Самые ценные вещи в жизни — те, что цены не имеют.

© Гийом Мюссо «Потому что я тебя люблю»

Титус разочарованно вздохнул, хмуря брови и глядя на почему-то шумное становище уже в полдень. Он слегка припозднился, потому как до возвращения к семье уже объехал пару стай по пути сюда. Ликан надеялся прибыть ещё накануне, но его задержал с идиотскими расспросами о Гекате глава стаи Ленингтонов. Сварливый старик всё никак не мог понять, каким образом великая Геката собирается объединить прерии. Он всё ещё был полон предрассудков на её счёт, но после того, как парень на его глазах спокойно обратился не под полной луной, побледнел и обещал поговорить с другими главами стай.

Молодой ликан раздражённо дёрнул плечами. Он всю ночь не спал, стараясь добраться к месту как можно быстрее, а в итоге приехал только к полудню. Титус не стал заезжать в город и сразу направился к тем, кто были его семьёй по понятиям стаи. Однако то, что он увидел, было несколько неожиданным. Становище Синклеров буквально бурлило, все что-то кричали, туда-сюда бегали люди, а у стен города тревожно замер отряд стражи. Молодой ликан недоуменно наклонил голову вбок, хмуро оглядывая снующих туда-сюда людей.

— Эй, что происходит? — окрикнул он ближайшего ликана, что торопливо тащил куда-то огромных размеров мешок. Тот повернул голову, и он узнал своего дальнего кузена Оливера. Парень же, в свою очередь, расширив глаза, уставился в ответ на всадника, так же узнавая родственника.

— Титус? Откуда ты взялся? — ликан начал опасливо оглядываться по сторонам и медленно пятиться, прижимая к себе тяжёлый мешок.

— Я только вернулся от Одинокой Горы. У меня важные новости для старейшины, — сухо ответил ликан, с подозрением поглядывая на кузена. Он слез с лошади, разочарованно вздохнув, но постарался взять под контроль выражение собственного лица… — Так что происходит? Мы куда-то переезжаем?

— Ах, нет, — настороженно моргнул Оливер. — Там срочное собрание старейшин. Мне приказали принести некоторые вещи, так что я тороплюсь, — сказав это, он быстро развернулся, убегая по направлению к центральным шатрам, оставив Титуса в замешательстве смотреть ему в спину.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — парень нахмурился, отводя лошадь к другим скакунам стаи, что настороженно переминались с ноги на ногу на окраине становища. В груди ликана росло беспокойство и подозрение. Он нервно оглянулся по сторонам, но взял себя в руки и, нахмурившись, пошёл туда, где столпились его сородичи. По пути он прислушивался, и то, что услышал, заставило землю уйти из-под его ног.

— Они за это дорого заплатят! Жрецы Гекаты обманывали нас столетиями! Не просто так богиня Селена выгнала их всех с земель Одинокой Горы сотни лет назад. Вы должны помнить о том, кто наш враг, и не позволять им дурить себе головы! — громовой, рычащий голос старейшины перекрывал роптание и выкрики толпы, собравшейся на площадке перед центральными шатрами.

Блидульф стоял на небольшом помосте, сложив руки за спиной. За ним стояли старейшины стаи с очень хмурыми и кислыми лицами, оглядывая присутствующих. Самые старшие из них сидели на принесённых для этих целей мешках да стульях. Всё выглядело так, словно собрание созвали в спешке. Невдалеке от них Титус заметил и отца с матерью, что держались рядом, с тревогой оглядывая окружение, бросая косые взгляды на толпу собравшихся. Люди со всех концов становища всё ещё стекались сюда, хотя большинство уже было на месте. Ник и Даррен были там же, хмурыми высокими тенями замерев за спинами родителей.

Титус нахмурился. Что-то явно произошло за то время, пока его не было, и это разрушало все планы отца, который доверил ему такую важную миссию. В его груди ворочалась злость. Да как они посмели? Неужели в становище не осталось ни единого наблюдателя? Где же тогда глава, который был ещё жив, когда он уезжал? Дед точно должен был держать ситуацию под контролем… Но нигде не было его видно. По позвоночнику ликана прошёлся холодок. Что-то было явно не так.

— Геката — ложный и злой бог! Вы должны понимать, к чему это всё приведёт, когда они совсем скоро выйдут из тени. Уже сейчас нам известно, что в прериях творится неладное, и это всё связано с ними…

— Хватит! — не выдержал Титус, пробиваясь вперёд. Его сердце грохотало от возмущения и праведной злости. Толпа, услышав его рык, расступилась, пропуская к центру. — Что вы себе позволяете, старейшина?! Геката — такая же лунная сестра, как Селена и Диана. Наши предки чтили всех троих, так с какой это стати она вдруг стала ложным богом?

— О, ты вернулся, — зло усмехнулся Блидульф, опознав внука. Он указал в его сторону рукой небрежным жестом, хотя в его голосе и чувствовалась ярость. — Даже мой внук оказался подвержен влиянию культа. И очень давно. Всё это время рядом с нами жили они, плетя свои интриги у нас под носом, считая, что мы ничего не заметим…

— Что вы несёте?! — зарычал парень, почувствовав, как на нём скрестились взгляды всех присутствующих. — Культ никогда не был против своего народа!

— Скажи это своей сестре, которую ты отправил на смерть собственными руками, как и остальных детей, — оскалился старик. — О, раз так, может, ты нам заодно поведаешь, откуда у шаманов с лёгкой руки культа взялся артефакт Тёмной эпохи, запрещённый во всём королевстве? Расскажешь, с какой целью, обманом заставив последователей богини, вы планомерно заполняли Запретный Лес опустевшими? Или, может, ты расскажешь, кто такие опустевшие на самом деле, а? Ты хоть знаешь, что ты и подобные тебе натворили?!

— Это сделали ваши шаманы! Последователи Селены! Культ Гекаты не имеет к этому никакого отношения!

— И откуда же ты, всего лишь сын обычного ликана, об этом знаешь? — усмехнулся зло старик за спиной Блидульфа, поднимаясь со своего места. Титус знал его. Он был его двоюродным дедом и одним из старейшин стаи, а ещё крайне консервативным и упрямым стариком. — Я, являясь братом покойного шамана, даже не знал об этом, а ты, сопляк, не только не отрицаешь своей причастности к культу, но ещё и покрываешь их.

— Парень, видимо, считает, что мы все глупцы, не видящие дальше своего носа, так ведь? — сурово бросил на него взгляд другой старейшина, всё ещё оставаясь на своём месте. — То, что ваш культ дурил голову служителям Селены много столетий, не означает, что все наши собратья станут слепо верить в слова убийц и предателей.

— Это беспочвенные обвинения, старейшина! — огрызнулся Титус, ощущая, как праведная злость заполняет его до краёв. Да как они вообще посмели своими порочными словами наводить хулу на богиню? Как они посмели ломать замысел его отца? Это не должно сойти им с рук! — Селена бросила всех нас слишком давно, а те, кому было удобно, свалили все грехи на Гекату, даже не став разбираться. И из-за чего? Из-за того, что она была покровителем безлунных ночей? Не морочьте голову народу! Именно шаманы Селены навлекли на себя Мор и поплатились за это, а вы продолжаете нагло клеветать на Гекату!

— И кому же это в итоге выгодно вышло, мальчик? Или ты думаешь, что твои соплеменники настолько глупы, что этого не поняли? — незнакомый старческий женский голос произнёс спокойно за его спиной, и парень резко обернулся, встречаясь взглядом со старушкой в широкой шляпе и светлой мантии, которая ему тепло улыбалась. В её руках была длинная серебристая трость, на которую она опиралась руками. Титус неосознанно сделал шаг от неё, почувствовав странно знакомую силу от этой женщины. Она была ему незнакома, а ко всему прочему по какой-то неведомой причине вызывала страх поболее, чем толпа народа вокруг и старейшины.

— Кто вы такая, чтобы вмешиваться в дела моей стаи? — нахмурился он, взяв себя в руки да сжав кулаки. Он внимательно обвёл её взглядом, вновь подмечая, что эта женщина явно была чужой здесь. Тогда почему никто не реагирует на вмешательство в дела стаи незнакомой женщины?

