Они сидели на песке, у самой воды — безграничный, спокойный океан мира тлай иногда начинал волноваться, и тогда мягкие волны подбирались к их ступням, мягко, словно чего-то опасаясь, касались пяток, и снова откатывались прочь.
— У доа совсем другая чувствительность, — задумчиво проговорил Ллэр, глядя на тыльную сторону ладони, сжимая пальцы в кулак и снова раскрывая. Его кожа не светилась так, как у Миры, но было заметно слабое сияние. — Атради могут… могли не ощущать ни холода, ни жары. Если хотели.
— Разочарован?
— Ни в коем случае. Просто надо заново учиться и привыкать к обычным вещам. Будешь следить, чтобы я тепло одевался?
— Угу, и лечить твой насморк, — Мира рассмеялась. И удивилась, как беззаботно это вышло. Как будто и не было всех пережитых волнений, как будто все страхи отступили разом, как будто плохое осталось позади. А впереди — совсем другая жизнь. Абсолютно незнакомая, новая, в которой они будут счастливы и обязательно найдется возможность осчастливить тех, кто дорог и важен. — Уже решил, чем собираешься заниматься?
— Неа. Впервые за долгие годы мне не хочется об этом думать. Может, сознание до сих пор не перестроилось. А ты?
— Собираюсь заключить выгодную сделку с матерью, — Мира загадочно улыбнулась, встречаясь с ним взглядом. Теперь, когда она столько узнала от Самара, а главное, вспомнила, ей будет чем заинтересовать Таль, заставив согласиться на все условия. — Раз уж я так или иначе необходима для экспериментов, то хотя бы должна разбираться, что именно происходит в этом её Институте крови. А ещё хочу, чтобы у нас с тобой был уютный дом. Только наш. Не замок. Подальше от всех.
Ллэр ответил не сразу. Некоторое время смотрел ей в глаза, улыбался краешками губ, потом опустил голову.
— Есть на примете одно место. Дома там, правда, нет, но его можно построить. — Он задумчиво провёл ладонью по песку, сгребая и выпуская его. — Хочешь, чтобы было поменьше солнца?
— Хочу, чтобы там был ты, — Мира перестала улыбаться. — Расскажешь?
— О месте? — он усмехнулся.
Мира повозилась, устраиваясь поудобнее. Сначала откинулась назад, уперевшись руками в песок. Тут же передумала, улеглась на спину, положив голову Ллэру на колени, перехватила его взгляд. Нежно коснулась щеки:
— Можешь начать с места, если так проще.
Некоторое время он молча смотрел на неё, гладя по волосам. Потом тихо проговорил:
— Я обязательно всё испорчу. И не раз.
Мира испуганно застыла, сжалась. Уже испортил, пронеслось в голове.
— Хочешь, чтобы я ушла и мы никогда больше не встретились?
— Ушла?.. Нет, с чего ты взяла? — он растерянно улыбнулся. — Просто предупреждаю, чтобы ты понимала, с чем будешь иметь дело. Потому что хочу, чтобы у нас получилось. Всё очень неожиданно. Ты в моей жизни — неожиданно. Даже больше. Помнишь, я сказал, что знакомиться с тобой не входило в мои планы? — Ллэр помрачнел. — Помнишь, конечно. Не самое приятное, что я мог ляпнуть в подобной ситуации. И прости за этот дурацкий ответ. Но я могу объяснить. Это — хорошо.
— Что хорошо? — не поняла Мира.
— Что не входило. Что ты... близкое знакомство с тобой никогда не были частью моего замысла.
— Почему?
— Потому что когда я что-то планирую, рассчитываю, всё, что существует для меня в тот момент — это цель и средства. И если бы я сразу собирался через тебя подобраться к Таль или что-нибудь в таком духе, я никогда бы не увидел в тебе — тебя. И я бы…
Он говорил, а ей хотелось одного — заткнуть уши, чтобы не слышать. Исчезнуть, убраться подальше, спрятаться в какую-нибудь тёмную нору, где никто никогда не найдёт, сжаться в комок, зажмуриться, вдохнуть и разучиться дышать.
Он говорил, а она чувствовала, как разрастается в горле ком, как по спине ползёт холодный, липкий страх, как медленно, глухо и безнадёжно стучит её сердце, словно отмеряет оставшиеся им вместе минуты. И сил — на одно дыхание.
Какая же она идиотка! О чём думала? На что надеялась? Дура! Наивная дура!
