и плохо понимал, что с ним происходит. Да и потом, когда она пару раз приходила к нему с Сейфана, знал о происходящем не больше. Не врал, не использовал, не пытался силой прочитать мысли или сделать что-нибудь, чтобы как-то повлиять на неё. Никакой опасности, скрытой или явной, от него не исходило, а если бы он был замешан, она бы обязательно почувствовала. В это Мира свято верила.

Но доказательств не было, лишь ощущения, полагаться на которые Ллэр не спешил. Не обвинял открыто Адана, но просил не торопиться с выводами, подождать, всё взвесить. Явно что-то недоговаривал. И рядом с его знанием и опытом Мира чувствовала себя маленькой несмышлёной девочкой. Это злило, совсем чуть-чуть. А вот уверенность в собственной правоте таяла, оставляя место неопределённости. Но даже абстрактная возможность, что она ошибается и врагом мог быть Адан, всё равно не пугала, в отличие от дальнейшей судьбы Ллэра.

И потому его беспокойство, которое он старательно прятал за обычными ухмылками, невольно передалось и ей. Пусть ей никогда не нравился мир атради, но у чужой беды мгновенно появилось родное лицо. А это сразу многое меняло.

Вряд ли бы она кинулась, сломя голову, спасать всех атради и разбираться в проблемах Тмиора, но ради одного, без которого её жизнь утрачивала вообще какой-либо смысл, она была готова лезть в любое пекло, не задумываясь. И уже влезла, потому что сейчас, стоя на сером песке Эннеры и глядя на растерянных Роми и Алэя, Мира осознала, что по-настоящему переживает. Чувство вины росло, будто сама нажала на кнопку, включив обратный отсчёт на Тмиоре.

Мира встретилась взглядом с Алэем, испуганно замерла. Показалось, что он знает, о чём она сейчас думает. Помнит, как собиралась покончить с ним. Догадывается, что она убила Самара. И сильнее захотелось исчезнуть, спрятаться. Если бы не присутствие Ллэра, наверное, поддалась бы трусливому порыву и удрала обратно в уютный Сейфан под голубую луну подальше от проницательных серых глаз.

— Вы уже в курсе последних новостей? — Ллэр будто что-то почувствовал. Вернулся, не глядя легко нашёл её ладонь, крепко сжал.

Мира еле слышно вздохнула, поравнялась с ним, доверчиво прижалась. Ясно увидела, как Роми стиснула зубы. Даже услышала, как они скрипнули.

— Тебе обязательно иронизировать? — процедила она.

Ллэр не стал огрызаться в ответ. Пошёл к ним, потянув за собой Миру. Остановился в нескольких шагах.

— Да, — он кивнул. — Помогает.

— Помогает? — нарушил молчание Алэй. — Твой дом уничтожен.

— Мой дом уничтожен много лет назад, — усмехнулся Ллэр. — Помнишь? Я сам это сделал, хотя ты и просил остановиться. — Несколько секунд они смотрели друг на друга. Роми стояла, не проронив ни слова, Мире даже показалось — затаив дыхание. Потом снова заговорил Ллэр: — Ты был прав, когда предупреждал, что, если не образумлюсь, обязательно повторю свою ошибку.

— Но не сейчас, — тихо отозвался Алэй.

— Считаешь, я ни при чём?

Алэй покачал головой.

— Большую красную кнопку ты не нажимал. То, что случилось — произошло бы так или иначе. Хотя, конечно, легко повесить всех собак на того, кто постоянно устраивает локальные концы света в той или иной вселенной, — Алэй печально улыбнулся. — Но я всё равно прав.

Мира скользнула взглядом по собственному отражению в Сфере и чётко осознала недавнее присутствие Адана. Его след ещё ощущался в пространстве. Но не только его. Был ещё один, принадлежавший кому-то, кого Мира тоже знала.

— Адан только что был здесь? Вы говорили с ним? — не давая Ллэру возможности ответить отцу, спросила она.

— Да. На оба вопроса, — отозвался Алэй. — Именно благодаря ему Роми здесь, а не на Тмиоре.

— Он знал, что там… — начал Ллэр, его опять перебили, на этот раз Роми.

— Нет, не знал. Они просто очень вовремя увели разговор в неконструктивное русло.

Алэй бросил на неё быстрый взгляд. Ллэр нахмурился, вопросительно посмотрел на отца.

— Это не относится к делу, — произнёс тот.

— Я бы с этим поспорила, — вырвалось у Миры.

Она догадалась о причинах неконструктивного разговора сразу, как только пригляделась к парочке. Роми времени даром не теряла. Небось навёрстывала упущенное за пару столетий или сколько там прошло, пока отец Ллэра был прикован к инвалидному креслу. Если Адан увидел то же, что и она сейчас, его реакцию угадать несложно. Перехватив пристальный взгляд Роми, Мира машинально представила, как должны выглядеть они с Ллэром, и поняла, что краснеет, но всё-таки заставила себя посмотреть на Алэя.

— Кто был с Аданом? Я кого-то чувствую… знакомого, — неуверенно добавила она. — Ещё одного доа. Только откуда?

— Вот. Правильно! — воскликнула Роми, может быть, излишне по-деловому. Как будто жалела, что затронула тему, а теперь только и ждала повода её сменить. — Давайте к сути. Здесь только что была ваша общая знакомая, — она посмотрела на Ллэра. — Ты забыл рассказать, что Таль — доа?