— Я-то? — усмехнулась женщина. Тень от широкополой шляпы закрывала её глаза, так что видно было лишь нижнюю половину лица со сдержанной мягкой улыбкой. Кажется, её вовсе не беспокоили слова юноши. — Ну, в теории, я ваша общая дальняя родственница, — флегматично и со смешком пожала она плечами.

— Что за чушь? — фыркнул парень и только сейчас понял, что за спиной старушки стоит очень злой Мэтью, а люди, бывшие мгновение назад рядом, почтительно расступились, склонив свои головы в дань уважения странной женщине. Титус поднял глаза на брата, и по его спине пробежались мурашки. Глаза Мэтью были переполнены презрением и откровенной ненавистью, но он стоял молча, сжав кулаки так, что костяшки пальцев его побелели, а губы стянулись в нить. Титус озадаченно моргнул. Он впервые видел своего глупого младшего брата в подобном состоянии. Более того, от него исходила волна неизвестной силы, которая была ему смутно знакома, словно бы он стоял перед своим дедом или… отцом. Словно бы Мэтью был старше и сильнее, а не он. Ликан недоуменно нахмурился, вдруг поняв, что это ощущение было не от брата, а от пожилой женщины, за спиной которой стоял парень.

— Тебе есть что сказать в своё оправдание? — сухо спросил Блидульф, скрестив руки на груди и с презрением глядя на внука. В его позе ощущалось напряжение, хотя он и пытался выглядеть расслабленно. Но любой ликан бы сразу сказал, что от старейшины ощущается напряжение готового к броску хищника. — Что тебе пообещал культ, что ты без зазрения совести решил разменять семью и стаю на чужие выгоды?

Титус сжал кулаки и челюсть. Безмозглые идиоты! Что они натворили?! Как ему теперь исполнять поручение отца? Как же теперь вернуть внимание толпы, чтобы рассеять глупые недалёкие доводы, как пыль по ветру? Молодой ликан на мгновение задумался, раздражённо потерев зудящую шею, как вдруг его осенило. Так вот же! Ответ был у него с самого начала. Он молча развернулся к старейшине, смерив его презрительным взглядом, и вдруг усмехнулся, расправляя плечи так, чтобы все поняли: он тут хищник. И его не запугать лживыми речами.

— Геката даровала мне силу, что принадлежит моему народу по праву. Ту, что отобрала у нас Селена и предки, совершив непростительный грех. И только Геката может вернуть всех нас на путь истинный. Вернуть нам гордость, что у нас отняли. Храбрость и достоинство, которых мы были лишены, живя сотни лет, как пастухи скота, и забыв о том, что ликаны всегда были гордым народом, никогда не склонявшим голову пред чужаками. Я докажу, что воля Гекаты — единственный наш правильный выбор!

Он неторопливо, насколько мог, скинул с себя плащ, и тело его начало быстро изменяться, заставив всех присутствующих поражённо отступить в сторону. Даже старейшины настороженно сделали несколько шагов назад, наблюдая за тем, как рвалась ткань на изменяющемся теле молодого ликана, как увеличивался его рост, удлинялись руки и когти, как деформировался череп. Всем присутствующим было это знакомо на собственном опыте. Обращение. Вот только ликан, что предстал перед ними, был каким-то неправильным. Шерсть его была тёмно-коричневой, местами чернеющей, словно пропалинами, морда вытянутая, спина сгорбленная, а руки непропорционально длинные. Обращённый парень гордо выпрямился, завершив своё обращение, в пару мгновений став возвышаться над головами присутствующих. Титус усмехался, видя это непонимание и страх в глазах неверующих заблудших овец, что окружали его. Многие отступили подальше, не скрывая страха. Сила, что растекалась по его венам, дарованная богиней, была прямым доказательством его правоты. С этим никто не посмеет…

— Глупый самовлюблённый мальчишка, — вздохнула старушка, к которой он резко обернулся, на какое-то время вовсе забыв о её существовании, будучи поглощённым своим превосходством. Шерсть на его загривке встала дыбом, когда он встретился с такими знакомыми золотыми глазами, которые он видел у того, кого больше всего в жизни хотел называть отцом. В груди ликана заворочалось тревожное предчувствие, и он едва сдержал подкатывающий к горлу скулёж. — Ты хоть знаешь, какова цена этой силы? Ах, прости, ты ведь не можешь говорить в этой форме. Позволь я покажу тебе разницу.

Трость в её руке вдруг взметнулась вверх так быстро, что в воздухе остался лишь серебристый росчерк от её движения, и с силой опустилась на спину обращённого ликана. Такая с виду тонкая и неопасная, но этот удар оглушил его и прибил к земле в одно движение, выбив воздух из лёгких. Его плечи с хрустом ударились о землю под ногами этой странной женщины, а сам ликан заскулил от боли и негодования. Всего за мгновение его сбила с ног старуха… Немыслимо! Она же даже не обращённая!

— Видишь ли, мальчик, — опираясь вновь на трость, спокойно продолжила старушка, словно не она только что приложила по спине тростью громадного обращённого ликана, в мгновение прибив его к земле. Да она даже не запыхалась. — Геката никогда не даровала силу нашему народу и никогда не имела власти над луной. Всё, что ты сейчас в себе несёшь, получено через жертвы наших сородичей, которые твой культ принёс ей во славу. Твоя сила оплачена жизнями чьих-то детей, братьев или сестёр… Всех, чьи души были скормлены Гекате в проклятом лесу.

— Чёртов предатель, — оскалился Мэтью, всё ещё стоявший за спиной загадочной женщины. Он пытался молчать, как ему было велено, но всё, что он видел перед собой, — это гордившегося чужой силой придурка, что по несчастью был его старшим братом. — Я своими глазами видел, как культ принёс в жертву и наших, и королевских воинов в прериях. Как ты смеешь лгать?!

Старушка повернулась к парню, положив руку тому на плечо, и успокаивающе улыбнулась, отходя от пребывавшего в полном шоке ликана, всё ещё лежавшего на земле, не находившего в себе сил для того, чтобы осознать происходящее.

— Твой брат просто был обманут, — вдохнула она, немного грустно улыбнувшись. — Я не знаю, как ему помочь, прости.

— Никто не станет ему помогать, госпожа Хизер, — вздохнул Блидульф, с сожалением глядя на внука, который вновь начал принимать человеческий облик. Видимо, заёмная сила не позволяла долго использовать этот облик. Тогда тем более было непонятно, зачем он вообще затеял это представление. Народ на фоне начал роптать, а на лицах многих появилась такая же неприязнь, как у Мэтью. Старейшина понял, что этот фарс пора было уже заканчивать. Не ровен час, а присутствующие могут и самосуд совершить. Как бы он ни ненавидел культ, Титус всё ещё был его внуком. — Настоящим я, Блидульф Синклер, нынешний глава стаи Синклеров, объявляю, что Титус ныне изгнан из стаи и отречён от семьи. Я лишаю его права носить фамилию и исключаю из семейных записей.

— Я… — дрожавшим от злости голосом проговорил парень, наконец вставая с земли. Его глаза полыхали злобой. — Я никогда не хотел быть частью вас! Вы тупые ублюдки, погрязшие в прошлых веках и не стремящиеся к развитию. Вы просто овцы, готовые к убою! Только Геката дарует нам шанс быть волками, как вы не поймёте?!

Он резко развернулся, выпустив когти, к той, кто всё испортила. В нём клокотала ярость по отношению к этой женщине. Кто она вообще такая, чёрт бы её побрал?!

~ Хватит.

Громогласный голос, прозвучавший в головах всех присутствующих, заставил вздрогнуть даже старейшину и ощутить, как подкашиваются его ноги от давления невиданной мощи. Он повернул голову, чтобы увидеть, как старшая женщина грозно смотрит на парня, что упал перед ней на колени и пытался дышать, схватившись за собственную грудь. Его лицо покраснело, а вены на теле выступили от напряжения. Окружающие ликаны едва держались на ногах, а кто-то даже упал в обморок. Правда, Мэтью упрямо всё так же стоял на месте, сжав челюсти с силой, и не отводил гневного взгляда от брата.