— Ты в моей жизни — свет. Яркий. Ошеломляющий. И я боюсь, что он исчезнет. Я — эгоист и не умею быть с кем-то. Очень, очень хочу научиться. Если бы вместе с продолжительностью жизни можно было подправить и характер, а?
Ллэр замолчал, а в висках по-прежнему стучали его слова.
Мира подтянула к груди согнутые колени, обхватила их руками, отвела взгляд — нагота неожиданно мешала, смущала. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя, как из глаз готовы хлынуть слёзы. Понимала, что Ллэр, может быть, впервые в жизни так откровенен, так искренен. Что не стал бы никогда делиться страхами, обнажать душу, если бы она, Мира, не имела значения в его жизни. Но боль от его слов затмевала всё — все мысли, чувства, желания, логику. Правильно или неправильно — уже не важно, всё рухнуло, утратило смысл. Смешалось, горело, выжигая в сердце дыру.
Она не хотела быть светом. Ни ярким, ни ошеломляющим. Тем более светом, который исчезнет. Она просто хотела быть. С ним. Рядом. В его жизни. Без определений, без правил. Без инструкций на будущее. Какой в них толк? Нельзя жить по составленным заранее правилам, опасаясь что-то сделать не так. Нельзя любить, мучаясь сомнениями и боясь однажды всё испортить. Уж лучше не любить вовсе. Уж лучше не жить. Лучше бы она подохла на Фахтэ или ещё раньше, в том проклятом таксилёте.
Ллэр продолжал молчать, видимо, ожидая её ответа. А Мира не знала, что сказать. Отвернулась, до крови закусила губу, боясь разрыдаться или, наоборот, наговорить ему гадостей, сорвавшись и выплеснув всю обиду.
А ведь её предупреждали. Говорили. Но она упрямо не хотела видеть, не хотела знать. Цеплялась за нежные слова, за ухмыляющиеся глаза, которым не всё равно, за ласковые руки, которые не лгали. И вот получила! Поделом!
И вместе с тем она отказывалась признавать. Не понимала, как это возможно. Он не умеет с кем-то быть, но разве она — просто кто-то? Он хочет научиться, но что это меняет, если она не умеет учить? Если сама не знает — как? Если верила, что у них получится, потому что это они. Вот так, легко, само собой. И даже сейчас продолжала на что-то надеяться.
Ллэр смотрел на неё и хмурился. А потом вдруг резко встал на ноги, отряхнул ладони от песка, протянул ей руку.
— Вставай.
Мира послушно выпрямилась. Почти коснулась его ладони, отдёрнула руку и всё же в последний момент сжала горячие пальцы. Поднялась, не решаясь посмотреть Ллэру в лицо.
Он не настаивал, развернул её руки ладонями вверх, мягко сдувая с них песчинки. Оглянулся по сторонам.
— Одеться бы. Там прохладно.
— Там?..
— Ага, там. Ну да ладно. Всё равно ни твой шикарный пеньюар, ни мои супер-штаны не спасут от комаров. Хорошо бы, им не понравилась фиолетовая кровь.
Мира встретилась с ним взглядом. Думала, он шутит или издевается. Оказалось, говорит на полном серьёзе.
— Каких ещё комаров?..
Он улыбнулся.
— Увидишь. Ну что, идём?
Ответа он не ждал. Мир в единый миг преобразился. Вместо низких туч — тёмное, почти чёрное чистое, без единого облачка, небо, россыпь сверкающих звёзд и серпик луны. Вместо солёного океана — огромное зеркало круглого озера, вместо бескрайних песчаных дюн — пушистый лес, дальше — пики гор, светлеющих к вершинам. Наверное, там лежит снег, но до него — бесконечность.
Пахло травой, свежей. Густая, она мягким ковром подступала к самой кромке воды. Пахло молодой хвоей и чем-то терпким, кисловатым, но приятным. Тишину нарушали сверчки и гортанное, раскатистое «пение».
— Это лягушки, — объяснил Ллэр. — Мелкие, в общем-то, скользкие и противные твари. Точнее, земноводные. У вас их, кажется, нет. И на Эннере тоже.
— Красиво, — буркнула Мира. — Нет, правда, — торопливо добавила, понимая, как прозвучало. — И лягушки… тоже.
— Ага, — Ллэр хмыкнул. Улыбнулся. — Но я привёл тебя сюда не для того, чтобы наслаждаться их концертом. Ничего не чувствуешь?
— А что я должна чувствовать?
— Попробуй прочитать мои мысли.
— Не буду, — она упрямо тряхнуло головой.
— Почему?
— Хватило твоих слов.