— А… вот как?.. — Ллэр удивился, как и сама Мира.

Таль — доа? С каких пор? Хотя, может, поэтому просила её не возвращаться домой в Миер? Собиралась закончить превращение без сторонних наблюдателей?

— И давно?

— Ты нас спрашиваешь?.. — Роми вскинула брови.

— Ну, вдруг она похвасталась своими достижениями. Таль может. Не смотри на меня так. Я уже давно тебе не вру. Таль не была доа. По крайней мере… — Ллэр обернулся к Мире, несколько секунд разглядывал её. — Может быть, для того, чтобы завершить и… нет, мало. — Он снова уставился на Роми. — Мы упускаем что-то очень важное. Мне бы…

— Не вздумай заявить, что тебе бы сейчас свалить и подумать обо всём этом в одиночестве, — перебила Роми. — Мне не нравится растущее количество доа на квадратный метр и чем это сопровождается, — она бросила взгляд на Миру. — Прости, я не о тебе. Просто последние дни всё…

Мира повела плечом, прикусила нижнюю губу, чтобы не ляпнуть какую-нибудь гадость в ответ. Вряд ли Роми собиралась её обидеть. А если и собиралась, то сейчас неподходящее время для ссор.

— Мы упускаем очень многое, — Роми обернулась к Ллэру. — Это не эксперимент. Таль ненавидит атради. Так, как мог бы ненавидеть потомок Содружества. Но в то же время она — доа.

— Что ты знаешь о Таль? — спросил его Алэй.

— Ничего особенного. Родилась и выросла на Актарионе, училась там же и ещё кое-где, родители местные. Основали Институт крови, давно умерли, теперь там всем заправляет Таль. Мозгов хватит на всех нас. Адан сейчас с ней?

Алэй кивнул.

Мира уставилась на море, наблюдая, как волны одна за одной вылизывают мокрый песок.

— Мне надо пойти к нему и всё узнать, — тихо проговорила она, обращаясь к Ллэру.

— Одна — нет. Теперь тем более, — он сильнее сжал её ладонь.

В другой ситуации такой жест Мира расценила бы, как трогательную заботу или проявление любви. Сейчас же ощутила себя маленьким ребёнком, которого держит за руку строгий родитель, лишая возможности совершить глупость. Кажется, подозрения Ллэра только крепли. Она же, наоборот, сильнее верила, что Адан ни при чём. Однако возвращаться к бесполезному спору не хотелось, в присутствии Алэя и Роми — тем более.

Ллэр что, не доверяет ей? Не верит, что она в состоянии справиться сама? Зря, она прекрасно сможет всё узнать. По крайней мере, понять, врёт ли Адан или нет, уж точно. А присутствие атради только помешает.

Мира поняла, что начинает злиться. Захотелось высвободиться, самовольно выйти на Адана, найти Таль, заставить рассказать их всё, что знают. Она сдержалась. Обещала ведь, что не пойдёт к Адану одна, что сначала попробуют вместе разобраться, что же случилось с Тмиором.

Мира шумно выдохнула. Недовольно проворчала, по-прежнему глядя на море:

— Ну и что ты предлагаешь? Будем стоять здесь и искать виноватых?

— Никто здесь стоять не будет, — отозвался Ллэр.

— А что, собственно, вы собрались узнавать у Адана? — поинтересовалась Роми.

— Скорее уточнять. Некоторые подозрительные моменты, совпадения. Осведомлённость Самара, поведение Адана, превращения Таль. — Ллэр замолчал, будто обдумывал, с чего лучше начать. — Похоже, самый древний атради умело водил меня за нос. Я всё это время считал, что Самар ничего не знал. И ошибался. Когда я нашёл его, он выращивал цветочки в глиняных горшках, картошку — за домом, занимался самосозерцанием и был склонен к словесному поносу философского характера. Как такому не поверить? Сейчас понимаю, что он либо никогда не стирал собственную память, либо восстановил её.

— Точно… — выдохнула Роми. — Битые шары в пещере. Полностью загруженные капсулы памяти уничтожаются. Почему я раньше не думала об этом? Это ведь очевидно. Он своё жилище построил над входом в пещеру, и при всём желании его всегда было невероятно сложно найти. Вероятно, она как-то экранировала.

— Не думала, потому что не казалось важным, — сказал Ллэр. — Я готов перед каждым словом добавлять «может быть» и «возможно». Нам ничего неизвестно о том, что конкретно запустило процесс уничтожения. Может, со смертью Самара начался процесс отката только потому, что все изменения держались на его жизненной энергии. Ведь мы не знаем наверняка, что конкретно он сделал, когда превращал Фахтэ в Тмиор, а вас — в атради. Но когда его пришли убивать, он не удивился. Не защищался, не сопротивлялся даже на словах. И он узнал…

Мира почувствовала на себе взгляд, обернулась, встретилась глазами с Алэем.

— Ты попробовала на нём тот же способ, что и со мной? — спросил он.

Его вопрос не был обвинением, в голосе не было упрёка или злости, и всё равно задело. Напугало, заставило заново пережить те ужасные мгновения, когда на её глазах и по её вине умирал Самар. Захотелось оправдаться, найти всему объяснение, доказать, что не виновата. Только как? Не говорить же: это не я. Не она, а кто тогда? Кому бы не принадлежал тот голос, именно она позволила подчинить себя.