— Ты, видимо, наивно полагал, что единственный истинный — Соах? Огорчу тебя, бедный заблудший щенок, но даже это глупое дитя не знает, сколько нас, наивно полагая, что только он один несёт в себе кровь предков, — она наклонилась ближе к задыхающемуся парню и уже без улыбки на старческих губах тихо, так, что слышал только он, произнесла: — Вы просчитались, думая, что какой-то безмозглый новорожденный божок сможет подчинить себе наш народ. А ты лишь разменная пешка в руках Соаха, от которой он легко откажется, как только станешь бесполезным. Как и все его дети.

Женщина выпрямилась и огляделась, одарив всех присутствующих тёплой отеческой улыбкой. Все присутствующие тут же почувствовали, как тяжесть с их плеч спала, а сами они ощутили невиданное ранее облегчение. На лицах окружающих против воли проступили смущённые улыбки и лёгкая растерянность от этой странной смеси ощущений. Многие тут же закивали и в уважении склонили головы.

— Мне жаль, что так вышло. Прошу меня простить за демонстрацию, — мягко сказала старушка, бросив взгляд на старейшин. — Кажется, мы тратим время понапрасну, не так ли?

— Вы правы, госпожа Хизер, — кивнул Блидульф, прижимая руку к сердцу, которое всё ещё яростно колотилось в груди. Возможно, для его народа ещё не всё потеряно, и эта мысль вселяла надежду, но в то же время и опасения.

Старейшина сам пока ещё не во всём разобрался и ранним утром, когда они возвращались в становище после встречи с Энид, ломал голову над тем, как объяснить стае, что свалилось на их головы. Он был готов к бунту, к ругани и раздорам. Он был готов даже вступить в схватку с недовольными. Но когда они пришли обратно, то обнаружили, что в становище вернулся Мэтью. И не один. Внук многое успел ему рассказать из того, что с ними произошло в прериях, а пришедшая с ним женщина лишь подтвердила все догадки, гудящие в голове старика в это время. Для самого Блидульфа многое стало огромным откровением. Он не знал, что легенда об истинных оборотнях была настоящей. Она стояла перед ним, дышала и смотрела на него золотистыми глазами. Конечно же, Эстер с его позволения тут же всучила ей амулет Селены, но тот остался чистым, и только тогда они смогли выдохнуть с облегчением, позволив двум сородичам продолжить свой рассказ. Ещё не всё было ясно, и на многие вопросы не хватало времени, но он был уверен, что теперь у них, у его народа, появился шанс. Так что в действительности стоило бы поторопиться.

— Титус! — воскликнула Эстер с болью в голосе, протянув руку в сторону убегавшего прочь парня, которого никто не стал останавливать. В глазах женщины застыла печаль и слёзы раскаяния.

Блидульф лишь покачал головой. Он понимал, что она испытывала, он знал, каково это, когда собственные дети бросают своих родителей ради будущих своих свершений. Но он нахмурился, понимая, что просто так Титус не вернётся в прерии. То, что он был его внуком, разбивало старческое сердце на куски. Даже несмотря на неприязнь к парню, это всё ещё была его кровь. Он всё ещё был его семьёй, и оттого было нестерпимо больно. Но эта боль его даже обрадовала. Значит, он всё ещё был в своём уме и мог справиться со всем, что на них свалилось. Даже если ради этого придётся пойти на жертвы.

Старейшина кивнул Мюррею, что пытался утешить жену, и перевёл взгляд на Хизер.

— Я думаю, нам нужно составить план и ещё многое обсудить, госпожа. Но, полагаю, это будет удобнее сделать по пути, так?

Старушка улыбнулась ему и тоже кивнула в ответ.

— Да, ты прав, старейшина. Этим старым костям давно бы пора заняться делом, — усмехнулась она, покосившись на сына и невестку Блидульфа. И в золотистых глазах её блеснул холод. — Правда, для начала я бы хотела переговорить с твоими детьми. Уж очень много у меня вопросов образовалось в этом путешествии.

По спине старейшины прошлись ледяные мурашки. Неужели она знала об Энид?

***

Путь, что двоим девушкам приходилось преодолевать почти два дня, Энид сократила до менее чем суток. Всё-таки чудовищная выносливость волчицы давала о себе знать, хоть и пришлось заночевать в весьма неудобном месте, одном из тех многих, которые делали Смотрители по всему лесу. Каждый из них всегда вносил свою лепту с годами в этот лес, так что оборотень даже научилась какие-то следы различать. Прадед Уэнсдей Николас, например, любил отделывать временные стоянки изнутри амулетами из костей со своеобразной резьбой, одна из бесчисленных бабушек по имени Уиллоу почти всегда оставляла под потолками маленьких пещерок или под корнями деревьев какие-то цветные лоскутки ткани, во многих местах связанные причудливыми узлами. Ведьма нехотя рассказывала об этом с каждой новой найденной спрятанной стоянкой для отдыха, и оборотень находила всё это до одури тёплым и семейным. Вообще, стаи сильно заблуждались, всё ещё считая, что смотритель леса со времён падения Селены в лесу не менялся, а на посту оставался «тысячелетний колдун». Энид уже разобралась в этом, и оттого слова матери показались ей смешными. Но это и вправду была не её тайна, так что она предпочла умолчать о ней в разговоре с родителями.

Волчица на бегу раздражённо дёрнула носом. Кто же знал, что она умудрится в такую короткую ночь встретить семью? Даже она сама подобного не предполагала. И хоть эта встреча оставила в её груди зияющую дыру из тоски и грусти, она всё равно чувствовала себя намного легче, словно огромная гора упала с плеч. Да, разговор выдался сложным и даже болезненным, но и при этом расставил множество точек над «i», как она и хотела. Многие вещи стали яснее, что-то запутаннее, что-то действительно напугало, но по сути было закрыто много дыр во взаимоотношении её с семьёй, которые образовывались с течением времени. Энид хотела бы винить себя, ведь по сути все беды семьи так долго длились именно из-за её рождения. Но… Она помнила слова отца, деда, Сью, Йоко, Уэнсдей, Джанет, и оттого спустя время её настигло понимание, что она попросту не могла этого сделать. Можно ли было винить ребёнка за то, что он родился? Глупость! Она сама бы точно никогда так не поступила. Даже её родители не отвернулись от неё. Отец и дед, несмотря на собственную гордость, отказались от неё отворачиваться. Даже мама…

Вдалеке послышался странный и резкий скрежет, что заставило громадного волка замедлить шаг и настороженно прислушаться. Чуткий слух оборотня уловил где-то очень далеко с востока странный резкий шум, который тут же исчез. Оборотень чуть наклонила голову, и из её груди вырвался тихий рык. Возможно, её ушам могло показаться. Это ведь был Запретный Лес. В его глубине, в которую она уже почти добралась, могло происходить вообще что угодно. Памятуя о предупреждении ведьмы касательно множества, возможно, встречаемой ею по пути мелкой нечисти после Белтейна, волчица всё же продолжила свой путь, стараясь ступать тише огромными лапами и внимательнее прислушиваясь. Но к моменту, как она наконец добралась до барьера, ничего особенного так и не произошло. Лес был подозрительно тих. Настолько, что от этого шерсть на её загривке вставала дыбом время от времени. Это настораживало и вселяло какую-то опаску.

Оборотень вздохнула, на мгновение прикрывая глаза и сосредотачиваясь на ощущении искры где-то в её груди. Волчице не нравилось слово «резонанс», которое использовали маги для обозначения процесса активации управления энергиями. Гораздо ближе ей было понятие ведьм и колдунов — «эхо», которое в её понимании подходило намного лучше к этому чувству отклика магии в душе. Золотистая искра энергии всегда находилась где-то у неё в груди, и когда она словно бы касалась её мысленно, та начинала пульсировать в такт сердцебиению, а волны, что возникали при этом, будто бы повторяли друг друга, усиливаясь и давая возможность направить поток энергии в нужное русло. Вообще, Энид с трудом научилась чувствовать искру, чему учила её Уэнсдей несколько длинных дней в самом начале. Но, почувствовав её однажды, дальше было уже проще к ней обращаться. Небольшая заминка возникла лишь на моменте активации, но даже с этим она справилась. По словам ведьмы, многим юным аколитам требовалось от недели до месяца для того, что она смогла освоить за пару дней, так что это было её личным предметом гордости.