— Мне не хватило. Твоих.
Мира не стала спорить и прикоснулась к его сознанию. Не вышло. Вторая попытка тоже не принесла результата. Да и с остальными способностями ничего не вышло, как будто исчезли все разом. Только выход из мира легко ощущался, но по-другому. Словно Мира стояла в огромной комнате, где кроме одной единственной двери, через которую вошла, — только голые чёрные стены.
И тогда Мира разозлилась.
— Не хватило моих слов, да?! Настолько, что привёл туда, где ничего не смогу тебе сделать? Молодец, очень предусмотрительно. Отличное место для расставаний.
— Ещё! — потребовал Ллэр, пристально глядя ей в глаза.
Это подстегнуло.
— Я верила, что возможно… Что ты и я — это возможно, понимаешь? Верила! Не хотела взвешивать «за» и «против». Думаешь, не понимала, что ничего не получится? Что рано или поздно разочарую или наскучу, и ты уйдёшь? Всё я понимала. Всегда знала. Ещё в самом начале. Такие, как я… Не важно, — она тряхнула головой. — Я не хотела слышать, что ничего не выйдет. Это больно. Ещё больнее — убеждать остаться, уверять, что получится, что сможем. И я не пыталась. Я не буду. Не хочу жить с мыслью, что однажды ты всё испортишь. Или я испорчу, что скорее всего. Потому что я тоже не подарок. Потому что тоже не умею, потому что всегда порчу. Ты же знаешь, как я жила. Видел мой дом… там, — Мира неопределённо махнула рукой. — В Миере. Я никогда… — она запнулась.
Сейчас с уверенностью могла сказать, что не любила. Никого. Никогда. Привязывалась, привыкала, увлекалась, но не любила. Не собиралась любить. Взбалмошная, непостоянная, упрямая, она не искала домашнего уюта и тепла, хотела свободы, упивалась ей. Ценила независимость, ни в ком не нуждалась и не собиралась нуждаться. Но Ллэр… Он случился и…
— Ты всё изменил. Меня изменил, — Мира посмотрела ему в глаза. — Не Таль, не кровь Адана, не Плешь. Ты. Я больше не умею без тебя, — она прерывисто вздохнула, но взгляд не отвела. — И это не повод, чтобы ты остался.
— Мне не нужен повод. Я никуда не ухожу и не собирался. И тебе тоже не позволю уйти. Потому что… Нет. Без «потому что». Просто не позволю.
Мира ошеломлённо хлопала ресницами, а Ллэр продолжал говорить:
— Я не сомневался. Не думал, что возможно, а что нет. Не взвешивал «за» и «против». Мне не нужны правила и инструкции. Не нужно верить. Я и так знаю. Но мы не должны молчать. Не можем надеяться на телепатию и на что-то там, как-то там. Потому что оба скоры на радикальные решения. И мне нужно, чтобы ты знала — если… или когда я всё испорчу, я собираюсь починить. — Он улыбнулся. — Не надо жить с этой мыслью. Просто знай.
— Я тоже постараюсь, — она нервно сглотнула. — Починить. Но… лучше бы нам не пришлось никогда…
Он не дал договорить, обхватил её лицо ладонями. Поцеловал. Мягко, будто бы продолжая улыбаться. Отстранился.
— Никакого «бы». Справимся.
— Тогда не пугай так больше. — Мира обняла его, заглянула в глаза. Улыбнулась. Сначала осторожно, боясь поверить, что ошиблась, что просто не так поняла, что, как всегда, поторопилась и сделала совсем не те выводы. Потом смелее, облегчённо выдыхая. — Никогда не пугай так. И скажи уже, где мы.
— Это было моё любимое место в юности. Хотя всё выглядело не совсем так в те дни, но тем не менее. Вот там, — он кивнул на лес, — вела к основной дороге тропа. Идти через лес долго, несколько часов, но оно того стоит. Да и поэтому тут всегда было малолюдно. Дорога, кстати, грунтовая. Её часто размывало. Этот лес считался заповедником, над ним запрещалось летать, по нему не разрешали ездить на автомобилях. У нас не было таксилётов, карбиолётов и прочих подобных лётов. Та дрянь, на которой ездили наши машины… в общем, не то, о чём скучаешь. Приезжаешь, паркуешь машину на выезде, а потом — рюкзак на плечи и ножками с палаткой. Богатые бездельники вроде меня много, где побывали, но здесь… Здесь меня никто не стал бы искать. — Ллэр замолчал. Посмотрел на Миру. — Добро пожаловать на Нэйлу.