Оборотень открыла глаза, зрачки в которых сменили свой цвет с чёрного на тлеющий красный. Элементарное заклинание зрения. В этой форме оно было намного удобнее, чем в человеческой, чтобы иметь возможность разглядеть вход в лабиринт тумана, опоясывающий центральную часть леса. Энид не очень нравилось это заклинание хотя бы просто потому, что остальной мир в нём мерк и становился совсем тусклым, а многие вещи, привычные для обычного взгляда, делались размытыми и пугающими, да и поддерживать было сложно долгое время. Но внутри лабиринта по-другому было нельзя. Можно было бы, конечно, перекинуться снова в человеческую форму и воспользоваться камнем, что дала ей смотритель, но тогда путь станет намного дольше, да и вымотается она прилично, проделывая путь на двух ногах.

Спустя почти час блуждания по лабиринту, под лапой волка что-то сухо хрустнуло, и она испуганно дёрнулась в сторону, чуть не вылетев на повороте в петлю барьера. Шерсть на загривке хищника встала дыбом, окрашенная цветными пятнами. Она моргнула, сбрасывая активированное заклинание и переходя на обычное зрение. Этот хруст показался ей слишком знакомым. Оборотень ощутила, как по коже прошёлся ледяной холодок страха, когда её глазам предстала целая куча раздробленных костей, покрытых уже частично мхом, словно прошло несколько месяцев, а может и того больше. Волчица опустила голову, принюхиваясь. Кости принадлежали каким-то животным, и их тут было очень много. Оборотень сразу поняла, что дело тут нечисто.

В конце концов она пришла к барьеру не с той стороны, с которой они шли сюда перед Белтейном, а с намного более восточной банально просто потому, что в какой-то момент из-за тягостных размышлений, не отпускавших её голову после встречи с родителями, она сильно отклонилась в сторону от намеченного маршрута. Так что сейчас она находилась в той части лабиринта, в которой раньше не была. Да и это было нормальным, ведь не хватило бы нескольких лет, чтобы изучить его полностью. По словам ведьмы, она переделывала барьер на протяжении нескольких лет, куда уж оборотню, жившей здесь всего полгода да и покидавшей пелену всего пару раз, разобраться.

Громадная волчица, наклонив голову вниз и осторожно подогнув лапы, внимательно обнюхала место с кучей костей, стараясь не упустить из внимания ничего подозрительного. Конечно же, была вероятность того, что животные попались в ловушку смотрителя, ведь подобные она уже встречала. Вот только тут их было слишком много. Энид прошлась взад и вперёд, стараясь не попасть сама в ловушки, до тех пор, пока её носа не коснулся слабый запах того, что здесь быть не могло. Железо. Уши оборотня настороженно прижались к черепу, и она медленно продолжила свои исследования.

Поплутав ещё немного в сторону подозрительного запаха, она наконец нашла его источник. Сломанная большая клетка, вбитая в землю так, словно бы её кто-то сюда закинул. Среди погнутых прутьев, заржавевших и покрытых мхом, она различила более или менее целый костяк скелета. Эти останки ей уже были знакомы. Предыдущие были сильно переломаны, а запах давно истончился, чтобы различить, но этот более или менее был цел, хоть и изломан. Отломанные бивни она сразу узнала. Кабан. Судя по количеству костей, в клетке был целый выводок. Кому пришло в голову вообще закидывать сюда клетку с кабанами?

Она недоуменно наклонила голову вбок, задумавшись, как вдруг её прошиб ледяной озноб, а перед глазами всплыла сцена, как они с ведьмой убегали от чудовищной химеры в барьере сильно за запад от того места, где она сейчас находилась. Шерсть на гриве волчицы снова встала дыбом, и она зарычала. Вот, значит, что. Уэнсдей подробно ей рассказала про химер и про то, как они могли появляться. А сейчас она, кажется, нашла источник уже бывшей проблемы, которая их обеих едва не убила. И ведь именно из-за этого чёртового монстра сама блондинка едва не умерла, чудом выбравшись из петли да попав к ведьме, с чего вообще всё и началось.

Энид внимательно огляделась по сторонам и решила поискать ещё немного. Она вновь сосредоточилась на искре в своей груди, запуская эхо и активируя заклинание зрения, дабы не попасться в ловушки. Правда, время уже поджимало, так что нужно было бы поторопиться, чтобы к вечеру вернуться к ведьме.

Спустя ещё пару часов и найдя ещё несколько клеток с останками костей, волчица рванула к дому ведьмы, всей собой ощущая надвигающуюся опасность. Всё это было, чёрт возьми, не к добру. Ко всему прочему, где-то далеко она услышала вой опустевших. По спине Энид пробежался холодок. Неужели они шли за ней? По словам Уэнсдей, Свора раньше частенько пыталась прорваться внутрь барьера, да вот только ни разу у них не вышло. Тем не менее надвигавшееся чувство опасности подстёгивало её бежать как можно быстрее.

Судя по всему, она должна была успеть к закату. Путь выдался крайне нервным, и она пару раз едва не угодила в кропотливо расставленные её ведьмой ловушки, так что всё внимание оборотня переключилось на дорогу в лабиринте. Из её головы не выходило то, что всё это было словно чьим-то планом, в котором она ни черта не понимала. Энид ощущала себя маленькой мушкой, попавшей в сети к пауку, нити в которых всё больше и больше натягивались. А чем сильнее она пыталась вырваться, тем опаснее становилось.

По венам волчицы растекалась злость. Смотритель ведь не единожды говорила о том, что всё происходящее явно было не к добру и будут последствия, но она упрямо отгораживалась мыслью о том, что это дела далёкого будущего, не желая на подсознательном уровне даже думать обо всём как следует. Она сознательно пыталась прятаться за горой книг, за сказками и исследованиями в магии, за их с ведьмой отношениями. За чем угодно, лишь бы не думать о будущем, которое её откровенно пугало.

А что Уэнсдей? Ведьма погрязла в каких-то своих исследованиях, день ото дня становясь мрачнее. Уж она-то точно, в отличие от волчицы, вынашивала какие-то планы, что-то делала, чтобы решить проблемы в будущем, что-то явно планировала. Но Энид не спрашивала. Потому что не хотела! Идиотка! Как она могла позволить ведьме снова всё взвалить на свои плечи?! Как она, обещавшая самой себе, что больше никогда подобного не допустит, снова спустила всё на самотёк, надеясь, что их минует? Вместо этого она предпочла отвернуться, не спрашивать. Не задавать вопросов, игнорировать то, как сильно смотритель уставала по вечерам, как тени под её глазами становились всё отчётливее, как даже по ночам она стала спать как убитая вместо того, чтобы проводить время с блондинкой. И что же в итоге получалось? Оборотень, как маленький ребёнок, снова заставляла её решать их общие проблемы самостоятельно, без неё. И эта чёртова идиотка даже не попыталась поговорить с ней, стараясь быть мягче и не беспокоить, ведь и сама прекрасно видела, что волчица замыкается в себе. Решила дать ей время? Да будь оно проклято!

С резким поворотом оборотень наконец достигла выхода из лабиринта, с облегчением покинув туманный барьер. Над лесом уже сгущалась темнота, а последние лучи закатного солнца окрашивали верхушки деревьев в кроваво-красные оттенки.

«Зловеще», — подумала она, быстро припуская к дому, до которого с этой стороны оставалось пара миль. Силы и так уже были на исходе за эти долгие сутки пути, так что она торопилась, с облегчением развеивая заклинание магического зрения, после длительного использования которого у неё откровенно болела голова. И как только Уэнсдей свободно его постоянно использовала?

Едва она покинула границу барьера, как чуткий слух уловил нечто похожее на звук рвущейся нити, что пронзительно громко прозвучало в тишине леса. Энид ощутила, как по её коже пошли мурашки от этого, и замотала головой по сторонам. Она опасливо прислушивалась и принюхивалась, внимательно оглядываясь, когда заметила вдалеке в стороне дома едва заметную вспышку красного огня где-то в высоте. Волчица замерла на месте с тревогой, всё быстрее расползающейся по её жилам, пока она смотрела в ту сторону. Через пару ударов сердца вспышка повторилась, и оборотень, понимая, что творится нечто неладное, сорвалась с места, не чувствуя ног, по направлению к дому. Даже накопившаяся за длинный день усталость не помешала ей превзойти свой собственный рекорд в скорости.

Страх ощутимо придавал ей сил, когда она увидела третью вспышку и после этого словно налетела на мягкую преграду, что подобно зыбучему песку враз сломала её импульс. Энид откровенно запаниковала, поняв, что попала в ловушку, которой ещё сутки назад тут не было. Её движения замедлялись, а по ощущениям на плечи словно бы упала сразу гора, придавливая книзу и выбивая воздух из лёгких. Оборотень с усилием продолжила продираться сквозь неё, уже различая силуэт дома на расстоянии десятка ярдов, когда преграда, в которую она попала, вдруг исчезла. Сама волчица из-за приложенных ранее усилий по инерции резко ушла вперёд и споткнулась, запутавшись в лапах да некрасиво упав мордой в свежевырытую землю.

— А? — озадаченно выдала огромная волчица, отряхиваясь и поднимаясь на все четыре лапы, да с подозрением осматривая какую-то странную длинную траншею, в которую она умудрилась свалиться. Энид подняла голову и огляделась, оторопело моргая. Дом, оказывается, уже был совсем рядом, так что она тут же почувствовала знакомый запах, вплетённый в стылый ветер. Но как она умудрилась преодолеть такое расстояние за буквально мгновение? Оборотень озадаченно встряхнула головой, хмурясь, и поспешила к порогу. Разбираться с подобными вещами она будет потом, что сейчас действительно было важно, так это…

— Энид! — голос Уэнсдей был каким-то странным, словно надломленным, слегка искорёженным, будто бы и вовсе не её. Но оборотень отчётливо услышала в нём все знакомые интонации и оттенок беспокойства, который бывал у неё крайне редко. Однако саму ведьму она почему-то не видела. Она её слышала, чуяла, но смотритель её не встречала, находясь где-то в доме. Волчица тут же метнулась в сторону голоса, чувствуя нечто неладное.

— У-у-уэ-нс?! — страшно ломано проговорила она, округлившимися глазами наблюдая за тем, как её ведьма в рабочем длинном фартуке, явно оторванная от какого-то эксперимента, вся перемазанная в некоей чёрной субстанции, что буквально сочилась с её рук, пыталась исправлять символы рун на стенах дома, что испуганно скрипел половицами.

— Что, чёрт возьми, произошло? — зло проговорила она, внимательно осматривая оборотня, но, не найдя ни единой раны, с облегчением вздохнула. — Энид, это важно. Пару минут назад барьер с западной стороны потерял несколько связующих нитей в моём лабиринте. Ты что-то слышала?

Оборотень испуганно покачала лобастой головой из стороны в сторону, как вдруг вспомнила звук, который слышала, когда покинула барьер. Звук лопнувшей нити. Шерсть на загривке волчицы встала дыбом, что не укрылось от глаз смотрителя.

— Н-нити?

— Да. Весь лабиринт похож на паутину в некотором роде, — недовольно фыркнула ведьма, вновь возвращаясь к своему занятию, склонившись над приподнятой половицей, которая, как оказалось, открывала вид на маленький и очень тёмный тайник. Смотритель пальцем, кончик которого светился красным отблеском, исправляла руны, что покрывали всю внутреннюю сторону доски. — Если порвать определённые нити, вся паутина начнёт сыпаться. Слава богам, этого пока не произошло.

— Зву-у-у-к… — проскулила волчица, начиная понимать, о чём идет речь. Она наконец отпустила сумку, которая тут же упала ей под лапы. Всё-таки неудобно было разговаривать в виде волка, тем более, когда ещё и вещи держишь, пусть их размер и казался ничтожным в соотношении с её головой. — Уэ-энс, я-а слыша-а-ла-а зву-у-ук. Ка-ак пор-р-рвана-ая ни-и-ть.

— Что? — смотритель ошарашенно вскинулась, резко разворачиваясь к оборотню. — Когда и где ты его слышала?

— Когда-а-а покинула-а бар-р-рьер, — склонив голову вбок, ответила Энид. Почему-то чувствуя, как её волчья ипостась отказывается отдавать бразды правления над телом, словно бы какое-то нехорошее предчувствие заставляет внутреннего зверя быть во всеоружии. — Пр-р-р-ример-р-р-но дес-сять мину-у-ут наза-ад…

Чёрные брови ведьмы тут же нахмурились, и она медленно поднялась с пола. Энид заметила, как в её руке блеснул какой-то предмет, который она грязными руками тут же убрала в карман фартука. Зрачки Уэнсдей вспыхнули красным, когда она внимательно оглядела волчицу. От увиденного сердце ведьмы в ужасе застыло.

— Что… Что ты принесла в дом, Энид?! Откуда у тебя… — закончить фразу ведьма не успела. Воздух наполнил многоголосый вой, долетавший до них откуда-то издалека, но при этом непозволительно близко, что заставило и смотрителя, и волчицу почувствовать, как по спинам пробежались полчища ледяных мурашек. Из горла оборотня вырвался сдавленный скулёж, и она поджала лапы, наклоняя голову ниже. Её уши прижались к черепу, а в ярких голубых глазах застыло выражение испуга.

Губы смотрителя сжались в бледную тонкую линию. Она бросила негодующий взгляд на волчицу и тяжело вздохнула, сжимая кулаки да лихорадочно соображая, что им сейчас нужно было делать.

— Дом, — позвала она, и в голосе её не было ни капли нерешительности. Лишь сдержанный расчёт. — Убрать все двери и окна. Сократить помещения и увеличить толщину стен. Переходим в режим осады, — она перевела взгляд на подбежавшего к её ногам Вещь. — Найди ТОТ артефакт. Возможно, придётся им воспользоваться, — придаток неуверенно дёрнул пальцами, явно сильно сомневаясь в решении своей хозяйки, за что та бросила на него убийственный взгляд. — Немедленно!

Испуганный Вещь даже подпрыгнул и быстро ретировался прочь. Почему-то в сторону подвала, в то время как ведьма напряжённо стиснула челюсти и протянула руку оборотню.

— Отдай мне то, что ты принесла. У нас мало времени, — её голос всё ещё был каким-то странным, но оборотень списала всё на усталость и то, что ведьму, судя по всему, оторвали от какого-то эксперимента.

Волчица носом подтолкнула к ногам ведьмы сумку, что принесла с собой, и когда Уэнсдей вытащила из неё амулет с белым камнем, дом под ними содрогнулся. Доски в его стенах надсадно заскрипели, а пол зашатался. Оборотень испуганно заскулила, разведя лапы в стороны, в то время как ведьма абсолютно спокойно стояла на месте, лишь одной рукой ухватившись за ближайшую балку стены, а второй поднесла к своему лицу амулет, внимательно его разглядывая. Её губы искривились в злой гримасе, едва её Эха коснулась чужая божественная энергия, а волосы на затылке встали дыбом. Ведьма зло цыкнула, сжимая камень в кулаке. В груди её закипала ярость. Ничему не учится волчье племя!

— Опять? — она перевела взгляд на подвывающую от ужаса волчицу и стиснула челюсти. — Энид, я спрошу только одно: кто надоумил тебя взять это с собой? — однако, заметив в глазах волчицы испуг, она сдавленно и резко выдохнула, понимая сразу же, что это явно был кто-то из близких людей. Вопрос был лишь в том, как это вообще произошло. Вот только выяснять подробности времени уже не было. — Лучше тогда не говори. Не произноси это вслух, иначе пожалеешь.

— Уэнс…

— Тихо, — оборвала её ведьма. — Мне нужно сосредоточиться, чтобы понять, сколько у нас врагов. Только тогда можно будет понимать, что делать дальше, — ведьма тяжело и раздражённо выдохнула, садясь на пол там же, где стояла.

Дом к тому времени трястись почти перестал, но звуки скрежета, словно что-то где-то массово сдвигалось, продолжались. Энид всем своим нутром ощущала нависшую над ними опасность. Она не знала, что ей делать, и могла лишь наблюдать за тем, как смотритель уселась и, закрыв глаза, замерла, сосредотачиваясь на ощущениях. На минуту воцарилась тишина, хотя и весьма относительная, исходя из того, что дом буквально трещал по швам. За это время волчица не находила себе места, беспокойно прижимая уши к голове, из-за чего совершенно упустила из виду то, как её собственная звериная часть начала брать верх над сознанием. Мысли начали слегка путаться и упрощаться, но, учитывая паническое состояние блондинки, сие было неудивительным. Энид также не сразу поняла, что её тело начало изменяться, и даже не обратила бы внимания, если бы не голос ведьмы.

— Всё очень скверно, — хрипло выдавила смотритель, открывая глаза, в зрачках которых пульсировало алое пламя, такое уже почти забытое за эти месяцы. Смотритель вскочила со своего места и хотела было уже повернуться, чтобы куда-то спешно пойти, но остановилась, удивлённо уставившись на волчицу. — Энид, ты… Твоя форма.

Оборотень недоуменно склонила голову набок и уже хотела что-то сказать, но в этот момент по инерции подняла переднюю лапу и озадаченно почесала переносицу… Вернее, волчий нос. Руками, которые уже мало были похожи на волчьи лапы, с выпущенными длинными и опасными когтями. Энид так удивилась, что едва не поцарапала сама себя, озадаченно подавшись назад и усевшись на пол. Всё дело было в том, что в волчью форму-то она научилась оборачиваться, а в эту — нет. Сколько бы они ни пытались, что бы ни пробовали, но оборот в полугуманоидную форму, как тогда на болотах Лорел, не выходил. Уэнсдей тоже предполагала, что ключ к этому, по всей видимости, был заключён в чём-то другом. Но сейчас, когда им уже на пятки наступала весьма ощутимая опасность, что-то изменилось.

— Это… не… — недоуменно проговорила оборотень, осознавая свой вид заново. В отличие от волчьей формы, речь ей давалась легче, а габариты словно бы в разы увеличились. Энид и так в волчьей форме была крупной: в три или даже четыре раза больше, чем обычные волки, но сейчас ей казалось, что встань она на задние лапы, то сможет достать рукой до потолка в холле, причём абсолютно спокойно. Под толстой шкурой и шерстью перекатывались бугры сильных мышц, а тело наполняло ощущением непривычной силы.

Рядом хрустнуло стекло, и обе девушки одновременно развернулись, лицезрея то, как лопнуло окно, которое быстро закрывалось. На пол посыпались осколки, вызвав раздражённый вздох у смотрителя.

— Дело дрянь, — прошипела она, снимая с себя рабочий фартук и вытирая им руки от какой-то неизвестной чёрной субстанции. Это не особенно помогло, но хотя бы сама жижа исчезла. Правда, руки ведьмы по локоть словно были выкрашены в черноту, которая не сходила. Впрочем, времени задумываться об этом не осталось.

Они обе одновременно это услышали. Звук лопающихся друг за другом нитей. А где-то за стенами дома послышался нарастающий и приближающийся потусторонний вой и рычание.

— Дьявол! Быстро в подвал! — прорычала ведьма, срываясь с места и подхватывая с пола сумку оборотня. — Времени нет, в прямом столкновении мы не выстоим!

— Уэнс, что нам де-е-елать?! — проскулил огромный оборотень, пытаясь протиснуться в проёмы дверей и поспевать за бегущей ведьмой.

— Мы не можем дать бой, — зло огрызнулась смотритель. — И не потому, что не способны, а потому что Тьма у нас буквально под боком. Мы можем попасть под её карающую длань. Где Вещь?!

Энид резко развернулась, полностью переключившись на обоняние. Страх и почему-то злость били по нервам, заставляя мышцы находиться в постоянной боевой готовности. Она принюхалась и опознала нахождение придатка почему-то в их комнате, хотя она точно видела, что тот убегал в подвал. Оборотень сорвалась с места в сторону запаха Вещи, оставив ошарашенную ведьму на спуске вниз.

— Энид!

— Я пр-р-риведу его! — прорычала волчица, огромными лапами пытаясь затормозить, когда выбежала в холл. Когти на ногах впились в половицы, вырвав пару с корнем, и Энид уже хотела было извиниться перед домом, но поняла, что тот ей не ответит, полностью ушедший в экстренную перестройку.

Она вбежала в комнату, снеся дверь с петель, как раз в тот момент, когда стена, имевшая ещё сутки назад крупное окно, а сейчас полностью закрытая, вдруг взорвалась. Осколки древесины разметало в стороны, воздух наполнился гарью и рыком, и на мгновение оборотень растерялась. Это стало ошибкой.

Из дыма и громадной прорехи в стене на неё прыгнул крупный опустевший, сбив с ног и с силой ударив о стену позади неё. Энид едва успела поставить переднюю лапу перед шеей, и клыки чудовищной твари сомкнулись на ней, а не на её горле, куда тот метился изначально. В груди волчицы вспыхнула ярость, которая ей не принадлежала. Она даже не успела сообразить, что происходит, когда собственное тело отбросило нападавшего, а страх сменился на животную злость. Оборотень зарычала на опустевшего, заставив того замешкаться, а потом тут же кинулась на него, передними лапами ухватив за горло и приподнимая над землёй.

Тварь хрипела, рычала и пыталась достать её когтями, вот только размеры их были совершенно разными. По сравнению с обращённой Энид, опустевший был почти в два раза меньше. Пальцы монструозного белого оборотня с силой сомкнулись, и под ними хрустнули кости да позвонки, обрывая жизнь несчастного бывшего сородича. Волчица, может быть, и задумалась бы об этом, поняв, что только что кого-то убила, но даже секунды на размышления ей не дали. Дом пытался зарастить дыру в стене, но расползающийся огонь не давал ему это сделать. Древесина стонала и скрежетала, словно бы голос раненого существа, от чего у Энид прошлись мурашки по коже, на мгновение возвращая ей контроль над телом.

— Ве-е-ещь?! — прорычала она, судорожно осматриваясь и дёрнув ухом в сторону доносившегося с улицы рычания и завывания. Её чуткий нос уловил знакомый запах, и она быстро нашла потерянный придаток, что копошился под обломками стены. Лапы оборотня вмиг освободили его из плена, и тот в панике дёрнулся, увидев перед собой огромную оскаленную морду. Но быстро сообразив, что есть его вроде бы никто не собирался, тут же начал активно жестикулировать, указывая на место, откуда его достала волчица. Энид отбросила в сторону лишнюю древесину и увидела среди осколков маленький чёрный мешочек. Едва она потянулась к нему, как ей в спину врезалось что-то тяжёлое, отбрасывая в сторону. Вещь выпал из её лап.

Из лёгких выбило воздух одновременно с рыком. Энид чувствовала, как в ярости в её душе мечется волчица, требуя пролить кровь нападавшему. Вгрызться в его горло, переломать конечности и разорвать брюхо когтями. Она оглушённо покачала головой из стороны в сторону, поворачиваясь как раз в тот момент, когда противников стало двое, и не успела она сообразить, как уже была в самой гуще схватки, ведомая лишь инстинктами. Энид было страшно. Страшно так, что она едва находила в себе силы не закрывать глаза, позволяя контролю над собственным телом ослабевать и полагаться на звериные инстинкты. Её лапа отбросила одного в сторону проломленной стены, в то время как второй умудрился полоснуть ей когтями по лицу. И ведь достал же!

Волчица яростно зарычала, а глаза её заволокло диким золотом. Они напали на них. На всего двух людей в этом доме. Огромной Сворой, судя по звукам, да надеясь задавить числом. Но нет. Пока Энид была здесь, она так просто этого не допустит! Никто не посмеет тронуть её ведьму! Её дом! Оборотень едва заметно кивнула, словно бы своей собственной волчьей ипостаси, что яростно рвала и метала, разделяя её чувства. И спустя мгновение она вновь почувствовала это сдавливающее ощущение, словно воздух вокруг неё потяжелел, а уже через удар сердца она оказалась аккурат прямо перед безглазой мордой оскалившегося опустевшего, с размаху въехав в его голову ладонью с выпущенными когтями. Удар вышел такой силы, что часть челюсти твари оторвалась, а сам он отлетел безжизненной и смятой куклой в сторону, проломив своим телом шкаф с книгами, стоявший в углу комнаты. Какофония из звуков, воя, рыка, треска смешалась в один невозможный гул, а на глаза упала пелена, подстёгиваемая страхом вперемешку со злостью.

«Да как они посмели?!» — мысленно прорычала она и уже собиралась добить второго, как сквозь этот шум до неё донёсся голос, который был ей слишком знаком.

— Энид! Немедленно уходи оттуда!

Оборотень едва успела повернуть голову, как через всю комнату от самой сломанной двери пронёсся направленный столб красного пламени, выбивая из прорехи в стене пытавшихся в неё залезть опустевших. Волчица недоуменно моргнула, вдруг приходя в себя и чувствуя, как клокочущая в груди ярость поутихла.

— За мной, живо! — скомандовала Уэнсдей, подхватывая на руки Вещь и мешочек, который тот пытался волочить.

Кажется, один из пальцев придатка был сломан, а оборотень этого даже не заметила в пылу происходящего. Где-то под сердцем волчицы затаилось ощущение вины, но раздумывать над этим времени не было. Она сорвалась с места, следуя по пятам за бегущей впереди ведьмой.

Где-то в холле тоже взорвалась стена, и дом стонал от боли, а сердце оборотня обливалось кровью от понимания того, что они ничего не могут с этим сделать. Не сейчас, когда их загоняла толпа опустевших, словно добычу. Как бы ни был силён истинный оборотень, но даже этого не хватит, чтобы выиграть такую заранее проигрышную схватку.

Дверь в подвал захлопнулась за ними с силой. Видимо, сам дом это сделал. А следом за этим послышался звук такой, словно вся мебель в доме разом ожила и кидалась на дверь, забрасывая её своими телами снаружи.

— У нас очень мало времени, — запыхавшись, проговорила ведьма, падая на колени, одной рукой прижимая к себе пострадавшего Вещь, а второй вытряхивая из маленького чёрного мешочка… кости. — И выбора тоже, — зло фыркнула смотритель, расставляя кости в каком-то только ей понятном порядке.

Оборотень же рычала, косясь на дверь, в которую послышались первые удары. Её чуткий слух уловил за нагромождением вынужденной баррикады яростный рык обезумевших тварей, бывших когда-то давно её сородичами. Каждая секунда била по нервам наотмашь, пока зловредная ведьма что-то творила в глубине подвала.

Энид нервно осмотрелась и застыла, когда до неё дошло, что в этой части подвала дома она ещё ни разу не была, ведь смотритель всегда держала данную дверь закрытой. Шерсть на её загривке встала дыбом от понимания того, что каждый сантиметр пола, потолка, стен покрывали небольшие вырезанные в камне руны. Абсолютно любой кусочек помещения был покрыт причудливой чёрной вязью из символов, половины из которых она не знала и видела впервые. Все они словно бы едва слышно вибрировали, а при долгом взгляде на них их силуэт словно бы размывался в черноте. От этого веяло ощущением опасности, силы и почему-то тишины… Крайне неоднозначное место. Настолько противоположное самому себе на уровне ощущений, что истолковать было сложно.

В воздухе раздался звук, похожий на двойной щелчок пальцами, и неожиданно звуки вокруг стихли, а со стороны ведьмы вспыхнул свет, заставив волчицу обратить внимание на него. Из-под рук бледной и сосредоточенной Уэнсдей вылетали один за другим яркие огни, закручиваясь в воздухе да сливаясь в единую спираль, пока не образовали собой… портал. Оборотень ошарашенно моргнула. Но ведь…

— Уходи, — выдавила сдавленно ведьма, поворачиваясь к зверю. Её лицо выглядело крайне измождённым. — Быстрее, пока мои силы не истончились окончательно.

— Уэ-э-энс, — заскулила волчица, всею душой ощущая неладное.

— Быстро! — рявкнула на скулящего оборотня ведьма, но та лишь нахмурилась, нервно дёрнув ухом в сторону двери. Звуки снова понемногу начинали просачиваться. Значит, времени действительно оставалось мало. Но эта невозможная женщина говорила ей… уйти? Одной?!

В горле Энид послышалось рычание.

Никогда снова. Никогда она больше не оставит эту дурную ведьму одну.

— Пер-р-рвое пр-р-равило пор-р-рталаОтсылка к главе 9. Йоль., — прорычала она, в одно мгновение оказываясь рядом с ошарашенной ведьмой и подхватывая её на руки вместе с придатком. В следующий момент огромный оборотень рванула к порталу, слыша, как двери в подвал всё-таки проломила волна тварей. По её коже пробежались искры, когда она прыгнула в круг синего света, оставляя позади рушившийся дом, лес и орду опустевших. Сердце в её груди испуганно сжалось. И не за себя.

— Стой! — попыталась остановить её ведьма, но было уже поздно. Её оглушило волной чужой силы, что буквально выталкивала из неё последние крупицы энергии. На самой границе слуха перед тем, как потерять сознание, она услышала какой-то странный писк совсем рядом, словно едва знакомый. Они пересекли магический водоворот в последнее мгновение перед тем, как тот схлопнулся, словно взорвавшись ослепительным светом, подобно вспышке.

По ушам оборотня ударила волна звука, и в её голове всё зазвенело, подобно разбитому стеклу, а вспышка ослепила на долю минуты. Когда она пришла в себя и проморгалась, то обнаружила себя на мраморном белом с чёрными квадратами полу в огромном зале, потолок которого терялся где-то очень высоко в тенях резных балюстрад и огромных люстр, заполненных тысячами свечей. Вдоль стен располагались массивные колонны, увенчанные изящными капителями, что добавляло аристократичности общему виду холла. Огромные окна с коваными решётками пропускали внутрь мягкий свет, который играл на мраморных полах. Недалеко была огромная блестящая отполированным чёрным камнем лестница и красная ковровая дорожка. Но осмотреться ей как следует времени никто не дал. Оборотень предупреждающе зарычала, прикрывая собой потерявшую сознание ведьму, что лежала на мраморном полу, раскинув руки, неестественно бледная и едва дышавшая. А к ним быстро приближался лязг тяжёлых шагов, шум голосов и удушающий запах стали.

«Где мы, чёрт возьми, очутились?!» — с ужасом прогремело в её голове, когда она увидела, как огромный зал быстро начал заполняться людьми. Вернее, стражей в стальных доспехах, до зубов вооруженных копьями, щитами да мечами. Среди них были замечены и рыцари в тяжёлых латах. Оборотень низко наклонила голову, оскалив огромную пасть. Они едва избежали смерти от лап Своры и лишь для того, чтобы попасться к каким-то людям? Куда, дьявол раздери эту ведьму, она их отправила?!

— En Garde! (К бою!» - французский язык) — гул голосов ответил ей на незнакомом языке, а толпа ощетинилась оружием, превратившись в единую массу стали. Энид поняла, что это конец. С таким количеством противника в доспехах ей попросту было не справиться при всём желании…

Но тут из-под её ног выкатился Вещь, хромая на один палец, и быстро выполз перед обеими девушками. Он замер и неожиданно агрессивно затряс пальцами на присутствующих, посеяв этим поступком смятение в рядах нападавших. На секунду всё стихло так, что было слышно, как многие из присутствующих затаили дыхание, недоуменно переглядываясь между собой. Пока наконец кто-то из толпы неуверенно не подал голос.

— Сир… Вещь?

«Что?!» — ошарашенно моргнула волчица, от неожиданности даже захлопнув пасть и приподняв голову. На мгновение ей даже показалось, что она ослышалась. Такого попросту не могло быть. Да кто в здравом уме будет обращаться «сир» к живой руке?!

— А ну с дороги, сопляки! — старческий голос послышался откуда-то из-за спин стражей, в результате чего те организованно и даже как-то испуганно отступили, пропуская седую всклокоченную старушку с безумной ухмылкой на губах в чёрной длинной робе. Она сдержанно усмехнулась, бодро подбираясь к оборотню, помогая себе идти клюкой из странного узловатого тёмного дерева. — Вы что, ослепли все, что ли? Тьма, что за невоспитанные дети?!

— Но, мадам… Волк же… — неуверенно возразил кто-то из стражей рядом с женщиной, тревожно переглядываясь с соратниками.

— Ты идиот? Где ты волка увидел, а? — с усмешкой ответила старушка, безбоязненно подходя к оборотню, что тут же предупредительно зарычала. Энид была сбита с толку происходившим и не могла никак понять, что происходит, а потому решила в первую очередь защитить Уэнсдей, что всё ещё была без сознания. — Спокойно, девочка. Я не причиню вреда ни тебе, ни ей.

Энид с подозрением покосилась на старушку, как вдруг заметила, что к её ногам подобрался Вещь, дёрнув престарелую одноглазую женщину за подол робы. Она усмехнулась, едва слышно проговорив что-то на незнакомом языке, а затем, кряхтя, наклонилась и помогла ему забраться на свое плечо, снова переведя насмешливый взгляд на волка.

— Ах, где же мои манеры? — хохотнула старая женщина, рассеянно хлопнув себя по лбу, а Энид наконец перестала скалиться. Ведь если Вещь сидел на плече незнакомки, то это могло значить только то, что она была кем-то из родни ведьмы. Неужели они были спасены? — Добро пожаловать в королевство Невермор, дитя. Меня зовут Юдора Фрамп, и я бабушка этой вредной девчонки, которую ты так яро защищаешь.

Оборотень озадаченно тихо прорычала. В её голове копошилась целая гора вопросов одновременно, но окончательно её выбили из колеи следующие слова, произнесённые ехидным голосом престарелой ведьмы.

— А теперь позволь мне забрать внучку. Ведь, во-первых, ей явно нужна помощь, да и ты не в порядке. А во-вторых, не пристало будущей королеве страны валяться, как мешок с трупом, посреди холла дворца. Как считаешь?

Энид заскулила едва слышно, прижимая уши к черепу. В её голове царил только один громогласный вопрос, на который она сейчас вообще была способна:

«ЧТО?!»

***

За сутки до этого.

Йоко знала, что всё это путешествие плохо кончится, но она, чёрт возьми, даже в страшных своих кошмарах не думала, что, добравшись наконец до леса, почти выбившись из сил и понимая, что почти опоздала, она наткнётся на целую процессию у самой кромки леса со стороны прерий. Ещё издалека заметив подозрительное скопление людей, летучие мыши слились в одну, и вампирша незаметно планировала над самой кромкой леса, не прикрытой барьером, дабы проследить за подозрительными личностями. Вот только то, что она разглядела, заставило её сердце ёкнуть. Одежды культа она уже знала, так что без труда опознала процессию, движущуюся к лесу. Возглавлял их странный тип в светлой мантии, сидящий на коне, и у Йоко закрались подозрения, что это и был чёртов Соах. Но чтобы подтвердить точнее, она постаралась подобраться ближе. Вот только дальнейшее развитие событий стало для неё полнейшей неожиданностью.

Едва ей удалось подлететь незаметно поближе, как произошло нечто странное. Барьер в месте, возле которого столпились культисты, сломался изнутри, лопнув, словно надутый мыльный пузырь. А на месте чёрного провала внутрь стояла одинокая фигура в светлом плаще и белых одеяниях. Её рыжие волосы разметались в стороны.

— Ах, наконец-то… — вздохнула женщина, откидывая с головы капюшон светлого плаща. Она выглядела как самая обычная женщина средних лет, вполне живая и дышащая. Её улыбка была мягкой и чуть дёрганой, а карие глаза восторженно осматривали всё вокруг, словно бы не она только что раскрошила вдребезги барьер Запретного Леса. — Как же давно это было.

— Рады приветствовать, — хором отозвались фанатики, преклонив колени, даже не разбирая места, попадав кто как и где стоял на землю. В вертикальном положении остался лишь мужчина в таких же светлых одеяниях с капюшоном на голове. Йоко не видела его лица, притаившись в тени ветви какого-то дерева, что росло неподалёку. В груди вампира нарастало тревожное чувство, а нервы натянулись под натиском ощущения опасности.

— Вы спокойно добрались, Ваше Величество? — вежливо осведомился мужчина, чуть заметно склонив голову. Этого жеста было достаточно, чтобы продемонстрировать его власть над подчинёнными и в то же время уважение к новоявленной. — Как там моя армия?

— Ох, ты, как всегда, в первую очередь беспокоишься о делах, — хмыкнула невысокая рыжая женщина средних лет, и отчего-то по спине вампирши прошёлся холодок от такой улыбки. Несмотря на то, что она выглядела как обычный человек, чутьё вампира ревело от ощущения ужаса перед ней. — Не беспокойся, твои детки все тут. Правда, пару сотен пришлось оставить.

— Не беда, — кивнул мужчина, хотя в его голосе и была слышна еле заметная тень недовольства, что он не особенно пытался скрыть. — Самое главное в том, что мы наконец можем их забрать.

— Да уж, избавь меня от необходимости следить за своей Сворой. От них сотни лет были только проблемы, — фыркнула женщина, делая шаг вперёд и выходя из места, где была пробоина в барьере, да отходя в сторону, чтобы открыть проход.

А следом за ней, рыча, подвывая и огрызаясь на свет, стали хаотично покидать лес опустевшие. Один за другим, быстро, словно прорвало плотину. Волна чёрно-серых антропоморфных искажённых тел с пустыми глазницами вместо глаз хлынула через пробоину в барьере. Воздух наполнило зловоние и рёв монстров, которых было несчесть. Танака ощутила всей собой ужас от того, что наблюдала, и решила, что ей пора бежать прямо сейчас. Это становилось слишком опасно.

— Ох, у нас миленький маленький гость, — улыбнулась женщина, подняв голову туда, откуда только что взлетела летучая мышь. Рядом с ней за пару секунд разверзлась земля, и в небо взметнулся поток грязи и костей, который, сформировав нечто похожее на огромную многопалую руку, рванулся вслед за улетавшей точкой со скоростью, которую едва можно было отследить человеческим глазом.

Заметив это, летучая мышь спикировала резко вниз и назад, распадаясь на несколько других особей, в спешке ограничившись лишь половиной возможных форм и надеясь умудриться проскочить в разрыв, пока огромная конечность не поймала её. Затрещали, заскрипели ветви ломающихся деревьев, сметаемые чудовищной силой на своём пути, в стороны полетели обрубки деревьев, пока гигантская ладонь не сомкнулась. Вокруг костяных пальцев тут же образовался чёрный дымный кокон, не позволяя пойманной пленнице улизнуть и возвращая её в человеческую форму силой. Всё произошло так быстро, что даже отточенные рефлексы вампира в итоге не смогли помочь. Её оглушило волной силы, вытряхивая из принятой формы и не дав даже лишнего мгновения на попытки освободиться. Кровь стучала в висках, а уши заложило противным звоном.

Рыжая женщина довольно усмехнулась, наблюдая за тем, как призванная ею костяная длань медленно повернулась, выгибаясь к земле, да вытряхнула к её ногам женское тело, которое было оглушено ударом. Ворочавшаяся на земле вампирша, покрытая грязью и кровью, пыталась дышать, ощущая, как разваливается собственное сознание от нестерпимой боли и страха. Чёрт бы побрал эту авантюру! Знала бы она заранее, к чему приведёт это путешествие, не стала бы и нос совать в прерии. Так нет же, на самом финише умудрилась вляпаться так, что выхода, судя по всему, теперь вообще не оставалось.

Лорел наклонилась к побитой, грязной вампирше, которая пыталась не орать от боли в сломанных конечностях, кладя свою ладонь ей на голову.

— Давненько мне не попадалось вампиров, дорогая, — её улыбка стала жуткой. А по руке прокатилась волна темноты, впивавшаяся усиками чёрной магии в глаза вампирши, лишая её рассудка и заставляя кричать от боли. — Из тебя получится хороший слуга.

Всего через пару мгновений отчаянной борьбы руки Йоко безвольно опустились. Краем угасающего сознания она поняла, что какая-то часть её меркнет далеко в глубине леса, и еле заметно усмехнулась. Что ж, дальше она уже ничего поделать не смогла бы. В конце концов, вампиры тоже были нежитью, а над ней возвышалась та, кого называли Королевой Топи, та, кого стороной обходили даже легенды колдунов и некромантов. И, кажется, все здорово ошиблись, полагая, что пророчество ликанов было трактовано неправильно.

Ведь в этом чёртовом лесу было две королевы.

И культисты Гекаты нашли свою.